"РАЙ ГДЕ-ТО РЯДОМ" - читать интересную книгу автора (Флэгг Фэнни)

НЕТ, ТОЛЬКО НЕ ЭТОТ ХАЛАТ!

Когда Норма добралась на другой конец города, где жила тетя Элнер, «скорая» стояла во дворе. Подоспела Норма в последнюю минуту: тетю Элнер - как назло, в старом коричневом халате в клетку, который ей давным-давно велено было отправить на помойку, - уже ввозили на каталке в машину. Норма, схватив в охапку документы и сумку с необходимыми вещами, кинулась к тете Элнер, но двери захлопнулись у нее перед носом, и «скорая» сорвалась с места. Норма села в машину к Мэкки, и они пустились вдогонку. Больница Канзас-Сити была в сорока пяти минутах езды. Не на шутку обеспокоенный Мэкки почти всю дорогу молчал, лишь изредка вздыхая:

– Все будет хорошо, Норма, пусть ее осмотрят как следует и убедятся, что нет переломов.

Норма его совсем не слушала и говорила без умолку:

– Отчего мне не разрешили с ней поехать, я ведь ее ближайшая родственница, я должна быть рядом, она, наверное, ни жива ни мертва от страха, и почему на ней это старье? Этому халату лет двадцать, трещит по швам. Я ведь ей на прошлой неделе купила новый. Если ее увидят в больнице в этом тряпье, решат, что мы голь перекатная, -почему она всегда одета как нищенка? Говорила я ей: «Тетя Элнер, дядя Уилл вам оставил кучу денег, что ж вы ходите по двору в обносках?» - да разве она меня слушает? Нет... а теперь этого еще не хватало. - Норма вздохнула. - Надо было сжечь его, и дело с концом. Не дай бог, у нее сломана нога. Просила же я ее к нам переехать, а она ни в какую. Живет одна-одинешенька, да еще и дверей не запирает. Пришла я к ней как-то вечером, думала оставить лекарственные свечи на крыльце, а у нее дверь нараспашку. Я и говорю: «Тетя Элнер, если вас задушит во сне маньяк, не вздумайте бежать ко мне жаловаться». Мэкки повернул налево.

– Норма, припомни хоть одного маньяка из Элмвуд-Спрингс! Норма обратила глаза на мужа:

– Сейчас нет - потом появятся... Ты вот тоже считал, что ей можно жить одной. А теперь? Всего не предугадаешь, Мэкки.

– Норма, не изводи себя, мы ведь пока ничего толком не знаем.

– Ладно, - кивнула Норма, но не сердиться на Мэкки было выше ее сил, и чем больше она думала, тем сильней злилась.

Это из-за него тетя Элнер упала с лестницы. Он потакал ей во всем, а над ее чудачествами только посмеивался. Даже когда тетя Элнер целых полгода разрешала своему другу Лютеру Григзу держать у нее во дворе это чудовище, громадный грузовик, Мэкки был на ее стороне. А если бы он отобрал у нее лестницу, как велела Норма, не лежала бы тетя Элнер сейчас в больнице. Норма вдруг повернулась к мужу.

– Вот что я тебе скажу, Мэкки Уоррен: больше вам с тетей Элнер меня ни в чем не переубедить. Я же вас предупреждала, она уже старенькая, нельзя ей жить одной!

Мэкки не ответил. На этот раз Норма, пожалуй, права. Зря тетя Элнер полезла на лестницу. Мэкки забегал к ней утром выпить кофе перед работой. Об инжире она ни словом не обмолвилась. Только спрашивала, приносят ли блохи пользу и какое место занимают в цепи питания. А теперь и Норма с ума сходит от ужаса, и сам он боится за Элнер. Только бы переломов не оказалось, иначе конца не будет упрекам. Норма, вскинув руку, пощупала макушку:

– Боже! Я чувствую, как у меня волосы седеют все разом! Ну что, Мэкки, добился своего? Придется теперь Тотт вместо пары седых прядок красить мне всю голову.

И в довершение всех бед, когда до больницы оставалось минут десять езды, Мэкки решил свернуть на более короткую дорогу, и, разумеется, они застряли на железнодорожном переезде и ждали, пока пройдет товарный поезд. Норме так и хотелось закричать: «Говорила же я, езжай следом за „скорой“! Вот видишь, что получилось!» - но она прикусила язык. Криком делу не поможешь. У Мэкки на все один ответ: «Норма, нечего искать виноватого», и этот ответ всегда злит ее до крайности. Норма принялась за дыхательные упражнения, пытаясь совладать с кипевшим внутри гневом, и смотрела, как с грохотом проносятся мимо вагоны.

«Почему меня никто не слушает?» - удивлялась она безмолвно.

Линда тоже зря ее не послушалась. Говорила ей Норма не выходить замуж за парня, с которым та встречалась. Даже, как современная женщина, советовала просто пожить вместе, но Линда мечтала о шумной свадьбе, о медовом месяце... и чем дело кончилось? Таким же шумным разводом. «Почему меня никто не слушает? - вновь и вновь твердила про себя Норма. - Я ведь вовсе не помешана на своей непогрешимости, небольшое это удовольствие - быть правой. Правда, особенно о собственном муже, бывает ой какой горькой. Порой кажется, все бы на свете отдала, только бы ошибаться». Провожая глазами проносившийся мимо хвост поезда, Норма перебирала в памяти недавние события. В эти дни у нее сердце было не на месте, и теперь она старалась припомнить, не посещало ли ее предчувствие ужасного несчастья.

Наконец Норма сообразила: все началось в среду, когда она пришла в салон красоты к десяти тридцати, как обычно, - и с тех пор тревога не покидала ее. Что же послужило толчком? - гадала она. И стала припоминать то утро... Она сидела в кресле, а Тотт Вутен, вылитая японская макака, укладывала ей волосы и, протянув руку к пластмассовому подносу, уронила на пол бигуди.

– Вот чертовщина! - выругалась Тотт. - С самого утра все роняю. Знаешь, Норма, я вся как на иголках. После одиннадцатого сентября мир будто вверх тормашками перевернулся. Едва у меня жизнь наладилась, подлечила я нервы, вышла на работу, и тут - бац! - просыпаешься утром и узнаешь, что арабы нас ненавидят, а за что? Я за всю жизнь ни одного араба пальцем не тронула, а ты?

– И я... У меня и арабов-то знакомых нет, - подтвердила Норма.

– А потом выясняется, что весь мир против нас.

– Да уж. - Норма со вздохом протянула Тотт шпильку. - В голове не укладывается. Я-то думала, все нас любят.

– И я не пойму, хоть убей. За что нас ненавидеть - мы ведь хорошие? Если где-то в мире что-то случится, мы всегда присылаем деньги и помощь, ведь так? - По-моему, да.

– Мы самая щедрая нация, разве нет? - сказала Тотт, закрепляя бигуди.

– Так нам всегда говорили, - согласилась Норма.

– А недавно я прочла, что даже канадцы и те нас терпеть не могут... Канадцы! А мы-то в них души не чаем, рвемся в гости! Вот уж не думала, что канадцы нас ненавидят. А ты?

– И я, - повторила Норма. - Всегда считала Канаду нашим добрым северным соседом.

Тотт затянулась, пристроила сигарету в черную пластмассовую пепельницу.

– Одно дело, когда знакомые тебя не жалуют. Но если ты кого-то знать не знаешь, а они тебя терпеть не могут, хочется сунуть голову в петлю или выпрыгнуть из окна, а тебе? Норма, подумав, ответила: - Это, конечно, не повод себя убивать, но приятного мало. Тотт взяла сетку для волос.

– Незачем всем на свете помогать - все равно благодарности не дождешься. - Пожалуй, - согласилась Норма.

– Да черт подери... взять тех же французов! Мы их освободили от фашистов, а они про нас гадости говорят! Поверь, Норма, у меня душа болит! Норма кивнула: - Вот и помогай после этого людям, верно?

– О чем и я! - сказала Тотт, засовывая Норме за уши вату. - Работаю как вол, плачу налоги, деньги мои расходятся по всему свету, а где спасибо? Раньше я верила в людей, а оказалось, они точь-в-точь как мои дети: дайте то, подайте это... и все мало.

Дочь Тотт, Дарлин, - необъятная толстуха, совсем не то что щуплая Тотт - работала в соседней кабинке.

– Ну, мамуля, огромное тебе спасибо! - отозвалась она из-за перегородки. - Больше никогда в жизни у тебя ничего не попрошу! - Хорошо бы, - буркнула Тотт себе под нос.

Пусть Норма и гнала от себя подобные мысли, но Тотт, разумеется, права. После терактов 11 сентября жизнь перевернулась. Даже в крошечном городке Элмвуд-Спрингс жители будто с ума посходили от ужаса. Вербена вбила в голову, что семья Хинь-До, хозяева небольшого рынка на углу, - на самом деле террористы из подпольной шайки. «Они не арабы, Вербена, а вьетнамцы», - объясняла Норма. А Вербене хоть кол на голове теши. «Неважно, - твердила она, - от них всего можно ожидать».

Большинство горожан лишь сокрушались, что их детям и внукам выпало жить в таком неспокойном мире, а для Нормы, Мэкки и их сверстников - тех, кто родился и вырос в соро-ковых-пятидесятых, - перемены были просто ошеломляющими. Теперь совсем не то что в прежние времена, когда никто ничего не боялся, а о Ближнем Востоке знали по рождественским открыткам с яркой звездой над мирными яслями, а не по страшным сводкам новостей. Норма решила: с нее хватит. Вот уже три года она не включает новостей и не читает газет. Теперь она смотрит только канал «Дом и сад» и «Лавку древностей» на Пи-би-эс, прячет голову в песок и ждет, что все само наладится.

Минут через сорок, когда Норма высушила волосы под феном, Тотт продолжила начатый разговор:

– Ты меня знаешь, Норма, я всегда стараюсь не унывать, но чем дальше, это тем труднее. Говорят, цивилизация наша обречена, ей конец. - Кто говорит? - вскинулась Норма.

– Да все! - Тотт сняла с волос Нормы сетку. -Нострадамус, Си-эн-эн, газеты. Если им верить, нас не сегодня-завтра сотрут с лица земли.

– Боже мой, Тотт, к чему слушать всякую чепуху? Нас просто пугают.

– Знаешь, Норма, Вербена говорит, в Библии сказано про конец света, и он, похоже, не за горами.

– Ах, Тотт, сколько лет на свете живу - все трубят про конец света, а он до сих пор не настал.

– Пока, - уточнила Тотт, снимая с Нормы бигуди. - Но однажды настанет. Вербена говорит, все приметы налицо. Землетрясения, ураганы, наводнения, пожары, а теперь еще и птичий грипп - вот тебе и мор, и казни.

Норме стало трудно дышать; вспомнив упражнение «Заменяйте дурные мысли хорошими», она возразила:

– Людям свойственно ошибаться. Ведь когда появился рок-н-ролл, все твердили, что хуже уже не бывает, - а оказалось, бывает!

– Куда уж хуже! Но если я не успею до конца света выйти на пенсию, то страх как разозлюсь: столько лет мечтала дожить до пенсии - и вот те на!.. Нет в жизни справедливости, верно? А ты не боишься конца света? - Тотт взялась за расческу.

– Боюсь, конечно, - ответила Норма. - Жаль, если он настанет именно сейчас, когда у людей появилась наконец хоть капля хорошего вкуса. Загляни в нашу скобяную лавку или в магазин керамики, там такие милые вещицы продаются, и совсем недорого. Я просто гоню дурные мысли.

– И правильно, - отозвалась Тотт. - Что в них толку? Вот Вербена ничуточки не боится. Надеется перед самым концом света исчезнуть. А мы, дескать, все здесь сгорим дотла. Сказала, что если вдруг не придет ко мне на стрижку - значит, вознеслась на небо. А я в ответ: «Ну спасибо, Вербена, будь ты и вправду доброй христианкой, взяла бы и меня с собой в рай, а не оставила бы здесь жариться». - А она? - Молчок.

– Что ж, Тотт, нравится ей так думать - пускай думает. Я больше не пытаюсь понять, зачем люди верят во всякую чепуху. Взять хотя бы террористов-смертников: взрывают сами себя и не сомневаются, что на том свете их ждут семьдесят райских дев и все такое прочее.

– То-то удивятся, когда очнутся и поймут, что просто-напросто померли, ни за грош пропали! Как там поется в песне у Пегги Ли, «Вот и все»?

– Да, но вот беда, никто же не знает, есть жизнь после смерти или нет, - сказала Норма. Тотт замерла с расческой в руке.

– Господи, да лучше б ничего не было, я и земной жизнью сыта по горло. Хочу уснуть - и больше ничего.

– Ну что ты говоришь, Тотт! А вдруг ты на том свете снова встретишься с родными?

– Нет уж, дудки, мне и на этом свете их видеть не хотелось. - Тотт взяла флакон лака для волос и начала яростно поливать волосы Нормы. - Я хочу знать, для чего мы на свете живем, и не намерена ждать, пока помру. Разве я слишком многого хочу?

Закончив работу, Тотт глянула на Норму в большое зеркало, поправила локон-другой, протянула ей ручное зеркальце и развернула кресло, чтобы та посмотрела на себя сзади. - Ну вот, готово, - просто картинка!

После похода в салон красоты Норму неотступно мучила тревога, и она облегченно вздохнула, когда застала тетю Элнер на крылечке, с улыбкой на лице. Поднимаясь по ступенькам, Норма сказала: - Вы сегодня вся светитесь!

– Есть отчего, милая! Я бабочку спасла! Вышла я на крыльцо, а там красавица-бабочка попалась в паутину, я и освободила ее. Паука тоже жаль - без обеда остался, но ведь бабочки живут всего день, так пусть она хотя бы до вечера порезвится.

Норма очистила себе стул от барахла и села. -Да, пусть поживет, порадуется. Элнер продолжала:

– Знаешь, что черепахи живут полторы сотни лет, а бедные бабочки - всего день? Нет в жизни справедливости, верно?

– Верно, - кивнула Норма. - Тотт Вутен мне только что говорила те же слова. - Про бабочек?

– Нет, про то, что нет в жизни справедливости. -А-а... И к чему она это сказала?

– Боится, что не успеет до конца света выйти на пенсию.

– Бедняга Тотт, нашла о чем горевать. У нее и так забот хватает, с ее-то детишками непутевыми! О чем она еще болтала?

– Как всегда, о том о сем, а еще злилась, что не знает, зачем мы живем. Тетя Элнер рассмеялась.

– Что ж, она не одна такая! Это вопрос на засыпку, не хуже чем про курицу с яйцом, верно? - Да.

– Передай Тотт, если она узнает, зачем мы живем, - пусть и с нами поделится!

Резкий звонок вырвал Норму из воспоминаний, вернув в настоящее. В страшное настоящее - ведь еще недавно тетя Элнер радовалась жизни, смеялась, а теперь лежит в приемном покое больницы, и что с ней стряслось, одному Богу известно.

Норма ждала, когда умолкнут звонки и поднимется полосатый шлагбаум, и вслед за Тотт Вутен и тетей Элнер задавалась вопросом: «И все же - для чего мы живем?»