К концу 1933 года СА, резко увеличившие свою численность, за счет включения в состав штурмовых отрядов, после прихода Гитлера к власти, целого ряда военизированных правых объединений и союзов («Стального шлема», «Вервольфа», Младотевтонского Ордена, «Викингбунда», «Киффгейзербунда» и др.) превратились в огромную, громоздкую, трудно управляемую и контролируемую массовую организацию численностью до 3 миллионов человек, возглавляемую формально — самим Адольфом Гитлером, в качестве Верховного руководителя (фюрера) СА (ОСАФ), но фактически подчинявшуюся начальнику (шефу) штаба СА — бывшему капитану рейхсвера Эрнсту Рёму — человеку, внедрившему в 1919 году, после разгрома белыми «фрейкорами» Баварской Советской республики, в интересах баварской армейской разведки, своего агента-информатора Адольфа Гитлера (схваченного белыми добровольцами при вступлении в Мюнхен с красной революционной повязкой на рукаве шинели, но каким-то таинственным образом оправданного белым военно-полевым судом, вообще-то действовавшим в отношении всех подозреваемых в пособничестве красным крайне беспощадно!) в ряды Германской Рабочей Партии (Дойче Арбайтер-Партей — ДАП, как первоначально называлась НСДАП), единственном человеку в партии, по-прежнему, как и в «годы борьбы» (1919–1933) бывшему с Гитлером на «ты». Рём и его штурмовики требовали «продолжения национальной революции», «установления социальной справедливости», «обобществления (национализации) крупной промышленности» (в частности, тяжелой индустрии и банков) и создания, вместо разрешенного Версальским договором стотысячного рейхсвера, массового «народного войска» («Фольксгеер»)[413] , основой которого должны были послужить СА (численность которых на начало 1934 года превышала численность разрешенного Версальским договором стотысячного рейхсвера в 30 раз). Возглавить это «народное войско» (создание которого, между прочим, входило в партийную программу НСДАП) в качестве Главнокомандующего и военного министра (не имеющего ничего общего с прежним министерством рейхсвера), собирался сам Эрнст Рём, высказавший твердое намерение подчинить себе СС (подобно тому, как он уже подчинил себе к описываемому времени упомянутые выше массовые военизированные организации «Стальной шлем», Союз «Викинг», «Вервольф» и Младотевтонский Орден, поголовно включенные в состав СА), требовавший засчитать чинам своих СА годы службы в штурмовых отрядах НСДАП за годы службы в регулярной армии, а также присвоить армейские офицерские и генеральские звания «фюрерам» (командному составу) СА, что означало включение последних в состав офицерского корпуса германского рейхсвера.
Все свои требования шеф штаба СА изложил в особом меморандуме (Денкшрифте), представленном им на рассмотрение фюрера и рейхсканцлера Германской державы в феврале 1934 года.
Капитан Эрнст Рём не побоялся заявить на собрании руководителей своих штурмовых отрядов:
«Первая победа на пути германской революции одержана. СА и СС (Рём позволял себе говорить также от имени СС не только потому, что те на тот момент все еще формально входили в состав СА, но и потому, что был твердо намерен полностью подчинить Шуцштаффель себе — В.А.), на которые возложена великая миссия продолжения германской революции, не допустят, чтобы их предали, остановив на полпути. Мы — неподкупные гаранты окончательной победы германской революции».
Между тем, Адольф Гитлер был, в отличие от Эрнста Рёма, озабочен отнюдь не «продолжением национальной революции», а, прежде всего, необходимостью укрепления своего режима, и потому стремился договориться (а не ссориться!) с рейхсвером и правящими консервативными слоями германского общества. За это многие члены НСДАП (причем не только из состава СА) начали обвинять фюрера в том, что он «продался реакционерам». Широкие массы национал-социалистов считали себя, прежде всего, революционерами (хотя и национальными — в отличие от революционеров-интернационалистов коммунистического толка), и в этом плане смыкались с германскими национал-большевиками Эрнста Никиша. Не зря в первом же куплете партийного гимна НСДАП — «Песни Хорста Весселя» содержались слова: «Kam’raden, die Rotfront und Reaktion erschossen; / Marschier’n im Geist in unsren Reihen mit“ («Соратники, застреленные «красными фронтовиками» и реакционерами (курсив наш — В.А.), / Мысленно продолжают маршировать в наших рядах»). То есть, смертельными врагами своего движения широкие массы национал-социалистов (и в первую очередь — штурмовики — изначально считали не только коммунистический Союз Красных Фронтовиков (Ротфронт), но и реакционеров (любопытно, кстати, что в этой старейшей «боевой песне» гитлеровского движения, очень скоро ставшей его гимном, вообще не упоминаются евреи, объявленные Гитлером главными врагами германского народа и всей арийской расы)!
Напряженность между фюрером и Рёмом нарастала на протяжении всего лета 1934 года, пока Гитлер не принял, наконец, окончательное и бесповоротное решение провести «чистку» рядов становившихся все менее управляемыми СА от нежелательных элементов. Любопытно, что это решение совпало по времени с началом сталинской «чистки» рядов правящей партии в СССР после таинственного убийства С. М. Кирова в том же 1934 году. Но это так, к слову…
25 июня командующий германскими сухопутными войсками (Геер) генерал Вернер барон фон Фрич отменил в армии все отпуска и привел подчиненные ему войска в состояние повышенной боевой готовности. 28 июня штабшеф СА капитан Эрнст Рём был исключен из Союза Германских Офицеров (BundDeutscherOffiziere). 29 июня в партийном органе НСДАП — газете «Фёлькишер Беобахтер» («Народный Обозреватель») была опубликована статья министра рейхсвера генерала Вернера фон Бломберга, в которой подчеркивалось, что германская армия — на стороне Адольфа Гитлера.
В четверг 28 мая 1934 года фюрер по радио вызвал к себе командира Лейбштандарта Йозефа Дитриха. Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер немедленно привел Шуцштаффель в боевую готовность. Рейнгард Гейдрих, сосредоточивший к тому времени в своих руках руководство как эсэсовской службой безопасности (СД), так и полицией безопасности (Зипо), тайной государственной полицией (Гестапо) и криминальной полицией (Крипо), находясь фактически в двойном подчинении — у рейхсфюрера СС и у имперского министра внутренних дел — возглавил подготовку к уничтожению высшего руководства СА.
«Чистка» рядов СА («Ночь длинных ножей»), получившая кодовое название операция Колибри, в ходе которой были расстреляны сам «коричневый капитан» Эрнст Рём, его ближайшее окружение, значительная часть верхушки командного состава СА и ряд «нежелательных элементов», не имевших у штурмовым отрядам никакого отношения — бывший организатор белых «фрейкоров», рейхсканцлер и «генерал-социалист» Курт фон Шлейхер; лидер левого крыла в НСДАП Грегор Штрассер (его еще более ненавистному для реакционеров из окружения фюрера брату Отто — организатору антигитлеровского Боевогосоюза революционных национал-социалистов Черный фронт — удалось бежать в Чехословакию); бывший лидер баварского сепаратистского правительства Густав Риттер фон Кар и генерал фон Лоссов (силой оружия подавившие в ноябре 1923 года мюнхенский «путч Гитлера-Людендорфа»), генерал фон Бредов, президент влиятельного Католического движения Эрих Клаузенер и многие другие), была проведена силами СС (получившими необходимые вооружение и транспортные средства от германского рейхсвера), при поддержке «летучих команд» германской Криминальной полиции (Крипо). Часть эсэсовцев при этом отличилась в «индивидуальном порядке», лично застрелив «намеченные к ликвидации объекты» (например, Эрнста Рёма или Эриха Клаузенера) из пистолетов или револьверов, часть — в «коллективном», произведя массовые расстрелы «врагов немецкого народа» из винтовок, в составе импровизированного комендантского взвода.
Так, например, командир Лейбштандарта ССАдольфа Гитлера Йозеф («Зепп») Дитрих, получил в Берлине от рейхсвера автотранспорт для переброски бойцов своего Лейбштандарта и необходимого вооружения, на юг Германии. Два взвода ЛАГ направились из Берлина в Мюнхен, где в Штадельгеймской тюрьме содержались штабшеф СА Эрнст Рём, арестованный накануне в санатории курортного городка Бад-Висзее, и еще 6 членов высшего руководства СА. В соответствии с полученным от фюрера приказом, Йозеф Дитрих во главе взвода Лейбштандарта направился в тюрьму Штадельгейм, где отобрал из состава своего взвода для предстоящей ликвидации 6 лучших стрелков, чтобы быть уверенным в том, что каждый выстрел попадет в цель, исключив ненужное кровопролитие… Вот так произошло «боевое крещение» эсэсовцев из Лейбштандарта Адольфа Гитлера. Вопреки ожиданиям, первыми людьми, павшими от их рук, оказались не те враги Германии на которых им непрестанно указывал фюрер, а «свои» — немцы, сограждане, да к тому же «истинные арийцы», соратники по партии и по борьбе с «плутократией» и с «иудейским марксизмом»… В общем, «Хотели, как лучше, а вышло, как всегда»…
О количестве жертв «Ночи длинных ножей» до сих пор идут споры, в ходе которых называются разные цифры — от 150 до 2000. Как говорится «ответ знает только ветер»…
После расстрела Эрнста Рёма и его ближайшего окружения, приведшего к значительному ослаблению СА, низведенных до уровня некоего «добровольного общества помощи армии, авиации и флоту», занимавшегося в основном военно-спортивной подготовкой допризывников, военно-патриотическим воспитанием молодежи, организацией физкультурно-оздоровительных мероприятий и т. д. Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер (ранее подчинявшийся, пусть даже формально, штабшефу СА), перешел в непосредственное подчинение самого Гитлера, а его Шуцштаффель превратился в особое, совершенно самостоятельное, формирование в рамках НСДАП, отныне не подчиненное СА даже номинально. 20 июля 1934 года Имперская служба печати (Рейхспрессединст) НСДАП довела до всеобщего сведения следующее распоряжение фюрера и рейхсканцлера Адольфа Гитлера, отданное им «по свежим следам» событий в Мюнхене, еще 20 июля:
«Принимая во внимание большие заслуги СС, в особенности в связи с событиями 30 июня 1934 года, я возвожу СС в ранг самостоятельной организации в системе НСДАП; тем самым, рейхсфюрер СС, подобно начальнику штаба (штабшефу СА — В.А.), (отныне — В.А.) подчиняется непосредственно Верховному фюреру СА (то есть — самому Адольфу Гитлеру — В.А.)». Тем же самым распоряжением Гитлера как начальнику штаба СА, так и рейхсфюреру СС был присвоен высший партийный чин рейхсляйтера НСДАП (что должно было лишний раз подчеркнуть их отныне совершенно равноправное положение). Данное распоряжение Гитлера прозвучало для «черной гвардии» НСДАП напутственными словами: «Большому кораблю — большое плавание!» На протяжении последующих 10 лет Шуцштаффель постепенно превратился в могущественную и чрезвычайно сложную по своей структуре организацию, осуществлявшую свою деятельность в самых разных областях — своего рода «государство в государстве».
Что же касается «Ночи Длинных Ножей», то в 1945 году, среди руин горящего Берлина, доктор Йозеф Геббельс, имперский министр пропаганды, признал уничтожение Эрнста Рёма с верхушкой СА и отказ Гитлера от рёмовской идеи «народного войска» (которое фактически должно было, по замыслу штабшефа СА, быть сформировано по большевицкому образцу крайне политизированной и идеологизированной и потому спаянной невиданной дотоле, железной, дисциплиной, Красной армии) одной из самых роковых ошибок фюрера Третьего рейха. В германском вермахте институт партийного руководства (в лице национал-социалистических офицеров-воспитателей)[414] был введен только в разгар войны, когда было уже слишком поздно. Но, укак говорится, сделанного не исправишь, и «снявши голову, по волосам не плачут»…
Саар
Мечта, как солнечная фаза,
Крестом пылает на краю —
Смыть кровью древнюю проказу,
Родиться заново в бою!
Николай Боголюбов.
12 января 1935 года в Саарской области был проведен плебисцит, или, говоря по-современному, всенародный референдум по вопросу о воссоединении этой исконно германской, населенной исключительно природными немцами, области с Германской державой, от которой она, по настоянию Франции, была отторгнута творцами Версальского договора в 1919 году. Большинство жителей Саарской области, как и следовало ожидать, проголосовало (447 000 голосами против 48 000) за возвращение этого богатого каменным углем района в состав Германии. При посещении воссоединенной с Германской державой области Адольфом Гитлером обязанности эскорта фюрера выполнял его Лейбштандарт. В конце февраля 1935 года в Саарбрюккен, столицу Саарской области, прибыли 1 рота стрелков-мотоциклистов, 2 пехотные роты I батальона, 2 пехотные роты II батальона и 1 пехотная рота III батальона Лейбштандарта СС Адольфа Гитлера под обшим командованием Йозефа Дитриха. Саарбрюккенцы оказали лейбштандартовцам восторженный прием, в пресе их сравнивали с некими юными «богами, явившимися по воле Гитлера, дабы указать людям путь к новой Германии».
После успешного выполнения поставленной фюрером задачи в Саарланде престиж Лейбштандарта СС Адольфа Гитлера, да и всех СС особого назначения стал неудержимо расти. К маю 1935 года служба в частях СС особого назначения стала приравниваться к службе в рядах германского вермахта. В 1936 году СС-Ферфюгунгструппен обзавелись своим собственным генералитетом во главе с опытным штабистом (успевшим, тем не менее, с избытком «понюхать пороху»), ветераном Великой войны 1914–1918 гг., бывшим генерал-лейтенантом рейхсвера Паулем Гауссером, назначенным Инспектором частей СС особого назначения. Однако Адольф Гитлер не упускал возможности при всяком удобном случае напомнить, что части СС особого назначения не являются ни частью вермахта (то есть, германской армии, подчиненной Генеральному штабу), ни полицейским подразделением (подчиненным, как и вся полиция, рейхсфюреру СС и шефу германской полиции Генриху Гиммлеру), а сформированным на постоянной основе особым видом вооруженных сил, находящимсяисключительно в его, Адольфа Гитлера, распоряжении. Гитлер употреблял именно это немецкое выражение «цу майнер безондерен ферфюгунг» («в моем личном распоряжении»)[415], от которого и происходит немецкое название СС-Ферфюгунгструппе(н), означающее буквально «части СС, находящиеся в личном (особом) распоряжении (фюрера — В.А.)». В то же время, другой смысл данного названия заключается в том, что войска СС-ФТ имели особое (специальное) назначение (предназначение) в плане решения особых задач (и выполнения специальных заданий). По-немецки в названии СС-Ферфюгунгструппе(н) содержатся оба описанных выше смысла, в то время, как в русском переводе аспект их нахождения в личном распоряжении фюрера теряется. Но это так, к слову. Гораздо более важным представляется следующее обстоятельство. Хотя Гитлер и возложил обязанности по набору рекрутов в части СС особого назначения, за их идеологическую и политическую подготовку, фюрер постоянно подчеркивал, что все действия Гиммлера должны находиться в соответствии с его, Адольфа Гитлера, директивами и указаниями. Таким образом, фюрер НСДАП и Третьего рейха был твердо намерен неуклонно проводить в жизнь принцип своего единоначалия во всех вопросах, связанных с СС-ФТ.
Вполне естественным представляется то обстоятельство, что между германским вермахтом, ревниво оберегавшим свое гарантированное ему фюрером НСДАП привилегированное положение «единственного оруженосца нации» (покушение на которое со стороны «коричневого капитана» Эрнста Рёма и его присных совсем недавно закончилось для верхушки СА трагедией «Ночи длинных ножей»), и Шуцштаффелем то и дело возникали трения. Влияние НСДАП в германской армии в описываемый период времени было несравненно меньшим, чем, к примеру, влияние коммунистической партии ВКП (б) в советской Красной армии (или Монгольской Народно-Революционной партии — в армии монгольской). В условиях полнейшего отсутствия партполитработы (являющейся, как должно быть известно всякому, поевшему солдатской каши в доблестных рядах советских Вооруженных сил, основой основ военного строительства), военнослужащие вермахта открыто надсмехались над чинами СС (в первую очередь — Лейбштандарта СС Адольфа Гитлера), дразня их «асфальтовыми солдатиками» (во-первых, из-за «асфальтово»-черного цвета эсэсовской формы, а во-вторых — из-за чрезмерного, по мнению армейцев, пристрастия командования СС-ФТ к парадам, шагистике, строевой подгтовке — в ущерб обшевойсковой). Для офицерского корпуса германской армии был, как известно, характерен ярко выраженный сословно-кастовый дух, чему имелось объяснение. Дело в том, что значительная часть офицеров вермахта традиционно происходила из среды титулованной знати, аристократических или, по крайней мере, состоятельных буржуазных семейств. А многие (хотя и не все) фюреры СС были мелкобуржуазного, крестьянского или даже пролетарского происхождения, чем иные генералы и офицеры вермахта (даже не имевшие особо знатных предков) позволяли себе попрекать их (особенно в своих послевоенных мемуарах). Например, сам «Зепп» Дитрих, потомок многих поколений швабских крестьян, был сыном мелкого лавочника (хотя и не мясника, как часто утверждают!), а знаменитый Курт «Панцермейер» — сыном простого рабочего. Если в вермахте рядовые обращались к офицерам, предпосылая званию слово «господин» («герр») — например: «Господин майор», то в СС к штурмбаннфюреру обращались просто: «Штурмбаннфюрер» (без «господина»). В Шуцштаффеле национал-социалистического «общенародного государства» знать не знали никаких «господ», в рядах СС служили только «товарищи», или «соратники» — кам(е)рады. Даже Смерть там считалась товарищем — Камерад Тод.
В общем, поводов для трений имелось предостаточно. Были случаи, когда чины СС-ФТ и вермахта отказывались при встрече отдавать друг-другу честь, а порой дело доходило даже до взаимного рукоприкладства. Все это крайне раздражало крайне самолюбивого Йозефа Дитриха (не любившего спесивых генералов и офицеров вермахта еще и потому, что самому ему, несмотря на проявленный на полях Мировой войны героизм, многочисленные ранения и награды — и в том числе крайне редкий Знак танкиста[418] — не довелось дослужиться до офицерского звания[419]). К счастью, в вермахте нашелся человек, способный преодолеть кастовые рамки — Гейнц Гудериан, «отец германских танковых войск». В настоящее время Гудериан безоговорочно считается главным теоретиком массированного использования танковых войск.
При этом не следует, однако, забывать, что тогдашний скромный командир автомобильного полка Гейнц Гудериан вряд ли смог бы добиться успеха в борьбе с косной массой германских генералов-профессионалов старой кайзеровской школы (один из которых — будущий идейный вдохновитель заговора против Гитлера Людвиг Бек — прямо заявил Гудериану, что дело моторизованных войск — «муку возить»!), если бы его смелые начинания не получили всемерной поддержки со стороны фюрера Третьего рейха. В ходе воссоединения Австрии (Остмарка), «малой родины» Адольфа Гитлера, с Германской державой в марте 1938 года (вошедшего в мировую историю под названием аншлюса, то есть присоединения) Гйнц Гудериан командовал XVI армейским корпусом вермахта, которому был придан Лейбштандарт СС Адольфа Гитлера под командованием Йозефа Дитриха. В своих «Воспоминаниях солдата» Гудериан упоминает эпизод, когда он предложил «Зеппу» Дитриху испросить дозволения фюрера вывесить на вступавших на территорию Восточной марки танках XVI корпуса национальные флаги Германии и Австрии, а также украсить бронетехнику и автотранспорт цветами и зеленью — в знак дружеских намерений. Дитрих обещал свое содействие, связался с Гитлером и, по прошествии всего получаса, передал Гудериану положительный ответ фюрера. Между прочим, из данного эпизода совершенно недвусмысленно явствует, что в ходе операции Отто «Зепп» Дитрих выполнял не только роль командира Лейбштандарта, но и роль личного доверенного лица Адольфа Гитлера.
Краткая предыстория аншлюса
В студенческие годы моя политическая
активность исчерпывалась участием в официально
разрешенной демонстрации в поддержку союза с
Германией (национальный протест против решения
Антанты не допустить объединения Австрии с
Германией и создания Германо-Австрийской
республики). Демонстрация проводилась каждый
сентябрь и была вполне легальной.
Отто Скорцени. Секретные задания.
Как известно, Адольф Гитлер родился в городе Браунау-на-Инне, а свои детские, отроческие и юношеские годы провел в Ламбахе (где впервые обратил внимание на крюковидный крест, украшавший каменный герб аббата местного монастыря), Линце и Вене. Все это австрийские города. Австрия (по-немецки: Эстеррейх[420] , то есть буквально «Восточная держава»), императоры (кайзеры) которой с XV века по 1806 год являлись одновременно императорами Священной римской империи германской нации, до 1866 года считалась одним из субъектов Германской федерации (вошедшей в историю под названием Германского союза (Дойчер Бунд). В 1866 году, в результате неудачной войны против другого германского государства — Прусского королевства, оспаривавшего у нее главенство над Германией (в этой войне некоторые германские государства — Саксония, Ганновер, Баден, Бавария, сражались на стороне Австрии, а некоторые — например, ганзейские торговые города Гамбург, Бремен и Любек — поддерживали Пруссию), Австрия была исключена из состава Германского союза. С этого времени и до конца Первой мировой войны 1914–1918 гг. Австрия (с года — Австро-Венгрия) являлась крупнейшей (после Российской империи) державой континентальной Европы, имевшей значительно большие размеры, чем тогдашняя Германская империя (Второй рейх Гогенцоллернов). Однако немцев в Австрии проживало только 10 миллионов с небольшим. Остальное население Двуединой (Дунайской) монархии Габсбургов составляли венгры, чехи, словаки, поляки, русины, хорваты, сербы, албанцы, боснийцы, итальянцы, румыны и многие другие народы, не говорившие по-немецки (или, по крайней мере, не считавшие немецкий своим родным языком). Это заставило австрийских немцев опасаться за свою судьбу и судьбу своих потомков, которым грозила перспектива раствориться в инородном море. Подобные опасения вызвали в Австрии к жизни так называемое пангерманское (всенемецкое) движение[421]«алльдойчей». Лидер австрийских пангерманцев (пангерманистов) Георг Риттер фон Шёнерер открыто требовал присоединения немецкоязычной части монархии Габсбургов к Германской империи Гогенцоллернов. Тогда же в лексиконе участников всенемецкого движения вновь ожило старинное название Австрии — Остмарк (Восточная марка). Маркой в средневековом древневерхненемецком языке именовалась пограничная область (Священной римской империи франкского правителя Карла Великого, а впоследствии — основанной саксонскими королями Салической династии, приумноженной швабскими королями из династии Штауфенов и поднятой на небывалую высоту австрийскими эрцгерцогами и кайзерами из династии Габсбургов Священной Римской империи германской нации) — например, Датская марка (Данмарк, Данемарк ныне — Дания); Мейссенская марка (в нынешней Саксонии); Бранденбургская марка, Новая марка (Неймарк) на границе с Польшей, и т. д. Именуя Австрию Восточной маркой (Остмарком), пангерманцы Риттера фон Шёнерера как бы подчеркивали, что Австрия является не самостоятельным государством, а всего лишь восточной пограничной областью Германии, с которой рано или поздно должна будет неминуемо воссоединиться[422]. Еще школьником Адольф Гитлер стал (как и многие его одноклассники) ярым пангерманцем. При исполнении австрийского гимна «Храни нам, Боже, Государя»[423] на музыку Йозефа Гайдна он пел «Германия превыше всего» (оба гимна исполняются на одну и ту же музыку), и т. д.
В результате поражения монархии Габсбургов в 1918 году Дунайская монархия распалась на множество частей. Некоторые из этих частей (Богемия, Моравия., Словакия, Закарпатская Украина) были окрещены творцами Версальского договора Чехословакией, другие (часть Каринтии, Хорватия, Далмация, Словения, Босния и Герцеговина) отошли к Сербии (переименованной по этому случаю в Югославию), третья (Галиция и Краков) — к Польше, четвертая (Триент и Южный Тироль) — к Италии, пятая (Трансильвания и Буковина) — к Румынии, оставльные части составили Венгрию (низведенную после войны победителями до уровня третьестепенного государства). Территория собственно Австрии, на которой проживали главным образом немцы, стала отдельным государством, с Веной в качестве столицы. На территории этого карликового государства, названного Немецкой Австрией (Дойчэстеррейх)[424] [424], проживали только немцы, которых насчитывалось приблизительно 7,5 миллионов. Естественно, австрийские немцы очень хотели, чтобы их страна присоединилась к Германии.
Еще послевоенным австрийским Временным Национальным Собранием 12 ноября 1918 года был принят конституционный закон, согласно которому Немецкая Австрия (включая Судетскую область) была объявлена неотъемлемой частью Германской республики. Этот закон получил единогласное одобрение и утверждение 12 марта 1919 года. Однако, Сен-Жерменский мирный договор, заключенный Антантой с побежденной Австрией (и не менее жестокий, чем заключенный с побежденной Германией Версальский договор) запрещал не только объединение Австрии с Германией, но даже название «Немецкая Австрия» и ставил вопрос самостоятельности Австрии в зависимость от согласия Лиги наций (прообраза современной ООН), то есть, делал эту самостоятельность весьма иллюзорной.
В принятой 10 октября 1920 года австрийской Федеральной конституции отсутствовало всякое упоминание об аншлюсе. Мало того! Под давлением держав Антанты из германской Веймарской конституции 22 сентября 1919 года была изъята статья 61, предоставлявшая Австрии, на период до ее воссоединения с Германией, совещательный голос в верхней палате германского парламента — рейхсрате. Данное вопиющее нарушение западных «союзников» провозглашенного ими же в Версале праву наций на самоопределение в немалой степени способствовало дискредитации Версальского, Сен-Жерменского, да и Трианонского (заключенного Антантой отдельно с побежденной Венгрией) мирных договоров и способствовало популяризации идеи аншлюса не только среди националистических кругов Германии и Австрии, но и среди широких народных масс обеих стран. Именно ее популярность вынуждала державы Антанты, в первую очередь — Францию, снова и снова требовать закрепления самостоятельности Австрии в международно-правовых документах. Так, в 1922 году Вену, в обмен на получение кредита от Лиги наций, вынудили официально заявить об отказе от воссоединения с Германией в течение 20 предстоящих лет (то есть до 1942 года). В 1931 году западные державы торпедировали заключение австро-германского таможенного союза.
Когда испытывавшая все большие экономические трудности (в первую очередь, вследствие всемирного экономического кризиса, приведшего в 1931 году к краху австрийского национального банка «Эстеррейхише Кредитанштальт», разорению множества фирм, закрытию множества промышленных предприятий и массовой безработице) Австрия в 1932 году обратилась к Западу за очередным кредитом, в так называемом Лозаннском протоколе предоставление этого кредита было вновь жестко увязано с отказом Австрии от идеи аншлюса. Это привело к большим внутриполитическим сложностям, поскольку требование воссоединения Германии было записано в программах почти всех австрийских политических партий фактически с момента их основания. Лишь после прихода Гитлера к власти в Германии Христианско-социальная партия Дольфуса и австрийские социал-демократы вычеркнули их своих программ требование воссоединения с Германией. От идеи аншлюса дистанцировалась также австрийская католическая церковь, перешедшая к проповеди необходимости самостоятельности австрийского государства. Единственными партиями, продолжавшими требовать воссоединения с Германией, были Великогерманская народная партия (Гроссдойче Фолькспартей) и австрийская НСДАП.
Однако Гитлер, после прихода к власти, временно дистанцировался от идеи аншлюса. Он сделал это из тактических и внешнеполитических соображений, ибо мировая общественность судила об искренности его заверений о стремлении к миру, не в последнюю очередь, по его отношениям с Австрией. 22 июня 1933 года германской прессе было дано указание избегать упоминания о «воссоединении Германии с Австрией». Впрочем, последнее обстоятельство николько не отменило сформулированное Гитлером еще в его программной книге «Моя борьба» требование о необходимости возвращения Немецкой Австрии в лоно Германии, фундаментальное требование — не только в плане политики ревизии итогов Мировой войны, но и в плане мировоззренческом: «Общая кровь должна стать частью общей державы»[425] Поэтому путч австрийских национал-социалистов против «австрофашистского» режима «христианско-социального» диктатора Энгельберта Дольфуса 25 июля 1934 года[426] был расценен Гитлером как преждевременный (хотя и не как нежелательный). Бенито Муссолини стянул к альпийскому перевалу Бреннер (Бреннеро) итальянские войска, вынудив Гитлера дистанцироваться от венских путчистов. Дуче наглядно продемонстрировал фюреру, что ключ к Австрии находится в Риме, поскольку Италия была единственной великой державой Европы, имевшей общую границу с Австрией. В то же время Муссолини опасался, что, вернув в состав Германии Австрию в границах 1918 года, Гитлер может потребовать от Италии также возвращения Южного Тироля, отторгнутого итальянцами у Австрии после окончания мировой войны. Таким образом, успешность политики Гитлера в отношении Австрии напрямую зависела от успешности его политики в отношении фашистской Италии, которая, даже после первой встречи фюрера с дуче в феврале 1934 года, все еще оставляла жедать много лучшего. Однако вскоре положение изменилось. Без помощи Германии Муссолини не удалось бы завоевать Абиссниию (Эфиопию). Совместное участие в гражданской войне в Испании на стороне националистов генерала Франсиско Франко Баамонде («фалангистов») превратило заметно улучшившиеся германо-итальянские отношения в подлинное братство по оружию. Франция во все большей степени увязала в болоте внутриполитических проблем. С учетом данного обстоятельства Англия временно сделала ставку на умиротворение Италии и Германии, что дало Гитлеру возможность, а рамках укрепления военно-политической Оси Берлин-Рим, вновь активизировать свою политику в отношении Австрии, и в первую очередь — постараться облегчить положение австрийской НСДАП, находившейся с 19 июля 1933 года под запретом, и побудить «австрофашистский» режим выпустить из «лагерей задержания» заключенных в них австрийских национал-социалистов.
На этом фоне и произошло заключение германо-австрийского Июльского соглашения, о котором пойдет речь чуть ниже.
Повсюду в Австрии германские войска встречали ликованием. Дело было в том, что стоявший у власти в Австрии начиная с 1934 года авторитарный клерикальный (опиравшийся на тесный союз с католической церковью) сословно-корпоративный режим (известный под названием «австрофашизма»), установленный канцлером Энгельбертом Дольфусом в 1933 году в результате вооруженного переворота, роспуска Национального Совета и разгона парламента, давно уже не пользовался популярностью в Восточной марке. Дольфус (прозванный острыми на язык австрийцами за свой крошечный рост, сочетавшийся с непомерными политическими амбициями, «Миллиметтернихом»[428]), ярый противник воссоединения Австрии с Германией и сторонник всемерного сближения с фашистской Италией (тесный союз между которыми был оформлен двусторонним договором, заключенным в Риччоне 20 августа 1933 года), запретил Коммунистическую партию Австрии (в мае 1933 года) и НСДАП на территории Австрии (в июне 1933 года), подавил силами армии, полиции и геймвера[429] (военизированных отрядов самообороны так называемых «зеленых фашистов) выступление социал-демократической военизированной организации Републиканишер Шуцбунд (Республиканский Охранный союз) в ходе так называемого «февральского путча 1934 года», провозгласил Австрию «христианским немецким федеративным государством на сословной (корпоративной) основе»[430] (что было закреплено в так называемой «майской конституции» 1934 года), восстановил смертную казнь, ввел для своих политических противников (прежде всего — национал-социалистов, социал-демократов и коммунистов) концентрационные лагеря под названием «лагеря задержания» (ангальтелагер)[431] , распустил все политические партии и заменил их своей собственной «общенародной» партией «Отечественный фронт» (Фатерлендише фронт). Эмблемой этой австрофашистской дольфусовской партии служил так называемый «костыльный» («иерусалимский») крест, изображавшийся на центральной полосе красно-бело-красного австрийского флага.
Всерьез подумывая о возможности восстанвления на австрийском престоле кронпринца Отто фон Габсбурга, канцлер Дольфус отменил послевоенный герб Австрии (одноглавого орла с серпом и молотом в лапах), восстановив в качестве государственной эмблемы двуглавого императорского орла. Однако надеждам «кровавого карлика» (как прозвали Дольфуса австрийские рабочие за жестокое подавление выступлений социал-демократов в феврале 1934 года в Вене и Граце) на реставрацию габсбургской монархии в «Альпийской республике» не было дано осуществиться. 25 июля 1934 года «Миллиметтерних» был убит австрийскими национал-социалистами в ходе неудачного путча. Преемник малорослика, Курт Эдлер фон Шушниг пытался продолжать политику Дольфуса, направленную на сохранение австрийского сепаратизма. Однако, ввиду наметившегося сближения между Германским рейхом и фашистской Италией (являвшейся дотоле основным внешнеполитическим гарантом австрийской независимости) и заключения между ними военно-политического союза, известного как Ось Берлин-Рим, Шушниг был вынужден искать сближения с гитлеровской Германией, что нашло свое выражение, в частности, в заключении австро-германского Июльского соглашения 1936 года.
10 пунктов Июльского соглашения предусматривали, в частности:
1) свободное распространение германской прессы на территории австрийского «христианско-социального сословного государства» и австрийской прессы — на территории Германской державы;
2) восстановление двусторонних культурных и экономических связей;
3) координацию внешней политики обоих «германских государств»;
4) прекращение репрессий в отношении австрийских национал-социалистов.
Однако «австрофашистский» режим Шушнига не спешил с претворением в жизнь условий Июльского соглашения (в особенности — касающихся амнистирования членов австрийской НСДАП). Несколько раз поставив это Шушнигу на вид, Адольф Гитлер пригласил австрофашистского диктатора в свою резиденцию на горе Оберзальцберг в Баварских Альпах, где 12 февраля 1938 года в ультимативной форме потребовал от Шушнига:
1) введения главы австрийских национал-социалистов — адвоката доктора Артура Зейсс-Инкварта — в состав правительства Австрии в качестве министра внутренних дел;
2) координации внешней политики Австрии с политикой Германской державы;
3) легализации австрийской Национал-Социалистической Германской Рабочей партии;
4) безоговорочной амнистии для всех политических заключенных (не только для национал-социалистов), и т. д.
Перед лицом нарастающих внешне- и внутриполитических, а также экономических трудностей (и в первую очередь — массовой безработицы) Шушниг был вынжден принять условия этого так называемого «Берхтесгаденского диктата». 3 дня спустя австрийский федеральный президент Вильгельм Миклас назначил доктора Зейсс-Инкварта министром внутренних дел (передав тем самым австрийские органы государственной безопасности под контроль национал-социалистов).
Чтобы навек едины были
Хотя восстановление нормальных
отношений с Германией, установление
прочного внутреннего мира в моей
измученной стране и было предопределено
свыше, никто из нас в самых смелых мечтах
не мог представить себе, что наступит
день, когда обе нации воссоединятся.
Отто Скорцени. Секретные задания.
В последней отчаянной попытке спасти «австрофашистский» режим канцлер Шушниг 9 марта 1938 года совершенно неожиданно объявил о том, что всего через 3 дня, 13 марта, состоится плебисцит (всенародный референдум) «за свободную и немецкую, независимую и социальную, христианскую и единую Австрию — или против нее»[432] [432]. Каждый участник плебисцита должен был опустить бюллетень с ответом в специальную урну. Листки не вкладывались в конверт (как это происходило на выборах в Германии), голосование было не тайным, а открытым, и всякий желающий мог видеть, как голосуют другие. На участках для голосования принимались только бюллетени участников плебисцита, проголосовавших «за свободную и немецкую, независимую и социальную, христианскую и единую Австрию» (и, соответственно, против ее воссоединения с Германией). Тот, кто голосовал против «свободной и немецкой, незаивсимой и социальной, христианской и единой Австрии» (и, соответственно, за ее воссоединение с Германией), должен был подать свой бюллетень отдельно и собственноручно написать на нем «Нет». Совершенно очевидно, что при таком способе проведения опроса трудно определить подлинную волю народа — ведь едва ли найдется желающий сказать «Нет», если его могут подвергнуть за это репрессиям. Кроме того, ни на одном документе не ставилось подписи избирателя, и поэтому невозможно было узнать реальные результаты плебисцита. Допущенные австрофашистскими властями в ходе референдума многочисленные нарушения и злоупотребления (антиконституционный подъем возрастной «планки» участников плебисцита до 24 лет, исчезновение списков голосов, поданных «против» и т. д.), только ускорили неизбежный аншлюс.
11 марта Адольф Гитлер потребовал пересмотра результатов референдума, отставки Шушнига с поста канцлера, назначения канцлером доктора Зейсс-Инкварта, и громогласно объявил о своем твердом намерении ввести германские вооруженные силы в Восточную марку, в случае «если цели не удастся достичь иными средствами». Целью же являлся аншлюс, или, как заявил Гитлер, «вступление моей Родины в Германскую державу»[433] , в чем не было ни малейших сомнений. В ночь на 12 марта 1938 года Миклас принял отставку Шушнига и назначил доктора Артура Зейсс-Инкварта канцлером (главой правительства) Австрии. На рассвете 12 марта, созвонившись с Германом Герингом, Зейсс-Инкварт обратился к правительству Германской державы с официальной просьбой о помощи, и части германского вермахта беспрепятственно перешли австрийскую границу. Они были приятно удивлены приемом, оказанным им австрийскими солдатами и местными жителями (ведь Шушниг всегда представлял дело так, будто вся армия и большинство гражданского населения Австрии, кроме «кучки отпетых нацистов», поддерживают «христианско-социальное сословное государство» и выступают против объединения с Германией)! На деле все обстояло иначе. Австрийские офицеры дружественно приветствовали германских и переходили под их командование. Австрийские солдаты братались с германскими. Жители австрийских городов и деревень встречали германских солдат, как освободителей. Австрийцы-ветераны Мировой войны — с целыми созвездиями боевых наград на груди, стояли нескончаемыми рядами на тротуарах австрийских городов и деревень, приветствуя германские войска. Контингент Лейбштандарта, присоединившийся к танковым частям Гудериана, проделав долгий путь от Берлина, повсюду осыпали цветами и щедро оделяли провизией. На торжественном митинге в городе Линце (в котором прошли детство и юность Адольфа Гитлера) канцлер Австрии доктор Артур Зейсс-Инкварт приветствовал фюрера с возвращением на родину и заявил:
— Австрийское правительство постановило, что параграф 88 мирного договора, запрещающий Австрии и Германии стать одной державой, отныне не действителен!
В ответ тысячи собравшихся перед линцской ратушей австрийцев начали скандировать: «Один народ — одна держава — один вождь»![434]
Прибывшего в Вену под охраной чинов Лейбштандарта из состава Команды эскорта фюрера, черной стеной окружавших лимузин вождя, Адольфа Гитлера ожидал торжественный прием. В своей речи фюрер и имперский канцлер Третьего рейха под бурю оваций заполнивших венскую площадь Героев (Гельденплац)[435] , украшенную памятником австрийским солдатам, павшим в годы Великой войны, ликующих многотысячных толп восторженных австрийцев торжественно заявил, что, возвратив свою родину в лоно Германской державы, он выполнил свое главное земное предназначение. Одновременно было обьявлено о вступлении в силу Закона о воссоединении Австрии с Германской державой[436] . Отныне Австрия, разделенная на имперские области (рейхсгауэ), стала уже официально именоваться Восточной маркой (Остмарк).
Во второй половине того памятного дня жители Вены стали свидетелями демонстрации боевой мощи германского воинства. Праздник был открыт воздушным парадом германской Люфтваффе. Непривычные к подобным зрелищам венцы с неподдельным восхищением следили за стремительным полетом сводной эскадрильи, состоявшей из самолетов-разведчиков, истребителей и бомбардировщиков.
Вслед за тем прошел смотр сил австрийских войск, переименованных в 8-ю армию германского вермахта. Гордые оказанной им высокой честью, австрияки «по-прусски» чеканили шаг, маршируя перед фюрером. Сохранились фотографии тех времен, изображающие солдат австрийской армии, еще сохранивших свои прежние каски с австрийскими орлами, а также свои старые погоны и петлицы с шестиконечными звездами на мундирах, но уже успевших прикрепить над правым нагрудным карманом одноглавых орлов германского вермахта.
Вслед за австрияками по площади Героев прошли колонны вооруженных сил Германской державы — мотопехотный батальон, легкая и тяжелая артиллерия, более сотни легких и средних танков и бронемашин. А завершали парад любимцы фюрера — Лейбштандарт СС Адольфа Гитлера.
Столь радушный прием, оказанный большинством австрийцев введенному в Восточную марку ограниченному контингенту германских войск, объяснялся достаточно просто (хотя и не соответствовал штампам, могущим возникнуть в представлении людей, знакомых с событиями 1938 года в Австрии исключительно по легковесным голливудским мюзиклам вроде «Звуков музыки»). Автору настоящей «Истории Первой танковой дивизии СС Лейбштандарт СС Адольфа Гитлера» довелось ознакомиться с мнением на этот счет потомственного австрийского дворянина Филиппа фон Шёллера, ветерана XV Казачьего Кавалерийского Корпуса (чудом избежавшего выдачи чинов корпуса, сдавшихся в мае 1945 года в Лиенце на честное слово англичанам и вероломно выданных последними сталинским карательным органам), долгие годы возглавлявшего после окончания Европейской Гражданской войны национальный Олимпийский Комитет Австрийской республики. Филипп фон Шёллер вспоминал:
«Как Вы думаете, почему я — еще почти ребенком — не без воодушевления пошел воевать? Потому что мне, сыну офицера-драгуна Императорской и Королевской (австро-венгерской — В.А.) армии служба в вермахте представлялась единственной возможностью принять участие в борьбе против несправедливости, причиненной моей стране 20 (всего 20!) годами ранее теми, кто одержал победу в Первой мировой войне — уничтожения Австрийской монархии. Эта по сей день не замененная ничем равноценным великая держава — гарант порядка в Восточной Европе — была путем жестокого насилия низведена до уровня карликового государства — карликового государства, которое Клемансо, преисполненный традиционной для французов ненависти к Австрии, издевательски именовал не иначе, как «остатком».
По прошествии всего лишь 20 лет экономического прозябания и жесточайшей социальной нужды образ старой, прежней, довоенной Австрии еще не успел поблекнуть в сознании австрийцев. Этот образ еще не был изгнан даже из сознания рабочих, многие из которых не давали изгладить его из своей памяти и из своих сердец. Прозябая в нищете, они не могли поверить в то, что у превращенной в карликовое государство, лишенной своих экономических ресурсов Австрии есть будущее…
Мы же, тогдашние юноши, тогда еще не могли знать, что Уинстон Черчилль напишет в 1948 году в 1 томе своего исторического труда «Вторая мировая война» о «договорах, подписанных в парижском предместье»: «Экономические статьи договора были злобны и глупы до такой степени, что становились явно бессмысленными… Они служили обоснованием курса, взятого на войну… В этом диктате нашел свое выражение гнев держав-победительниц[437] …Другой важнейшей трагедией был полный развал Австро-Венгерской империи в результате заключения Сен-Жерменского и Трианонского договоров. На протяжении многих столетий это уцелевшее воплощение Священной Римской империи давало возможность совместно жить, пользуясь преимуществами торговли и безопасности, большому числу народов, из которых в наше время ни один не обладал достаточной силой или жизнеспособностью, чтобы в одиночву противостоять давлению со стороны возрожденной Германии (под «возрожденной Германией» Черчилль имел в виду Второй рейх, провозглашенный в 1871 году в Версале и просуществоваший под скипетром Гогенцоллернов до 1918 года — В.А.) или России. Все эти народы хотели вырваться из рамок федерации или империи, и поощрение их в этом стремлении считалось либеральным политическим курсом. Происходила быстрая балканизация Юго-Восточной Европы, что имело своим следствием относительное усиление Германского рейха, который, несмотря на усталость от войны и причиненные ею разрушения, оставался в целости и располагал в этом районе подавляющей мощью.
Каждый народ, каждая провинция из тех, что составляли когда-то империю Габсбургов, заплатили за свою независимость такими мучениями, которые у древних поэтов или богословов считались уделом лишь обреченных на вечное проклятие.
Вена, эта благородная столица, очаг так долго защищавшейся культуры и традиций, центр столь многих шоссейных, речных и железнодорожных путей, была оставлена коченеть от холода и голодать, подобно торговому центру в разореннои районе, покинутом большинством жителей… В национальной жизни германского народа образовалась зияющая пустота. Все сильные элементы, как военные, так и феодальные, которые могли бы объединиться для поддержки конституционной монархии и ради нее стали бы уважать и соблюдать новые демократические и парламентарные институты, оказались на время выбитыми из колеи. Веймарская республика, при всех ее достоинствах и совершенствах, рассматривалась как нечто, навязанное врагом. Она не сумела завоевать преданность или захватить воображение германского народа. Одно время он пытался в отчаянии ухватиться за престарелого фельдмаршала Гинденбурга. Затем мощные силы устремились по воле волн. Пустота раскрылась, и через некоторое время в эту пустоту вступил неукротимый маньяк, носитель и выразитель самых злобных чувств, когда-либо разъедавших человеческое сердце — ефрейтор Гитлер»[438] .
Нет, мы, юноши, не могли тогда ничего знать об этих последствиях Парижских диктатов 1919 года, ставших ясными даже Черчиллю много позднее. Но нам было хорошо известно нечто другое — слабость, проявленная державами-победительницами 1918 года перед лицом Гитлера, их молчание по поводу ввода германских войск в Австрию и поддержка, оказанная Англией, Францией и Италией бывшему ефрейтору, ставшему вождем Третьего рейха, путем заключения Мюнхенского соглашения, что позволило ему ввести германские войска в Судетскую область, отделение которой они сами инициировали 20 годами ранее — вопреки международному праву и здравому смыслу.
Неужели нам, тогдашним юношам, следовало быть умнее, чем крупнейшие деятели Западной Европы тех времен? Возможно ли объяснить мужество, проявленное этими юношами, для победы над которыми всему миру понадобилось почти 6 лет, только верой в упомянутого Уинстоном Черчиллем «неукротимого маньяка, носителя и выразителя самых злобных чувств, когда-либо разъедавших человеческое сердце»? Не правильнее ли и не честнее ли было бы признать, что у тех молодых солдат была совсем иная мотивация, движущая и солдатами предыдущих войн, а именно — любовь к своей Родине, а впоследствии, после Сталинграда, еще и опасения за судьбу этой Родины, в случае, если они не выполнят до конца свой воинский долг?»
10 апреля в Австрии и в Германии (Старой державе)[439] состоялось голосование за или против воссоединения. Австрийцы и немцы Старой державы голосовали раздельно. В Австрии бюллетени были зеленого, в Германии — белого цвета. Но текст, как на австрийских, так и на германских бюллетенях, был совершенно одинаковый:
«Согласны ли Вы с состоявшимся 13 марта 1938 года воссоединением Австрии с Германской державой?», и: «Отдаете ли Вы свой голос нашему вождю Адольфу Гитлеру?»
Под каждым из этих вопросов на бюллетене значились заключенные в круг слова «Да» и «Нет». Участнику плебисцита необходимо было поставить крест на одном из ответов, после чего опустить свой бюллетень в прорезь урны.
Ныне уже не остается ни малейших сомнений в том, что — при всем недоверии к официальным данным национал-социалистическлй статистики! — результаты проведенного 10 апреля 1934 года по всей Великой Германии (в том числе и в свежеприсоединенной Восточной марке) нового всенародного референдума по вопросу об аншлюсе — явились неоспоримым свидетельством твердой воли подавляюшего большинства всех тогдашних немцев (в том числе и австрияков) к воссоединению (в Австрии за аншлюс проголосовали 99,75 %, а в Германском рейхе — 99,0 % участников референдума). За присоединение Австрии к Германии проголосовал даже вождь австрийских социалистов Карл Реннер (хотя он полностью отдавал себе отчет в последствиях аншлюса для австрийской социал-демократии). Епископат римско-католической церкви Австрии во главе с кардиналом Инницером распорядился украсить все церкви Остмарка красными национал-социалистическими флагами с крюковидным крестом, «с радостью» подчеркнув в своем пастырском слове «выдающиеся заслуги национал-социализма в области национального и экономического возрождения».
В ходе аншлюса (операции Отто), части Лейбштандарта преодолели 965 километров всего за 48 часов. В апреле 1938 года, после интеграции бывшей австрийской армии в состав вооруженных сил Великой Германии, принявший участие в операции Отто контингент Лейбштандарта СС Адольфа Гитлера, вместе со всем личным составом германского XVI армейского корпуса вернулся в Берлин. В дальнейшем из австрийцев был сформирован полк СС Дер Фюрер, вошедший в состав СС-ФТ. Австрийские войска в составе вооруженных сил Третьего рейха сражались ничуть не хуже немцев из других «имперских областей». Особенно отличился альпийский корпус«Эдельвейс», о котором была даже сложена песня:
После присоединения Австрии к Германской державе Адольф Гитлер обратил свой взор на лоскутную, многонациональную Чехословацкую республику (ЧСР). 20 мая был отдан приказ о подготовке к осуществлению оперативного плана Грюн (Зеленый)[441] В ходе этой операции к Германии была присоединена населенная преимущественно немцами Судетская область (Судетенланд).
Входившие с 1918 года в состав созданной творцами Версальского мира лоскутной Чехословацкой республики (ЧСР) горные районы Бёмервальд (Богемский лес), Эрцгебирге (Рудные горы) и Судеты, включая район Ризенгебирге (Исполинские горы) были традиционно населены немцами. Из 15 миллионов населения свежеиспеченного чехословацкого государства, никогда в истории не существовавшего (существовали лишь Чешское, или Богемское, королевство, на протяжении большей части своей истории входившее в состав Священной Римской империи германской нации, а впоследствии — в состав Австрийской империи, и Словакия, собственной государственности вообше не имевшая и до 1918 года входившая в состав Венгерского королевства), чехов было всего 7 миллионов. Остальное население ЧСР состояло из людей разных национальностей — словаков, поляков, венгров, украинцев и 3,5 миллионов немцев (проживавших в основном в Судетах и потому обобщенно именуемых «судетскими немцами»)
Вместе с другими национальными «меньшинствами» ЧСР судетские немцы подвергались чешскими властями разного рода притеснениям, в том числе экономическим. К 1938 году в Судетской области Чехословакии отмечался самый высокий уровень безработицы и детской смертности. В ответ немецким «меньшинством» была организована Судето-немецкая партия (Судетендойче партей, СДП)[442] [442] во главе с Конрадом Генлейном, взявшая курс на воссоединение Судетской области с Германией. Противостояние между правительством ЧСР (отказывавшимся признавать самостоятельным народом даже своих «братьев»-словаков и третировавших словацкий язык как «диалект чешского языка») и судетскими немцами все нарастало. Правительство Чехословакии направило в Судеты военные контингенты, построившие фортификационную линию на Исполинских горах. Попытки местного немецкого населения, объединившегося в Судетский добровольческий корпус (Судетендойчес фрейкор)[443] [443], оказать чехословацким войскам сопротивление, жестоко подавлялись. В Европе создавалось впечатление, что ЧСР готовится к войне с Германской державой. Британский премьер-министр Невилл Чемберлен, лидер Консервативной партии и «практичный англичанин», трижды встречался с «романтиком от политики» Адольфом Гитлером в Германии для обсуждения чехословацкой проблемы. Третья встреча по этому вопросу была многосторонней. На ней, кроме лидеров Третьего рейха и Британской империи, присутствовали также еще один «романтик от политики» — дуче фашистской Италии Бенито Муссолини и премьер-министр Франции Эдуард Даладье.
Эти четверо государственных деятелей собрались 29 сентября 1938 года в Мюнхене. Германская сторона выдвинула предложение о совершении вермахтом в период с 1 по 10 октября 1938 года броска в Судеты и получила согласие Италии, Англии и Франции на проведение данной операции. У чехов, как говорится, «пороху не хватило» противостоять германским войскам. Впрочем, мощь чешских заградительных фортов и укрепленных артиллерийских позиций, сооруженных по образцу французской линии Мажино, хотя и «поразила» первоначально осматривавших их германских генералов (включая самого Вильгельма Кейтеля), на деле оказалась во многом воображаемой. Когда, по воспоминаниям Кейтеля, «в присутстии фюрера были произведены опытные обстрелы» чешских укреплений, «нас потрясла пробивная способность наших 88-мм зенитных орудий, снаряды которых прямой наводкой полностью пробивали обычные блиндажи с расстояния до 2000 метров» (впоследствии, в 1940 году, германские 88-мм зенитки добились не меньшего эффекта и при разрушении хваленых «непреодолимых» укреплений самой французской линии Мажино). Между прочим, именно Гитлер (вопреки категорическим возражениям германского генералитета) рекомендовал использовать 88-мм зенитное орудие в борьбе с железобетонными фортами и дотами неприятеля! Вступившие в Судетскую область части вермахта были встречены ликованием большинства тамошнего населения. Чехословацие солдаты, покинув свои мощные бункеры и обнесенные колючей проволокой объекты, отступили вглубь Чехословакии. Этот молниеносный захват судето-немецкой территории даже нельзя было назвать войной — разве что «цветочной». Лейбштандарту СС Адольфа Гитлера довелось принять участие в этой «цветочной войне» (названной так потому, что, как и ранее в Австрии, германские танки и автомобили были вновь украшены цветами и зеленью, а толпы местных жителей забрасывали воинов Третьего рейха букетами цветов) вновь под командованием «быстрого Гейнца» Гудериана, в составе XVI армейского корпуса вермахта. Осенью 1938 года Адольф Гитлер проехался по просторам существенно увеличившейся территориально Германской державы. К приезду фюрера и рейхсканцлера был выстроен почетный караул, состоявший из 2 рот германского вермахта (1-го танкового и 1-го пехотного полка), а также 1 роты Лейбштандарта.
После присоединения Судетской области к Германской державе на территории ЧСР продолжало проживать еще много немцев. Кроме того, страну населяли словаки и украинцы. Все 3 народа потребовали от правительства ЧСР предоставления им равных с чехами прав. В ответ власти ЧСР предприняли в начале 1939 года попытку силой расправиться со словаками, выражавшими недовольство официальной политикой Праги в отношении нацменьшинств. В марте 1939 года обстановка особенно накалилась. Чехи попытались разогнать словацкое правительство, заменив его чешским. «Строптивые» словацкие министры оказались за решеткой. Это переполнило чашу терпения словаков. Их национальный лидер католический епископ монсиньор Йозеф Гаспар Тисо отправился в Берлин и официально обратился за помощью к Адольфу Гитлеру. Была достигнута договоренность о полном отделении Словакии от ЧСР. Германская держава обязалась предоставить новому государству необходимые внешнеполитические гарантии. Словакия провозгласила себя независимым, союзным Германии государством (и сразу же вступила с соседней Венгрией в короткую, но крайне ожесточенную, даже с применением военной авиации, войну из-за некоторых спорных пограничных территорий). В области внешней и внутренней политики Словакия следовала всецело в фарватере Германской державы, включая принятие собственного расового (антиеврейского) законодательства, аризации еврейского имущества (то есть экспроприации собственности, принадлежащей евреям), запрет Коммунистической партии, присоединение к Антикоминтерновскому пакту и т. д. Были сформированы словацкие штурмовые отряды, известные под названием «Глинковская гвардия»[444] и обмундированные в черную полувоенную форму, напоминавшую форму германских СС общего назначения. На левом рукаве «глинковские гвардейцы» носили выше локтевого сгиба повязку цветов бело-сине-красного национального флага Словакии — синюю, с заключенным в белый круг красным «двойным («лотарингским» или «лорренским»)крестом» — национальным символом словацкого народа. В период германо-польской войны 1939 года Словакия предоставила свою территорию для развертывания германских войск, а части словацкой армии приняли участие в войне с поляками на стороне армии Третьего рейха.
Между тем, становилось все более очевидным, что чешский президент Эмиль Гаха (а не «Хача», как у нас иногда пишут — к «хачам» он никакого отношения не имел!) больше не хозяин в собственной стране. Из его подчинения самовольно вышли даже военнослужащие регулярной армии. Президент Гаха впал в панику и 14 марта 1939 года прилетел в Берлин, чтобы умолить Адольфа Гитлера взять на себя восстановление порядка в Чехии (Богемии) и Моравии. Гитлера (естественно!) не надо было просить дважды. Он немедленно приказал германскому вермахту вступить на территорию Богемии и Моравии. Лейбштандарт СС Адольфа Гитлера, а такжи полки СС-ФТ Германия и Дойчланд приняли участие в осуществлении оперативного плана Грюн (Зеленый) — оккупации Богемии (Чехии) и Моравии, объявленных 16 марта 1938 года германским протекторатом (подзащитной территорией). Погода стояла отнюдь не весенняя, по всей стране мело, как зимой в январе. Танкам, бронетранспортерам и автомобилям, не говоря уже о пехотинцах, маршировавших с полной выкладкой, было совсем не легко продвигаться по занесенным снегом улицам. Но, невзирая ни на что, операция Грюн проводилась успешно, по плану, и все приказы исполнялись с точностью до минуты. 15 марта над пражскими Градчанами (Градчином) — старинной королевской резиденцией — взвился германский государственный флаг с крюковидным крестом. Главой Совета, управляющего протекторатом, был назначен последний президент ЧСР Гаха, в помощь которому был назначен, в качестве премьер-министра, генерал Элиаш. Однако реальную власть осуществлял Имперский протектор (рейхспротектор) Богемии и Моравии барон Константин фон Нейрат, назначенный на эту должность лично Адольфом Гитлером. В обязанности рейхспротектора, избравшего себе в качестве резиденции Градчаны (Пражский Град, а, выражаясь по-немецки — Прагер Бург[445] ), входило обеспечение соответствия всего происходящего в Богемии и Моравии, «воле фюрера и рейхсканцлера Германской державы". С учреждением Протектората чехи были лишены права иметь собственные вооруженные силы (за исключением незначительного воинского контингента силой в 7000 штыков). Функция охраны границ Богемии и Моравии перешла к германским войскам. В то же время чехи сохранили собственные полицию, почту, парламент (Совет Национального Единства), органы местного самоуправления, суды, школы, профсоюзы, прессу и радиовещание, а также право издавать собственные законы. Часть бывшей ЧСР была, по соглашению с Германской державой, в мгновение ока оккупирована «хортистской» Венгрией и «панской» Польшей.
В подготовленном Верховным Командованием Вермахта (ОКВ) сообщении для прессы по итогам присоединения Судетской области к Германии о роли частей СС умалчивалось и подчеркивалось, что операция была проведена силами «сухопутных войск (Геер), военно-воздушных сил (Люфтваффе) и полиции». Гитлер остался весьма недоволен подобной формулировкой и синим карандашом внес в текст сообщения важную приписку:«…сухопутных войск, военно-воздушных сил, полиции и Лейбштандарта (курсив наш — В.А.)».
Кроме демографических и геополитических выгод, связанных с присоединением к Германской державе Судетской области и установлением германского протектората над Богемией и Моравией, Адольфу Гитлеру в 1939 году достались арсеналы бывшей чехословацкой армии, которого хватило для оснащения от 5 до 40 (по разным подсчетам) полноценных дивизий военного времени. Согласно некоторым источникам, в результате создания протектората, германский вермахт получил дополнительно 600 танков и 1000 военных самолетов из арсеналов бывшей армии ЧСР, а каждый третий танк, состоявший на вооружении сухопутных войск Третьего рейха при вторжении в Люксембург, Нидерланды, Бельгию и Францию летом 1940 года, был чехословацкого производства. За время, прошедшее между передачей чехословацких военных заводов Шкода Гитлеру (октябрь 1938 года), и началом войны между Англией и Германией (сентябрь 1939 года) эти заводы успели произвести для армии Третьего рейха столько вооружений, сколько произвели все военные заводы Британской империи за тот же период времени. И не случайно доктор Геббельс отмечал в 1941 году:
«Фюрер высоко оценивает работу, проводимую чехами в области вооружения. Не было отмечено ни одного случая саботажа (с 1939 по 1941 год — В.А.). Чехи показали, кто они такие. Они трудолюбивы, усердны и надежны. Они стали для нас полезным приобретением».
Впоследствии чехи не только усердно трудились, крепя оборону Третьего рейха, но даже участвовали в боевых действиях на стороне Германии (не говоря уже о словаках, перебросивших на Восточный фронт целую дивизию). Так, Игорь Моравец, сын министра образования в правительстве Протектората Богемия и Моравия Эммануэля Моравца (ключевой фигуры чешского коллаборационизма), вступил добровольцем в 3-ю танковую дивизию СС Мертвая голова (где, вероятно, сражался плечом к плечу со служившим в рядах этой дивизии и даже сочинившим для нее гимн с припевом «Где Гитлер, там победа» Михаилом Михалковым, родным братом известного детского поэта Сергея Михалкова, автора текста гимнов СССР и Российской Федерации). За храбрость в боях с большевиками на Восточном фронте роттенфюрер СС Игорь Моравец был 28 сентября 1943 года награжден Железным крестом.
В феврале 1945 года произошел массовый набор чехов в Ваффен СС. Чешский полицейский полк Брискен, состоявший по большей части из уроженцев города Брно (Брюнн), был в полном составен включен в 31-ю добровольческую гренадерскую дивизию СС Богемия и Моравия, переброшенную, после тяжелых в Венгрии, в состав германской группы армий Центр (Митте). В составе этой дивизии (пожалуй, самой интернациональной в Ваффен СС) сражались, кроме чехов и моравов, этнические немцы из Протектората, венгры, хорваты и дажне боснийские мусульмане. Упорно сдерживая наступление советских войск в чешской Силезии, 31-я добровольческая гренадерская дивизия СС была разгромлена Красной армией в мае 1945 года в районе Кёниггреца (Градца Кралове, где в 1866 году австрийская армия была разбита прусской, после чего Австрия оказалась на 72 года исключена из состава Германии) и вошла в историю Европейской Гражданской войны массовым самоубийством чешских военнослужащих, не пожелавших сдаваться в плен красноармейцам. Старший из уцелевших фюреров чешских СС, капитан вооруженных сил Протектората Карел Козелка, был осовобожден из советского плена в 1946 году, а в 1948, после коммунистического переворота в Чехословакии, снова оказался за решеткой у себя на родине, после чего в 1951 году бежал из тюрьмы, убив надзирателя и переодевшись в его мундир, перебрался на Запад и вернулся домой только после «бархатной революции».
Другой дивизией «зеленых СС», в которую большими массами вступили чешские кадры, стала 37-я добровольческая кавалерийская дивизия СС Лютцов, сформированная в феврале-марте 1945 года на базе остатков кавалерийских дивизий СС Флориан Гейер и Мария-Терезия, практические полностью уничтоженных Красной армией в боях за Будапешт осенью 1944 года. Комплектовавшаяся в районе столицы Словакии Братиславы (по-немецки: Пресбурга, по-венгерски: Пожони), дивизия СС Лютцов испытывала огромную потребность в квалифицированных кавалерийских кадрах. По инициативе первого командира дивизии Лютцов, оберфюрера СС Вальдемара Фегелейна, проблема была решена за счет призыва в ряды дивизии бывших военнослужащих кавалерии вооруженных сил довоенной Чехословацкой республики. Количество бывших чешских офицеров, унтер-офицеров и солдат, призванных на службу в кавалерию Ваффен СС, составило более 900 человек. Не завершившая своего формирования 37-я добровольческая кавалерийская дивизия СС Лютцов была в марте-апреле 1945 года брошена в бой севернее Вены, чтобы перекрыть путь провавшимся к столице Остмарка бронентанковым частям советского 2-го Украинского фронта, понесла огромные потери и 5 мая 1945 года сдалась американским войскам на территории Австрии.
Можно бывло бы привести еще немало фактов чешского коллаборационизма, но наша книга посвящена иной теме, поэтому мы ограничимся приведенными выше примерами.
Между тем, генерал Людвиг Бек, последний начальник германского Генерального штаба предвоенного периода (и будущий ведущий участник заговора против Гитлера), позволил себе по поводу участия частей СС особого назначения в присоединении к Германской державе Судетской области и создании протектората Богемия и Моравия следующее не слишком дружелюбное замечание: «Эта организация (СС-ФТ — В.А.), которая, согласно заверениям Адольфа Гитлера, никогда не будет участвовать с оружием в руках в военных операциях и соперничать с вермахтом, теперь участвует во всех операциях, задуманных Гитлером». Его явно оскорбляло, что военнослужащие СС-ФТ «не только принимали участие во всех военных операциях», но и носили «с 1938 года нашу форму (то есть армейскую форму цвета «фельдграу» — В.А.), а собственную надевали только в торжественных случаях».
На очереди — Польша
Воистину сказано: Бог от века
Правит участью рода людского!
Беовульф.
Прочно закрепившись в Остмарке, Богемии, Моравии и Словакии, Адольф Гитлер обратил свои взоры на Польшу. Фюрер в полной мере унаследовал от своих предшественников из числа руководителей рейхсвера «веймарского» периода идею о необходимости ликвидации Польского государства — этого, по выражению советского народного комиссара (министра) иностранных дел В.М. Молотова, «гнилого порождения Версальского договора». Еще в 1929 году генерал Ганс фон Сект, «отец» германского рейхсвера, заявил: «Для жизненных интересов Германии существование Польши невыносимо и недопустимо. Польша должна быть и будет уничтожена».
Под диктатом антантовских «миротворцев» из Версаля Германия была вынуждена после своего поражения Великой войне уступить Польше провинцию Позен (Познань) и Восточную Силезию. То, что эти «территориальные уступки» были сделаны против воли подавляющего большинства местного (причем не только немецкого, но и польского!) населения, державы-победительницы и «белополяков» нисколько не интересовало. Германская провинция Восточная Пруссия, расположенная на берегу Балтийского моря, была отделена от остальной Германии так называемым Польским (Данцигским) коридором, который давал «панской» Польше выход к германскому порту Данцигу (по-польски: Гданьску), также отторгнутому победоносной Антантой от Германской державы и объявленному «вольным городом» (4/5 населения которого составляли немцы и только 1/5 — поляки). Под властью Жечи Посполитой Польской оказалось в общей сложности более трех миллионов немцев. Необходимо заметить, что внутриполитическое положение «версальской» Польши, вследствие огромных территориальных приращений, полученных ею (по воле отцов Версальского мира) за счет соседних государств — Германии, Австрии, России (а в 1938 году — еще и Чехословакии), было далеко от стабильного.
Из 35 миллионов населения Польши поляков было не более 22 миллионов. Остальные 13 миллионов составляли этнические немцы, украинцы (галичане, лемки, русины, гуцулы), гуралы, белорусы, русские, венгры, словаки, евреи (в той или иной форме подвергавшиеся дискриминации). Особенно острые формы национальное противостояние поляков с «нацменами» приняло на Западной Украине, в Галиции и на Волыни (где дело доходило до «этнических чисток» и покушений на польских воевод). И не случайно именно там после победы вермахта над Войском польским были сформированы лидером Организации Украинских Националистов (ОУН) Степаном Бандерой, освобожденным в сентябре 1939 года германскими стрелками-парашютистами из высокогорной польской тюрьмы Свенты Кжиж (Святой Крест), настроенная, в первую очередь, антипольски Украинская Повстанческая Армия (УПА), а впоследствии — 14-я дивизия СС Галиция (Галичина), состоявшая из западноукраинских «сичевых стрельцов».
Поначалу Гитлер надеялся, что сможет защитить проживавших в Польше этнических немцев от проводившейся варшавским правительством (причем не только в отношении «своих» немцев, но и в отношении других «нацменьшинств» — например, украинцев и белорусов) насильственной полонизации, не прибегая к силовым методам воздействия. Уже в 1933 году он заключил с главой польского государства, «начальником панства» и ясновельможным паном маршалом Юзефом Пилсудским (бывшим социалистом-террористом и подельником Александра Ульянова — старшего брата «доброго делушки» Ленина, повешенного за подготовку покушения на жизнь Императора и Самодержца Всероссийского Александра III Миротворца!) германо-польский пакт о ненападении, по которому Германия и Польша обязались не прибегать к враждебным действиям друг против друга в течение 10 лет, а поляки, к тому же — не нарушать гражданские права этнических немцев, проживавших на территории «панской» Польши. Однако последнее обещание систематически нарушалось. А в 1938 году Польша заключила с Англией союз, направленный против Германии. Англичане обещали «белополякам» всестороннюю помощь в любых действиях, направленных против немцев.
С целью несколько разрядить ситуацию, Адольф Гитлер сделал официальное заявление о необходимости «воссоединения старинного немецкого города Данцига с Германским отечеством». С этой целью фюрер предложил польскому правительству предоставить Германии возможность проложить автостраду и железную дорогу, проходящие через территорию Польши и соединяющие Германскую державу с Восточной Пруссией (после окончания Европейской Гражданской войны подобные дороги соединяли территорию Федеративной Республики Германии с расположенным на территории Германской Демократической Республики западным Берлином). Кроме того, Гитлер предложил провести среди населения, проживавшего на территории Польского (Данцигского) коридора, плебисцит, в ходе которого каждый житель данной территории должен был, путем свободного волеизъявления, заявить, хочет ли он быть гражданином Германии или Польши. Как и следовало ожидать, лоскутная «панская» Польша, недавно изрядно поживившаяся за счет развалившейся, столь же лоскутной, Чехословацкой республики, уверенная в поддержке своих западных союзников — Франции и Великобритании, с которыми у нее был заключен договор о взаимной военной поддержке, категорически отклонила все германские притязания. Польские газеты запестрели хвастливыми заявлениями о скором военном разгроме Германии, у которой Польша отнимет Восточную Пруссию, Данциг и Померанию (Поморье), так что польские владения будут простираться, если и не «от моря до моря», то уж, во всяком случае, от Буга до Эльбы (Лабы). Таким образом, фактически началась подготовка к войне.
Однако Гитлер, все еще боясь войны на два фронта, опасность которой, как постоянный, навязчивый кошмар, преследовала германских военных теоретиков, старался обеспечить себе в действиях против Польши свободу действий. И такая свобода действий была получена им после подписания 23 августа 1939 года советско-германского пакта о ненападении. Германский имперский министр иностранных дел Йоахим фон Риббентроп и его советский коллега наркоминдел В.М. Молотов подписали пакт о ненападении сроком на 10 лет и тем самым закрепили решение о том, что «панская» Польша должна быть завоевана совместными усилиями германского вермахта и советской «Рабоче-Крестьянской» Красной армии (РККА), а затем разделена между Третьим рейхом и СССР — «отечеством пролетариев всего мира». Для Польши этот «пакт Молотова-Риббентропа» (именуемый также «пактом Сталина-Гитлера») прозвучал поистине погребальным звоном. Однако легкомысленные и «шапкозакидательски» настроенные «польские кавалеры», твердо уверенные в том, что французы и англичане, в случае вооруженного конфликта с Германией, незамедлительно окажут Жечи Посполитой Польской действенную поддержку, всерьез готовились к победоносному «маршу на Берлин», а заодно — и к «маршу на Ковну» (Каунас, столицу независимой Литвы, с дальнейшим существованием которой великопольские шовинисты, еще в 1920 году отнявшие у литовцев Вильнюс — или, говоря по-польски, Вильну — не намерены были долее мириться).