"Закон крови" - читать интересную книгу автора (Микулов Олег)Глава 5 ПРЕСТУПЛЕНИЕТак хорошо начавшийся свадебный день был смят, испорчен. Казалось, сами отпускаемые духи торопятся уйти, исчезают мгновенно. Но сейчас разрешить эту загадку вождь не мог. Как бы то ни было, а праздник не окончен, и нужно завершать свадебный обряд. Арго лишь успел узнать от Йома, что Мал исчез вместе со своим оружием, взял все, что принес с собой… Люди собрались там же, где утром во время дарений и обмена. Сидели в том же порядке: по общинам. Но сейчас те, кто должны впервые стать Тревожно и жалобно заухала ночная птица – тотем Гарта и его людей… Арго встал: – Пусть те, кто сделал сегодня свой выбор, подведут своих избранниц сюда, к вождям трех Родов! Сказано мало, но сейчас он не способен на большее. Арго опустился на свое место и вновь посмотрел на свою дочь и ее жениха. И в обманчивом, колдовском свете Одноглазой ему вновь почудилось: Айрис Нава была здесь же, со своей семьей, рядом с Киику и Айрис. Нет, над ней никто не смеялся, даже самые ехидные и завистливые неудачницы предпочли прикусить свои язычки. Слишком опасно: уж очень завидный и такой Самое большее, на что решались незамужние Серые Совы, поглаживающие с деланным сочувствием плечи первой красавицы, которая, несмотря на всю свою красоту, так же, как и они, должна вернуться этой ночью под родительский кров, – говорить со вздохами С Навой происходило что-то странное. Казалось, она перестала ощущать себя, свое тело! Это было так необычно, так ни на что не похоже, что как будто даже ее горе… Нет! Теперь она Видимо, Перестала себя ощущать? Не совсем так! Вот – ее рука гладит мягкую, нежную замшу ее «свадебного» платья, вот – холод скользкой бивневой подвески, а вот – боль от острия заколки! Сзади – дыхание матери, она вся в тревоге за дочь!.. Недовольное сопение отца… А вот тепло – мягкое, уютное: младшая сестренка прижалась к спине и обняла… Так непохоже на вкрадчивые поглаживания тех… Совушек-неудачниц! И рука Айрис ( Нет, ощущения были, но не совсем те, что прежде. Они менялись; за ними открывалось Изменялся и мир вокруг. Это было похоже на почти забытое: раннее детство, Молодые пары двинулись к вождям. Вставая, Айрис обняла Наву и горячо прижалась к ее щеке. ( Нава во все глаза следила, как Киику и Айрис всходят на пригорок, подходят к блюду с сердцем и печенью большерогого. Звучат слова, которые она так надеялась услышать сегодня – от другого и о себе! – Боль? Зависть? И да и нет: сейчас Нава была слишком захвачена тем новым, что стало ей открываться… Сияние Одноглазой? Нет, не только; Одноглазая светит на всех, но все остальные – такие Неужели никто не видит? Вожди… Колдуны… Наве показалось, что прямо в нее ( Колдун мучительно размышлял о случившемся. Какая опасность могла заставить Мала уйти с оружием прочь от Большого костра? Ну а если не враг? Если Мал попросту Внезапно Колдун почувствовал, будто чьи-то тонкие пальцы шарят Праздник окончился, свадебный обряд был завершен. Арго подозвал Колдуна, Йома, Гора. – Знает ли мудрый Колдун, что произошло с Малом? Он уже принял решение. Совершает ли первый охотник свой новый подвиг, скорбит ли в одиночестве об утраченной Айрис и о своей слабости, уходит ли навсегда прочь от родного стойбища по неизвестной тропе, – Колдун не выдаст его тайны, в память о своей юности, о – Нет, вождь, Мал не говорил с Колдуном, и Колдун не проникал в его мысли. – Может ли великий Колдун узнать, где сейчас Мал и что с ним? – Нет, вождь. Сделать это Колдун бессилен. Арго отворотился от Колдуна и стал расспрашивать Нома и Гора. Ничего нового выяснить не удалось. Люди, отдающиеся последним свадебным танцам, друг за другом не следят – не до того. Можно заметить и запомнить пляшущего, но невозможно увидеть того, кто хочет в этот момент незаметно скрыться. Отсутствие, быть может, самой примечательной молодой пары заметили быстро, но как исчез жених – не видел никто. Напоследок Арго задал безнадежный вопрос: – Могут ли лучшие сыновья Мамонта взять сейчас след Мала? Ответ был предрешен: – След Оставалось одно – ждать утра. Утром, быть может, все разъяснится. Толстый Узун что-то бормотал и водил руками над неподвижным телом Навы. Глаза ее были закрыты, дыхание прерывисто, цвет лица неопределим. Колдун приблизился. – Не позволит ли мой собрат, Серая Сова, оказать ему посильную помощь? Старый Колдун детей Мамонта не раз изгонял Не дожидаясь ответа, Колдун опустился на колени и протянул руку… Но тело Навы изогнулось; прошла судорога… Веки дрогнули, приоткрывая белки, и лицо исказила болезненная гримаса! Будто это он, старый Колдун, причинил девушке вред! Узун со злобой взглянул на Колдуна: – Колдун детей Серой Совы не нуждается ни в чьей помощи, ни в чьих советах! Его духи достаточно сильны, чтобы справиться с Старик молча отошел в сторону. ( К Гарту решительно приблизился Рам и молодой колдун-Куница. – Не позволит ли великий вождь детей Серой Совы, – с поклоном обратился Рам, – немного поучиться молодому колдуну-Кунице у их мудрого и многоопытного колдуна? Быть может, мудрая Сова (поклон в сторону Узуна) не откажет своему молодому и неопытному собрату и поделится с ним своим искусством? Гарт понимающе улыбнулся и склонил голову в знак согласия: – Вождь детей Серой Совы присоединяется к просьбе вождя детей Куницы. Надеюсь, мудрый Узун не откажет своему вождю? Колдун облегченно вздохнул. Еще бы! Конечно не откажет! К счастью для Навы! Молодой Куница опустился на колени подле девушки. Его узкое, умное лицо было сосредоточенно; сухощавые руки с длинными тонкими пальцами четко делали свое дело… Да! Такому – и поучающая болтовня над ухом не помешает! Лишь бы этот Узун не лез не в свое дело, не совал свои жирные руки куда не следует!.. Руки Куницы дважды стремительно, не касаясь, обежали все тело девушки, чуть задержавшись над животом и сердцем – средоточиями жизни, – перешли к голове, замедлили движение… Еще раз… Куница больше не слышал болтовни, не видел ничего вокруг. Целиком погрузившись туда, Куница встал, отер пот, обильно струящийся по его лицу, и поклонился Узуну. – Молодой колдун благодарит своего собрата за бесценную помощь и науку. Могучий колдун детей Серой Совы говорит, – Куница посмотрел на отца и мать Навы, – пусть девушку осторожно отнесут в ее жилище и оставят спать. Сон ее будет долог, и ничто не должно ему мешать. Рана… – Колдун остановился. – Девушка будет исцелена… Надеюсь, – он обратился к Гарту, – великий вождь детей Серой Совы и их могучий колдун не откажут молодому, неопытному Кунице и он сможет завтра продолжить свое учение. Старый Колдун заметил, что, уходя, Куница пристально смотрел на него… В прежние годы по окончании свадебной церемонии с Поляны празднеств уходили не все; часть холостой молодежи оставалась здесь на всю ночь, а с ними и подростки. Но сейчас поляна опустела. Неведомая опасность, неизвестный враг… Нужно возвращаться всем вместе и быть настороже! Наверху, у развилки тропы, Арго простился с Кано (он почти дома, его стойбище – самое близкое к Поляне празднеств) и с теми, кто живет дальше к югу. Прощаясь с Рамом, сказал: – Арго, вождь детей Мамонта, от всего сердца благодарит собрата, вождя детей Куницы, посетившего наши весенние свадьбы. Арго верит: отважный Алм-Куница не пожалеет о своем выборе. Кайра, дочь Мамонта, будет хорошей женой! И, помолчав, добавил: – Арго не знает, какая опасность увела его лучшего следопыта. Куниц не много. Быть может, великий Рам не откажется взять в провожатые лучших сыновей Мамонта? – Рам, вождь детей Куницы, благодарит Арго, вождя детей Мамонта, за гостеприимство и за молодую жену для лучшего охотника его Рода. Рам верит: рожденные ею станут достойными детьми Куницы! И пусть отважные сыновья Мамонта спокойно возвращаются к своим очагам: Рама проводят сыновья Серой Совы, наши соседи! Молодой колдун-Куница неожиданно прибавил: – Пусть великий Арго, вождь детей Мамонта, будет чуток к Пути разошлись. Арго смотрел, как уходят их южные соседи. Белокурый великан легко подхватил на руки и со смехом усадил на плечи свою молодую жену. Она обнимала его голову и весело смеялась… Что ей до Мала, что ей до Навы и Айрис, что ей до всех опасностей? У нее есть защитник… Ночной путь был легок. Светлая, тихая ночь; на тропе под оком Одноглазой отчетливо видна каждая хвоинка, а чуткое ухо улавливает каждый звук – в кустарнике ли слева, справа ли, внизу, в прибрежных камышах. Насторожены мужчины, их оружие наготове, но опасности нет. Еще остановка – у самого устья их родного лога. Прощание с теми, кто живет дальше, к северу. И вновь предложение – дать провожатых. И снова – отказ. …А вот и последняя развилка общей тропы. Сейчас дети Серой Совы свернут налево и пойдут к себе по правому берегу их общего ручья, а дети Мамонта перейдут по бревнам на другую его сторону и тоже налево, в свое стойбище… Давным-давно их жизнь связана так тесно, что кажется – разделяет их только этот узкий и чистый ручей. Но ведь он – общий! Попрощавшись с Гартом, Арго положил руки на плечи Киику и надел ему на шею свой последний дар – – – Легкой тропы, доброй охоты! Дома, в родном стойбище, – все тихо, все спокойно. Арго подошел к жилищу Мала и негромко позвал: – Мал, первый охотник! Вождь Арго у твоего входа! Тишина. Киику и Айрис – Нава не проснулась даже тогда, когда ее клали на постель, хорошо знакомую и Айрис: не раз и не два, бывало, оставалась она ночевать у своей лучшей подруги, как и та – у нее. О многом было здесь переговорено, перешептано… И о Мале! Ребятишки столпились вокруг своей старшей сестры. Их мать мягко обняла Айрис за плечи: – Иди-иди: Киику дожидается! Сегодня – ваша ночь! У входа не удержалась, шепнула: – Ты ничего не знаешь? Айрис молча покачала головой. Женщина тяжело вздохнула: – Ну иди! Завтра будет видно… Знакомое до мелочей стойбище детей Серой Совы казалось непривычно новым. Теперь это – Гарт, вождь детей Серой Совы, коротко пожелал всем молодоженам «счастливой ночи» и, не оглядываясь, ушел к себе, в свое одинокое жилище. Их колдун – такой важный! – говорил дольше, что-то непонятное. Взрослые расходились по своим жилищам; несколько подростков у Общего костра говорили о чем-то своем, не обращая на колдуна никакого внимания. Киику мягко обнял ее за плечи: – Айрис!.. Нас ждет наш очаг! Вот он – их первый дом, покрытый мамонтовой шкурой, старательно, со всех сторон обложенный тщательно подогнанными ветвями, а по краям – дерном. Вход завешен оленьей шкурой, выступающей светлым пятном, – так красиво! Киику так старался для нее! Айрис благодарно обняла мужа и положила голову на его плечо. Он тихо и счастливо рассмеялся. – Вот увидишь, внутри еще лучше! Жди, я скоро позову! Потерся щекой о ее щеку и скрылся за оленьим пологом. По обычаю, перед тем, как ввести молодую жену в ее новый дом, молодой муж должен войти туда первым, разжечь очаг и сказать: – Женщина, тебя ждут твой очаг, твой кров и наша постель! Всю остальную жизнь за очагом и домом будет следить его Айрис стояла у входа, ожидая, когда прозвучат эти слова, и представляла, как она войдет в В жилище было совсем темно, но Киику знал здесь все, каждую пядь, мог безошибочно найти любую вещь, старательно убранную накануне в отведенное ей место. Вот очаг – дрова уложены, как надо, осталось только подложить тлеющий трут, а вот… Но где же дощечка и палочка с приостренным краем – «огневой струг»? Их не было там, где они должны быть! Пошарив рукой вокруг, Киику обнаружил и то и другое, но поодаль и не вместе, как он сложил, а в стороне друг от друга! И трут… Сзади послышался легкий шорох. Даже если бы Киику был готов к нападению, здесь, в родном стойбище, в собственном жилище – в свою свадебную ночь! – он бы не успел защититься, так стремительно и расчетливо действовал его враг! Чья-то могучая рука, зажав рот, рванула его назад, в глубь жилища, – неумолимо и почти беззвучно. Борьбы не было; Киику был смят, скручен, и в тот же миг его пронзила острая боль от узкого лезвия, мгновенно пробившего и замшевую рубаху, и спину, вошедшего глубоко под лопатку, сквозь сердце, навсегда пресекая всякую попытку к сопротивлению. Чувствуя, как толчками выплескивается его собственная кровь, Киику последним, судорожным усилием извернулся, освободил правую руку и что-то рванул… В голове мелькнуло: В жилище слышался легкий шорох. Наверное, Киику разжигает огонь в очаге… Но почему так долго? Или это ей только кажется? А может быть, он еще ищет в темноте свои огневые палочки? Нет, с Киику такого быть не может!.. Ночь была теплая, безветренная, но почему-то Айрис почувствовала пронизывающий, ледяной холод, как будто льющееся с неба сияние вдруг превратилось в чуть колеблющееся морозное марево, какое бывает в самое суровое зимнее время. Она обхватила себя руками и потерла ладонями предплечья. Становилось страшно. Айрис вдруг поняла, что во всем стойбище только она одна все еще стоит у входа в дом мужа, в ее дом… Наконец-то! – Почему-то голос Киику изменился, звучал приглушенно, как будто он говорил из-под тяжелой медвежьей шкуры… Но эта мысль, это легкое удивление только мелькнуло, не задержавшись в сознании. Айрис, измученная ожиданием, поспешила откинуть оленью шкуру и шагнула В ТЕМНОТУ! Она даже не успела по-настоящему удивиться тому, что очаг еще не горит. У самого входа чья-то рука зажала ей рот, вторая – перехватила руки, и ее потащили прочь от входа, в глубину, в кромешную тьму… Самым страшным было то, что она, кажется, уже В том, что ему принадлежит по праву, было отказано. Он просил, он давал богатые дары, но Все свое мастерство первого охотника, все искусство следопыта вложил Мал в задуманное! Он понимал: малейшая оплошка, малейший повод для сомнений в его решении жениться на Наве – и за ним будут следить в три глаза, ему помешают! И сейчас, ошибись он хоть немного, допусти шум или крик – и все будет кончено! Мал – погиб! Он причиняет боль своей Айрис, ему самому от этого больно, но – так надо! ( – Айрис, Айрис, это я, Мал, – шептал он, отступая подальше от входа. ( В темноте, увлеченный шепотом, Мал споткнулся о край постели и повалился на нее, увлекая за собой Айрис. ( – Айрис, поверь: нас не поймают, не найдут! Может быть, ты боишься Колдуна? Не бойся; Мал убедился: Колдун – лжец! Они все – лжецы; только пугают нас, только обманывают, чтобы самим не охотиться… И отца твоего обманывают! Мал понял, Мал знает… Ха, Колдун! Да если бы он что-то знал, что-то мог, он бы обо всем догадался и остановил Мала! А он ничего не смог сделать!.. А если он что-то и умеет – у Мала есть друг. Настоящий дух, не выдумка колдунов! Этот дух любит Мала, потому что Мал – сильный! Он тоже сильный; сильнее всех колдунов на свете, и он помогает Малу! – Айрис, Айрис, очнись, опомнись! Прошу тебя, пойдем, скорее пойдем – я все приготовил; нас не найдут, но нужно торопиться! Мал тебя так любит! Никто, никто, никакой Киику не может любить тебя так, как Мал! – ( Это правда. По крайней мере год – а то и больше! – Мал не ложился наяву ни с одной женщиной. В снах же к нему неизменно приходила Айрис, и, кажется, он уже успел прочувствовать каждый изгиб, каждую округлость, каждую ложбинку ее тела, которое теперь – Айрис, пойми, я не в силах, я больше не могу… Даже когда его левая ладонь полностью убралась от губ Айрис, даже когда, бессильный сдержаться хотя бы на миг, Мал рывком, от ворота, разорвал свадебную рубаху, освобождая ее тело, – Айрис не издала ни звука, не сделала даже слабой попытки оттолкнуть или, напротив, привлечь его к себе… Но Малу уже было все равно… Айрис не понимала, даже не слышала слов Мала… Какой-то монотонный, усыпляющий шум… Происходящее была так невероятно, так невозможно, что ее сознание окуклилось, свернулось, сжалось в комочек, замерший в полном оцепенении где-то глубоко-глубоко внутри… Разрушился весь Мир, и последние связующие с ним жилки обрывались одна за другой… Ее правая рука, скользнув в пустоту, на что-то наткнулась. Пояс!.. Ее пояс – когда-то она сама повязала его на это тело, теперь такое неподвижное… И так липко!.. Гул продолжался; как бы его прекратить, как бы от него уйти!.. Но вот темнота расплывается… какой-то проход, он очень глубок, но туда можно войти, сбежать от этого гудения, от этой тяжести; если поторопиться – она успеет… Лопнула последняя жилка. Теперь Айрис уже не была крохотным испуганным комочком, прячущимся где-то в глубинах ее тела. Тело осталось Мал не знал, как долго это длилось. Он потерял ощущение времени, забыл об осторожности, обо всем… Сейчас и подросток мог бы скрутить его голыми руками! Застоявшееся тело никак не могло насытиться… Но вот последняя, тягучая, сладостная судорога. Он простонал, и в истоме уронил залитое потом лицо на неподвижное плечо своей жены! – Айрис! Молчание. – Айрис, послушай! Я виноват, я был груб, но я тебя люблю. Я слишком долго ждал. Теперь ты – моя жена, и я тебя больше не обижу. Айрис, нам нужно спешить! Вставай, я приготовил поклажу и оружие… Мертвая тишина. – Айрис?.. Что – теперь? Может быть, остаться здесь до рассвета – и пусть его возьмут, пусть посмотрят, к чему привел их дурацкий Да, это – не выход! Так они, быть может, сложат еще одну песенку – и ненавистный Закон, из-за которого Мал потерял Вещи, которые он так старательно отбирал Он ужом выскользнул из мертвого жилища и скрылся в кустарнике. Перед тем как встать на Он и сам не знал, как очутился здесь, в Проклятой ложбине! Вроде бы думал совсем о другом. О северной тропе… В этот раз не пришлось даже ложиться. – Пусть великий Мал не тревожится! Айрис? Он сделал для Айрис все, что мог, он хотел спасти Айрис, но она не поняла. Айрис оказалась недостойна великого Мала! Мой друг должен думать о том, что он будет делать дальше! Мал уже понял: в этой ложбине явь и сны смешаны воедино! Ему уже не нужно было ложиться, чтобы увидеть – Мал должен покинуть эти места навсегда. Мал хочет попросить совета у того, кто называет себя его другом. Куда идти? Быть может, к – – Но ты обещал… – Великий Колдун детей Мамонта сказал Малу: – Но зачем Малу покидать эти места? Разве – Но как? Жабье дерьмо, КАК?! – Мал убил тигрольва. Мал – будущий вождь. Так пусть Мал станет вождем всех трех Родов! Пусть отменит Закон крови! И три Рода, объединенные Малом, будут непобедимы! Мал невольно схватился за грудь. – Великий охотник напрасно волнуется. Тигролев – убит, а это – знак! – Но как я могу объединить три Рода?! – Войной. Завтра два Рода выступят против Мала. Хватит ли у Мала мужества и смекалки не только уйти от охотников – двум Родам войну объявить? – Ха! Мал – Хорошо. Пусть великий Мал запутает свой след еще больше. Закружив преследователей, он должен их убить. Это – первый шаг! Мал должен показать: никто не может противостоять сильному! – А потом? – Потом? Убить – Колдунов? – Не всех. Мал не должен трогать колдуна детей Серой Совы. Узун может служить Малу верой и правдой. А вот вожди… Вожди – тоже сильные! Разве сможет Мал объединить три Рода, если останется хотя бы один вождь? А когда великий Мал станет вождем всех трех Родов, ему не будет равного! Он установит свои законы! С колдовской ложью будет покончено, и великий Мал увидит: на свете – не одна Айрис, отвергшая героя! – Но Мал должен знать: победить нелегко! Мал – сильный, иначе я не помогал бы ему, но и для сильного эта задача трудна… Пусть Мал еще раз обдумает совет своего друга: – Мал благодарит своего друга за помощь. Мал покажет духу: он достоин помощи! – Хорошо. Но пусть упрямый Мал запомнит последний совет: Сон или явь? Серый, смутный, предрассветный час. У него много дел: нужно проложить еще несколько ложных следов от погони, нужно наметить места, откуда он будет следить за своими врагами. И все обдумать… Нагу проснулся внезапно, как будто его кто-то толкнул. Темно. Мерное дыхание спящих ребят. Сон, ужасный, тягостный сон, исчез из памяти мгновенно, вместе с пробуждением. Нагу не успел его задержать и теперь тщетно силился вспомнить хоть что-то… Нет, все исчезло, кроме этого тягостного чувства. Как будто случилось что-то чудовищное, что-то непоправимое… Нагу поднес ладони к щекам и с ужасом почувствовал, что они ОН ПЛАКАЛ?! Какое счастье, что до рассвета далеко, что все спокойно спят! Слезы – наяву ли, во сне ли – неизгладимый позор! Глаза мужчины могут слезиться только от дыма, от ветра, от холода или от сока дикого чеснока. Осторожно, чтобы не разбудить мирно посвистывающего носом Туули, Нагу принялся тереть щеки и глаза. Следы сна почти изгладились; происшедшее напугало его гораздо больше. Страшно представить, что бы случилось, проснись он с заплаканным лицом на рассвете, вместе со всеми остальными! – Мама! Мама! Она и не спала – дремала, вновь и вновь переживая случившееся. Крик оторвал ее от мужа, бросил к постели дочери. ( – Нава, что с тобой? – Мама, сходи за Айрис! Что с Айрис, мама? Позови Айрис! – Нава, успокойся; сейчас ночь; Айрис со своим мужем; она придет к тебе утром, придет обязательно… – Нет, ты не понимаешь! Сейчас, сейчас иди! Только – поздно!.. Нава, пылающая от жара, металась и непрерывно говорила об Айрис, то умоляла мать сходить за ней прямо сейчас, то бормотала что-то несвязное. Заплакали дети. Отец уже был рядом. – Хорошо, хорошо, только успокойся, только лежи спокойно – и я пойду. Нава тотчас затихла, только прошептала: – Скорее! Придется идти. Они поймут! Серый, смутный предрассветный час. Еще никто не встал, только в соседнем жилище – легкий шум, видимо, их тоже разбудил крик Навы. В стойбище пусто и тихо; дремлет даже Общий очаг: слабо багровеет под сизым пеплом; едва струится легкий дымок… Вот и жилище Киику. Женщина остановилась у входа и, не открывая полога, позвала вполголоса: – Киику! Айрис! Простите старую Ану! Наве очень плохо, Нава зовет Айрис! – Киику! Айрис! Она осторожно отодвинула оленью шкуру… Странно! Почему очаг мертв?! – Айрис! Наве очень плохо! В полной темноте, осторожно обойдя мертвый очаг, она приблизилась к постели и протянула руку… Душераздирающий крик поднял на ноги всех детей Серой Совы, перелетел через лог и достиг стойбища детей Мамонта. |
||
|