"Возлюбленная" - читать интересную книгу автора (Джеймс Питер)26Мужчина из водного надзора повернул небольшую круглую рукоятку на боку колеса. Заржавленные стержни и шестерни, к которым она крепилась, заскрипели. Один из полицейских повернул рукоятку с другой стороны. Две створки разъединенных коррозией стальных ворот двигались медленно, на какие-то дюймы за один поворот, пока не сомкнулись. Чарли почувствовала эту новую тишину, как будто завернули какой-то кран. Странную тишину. Остатки воды соскользнули по бетонным блокам запруды, и уровень начал быстро опускаться по дуговой стенке шлюзового пруда. Мужчина из водного надзора опустился на колени, посмотрел через край берега и вытащил измерительную палку. – Четыре дюйма, – сказал он. – Высокий уровень. Он поднимется снова через час. Я могу дать вам сорок пять минут, а потом мне придется снова открыть шлюз. Чарли почти не слышала их разговора, пристально глядя через перила на липкий ил, поднимающийся вокруг кирпичных стенок, и на темные очертания, становящиеся видимыми под поверхностью воды. «Окажись старым мешком. Пожалуйста, окажись просто старым мешком или пластиковым покрытием». Сначала показалась верхушка газовой плиты, но к тому моменту очертания тела позади плиты приняли ясную для всех форму. И по мере убывания воды лица стоящих людей каменели, обнаруживая, как на темной густой грязи появляется тело в желтом непромокаемом плаще и в красных резиновых ботах, тело, лежавшее в этой грязи лицом вниз, между валиком для белья, велосипедом и заржавленным остовом железной кровати. – Поискать своего кота? Вы считаете, что именно поэтому она пошла туда? Записная книжка констебля Тайдимена лежала перед ним на кухонном столе. Его лицо, с глазами маленькой птички, было одутловатым, а кожа гладкой, на переломе от молодости к среднему возрасту, испещренной полосками красных вен. В кухне все еще пахло расплавленным пластиком. Через окно Чарли видела двух полицейских, протягивающих белую ленточку вокруг запруды. Офицер из уголовной полиции бродил с фотоаппаратом, делая снимки. – Да. Она, кажется, немного волновалась из-за него. Над чаем поднимался пар. Перед ее глазами была Виола Леттерс, неуклюже распластавшаяся в густой грязи. Руки ее были раскинуты, словно она упала с огромной высоты. Чарли не могла смотреть, как поднимали тело. Постукивая авторучкой по записной книжке, полицейский подергивал носом от застоявшегося неприятного запаха. Сквозь завывание дрели по дому эхом разносился стук молотков. – Вчера вечером вы ее видели? Чарли кивнула. – В котором часу? – Около девяти. – И вы предложили ей выпить? – Да, джин с тоником. – Большую рюмку? Вопрос разволновал Чарли: полицейский откровенно пытался подвести ее к определенному выводу, и это ее рассердило. Господи, ведь она же не упала! Это был оползень. Чарли с трудом сдержала гнев. – Нет. – А вы не думаете, что она могла быть навеселе, когда уходила? – Нет. – Она пила перед тем, как пришла сюда? – Не знаю. Глазки-бусинки обвиняюще уставились на нее. – Стена дамбы не была укреплена должным образом. Вода, наверное, просачивалась через нее, подмывая тропку. Понадобился один сильный ливень, чтобы ее смыть. Чарли оцепенело покачала головой. Ей не понравилось, что полицейский внезапно изменил направление обвинения, словно твердо вознамерился возложить вину на нее. – За стену отвечает водный надзор. Как я понимаю, ее проверяют каждый год, – сказала она. Полицейский положил в чай ложечку сахара, размешал его, постучал по краю чашки ложечкой, стряхивая с нее воду – дольше, чем требовалось. – Ее кот исчезал часто? – Не знаю. Мы живем здесь всего несколько недель. – Не полагаете ли вы, что существует другая причина, по которой она могла пойти туда? – Нет, я… – Ее сознание затуманилось. Голос мужа Виолы Леттерс звенел в ее голове, и она почувствовала, что щеки у нее начинают гореть. Констебль Тайдимен наклонился вперед, словно учуял какой-то запах. – А не было ли чего-нибудь странного в поведении миссис Леттерс прошлым вечером? – Она не очень хорошо себя чувствовала. Я даже предложила отвести ее домой. – Не хотели бы вы рассказать мне что-то еще, миссис Уитни? – Нет. Нет, извините. Я чувствую себя очень расстроенной… Она была милая женщина, была так добра ко мне. Маленькие глазки-бусинки не отпускали ее. – Как я понимаю, недавно она потеряла собаку. Эти глаза притягивали ее как магниты. Пробуравливали ее. Чарли кивнула. – Несчастный случай с котелком? – С чайником, – еле вымолвила она. – А теперь вот новый несчастный случай, – сказал он. Чарли прикусила губу. Тайдимен выглядел солидно в своей куртке из саржи с полированными хромовыми пуговицами; выглядел человеком, который привык наслаждаться по вечерам кексом перед экраном телевизора и пинтой пивка с приятелем; человеком, который ведет удачные дела, связанные с лицензиями на право владеть дробовиком и с потерей собственности. Он задал еще несколько вопросов, допил чай и поднялся. Чарли проводила его до входной двери. На верхушке подъездной дорожки двое мужчин грузили большой черный пластиковый мешок[14] в белый фургончик. Офицер из уголовной полиции менял объектив на фотоаппарате. Вода снова падала с запруды. Некоторые люди полагают, что смерть – дело нормальное, и они, мол, не могут не принимать ее. Но у Чарли все было иначе. Смерть людей всегда плохо влияла на нее. Смерть, как зло, волновала ее, выводила из равновесия, словно мир опрокидывался, и вместо того, чтобы видеть небо, она обнаруживала, что смотрит в бездну. Порой ее интересовало, что испытывает умирающий, что, например, испытывала падающая с берега и уходящая под воду Виола Леттерс. Один мужчина в телевизионной передаче о смерти, веселый, горячий человек, фамилию которого она забыла, сказал, что утонуть – это достаточно приятный способ умереть. Но с того места, где она стояла, с верхушки шлюза, это выглядело не очень-то приятно. Также не очень-то приятно выглядело, когда они упаковывали тело Виолы Леттерс словно мусор. Бланк обращения за ее свидетельством о рождении со стола исчез. Чарли обыскала кухню, но он пропал. Она вспомнила прошлый вечер, тот момент, когда Виола Леттерс вошла в кухню и заметила кассеты. Не она ли передвинула их? И рамку? Сознание Чарли было как в тумане, ее способность вспоминать, казалось, испарилась. Хью заехал за Чарли в половине восьмого на стареньком «ягуаре»-седане, который выглядел довольно солидно и вместе с тем эксцентрично. Зажигание помещалось у него на приборной доске, и там же располагалась кнопка стартера. Чарли пощупала вокруг, ища пристежной ремень. – Боюсь, здесь их вообще нет. – Ну и ладно, – сказала она, чувствуя себя в глупом положении, как будто обязана была знать, что ремней здесь нет. Послышалось низкое подвывание коробки передач, едва они тронулись, и хриплый рев, когда Хью стал набирать скорость на дорожке. Приборы мерцали, стрелка спидометра прыгала по шкале и не успокаивалась. Луч фар выхватил белую ленту, огораживавшую шлюзовый пруд и запруду и закрепленную на колышке прямо на пешеходной тропке с большим объявлением «ПОЛИЦИЯ! ОПАСНО!». Пока они не миновали коттедж старухи, Чарли не произнесла ни слова. – Замечательная машина. Он улыбнулся: – Разве что немного потрепанная. Переключив передачу, он замедлил ход у рытвины рядом с дорожкой, ведущий к «башням юных дарований», остановился у конца улочки и вырулил на шоссе. Вел он машину мягко, скорее спокойно, как будто обучал автомобиль двигаться, почтительно относясь к его возрасту. Один раз Хью склонил голову и прислушался к тону двигателя, словно врач. Чарли обнаружила, что сравнивает его манеру вождения с бешеным темпом Тома. – И куда же ваш муженек укатил? Муженек. Звучит неплохо. Неприятное ощущение в ее желудке поднималось так же неуклонно, как падал уровень воды в шлюзе. – Он… в Штаты. – Много путешествует? Никогда. – Да. Довольно много. – Занимается международным правом? – Немного. Опека над детьми и имуществом. – Чарли было очень неприятно лгать. – И вы ничего не имеете против того, что остаетесь одна? – Нет, это замечательно, – сказала она слишком поспешно. – Но я больше привыкла быть сама по себе в городе, чем в сельской местности. Думаю, что пока еще не вполне к ней привыкла. – Начало у вас было не очень-то удачным. – Да, – сказала она, – не очень-то. В трактире было тихо. Чарли была рада, что не встретилась с Зоэ и Джулианом и что ей не придется слушать, как хорошо покатались девочки, и как там поживает Элмвуд-Милл, и неужели они с Томом ну просто не Двое морщинистых мужчин, один из которых курил трубку, а другой теребил кепочку, лежавшую перед ним рядом с пепельницей, сидели в баре со своими персональными пивными кружками. Хью кивнул им, и тот, который теребил кепочку, безучастно ответил тем же. Какой-то юноша развлекался с игральным автоматом, а пухленькая девушка лет около двадцати сидела позади него и жевала хрустящий картофель из пакетика. Пропищал игральный автомат, раздался звон медных денег. Хью заказал для Чарли выпивку и перекинулся несколькими словами с Виком, хозяином заведения, по поводу Виолы Леттерс. – Тропка оползала долгие годы. Любой болван мог бы это увидеть, – сказал Вику мужчина с трубкой. Вик кивнул. Его темное траурное лицо идеально соответствовало мрачной атмосфере. Чарли сидела на высоком стуле у бара. Том снова позвонил, оставил еще одно сообщение днем, когда она надолго выходила прогуляться с Беном и таскалась с ним по полям. Гордая тем, что не перезвонила ему, она даже получила некоторое удовольствие, снова прослушав его голос. Она знала, что такое состояние продлится недолго, потому что оно приходит волнами, и, когда она на вершине волны, все прекрасно, но когда она опускалась вниз, ей хотелось поднять телефонную трубку, позвонить и услышать его голос, узнать, что все замечательно и что он возвращается обратно. Она подумала о Виоле, погрузившейся в воду вместе с оползнем. Действительно ли кот заставил ее забираться в темноте вверх по этой тропке? Или, может, ее муж? Не ходила ли она попробовать связаться с ним? – Чарли, должно быть, была последней, кто видел ее, – сказал Хью. – Эта тропка оползала долгие годы, – повторил мужчина с трубкой. – Долгие годы. Хью передал Чарли ее «спритсер» и слегка чокнулся о ее рюмку высоким стаканом с пивом. – Ваше здоровье, – сказал он. – Ваше. Спасибо. Она отхлебнула холодный и довольно крепкий напиток. Вик прошелся вдоль стойки бара и принялся убирать пустые рюмки. – Как вы себя чувствуете? – спросил Хью. – Очень дерьмово. – Вините себя? – Я же предлагала отвести ее домой. А она не позволила. Если бы я настояла… – Чарли помолчала. – У нее ведь не было детей? – Нет. На Хью была потрепанная куртка, помятая рубашка и ярко-красный галстук с вертикальными полосками, напоминавший ей зубную пасту. Хью пробежал глазами по ее лицу, словно искал что-то. И вот именно сейчас она не скучала по Тому. Она была рада, что сидит тут с Хью, что есть возможность поговорить. – Хью, а если… если бы я сказала вам, что у меня есть доказательство того, что я жила раньше, как бы вы к этому отнеслись? Серьезное выражение его лица не изменилось. – Какого рода доказательство? – А разве не вы говорили, что для того, чтобы доказать, что вы жили раньше, необходимо знать нечто такое, что произошло в предыдущей жизни и чего никто другой из живых не знает? Что-то, чего вы ни под каким видом не могли разузнать иным способом, если только вы не жили раньше? – Да, – сказал он, доставая трубку из кармана куртки. – Вы говорили, что это может быть что-то маленькое. Он порылся в другом кармане и вытащил кожаный мешочек с табаком. – У меня есть две вещи, – уточнила Чарли. Он расстегнул «молнию» на мешочке и затолкнул в него чашечку трубки. – Расскажите. И она рассказала ему о своем происхождении, все, что смогла припомнить о сеансах ретрогипноза, о конюшнях, о муже Виолы Леттерс, о «триумфе» и жевательной резинке, о медальоне и записке, лежавшей внутри него, о надписи на камне и о ноже. Она не рассказала ему только о том, что снова выкопала медальон, о сгоревших фотографиях, равно как и о том, что Том ушел от нее. Чарли не хотелось, чтобы Хью подумал, будто она рехнулась, и не поверил бы этим фактам, потому что нисколько она не рехнулась, ведь в самом же деле нет… ну, разве что просто движется немного по этому пути. Но не совсем ведь очертя голову. – Д. любит Б. Дж.? – Он слегка постучал по зубам черенком трубки. – Инициалы что-нибудь означают для вас? – Его зовут Диком. – А как звали вас в этих возвращениях в прошлое? – Не знаю. Хью чиркнул спичкой и раскурил трубку. К Чарли поплыл голубой дымок. – Вас удочерили и вы не знаете настоящих родителей? – Теперь я пытаюсь это выяснить. – Стало быть, наиболее вероятным объяснением должна быть криптомнезия. – Криптомнезия – это всякие вещи, которые кто-то знал в детстве, а потом забыл, так? – Совершенно забыл, словно этих вещей никогда и не существовало. – Он затянулся. – Воспоминания о времени, когда вам был год или два, к примеру. Очень немногие люди могут вообще что-либо припомнить без помощи гипноза. – Он вгляделся в чашечку трубки и пальцем примял табак. – Может, вы были здесь с вашими настоящими родителями до того, как вас удочерили. – Меня удочерили при рождении. – Вы в этом уверены? – Именно так моя мама всегда… – Чарли остановилась. – Матери часто защищают детей от дурных воспоминаний. Может, и она защищала вас от чего-то? Чарли огляделась. Один из стариков в конце стойки бара таращился на нее, и когда она обернулась к Хью, то уголком глаза заметила, как тот старик тянет за рукав приятеля и что-то ему бормочет. – Конечно, если я была в этих краях с настоящими родителями… или моими приемными родителями… то у меня же должны быть какие-то воспоминания, да? Хью вынул трубку изо рта и покрутил черенок, подгоняя его. – У вас наверняка есть какие-то воспоминания. Вы знаете, где были конюшни. Вы знаете, где был закопан медальон и где был нож. Чарли кивнула. – Вот вы совершенно уверены, что ваши приемные родители всегда жили в Лондоне. Но возможно и такое: ваша настоящая мать была из этих мест и вы провели здесь свои первые год или два, прежде чем вас удочерили. Или, если вас удочерили при рождении, у вашей приемной матери есть здесь родственники? – Думаю, это возможно, – сказала она. – Но не должна ли я в таком случае помнить побольше? – Вы постоянно вспоминаете все больше и больше. Вы лишились вашего настоящего отца, потом приемного отца. Это довольно тяжелый путь для ребенка. И вот вы справились с этой тяжестью, как бы похоронив ее. Вам необходим гипнотизер, чтобы это раскопать. – А я-то полагала, что вашим предметом была философия, а не психиатрия. Он утрамбовал пальцем табак в чашечке трубки. – Я играю роль завзятого спорщика, только и всего. – Он пожал плечами. – Обычно для таких вещей всегда находится объяснение. Если ваша мать не хочет рассказать вам… или не может… то как насчет кого-нибудь из ее родственников? – Никого не осталось в живых. – А друзей? – Нет. Мне следовало бы приступить к этому делу лет десять назад. – А вы не знаете, как звали ваших настоящих родителей? – Я надеюсь разузнать. – И все-таки это вряд ли поможет, но хотя бы подскажет, откуда они родом. Она осушила рюмку и заказала еще один «спритсер» и кружку пива для Хью. Всего лишь воспоминания. На другом конце помещения игральный автомат выдал безумный завывающий звук и изрыгнул целую пригоршню монет. Воспоминания. Мятный привкус жевательной резинки. Женщина на лошади. Медальон. Кровь, хлещущая из шеи мастифа. Она посмотрела на свои руки, исцарапанные и изодранные в клочья. Раны были воспоминаниями. Раны заставили тело вспомнить, что определенные вещи были болезненными, заставляли не делать их снова. Ее сознание было полно ран, которые болели слишком сильно, чтобы принадлежать кому-то другому. По выражению лица Хью она видела, что и он это понимает. Закусывали они в небольшом ресторанчике на задворках трактира. Чарли придирчиво ковыряла салат с креветками, жалея, что заказала его. Что-то в креветках казалось ей слишком резким – то ли рыбный вкус, то ли само мясо. Ей казалось, что она закусывает червями. Низкий туман размазывал луч фар «ягуара», когда они катили обратно по их улочке, в самом начале двенадцатого. Мимо промелькнул Розовый коттедж, темный под мраморным светом луны. Какая-то крошечная красная точка мерцала у входной двери. Хью затормозил. Чарли неуверенно выкарабкалась из машины, заметно под хмельком. Скорбно мяукал Нельсон. Хью стоял рядом с Чарли, когда она открыла калитку. Позади них постукивал двигатель «ягуара». – Нельсон! – сказал Хью. – Хороший малыш! Кот снова замяукал. – Я дам ему немного молока, – сказал Хью. – А у меня есть собачья жратва, если только он станет есть ее. С ним-то что будет? – Утром я скажу полицейским, – сказал Хью. – Они, по всей вероятности, отдадут его в чей-нибудь дом или еще что-то придумают. Если только вам он не нравится? – Не думаю, что Бен это одобрит. А вы его не хотите взять? – У меня от него мурашки идут по коже. Нельсон опять завыл, посверкивая единственным глазом. – Я довезу вас до дома. – Я могу и дойти. – Никаких проблем. Входит в обслуживание. Когда Хью остановился позади ее «ситроена», Чарли охватило чувство подавленности: ей не хотелось оставаться в одиночестве, не хотелось идти в дом одной. Она уставилась через ветровое стекло на темные ночные очертания. – Я все время думаю о Виоле Леттерс. – Вы не должны винить себя. – Не хотите кофе? – Мне надо вернуться. Я отстаю со своей писаниной. – А что вы в данный момент пишете? – О, я кручу-верчу со всех сторон философские аспекты привидений. Чарли посмотрела на него, приподняв брови: – А к чему это вам, неспециалисту? Он улыбнулся: – Ну, может быть, кофе на скорую руку. Она открыла дверцу «ягуара», и слабое внутреннее освещение вылилось наружу, сделав ночь за ветровым стеклом еще темнее. Казалось, дом кренился в разных направлениях. Внутри горел свет: это она оставила лампы включенными, не желая возвращаться в темноту. Хью вылез и захлопнул дверцу. Запруда ревела, вода обрушивалась вниз, словно ей никогда и не мешали. Медленно скользила по небу луна, совершая путешествие, которое она проделывала миллионы и миллиарды раз еще до того, как Чарли когда-либо рождалась. Это вечное движение будет продолжаться и после того, как Чарли умрет. – Сколько загадок в этих звездах, – сказал Хью. – А вы все их знаете? – Призраки, – сказал он. – Меня всегда интересовало, сколько из них являются призраками. – Он показал вверх трубкой. – Вы ведь не видите звезды такими, какие они есть сейчас, – вы их видите такими, какими они были сотни лет назад, миллионы. Некоторые из них больше не существуют. Вы смотрите на свет, который они излучали, на свет как образ самих звезд. Вот так я думаю и о многих призраках. Образы умерших людей – словно повторное проигрывание на видео. Когда Чарли отперла входную дверь, Бен залаял. Они прошли по коридору в кухню. Чарли включила свет и поразилась резкому треску выключателя. Свет померцал и стал нормальным. – Тут все еще проблемы с электричеством, – сказала она. – А я думал, вы поменяли проводку. – Поменяли… Выпустив возбужденного Бена в сад, она наполнила кофейник водой и достала из пачки кофейный фильтр. Хью озирался в комнате и, обеспокоенно нахмурясь, смотрел в потолок. Автоответчик подмигивал, и она подумала, уж нет ли там еще сообщения от Тома. Ей хотелось думать, что есть. Пошел он в задницу! – Вы в самом деле верите в привидения, Хью? Он уминал табак в трубке. – Да. Я верю в привидения, только не знаю, что же это такое. Я не знаю, есть ли у привидений рассудок, свободная воля, способны ли они по-настоящему проделать что-нибудь еще, кроме новых появлений в одном и том же месте, повторений одних и тех же движений, словно полоска повторяющейся киноленты. Я не уверен, может ли привидение по-настоящему причинить кому-то вред, разве только перепугать своим появлением. Это входит в тему моей книги. – А вы когда-нибудь видели хоть одно? – Нет. – А хотелось бы? – Да. А вам? – Нет. – Она впустила Бена в дом и села за стол. – Меня бы тогда просто кондрашка хватил. – Не думаю, что это так страшно. Мы ведь говорим о реальности и сверхъестественном как о двух разных вещах. Но это не так. – Что вы имеете в виду? Кофейник булькал и плевался, выпуская в кувшин ровную струйку кофе. – Мы знаем, что такое трупы, но я не думаю, чтобы мы знали, что такое смерть. Я верю в смерть не больше, чем верю в жизнь. – Так вы не считаете, что Виола Леттерс мертва? – Ну, они вытащили ее труп из шлюзового пруда… – Но ее душа – имеет значение? – Тела тоже имеют значение. Все клетки в них, все крошечные частицы, атомные частицы и субатомные частицы. Гены. Электричество. – Электричество?! – Частицы наших тел имеют электромагнитные заряды. Когда наши трупы разрушаются – путем ли кремации или похорон, – все это тем или иным путем возвращается обратно, в землю, совершает новый цикл развития. У каждой частицы сохраняется своя память, как и у крохотного кусочка видеокассеты. Возможно, что и мы с вами сделаны из частиц, которые принадлежали сотням других людей. В вас, может быть, есть частицы Эйнштейна, Микеланджело, Боадицеи… – Или убийцы-маньяка? – Не обязательно мы воссоздаемся заново как человеческие существа. Мы можем, или некоторые из нас могут возвращаться обратно как люди, а кусочки – как жуки скарабеи. Мы можем даже вернуться в виде какого-нибудь дерева и потом превратиться в стол. – Или, к примеру, в энциклопедию. Хью ухмыльнулся, снова разжигая трубку. Чарли попыталась понять его мысль. – На днях вы говорили, что разные места могут удерживать воспоминания о происходивших там событиях. – Существует точка зрения, согласно которой если в одном месте проявилась интенсивная эмоция, а потом каким-то образом электромагнитные частицы атомов в стенах поглотили ее, то либо люди, либо определенные атмосферные условия могут вызвать эффект повторного проигрывания. Это объясняет большую часть привидений. Чарли поставила на стол две кружки. – Сахар нужен? – Спасибо. – А как насчет остальных? Он покатал между пальцами сгоревшую спичку. – Разумные привидения? Кажется, они используют ту же самую электромагнитную энергию, но им необходима и другая. Они забирают тепло из комнат – вот потому-то комнаты и становятся холодными. Они вытягивают энергию из людей, они даже вытягивают ее из электричества в каком-нибудь доме. Чарли заметила, как его взгляд снова быстро прошелся по комнате, над выключателем и к лампочке под потолком. – Что… что же привидения делают с энергией? – спросила она. – Сами они не очень-то много могут сделать. Привидения являются энергетическими силами без голосов, без тел, без конечностей. Они могут двигать предметы, что называется полтергейстом, и они могут показываться, но если захотят сделать что-либо, то им приходится это делать через какого-нибудь человека… а порой, может быть, и через животное. – Каким образом? – Используя их физическую энергию. Чарли рассматривала свой кофе: темно-коричневый, кружащий водоворотом, словно шлюзовый пруд, подобно той густой грязи, в которой лежала лицом вниз старая женщина… – А призраки могут заставлять людей что-то делать? – Это возможно. Существуют свидетельства. – Виола Леттерс собиралась рассказать мне нечто. Вчера вечером, будучи здесь, она увидела одну мою старую фотографию, которая, как она сказала, напомнила ей кого-то. Она от этого пришла в совершенное расстройство… даже рюмку не допила… и ушла. – А что она сказала? – Что объяснит это в другой раз. – И все? – Она сказала, что в тот день, когда умер ее муж, какая-то девушка передала ей сообщение. Виола решила, что на фотографии я похожа на ту девушку. – Могу я взглянуть на нее? – Она… я… сожгла ее. – Зачем вы это сделали? Он посмотрел на нее посуровее, и она покраснела. – Не знаю. Хью, пока говорил, не сводил с нее глаз. – Порой люди и в самом деле пугаются привидений из-за фотографий: фотоаппарат выхватывает объект под специфическим углом зрения, при определенном освещении – и тогда люди становятся похожими на других. – Хью, вы в самом деле, от чистого сердца, верите в возможность повторного воплощения людей? После затянувшейся паузы он кивнул: – Да, верю. – Я привыкла считать, что смерть – это конец, – сказала Чарли. – Так проще. Не думаете ли вы, что время от времени мы возвращаемся и проходим через те же самые события? – Жизнь – не игорный автомат в торговом пассаже, который, когда вы проигрываете, зажигает надпись: «Извините, вы убиты. Не хотите ли предпринять новую попытку?» И мы, видимо, проходим одни и те же испытания каждый раз, сталкиваемся с одними и теми же ситуациями, до тех пор, пока не научимся их правильно разрешать. Внезапно Чарли почувствовала себя так, словно воткнула пальцы в электрическую розетку. Она была изумлена необычной встряской всего своего сознания. – Не думаете ли вы, что прошлое повторяет само себя? Хью улыбнулся: – Вам нет нужды беспокоиться, вы же не беременны? Она покачала головой. – А героиня вашего ретрогипноза беременна. Выходит, это разные вещи? – Да, – неохотно сказала она. – Даже если ваш муж и оставил вас. Она всплеснула руками, широко раскрыв от удивления глаза. – Как? Как вы… – Я прав? – спросил он. Чарли опустилась на локти и плотно зажмурила глаза, ощущая, как по ее щекам текут слезы. – Да. – Вам предстоит через многое пройти. Она фыркнула, почувствовав гнев на саму себя, на весь мир. – И вне всяких сомнений, мне придется пройти через это снова, в какой-то другой распроклятой жизни, и снова, и снова… Хью подлил себе кофе. – Я не думаю, что мы обречены продолжать вращаться до бесконечности вокруг одной и той же точки, словно золотая рыбка в аквариуме. – Он нахмурился. – А где ваша золотая рыбка? – Умерла. – Очень жаль. – Нет, не стоит. Она вернется обратно как очередной римский папа. – Чарли высморкалась. – Простите. Не хотелось быть банальной. Я просто нахожу всю эту историю слишком запутанной. Эти возвращения в прошлое. Честное слово, я не желаю их продолжать. – Она отпила кофе. – Как вы считаете, надо ли мне продолжать? Он все еще смотрел в ее глаза, изучая. Быстро окинув взглядом комнату, Хью наклонился поближе и понизил голос: – Я думаю, что вы близки к открытию, это может быть очень важным, потому что вы умны, четко выражаете свои мысли и готовы понимать. – Он помолчал мгновение, а потом добавил: – Я тоже думаю, что вы в опасности. В очень серьезной опасности. – В какой опасности? Он промолчал. – Опасности свихнуться? Вы это имели в виду? – Опасности аномального, – сказал он. – Сверхъестественного. Оккультного. Называйте как хотите, но этим всегда опасно заниматься по-любительски. |
||
|