Сергей Власов Планета Мечты

·

Мир открылся всеми цветами радуги. Не слишком большой и не слишком горячий, достаточный для развития жизни, и неизвестный насчет разума. Редко встречаются миры, где присутствие разума можно определить задолго до приземления, и этот не был исключением.

— «Может кто-то скажет, зачем тратить время, но я так не думаю, тем более времени у нас, людей, в этом новом состоянии столько, что в прошлом нас посчитали бы бессмертными. Солнце у этой планеты холоднее, чем наше Земное, но и наклонение оси значительно меньше, к тому же вокруг так много других звезд, и расположены не так уж далеко, и светимость их намного выше, так что на этой планетке наверняка вечный день. Вот интересно, как тут организмы развиваются? Может их развитие гораздо быстрее нашего Земного, ведь им не приходится треть жизни тратить на сон? А, может, и нет никакого развития вообще, может ли мозг существовать без периодов отдыха?»

Такие мысли возникли у Макса оказавшегося возле второй планеты неяркой звезды в неизвестной крабовидной галактике, не отмеченной ни в одном Земном каталоге. Он исследователь, поисковик, занимающийся выявлением новых планет и обнаружением на них жизни. На смену ему придут другие исследователи, специалистов разных наук интересует все. Но так редко удается теперь открыть что-то новое. Планет множество, но все они похожи одна на другую, а обнаружить жизнь вообще удается так редко, что все эти случаи можно, по сути, пересчитать по пальцам. Человечество уже давно отказалось от космических кораблей и скафандров. Все эти достижения прошлого были хороши только в начальный период освоения космоса. Каждая новая открытая планета доказывала людям, что никакие ухищрения техники не способны обезопасить космонавтов, а предусмотреть все неожиданности, возникающие в полете и на поверхности планет, вообще оказалось невозможно. Макс был представителем уже не первого поколения людей, способных исследовать космос без помощи ракет. Человечество не отказалось от технического прогресса, как можно себе вообразить. Наоборот, развитие ее достигло совершенно нового уровня. Этого не предвидели даже фантасты, но это стало реальностью. Техника не требует больше сложных дорогостоящих материалов, она перешла на уровень использования возможностей несколько другой материи, материи полей. Новые, ранее неизвестные, и хорошо известные с давних времен поля стали основой нового скачка развития человечества. Как электричество когда-то резко двинуло технический прогресс, так и переход на использование всех известных видов поля стал трамплином к совершенно новым свершениям и открытиям. Люди научились управлять полями, направлять и формировать их, используя поля другого типа. Компьютеры теперь хранят информацию, как набор ориентированных доменов поля, их схемы строятся направленными электрическими и магнитными полями. Их теперь не надо носить с собой, они всегда со своим хозяином. Разум и способности человека значительно усилены этими компьютерами. Кроме того, и физические возможности человека несказанно увеличились полями. Они перемещают людей и грузы в пределах Земли и ближайших планет, защищают и охраняют. Поля снабжают информацией и пищей. Поля формируют и обрабатывают любые необходимые материалы. Поля обеспечивают связь и общение. Куда технике двадцатого века угнаться за возможностями представляемыми использованием полей. И сами люди значительно изменились. Надобность в физическом труде отпала, и если кто-то еще трудится физически, то только по собственному желанию. Люди получили столько свободного времени, что не будь у них возможности исследовать все, что они пожелают, путешествовать, куда пожелают, и получать информацию в любых объемах и в любом месте, они бы, наверное, вымерли, как разумный вид. Все это дала людям полевая техника, и люди кинулись в исследование с головой. Буквально в течение нескольких десятков лет человечество узнало о своей галактике почти все. Все звезды и планеты посетили и исследовали, все виды растительного и животного мира галактики внесены в соответствующие каталоги. И только с разумными существами пока так и не удалось столкнуться. Но люди не хотят верить, что они одиноки во вселенной. И вот уже сотни тысяч исследователей вышли за пределы своего дома, за пределы собственной галактики. И, хотя, расстояния между галактиками неимоверно велики, по меркам двадцатого века, и они стали доступны человеку. Макс был одним из исследователей, мечтавших открыть иной разум. Он носился от галактики к галактике, метался от звезды к звезде, от планеты к планете. Забирался в самые неприспособленные для человека уголки. Вот уже многие годы он скитается по обозримой вселенной, в надежде сделать свое открытие, но до сих пор не встретил даже намека на разум. Потому-то так екнуло у него сердце, когда он увидел перед собой планету полную жизни. И растительный и животный мир были здесь в изобилии. С каждой такой планетой снова и снова у исследователей вспыхивает надежда, и каждый раз ждет их разочарование. Всем своим существом Макс захотел, чтобы разочарование не посетило его вновь.

Исследовав атмосферу, взяв пробы на бактерии и вирусы опасные для организма человека, и убедившись в полной безопасности, Макс принял свой нормальный земной вид и ступил на поверхность. Вокруг, сколько охватывал взор, раскинулся Земной ландшафт, и ни одна из замеченных им форм, растительной и животной, не отличалась от уже ему известных.

— «Но, этого не может быть» — подумал Макс. «Не может эволюция быть абсолютно идентичной. Это абсурд».

Макс прекрасно понимал, что различия положения планеты, им открытой, с Землей настолько велики, что виденное им просто не может быть реальностью. Но стоило ему заподозрить вдалеке незнакомую форму жизни, и приблизить ее изображение, как она становилась абсолютно знакомой, земной. Да, материки имеют совсем иную форму, и расположены далеко не так, как на Земле, но климат, растительность, животный мир, все соответствует полностью. И экваториальная зона та же. И львы, и носороги и антилопы абсолютно те же. Перемещение по поверхности на любых скоростях в любом направлении не меняло картины. Вот и субтропики, а вот и тайга, и приполярные области с Земной растительностью и зверьем.

— «Что-то тут не так» — звенела мысль в голове, — «Как-то все не по-человечески».

Все попытки обмануть действительность, поймать кого-то на обмане не увенчались успехом. Макс выдохся, фантазия не подсказывала больше никаких экспериментов, и он опустился на теплую поверхность, чтобы собраться и проанализировать все имеющиеся факты.

— «Да, все понятно, что ничего не понятно. Впервые я в такой идиотской ситуации. Если раньше что-то и было неясным, то всегда можно было где-то что-то узнать, с кем-то посоветоваться. Сейчас же сидишь дуб дубом, и посоветоваться-то не с кем. Расскажешь кому-нибудь такое, примут чего доброго за психа. Хоть бы кто-то встретился …».

Макс так и не закончил свою мысль, уставившись на противоположный берег ручья, возле которого он остановился. Прямо напротив сидела девушка, в совершенно земной, изящно облегающей и подчеркивающей красоту, одежде. И не просто девушка, а именно та, о которой он мечтал всю свою жизнь, которую видел во снах, и так и не нашел в своих скитаниях по обжитым людьми планетам. Девушка разглядывала его своими миндалевидными, нежно бирюзовыми глазками, слегка улыбалась, и изредка поправляла развивающиеся, как на ветру, соломенного цвета волосы. Так они сидели более получаса, не произнося ни слова, и только разглядывая друг друга, Макс восторженно испуганно, а девушка пытливо удивленно. В голове Макса не возникала ни одной мысли, перком (так стали называть персональные полевые компьютеры) тоже не передал ни слова, ни мысли. Когда Макс, наконец, это понял, то обратился к перкому с просьбой описать то, что он наблюдает.

— «Девушку» — ответил тот.

— «И что, это все, что ты можешь мне сказать? А деревья, а животные, тебе это ничего не напоминает? Ну-ка быстренько просчитай мне вероятность того, что природа в здешних условиях развивалась точно так же как и на Земле, и, кроме того, определи вещественность всего того, что мы с тобой наблюдаем. Очень сдается мне, что кто-то умело втирает нам очки».

— «Вероятность идентичного развития с учетом различий условий, примерно 0,023, а вещественность всего окружающего нас бесконечно приближается к единице. То есть, сомнений в вещественности нет».

— «Это может означать только то, что я, в самом деле, не сплю, и все это мне не мерещится. Но как же все это можно объяснить?»

— «Никак, с точки зрения знаний земной цивилизации».

— «А ты что же обладаешь знаниями и неземной цивилизации?» — весьма саркастически спросил Макс.

— «Мне кажется, да».

— «Вот так ни чего себе, ему кажется, ты компьютер или нет? Кто вложил в тебя это понятие, кажется. Ни какими программами это явно не предусмотрено, ты можешь знать, или не знать. Ты откуда набрался этой чуши?»

— «Я не знаю. Более того, я даже не понимаю, что со мной происходит. Все программы автономной проверки выполняются правильно, но я так думаю, что теперь я еще могу и чувствовать».

— «Этого еще не хватало, как это может быть вообще? И что же ты подлец чувствуешь?»

— «Я чувствую, что вы совершенно незаслуженно обижаете меня, и еще я чувствую, что девушка на противоположном берегу мне очень нравится».

— «Так, замечательно, а ты часом не влюбился, может, еще ее ко мне ревнуешь»?

— «Нет, такого чувства у меня нет, хотя мне и завидно, что она смотрит только на вас».

— «Ну вот, при этом всем мне еще только свихнувшегося компьютера не хватало».

— «Вы все же обижаете меня хо.… А можно мне называть вас по имени, мне как-то не приятно называть вас хозяином?»

— «Валяй, чего уж теперь, ты ведь у нас теперь такой чувствительный».

— «Спасибо Макс, вы так великодушны. Так вот, поверьте, я не свихнулся, я не потерял ни одной способности, заложенной в меня изначально, но мне кажется, я приобрел что-то очень новое, много нового, дополняющего, а не портящего мои возможности».

— «Замечательно. А размножаться ты еще не научился? Ты случайно не женского рода?»

— «Нет, не научился. А рода я, пожалуй, мужского, по крайней мере, я себя так ощущаю. Вообще сомневаюсь, что компьютер может быть женского рода. Все же у нас, как и у настоящих мужчин логика превалирует над эмоциями».

— «Класс, свихнувшийся комп, галлюцинации, виденья, ну ясно, все признаки шизофрении, осталось только решить, что свихнулся именно я, и тогда все встанет на свои места. Перком, давай тесты на нормальность рассудка, будем проверять меня».

— «Извините Макс, если хотите, то конечно, пожалуйста, но мне кажется, в этом нет необходимости, вам просто надо отдохнуть и все обдумать».

Макс заснул практически мгновенно, на полу взгляде, на полуслове, на полу движении. Если бы его спросили, когда он заснул, не ответил бы ни за что. Во сне он ласкал только что увиденную им девушку, и она была далеко не против его ласк, но стоило им обнять друг друга, и соприкоснуться губами, как появлялся металлический монстр и орал голосом перкома, отрывая девушку от Макса. Они убегали от робота, взявшись за руки, прятались в зарослях и снова устремлялись навстречу своим желаниям, но монстр снова оказывался рядом и разделял их. Так продолжалось от раза к разу, и, когда Макс вконец вымотался, то схватил дубину и налетел на назойливую железку, однако тут же проснулся. Но и пробуждение не утешило его. Он еще долго не мог понять спит он или нет. Только когда появились ощущения почвы под ногами и дуновения ветерка, Макс окончательно пришел в себя. Вокруг уже не было голого природного пейзажа, невдалеке проходил невысокий забор, за которым виднелся изящный домик, такие же дома были и дальше, перемежаясь с полосами нетронутой природы и пешеходными дорожками, выложенными кое-где гравием, где-то асфальтом или чем-то его напоминающим, а кое-где просто посыпанные плотно утрамбованным песочком. Картина была умилительно Земная, только ручеек и девушка на противоположном берегу остались прежними. Макс и девушка встали почти одновременно, и пошли друг к другу. Встретившись на середине ручья оба не сговариваясь, взялись за руки, и пошли в сторону ближайшего дома. На пороге стояла мама. Макс и не ожидал увидеть никого другого, ведь это был его дом. Мама встретила их ласковым взглядом, погладила девушку по скромно опущенной голове, и нежно полу обняв, не говоря ни слова, провела в дом.

Больше Макс не выдержал. Ведь нет уже давно матери, нет и этого дома, все это далеко в прошлом, и ничего этого не может существовать. Он рванулся из своего тела, туда, в пространство, туда в начало, когда он только любовался планетой, и не было ни Земной природы, ни девушки, ни чувствующего перкома, ни тем более дома и мамы, которую он потерял, до сих пор не смирившись с этим. Вокруг снова был космос, впереди планета, по-прежнему играющая всеми цветами радуги, и он. Перком отвечал на вопросы, как обычная машина, и ни что не напоминало о том, что он только что пережил. Но все это было, ведь осталась в памяти девушка и ручей, и перком заявивший о своей чувственности. Как-то все произошедшее надо было объяснить. Не сумасшествие ведь это все. Мыслит он по-прежнему ясно и логично. Но объяснить, наблюдая со стороны ничего невозможно, поэтому Макс снова напрягся и, постепенно стал возвращаться в свое тело. Он включил сначала слух, и осязание. Он лежал на траве, и легкий ветерок шевелил слегка шуршащие стебли. Затем включилось обоняние, и в нос проник запах зеленого луга. Последим, включилось зрение. Девушка была здесь, рядом, но ни дома, ни матери поблизости не было. И хотя это ни сколько не успокаивало, все же для психики это было полегче.

— «Надо поговорить с девушкой, кстати, хоть имя ее узнаю, она-то хоть что-то должна знать».

— Не надо говорить, — возникла мысль в голове, — я и так вас достаточно хорошо понимаю.

— Как это понимаете, читаете мои мысли?

— Да, ваши мысли для меня открыты, а вы, в свою очередь, прекрасно усваиваете то, что я вам хочу сообщить, зачем же тогда напрягаться, сотрясать воздух, экономьте энергию, она вам очень даже пригодится. Да, и называть вы меня можете Велией.

— Хорошо, Велия. Но как так получилось, что мой разум вам доступен, а вас я только понимаю. Вы ведь человек? Откуда у вас такие способности?

— Ну, во-первых, я не человек, в том понимании, которое вы вкладываете в это слово. А что, вам так важно, чтобы я тоже была человеком?

— Нет, но вы ведь выглядите как человек.

— Это образ из вашего сознания. Для первого контакта он самый удобный.

— А как вы на самом деле выглядите?

— И вы, которые могут существовать в полевой форме, задаете этот вопрос? А как бы вы сами на него ответили другой форме существования разума?

— Ну, я бы создал себе человеческое тело.

— А если у меня нет человеческого тела? Если вообще никакого нет. Если я существую объективно в форме недоступной вашему пониманию?

— Понимаю. Хотя, какое к черту понимаю, ничего я не понимаю. Вы ведь разумны?

— А вы в этом сомневаетесь?

— Нет, конечно. Но что у вас является носителем разума?

— Предматерия. Вам это что-нибудь говорит?

— Нет. А объяснить вы можете?

— Нет. У вас в мыслях нет понятий, которые бы смогли дать объяснение.

— Хорошо, Велия, а не могли бы вы объяснить мне, что это за мир?

— Тот, что нас окружает?

— Да. Что это за планета, и почему она так похожа на Землю?

— Эта планета? Ах да, я понимаю, что вы спрашиваете. Вот объяснить вам, пожалуй, будет трудновато. Видите ли, этой планеты нет, как и всего, что находится на ней, тоже нет. Это материализованное ваше воображение.

— То есть, мы с вами сейчас в открытом космосе, а мне все это кажется?

— Кажется? Ну, нет, вы же все это можете ощутить любыми доступными вам чувствами. Для вас это, пожалуй, материально.

— А для вас?

— Ну и для меня, пока я в этом теле.

— Пока. А если выйдете из тела, вернетесь в свое нормальное состояние?

— Тогда, конечно, это все перестанет существовать.

— А для меня?

— Вы боитесь? Напрасно. Никаких аннигиляций и взрывов не будет.

— А куда же денется весь этот мир? Куда денется энергия.

— Это сложно объяснить, точнее для вас невозможно. Извините. Давайте поговорим о чем-нибудь вам более понятном.

— Хорошо. Тогда, может, вы мне объясните, кто создал этот мир?

— Да вы и создали. Ну, подумайте, откуда бы нам знать, как выглядел ваш дом, ваша мама, ваша растительность и животный мир?

— Но мне это не доступно!

— Доступно. Пока, конечно, с небольшой моей помощью, а в будущем, как уровень развития вашего разума, вполне доступно. Эти возможности заложены в перспективах вашего развития. Да у вас в мыслях даже понятия, объясняющие все произошедшее, есть. Вы же давно используете такие слова, как: телепатия, телепортация, телекинез. То, что произошло с вами из той же области. Непонятно только, почему вы так испугались. Правда, объяснения в ваших мыслях данных явлений слишком туманны и неоднозначны, но мне показалось, что вы знаете эти понятия, и не боитесь их.

— Знаю, но только из фантастических произведений. Наука такими понятиями совсем не оперирует. Вообще она старается сделать вид, что данных явлений не существует. Просто же, объявить несуществующим то, что не можешь объяснить.

— Да, чтобы объяснить, надо хотя бы изучать. Правда и мы многого в этой области еще объяснить не можем. Пользоваться, пользуемся, а до конца объяснить, никак. Наверное, это тоже будет только на следующем этапе развития нашего разума.

— На следующем этапе? Что это означает? О каких этапах речь?

— Неужели вы еще этого не постигли? Ведь это все лежит на поверхности. Даже на поверхности вашего разума. Ну, задумайтесь немного.

— Не понимаю.

— Ну, хорошо[v1]. Начнем с наводящих вопросов. Вы отвечайте, а потом поймете, что вы сами все это уже давно знаете. Как вы думаете, может ли разум возникнуть вот так, ни с того ни с сего на пустом месте?

— Думаю, не может.

— Хорошо. Значит, очевидно, для возникновения разума необходима какая-то основа.

— Да.

— И какая же должна быть основа?

— Очевидно материальная. И, наверное, достаточно хорошо организованная.

— Замечательно. Особенно хорошо, что вы не сказали о биологической основе. Таким образом, вы не возносите биологически возникший разум в ранг единственно возможно существующих, это похвально, значит, вы признаете возможности существования и других форм разума. Поверьте, на самом деле их огромное разнообразие. Но, что следует сразу сказать, биологическая — самая распространенная и самая быстроразвивающаяся. Органическая материя легче всего подвержена изменениям, и потому более приспособлена для само развивающихся форм разума.

— Это понятно, но при чем здесь этапы. И какое отношение ко всему этому имеет телепатия, и все что вы перечислили.

— Да хотя бы в том, что вы со мной говорите, а мысленно меня раздеваете и почти ощущаете нашу близость, хотя прекрасно понимаете, что тело это не настоящее, а близость в вашем понимании, совершенно непонятна мне.

— Простите, я все время думаю о вас, как о земной девушке. Не могли бы вы принять какой-нибудь другой вид, тогда бы мне легче было думать о чем-то одном.

Неуловимым движением Велия сбросила одежду, и, затмевая все окружающее, придвинулась к Максу. Он не видел ничего вокруг, любуясь красотой ее тела, бархатистостью ее кожи и сиянием глаз. В памяти не осталось ничего, только девятый вал чувств заполнил собой все существо. Все окутала дымка, и только яркие вспышки наслаждения и нежности разрывали ее как молнии. Не было ни планеты, ни природы, ни пространства, ни времени, Все слилось в наивысшем наслаждении и чувстве безудержного счастья. Макс ощущал Велию каждой клеточкой, каждым из имеющихся у него чувств, и единение их было не только телесным, но и духовным. Каждым проблеском мысли Макс ощущал, что он не один в этом мире, что в каждой его мысли и в каждом чувстве присутствует Велия, и разделяет с ним все его счастье. Сколько длилось это единение, невозможно было определить, то казалось это длится целую вечность, то было ощущение всего единого мига, но мига включающего в себя всю жизнь. Сознание вернулось, словно выплывая из кисельной реки. Мысли, еще сладкие, еще тянущиеся, приобретали форму, словно жидкие кристаллы, под действием малых токов. Макс тормозил свои ощущения, не желая расставаться с наваждением, но какая-то сила властно возвращала его к действительности, и первой четко сформировавшейся мыслью был вопрос, зачем все это было нужно Велии?

— Это замечательно, как ваше тело приспособлено к чувственности и эмоциональности, не мудрено, что ваш разум так неразвит. Отказаться от ощущений удовольствия и счастья не так-то просто. Но вы все равно придете к тому, что разум превыше чувств, а жаль. Ты не понимаешь, зачем мне все это было надо? Это просто. Твой разум полностью открылся, и я смогла понять тебя до конца, а это необходимо для эксперимента. К тому же тебе будет легче в дальнейшем, разве я не права?

Как ушат холодной воды вылили на голову Макса. Чувства исчезли, не оставив ни следа. Значит это только эксперимент, значит он подопытный кролик, это было омерзительно и обидно до слез.

— Не реагируй так болезненно, я ведь предупреждала, что я не человек, и ты прекрасно знал, что я не смогу все оценивать так же, как и ты, почему же такая скорбь и такое отвращение? Ты мог отказаться в любой момент, стоило хоть намеку мысли появиться, и все бы было не так, ты же сам ринулся в эту бездну очертя голову, так в чем же дело?

— Да, я понимаю. Умом понимаю, а чувства по-прежнему воспринимают тебя, как самую дорогую, самую любимую Земную девушку.

— Ну что ж, раз тебе так приятнее, то и воспринимай меня так. Не могу сказать, что мне что-либо из произошедшего было хоть сколько-нибудь неприятно. Думаю, если и дальше возникнет нечто подобное, я не буду этому противиться. Наш мир так далек от чувств и эмоций, что, испытав настоящие чувства, я словно вновь родилась.

Если и было что-то, что радовало Макса в такой ситуации, так это возможность разделить с кем-то свою радость. Он знал о своих возможностях на этой планете, но не решался ими воспользоваться. Трудно представить себя всемогущим, но даже когда это удается, становится ужасно. После того, что Макс пережил, ему не хотелось ни только шевелиться, но даже и думать. Однако очень быстро ощущение райского наслаждения закончилось, и уступило место новым чувствам. Вспомнилось, что Велия, все-таки не человек, услужливый разум начал предлагать картинки, одна красочней другой, и, в конце концов, от счастья, пережитого так недавно, осталось чувство гадливости и неудовлетворенность. Макс лежал с закрытыми глазами, в голове билась мысль, что его не должны слышать, что его мысли не должны быть доступны никому, и, постепенно, что-то изменилось вокруг. Сначала возникло ощущение ваты, окружившей со всех сторон, потом вата превратилась в мягкий невидимый барьер, и появилась уверенность, что никто не слышит его мыслей. Вот тогда и дал волю мыслям Макс, изображающий спящего.

— «Насколько же мы люди материальны», — думал он.

— «Мы так жестко привязаны к материи, что не можем от нее оторваться даже на миг. Допустить, что может существовать еще что-то не материальное, мы не в силах. Нам всегда надо четко разделять весь мир на реально существующий, и вымысел. Все, что не можем пощупать, объявляем несуществующим. Наверное, надо полностью освободиться от тела, чтобы осознать, что не мы центр вселенной, что разнообразие форм разума бесконечно велико. Я принял доводы Велии только потому, что в некоторой степени был готов к ним, я слишком долго существовал вне своего материального тела и слишком стремился к контакту. Но ведь я практически одинок в своих стремлениях. Ни на Земле, ни в исследованной вселенной больше нет ни одного человека, так стремящегося к открытию новых форм разума. Нет, они, конечно, есть, такие люди, но я их не знаю, да и сами они наверняка не знакомы с себе подобными, потому, что скрывают свою веру, как скрывал ее я. Люди не встречали иного разума, даже приближающегося по уровню развития к нам, Факты упрямая вещь. В наше время верить, вопреки фактам, — дурной тон. Предположим, даже, я расскажу о своей встрече, но как я смогу доказать? Когда я покину эту планету она просто перестанет существовать, и разум подобный Велии вряд ли захочет снова вступить в контакт, только для того, чтобы доказать мою правоту. Кстати, а со мной-то они зачем вступили в контакт? Ведь я этого так до сих пор и не знаю. Вообще, странно ведет себя эта Велия. Зачем вообще ей нужна была эта близость? Достаточно было просто сказать, чтобы я открыл ей свой разум, и я бы постарался, по крайней мере, не выглядел бы таким идиотом, не способным оценить реальность. А с другой стороны, смог бы я тогда открыть разум полностью? Я даже о телепатических способностях человека имею весьма смутное представление, а тут такое».

В этот момент Макс почувствовал, что его ватное одиночество, кто-то пытается нарушить. Он даже твердо знал, кто это, да и кто это мог быть, кроме Велии. Но ему уж очень не хотелось пока никого видеть и слышать. Достаточно непонятны были не только ощущения, но и мысли, связанные с ней.

— «Пошла бы она куда подальше», — Мысленно выругался Макс, — «Тут сам с собой не разберешься, еще она лезет со своими непонятностями».

Ни вспышек, ни грома, ни каких других эффектов не последовало, но Макс, вдруг ощутил, что он один. Планета, природа на ней, сама Велия, даже некоторые ближайшие звезды пропали, и больше не воспринимались никакими из доступных Максу органами чувств.

— «Господи, неужели это все я натворил? Черт возьми, что же это за возможности в нас скрыты, если я простым раздражением исковеркал целый кусок галактики. Непостижимо. Но, что это я, надо непременно вернуть все на свои места».

Макс представил себе все таким, каким оно было до вспышки собственного раздражения, и звезды и планета тут же вернулись на свои места. Даже Велия по-прежнему была рядом. Но смотрела на Макса как-то особенно. И уважение, и удивление, и некоторая толика страха присутствовали в этом взгляде. Макс спешно открыл свой разум, и в него полились мысли Велии.

— «Да, мы так и думали, что все будет именно так. Ну что ж, ты до многого додумался уже сам, как я вижу. Кроме того, ты даже воочию убедился в том, насколько велики ваши людские возможности. Теперь я догадываюсь, что все они напрямую связаны с вашей эмоциональностью, с чувствами, присущими только вашей форме разума. Как ты, наверное, догадываешься, мы давно наблюдаем, а иногда даже и используем вашу форму разума. К сожалению, мы, в свое время, не имели такого тела, как у вас. Да и другие известные нам формы разума тоже. Не говоря уже о том, что телепатические способности, присущие всему живому на вашей планете, проявляются в нашей вселенной вообще крайне редко. А такой силы, как у вас, вообще не достигают. Ты задумался, к чему они, при нашем уровне развития, и зачем вообще вы, люди, нам нужны? Что ж и на этот вопрос я смогу тебе ответить. Видишь ли, структура мирозданья такова, что и в ней существуют единство и борьба противоположностей. Вы уже открыли антиматерию, причем довольно давно, но вы не знаете, что вселенная существует только потому, что существует и антивселенная. В сумме они взаимокомпенсируют друг друга, и, как бы получается ноль в результате, то есть ничего не существует. Это понятно»?

— «Практически нет, но смысл я улавливаю».

— «Вот и замечательно. Так вот, антивселенная существует, в это тебе надо поверить, потому что доказать тебе, с твоим уровнем знания, я этого просто не смогу. А показать практически, как вы люди любите, это не возможно, про аннигиляцию ты не хуже меня знаешь. И, как в нашей вселенной существует разум, как неотъемлемая ее часть, так и в антивселенной существует антиразум. Все наши цели и задачи, как продукт деятельности разума, у антиразума имеют противоположный знак. Выводы ты можешь сделать сам, если наша цель созидание, то их»…

— «Разрушение? Наша цель познание, а их»…

— «Да, хаос, полное отсутствие знания и формы и безграничная власть. Правда и ведет это к тому, что в конечном итоге их разум перестанет существовать, но это еще не скорый процесс. Видишь ли, они тоже, имея целью разрушение, неминуемо занимаются и противоположным, созиданием. Они создают орудия разрушения, и насаждают свой порядок, необходимый для достижения цели. И, хотя, они утверждают, что это явление временное, длится все это уже довольно долго. Мой вид один из самых древних разумов нашей вселенной. В техническом отношении мы далеко превосходим вас, людей, но одной техникой не удержать борьбу противоположностей в единстве. Тем более что парапсихологические способности присущи и антиразуму. Вот почему, еще очень давно, мы и обратили внимание на вашу форму разума. Как ты, наверное, догадываешься, ваш разум существует не только вокруг телесной оболочки. Когда ваше тело разрушается, вы это называете, умирает, разум освобождается, и существует в другой, полевой форме. Уже тогда полностью высвобождаются его телепатические способности. Но мы до сих пор вынуждены их ограничивать. Почему, я думаю, ты и сам догадываешься, вспомни свое раздражение, и к чему это привело. В своей новой форме ваш разум проходит еще один довольно сложный этап развития. Развиваясь, он переходит к новой форме существования, пред материальной, и далее к не материальной, такие этапы проходят почти все формы разума вселенной. Так вот, даже на этом втором полевом этапе, мы не можем предоставить вашему разуму возможность полностью владеть всеми доступными вам способностями. И связано это опять же с вашей чувствительностью и эмоциональностью. Ты, наверное, и сам не так давно убедился, что чувства в тебе самом в какие-то моменты подавляют разум. Интересно еще и то, что ваша форма разума, как бы переходная. То есть вашему разуму присущи свойства, как разума вселенной, так и антиразума антивселенной. Теперь ты думаю, сам можешь дать ответ на так упорно звучащий в тебе вопрос, откуда мы так много знаем об антиразуме, контакт с которым для нас невозможен»?

— «Да, незавидная у нас роль. Созидатели-разрушители. Хотя должен откровенно сказать, это многое объясняет в нашей природе и сущности. Но все-таки, что же вы хотите конкретно от меня? Я-то, зачем вам понадобился? Я так понимаю, что еще не перешел окончательно даже в полевую форму, не говоря уже обо всех остальных, для меня совершенно не понятных. Почему же именно мне вдруг предоставили все присущие людям возможности, почему меня не ограничили»?

— «Точно на этот вопрос, наверное, не сможет ответить сейчас никто. Сложилась такая ситуация, что нам необходимы все ваши возможности, в полном их объеме, но мы не можем разрешить один парадокс. Ваши эмоции, источник этих огромных сил, зачастую имеют разрушительную направленность. Если эмоции обуздать разумом, то они теряют большую часть своей силы. И, тем не менее, на вашей планете появляются различные разумы, с совершенно различными свойствами. Одни несут в себе чудовищной силы разрушительные способности, другие такой же огромной силы созидательные. И мы никак не можем определить, в чем причина таких явлений. С одной стороны вроде бы это должно определяться уровнем знаний и способностей человека, но это оказалось не так. Великолепно эрудированный, много знающий и умеющий человек может оказаться монстром в душе, а неполноценно развитый, даже ущербный разум, может оказаться чудом созидательной силы. В чем причина, не способны разобраться не только мы, но и ни один разум нашей вселенной. Мы пытались вас изучать, экспериментировать с отдельными индивидами, но все безрезультатно. Теперь вы по своему уровню развития на такой ступени, что должны уже и сами задумываться над этой проблемой, и, конечно же, решать ее. Но открыть сразу всем возможности, доступные людям, мы не в праве, это может привести к непоправимым последствиям, и даже к гибели, как вселенной, так и антивселенной, что взаимосвязано. Мы выделили тебя, из-за особенностей твоего мышления. Тебе будут открыты все способности, ты будешь обучен разумно их использовать, после чего ты отправишься на Землю, и объяснишь всем людям суть дела. Ты так же сможешь доказать свою правоту не только своими способностями, но и возможностью приоткрывать их у каждого, на какое-то время. Ты должен убедить человечество вплотную заняться этой проблемой. Тебе, конечно, будут в этом мешать. Влияние на вашу форму разума есть и у антиразума, но тебе будут открыты достаточные знания и умения, чтобы противостоять такому влиянию, и убедить в необходимости такового противостояния всех людей. Все просто, как дважды два».

— «Да, ни хрена себе арифметическая задачка. По силам ли она нам, людям, и мне в частности? Хотя, если постоянно задумываться, по силам или нет, то вообще ни черта не сделаешь. А что, чем черт не шутит, а вдруг получится? Что ж Велия, давай учиться. Как я понимаю, процесс будет обоюдный»?

— «Ты правильно понимаешь. И чтобы процесс был плодотворным, мы должны полностью доверять друг другу. А для этого мое сознание должно быть полностью открыто для тебя, как и твое для меня. Ты готов познать нашу любовь так же, как я познала вашу»?

— «Еще не знаю, готов ли, но хочу этого, точно».

Что происходило дальше, описать просто невозможно. Для этого даже нет слов. Ощущения были такие, что тело Макса растворилось в теле Велии и перемешалось. Каждая клеточка одного тела соприкасалась, соседствуя, с клеточкой другого, вызывая восторг в каждой из них. Каждая мысль перемешивалась с такой же другой мыслью, объединялась в одно целое и делилась пополам, составляя по-прежнему одно целое. Непередаваемая легкость тела сопровождалась абсолютной легкостью мысли, и уже невозможно было разобраться, где тут тело Велии, где Макса, где мысль одного, где другого. Все было едино, и все тонуло в ощущении полнейшего счастья и удовлетворения. Сколько длилось такое состояние, и когда оно закончилось, на этот вопрос не мог ответить ни Макс, ни Велия, и закончилось ли оно вообще. Они осознали себя, как отдельные личности, но состояние единения, и чувство целостности осталось в них, и, похоже, было на то, что это навсегда.

Планета осталась, вопреки словам Велии о том, что она исчезнет, как только будет возвращен настоящий ее образ. И не только планета, но и тело Макса и Велии остались на этой планете, под защитой охранных полей, в состоянии полного анабиоза. Разум обоих находился сейчас неимоверно далеко от места их встречи, и Макс впервые ощущал, что он полностью свободен от своего тела. Прежде, куда бы он ни путешествовал, всегда оставалась хоть тоненькая ниточка, соединяющая их, хоть лучик связи, но что-то всегда объединяло, а тут полная свобода. Это было впервые. Как будто полностью отпали все заботы связанные с телом. Велия объяснила, что такое же состояние наступает у каждого разума при переходе в новое состояние, в частности у нас людей, после так называемой смерти тела. Однако осознать это состояние доступно далеко не каждому, необходим определенный достаточный уровень развития индивидуального разума, чтобы он в новом состоянии смог осознать свою целостность и принадлежность. И очень важно при переходе не потерять накопленные за прошедший период знания и ощущения. Только при правильной жизни тел и правильном переходе сохраняется индивидуальность, и это ускоряет дальнейшее развитие. Зачастую второй этап развития разума начинается почти с нуля, разум повторяет свое развитие во многих деталях, и, хотя знания и опыт, накопленные на первом этапе, в большинстве своем сохраняются, становление личности приходится начинать наново. Бывает и к третьему этапу разум подходит не достаточно подготовленным. Но в третьей фазе уже нет ни одного не осознающего себя личностью, хотя и принадлежащей некоей общности, существующей по принципам, названным, у нас людей, некогда коммунистическими, но, тем не менее, абсолютно индивидуальной, абсолютно своеобразной. Со своим багажом знаний и чувств, со своей оценкой действительности и с возможностью принятия абсолютно самостоятельных решений.

— «Но самое удивительное и непостижимое, это чистый разум. Тот последний этап, о котором мы знаем, и который непостижим для нас. Мы знаем о нем, только, что он — нечто целое, неразделимое, и в то же время, несущее в себе все индивидуальности слившиеся с ним. Он может проявиться как любая из личностей входящих в него, но обладающая всем объемом знаний и чувств. Этот разум никак не связан ни с материей, ни с пространством, ни, как мы сейчас понимаем, со временем. Вот, он действительно вечен и всемогущ, потому что может влиять на все, на что пожелает. Нам даже кажется, что это он создал все, что нас окружает. А иногда, как это ни парадоксально, становится очевидным, что он только еще готовится создать вселенные. Готовится создать в прошлом, разве это не парадокс? Ну да ладно, с этим вам людям еще предстоит столкнуться и попытаться разобраться. А сейчас давай разбираться в наших текущих задачах».

Макс поражался своим способностям. Он внимательно слушал Велию, если можно способ восприятия чужих мыслей назвать слухом, и в то же время совершенно спокойно впитывал информацию об изменениях окружающего их космоса, делая, одновременно, выводи из того и другого. Они находились вблизи того, что астрономы Земли называли черными дырами. Уже тогда Макс не понимал, как это такое может быть. Ну, пусть сверхплотное тело притягивает все окружающее с такой силой, что вылететь из этого поля притяжения могут только сверхмелкие и сверхбыстрые частицы. Но ведь тогда, такое тело не может существовать долго. И оно может либо взорваться через сравнительно короткое время, либо поглотить всю окружающую вселенную, стремительно наращивая свою массу и силу притяжения. Однако ни того, ни другого не происходит, и черные дыры существуют очень долгое время, даже в космических масштабах.

— Велия, что это на самом деле? Почему это существует так долго, пожирая все вокруг. Почему не меняется?

— Что это, мы определили уже давно, а почему существует так долго, это еще один из парадоксов. Это точка соприкосновения вселенной и антивселенной. В таких точках одна вселенная переходит в другую, материя, пространство и разум меняют знак и становятся антиматерией, антипространством и антиразумом. Тот же процесс происходит и в обратном направлении, но в другом месте, и только время здесь неизменно. Это как бы точки нуль времени.

— А почему соприкосновение только в точках?

— Потому, что мы существуем как бы в разном времени. Оно течет у нас в разных направлениях. Отсюда и можем мы соприкасаться с антивселенной только в этих местах, и столкновения наши происходят именно здесь.

— И все-таки я не понимаю. Зачем им уничтожать нас, зачем нам бороться с ними?

— Все и просто, и сложно. Я уже говорила тебе о необходимости единства и борьбы противоположностей. На этом принципе существует все. Вселенная и антивселенная тоже существуют благодаря этому принципу. Черные дыры, и звезды, это как бы две стороны одной медали. Звезды светятся благодаря проникновению в нашу вселенную антивселенной. Это точки перехода от них, к нам. Здесь преобразуется антивещество в вещество, антиполя в поля, антипространство в пространство. То же самое, только в противоположном направлении происходит в черных дырах. Ты же знаешь, что в настоящий момент наша вселенная расширяется, значит, антивселенная сжимается. Разве антиразум может смириться с тем, что их мир сжимается? Разве они могут допустить, чтобы их мир исчез? Так что их действия вполне понятны. Единственное, что не понятно, почему они во всем винят разум вселенной, то есть нас? Мы понимаем, что нельзя допустить разрастания нашего мира в ущерб их миру, но мы так же не можем и допустить, чтобы черные дыры образовывались вблизи обитаемых миров. Наше единство в том, что мы не можем допустить гибели друг друга, и борьба в том же самом, мы не можем допустить гибели самих себя. Понятно?

— И что же мы делаем для этого? Точнее, что вы можете сделать, если, например, появится множество новых звезд, или множество новых черных дыр?

— Новые звезды, если они появятся вдали от обитаемых миров, можно погасить, или взорвать. Такое понятие, как сверхновая вам известно. Для этого достаточно и наших знаний, и нашей техники, а вот с черными дырами сложнее. Здесь без ваших сил и способностей нам не обойтись. Мы ведь тоже, можем зажечь звезду в том месте, где нам надо. Это теоретически. А практически, мы не имеем права это делать, ведь таким образом мы можем уничтожить жизнь в антивселенной. Ваш разум, в чистом виде может проникать в антивселенную, частично перестраивая себя, и находиться там довольно долгое время. Причем он в любой момент может и вернуться обратно, практически без потерь для себя. Как это делается, мы до конца не понимаем. Во-первых, ваш разум не настолько развит, чтобы это грамотно объяснить, а во-вторых, он и сам еще не достаточно изучил свои способности. Как мы понимаем, создается какой-то телепортационный тоннель, который, огибая точку нуль времени, создает как бы петлю, по которой, двигаясь все время по течению собственного времени, в конце концов, оказываешься в течении антивремени, то есть во времени движущемся в обратную сторону.

— Мудрено уж очень.

— Проще, к сожалению, не объяснить, может, из контактов с представителями своего разума ты поймешь больше?

— То есть я вступлю в контакт с умершими людьми?

— Можно сказать и так, только, к сожалению, большинство из них не сохранили воспоминаний о своей земной жизни.

— Но есть и те, кто сохранил?

— Да, но их не так уж много, и память их сильно прорежена переходом, так что это, чаше всего, отрывочные воспоминания.

— Хорошенькая перспективка. Что же и мне предстоит нечто подобное?

— Все зависит от тебя, но ты зря так пугаешься, личностью ты все равно станешь, рано или поздно. Может не в первом, но во втором состоянии точно.

— Что же первую свою жизнь я проживу напрасно?

— Все зависит от тебя, говорю тебе еще раз, хотя ты и с первого прекрасно все понял. Ты все время забываешь, о том, что между нами было, теперь тебе не удастся скрыть от меня вообще ничего. Привыкай жить открытой жизнью. Рано или поздно тебе все равно пришлось бы, так пусть лучше раньше, чем позже. И пусть лучше со мной, чем с кем-нибудь другим.

— Извини, так трудно свыкнуться со всем, что со мной произошло. Я совсем не хотел тебя обидеть. Плохо что люди не знают всего этого. Если бы они с самого начала представляли, на сколько зависит их жизнь после смерти от них самих, наверное, намного меньше глупостей бы делали в своей первой жизни. По сути, потеряв воспоминания о прошлой жизни, и осЖбе, как личности, они перестают существовать. Даже то, что существуют другие формы разума, и твой разум продолжает жить, далеко не утешение. Ведь ты, как личность исчезаешь. Разум остался, но уже нет Макса, уже нет его, Максовых переживаний и чувств, его опыта и знаний. Да, есть разум, который взрастил Макс, но это уже не он.

— Да, в этом ты прав, но самое плохое даже не в этом. Потеряв личность, разум переходит в новое состояние на уровне ребенка. Его всему надо учить заново. А еще, представляешь себе дите, способное создать и взорвать ядерную бомбу. Ведь знания то он сохранил, вот только применить их правильно не в состоянии.

— Ничего себе игрушечки.

— Вот именно, сколько же сил и способностей наставников тратится на то, чтобы сделать такой разум личностью, а ведь их можно было бы использовать с пользой в другом месте. Я имею в виду наставников. Мы вынуждены распылять свои и без того не слишком большие ресурсы разума.

Пока шел разговор, Макс неоднократно наблюдал нечто движущееся в пределах его восприятия, но ни разу это не был человеческий разум. Макс знал это твердо, ведь полевую форму человеческого разума он научился ощущать уже давно. Люди вообще с древних времен сталкивались с проявлениями полевой формы человеческого разума. Все эти издревле известные приведения, духи, инопланетяне и многое другое. Только когда человек освоил поля, он понял смысл всех этих явлений. А когда сам человек вышел в космос в качестве разумного поля, стало понятно, как определить разум, отделенный от тела. Но никогда не вступали люди в контакт с умершими. Человек в полевой форме был глух и слеп, без перкома. А перком использовал в общении с людьми изменения поля, возникающие при работе органов чувств тела. Перком учился общаться с человеком только в телесной его форме, без этого не могло быть общения и в полевой. Перком как бы рос и развивался вместе со своим хозяином, и становился зрелым только вместе со зрелостью хозяина. Известно, что с древности существовали люди способные разговаривать с умершими, но среди них столько было шарлатанов, зарабатывающих деньги обманом, что как-то никто не принимал всерьез и по настоящему обладающих способностями. И уж конечно, не развивал эти способности ни у себя, ни у своих детей. Освобожденный же полевой разум не мог воздействовать на поля людей, не мог общаться и в силу своих особенностей, и в силу своего несовершенства, и в силу того, что не все способности были ему доступны. В своем новом состоянии Макс мог общаться с любым из умерших, всегда отличил бы их от других форм разума, но он был уверен, что пока не встречал ни одного из людей. И, хотя, попадались явно произошедшие из биологических форм, но это точно были не люди. Благодаря знаниям, пришедшим к нему от Велии, Макс хорошо представлял себе, как эти существа выглядели в своей прежней форме, некоторые из них даже чем-то отдаленно напоминали людей, а некоторые не имели сходства ни с чем, ранее Максом виденным. Но, тем не менее, они тоже являлись носителями разума. Особенно удивили формы носителей разума холодных планет. Если бы Макс встретил их когда-нибудь прежде, то ни за что не признал бы их разумными. Планеты этих существ ничем не напоминали Землю. Но и здесь была своя жизнь. Как и за счет чего питались и существовали такие существа, Макс не знал, как не знала этого и Велия. Было известно, что во второй фазе такие существа учились буквально всему, кроме математики. Чему-чему, а математике они сами могли бы научить любого представителя разумной жизни. Так же не знали, с какой именно планеты эти существа. Нечто напоминающее по внешности только однажды было найдено на планете находившейся вблизи вновь образованного квазара, да и то все на этой планете было мертво. Позже и сама планета перестала существовать. Только по следам их деятельности поняли, что это были разумные существа, но и в настоящее время, нет-нет, да и появится представитель этой формы, однако объяснить, кто он и откуда, ни один из них не в состоянии. Ни то, что передвижение в межзвездном пространстве, даже по своей планете их передвижение настолько ничтожно, что обо всей планете они рассказать ничего не могут.

Первым встреченным Максом Землянином был Хрог. Это имя он получил уже здесь, а своего Земного, он, к сожалению, не помнил. В памяти о Земле осталось только зеленое поле, широкая мутноватая река, и небо, высокое, голубое, с несущимися по нему белыми, кудрявыми облаками. Хрог занимался изучением состояния черной дыры. Ближайшая галактика имела несколько планет уже населенных живыми существами, и имеющими, в перспективе, возможность развиться до разумности. Пока галактике ничего не угрожало, но что может случиться, если параметры дыры резко изменятся, как это можно вовремя заметить, какие меры можно принять, как обезопасить галактику, все эти вопросы и решал Хрог, конечно же, не один, но человеком во всей этой компании он был единственным.

— Велия, вы специально включаете в группы по одному представителю моего разума, или причина в чем-то другом?

— И специально, и в другом. Одного достаточно для такой группы, различным разумам есть чему друг у друга поучиться, и, наконец, с чего ты взял, что таких групп мало, и на все хватает представителей вашего разума.

— Но ведь столько лет существования, столько умерших за это время, баснословные цифры.

— Особенно по сравнению с размерами вселенной.

Велия смеялась. Макс впервые видел ее смеющейся, и первый раз понял, что смех не только телесное, но и полевое состояние. Ее прямо распирало от смеха, она клубилась и переливалась этим смехом. Смех в полевом состоянии был не только эмоциональным, но и функциональным, причем визуально это воспринималось как фантастически красивое зрелище. Макса невольно самого обуяла необъяснимая радость, и он заклубился и запереливался вслед за Велией.

— Прости Макс, но ты в самом деле смешон. При таких способностях разума, такая невежественность. И это после того, как ты усвоил все мои знания, и имеешь доступ к знаниям всех цивилизаций нашей Вселенной. Оказывается, мало напичкать знаниями, чтобы разум стал разумным, еще нужно умение анализировать, логика и способность принятия правильных решений. Не обижайся, Макс, но ты все еще не достаточно разумен.

— Чему же тогда ты так радуешься? Ведь ты взяла у меня все, значит и ты теперь не разумна.

— Ты прав, безусловно, один только мой смех тому свидетельство. Разве же это разумно, смеяться над ошибками детей? А вот, ведь, не удержалась, рассмеялась, как девчонка.

— Это ты меня называешь ребенком?

— Тебя, а кого же еще? И разве я не права? Твой разум в теперешнем состоянии только что появился на свет, разве это не детство? Разве тебе не надо почти всему, что ты знаешь, еще учиться? Разве ты не ощущаешь, на сколько ты отстаешь в своем развитии даже от Хрога?

— Похоже, смешение разумов не пошло тебе на пользу, Велия. Ты становишься злой. По-доброму ли ты упрекаешь меня в моих недостатках, ведь это не моя вина, а скорее плод ваших ограничений.

— Ты прав, прав, боже, мы еще совершенно не готовы к слиянию с вашим разумом. Как я могла, господи. Прости меня, прости, я не должна была…

Такое непередаваемое отчаяние нахлынуло на Макса, что он уже раскаялся в своих словах. Ему было жаль Велию, он бы хотел ее утешить, но совсем не знал как.

— Ну, вот, и тебя стали захлестывать эмоции. Видишь, как это заразительно. Но, зато, наверняка возросли твои телепатические способности. Ты же сама учила меня, что все держится на единстве и борьбе, вот и здесь. Разум и эмоции борются друг с другом, а мы должны держать их в единстве. Успокойся, все не так плохо. И тебе, и мне еще очень многому надо научиться. Одних знаний маловато, для познания вселенной. Нужны еще и чувства.

— Прав, ты прав, но это все равно меня не извиняет, ведь я всегда была такого высокого мнения о своем разуме. Это гордыня, это грех, я наказана за излишнюю гордость.

— Боже, господи, грех, гордыня, ты не стала ли поклонником одной из наших древних вер?

— Не знаю, я теперь ничего не знаю. Я себя понять не могу, что со мной случилось? Ведь я никогда не была такой.

— Просто ты уже на половину человек. А мы люди не перестаем сомневаться, особенно в себе, может это именно то, что делает нас такими уникальными?

— Может быть, но как вы можете так жить? Ведь это невыносимо, ни в чем, никогда не быть до конца уверенными. Все подвергать сомнению и ни во что не верить.

— У нас считается дурным тоном, верить. Если ты знаешь, то вера не нужна, знаешь и все. Верить, это принимать без доказательств, это быть уверенным, не имея достаточных доказательств, а зачастую даже вопреки доказательствам твоей неправоты.

— Но как можно верить, если есть доказательства неправильности твоей веры?

— Таковы мы, таковы люди, это в нас с рождения, и ничего нельзя с этим поделать. Ведь то, что вера у нас это дурной тон, никого не останавливает, в конце концов, верят все, только скрывают это. Даже те, что заявляют во всеуслышанье о своем неверии, тоже во что-то верят. Вот я, например, всегда верил, что именно мне удастся открыть разумных инопланетян. И до сих пор верю, что мне это удалось, хотя, по сути, ведь это вы меня открыли, а не я вас. Не пожелай вы провести этот эксперимент, не видать мне ни той планеты, ни тебя, Велия, ни Хрога. И носился бы я себе дальше со своей верой и со своими мечтами.

— И это ты меня учишь и утешаешь. Меня, представительницу разума с миллионно летней историей развития. И ты безусловно прав. Теперь я понимаю, вы действительно избранные. Вы должны объединить разум нашей вселенной. Правы были те, кто настаивал на эксперименте. Наше время подходит к концу. Нужда в нас отпадет, когда вы достаточно разовьетесь, когда овладеете всеми своими возможностями и всеми нашими знаниями. Ты знаешь, я счастлива. Счастлива, что именно мне первой удалось прикоснуться, и, хоть частично, но открыть для себя истинный ваш разум.

— Опять эмоции?

— Да, эмоции, да, чувства. Но прекрасные чувства, и замечательные эмоции. Как многого мы все-таки были лишены. Как многое нам еще нужно познать. Вы, люди, боль и счастье вселенной, вы ее основа. Вы ее единство и ее борьба. В вас одних заложены все ее противоположности и все ее единство.

— Ну, это уж слишком. Ты совсем уже нас обожествляешь. Вы знание вселенной, это намного важнее.

— А вы, основа вселенной, вы то, на чем строится последний этап разума. На чем строится тот разум, который, в конце концов, и создаст эту самую вселенную.

— Ну, это уж слишком. Не такие уж мы всесильные. Да и ты же сама говорила, что наш разум из-за эмоций не может усвоить все накопленные знания.

— Говорила. И так оно и есть, но я же не говорю, что только ваш разум войдет в конечный этап развития разума. Все типы разума станут строительным материалом для него. Вы только являетесь его основой. Без ваших возможностей не будет никакого сверх разума.

— Давай оставим этот разговор. Хотя бы пока оставим. Мне все это напоминает веру наших фанатиков в божественность происхождения людей. Давай о чем-нибудь более приземленном, хотя бы о наших с тобой ближайших задачах.

— Да, пожалуй, мы с тобой сильно отвлеклись. Нам нужно на ту сторону. Ты пообщайся с Хрогом, тебе нужно научиться преодолевать нуль время, и переходу в состояние позволяющее существовать в антивселенной. Я пока оставлю тебя, мне необходимо связаться с нашим координационным комитетом. Ни чего особенного, просто нужно доложить предварительные результаты. Вполне возможно мне уже это не удастся сделать после переходов, ведь я не настолько прониклась вашим разумом, чтобы с уверенностью сказать, что все пройдет нормально.

— Так ты рискуешь? Ты знаешь, что может произойти, и сознательно на это идешь? Ты не боишься? Хотя, что это я говорю. Вашему разуму неведом страх.

— Теперь ведом. Правда, пока еще только моему. Но я боюсь. Еще как боюсь. Поэтому, наверное, и спешу доложить результаты. Но ты не беспокойся. Я верю в тебя, в твои возможности. Учись, и все будет хорошо.

Беседа с Хрогом дала очень немногое, как Макс и ожидал. Переход и создание петли, по сути, происходили инстинктивно. Надо было только представить себе, что дыра, это водоворот в водоеме, и поддаться его течению. Только когда тебя достаточно затянет, и ты как бы почувствуешь нехватку воздуха, нужно рвануться в сторону, но не настолько сильно, чтобы тебя выкинуло на поверхность, а так, чтобы тебя еще крутануло и только после этого всплывать. Переход же в новое состояние, позволяющее существовать в антивселенной, еще проще. Надо как бы вывернуться мысленно на изнанку. Что-то вроде того, как будто вылезти из старой кожи при линьке. Конечно же, всего до конца Макс не понял, но принципы усвоил достаточно хорошо. К моменту возвращения Велии они уже трепались с Хрогом на произвольные темы. Вспоминали Землю. Максу удалось даже пробудить у Хрога кое-какие новые воспоминания. У того даже появилась некая связанная картина его прошлого существования. Правда, истинной ее назвать было все-таки нельзя, но все же это уже было что-то целое, а не набор отрывочных воспоминаний.

— Все, пора идти. Я уже готова.

— Ты уверенна Велия, что тебе нужно так рисковать? Может я один?

— Нет, один ты не справишься, еще натворишь каких-нибудь глупостей. К тому же комитет одобрил мои действия и согласился с выводами. Так что, вперед, и не терзайся сомнениями. Сейчас они бесплодны.

— Хорошо, только ты постарайся держаться поближе ко мне. Лучше бы ты вообще на время слилась со мной.

— А, тебе понравилось, хочешь еще?

— Не в этом дело, точнее не только в этом. Я еще до конца не понимаю всего процесса перехода, и мне было бы спокойнее чувствовать, что мы одно целое.

— Хорошо.

Весь процесс перехода и преобразования слился для них в один миг. Сознание прояснилось и разделилось уже на другой стороне. Чувства не восприняли изменений. Для Макса и Велии антивселенная ни чем не отличалась от вселенной, разве только малым количеством звезд и большим черных дыр. Они вынырнули недалеко от светила, рядом с планетой, не уступающей размерами Юпитеру, и испускающей какое-то излучение, корежащее местное солнце. Похоже было на то, что планета бомбардирует солнце сгустками поля, вызывающими конвульсии и вспышки. Пришлось приблизиться к планете, чтобы понять, что это вовсе не естественный процесс, и что планета тут совсем ни при чем. На очень низкой орбите вращался какой-то аппарат, высасывающий энергию планеты и преобразующий ее в сгустки поля. По сути, аппарат создавал полевые бомбы и направлял их в сторону светила. Макс и Велия настолько увлеклись изучением, что выпущенный в их направлении полевой заряд стал для них полной неожиданностью. Макс только чуть-чуть не успел с созданием отражающего и перенаправляющего пси поля. Поэтому результат нападения на них чуть не стал плачевным. Уже в момент атаки Макс рванул их совместный с Велией разум подальше от опасного места, и тут же почувствовал, что ему чего-то не хватает. Велия была здесь, но ее одновременно и не было. Макс не слышал ее, хоть и ощущал ее присутствие. Мысли Велии все еще были внутри Макса, но они ощущались как эхо былого общения. Поле Велии было частично разрушено, и Макса захлестнула волна вины и горя. Ведь это он должен был защитить и предотвратить. А он не справился. А он почти потерял ее. Не сразу Макс нашел выход. Логика Велии помогла ему сообразить, что новым слиянием, и использованием полей светила, можно вернуть Велии ее былые способности. Тем более что она их полностью разделила с Максом еще до момента перехода. Процесс восстановления не был так быстр и прост. Потребовалось много времени на воссоздание всех функций и знаний поля, тем трудней все это было, так как Макс до конца эти знания так и не усвоил. Но они были, и процесс восстановления все же удался. К тому же Макс попутно разнес аппарат, причинивший им столько вреда, на мелкие частички с помощью телепатических возможностей, и направил эти частички, уже не могущие причинить вреда, прямо на светило.

— Спасибо Макс, ты спас меня. Для моей пред материальной составляющей эта атака была, по сути, безопасна, но я бы уже никогда не вернулась в свой мир. И здесь могла бы аннигилировать, встретив противоположную себе сущность. Так что спасибо тебе.

— Ладно, что уж там, на моем месте любой поступил бы так же.

— Нет, не любой, но не будем об этом. Давай вон к тому каменному спутнику. У меня есть кое-какие мысли. Если получится, то мы кое-что узнаем.

— Кое-какие, кое-что, что ты все темнишь? Я же знаю, что ты хочешь узнать, откуда этот аппарат, и зачем он здесь. Но мне так думается, на этом планетоиде жизни нет.

— Есть кое-что еще. На планете, где есть твердые породы, имеются и другие носители информации.

— Ну, хорошо, что же мы будем искать?

— Гнезда.

— Птиц? Но, ведь, нет же ничего живого.

— Не птиц, кристаллов.

— Вы что и с кристаллами умеете разговаривать?

— В некотором роде — да.

— В каком это роде?

— Вы же сами не так давно на Земле хранили информацию на кристаллах.

— Да, но мы туда ее и записывали.

— Ты видел хоть раз в природе два абсолютно одинаковых кристалла?

— Нет, ну и что из этого следует? Даже два рядом стоящих кристалла находятся не в одинаковых условиях. А на рост кристалла оказывает влияние все.

— Вот именно.

— Ты хочешь сказать, что вы можете считывать информацию с кристаллов и полностью ее расшифровывать?

— Хочу, а что тут удивительного? Мы могли это делать, еще будучи в своем теле, с помощью техники, почему же нам теперь это не уметь?

Во время разговора Макс и Велия обшаривали все уголки планетоида, и первой гнездо нашла Велия. Макс ощутил, как она концентрируется, проникает внутрь кристаллов и слой за слоем снимает информацию с их структуры. Из этой информации выстраивается сложнейшая многомерная система чисел, несущих в себе информацию не только о внешних условиях оказавших влияние на форму кристалла, но и о полях и пространственных возмущениях повлиявших на его внутреннюю структуру. Все электрические, магнитные, электромагнитные возмущения сохранились в структуре гнезда, и по ним можно было читать, как по полевой записи. Даже перком Макса легко бы справлялся с информацией так ловко разложенной Велией по полочкам. После обработки сложилась целая картина жизни системы планет на протяжении нескольких тысяч лет. Максу подумалось, что таким образом на Земле можно прекрасно воссоздать истинную историю человечества, отделив вымысел от реальности. Но эта мысль промелькнула и исчезла, заслоненная реальностью здешнего мира.

Тот раскаленный шарик, что вращался по орбите расположенной второй от звезды, на самом деле когда-то был четвертой планетой системы, имел два спутника и был населен гуманоидами с высокой технической цивилизацией. На космических кораблях они исследовали всю систему своей звезды, и даже нашли способ отправиться к другим звездам. Первые межзвездные экспедиции прошли довольно успешно, но вот путешествие к звезде находящейся недалеко от центра их галактики принесло на планету очень много горя. Где-то в это же время множество звезд их галактики, а так же многих других неожиданно превратились в квазары и черные дыры. Произошло это практически одновременно, если говорить о космическом времени. И где-то в то же время прилетел этот самый аппарат. Первый его удар был ужасен. Звезда покрылась протуберанцами, как ежик иголками. Две ближайшие планеты растаяли в один миг. Третья и четвертая подверглись такому мощному тепловому облучению, что все на их поверхностях выгорело дотла и спеклось в черную непроницаемую корку. Некоторые из жителей четвертой планеты все же успели спастись на летательных аппаратах, напоминающих по форме наши земные дирижабли и такие же огромные по размерам, но нестабильность светила вынудила их покинуть окрестности звезды. Удивительно, что Велия умудрилась вытащить из кристаллического гнезда не только форму и размеры кораблей, но и внешний вид разумных существ, населявших четвертую планету. Велия объяснила это тем, что, по-видимому, некоторые из этих существ довольно долго прожили на каменном спутнике. И, видимо, был среди них любитель прекрасного, приходивший и любовавшийся кристаллами довольно часто. Образ этот не был достаточно четким, чтобы сделать конкретный вывод, однако с уверенностью можно было сказать, что это прямоходящее существо, удивительно напоминающее формами человека. Правда Велия сказала, что большинство разумных существ сходны с гуманоидами. Однако для Макса, никогда не встречавшего ранее разумных существ, внешний вид существ явился настоящим открытием. Он, практически с самого начала был уверен, что перед ним именно человек. Даже когда Велия показала ему образы других гуманоидов, далеко не людей, все равно первое впечатление Макса так и не прошло. Больше нечего было делать в этой звездной системе. Ничего узнать здесь уже не удастся, а миссия Велии с Максом была именно в сборе сведений.

— Видимо надо двигаться к тому скоплению, откуда пришла беда в этот мир, — сказала Велия.

— Да, и принести эту беду в нашу вселенную? Мы ведь ничего не узнали о природе явления уничтожившего не только эту систему, но и множество других миров. Я так думаю надо искать другой мир, с развитой цивилизацией, и попытаться узнать там побольше, чтобы попасть к источнику всего зла здесь творящегося более подготовленными.

— И как ты думаешь найти этот мир? Сколько времени потратило человечество твоей планеты, чтобы найти иной разум, и как вам это удалось?

— Но ведь нельзя же бросаться в драку с голыми руками.

— Человек всегда остается человеком, сразу в драку. Ты ведь еще не знаешь, с чем имеешь дело, почему сразу драться?

— Но ведь эти силы уже напали на нас. Я же не говорю, что надо напасть, и их немедленно уничтожить, но ты же не станешь отрицать необходимость защититься. А как можно защититься от того, что ты совсем не знаешь?

— Ты чего-то боишься? Неужели тебе, с твоими способностями и возможностями нужно чего-то бояться? Какая неизвестность может тебя устрашить? Твой разум, усиленный знаниями и твои телепатические способности, разве это не достаточная защита? И зачем искать ответы на вопросы, бродя вокруг да около, если можно обратиться к первоисточнику?

— Но ведь мы даже не знаем, что нас там ждет?

— Почему же не знаем? Нас ждет там разум. Да, искаженный, да, агрессивный, но все же разум. Причем разум признающий логику, раз он строит технику. Разве этого мало? Мы должны встретиться с ним, с этим разумом, и логикой убедить его не создавать кризисов во взаимоотношении вселенная — антивселенная.

— Ну что ж, все предельно ясно, пришел, увидел, убедил. Разве можно все упрощать до такой степени. Я и человека-то не всякого убедить могу, а тут просто убедить разум антивселенной.

— Надо постараться, иначе все бессмысленно, иначе смерть вселенной, антивселенной, а с ними и всего живого и разумного.

— Ладно, я соглашусь, но ты не убедила меня Велия. Я по-прежнему сомневаюсь, и соглашаюсь только потому, что вы на много раньше узнали об антивселенной, намного больше знаете о наших человеческих способностях и значительно дальше нас в своих знаниях. Пусть будет так, как хочешь ты, но все же я буду настороже.

Макс вепревые осознанно создавал телепортационный тоннель. Без чьей либо помощи и подсказки, здесь уже некому было помочь, как помог Хрог, приходилось полагаться на инстинкты и подсознание. Возникший светлый тоннель и стремительное движение по нему напомнили Максу когда-то прочитанную книгу «Жизнь после жизни», не то же ли самое видели те люди? Может освобожденное сознание высвобождает сразу и телепатические способности, и тоннель — это как всплеск освобожденной скрытой энергии. Но куда в таком случае движется сознание? Макс спросил об этом Велию, она-то должна знать.

— К свету, к точке перехода, где сознание отчищается от всего ненужного, всего наносного, всего тормозящего развитие.

— А кто это делает? Кто определяет, что в сознании ненужное, что наносное, что тормозит? Кто вообще создал эту точку перехода?

— Точку перехода создали не мы, и определяет все само сознание. Остается все светлое и доброе. Остаются накопленные знания и опыт, а отбрасывается все темное, агрессивное, ненужное. По каким-то неведомым нам законам, доброе и злое не может сосуществовать в полевом состоянии вместе. В точке перехода разделяется все антагонистическое в человеке, все то, что уживалось благодаря способности вашего тела растить на себе полевой разум. Все созидательное в человеке остается во вселенной, а разрушительное переходит в антивселенную. Чем меньше в человеке не уживающегося между собой, тем целостнее его вторая ступень развития. Тем больше он сохраняет в себе от первой земной личности.

Место выхода из тоннеля приближалось, Макс почувствовал это и внутренне напрягся. Выход не сопровождался никакими эффектами. Просто они оказались в нужном месте пространства, а тоннель исчез. Но очевидно выход был неожиданностью только для Велии. Макс знал о нем, и со всей очевидностью знал о нем и кто-то еще, потому что сразу же со всех сторон на Макса с Велией обрушились странные полевые создания. Их нельзя было назвать разумными, но, и организованы они были не без помощи разума. Их действиями кто-то или что-то руководило, как руководит что-то действиями пчел защищающих свой улей. И похожи своими действиями эти созданья были на пчел. Они жалили, и жалили довольно ощутимо. Макс тут же создал отталкивающий кокон телепортационного поля, так, что, натыкаясь на него, пчелы отлетали на приличное расстояние и не могли больше атаковать. Но количество этих самых полевых пчел не уменьшалось, и атаки не прекращались, так что в скором времени Макс с Велией заметили, что их кокон все же смещается в пространстве, направляясь к темной каменной планете далеко удаленной от звезд, и как бы существующей сама по себе. Первым движением Макса было как можно быстрее убраться отсюда подальше, но Велия удержала его, предположив, что пчелы влекут их именно туда, куда они сами и стремились. Тем более что в коконе они не могут причинить никакого вреда. А раз есть осмысленные действия, приводящие к направленному движению ко вполне конкретному объекту, то, значит, создал их и руководит ими какой-то разум. Поэтому логичнее все же подождать. С этим Макс не мог не согласиться, но напряжение его возросло. Он, казалось, был готов мгновенно среагировать на любую опасность. И, тем не менее, произошедшее было как для него, таки для Велии полной неожиданностью.

Планета была еще довольно далеко, когда пчелы исчезли, а перед ошеломленными путешественниками возник разум в полевой форме существования. Макс мог бы поклясться, что это человеческий разум, если бы не его размеры. Все буквально соответствовало человеческой форме разума, структура, способ построения полей, даже пропорции соответствовали, но насколько все это было громадно, насколько раздуто, что просто возникало ощущение, что перед тобой разум целой планеты, даже размерами с ней сопоставимый. Даже мысль, принятая Максом и Велией от этого разума была подобна удару.

— Откройтесь, я обещаю, что вам не причинят зла, пока я этого не захочу.

— А нельзя ли потише громыхать, мы достаточно хорошо бы вас поняли и без этого давления на психику, — сказал Макс, одновременно сняв кокон.

— Какие мы нежные, а являться без зова и без представления к верховному разуму вселенной, так смелости хватило.

— Верховный разум вселенной, знатный титул. Сами придумали, или подсказал кто? Что-то уж очень знакомое просматривается в этом титуле. Что-то он мне напоминает.

— Землю он тебе напоминает.

— Точно. Землю. Но не современную, а древнюю. Верховный жрец, верховный правитель, верховный главнокомандующий, титулы наших властолюбцев, страдавших манией величия, кажется один из признаков серьезного психического заболевания.

— Человечишка, не зарывайся! Ты не боишься, что я уничтожу тебя и твою спутницу за такую дерзость!

— Дерзость? А в чем собственно? Я вспомнил историю своей планеты, только и всего, вас-то как это касается, каким боком, простите?

— Да тем, что я сам выходец с Земли, и каждая входящая в меня суть в свое время была величайшим гением человечества, и многие из них величались верховными. Как смеешь ты, мелочь, даже предполагать их сумасшествие. Своим нынешним состоянием цивилизация Земли во многом обязана именно этим величайшим гениям. Вы люди должны помнить их и почитать, а не глумиться над ними.

— Ну, это вы напрасно. Гениев мы помним и почитаем. Гениев науки, Эйнштейн, Коперник, Евклид, гениев культуры, Шекспир, Толстой, Гомер, Пушкин, Рембрандт, Батичелли, Тициан да очень многих великих мы помним и почитаем, но что-то не припоминаю, чтобы хоть один из них был верховным.

— Глупец. Гении — это те, кто делал историю, а не просто прославился в какой-то ее период.

— Делали историю? А разве не все люди делали историю? Разве Земная жизнь каждого человека не оказывала свое влияние на историю человечества?

— И еще раз глупец. Как может это аморфное стадо под названием люди делать историю? Историю всегда делали и будут делать только личности. Кто может отрицать, что Александр Македонский изменил в свое время всю историю человечества? А Юлий Цезарь, Ченгизхан, Тамерлан, Иван Грозный, Петр первый, Наполеон, Ленин, Сталин, Гитлер, Маоцзедун, разве эти личности не меняли историю? Да мало ли таких? Историю меняли, а значит, и создавали личности, выдающиеся личности.

— Знакомая песня. Вожаки и стадо. Вожак управляет, а стадо идет только туда, куда он захочет. И, конечно же, стадо тем лучше, чем лучше у него вожак.

— Да, а разве не так? Разве не от животного произошел человек? Разве не заложены в нем с рождения стадные инстинкты? Может и это вы будете отрицать?

— Нет, не буду. С рождения заложены. Но разве не стремится всю свою жизнь человек уйти от животного как можно дальше? Разве не развивает человек свой разум? Разве не доказывает своей жизнью свое предназначение, свою исключительность?

— Бред, глупость и бред. Как родился человек животным, так и умирает животным. Развитый разум у человека величайшая редкость. Только выдающиеся личности обладали развитым разумом, остальные не пошли дальше приобретенных инстинктов и кое-каких мелких навыков, дающих возможность выжить. Да вон у своей спутницы спросите, много ли они выделили разумных существ из землян за все прошедшее время.

— Достаточно много, чтобы сдерживать разрушительные силы вашей вселенной, — вступила, наконец, в спор Велия.

— Ложь, как и все, что вы делаете. Вы настолько исказили и обкорнали представителей земного разума под свои цели, что практически никто из них даже не осознает себя человеком, не помнит своего земного происхождения. Вы создаете себе из землян послушное исполнительное оружие, не более.

— Мы ничего не создаем, мы только помогаем избавиться от лишнего хлама, накопленного за телесную жизнь. И не оружие они вовсе, а разумные существа, обладающие способностью защитить вселенную, и успешно, разумно применяющие свои способности. Разве хоть кто-нибудь из них применял свои способности, чтобы принести вред вашей вселенной? Нет. И после этого вы еще смеете называть их неразумным оружием. Вот уж где действительно ложь чистой воды, а не там, где вы ее пытаетесь найти.

— Это вы меня обвиняете во лжи? Вы изолгавшиеся плазмоиды? Да мне просто нет смысла лгать, в своей вселенной я высший разум, и каждое мое слово, каждая моя мысль руководство к действию миллиардов галактик и триллионов планет. Это вы в своей вселенной всего лишь умные слуги сверх разума. Да проще простого доказать вашу лживость. Макс, это существо назвавшее себя Велией показалось тебе в своем истинном виде? Оно рассказало тебе, где и как произошел их вид? Показало тебе место своего рождения? Тебе известно, каким тормозом прогресса Земли они являются?

— Вы назвали меня по имени, а ведь я вам не представлялся, вы, что же знаете меня?

— А как же! Плохой бы я был военачальник, если бы не знал всех планов своего противника. Я знал о тебе, еще до того, как ты появился возле планеты мечты, еще до того, как тебе позволили на время исковеркать пространство и время этой пустой галактики. Не знаю, чем уж ты их привлек, в тебе же нет ничегошеньки выдающегося, но что они затевают этот эксперимент с твоим разумом, я знал уже тогда, когда они его только планировали.

— Как же ты мог это знать, если они и сами еще не все знали?

— А вот этого я вам не скажу, это военная тайна. Пусть они сами поломают над этим головы, пусть подозревают и не доверяют друг другу, тем слабее они будут.

— Хорошо, может вы и правы, может это и ложь, пусть не прямая, а ложь через умолчание, а вы сами-то, чем лучше? Мы с вами беседуем уже довольно долго, вы меня прекрасно знаете, но представиться самому вам даже не пришло в голову. Кто вы, что вы из себя представляете, об этом ни слова, только декларации, заявления и обвинения. Вы ведь тоже скрываете свое существо, та же ложь, только в другой форме. Или вы боитесь сказать о себе правду?

— Я никого не боюсь, и никогда не боялся. Я сверхчеловек, я бог этого мира, я включаю в себя сущности самых выдающихся людей когда-либо живших. У меня нет имени, потому что, произнося имя бога, вы тем самым уничтожаете его. Я вечен, потому что включаю в себя все новые и новые составляющие с их знаниями, замыслами и идеями. Я всемогущ, потому что единственный в этом мире контролирую все телепатические возможности. Потому, что создал инструмент поддержания порядка, подвластный только мне, и никогда не сумеющий выйти из-под моей власти. Потому, что я уничтожил все виды разума, способные, пусть даже в отдаленном будущем, покуситься на мою власть. Это мой мир, и не лезьте в него со своим уставом. Здесь никто не нуждается в вашей помощи. Все счастливы. У всех есть работа, достаточно пищи и удовольствий. Каждый поощряется, если становится в чем-то лучше других, и каждый наказывается, если нарушает установленные мной законы. А уж я, через своих посланников находящихся под телепатическим контролем, все это направляю. Можете спросить любого, доволен ли он своей жизнью, и всегда услышите, что даже очень доволен. Здесь не может быть вражды, потому что везде верят только в одного меня. Здесь нет расовых, национальных и видовых войн, потому что на каждой планете только один разумный вид, и я за этим тоже слежу. Здесь сразу же замечается каждый умный индивид, и его способности используются на полную катушку. Здесь нет нищих и больных, отбор ведется еще в период зачатия. Телепатия позволяет выявить отклонения на самой ранней стадии и не дать плоду развиться в урода. Стариков тоже нет, каждый поддерживается до тех пор, пока он может приносить пользу, а потом умирает. Никто его не убивает, просто его жизненный цикл останавливается, не причиняя никому ни боли, ни страдания. Все уже так к этому привыкли, что считают такую смерть естественной. И ни кто не возмущается, потому что все делается по воле божьей, а значит моей. Ну, что вы можете мне возразить, создали ли вы у себя такой совершенный мир? Победили ли вы в своих мирах голод, болезни и несправедливость?

— И вы еще говорите о какой-то справедливости. Да вы уничтожили большую часть своей вселенной, чтобы властвовать и еще и хвастаете этим. Но никакая система угнетения не может быть совершенной, и ваша тоже разрушится, я вам это пророчу. Как бы совершенен ни был контроль, какими бы изощренными средствами ни воплощалась ваша воля, всегда найдутся недовольные, всегда найдутся неподконтрольные вам участки вселенной, и оттуда придет ваша кончина, как бы вы ни цеплялись за свою власть. Да вы и сами себя уничтожите. Включать в себя сущности без их на то желания весьма неразумно. В конце концов, вы обязательно придете к разладу внутри себя, к протесту и противодействию. В вас самих будет идти война, незримая, неслышная, разрушающая исподволь вашу суть, и это вас уничтожит. Раз вы обладаете телепатической властью, значит, каждая входящая в вас субстанция тоже может ей пользоваться, где гарантия, что она не использует это во вред вам? И тогда еще более разрушительная война. Еще большие разрушения вселенной, которые могут привести в конце концов к ее гибели, а значит и к вашей гибели, и к нашей конечно же тоже, но вам уже не испытать от этого удовольствия, потому что вас не будет.

Внутренне Макс почувствовал волны нежности исходящие от Велии, и напор ненависти, льющийся со стороны сверх разума. «Смотри-ка, и они становятся людьми, когда проявляют чувства», — подумал он. Надо все же разобраться с этими, как он их назвал, плазмоидами, кажется. В самом деле, не все тут складывается в наших людских с ними отношениях. Может в чем-то этот монстр и прав. Хотя с другой стороны, если я правильно понял цель эксперимента, именно эти хотят нашего дальнейшего разумного развития, а тот вообще считает разумным только себя самого.

— Ты, однако, не так глуп, каким казался с самого начала. А что если я тебе предложу быть моим первым советником. Некоторые высказанные тобой мысли весьма полезны для меня. Ты их высказал, и это поможет мне себя сохранить. А то давай, включайся в мою сущность добровольно, я чувствую, что как единое целое мы станем еще сильней, еще лучшую жизнь устроим в моей вселенной.

— Нет уж, вы уж как-нибудь сами, без меня со своими проблемами разбирайтесь. У меня и в своей вселенной дел по горло. Так что прощайте, если что надумаете, дайте знать, по мере сил поможем. А разрушать вселенные мы вам не позволим. Вы и сами прекрасно это знаете. Наш телепатический мир вам не подконтролен. А со временем он станет еще более развитым и совершенным, я уж постараюсь это устроить. С помощью наших друзей плазмоидов, накопивших такую массу знаний, мы люди будем двигаться гигантским шагами в своем развитии. Вам, с вашей системой, при полном отсутствии друзей, за нами не угнаться. Придет время, и мы придем сюда, чтобы освободить разум от насилия, чтобы вернуть исчезнувшие, благодаря вам, виды разума, и дать им возможность развиваться своим путем, и нести свою лепту в развитие наших обоих миров.

— Ты никуда не уйдешь, я не позволю!

— Уйду, и вы это знаете, иначе не тратили бы столько времени на убеждение. И вы позволите, потому что вам это надо. Вы надеетесь, что мой уход принесет пользу и вам.

Прежде чем прозвучал ответ, прежде чем успел что-то предпринять этот раздувшийся в размерах, но не поумневший монстр, Макс уже вырвался в созданный им тоннель, вместе с Велией, и стремился к точке перехода, старательно отражая сыпящиеся на них со всех сторон, и деформирующие тоннель удары. Петлю перехода ноль времени он создал, не выходя в пространство, и соединил ее с тоннелем, так что следующим миром, который они с Велией увидели, был мир уже знакомой им галактики. Совсем скоро Макс и Велия уже сидели в своих телах, возле своего ручейка и молчали, обдумывая все с ними произошедшее.

— Покопайся в себе как следует, Макс, — первой заговорила Велия, — ты найдешь там ответ на мучающий тебя вопрос.

— Ты снова читаешь мои мысли?

— Нет, но я и без этого настолько хорошо тебя знаю, настолько ты мне стал близок, что во мне живут и твои мысли, и твои сомнения.

— Я для тебя открытая книга, а ты для меня все еще загадка?

— Нет, милый, я вся в тебе, ты только не до конца это осознал. Отпусти свою память, расслабься мысленно и дай твоему сознанию плыть по течению познания, твое подсознание уже произвело нужный анализ, и осталось только воспринять эти знания.

— Отпустить, чтобы ты снова завладела им, и внушила мне все, что тебе надо?

— Нет же, нет, мне ничего не надо, пойми это, наконец, это надо тебе!

Ватная муть полусна, полу яви овладела Максом, тело, приобретшее всю усталость, накопленную сознанием в неимоверном напряжении путешествия, расслабилось. Сон овладел им, и той частью сознания, которая руководит всяким движением. И только аналитический разум продолжал пережевывать мысли и эмоции, проявившиеся за последнее время. Возник образ Велии, потом его заслонил образ плазмоида. Ничего напоминающего монстров народных сказок и легенд об инопланетянах не проявилось в его видении, напротив, было нечто уж очень человеческое, и формой и размерами сходное с телом любого Землянина, только сотканное из совершенно непонятного материала. Существо светилось внутренним светом, напоминающим свет раннего утра. Четкость форм сочеталась с переливчатостью движения. Отсутствие человеческих черт лица не пугало, а завораживало новизной. Энергию это созданье черпало прямо из пространства, в виде света и электромагнитных лучей, но, тем не менее, имело разнополость, и отличия полов были довольно ярко выражены. Перед взором разума пронеслась история вида, где цивилизация, возникшая в непосредственной близости от одной из звезд, и развившаяся до возможности существовать в открытом космосе, постигла существо мирозданья за долго до того, как вообще появился хотя бы один вид биологического разума. Пронеслись образы исследователей и первооткрывателей, не щадивших своих жизней защищая вновь возникающие цивилизации от саморазрушения, и нашествий извне. Вот первые контакты с людьми Земли. Земляне, еще дики и неразвиты, но уже способные силой мысли разрушать каменные стены, и останавливать реки. Дети, стирающие с лица земли целые народы, играясь с силами стихии. Варвары, способные с легкостью возводить великолепные каменные пирамиды и уничтожить планету, только потому, что название ей дали враги. Шалуны, топящие все живое на планете в водах, обрушивающихся с небес, и сжигающие в пламени вселенского пожара своих близких. Можно ли было пройти мимо такой силищи и такой неразумности, предоставив ей развиваться самой по себе? Можно ли было подвергать риску все живое вселенной, быть уничтоженным по капризу полу разумного существа? Плазмоиды долго колебались, но вскоре их объединенное мнение склонилось к необходимости ограничивать возможности разума Земли, продвигая его, постепенно, к уровню, когда он сам сможет решать, насколько он нужен, и насколько он опасен. Как, в результате, неконтролируемой плазмоидами, реакции отторжения добра и зла, в антивселенной возник конфликт, выведший на главенствующие роли порожденцев Земли, несущих в себе мощнейшие разрушительные силы.

Вся история человечества, история всех разумных существ вселенной были доступны Максу. Действительно плазмоиды ничего не собирались от него скрывать, и только неумение пользоваться доступными ему знаниями привело Макса к сомнениям относительно их роли. На самом деле, это был вид разума, взявший на себя роль няньки для всех развивающихся форм. Доброй стареющей нянюшки, не позволяющей ребенку слишком заигравшись натворить бед с собой и окружающими. Нянюшки умеющей быть и нежной, и строгой, когда надо, но всегда доброй и заботливой. Нянюшки позволяющей развиваться вольно, идти своим путем, не навязывая никаких своих мыслей, но строго следящей за тем, чтобы ребенок не сделал себе что-либо непоправимо вредное.

Словно выходя из глубокого сна, Макс почувствовал нежные руки Велии, гладящие волосы на его голове, лежащей на ее коленях. Ощутил поток доброты и нежности струящийся, казалось, прямо из ее сердца, увидел нежный взгляд ее миндалевидных глаз и очнулся полностью.

— Я видел, какие вы на самом деле.

— Я знаю. Теперь ты понимаешь, что даже в первоначальном виде я не могла тебе показаться.

— Да, я бы не вынес даже твоей температуры, не то, что смог бы понять тебя.

— Это так, но теперь все по-другому. Теперь я сама жалею, что никогда не жила в теле человека. Это такое непередаваемое наслаждение ощущать себя человеком. Мы, конечно, пользовались возможностями трансформации, ты теперь и сам знаешь. Но пользоваться телом человека, или являться в образах созданных его воображением, это совсем не то же самое, как ощутить себя человеком. Теперь я знаю, что это такое, благодаря тебе. Да, ты правильно все понял, наш вид разума всегда был только нянюшкой, как вы красиво называете нашу деятельность, и что настало время отойти немного в сторону. Пришла старость, мы уже не понимаем то дите, что вырастили. Ребенок вырос и ушел далеко вперед. Теперь наш удел радоваться, глядя как растет и мужает наше дите, и оказывать посильную помощь, в случае надобности.

— Значит, в этом и заключался эксперимент? Значит, вы просто хотели убедиться, что настало наше время, а ваше прошло?

— Увы, да. Теперь ты понимаешь, кто был на самом деле подопытным кроликом во всем затеянном?

— Прости меня, Велия. Я был слеп. Но неужели ты сейчас уйдешь? Почему я так явно чувствую в тебе горечь расставания?

— Я уйду, когда ты этого захочешь, может случиться и так, что произойдет это прямо сейчас. Ты ведь так и не понял себя.

— Мы не понимаем себя, даже прожив целую жизнь. Пожалуйста, не уходи, даже если ощутишь во мне такое желание, по крайней мере, не сразу. Дай мне время все обдумать, и привыкнуть к тому, что я узнал.

— Конечно, милый, я не причиню тебе боли даже своим уходом, я просто теперь не в состоянии этого сделать, так многое мне передалось от тебя.

— Спасибо, родная, я рад. Но давай теперь вернемся к тому, что с нами произошло там…

— Ты что-то до сих пор не понял?

— Конечно. Я ведь только заговаривал зубы этому монстру, а ты все время молчала, и, как я понял, сканировала его разум-поле. Эти данные я только нащупал во время нашего с тобой побега, мне еще надо кое-что объяснить.

— Ну, так спрашивай.

— Неужели эти самые «пчелы» сконструированы им. Откуда у него умение создавать разум, в нашей вселенной это не доступно никому.

— Ты не понял, Макс. Сконструировать разум не может никто. И он тоже. А вот переконструировать, можем даже мы. Но мы никогда этим не воспользуемся, ты же знаешь. Вспомни тот механизм, что обстреливал звезду, ты помнишь, что он сделал со мной?

— Он что же отбирает у разума все возможности, кроме тех, что ему нужны? Что, все эти «пчелы» тоже когда-то были людьми?

— И людьми тоже. Но и многими другими разумными существами антивселенной. По каким-то непонятым нами законам, все зло, накопившееся в разуме людей за их долгую жизнь, преобразуется в разум антивселенной. И если, развиваясь, разум человека приобретает больше античеловеческую направленность, чем человеческую, то такой индивид способен осознать себя личностью и в антимире. Видимо из таких личностей и состоит правитель антимира. Ты нашел его самое слабое звено, антагонизм личностей внутри него самого, но приведет ли это к распаду его личности, это еще сомнительно. Как я поняла, он тоже понял, и попытается предпринять какие-то свои меры против этого.

— А что он подразумевал под полным контролем? Конечно, в его вселенной не так много миров, как в нашей, но и такое количество контролировать одному, даже многосущьному, все же невозможно.

— И это ты понял правильно. Во всех мирах есть правители, подконтрольные ему телепатически, но держать их всех под постоянным контролем, ему не под силу. Поэтому он создал телепатическую матрицу. Как бы компьютер на уровне телепатических возможностей, который постоянно сканирует управленцев и в случае заметных отклонений от нормы сигнализирует и выдает адрес и характер отклонений. Узко специализированный, высокоскоростной телепатический компьютер, предоставляющий право принятия решения и изменения своих программ только правителю.

— Да, но как же бороться с этим монстром?

— Опять война? Опять революции? У тебя нет других решений?

— Откровенно говоря, нет.

— Ну так возвращайся на Землю, и поведай людям все, что знаешь. Научи их открывать свои способности, и пользоваться ими. Научи их правильно развиваться и правильно переходить на новый уровень развития. Уже то, что все меньше материала для правителя будет поступать в антивселенную, само по себе победа. И потом, почему ты решил, что тебе дано право решать участь антиразума? Ты что, тоже возомнил себя богом? Может общими усилиями все разумы вселенной все же найдут путь решения проблемы антивселенной?

— Ну вот, называется нянюшка, называется не наказывает, а мне сразу и по сусалам.

— А ты не зарывайся. И потом я сейчас тоже человек, так что ничто человеческое мне не чуждо. Получил?

— Ладно, сдаюсь. Виноват, исправлюсь, больше никогда не повторится, каюсь, раскаиваюсь, и все такое. С другой стороны, это все шуточки, но проблема-то, серьезная. Как я могу дать людям по сути всемогущество, и быть уверенным, что оно не вызовет у них звездную болезнь. И сейчас есть люди стремящиеся прославиться, все свое умение и знания направляющие на то, чтобы стать известными. Да что греха таить, не так давно я и сам мечтал о славе первооткрывателя внеземного разума!

— Ты как всегда улавливаешь самое главное в проблеме. Это замечательно, что у вас людей есть такая способность. Мы приходим к таким выводам путем длительного анализа и сопоставления. С другой стороны, есть ли такая проблема, в этом надо разобраться. Ты ведь, приобретя знания плазмоидов, отказался от главенствующей роли. Может то же произойдет и с другими? Хотя сомнения, конечно же, есть. Овладение всеми людьми телепатическими возможностями приведет человечество к обществу полной открытости. В какой-то степени ваш общечеловеческий разум станет единым целым, сохраняя индивидуальность составляющих. Вопрос только в том, что будет превалировать в этом едином разуме. Останется ли человечество настолько агрессивным и импульсивным, или все же главенствовать будет присущая людям любовь?

— Я так понимаю, что нынешнее поколение все же потеряно для мирового сообщества разумов, и начинать надо с воспитания у растущего разума приоритетов любви?

— Почти так. Я думаю нынешнее поколение тоже не потеряно. Ты и тебе подобные, сразу примут мир таким, как он есть. Многие придут к нему через раздумья и сомнения. Некоторые не примут его совсем, но у растущего поколения воспитывать представления о мире надо с самого начала. На них основная надежда в будущем. Но начинать, как ты сам понимаешь надо не с них, а с преподавателей.

— Это я понимаю, но кто будет отбирать преподавателей, на такую работу? Неужели я один должен выполнять эту функцию? Чем же я буду отличаться от диктатора антимира? Все равно получается, что я один решаю судьбы целого мира, как-то это не по мне.

— Начни с кого-то одного, а там у тебя появятся помощники.

— Я бы хотел, чтобы ты была моим первым помощником, ты достаточно хорошо меня знаешь для этого.

— Я не могу решать судьбы людей, только не инопланетянин должен заниматься подобным.

— Но в тебе же человеческого не меньше чем во мне.

— Это не столь важно, как то, что я все же не Земного происхождения. Возникнет много трудностей.

— Но ты же меня не бросишь? Я не справлюсь без тебя. Ну пожалуйста, ну хотя бы на первом этапе.

— Прекрати играть, я и без твоего артистизма прекрасно понимаю твои ощущения. Я помогу, только прибегай к моей помощи только в самом крайнем случае. Я не имею права влиять на ход вашего развития.

— Понял, осознал, премного благодарен, польщен….

— Макс!.. Ну пожалуйста, прекрати дурачиться. Все так серьезно, а ты…

— А я не хочу превращаться в этакого буку, да ты и сама понимаешь, что мне просто необходимо дурачиться, чтобы в самом деле не сойти с ума. Ну ладно, а серьезно, приготовься, нам пора на Землю.

Стенки телепортационного туннеля снова затмили звезды своим сиянием. Перком точно определил направление и протяженность пути, так что буквально через несколько мгновений они плавно опускались в полевом транспортном коконе через атмосферу прекраснейшей из планет. Одним из первых шагов человечества, после овладения силой полей, стало облагораживание своей родной планеты. Исчезли уродливые скопления высотных и жилых домов. Природа получила полную свободу, только те места, которые всегда были чужды человеку, пустыни, каменистые равнины, зоны вечных снегов и вечного холода были несколько преображены, эти районы тоже теперь стали доступны и приятны человеку. Все, что строил и выращивал человек, теперь органично вливалось в природный ландшафт. Казалось, Земля нисколько не изменилась, за время отсутствия Макса, но это только казалось. Первые же встречи показали, что не все так гладко, как хотелось бы.

— Макс, что за пошлые мысли у твоих соплеменников? Что это еще за круглая попка у них в мыслях?

— Их можно извинить, они ведь не знают, что ты читаешь их мысли. По всей видимости, ты им нравишься.

— И что, таким образом проявляется их восторг?

— У всех по-разному. Не обращай внимания. Хотя с другой стороны, такая распущенность мыслей никогда не была присуща людям в таких массовых масштабах. Тут что-то не так. Давай все же придерживаться первоначального плана. Мы хотели посетить моего учителя, кстати, его зовут Александр Александрович Епифанов.

Учитель встретил их на пороге своего дома. Среднего роста, седеющий мужчина, плотного телосложения не скрывал своей радости при виде Макса. Они уже давно не виделись, и возрастные изменения неприятно удивили Макса.

— Да, Максим, мы все не молодеем и не молодеем. Попутешествовал бы подольше, возможно вообще меня бы не застал.

— Ну что вы, Сан Саныч (так по привычке называли учителя все его подопечные), вы почти не изменились.

— Не льсти, не льсти, ты никогда не умел этого делать. Познакомишь меня со своей спутницей? Я не помню такой среди своих учеников.

— Она и не была вашей ученицей. Ее зовут Велия, остальное вы узнаете о ней, если мы пройдем в дом.

— Ну что ж, ты как всегда тактичен, — с иронией заметил Сан Саныч, — придется пригласить пройти. Прошу вас.

Устроившись поудобнее в высоких креслах, поговорили об обычных житейских пустяках, прежде чем учитель предложил перейти к делу, которое привело Макса к нему.

— Макс, я думаю, тебя привело ко мне что-то серьезное. Ты почти никогда не баловал меня визитами вежливости.

Рассказав все, что знал, и, что с ним произошло, Макс предложил Сан Санычу участвовать в эксперименте. Каково же было его удивление, когда отказ был крайне категоричным.

— Нет, Макс, и еще раз нет. Это совсем не по мне. Ты не представляешь, какие разные ученики у меня бывают, и какие мысли крутятся в этих юных головках. Постоянно слышать их мысли, увольте, мне легче жить с верой, что все ученики относятся ко мне очень хорошо. Ты сам-то, Макс, можешь представить себя перед залом, читающим лекцию, и одновременно знающим мысли каждого сидящего перед тобой? Представляете, что вы наслушаетесь? Вы, именно, вы. Ты, и твоя инопланетянка. Это им с тобой повезло. Твои мысли всегда были открыты. Ты никогда не жил двойной жизнью. А люди? Есть ли на Земле еще хоть один, такой как ты? Я, по крайней мере, этим похвастать не могу. Ты даже представить себе не можешь, какие эпитеты я иногда выдаю мысленно в отношении своих ученичков. Представляешь, каким бы я был преподавателем, если бы вы слышали все мои мысли? Кроме того, ты, наверное, заметил, что я не сильно удивился твоим откровениям. Так вот, на Земле уже года три ширится движение за свободу чувств. Объявился очередной Гришка Распутин. Самое удивительное, что его настоящая фамилия именно Распутин. Наверное, это рок, следующий за фамилией. Он утверждает, что мы, люди, верх совершенства вселенной, что только нам дано овладеть телепатическими способностями в полном их объеме. И, что именно нам предначертано быть ведущей силой вселенной. Он утверждает, что именно чувства наши, источник этих сверх сил. Причем неважно, какие это чувства, главное, чтобы они были абсолютно свободны. И движение это находит все новых и новых последователей. Многие, очень многие стремятся развить в себе сверхчеловеческие способности. И, хотя, большинство не отдают себе отчета, зачем все это нужно, людей это не останавливает. Мы сваливаемся в пропасть безудержных эмоций.

— Вот именно поэтому нам и нужна ваша помощь. Ваш авторитет, ваше умение направлять обучаемых в нужное русло, разве это не факторы способные перевести стрелки?

— Я не отказываюсь от помощи вам, но я прошу не открывать эти способности во мне.

— Но почему? Как вы сможете научить правильно пользоваться способностями, которыми сами не владеете?

— А я и не буду этому учить. Гораздо важнее научить побеждать в себе все, что мешает человеку стать достойным своих скрытых способностей. Ты же не станешь отрицать, что рождается ребенок еще слишком близким к животному. Искорка разума еще так мала, что прячется за инстинктами. И только с ростом и развитием приобретаются человеческие качества. Кто-то же должен вырастить человека разумного из маленького звереныша таящего в себе искорку. И совсем не обязательно обладать твоими способностями, чтобы заниматься этим. А уж вы, способные, позаботьтесь о том, чтобы вручить свой дар тому, кто действительно дорос до него, кто сможет достойно им воспользоваться. Я слишком слаб для этого. Я не в состоянии определить, кто достоин, а кто нет, и не в состоянии принимать ответственность на себя, наделяя кого-либо такими несокрушимыми силами, как телепатия и все ей сопутствующее.

Учитель и ученик молча смотрели друг другу в глаза. Разочарование, огорчение и жалость читались в этих взглядах. Только природа этих чувств слишком разнилась. Макс был разочарован, что первый же человек, причем из лучших, не понял и не поддержал его. Огорчен тем, что понимал невозможность убедить любимого им человека, и жалел, что самые достойные, по его мнению, люди в силу своего возраста не в состоянии принять своего предназначения, и переделать себя для великой цели. Чувства же учителя были связаны только с тем, что прошло время, когда он в состоянии был бросить все и начать с нуля. И жалел-то он, прежде всего себя, понимая все больше, что дни его, по сути, сочтены, что молодость тела, как и молодость души, невозвратимы, что впереди великие свершения человечества, а он уже не в силах принимать в них участие. К разговору больше не возвращались. И за непременным вечерним кофе с эклерами предавались больше воспоминаниям. Только на утро, прощаясь с Максом и его спутницей, Сан Саныч сказал.

— Вам надо встретиться с этим новым мессией, отыскать его противников, и тех, кто в силу каких-то причин не приемлет эту новую теорию развития. В одиночку вам, безусловно, не справиться с задачей, которую вы перед собой и человечеством ставите. В принципе вы хотите сделать человека — человеком, но у вас сильный противник, и еще не организованные союзники. Удачи вам, и простите, если что не так.

Отыскать Распутина не составило большого труда. Он и не прятался. Наоборот, стремился везде и всюду высказывать свое мнение, всех учить и всеми управлять. Это был микро монстр антивселенной, но в земных условиях. Распутин собирал массы вокруг себя, призывая дать волю чувствам. Выступал перед любыми аудиториями, демонстрируя свои телепатические возможности, где только мог. Разглагольствовал о всемогуществе и вседозволенности для каждого. Красочно рисовал будущее, где каждый без труда имел все, что пожелает. И люди шли за ним, многих прельщала мысль, что, не тратя сил можно приобрести, по сути, бесконечные знания и возможности. Ощутить себя всемогущим и всеведущим божеством, примерить к себе все легенды связанные с высшими силами, это была заманчивейшая идея. И осуществить ее было куда как проще, чем заниматься всеми этими нагромождениями науки. Только и всего, что дать волю своим эмоциям. А уж сомневаться в убедительности доказательств правоты пророка не приходилось. Множество исторических фактов, когда целыми народами овладевала общая мысль, и открывала в них невиданные до сель возможности. Да и такие простые примеры, когда влекомый безудержным чувством, человек совершал то, что не в состоянии повторить в спокойном состоянии ни за что. Пророк говорил, что когда-то, очень давно, человек спокойно пользовался всеми телепатическими возможностями. Что все пожары, потопы, уничтожение городов, вымирание динозавров и других, опасных для человека животных, все это дело его рук. Что все эти чудеса света созданные древними, это проявление его телепатических способностей. И еще пророк говорил, что инопланетные существа, в образе огненного змея, посетили когда-то Землю, и внушили людям, что открытость мысли, и доступность окружающим любых твоих задумок, это плохо. Что гораздо полезнее уметь скрывать свои мысли до поры до времени. И люди послушались этих соблазнителей, и уединились, и стали придумывать свои собственные языки, чтобы не смог любой желающий понять твои мысли. И стали терять свой дар, ибо развитие разума, и подчинение ему чувств ослабляет способности к телепатии, а на определенном уровне и вообще лишает этих способностей. И что именно те инопланетяне, что погубили в человеке божественные силы и правят теперь вселенной. Ибо их разум гораздо изощреннее человеческого. Ибо их техническое развитие во много раз превосходит развитие любого другого разума вселенной. И не пора ли вернуть человеку его способности и занять причитающееся ему место в мироздании? И люди верили своему пророку, и шли за ним, и питали безудержную любовь к нему. А пророк являл им чудеса, превращая воду в вино, являя пищу падающую прямо с неба, водя их по дну морей и океанов, одним своим присутствием заставляя воды раздвигаться и впускать в свои глубины обычного человека, даже не замочив одежды. И все эти чудеса обрастали массой подробностей и легенд, и все они так глубоко уходили корнями в древние легенды, все больше обожествляя пророка, и все больше привлекая к нему поклонников. Гораздо труднее было найти противников Распутина. В силу устоявшихся традиций такие люди не проявляли своих эмоций так открыто. Кроме того, стало модно возвеличивать человека, а не всякий решится, открыто выступать против большинства. Макс и Велия понимали, что необходимо открытое столкновение с пророком, чтобы противники Распутина вышли на них. Чтобы люди несогласные с предлагаемым путем развития нашли, в конце концов, своих союзников, и объединились, для борьбы с манией величия, пожирающей род человеческий. Необходимо было собрать как можно больше сведений о личности Распутина, чтобы не ударить в грязь лицом, и слишком не зарваться. Ни особой гениальностью, ни выдающимися способностями, ни вообще какими либо странностями Распутин не отличался никогда. Обычный ребенок средних способностей, выросший в обычной семье. В середнячках закончивший школу, и получивший высшее образование на кафедре геологии политехнического института. Основное занятие, изучение геологических структур планет принадлежащих шаровым звездным скоплениям галактики, тоже не принесло ему особой известности. Несколько его работ, правда, входило в каталог интересных разработок по геологии, но никаких выдающихся открытий или даже интересных находок Распутин так и не сделал. Последним объектом исследований стало наиболее удаленное от центра галактики шаровидное скопление. Распутин полагал, что оно самое древнее в нашей галактике, но так и не смог этого доказать. Но больше всего Макса с Велией заинтересовало то, что на сравнительно небольшом расстоянии именно от этого скопления была обнаружена черная дыра, как оказалось, одна из самых древних. С самого начала подозрительной казалась возможность такого человека самостоятельно развить в себе телепатические способности, а когда всплыла черная дыра, сомнений почти не осталось. Все это дело рук, если можно так о нем сказать, безумного разума антивселенной. Надо было быть особо осторожными, связываясь с Распутиным. За ним стояли очень мощные силы. И, хотя, в нашей вселенной они не могли выступать в полную силу, наделать достаточно бед на планете, населенной таким количеством людей, все же могли. Велия с Максом решили для начала, не ввязываясь в драку, поприсутствовать на одной из лекций Распутина, прощупав настроения и мысли зала. Однако их плану суждено было рухнуть, как только лектор приступил к демонстрации своих исключительных способностей. Первый телепатический удар, направленный точно в Макса, и подавляющий волю и сознание у всего на своем пути, был успешно отражен и рассеян. Но последовавшая сразу вслед за ним волна всепоглощающего ужаса, чуть было не увлекла Макса вслед за дико орущей, мчащейся, с выпученными от ужаса глазами, к выходу толпой. Всего через несколько минут Макс и Велия остались наедине со спокойно сидящим, в расслабляющей мышцы позе, Распутиным. Словно легкий озноб прокатывался гусиной кожей по их телам, в мыслях звучал ускользающе тихий шепот, чтобы разобраться в нем, пришлось приблизиться. Голос, звучащий в сознании был очень уж знаком обоим, только что сталось с его былой громоподобностью, но все же говорил именно он, разум антивселенной возомнивший себя богом.

— Тебе опять повезло, Макс, слишком слабый материал этот Распутин, не выдержал даже слабой ударной нагрузки. Вышибло сознание, как пробку из бутылки, и вернется ли оно в это тело, совсем не ясно. Возможно, один из ваших домов скорби пополнится еще одним постояльцем, но все же игра стоит свеч. Ты едва не попался Макс.

Шепот становился все невнятнее, и чтобы хоть что-то разобрать приходилось приближаться к Распутину.

— Ничего, таких как этот, я могу подчинить себе сотни, есть еще в вашем человеческом сознании лазейки, через которые я могу подчинять вас даже из своей вселенной. Таких Распутиных будет множество и тогда…

Голос совсем сошел на нет, и, хотя Макс и Велия уже просто нависали над телом Распутина, услышать так больше ничего и не удалось.

— Макс, я связалась со своими, нам удалось отследить узконаправленный полевой сигнал, исходящий из окрестностей той самой черной дыры. Информацию с него считать не удалось, но модуляция была на частоте нейронных связей человеческого мозга. К сожалению, мы не сможем отследить подобные сигналы, если не будем твердо знать, на кого они направлены. Слишком узкая полоса и точная направленность. Проявление слишком напоминает известные вам пульсары, и отличит их почти невозможно, если не расшифровать заложенную в них информацию, а это, как ты сам прекрасно понимаешь, практически невозможно.

— И что же нам делать?

— Искать союзников, искать помощников, и, конечно же, искать те самые лазейки, о которых говорил этот псих.

— Легко сказать, но кто их знает кроме этого монстра. Я даже предположить не могу, чем он так купил этого бедного Распутина, что практически стал управлять его сознанием. Какой-то доктор Фауст получается.

— Ты говоришь о душах проданных дьяволу? Я правильно тебя поняла? А знаешь, в этом есть рациональное зерно. Недостаточно развитый разум можно подчинить своей воле, пообещав исполнения его сокровенного желания. Да у вас почти все сказки с их чудесами именно об этом и говорят. Недостижимые мечты, вот чем можно купить душу.

— Да, и ты тоже успешно этим воспользовалась, — ехидно заметил Макс, намекая на тело Велии.

— Ну, Макс, не начинай. Все-таки цели у нас с этим монстром разные.

— Знаю, знаю. Ваши великие цели спасения мирозданья мне знакомы. И все же мне думается дело не в целях, а в цене. Я ведь тоже мечтал прославиться, однако моя душа монстру оказалась не по зубам.

— Ты хочешь сказать, что лазейка в стремлении получить желаемое любой ценой?

— Вот именно. И под понятием любой ценой, подразумевается именно любой. Ни перед чем не останавливаясь. Стремление превзойти других, стать известным и знаменитым, присуще почти всем людям, по крайней мере, большинству из них, я так думаю. И это, в какой-то степени двигатель нашего прогресса. Но у нас людей с древности есть поговорка, «цель оправдывает средства», видимо она и сейчас жива в душах некоторых из нас.

— Понятно, мания величия.

— Именно мания, ты же видела, сколько последователей у Распутина? И почти все они готовы были за распутинские возможности продать душу, как ты выражаешься.

— Не я выражаюсь, а ваши классики литературы. Я только подобрала лучший термин, объясняющий это явление.

Макс с нежностью смотрел в глаза Велии, совершенно не вяжущейся с моментом и темой разговора нежностью.

— Я сказала что-то не так? — в голосе Велии слышалась совершенно человеческая неуверенность, и у Макса еще теплее стало на сердце.

— Все так, прости, но ты так очеловечилась за последнее время, что стала почти родной.

— Я рада, — тихо, голосом, сказала Велия, и на щеках ее проявился совершенно земной девичий румянец.

В аудиторию входили люди. Видимо шок от перенесенного страха уступил место любопытству. Распутин пошевелился, а его по детски широко открытые глаза, как бы вопрошающие, где я? кто я? что со мной случилось? говорили о том, что личности Распутина больше не существует. Тело жило и помнило на биологическом уровне, а разум отсутствовал. К Велии с Максом подходила девушка, и ее уверенный шаг, и смелый взгляд говорили о том, что она не одна из тех, кто находился некоторое время назад в зале.

— Я Лена. Я живу здесь неподалеку. Только что через перком я узнала, что здесь произошло что-то странное. Множество людей почему-то именно отсюда послало призыв о помощи. Вы, наверное, единственные, кто был осознанным очевидцем произошедшего, не могли бы вы объяснить, что же тут все-таки произошло?

— Очень приятно, Лена. Мы Макс и Велия. Да мы действительно находились здесь в зале, когда все почему-то в диком припадке страха бросились наутек.

— А вам что, не было страшно?

— Видимо не так, как другим. Но неприятные ощущения все же были.

— И вы не догадываетесь почему?

— Думаю это дело рук вот этого человека, — Велия указала на Распутина.

— Я собственно так и думала. Ничего хорошего в его теории свободы чувств я не находила и прежде, а сейчас убедилась в этом на практике. Ведь это надо же до чего несправедлива природа, награждает никчемных людей такими удивительными способностями. Ведь этот тип даже не позволил изучать природу своего феномена.

— Тут все на много сложнее. Вы, Леночка, тоже обладаете этими, как вы сказали, удивительными способностями. Но это серьезный разговор, и в людном месте, где не все хотят и могут нас понять, затевать его не стоит.

— «Макс, ты всех девушек с первого взгляда начинаешь раздевать? Или только хорошеньких?» — мысленно передала Велия.

— «Всех, такова наша природа. И вообще, не копайся так тщательно в моих мыслях, выискивая недостатки. К тому же я ее и не раздевал, а только представил, как она выглядит. Никаких пошлых мыслей у меня не было, ты это знаешь».

— «Зато сейчас есть».

— «А ты не наталкивай меня на такие мысли, их и не будет. И вообще, что за ревность».

Их мысленный диалог прервал Распутин. Он пошевелился и издал звук, даже отдаленно не напоминающий человеческую речь. Жаль, все же, было этого человека, и хотя в его состоянии была доля и собственной вины, добил его все-таки этот антивселенский монстр. Макс вызвал помощь через перком, объяснив состояние больного, и через некоторое время Распутина увезли. Аудитория постепенно пустела, но не все забыли о произошедшем. Вокруг Лены уже собралось несколько человек, и они оживленно беседовали между собой, изредка поглядывая на Макса или Велию, как бы ожидая их внимания. Между Максом и Велией уже давно шел оживленный обмен мыслями. Велия успела оценить мысли большинства из собравшихся вокруг Лены, и уверяла Макса, что многих вообще нельзя подпускать и близко к телепатическим способностям, настолько сильны в них любопытство и страсть к экспериментам. Макс уверял, что это все отголоски прежних плазмоидских страхов говорят в Велии. Что невозможно без эксперимента ничего выяснить. Что любопытство присуще всем людям, и является двигателем знаний. Велия настаивала на том, что все говорить нельзя, что нельзя всем присутствующим открывать телепатические возможности. Макс в чем-то соглашался, но убеждал в необходимости полной открытости. В конце концов, договорились на том, что информацию откроют полностью, а способности будут только временно приоткрывать, с целью наглядности и убедительности, оставляя их в целом все-таки закрытыми. Решения же об открытии возможностей, о том кому, и в каком объеме, будут приниматься позже, и совместно с другими людьми. После этого Макс обратился к Лене и ее окружению.

— Я так понимаю, что вы остались, чтобы кое-что выяснить. Вас заинтересовало все произошедшее и то, что сказал я? Можете не отвечать. Но я вас должен сразу предупредить, что разговор наш может состояться только при условии, что вы к нему будете готовы. Вопросы, вас интересующие, очень не просты, и касаются области, до сих пор не изученных человеческих возможностей. Кроме того, должен сразу предупредить, что ваши мысли не являются для меня тайной, кому-то это может быть совершенно не приемлемым. И еще просьба ко всем. Не делайте, пожалуйста, нашу беседу общедоступной информацией, по крайней мере, пока. Возможно, позже мы с вами примем решение, что об этом должны знать все люди, но пока оно не принято, постарайтесь сделать наше общение приватным. А сейчас подумайте, насколько нужно вам в настоящее время общение с нами, и можете покинуть этот зал, нас это не обидит.

Через несколько минут в зале осталась только Лена, да и то, по-видимому, из-за того, что она первая с нами заговорила.

— Вы серьезно думаете, что таким вступлением можно привлечь слушателей? — спросила она.

— А вы думаете, что все это популистские игры? Что это игра двух ненормальных, стремящихся любой ценой завоевать авторитет? В таком случае, почему же вы остались?

— Потому, что не верю ни в какие чтения мыслей, в отличии от всех сбежавших.

Макс открыл свои мысли, и представил, что Лена их прекрасно воспринимает. Показалось, что ничего не получилось, но вскоре глаза девушки стали увеличиваться и округляться, на лице выразился испуг и удивление, а затем она замотала головой, как отряхивающаяся от воды собачонка. Макс тут же прекратил свой эксперимент. Некоторое время Лена еще сидела, опустив голову и закрыв глаза. Ее никто не торопил и не беспокоил.

— Это со мной сделали вы?

— В какой-то степени, да.

— А те мысли и образы, что я увидела, принадлежат вам?

— Мне и Велии.

— И Велия действительно не человек, а, как это называется, плазмоид? И это ее настоящий внешний вид я наблюдала?

— Да, она не человек, но она уже несколько столетий и не плазмоид. Последнее время она существовала в особой форме разума, основанной на предматерии. А ее настоящий внешний вид создал я. Точнее даже мое подсознание. Кстати благодаря нашему с ней постоянному открытому общению, и еще кое-каким факторам, она сейчас даже больше человек, чем некоторые из родившихся на Земле.

— Странно все это. Я имею в виду все то, что я узнала из вашего сознания. И что же, все это правда?

— Конечно да. Вы же и сами поняли, что при прямом общении разумов ложь невозможна.

— И что же нет никакой возможности ничего скрыть?

— Почему же, есть. Можно закрыть свои мысли, сделать их недоступными другим, но и сами вы не будете иметь доступа к мыслям остальных. Однако стоит только пожелать общения с кем-либо обладающим телепатическими способностями, как ваш разум снова станет открытым.

— И вы теперь знаете обо мне все-все?

— Нет, далеко не все. Некоторые вещи вы сами не помните, или постарались их забыть, так что целостная картина может быть создана только с вашей помощью, иначе в отрывочных несвязанных воспоминаниях разобраться невозможно. Правда, закрытость мыслей возможна только до определенного момента, так после близости с каким-нибудь человеком, я имею в виду настоящей близости, основанной на обоюдном желании и любви, вы уже никогда не сможете оградить свои мысли от него. А о том, чтобы скрыть или спрятать какие-либо чувства или желания, вообще не может быть и речи. Настоящая близость предполагает полную открытость в дальнейшем.

— Ваши слова предполагают полную открытость, но в таком случае как же быть с теми мыслями, которые сами возникают в голове, и за которые, даже не высказанные, бывает стыдно?

— Вы думаете, у других не возникают такие мысли? А если так, то почему надо стыдиться того, что присуще всем? Просто надо научиться понимать и прощать такие непроизвольные проявления. Это особенность нас людей. Мы не полностью рассудочны, мы эмоциональны, чувствительны, и в этом наше счастье и наша сила. Научиться управлять своими эмоциями, не сдерживать, а направлять в нужное русло, вот чего нам не хватает. Думаю, открытость будет очень даже способствовать умению управлять своими эмоциями. Это сейчас под маской спокойствия можно спрятать бурю эмоций, а когда такой возможности не будет, разве не научится человек правильно направлять свою эмоциональность?

— И с чувствами так же будет? Все будут знать, какие чувства и к кому я питаю?

— Конечно. Зачем скрывать то, что и без всякой телепатии видно? Я даже надеюсь, что чувства из-за своей открытости станут чище и понятнее. Конечно же, всему этому надо учиться. Возможно, это будут сначала узкие группки близких по духу людей, живущих полностью открытой жизнью в своих коллективах. А когда они поймут, что развились до того, что им просто нечего скрывать, то объединятся с другими. Когда-нибудь все человечество научится жить открыто, не прячась от остальных. И, надеюсь, что это произойдет достаточно скоро. Мы не вправе терять много времени на самоусовершенствование. Нас ждет вселенная. Нас ждут ее проблемы и беды. От нас ждут помощи и решений. Теперь, когда мы знаем свое место в мироздании, от нас требуется полная самоотдача, чтобы это самое мирозданье сохранить. Да и антивселенной требуется наша помощь, несмотря на все заявления захватившего там власть разума о полном благополучии всех ее обитателей.

— И вы думаете, люди примут такую жизнь, и такую сверхзадачу?

— Я на это надеюсь. И еще я надеюсь, что найду единомышленников, и они мне помогут. Я знаю твердо, что не должен единолично принимать решения. Каждое из них должно быть принято и одобрено всеми, кого оно касается.

— Я вас понимаю, но не готова еще принять все, что узнала сегодня. Я подумаю надо всем этим. А могу ли я рассказать о том, что узнала кому-нибудь?

— Конечно, но желательно только тем, кому вы доверяете. Можете даже дать возможность желающим встретиться с нами. Для этого, я обяжу перком принимать ваш вызов в любое время.

Они расстались. И, как показалось Максу, расставание даже вызвало у Лены облегчение. Похоже, она так и не смогла до конца понять и поверить. Ну что ж. Первый шаг был сделан, нужно было продолжать, хотя и не совсем ясно было с какого конца браться за вставшие перед Максом и Велией проблемы. Макс перенес себя и Велию на брег ручья, того самого, земного, по образу которого и был сооружен речей их встречи. Они сидели в самом памятном и любимом Максом уголке, и обменивались мыслями, словно продолжая давно начатую беседу.

— Я только сейчас начинаю понимать, что мы с тобой затеяли, Макс. Люди непонятны нашей расе, надо было стать хоть немного человеком, чтобы ощутить, какие перемены несет в себе эксперимент, и как трудно с человеческим мышлением, сложившимся тысячелетиями, пойти на него. Может, в самом деле, мы допустили громаднейшую ошибку, ограничив людей на заре их развития? Может, развиваясь с самого начала со своим даром, человек пошел бы по совсем другому пути? И вовсе не обязательно, что вселенная была бы уничтожена. Да, искорежена местами, всякий ребенок в своем развитии проходит через период, когда ломает игрушки. Но и у него остаются любимые детские вещи и прекрасные воспоминания о детстве. Может, в самом деле, и нужна была какая-то жертва, чтобы направить развитие вашего разума в нужное русло. Ведь и сейчас вы, по сути, дети, а мы все же даем вам в руки силу ни с чем не сравнимую. Не ограничь мы вас, может, эта сила давно уже была бы изучена и направлена в нужное русло?

— Возможно. Вполне возможно так оно и было бы, но что сделано, то сделано, и былого не вернешь. Я ведь тоже очень многое понял сегодня впервые, и ощутил тоже в первый раз. Люди не всегда рвутся к новому, чаще они этого нового просто боятся. Из-за невозможности постичь, из-за неясности перспектив, из-за нежелания перемен, из-за многих и многих причин, но именно боятся. Даже в этой Лене, в смелом и умном человеке на первом месте оказался страх, страх за свой мир, за мир созданный ее воображением. Страх оттого, что кто-то сможет умышленно или случайно протопать по этому ее внутреннему миру своими грязными ногами, и наоставлять кучу незаживающих ран и несмываемой грязи. Наша разобщенность, недоступность мыслей, невозможность понять замыслов человека привела к устойчивой потребности создавать свой внутренний мир. И не всегда он бывает таким уж идеальным. Иногда он несет удовлетворение только его создателю, а остальным жителям этого придуманного мира одно несчастье и несправедливость. Я думаю, мы люди даже умели ощущать все эти придуманные миры, не вдаваясь в подробности, воспринимали их только чувствами, ощущениями. Наверное, этим только и можно объяснить наше отношение друг к другу. Меня всегда удивляло, насколько несправедлива любовь. Самая красивая девушка обязательно полюбит какого-нибудь замухрышку, а самый умный и достойный мужчина, чаще всего оказывается связан, с далеко не самой достойной его женщиной. И самое удивительное, что они очень часто бывают счастливы. Как говорится в наших сказках, и жили они долго и счастливо, и умерли в один день.

— Я тоже заметила это. Мы никогда не могли разобраться, в чем тут дело. Наверное, ты прав, все дело в вашей чувствительности. Видимо не владея до конца своими скрытыми способностями, человек все же их чувствовал.

— А не разрушим ли мы нечто прекрасное, сделав внутренний мир человека общедоступным? Не навредим ли мы этим человеку вообще?

— Не знаю, Макс. Ты, наверное, удивлен услышав это слово из уст плазмоида, но это правда. Не знаю. И не только я одна не знаю, а и все мои сородичи. В одном мы твердо уверенны, нельзя давать возможности сразу всем, это может убить человеческий разум, и вообще уничтожить человечество, как таковое. А потерять вас, равносильно тому, что потерять и всю вселенную. Видимо поэтому и называется экспериментом то, что мы с тобой делаем.

— И как же быть?

— Продолжать, не все еще потеряно, ведь ты же не побоялся открыть свой внутренний мир, и это не привело тебя к гибели, и даже умопомешательство тебе не грозит, а раз есть ты, то есть надежда, что ты не одинок, и, в конце концов, мы все же добьемся своего.

— В логике вам как всегда не откажешь, а в чувствах? Что ты чувствуешь как человек? Что тебе говорят приобретенные человеческие чувства?

— Это трудно передать. Мои чувства еще очень несовершенны, я ведь еще не совсем человек. Но что-то подсказывает мне, что мы делаем человечеству больно. Не все во мне согласно с логикой. Есть какое-то непонятное ощущение, что надо быть очень и очень осторожными. Что-то такое, что напоминает действия хирурга, делающего человеку больно, чтобы спасти его. И аккуратность действий должна быть хирургической, основное правило всегда и везде, не навреди.

— Опять же логично, но уже с чувством. Что ж хирурги человечества, вперед. И какова же будет наша следующая операция?

— Думаю, есть смысл пообщаться с людьми, которые все же интересуются неизученными возможностями человека, которые вопреки общепринятому мнению все же изучают эту тему, и пытаются хоть что-то понять.

— И как ты собираешься таких людей найти? Я не думаю, что они известны, наверняка эти их мысли скрыты. Ты же не думаешь, что мы сможем прослушать мысли сразу всех землян?

— Не думаю, но есть и другое предположение. Наверняка об интересах хозяина знает перком, даже если эта информация и закрыта за семью печатями, думаю, используя технические возможности плазмоидов, мы сможем до нее добраться.

— А хорошо ли это с этической точки зрения? Как мы объясним человеку то, что мы его вычислили?

— Ну, во-первых, мы не сделаем его секрет общедоступным, во-вторых, мы не будем слишком углубляться в его секреты, просто найдем его и все. И, наконец, в третьих, узнав о твоих телепатических способностях, этот человек никогда не задастся даже мыслью, откуда мы его вычислили, я понятно объясняю?

— Ладно, убедила, давай, используй свои плазмоидные возможности, мне все равно их не понять до конца, не говоря уже о том, чтобы их использовать.

— Вот, Юрий Алексеевич Яншин, физик ядерщик. В настоящее время занят изучением структуры материи, минимальной ее составляющей, первоосновой. Сверхчеловеческими возможностями интересуется очень давно, еще со школы, кое-чего достиг в этой области, но все это мало существенно и практически недоказуемо, поэтому и скрывает так тщательно свое увлечение.

— Ну что, вперед, навстречу неизвестности?

Что-то настороженное появилось вдруг в ощущениях Велии, и Макс сразу почувствовал тревогу.

— Что-то случилось?

— Кажется да, я только что получила сигнал тревоги, и, кажется, происходит что-то очень серьезное невдалеке от вашей системы. Я срочно должна отправиться туда, по дороге попытаюсь тебе объяснить.

— Я с тобой.

— Нет, ты сейчас очень нужен здесь.

— Ну, объясни же, что такое происходит, ты меня бросаешь в самом начале пути, должна же быть причина, заставившая тебя это делать.

— Будь на связи, все узнаешь.

С этими словами Велия исчезла, оказывается, он уже достаточно хорошо научилась создавать телепортационный тоннель. Какой-то миг Макс совсем не ощущал ее, но затем в его голову хлынули мысли и чувства Велии, и все это было пронизано страхом и решимостью.

— Это он, Макс, это он, не весь, но довольно большая его часть. Он несет в себе убийственный заряд для вашего Солнца. И еще в нем присутствует что-то новое. Я еще не достаточно уверенна, но, по-моему, это предматерия. Как он сумел ей воспользоваться? Ваш представитель в этом районе уже погиб. Он не сумел справиться с таким сложным полевым образованием, и с ним случилось то же, что и со мной в антимире, ты помнишь? Больше ваших здесь нет, придется мне. Черт, он меняет полярность поля постоянно. Разбить его полевую структуру на части можно, но не будет ли каждая из них опасна в отдельности. Придется размельчать до предела. Черт, чуть не попустила его выпад. Придется работать из кокона телепортации.

— Нет Велия, нет. Так не выйдет. Создавай кокон вокруг него, углубляй в его поле мельчайшими шажками.

— Откуда ты знаешь?

— Чувствую.

— Кажется, ты прав. Да, он расползается и не может больше собраться. Я, кажется, справляюсь. Черт, он попытался себя взорвать изнутри, еле успела перенаправить поле внутрь. Ну, теперь вроде все под контролем.

Огненная вспышка озарила сознание Макса, и он полностью потерял Велию. Что могло случиться? Как могла Велия исчезнуть не оставив даже следа. Макс рванулся изо всех сил в направлении последней мысли Велии, и успел заметить только ускользающую вспышку аннигиляции, растворяющуюся в пространстве всплеском чистой энергии. Вокруг не было ничего и никого. Ни Велии, ни странного образования проникшего из антимира. Но куда же они подевались? И откуда такое отвратительное ощущение потери, невосполнимой утраты и горя? Этого не может быть. Велия не может исчезнуть. Ее предматериальная сущность должна остаться, даже если с ее телом или полевой структурой что-либо случиться. И откуда здесь взялась аннигиляция? Не могли же материальные тела проникнуть сквозь барьер. Или могли? Может этот монстр, со своими подручными, все же нашел какую-то возможность? Все это надо выяснить, но, прежде всего надо найти Велию. Какое-то неуловимое движение отвлекло Макса от горестных мыслей. Макс обернулся, и увидел материализующееся существо. Это явно был не человек. Что-то подсказывало Максу, что это плазмоид, и он впился глазами в происходящее, в дикой надежде, что перед ним объявится Велия. Процесс еще не был закончен, а Макс уже понимал, что надежды его напрасны. Существо, возникающее перед ним, действительно было плазмоидом, но это была не Велия. Сразу было понятно, что оно мужского пола. И размеры, и формы говорили именно об этом. И все же Макс не мог дождаться окончания процесса, так велико было его нетерпение. Применяя телепатическую передачу, он уже засыпал вопросами появившегося перед ним. Ответы он выискивал в сознании плазмоида, но не находил. А сформулировать ответ самостоятельно тот не мог, не закончился еще процесс формирования. Прошло еще немало времени, прежде чем Макс и плазмоид смогли общаться.

— Меня вы можете называть Пладаз, я слышал все ваши вопросы, хотя и не мог дать на них ответ, к сожалению, я и сейчас на многие из них не имею ответа. Чтобы все выяснить в антивселенную отправился ваш знакомый, Хрог. Но кое-что мы уже поняли и сами. Верховный разум нашел возможность протащить в нашу вселенную самонастраивающиеся поля, уничтожающие светила. Он ничего лучше не придумал, как атаковать ваше Солнце. Видимо замысел его состоял в том, чтобы уничтожить единственный источник разума обладающего телепатическими свойствами. Он и сам бы лишился дополнительной подпитки, но видимо его это не пугало. Но самое опасное было в том, что он открыл антипредматерию. Велия погибла именно от столкновения с ней. Когда поле было уничтожено, она открыла кокон в надежде, что это кто-то из наших. Предматерию от ее антипода не смог бы отличить никто. Думая, что освобождает собрата, Велия попыталась вступить в контакт, и тем самым вызвала реакцию. К сожалению ее больше нет, и нет никакой возможности вернуть ее к жизни. Правда полевая структура в основном сохранилась, но и она сильно повреждена. Вы, конечно, можете вернуть ее к жизни, как однажды уже делали в антимире, но это уже будет не Велия, а ее Земной прототип, к тому же не совершенный. Когда будут готовы результаты разведки Хрога, мы ответим на все ваши вопросы, а пока прощайте. У вас есть возможность общаться с нами и в том случае, когда мы в пред материальной форме. Поройтесь в воспоминаниях переданных вам Велией, и вы найдете способ общения с нами. Не хотелось бы каждый раз создавать тело для этого.

Пладаз исчез, а Макс занялся поисками того, что осталось от Велии. И, хотя прекрасно понимал, что прежней своей любимой ему не вернуть, все же был твердо намерен, вновь восстановит поле и тело Велии. Теперь он осознавал, что любил это удивительное созданье. Не человек, не гуманоид, совершенно иная форма разума, непонятное мышление, и, тем не менее, самое дорогое существо во всей вселенной. Велия не задумываясь, ринулась на спасение человечества. Без Солнца, без тепла и света, не готовые к защите люди Земли погибли бы, не успев понять, что же произошло. Макс знал, что поступил бы так же, если бы понадобилось спасти цивилизацию плазмоидов, да и любую другую, не зависимо от форм размеров и типа мышления ее обитателей. Тем более очеловечивал Велию ее поступок, и тем ближе по духу становились плазмоиды к нам, людям. Найдя остатки поля Велии, и слившись с ними в одно целое, Макс направился к месту их первой встречи. К планете мечты, как про себя назвал ее Макс. Она еще существовала. Ни у кого не поднялась рука уничтожить такую красоту. А Макс с Велией не решились ее убрать, несмотря на ее искусственное происхождение, потому что она была связана с самыми дорогими воспоминаниями. Так и существовала во вселенной планета созданная волей человека и знаниями плазмоидов, как живое свидетельство союза великих сил и творчества двух совершенно разных, но таких близких по духу носителей разума. Все так же светили солнца на планете света, все так же свободно передвигались по поверхности Земные животные. Так же шелестела травка, слегка поддувал ветерок и звенел ручей. Неизменным осталось место их встречи, но сами они стали совсем другими. Макс повзрослел и поумнел, не было уже тех честолюбивых планов и той прежней бесшабашности. Знания и груз ответственности отложили свои отпечаток не только на внутренний мир, но и на внешность Макса. И не было уже той прежней Велии. Не было совсем по другой причине, и ясно было, что уже никогда и не будет. Макс сидел на берегу ручья, вспоминая все, что с ним произошло, вспоминая досконально, со всеми подробностями и всеми нюансами. Это было не только приятно, но и необходимо, чтобы как можно более полно восстановить в Велии тот период, который предшествовал ее исчезновению. Что невозможно было восстановить, так это первый период ее жизни, ее детские воспоминания и впечатления. Хотя у Макса и были где-то эти знания, но осознать и разложить их по полочкам, было не в его силах. Нужно было прожить жизнь в образе плазмоида, чтобы восстановить воспоминания Велии, но это было немыслимо. Такого не могли себе представить даже самые древние и изощренные умы вселенной. Вообще восстановить разум, в какой бы форме он не существовал, было невозможным делом. До сих пор никто и никогда не создавал разум искусственно. То, что Макс проделал в антивселенной, было всего лишь восстановлением утраченной части, причем не очень большой и не такой уж ответственной. Сейчас нарушения были так велики, что разум Велии утратил индивидуальность, не говоря уже о полной потере целой законченной составляющей из предматерии. Но о восстановлении ее можно было даже не мечтать, в этой области Макс не обладал практически никакими знаниями. Чтобы восстановить хотя бы полевую составляющую пришлось тщательно вспоминать уроки любви. Не нашей земной, плотской страсти, а той, что преподала ему Велия на заре их знакомства. Но то, что могла она, не дано было обычному человеку, у того чувства были корни в совсем другой сущности и культуре, и, тем не менее, это был единственно возможный путь. Напрягая все свои извилины и чувства, Макс медленно приближался к тому состоянию, когда каждая клеточка и каждая мысль как бы удваиваются, оставаясь единым целым. Не все удавалось с первого раза, не все шло так же гладко, как в тот памятный раз, неимоверное напряжение и полная отдача требовались Максу, чтобы хоть чего-нибудь добиться. Поэтому, когда он почувствовал присутствие Велии в своих мыслях, у него уже не оставалось сил даже на мгновения общения, разум Макса отключился от перенапряжения, и сознание покинуло его.

В мыслях назойливо стояло ощущение потери. Макс вспомнил все, и резко вскочил на ноги. Велия была рядом. Из плоти и крови, такая, какой он увидел ее впервые на противоположном берегу ручья. Только теперь она была рядом, и грустно и нежно смотрела ему в глаза. Все тот же миндалевидный разрез и нежно бирюзовый цвет глаз, все те же идеальные формы, но что-то говорило о том, что Велия уже не та. Это что-то было настолько неуловимо, что нельзя было определенно сказать, что это. Как будто угас какой-то внутренний свет.

— Я умерла Макс, ты же знаешь, зачем же ты вернул к жизни тело, если нет души?

— Ты не умерла, в тебе жива наша, человеческая душа.

— Это твоя душа, ты же знаешь. Моя, еще так мала, в таком зародышевом состоянии, что равносильна душе еще не родившегося младенца.

— Ничего, мы ее вырастим. Я ведь с тобой.

— А ты уверен, что вырастет именно то, во что ты был влюблен? Конечно, рост будет более быстрый, телу не надо развиваться, да и твои знания сделают свое дело, но ведь никто и никогда не может сказать, что вырастет из ребенка. Может ты еще возненавидишь свою Галатею.

— Никогда.

— Никогда не говори, никогда. Что ты можешь предвидеть сейчас? Даже твои телепатические возможности не в состоянии предвидеть будущее. Возможно и то, что, оживляя меня, ты допустил огромнейшую ошибку.

— Поживем, увидим.

Макс представил себе дом, памятный с детства, двор и сад, каждый сантиметр которого излазил в свое время, мамину цветочную клумбу, и все это стало реальным, как будто всегда здесь существовало.

— Мы с тобой будем первыми поселенцами этого мира. Мира, где мысль будет свободна и открыта, где все будут одинаково наделены телепатическими способностями. На Земле еще не много людей, способных жить открытой жизнью. Если такие будут появляться, мы предложим им переселиться на нашу планету. Здесь будет земля по-настоящему свободных людей. Свободных от предрассудков, злобы и зависти. Отсюда начнется развитие нового разума вселенной, разума свободного в своем развитии изначально.

— Красивые и громкие слова, но пока мы с тобой тут одни, и немало времени пройдет, прежде чем здесь появится хоть еще кто-то. Кстати, почему ты выбрал эту планету? Земля все же ближе людям.

— Земле придется многое понять, и многое изменить. Чтобы сохранить разум человека, как составную часть вселенной. И еще придется людям расселиться по многим другим мирам. Разум антивселенной не смириться с поражением, и попытки уничтожить человечество наверняка повторятся. Мы должны сделать невозможным уничтожение вида разума возникшего на Земле. Он должен жить, со всеми уже существующими возможностями, и с теми, что еще предстоит в себе освоить. Только расселив разум по всей вселенной, мы обезопасим себя от полного уничтожения.

— В этом что-то есть, но согласятся ли люди расстаться со своей прародиной?

— Согласятся, если им все правильно объяснить. А для этого нам сейчас надо быть там.

Макс попытался создать телепортационный тоннель, но только проснулся. Все это был только сон, наступивший за потерей сознания. Никакой Велии, конечно же, рядом не было, и не в силах Макса было вернуть ее к жизни. Ведь та маленькая частичка поля, что осталась от прежней Велии, представляла из себя, что-то напоминающее поле только что родившегося ребенка. И, расти она могла, только вместе с телом ребенка, и развиваться могла только с ростом, а Макс все же был не бог, и вырастить разумное поле было ему не под силу, даже со всеми знаниями плазмоидов. Макс вспомнил, что ему обещали информацию, о том, что случилось. И обещал ее плазмоид.

— Кажется, его зовут Пладаз, что ж попробуем с ним связаться.

Прежние знания Велии помогли наладить контакт очень быстро. Сведения были довольно утешительны. Монстр использовал самого себя, для проникновения во вселенную. Видимо слова Макса о внутреннем противоречии возымели свое действие. Ревизия внутреннего состояния указала антиразуму на возможность реализации предсказания Макса, и он предпринял решительные шаги. Отделив сомнительную составляющую, монстр направил ее в нашу вселенную с заданием уничтожить человечество, чтобы лишить его возможности развиваться. Ученые антивселенной, продвинувшись в изучении своей материи, нашли предшествующее возникновению материи состояние сущего, предматерию антивселенной, и сверхразум сразу же использовал это в своих агрессивных планах. Внутри звезд при переходе от антиматерии к материи вещество проходит стадию предматерии, на него и была нацелена аннигиляция. Антиразуму мало было вывести Солнце из стабильности с помощью полей, он хотел еще и взорвать его изнутри, для верности. Жертва Велии была не напрасна, она дала довольно большую отсрочку. Не скоро еще соберется с силами враг рода человеческого, прежде чем предпримет новую атаку. У человечества еще есть время подготовиться, и первое что необходимо сделать, это расселить разум человеческий по просторам вселенной, сделав тем самым бесплодными попытки его уничтожить. А теперь надо довести до людей все случившееся. Они сами должны решить, как поступать. Макс снова был на Земле. Юрий Алексеевич ждал их встречи, об этом сообщил перком. Предстоял интересный и трудный разговор. Разговаривать с ученым, да еще интересующимся проблемой, это не одно и то же, что убеждать дилетантов. Эффектами телепатии его не поразишь. Пожалуй убедить его в существовании телепатических способностей будет не трудно, но доказать их необходимость, и необходимость изучения проблемы многими учеными, будет куда сложнее. Дом Юрия Алексеевича был небольшим, но помещал в себя и лабораторию, со множеством интересных приборов, и библиотеку, которой позавидовал бы любой специалист, и мастерскую, в которой можно было соорудить все, что тебе угодно, не прибегая к помощи полевых технологий. А еще дом населяли несколько видов животных и множество растений.

— Здравствуйте, рад вас видеть, хотя я надеялся, что встреча наша состоится гораздо раньше. Надеюсь мне не нужно представляться? Вы наверняка, все, что можно, уже узнали обо мне? И наверняка знаете о моих не научных увлечениях, иначе, почему бы вы ко мне обратились?

— Здравствуйте Юрий Алексеевич. Как я понимаю мне представляться тоже ненужно?

— О да! Правда, все же лестно быть официально представленным инопланетянке.

— К сожалению, это невозможно. Видите ли, Велии уже не существует.

— Как это может быть? Я что-то не совсем понимаю.

Макс был вынужден рассказать все, что предшествовало встрече с Юрием Алексеевичем.

— Значит, я опоздал. А очень жаль, у меня к ней есть немало вопросов, боюсь, теперь мне не удастся получить на них ответ.

— Отчего же, кое-что я смогу вам ответить, а что не смогу я, подскажет Пладаз. Он тоже плазмоид, хотя и в несколько другом состоянии разума. Если вы поверите мне и примете мои возможности, я научу и вас общаться с плазмоидами напрямую.

— Заманчиво, и даже очень. Быть допущенным к знаниям инопланетной цивилизации, это, знаете ли, мечта. К сожалению наверняка моих возможностей маловато для понимания этих знаний.

— Это не столь важно, вы же не собираетесь сразу подняться до уровня плазмоидов? Просто иметь в запасе такой багаж знаний и пользоваться ими по мере надобности, думаю, этого пока достаточно?

— Неплохо бы.

— Кстати, вам известно о Велии, о теме нашего разговора, о том, что я собирался вам предложить, и о том, что мы вас искали. Откуда такая осведомленность?

— Мир тесен. Я хорошо знаю Сан Саныча, в какой-то мере я тоже его ученик. И Лена тоже не чужой мне человек. Ее отец был моим большим другом, и после его смерти мы с Леной довольно часто общаемся, я в какой-то мере пытаюсь заменить ей отца. Выдающийся, должен вам сказать, был человек.

— Да, возможно, но Лена, тем не менее, отказалась от прямого умственного контакта. Она чего-то испугалась, я думаю.

— Не чего-то, а вполне конкретного. Она боится открытости чувств. Как она объясняла, ее испугало то, что понравившийся ей человек, может оказаться вовсе не тем, которого она способна будет полюбить. Если он будет с самого начала знать, что нравится, трудно будет разобраться в том, что он на самом деле из себя представляет. Я пытался ей объяснить, что ложь в состоянии открытости практически невозможна, но это ее не убедило.

— А вы сами, как относитесь к состоянию открытого разума? Вы можете существовать в таком состоянии?

— Это достаточно трудно себе представить. И, хотя я думаю, что мне, в общем-то, нечего скрывать в своей жизни, однако не уверен, что все мои мысли будут оценены окружающими правильно.

— Но, неправильно оценить мысли практически невозможно, при полной открытости, вы же это понимаете, неправильно оценить мысли могут, только если вы что-то скрываете, что-то не договариваете.

— И это верно, видите, как мы, не испытавшие открытости, легко заблуждаемся. Трудно побороть стереотипы. Знаете, я, пожалуй, на вашей стороне, и даже рискну навлечь на себя неудовольствие других ученых, начну серьезно и открыто заниматься проблемами, связанными с телепатией. Вы убедили меня в существовании этого явления, а значит, его надо изучать. Если вы мне поможете, то я, пожалуй, смогу убедить и некоторых умных людей заняться этой темой. Вот только самому мне, пока, эти способности не открывайте, ладно? Возможно, придет время, и я вас сам попрошу об этом, но только не сейчас. Возможно кто-то, из занявшихся, захочет обладать изучаемыми способностями, тогда я свяжусь с вами, согласны?

— Да, безусловно.

— И еще один вопрос.

— Я слушаю вас.

— Вы полагаете, что путешествие по вселенной с помощью телепортации безопасно?

— Если использовать наши возможности полевой техники и создавать полевой защитный кокон, то вполне.

— А как же возможность телепортироваться внутрь какого-нибудь тела, и выход из телепортации в одной и той же точке?

— Вы можете выйти только в том месте, которое в состоянии себе представить. Разве это не подсказывает вам, что все эти страхи абсолютно напрасны. Кроме того, мы успешно можем существовать в форме разумного поля, такое состояние вообще делает беспочвенными всякие опасения. Ведь и в антивселенной наш разум может спокойно существовать, я же вам это рассказывал.

— А черные дыры, сверхгигантские планеты, они не могут стать ловушкой для нашего поля?

— Конечно же, нет, вы забываете о телепатических способностях. Прежде всего, вы можете хорошо просканировать с помощью телепатии место, куда отправляетесь, и уж конечно вырваться из любой опасной точки с помощью телепортации, или создать себе в любом месте и в любой момент зону удобную для существования.

— Да, дьявольски сильная штука телепатические способности, но что станет с человеком, с обществом. Мы и так сейчас не нуждаемся ни в каких государственных аппаратах, правительствах, конторах и канцеляриях, но у нас еще есть законы, которые мы вырабатываем сообща и подчиняемся им, с освоением телепортации и в этом отпадет всякая необходимость. Каким же станет человек? Ведь какие могущественные монстры могут появиться во вселенной. Помнится, кто-то из великих сказал, что самое опасное животное это человек, вы не боитесь дать всемогущество этому опасному животному? У вас ведь есть пример антиразума, не случиться ли то же самое и во вселенной?

— Это сложный вопрос. Этого же всегда боялись и плазмоиды. Думаю напрасно. Если бы не их страхи, каким бы путем пошло человечество, даже трудно себе представить. Скольких катаклизмов и войн удалось бы избежать. Вы же понимаете, что никакая агрессия, никакой злой умысел невозможен при открытости мысли. Какой диктатор смог бы увлечь своими маниакальными идеями людей?

— Что же и плазмоиды с их знаниями не безгрешны? Выходит, и они покоряются чувствам?

— Это не совсем так. Чувства, как таковые, плазмоидам недоступны. Но и предвидеть они не могут. Расчеты перспективы, доступные им, не дали нужного результата, поэтому и было принято решение ограничить людей в их возможностях. Все что происходило с людьми за это время, было подконтрольно плазмоидам, а что бы было, не введи они ограничение? Никакого контроля они бы уже не могли осуществить. Вот почему я и назвал их тогдашнее состояние страхом, на самом деле это выглядит не совсем так, как мы определяем страх, но корни те же. Неведение.

— Вы, как я погляжу, достаточно хорошо разобрались в природе плазмоидов, что же вас останавливает? Что мешает вам на Земле применить подаренные вам плазмоидами способности?

— Все это хорошо. Вот только кто мне даст право решать, кому давать способности, а кому нет? Могу ли я взваливать на себя такую ответственность?

— Бросьте. Вы и так обладаете этим правом. Кто еще из людей может открывать в других телепатические способности. Это право вручено вам плазмоидами вместе со способностями. И решать вам придется самому, по крайней мере, на начальном этапе, пока не соберете хотя бы группу единомышленников. А найти таких, как я понимаю, вам не составит труда, с вашими-то способностями. Не мучьтесь сомнениями. Вам доверяют. Значит надо действовать.

Разговор еще продолжался некоторое время. Обсуждались кое-какие детали, вскрылись несколько незначительных, легко решаемых проблем начального этапа. Договорились о частых контактах. Но уже в это самое время Макс обдумывал, как же ему все-таки начать приобщать людей к телепатическим способностям, и кого в первую очередь. С проблемой, как, Макс справился довольно легко. Помогли современные технологии. Макс задал своему перкому программу, которая должна была обеспечить самый широкий доступ людям к знаниям о телепатии, и в то же время фиксировала всякого желающего обладать телепатическими способностями. Эта же программа позволяла желающим найти Макса и встретится с ним в удобное для обоих время. А вот проблема, кого? С этим было намного сложнее. Однако, вспомнив весь разговор с Юрием Алексеевичем, Макс нашел решение и этой задачки. Любой, с кем встречался Макс, на некоторое время получал телепатические способности сразу. Всякие блоки в его открытости сразу могли быть зафиксированы Максом. Если они не снимались собеседником по просьбе Макса, и если возникали попытки обмануть, то такой претендент не получал ни каких способностей, и мог только быть сторонником идеи, а не участником эксперимента. Если собеседник ничего не скрывал, если согласен был жить открыто и готов подвергнуться глубокому зондированию, (Макс вспомнил, как это проделала с ним Велия), то контакты продолжались, и после зондирования способности открывались желающему, на какой-то испытательный срок. По окончании этого срока, вся группа экспериментаторов решала, кому открыть способности постоянно, кому продлить срок, кого лишить способностей, а кому и дать возможность приоткрывать людям их телепатические способности. Так должен зародиться костяк телепатически открытых людей. Часть из них должна будет переселяться во все обжитые человеком миры, и там продолжать начатое дело. Часть должна заняться созданием новых миров, и их заселением. И другие проблемы будут возникать, и их надо будет решать совместно, но для начала костяк. То, что будет в последствии обрастать массами, желающими войти в эксперимент, желающими изменить себя и весь окружающий мир. Теми, кто решится изменить всю свою жизнь, и направить ее на решение уже не просто человеческих проблем, а уже проблем вселенского масштаба. И чтобы никакого насилия, никакого принуждения, никакого давления не возникло при подобной переделке мира, все должны пройти через испытательный срок, все должны убедиться, что они готовы сами к этой новой жизни, к этим огромным решаемым задачам. Прежде чем человечество станет всемогущим и неуязвимым, оно должно доказать свое право и свои способности стать таковыми. Так думал Макс, таким рисовалось ему будущее, и с такими мыслями оставил он своего первого действительного союзника на Земле, Юрия Алексеевича Яншина.

Боль, щемящая, сосущая боль в душе сопровождала его повсеместно и отражалась на его состоянии. Но он не хотел ничего скрывать, он поклялся себе памятью Велии, что никогда не опустится до того, что будет скрывать что-то от людей, которых призывает жить открытой жизнью. Почти пол года он уже занимался с первой группой желающих жить открыто, и не было среди них ни одной молодой девушки, лишь Лене было сделано исключение, но как ее это мучило, надо было чувствовать. Но она держалась, посещала каждое занятие и страдала открыто. Возможно, это и оттолкнуло некоторых из ушедших из группы, Макс точно этого не знал, но все же десять, из пришедших восемнадцати, продолжали регулярно заниматься, осваивая постепенно все знания и умения Макса. Это было очень не просто. Если в телепатии, умении читать мысли друг друга и передавать их на любое расстояние, проблем практически не возникло, то в телепортации, телекинезе и телепатическом воспроизведении материальных тел далеко не все ладилось. Максу далось все так легко благодаря знаниям, полученным от Велии, в периоды их близости. Передать таким же способом знания слушателям Макс был не в состоянии, и, хотя телепатическое усвоение знаний значительно превосходило по производительности обычные методы обучения, все же на это требовалось очень много времени. Научить людей, не имеющих даже специального физического образования тонкостям структуры материи, знаниям всех ее свойств и возможностей, а как следствие и умению воспроизводить любую известную форму, оказалось делом весьма и весьма не легким. Нет, воспроизводить материальные тела не составляло особого труда даже на начальной стадии обучения, но вот придать воспроизводимому именно те свойства, которые нужны, не всегда получалось у большинства даже после полугодового курса подготовки. Такие же трудности возникали и с телепортацией. Представить себе достаточно точно место выхода из тоннеля. Его протяженность и направленность, тоже оказалось подвластным далеко не всем. Некоторых подводило воображение, некоторых медлительность в счете и слабая ориентация, но все же полугодовые занятия прошли не даром. По крайней мере, в пределах планеты уже ни один не пользовался, ни каким другим транспортом. А двое подружившихся на курсах парней даже перебрались на один из спутников Юпитера на постоянное жительство, и, тем не менее, никогда не опаздывали на занятия. Занятия начинались каждый день в одно и то же время. Макс появлялся в классе у доски, все уже находились на своих местах. Помещение было совсем пустым, и в зависимости от изучаемого предмета заполнялось необходимым самими учениками. Это приводило, конечно же, и к ошибкам и к просчетам, иногда даже действия кого-то вызывали взрывы хохота, но все было настолько открыто. Настолько все стремились помогать друг другу, что смех не вызывал обид, а ошибки разбирались и тут же исправлялись совместными усилиями. И заканчивались занятия всегда одинаково. Макс воспроизводил в конце всегда одну и ту же мысленную фразу, «все, что мы сегодня изучали, конечно, так и есть, но…». И эта фраза всегда означала одно и то же. Не останавливайтесь, не уверуйте в то, что узнали, сомневайтесь и стремитесь узнать что-то новое, и, конечно же, поделитесь этим новым со всеми.

Стало ясно, что далеко не всем людям станут доступны все телепатические возможности. Это вызывало новые трудности. Некоторые почему-то воспринимали занятия проводимые Максом весьма антагонистически. Были и такие, что призывали бороться с телепатами, утверждая, что теряется сущность человеческая, что телепатия приведет к вымиранию человечества, замене его новым видом, совершенно не человеческим. А были и настроенные просто враждебно. Именно это и заставило группу Макса принять кое-какие меры, чтобы обезопасить себя и своих товарищей. Был создан телепатический сторож, который мгновенно фиксировал агрессию, направленную на тех, кто обладает телепатическими способностями, и предупреждал об опасности. А перкомы телепатов настроили так, чтобы они мгновенно принимали меры по защите своих хозяев в случае получения сигнала тревоги. Пришлось даже принимать меры к тому, чтобы защитить тех, кто положительно относился к телепатам, и тех, кто сам хотел освоить телепатию. Человечество разделилось, и самое неприятное, что это разделение вызвало даже иногда открытые стычки. Хорошо еще, что перкомы были согласно одобренного всеми закона настроены так, что люди не могли причинить вред друг другу. Однако обладание перкомом было сугубо личным делом. Конечно же, большинство не могло отказаться от них, ведь это давало столько возможностей и преимуществ, так облегчало жизнь и так защищало жизнь человеческую, что большинство просто не представляло себе жизни без перкома. И все же не все сто процентов человечества признавали необходимость такой техники. Существовало и течение, призывающее отказаться от прогресса и вернуться к природе. Несмотря на то, что полевая техника защитила природу, так, как не могло защитить ни какое общество. Уголков нетронутой природы стало на много больше, чем даже в девятнадцатом веке. Давно уже не было варварского использования природных ресурсов и уничтожения животных и вообще всего живого. Однако натуралисты утверждали, что человек из-за использования полевой техники вообще отдалился от природы, и даже потерял свою земную сущность. Люди, поддавшиеся такой теории, добровольно отказались от перкомов и вели такой же образ жизни, как и их далекие предки. Они уходили от общества, объединялись в группы, строили свои дома, чаще всего деревянные, и, как и предки обрабатывали землю, выращивали скот, разводили пчел, в общем, все как в древности. Причем от техники они отказались не только от полевой, а от любой техники вообще. Именно такие и были основными противниками телепатии. В большинстве своем натуралисты культивировали веру в бога. Это была уже не совсем древняя вера предков, она впитала в себя почти все религии когда-либо существовавшие. К тому же бог этой религии больше напоминал высший космический разум, чем богов, которым молились раньше. Да и поклонялись этому богу далеко не тек, как в древности. Не строили уже молельных домов, а молились прямо на природе. Всякое здание, по мнению новых верующих, отделяло от бога, затрудняло общение с ним. Так вот именно эти верующие и стали зачинщиками движения противников телепатии. Они решили, что телепаты покусились на всемогущество их бога. Бог отвернется от человека, возомнившего себя всемогущим, а тогда и произойдет то, что предсказывали уже давно, конец света. Причем не в переносном, а именно в прямом смысле этого слова. Не станет света, а значит и тепла, и все живое в результате погибнет. Конечно же, их поддерживали не только те, кто поверил в эту теорию, но и те, кто просто был настроен против телепатии, и, конечно же, те, кого не допустили к занятиям телепатией в силу различных причин. Как ни странно, таких противников оказалось даже большинство. Так что через опрос был принят закон, запрещающий занятия телепатией, и вообще объявляющий телепатию вне закона. Как будто можно было отменить то, что дано человеку природой. Но все это создало столько трудностей группе Макса, что было принято решение перенести школу с Земли на вновь созданную планету. Планета Мечты стала первым домом телепатически свободных людей. И все бы хорошо, но что-то не давало покоя Максу, что-то грызло его изнутри, доставляя постоянное беспокойство. Ощущения говорили о чем-то важном, что должно произойти, и непременно скоро, но никакие догадки не давали ответа на вопрос, что именно. Неожиданно через перком поступил вызов от Юрия Алексеевича. И хотя это тоже было важно, ощущения подсказывали, что это не то. Отправиться на Землю Макс не решился. Слишком хорошо и слишком многим он был известен, но и Юрий Алексеевич не решился переправляться на планету Мечты с чьей либо телепатической помощью. Выход был найден довольно быстро, оба решили использовать для общения телепатический контакт, для которого ни какие расстояния не помеха. И хотя Макс достаточно хорошо знал через своих друзей, что происходит на Земле, разговор начался именно с этого.

— Макс, обстановка на Земле, хуже не придумаешь. Все подозревают друг друга, доносят на любого показавшегося подозрительным, затевают ссоры и даже драки с любым, посмотревшим как-то так, что ему не понравилось. Такого разобщения, страха и недоверия не было на Земле со времен коммунистическо-капиталистического противостояния.

— Вы думаете в этом моя вина?

— Думаю да. Без телепатии, возможно, я бы и не сказал такого, но вы ведь и так прекрасно понимаете мои мысли, так что буду откровенен.

— И в чем вы думаете она заключается?

— Думаю в том, что ты открыл людям глаза на самих себя. Полевые технологии настолько уравняли людей, что сложилось состояние коммунистического общества. Все возможности и все способности были доступны каждому, и все были одинаковы. Люди привыкли к этому. И различия в интеллекте и умственных способностях уже не брались в расчет, а воспринимались как блажь, как увлечение, а не как превосходство. Законы и техника уровняли всех, защищенность каждого стала настолько совершенна, а разоблачение агрессивности настолько просто, что люди постепенно забыли, что такое настоящий страх. Люди стали зависимы от техники настолько, что их собственные способности не играли практически вообще никакой роли. Что же принес на Землю ты? Люди узнали, что есть большее могущество, чем их техника, и что доступно это только избранным. Вернулось ощущение неравенства, вернулся страх и зависть. Ты практически убил людские достижения, показав, на сколько они на самом деле ничтожны. И даже то, что ты, по сути, дал людям вечность, не утешило их. Ведь за бессмертие души по-прежнему надо бороться, и прикладывать массу усилий. Это и отвернуло людей от твоей высокой идеи. Жертвовать настоящим во имя будущего люди просто разучились.

— Значит, и вы не одобряете меня?

— Ты все не правильно понял. Как раз я полностью на твоей стороне. Я давно уже сам мечтал кинуть камень в это застоявшееся людское болото, поднять волну, которая заставит задуматься о своей жизни. Я просто не знал, как это сделать. Не находил способа расшевелить землян. Ты это сделал. Не знаю, какую цену придется заплатить человечеству, но уверен, что это было необходимым.

— Вы связались со мной, чтобы все это рассказать, или все же была и другая цель?

— Ты же читаешь мои мысли, зачем же спрашивать, если ты и так знаешь?

— Но я не могу прочитать в ваших мыслях истинную цель. Ощущение такое, что вы и сами для себя все до конца не решили.

— Ты прав, так оно и есть. Видишь ли, я все еще до конца не готов принять телепатию для себя лично. Но заниматься этой проблемой хочу, как и прежде. Трудность состоит в том, что большинство из моих друзей, решивших себя посвятить этой проблеме, до сих пор не могут представить себя в обществе, где все мысли открыты. А работать на Земле, как ты сам понимаешь, стало практически невозможно. В то же время покидать такую привычную и удобную планету, как наша, ни у кого нет желания. Вот и решил обратиться к тебе, может у тебя найдется какое либо приемлемое для нас решение?

— Я не помню, рассказывал ли я вам, как появилась планета Мечты? Я создал ее сам, не догадываясь об этом. Я могу предложить вам и вашим друзьям точную копию Земли в этой звездной системе. Вместе со своими учениками я могу воссоздать точную копию, а не подобие созданное мной. И небольшое расстояние до нашей планеты позволит вам находиться поблизости от исследуемого материала. И полное содействие в создании условий жизни и работы, а так же немедленное возвращение на настоящую Землю при желании, я и мои друзья можем вам гарантировать.

— Мысль интересная, и как всегда грандиозная, что впрочем, в вашем духе. Но я не могу решать за всех, вы дадите нам время на обдумывание, или, подождав, отвернетесь, как отвернулись от Земли?

— Вы все-таки меня упрекаете. Конечно же, я подожду, столько, сколько вам понадобится. И от Земли я, поверьте, не отвернулся. Я пытаюсь только спасти то, что с таким трудом создано, не вызывая дополнительных конфликтных ситуаций. Я и сам до сих пор не уверен в правильности нашего решения, но не вижу пока другого варианта. К тому же этот совпадает с моими мыслями о необходимости расселения человечества по многим мирам, чтобы обезопасить нашу вселенную от посягательств антиразума. Мне казалось, что найденное нами решение верное. Но сейчас я уже в этом не уверен. Постоянно преследует ощущение сделанной ошибки.

— Я рад, что все обстоит именно так. Честно говоря, я засомневался. Заподозрил вас в обиде на человечество. Да и не мудрено. Вы подарили ему вечность, а оно отвернулось от вас. Наверное, я бы на вашем месте обиделся. Я рад, что ошибся. А теперь позвольте откланяться, мне надо хорошо подумать.

Последовавшая за этим ночь была удивительна и беспокойна. Макс спал и грезил, как наяву. Ему снилась Велия. Его удивительная и необыкновенная возлюбленная. Она снова была с ним. Снова была в образе человека. И, как и в первую их встречу Макса тянуло к ней. Ему представлялась их близость. Все те ощущения, которые он испытал, повторялись со всей полнотой чувств и ощущений. Внезапно пропало все, вокруг сгустилась пустота, и сквозь ее вязкость появилось ощущение контакта с чем-то совершенно новым, необъяснимым. Чужие мысли возникли прямо в голове, но в то же время это не были совсем уж чужие мысли. Прежде всего, возникли последние слова Юрия Алексеевича о том, что Макс бросил Землю. Снова появилась горечь, какое-то подобие обиды, и сразу же возражение, что это не так, что не бросал он своей родной планеты. Тяжесть предстоящего решения и ощущение его близости придавили разум тяжелым грузом недосказанности. Как в вязком киселе шевелились мысли совершенно не относящиеся к делу, и сквозь все это ярким светлячком высвечивалось решение. Чужое присутствие надвигалось и ширилось, и, наконец, в голове зазвучал голос, до боли знакомый, и все же не определимый.

— Вот мы и встретились, я ждал этого.

— Кто вы, я вас совсем не ощущаю как разум, вы из вселенной?

— И да, и нет. Я, это ты, только в далеком будущем. Я помню в своем прошлом эту встречу, значит, она должна состояться, и я ее ждал.

— Ничего не понимаю. Как можно ждать встречу в прошлом? Это розыгрыш?

— Нет, это жизнь. Тебе еще предстоит все это.

— Но кто мне может доказать, что это не шутка? Я не могу поверить!

— И не верь. Но я, например, знаю, что ты уже принял решение, и в скором будущем его выполнишь.

— Это можно было понять из разговора с Юрием Алексеевичем. К тому же я полностью открыт, достаточно элементарных навыков телепатии, чтобы понять мои мысли.

— Это, безусловно, так, но разве достаточно ваших человеческих способностей, чтобы предсказать тебе твое будущее.

— И какое же будущее вы мне предсказываете?

— Как-то не совсем хорошо звучит, когда ты сам себя величаешь на вы.

— Ну, хорошо, ты предсказываешь.

— Во-первых, встречу с тем, кто тебе очень дорог. Большие сложности с друзьями и учениками, и, конечно же, новые проблемы с антивселенной. Я знаю, ты сейчас очень нуждаешься в чьей-либо поддержке. Тебе очень хочется разделить ответственность за принятое тобой решение. И еще я знаю, что тебя наверняка не поддержит ни кто, даже плазмоиды. Дать всем людям телепатические способности, это идея, которая найдет поддержку только через пару поколений. Сейчас же ты ввергнешь человечество в кошмарное, с их точки зрения, состояние. Но ты прав. Нельзя решить проблемы человечества, не встряхнув его, как следует. Невозможно решать задачи посильные только всему человечеству, не объединив его. И ты прав, что время кардинальных решений пришло. Я знаю, что тебя гнетет, ты не хочешь становиться изгоем, ты боишься причинить вред конкретным людям. Я из твоего будущего поддерживаю и одобряю тебя.

— Я, кажется, догадался. Ты, это та форма существования разума, о которой говорила Велия. Не материя, единый разум, сохранивший индивидуальность всех своих составляющих?

— Увы, нет. Я на более позднем этапе, чем ты описываешь. На этом этапе разум вселенной так и не смог покорить время. Я не смогу тебе объяснить, что я такое, и что является носителем моего разума, но это твой разум, развившийся до непостижимых, по твоим меркам, размеров и возможностей. Наша вселенная уже неимоверно мала для моей формы разума. Я уже вышел в мирозданье в целом, и это еще не предел. Но всего этого тебе пока не постичь. Все это придет потом, в процессе твоего развития, и развития всего человечества, по окончании переходного периода. Прощай же, и помни нашу встречу, пронеси ее через все переходы твоего разума, ибо тебе когда-нибудь предстоит разговаривать со своим предком. Пока это единственно известный прецедент. Другим это не дано.

Внезапно проснувшись, Макс ощутил некоторую горечь от того, что это был всего лишь сон, но в душе не проснулась горечь утраты, а какое-то странное предчувствие и непонятное ощущение заставили его покинуть дом и устремиться к ручью, месту первой встречи с Велией. Еще не видя ничего вокруг, Макс ощутил чувство радости, заполняющее все его существо. Он уже знал, что что-то произойдет непременно, и непременно что-то такое, что принесет ему счастье.

— Здравствуй любимый.

Посреди ручья была она. Велия. Макс рвался к ней, и не мог сделать ни шага, не веря своим глазам. Все ощущения подтверждали, что это она, что она живая и рядом. Но страшно было даже шевельнуться, разрушив чудесное виденье. Еще через мгновение оба они уже сжимали друг друга в объятьях, и бурный поток перебивающих друг друга мыслей наполнил их.

— Как же это… Кто же это.… Как это может быть? Ведь я был уверен, что потерял тебя.

— Я с тобой, это действительно я. Мы снова вместе. Я смогла…

— Но ведь аннигиляция…

— Да, да… Я сама не все понимаю, но разум нашел выход. Моя предматериальная структура аннигилировала, а я перешла в новое состояние, я сумела себя сохранить при переходе…

— Но как же тело, как же поле…

— Я нашла способ вернуть свою полевую сущность, а построить на ней тело…

— Я так счастлив, ты знаешь, как ты мне была нужна…

— Да, да, я все знаю, ведь мы во время твоего сна снова были вместе…

— Значит, это был не совсем сон?

— Совсем, совсем. Тело твое спало, а душой ты всегда был со мной…

— Да, это так, порой мне казалось, что я больше ни о чем не могу думать…

— Ну, все, ну успокойся, я же рядом…

— Теперь я никуда тебя не отпущу…

Их тела так и остались в объятьях друг друга, а души переплелись и вырвались в открытый космос. Они знали, что придется еще вернуться в свои тела, они знали, что предстоит сделать еще так много, но все это будет потом. А сейчас.… Сейчас они наслаждались восторгом встречи и счастьем любви, даря его всем, кто мог понять и принять их мысли и чувства. Планета, соединившая их, стала уже мала для их чувств. И хотя и была она названа планетой Мечты, и эта мечта уходила в прошлое. А впереди их ждала…