"Пир во время войны" - читать интересную книгу автора (Миронова Елена)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Ковалёв чувствовал себя отвратительно. Вчера вечером он перебрал шампанского, ящик которого специально купил для отобранных для группы девочек и своих помощников, помогающих ему проводить кастинг.

Он вообще — то почти не пил, но теперь, когда его жизнь должна была так круто измениться, он позволил себе лишнего. Да ещё какого лишнего… Владимир Ильич покосился на девицу, которая спала рядом с ним, разбросав длинные руки и ноги по его телу. Он осторожно выбрался из-под неё, спешно оделся и потянулся за трубкой.

Как же его развезло, если он позволил себе такое: напился, и провёл ночь с девушкой в гостинице. Ещё хорошо, что он сообразил не приводить её в свою квартиру! Хотя, с другой стороны, может быть, Галина начала бы его уважать после такого поступка. Он покачал головой и поморщился от вспыхнувшей в голове боли. Что это вообще за девушка? Неужели одна из тех, кого он отобрал в будущую группу? В таком случае ему очень жаль, но с этой девушкой придётся распрощаться. Ещё чего не хватало: ему, как продюсеру, придётся каждый день быть рядом с группой, и эта девушка будет постоянно напоминать ему, или даже расскажет подругам… Это просто недопустимо!

Внезапно Ковалёв замер. Надо же было допиться до того, что он забыл о самом главном! Об ЭТОМ… Ему необходимо узнать, как ЭТО было, что именно произошло ночью…

Он с трудом, дрожащими руками, запер номер и спустился в кафе. Там он взял себе яблочный сок и чай с лимоном. Как же ему себя вести? Позорно бежать, а потом через помощников сообщить, что эта девочка кастинг не прошла?! Но в этом случае он не узнает, КАКОВО было этой ночью. А, если честно, он ничего не помнил. И, если вдруг эта ночь прошла именно так, о чём он и подумать боится, тогда в его жизни может всё измениться. Он взглянул на часы. Наверное, она уже проснулась. Владимир Ильич решительно допил сок и снова поднялся в номер.

— Котик, это ты? — раздался слащавый голосок. — Дай мне чего-нибудь попить, голова раскалывается!

Ругая себя за то, что не догадался сделать это раньше, Ковалёв просто позвонил по телефону портье и заказал завтрак в номер. Как бы поточнее узнать, что это за гостиница? Он абсолютно не помнил, каким образом оказался здесь.

— Слушай, э… — он не знал, с чего начать. — Тебя как зовут?

Девица, оказавшаяся не такой уж и юной, как он подумал вначале, внимательно посмотрела на него, а потом расхохоталась, откинув с лица рыжеватые волосы.

— Как говорится, постель не повод для знакомства, да? — решил пошутить продюсер. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Никогда в жизни он не спал с незнакомыми женщинами в гостиничных номерах.

— Меня зовут Катя, — наконец-то сообщила она. — А как зовут тебя, можешь не говорить. Я всех мужчин называю котиками.

— Всех? — вырвалось у Ковалёва. — У тебя их что, много?

— Ты чего? — девушка, не смущаясь, сбросила с себя простыню и поднялась, потягиваясь к потолку. — Ничего не понял, что ли?

— А что я должен был понять?

— Я работаю в этой гостинице, дурачок, — ласково пропела она.

В дверь постучали. На пороге возникла горничная с подносом в руках. Они молчали, пока она расставляла тарелки и стаканы на маленьком столике.

Ковалёв был в шоке. Мало того, что он провёл ночь с незнакомкой, так она ещё вдобавок ко всему оказалась проституткой!

— Ничего не помню, — признался он, когда за горничной захлопнулась дверь. — Как же так получилось?

— Ты шёл по улице мимо этой гостиницы и горланил песни, — улыбнулась путана, — я тебя и подцепила. — Но, может, позавтракаем для начала?

— Мы хоть предохранялись? — ужаснулся Ковалёв.

Катя отложила вилку в сторону и с жалостью взглянула на него.

— От чего предохраняться — то? — фыркнула она. — От полового бессилия пока что предохранения не придумали! Хотя, впрочем, ты мог ослабеть из-за алкоголя. Хочешь, после завтрака заново попробуем?

Она подмигнула ему и набросилась на яичницу с жадностью.

У Владимира Ильича опустились руки. Завтракать ему расхотелось. Ничего в его жизни не изменилось, и, скорее всего, никогда уже не изменится. Он навсегда останется мужчиной, не способным к сексу! Вначале он говорил себе, что это временный период, что он закончится. И только поэтому позволил жене изменять ему. А период затянулся на пятнадцать лет. И, похоже, прекратится только тогда, когда он уйдёт из жизни…

— Ты мне должен сто баксов, — добавила проститутка.

— За что? Ведь ничего же не было! — воскликнул шокированный Ковалёв.

— Не было по твоей вине, котик, а не по моей! Кабы не ты, я бы подцепила другого, рабочего чувака! Гони денежки, импотент!

— Ах ты, коза драная, шалава подзаборная, — заорал от ярости и обиды продюсер. — Хрен тебе, а не деньги!

— Я позову охрану, — пожала плечами Катя, и спокойно отправила в рот тост с маслом.

— Вот, — Ковалёв протянул ей сложенную комбинацию из трёх пальцев.

Он повернулся к ней спиной, намереваясь выйти из номера. Таким униженным он давно себя не чувствовал, поэтому был сильно обозлён. Подумать только, грязная соска требует у него денег! Конечно, можно было бы отдать ей эти несчастные сто долларов, и отвалить. Тем более что в кожаном портфеле, который он прижимал к себе, лежало двадцать пять тысяч долларов, которые он получил вчера по чеку Резника. Но после того, как она обозвала его импотентом, к тому же у них ничего не было… Ничего она не получит! Это уже дело принципа! Идиотка, и как это она задержалась в проститутках? Разве можно говорить клиенту, что он импотент? Наоборот, эта овца лучше бы соврала что-нибудь, мол, что он был на высоте, и так далее. Даже если бы он точно знал про себя, что не силён в области интимных отношений, это ему бы польстило. И он отдал бы ей эти деньги, и даже больше. И был бы ей благодарен. Но девица не читала Карнеги, и не была сильна в психологии.

Ковалёв обернулся, чтобы сказать всё это напоследок этой шалаве, и добавить от себя лично что-нибудь обидное, но тут же получил в лицо удар такой силы, что у него мгновенно отключилось сознание…

— Мне так неудобно, — покачала головой Жанна, пряча глаза от Павла. — Честное слово, даже не знаю, что сказать.

— А ты ничего не говори, — предложил парень, и, улыбнувшись, погладил её по волосам.

И в самом деле, что тут скажешь! Они только вчера прилетели в Москву из Лондона, сегодня был праздничный обед — в честь его возвращения.

А потом он позвонил Жанне, которая почему-то оказалась на рабочем месте, и они договорились встретиться. И вот, встретившись час назад, решили немного прогуляться, где-нибудь поужинать, а потом…

Потом Павел, безумно смущаясь, хотел предложить Жанне снять на ночь номер в гостинице. Потому что пригласить её к себе он не мог, а ехать к ней не хотел. У них ведь не просто дешёвый романчик, он её очень любит и рассчитывает на ответные чувства с её стороны. И, значит, не может приводить её в дом ночью, как какую-то девку…

Нет, надо сделать совершенно иначе: представить её родителям, и познакомиться с её отцом. Павел планировал не откладывать в долгий ящик заявление о том, что он собирается жениться. В первый раз в жизни он принял самостоятельное решение, и это кружило ему голову. Всё время он принимал навязанные ему решения, и никогда не пытался противиться этому. Правда, он категорически отказался учиться за границей, но всё равно родители уговорили его хотя бы годик — другой потусоваться в Англии. А ещё раньше отец принял решение за него, и сообщил сыну, что тот должен стать юристом. Даже когда Павлик собирался жениться на Миле, его натолкнула на этот шаг мать.

— Если она тебе так сильно нравится, — сказала она, — тогда сделай ей предложение! По крайней мере, мы с отцом хотя бы знаем эту девочку и её семью! И я буду довольна такой невесткой! Она меня полностью устраивает.

И очень хорошо, что Мила тогда ему отказала! Иначе он бы не поехал в Лондон и не встретил там Жанну. Правда, мама переживала, когда поняла, что не видать ей Милы в качестве невестки.

Когда он позвонил Жанне, и они встретились, прошло совсем немного времени. Они едва успели поцеловаться пару раз. И вдруг раздался сигнал мобильного Жанны. Павел вздрагивал, когда слышал мрачноватую музыку из телесериала «Бригада». Жанна скачала её в интернете, специально для мобильного. Она выслушала сообщение с таким каменным лицом, что Павел испугался.

— Что-то случилось?

— Бабушка… — простонала она.

— О нет, — вскричал Павлик, — неужели Камилла Аскеровна…?

— Да нет же, — успокоила его Жанна, — она в бутике…

У Павла отлегло от сердца, он мгновенно всё понял. Старушка опять нашкодила, и теперь, опасаясь гнева Малика, звонит внучке. Но, по крайней мере, она жива. А то он уже стал сомневаться в этом, ведь возраст у бабули почтенный, хотя она трогательно скрывает его и злится, если ненароком этот вопрос всплывает.

Они приехали в подземный торговый комплекс на Манежной площади. В одном из маленьких европеизированных магазинчиков, нахохлившись, сидела Камилла Аскеровна в модных очках от «Картье». Подумать только, бабушка приехала только вчера, и уже сегодня ринулась по магазинам. Неужели ей не хватило покупок, сделанных в Лондоне? Или и в самом деле у неё такое несокрушимое здоровье, что она полна энергии и не может сидеть на одном месте?

— Что случилось? — обратился Павел к продавцам, симпатичным молоденьким девушкам.

— Вот, бабуля решила украсть очки, — возмущёно начала одна.

— Пожалуйста, не надо так говорить, — попросил Павел. — Это ещё надо доказать!

Почему-то ему было искренне обидно за бедняжку Камиллу Аскеровну. Конечно, её увлечение невинным вовсе не назовёшь, но всё-же надо уважать пожилых людей. Может быть, это у неё единственное развлечение в жизни, кто знает. К тому же эта дама ему импонировала. Она была трогательной и забавной одновременно, очень доброй. И ещё — она безумно любила внучку, что особенно сильно сроднило её с Павлом.

Он решил, что ему, как мужчине, следует разобраться самому. Жанна с интересом наблюдала за ним, стараясь не смотреть на бабушку. Она точно знала, что, как только взглянет на старушку, сразу же заведётся.

— А что доказывать? Она пришла, стала разглядывать драгоценности, — повысила тон продавец, — потом померила колечко с изумрудом, и оно исчезло с прилавка!

— Что — же ты так, — укоризненно произнесла Жанна, по прежнему не глядя на Камиллу Аскеровну, — рубины — то дороже!

Павел заметил, что бабуля ещё больше вжалась в сидение стула, на котором сидела.

— Это смотря какие, — возразила продавец.

— Постойте, — вмешался Павел, — вы сначала сказали, что бабушка не заплатила за очки, а теперь, выходит, что за колечко!

— Да это я только сейчас обнаружила, что колечко пропало, — воскликнула девушка. — А до этого она нацепила очки и хотела уйти!

— Я не брала ваши очки, деточка, — сухо сообщила Камилла Аскеровна. — Это мои! А за колечко я собиралась заплатить!

— Собиралась — то собиралась, да не заплатила, — включилась в диалог вторая продавщица.

Жанна угрюмо молчала. Ей надоело отчитывать бабушку, ведь все её слова не достигают цели. Так зачем же пупок рвать?

— Сколько она вам должна? — сухо спросил Павел.

Продавец назвала сумму.

— Это за кольцо или за очки? — уточнил он.

— И за то, и за другое, — недовольно ответила девушка.

— Это мои очки, — повторила Камилла Аскеровна. — Я их в Лондоне… купила!

Павел задумался. Бабулю было очень жаль. Во-первых, ей здорово попадёт от внучки, это факт. На лице Жанны было прямо написано, что, как только они окажутся дома, трёпка Камилле Аскеровне обеспечена. К тому же продавщиц следовало наказать. Молодые, холёные, работают в престижных бутиках, а разговаривать с покупателями вежливо не научились. Ведь у Камиллы Аскеровны мог быть просто старческий склероз. Или маразм, как правильно назвать?!

И он решился. Попросил позвать администратора, менеджера или директора. Одна из девиц недовольно набрала номер на мобильном.

— Сейчас подойдёт, ждите.

Было ясно, что менеджера вызвали бы ещё раньше. Но девицы рассчитывали, что родственники воровки не станут раздувать скандал, и приплатят продавщицам отступные — премиальные. И сейчас им было непонятно, для чего вызван администратор.

От нечего делать Павлик стал разглядывать ценники на ювелирные украшения. Да уж, Камилла Аскеровна в этот раз продешевила. Можно было бы выбрать колечко гораздо дороже — вон то, с бриллиантами, чёрными и белыми. Когда подошёл менеджер, Павел налетел на него, не дав сказать тому ни слова:

— Знаете, мы очень недовольны вашим магазином и в частности обслуживанием! Наша бабушка зашла, чтобы выбрать себе колечко. В результате, когда она всего лишь мерила его, её обвинили в краже не только кольца, но и очков! А эти очки я сам ей подарил на прошлой неделе, когда мы отдыхали в Лондоне, — возмущался Павлик.

Он импровизировал. И Жанна и Камилла Аскеровна смотрели на него с изумлением. Ничего он не покупал бабушке в Лондоне, кроме цветов, конфет и пары милых безделушек. Но, насколько он помнил, очки от Картье она действительно купила себе в Лондоне.

— Но, послушайте, — завёл менеджер.

— Это вы послушайте, — прервал его Павел, — возьмите.

Он протянул ему свою визитку.

— Позвоните мне, и мы уладим все вопросы, — сказал Павел голосом избалованного, недовольного, богатого клиента.

Менеджер неохотно взял визитную карточку и открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут прочёл фамилию клиента. Не веря своим глазам, он ещё раз прочитал надпись, и вмиг изменился.

— Да — да, конечно, — засюскал он, — простите продавцов, они совсем обленились, — окинул он их недовольным взглядом. — Я позвоню вам на днях, Павел Анатольевич. А вы упакуйте кольцо, которое выбрала дама, — прикрикнул он на девушек.

— Не надо, мы торопимся, — в соответствии с ролью произнёс Павел.

Он подхватил Камиллу Аскеровну под руку, и, не прощаясь, вышел из бутика. Даже его спина выражала недовольство и презрение.

Очумевшая Жанна молча следовала за ними. Она не ожидала от Павла такой реакции. Он открылся ей с новой стороны, избавил бабулю от неприятных, унизительных объяснений. И это было благородно.

В этот вечер Павлу пришлось отказаться от мысли пригласить любимую девушку в гостиницу на ночь. Жанна очень взбудоражена этим происшествием с Камиллой Аскеровной, и, к тому же, ей придётся везти старушку домой. А Павлу придётся тоже возвращаться домой, и оправдываться перед отцом за отсутствие телохранителя и шофёра в его машине. Ну что-ж, как — нибудь в ближайшее время надо довести до сведения родителей, что отныне он не намерен встречаться с девушками под бдительным оком телохранителей. В конце концов, это просто смешно! Да, надо бы поскорее сыграть свадьбу — чтобы они с Жанной могли спокойно, на законных основаниях жить вместе, и не нестись друг к другу через весь город по первому зову сердца. Павлик вдруг вспомнил, что вопрос женитьбы он с Жанной ещё не обсуждал, а уже считает его решённым. Но не может быть, чтобы она ему отказала. Ведь она любит его так же сильно, как и он её… Он это чувствует, вернее, не он, а его сердце. А сердце не может обмануть…

Ковалёв, кряхтя и охая, открыл глаза. Голова кружилась, во рту было сухо, к тому же его тошнило.

Он с трудом поднялся и осмотрелся. Ну да, это всё тот же номер гостиницы, в котором он был с этой шлюхой… как бишь её? Катя или Наташа, что-то в этом роде. Эта дрянь ударила его чем-то, когда он отказался платить деньги за несовершённые действия. К сожалению, несовершённые…

Ковалёв привычным движением, с трудом нагнувшись, хотел притянуть к себе портфель, но его не было. Он быстро проверил комнату, и обессилено сел на разобранную постель. Портфель исчез. Было абсолютно ясно, что его забрала проститутка. Она, конечно же, не думала, что в нём — деньги. Вот ей подарочек привалил к майским праздникам!

До Ковалёва внезапно дошла истина во всей её красе: он, можно сказать, потерял всё: и деньги, которые ему дал Резник, и новую группу, на которую так рассчитывает Мила, и остатки уважения к самому себе. С чем он остался?

Можно было бы сказать, с чем, да ведь он импотент! То есть даже без этого…

Что же теперь ему делать? Покончить жизнь самоубийством, потому что он такой никчёмный, никому не нужный, даже самому себе?

Ковалёв, кряхтя, в последний раз осмотрел гостиничный номер, и вышел из гостиницы. Ему было очень, очень плохо. И пожаловаться было некому. Жене? Да ведь он для неё — пустое место. Непонятно только, почему она продолжает жить с ним в одной квартире. Наверное, никто замуж не зовёт. Дочери? Да и ей он нужен только потому, что пообещал сделать её популярной. За какой счёт он будет организовывать группу, и выводить Милку на новый виток популярности? Резник ему денег больше не даст, это факт при таком раскладе. А Мила любит его, только когда у него есть деньги! Когда-то давно врач сказал Ковалёву, что его импотенция носит психологический характер. Мол, физическая форма у него в норме. Дело в голове. Что-то не ладно у него с головой, не дружит он с ней!

Владимир Ильич добрёл до какого-то скверика и уселся на лавочку. Самым удивительным в этой ситуации было то, что, несмотря на жуткое, безвыходное положение, в которое он попал, и не самое лучшее физическое состояние, он вдруг ощутил желание жить. Он внезапно заметил мир вокруг — начинающую зеленеть траву, яркое солнце, красивых девушек в плащиках и коротких юбчонках, симпатичную дворнягу, подбежавшую к нему, маленьких детей, которых мамаши выгуливали в парке…

Почему-то в этот миг ему показалось, что он совершил роковую ошибку в своей жизни — ещё в тот самый момент много лет назад, когда понял, что, как мужчина, не пригоден. Тогда он вдруг стал считать естественными измены жены, подчас весьма откровенные, её тычки и обидные замечания, оскорбления и презрение дочери, вторившей матери. Он стал считать себя кем-то, даже не человеком, а существом второго или даже третьего сорта. Он соглашался с женой, что он серость и никчёмность — только потому, что стал не способным к сексуальной жизни. И из-за одного этого он упустил и жену, и дочь. Он позволял им всё, и считал это вполне естественным. Он не видел ничего вокруг, кроме собственного убожества. Он не видел жизни, она проходила мимо него! Зачем он жил, ради чего? Трудно сказать, он пытался всякий раз заслужить одобрение дочери или жены, как пытается это сделать провинившаяся собака. Да он и жить — то не хотел, ему было всё равно…

Так почему же сейчас всё изменилось? Сейчас, когда его положение — хуже некуда, он хотел жить, как никогда раньше! И почему-то именно в этот момент, когда Ковалёв, можно сказать, впервые за много лет ощутил прилив жизненной энергии, и понял, в чём была его ошибка, и решился её исправить, у него случился инфаркт — прямо на лавочке в скверике…

Малик внимательно осмотрел присутствующих. Каждую неделю на доклад к нему приходили пять человек — самых приближённых, занимающих особое положение в Семье.

Вообще-то на самом деле Малик был лидером одной из азербайджанских группировок, если смотреть правде в глаза. Но предпочитал называть группировку Семьёй. В крайнем случае — общиной. Жанна шутила, что лавры Крёстного отца не дают ему спокойно спать. Малик в ответ сердился и кричал, что ни за что не позволил бы подчинённым называть себя доном, и что Пьюзо, автор той популярной саги, сделал своего героя страдающим комплексом неполноценности. Мол, именно потому он требовал от окружающих доказательств их дружеского отношения к нему. А он называет группировку Семьёй — потому что почти все её члены родственники, пусть и дальние. Но у азербайджанцев нет такого критерия — дальний родственник. Просто родственник — и всё.

Жанна, улыбаясь, вспомнила эту извечную распрю с отцом. Она сидела от него по правую руку — знак величайшего доверия и уважения.

Малик периодически поглядывал на неё и был недоволен тем, что она, кажется, даже не слышит, о чём идёт разговор. Чему — то улыбается сама себе. Она вообще после этой поездки сильно изменилась, и Малика это тревожило.

Рафаэль отвечал за наркотики и отмывание «грязных» денег и обналичку «чистых» в подконтрольных банках. Юнус — за вопросы внутренней безопасности, за взаимоотношения с властями и конкурентами. Шахид, брат, контролировал принадлежащие Семье рынки и так называемый «автобизнес», то есть угон автомобилей. У Семьи были и легальные автосервисы, принадлежащие ей.

В этих автосервисах машинам перебивают номера, красят, и продают. Или даже не перебивают номера, просто вносят подкормленному гаишнику тысячу долларов за машину, и он убирает её номер из компьютера. Получается, что в угоне она не числится, и бывший владелец, хоть носом землю рой, её никогда не найдёт.

И ещё Шахид отвечал за похищение людей. Хотя в последнее время Жанна давила на Малика, утверждая, что следует завязать с шантажом и заложниками. Это было муторно, опасно и приносило больше хлопот, нежели прибыли.

Вагиф, солидный и седой азэри, был хранителем кассы, то есть общака, поэтому стабильно присутствовал на еженедельных сборах. И Камал, у которого тоже была фамилия Гусейнов, как и у Малика с Жанной, отвечал за контролируемые Семьёй супермаркет «Восьмое чудо света», казино « Мимоза», рестораны и клубы.

Малик внимательно слушал отчёты, но больше всего его интересовал другой вопрос. Сегодня он собрался сделать важное заявление, для которого нужно собрать все силы. Потому что препятствий для выполнения его желания было много.

После того, как все отчитались, и Вагиф собрал деньги в свой потёртый дипломатик, и начал прощаться с присутствующими, Малик попросил его сесть на место.

— В прошлые недели N — ский рынок давал больше денег, чем в эту, — начал он.

— Так, брат, — влез в разговор Шахид, — ты знаешь, почему. Рынок не работал, много денег потеряли…

Малик с неудовольствием зыркнул на него.

— Вот об этом я и хочу поговорить с вами. Кто виноват, вспоминать не будем…. — Малик специально сделал паузу, и Шахид понял, опустил глаза.

Ведь виноват был не кто иной, как Тофик, его сын, понадеявшийся на русское «авось». Он не постарался принять меры заранее, и вот результат. Конечно, Тофика сняли с должности, но ничего уже не изменишь. Пятеро торговцев были убиты своими же земляками, чтобы не связываться с русскими. Ещё трое умерли в больнице от побоев. Остальные еле оклемались. И всё — из-за Тофика… Если бы он не был племянником Малика, то его наказание было бы очень строгим. А так его всего лишь лишили должности, но ещё надо доказать, что Тофик этим недоволен. Этот пижон и мот только рад не работать, а разъезжать со своей квн-овской командой по стране и хохмить.

— Я хочу, чтобы все присутствующие поклялись именем Аллаха почитать мою дочь так же, как и меня — после того, как я отойду в мир иной.

Жанна встрепенулась под обращёнными на неё со всех сторон недоумевающими взглядами. Она не поняла, к чему была эта речь, и прекрасно знала, о чём думают присутствующие. Разве будут мусульманские мужчины почитать женщину так же, как и мужчину? Жанна отлично помнила, сколько неудовольствия выразили они четыре года назад, когда отец в первый раз привёл дочь на совет. Тогда он одержал победу, хотя со всех сторон раздавались недовольные крики. А потом выступил один из старых азербайджанцев:

— Наши женщины носят хиджаб, сидят за отдельным столом, и не смеют начать разговор, пока муж не разрешит. Мусульманский закон велит относиться к женщине как к нечистому существу: после даже случайного прикосновения к женщине следует совершать омовение. Она — низшее существо, не имеющее право голоса! А твоя дочь сидит за одним столом с мужчинами, перебивает их, ведёт себя, как мужчина…

— Всё это было давно и в другой стране, — ответил тогда Малик, и все замолчали. — И пусть когда-то на самом деле положение женщины было унизительным. Но вспомните, что даже тогда женщину чтили. Если она появлялась между двумя дерущимися, драка немедленно прекращалась. Если целовала врага в знак примирения, он становился другом мужа. При вражде кланов женщина была неприкосновенна и свободно ходила среди враждующих фамилий. Да, положение её было противоречивым. Но всё меняется. Теперь и в Азербайджане к женщинам относятся совсем по-другому. Они свободны в своём выборе и в своих поступках. Ведь ислам — это свобода человека.

У нас сложилась неверная концепция, идея о лидерстве. Качества женщины дополняют качества мужчины. Мы забыли Аллаха! Аиша, жена Пророка, была передатчиком ряда Хадисов. И, если мы обратимся к истории, то вспомним, что более 2 тысяч Хадисов было передано женщиной. Аиша была великой учёной, и даже великие Сахабы (сподвижники Пророка ( авт), обращались к ней за помощью! Они не считали это зазорным — почему? Кто велел нашим женщинам сидеть дома и слушать мужей? Пророк? Аллах? Это мы, мужчины, велели! Мы поставили себя выше Аллаха. Мы забыли Аллаха! Пророк сказал: женщины — близкое родство мужчин! Жанна — моя дочь. И она — моя плоть, моя кровь. Она почитает мою религию, она читает Коран, она придерживается его заповедей. Почему я не могу привести её сюда, когда моя дочь, словно Аиша, умнее многих из вас?

Тогда, четыре года назад, отец много чего говорил. И подкреплял свои слова конкретными цитатами — из Корана, священных Сур. Никто не мог ему возразить, и Шахид тогда так и сказал:

— Тебе никто не возражает, потому что боятся…

— Нет, — поправил его Малик, — потому что я прав!

С тех пор Жанна была полноправной участницей подобных мероприятий, советов, наперсницей отца. Мужчины больше не обращали внимания на её пол и возраст, и советовались с ней, не стесняясь того, что она — женщина. Порою ей даже казалось, что они забыли об этом. Да и сам Малик, страдая от того, что у него дочь, а не сын, с детства относился к ней как к мужчине, ничуть не щадя ни природную женственность дочери, ни скромность. Именно поэтому Жанна выросла чёрствая, жёсткая, мужественная. Но она приехала в Москву совсем маленькой девочкой, к тому же её кровь была наполовину греческой. Так что она не могла считаться абсолютной азербайджанкой до мозга костей, ведь выросла в столице России. Тем не менее она с удовольствием ездила на родину отца, и общалась с многочисленными родственниками, почитала мусульманские праздники и не ела свинину и чёрный хлеб. Но в любом случае поколение Жанны подлежало иному разделению, нежели на расы и национальности.

И теперь отец, словно вспомнив тот день четырёхлетней давности, снова вернулся к этому вопросу. Теперь он хочет, чтобы её почитали. К чему бы это?

— Но мы и так уважаем твою дочь, — сказал Рафаэль, уважительно наклонив голову в сторону Жанны.

— Я не об этом, — покачал головой Малик. — Вы должны поклясться именем Аллаха, что будете слушать мою дочь и будете так же преданы ей, как и мне, когда меня не станет…

— Папа! — воскликнула Жанна. — Зачем ты это говоришь? Ты так молод, что можешь найти себе жену…

Присутствующие заулыбались и закивали головами.

Малик раздражённо цыкнул на них.

— Сегодня — молод, а завтра мёртв, — загадочно произнёс он непонятную фразу.

— Что за речи? — расстроилась Жанна. — И слушать не хочу!

— Клянитесь, — взревел Малик. — Немедленно! Дружеским саламом, молоком матери, жизнью единственного ребёнка, землёй родины… Клянитесь!

Жанна задумчиво держала поводья в руках. Жеребец — ахалтекинец — её любимчик, названный Пейкамом, в честь коня, выигравшего в 1999 году убийственный 120-километровый марафон вдоль МКАД, гордо нёс свою хозяйку по лесу. Пейкама подарил Малику преступный авторитет из Азербайджана. Они с Маликом много лет назад сидели в одной тюрьме. Естественно, конь был тут же передарен Жанне, которая по мере возможностей старалась не упускать шанса съездить на международные спортивные митинги коннозаводчиков. В четырнадцать лет, когда она увлеклась конным спортом, Жанне прочили большое будущее. Она готовила себя в берейторы или даже жокеи, успешно прошла техминимум. Мечтала завоевать Большой приз.

Но три года назад на тренировке девушка упала с лошади, подвернувшей ногу, и получила серьёзную травму головы. После этого Малик запретил ей появляться на конезаводе, расположенном в одной из лесопарковых зон столицы. Тем не менее своенравная дочь, ослушавшись отцовского слова, продолжала заниматься конным спортом. Но, конечно, больше не использовала галоп или рысь, предпочитая более спокойный аллюр — иноходь.

Она оплачивала стойло и содержание двух лошадей — ахалтекинца Пейкама и орловского рысака Макса. Макса она объезжала очень редко, поэтому разрешала владельцу конюшни иногда сдавать его под седло. А сама предпочитала Пейкама. Золотисто — рыжий, с высокой холкой, поджарым животом, тонкими ногами, мощным крупом он напоминал гепарда, самого быстрого зверя. Гибкостью, плавностью движений, тонкой шелковистой кожей и необыкновенно высоким поставом длинной шеи его можно было сравнить со змеёй. А из-за величественного и гордого вида Пейкама можно было сравнить с орлом. Жанна была без ума от коня, и жалела, что в момент травмы не он был под седлом. То есть, если бы это был Пейкам, то Жанна не провалялась бы в больнице почти два месяца, и не вынуждена была бы ограничивать его аллюр. Самое интересное, что высота в холке у Пейкама была такой же, как и рост его красавицы — хозяйки: 158 см .

У Жанны почти никогда не было свободного времени с тех пор, как отец привёл её на совет в первый раз.

И, тем не менее, она всегда находила пару часов, чтобы объезжать Пейкама и старичка — Макса, так неловко сбросившего её три года назад.

Но сегодня она даже не получала удовольствия от конной прогулки. Жанне надо было обдумать вчерашние слова отца. Ей не нравились слова, которые он говорил, и было непонятно, почему он их говорил.

С чего вдруг он так обеспокоен положением дел после своей кончины? Он ещё совсем не старый, физически крепкий, он никогда ничем не болел. Так почему же, ни с того ни с сего отца стало интересовать отношение главных членов его организации, то бишь Семьи, к Жанне? Почему он требовал уважения и послушания по отношению к ней? Тем более что клятва в верности Жанне, которую вчера дали все присутствующие на совете, смотрелась по — детски, как фарс, дешёвое представление. Неужели отец этого не заметил?

Жанна этого не понимала, и ей было тревожно. Она ощущала смутное беспокойство. Теперь, когда её личная жизнь налаживалась, да ещё и как, и она думала, что всё теперь будет иначе, навалились новые проблемы. И, самое неприятное, что отец напрочь отказался сказать ей правду. Жанна упорно расспрашивала его, с чего бы это ему настаивать на том, чтобы она практически сменила его на посту.

— С каждым из нас может что-то случиться, — спокойно ответил отец и обнял её. — Я только предусмотрителен, ничего больше!

Но Жанне было мало этого. Почему-то раньше он об этом даже не задумывался. А теперь созвал всех самых важных персон ОПГ, и практически приказал им, заставил почитать её…

Это было для него очень важно. Почему? Жанна уже сломала себе голову, когда вдруг подумала, что, может быть, отец просто устал, и решил отдохнуть? Грубо говоря, уйти на пенсию? И доверить ей все дела? Конечно, у него нет сына, это очень обидно для него, но он безумно любит Жанну, и воспитывал её, как мальчика…

Кроме того, его брат и племянники не подходят на пост лидера. В этом случае группировка значительно ослабит свои позиции, это понимала даже Жанна. Но почему он считает, что она сможет заменить его?

Жанна ещё долго думала об этом, но потом решительно свернула свои мысли, оставив их до лучших времён. Ничего нового она не придумала и сообразить не могла. Её мысли упорно возвращались к Павлику. Как он, сын крупного бизнесмена, отнесётся к положению Жанны и сфере деятельности её отца? Но ему придётся смириться — если он её любит. А он её любит, это сразу понятно, лишь только взглянешь на него. Он смотрит на Жанну с обожанием и такой нежностью, что она просто тает, как воск, хотя никогда не была послушным пластилином в чужих руках. А сейчас ей даже хотелось этого — хотелось стать другой, настоящей женщиной, слабой и прячущейся за спину своего мужчины. Жанна улыбнулась, вспомнив, как вытянулось лицо продавца в бутике, когда Павлик сказал, что очки Картье он подарил Камилле Аскеровне в Лондоне… Как он сказал?

— Это бабушка моей невесты, и я не позволю оскорблять её…

Сердце Жанны наполнилось радостью. Бабушка невесты, надо же! Он действительно считает её своей невестой? А что, если он сделает ей предложение, что тогда? Да ничего! Ни секунды не сомневаясь, Жанна скажет «да»!