"Знатная плутовка" - читать интересную книгу автора (Басби Ширли)

ЭПИЛОГ

Событие, произошедшее на следующий день близ Нового Орлеана, принадлежит истории. Эндрю Джексон одержал внушительную победу над англичанами. Несомненно, исход мог бы быть совсем иным, если б не Жан Лафит и его подкрепление.

Сражение под Новым Орлеаном фактически состояло из двух крупных схваток, в промежутке между которыми происходили спорадические столкновения. Потери англичан были чудовищны: всего за два часа они потеряли убитыми свыше двух тысяч человек, но так и не смогли взять земляных укреплений, воздвигнутых на их пути. Потери американцев составили всего семьдесят человек.

Англичане потеряли двух своих командиров – генерал-майора Сэмуэля Гиббса и генерал-майора сэра Эдварда Пакенхэма. Большинство младших офицеров и сержантов также полегли на поле битвы.

Неуверенная тактика и потеря связи между подразделениями обрекли англичан на поражение, которое было тем более невероятно, что все прочие условия складывались в их пользу: численно они превосходили противника втрое и были надежно прикрыты своим флотом. К тому же экспедиционному корпусу противостояло необученное, слабо вооруженное и разноязыкое войско, которое с трудом можно было назвать армией. Здесь были новоорлеанские креолы с допотопным оружием, извлеченным из домашних кладовых; кентуккийские охотники с длинноствольными ружьями; пастухи из прерий; свободные негры и мулаты, вооруженные ножами-мачете; добровольцы из Теннеси в домотканой одежде и даже небольшой отряд индейцев племени чоктау в боевой раскраске. Самой боеспособной единицей был отряд Лафита. И это войско сумело поставить на колени британского льва.

По злой иронии судьбы, кровопролитное сражение произошло уже после того, как 24 декабря 1814 года в Генте представители Великобритании и Соединенных Штатов скрепили своими подписями мирный договор. Известие о мире достигло берегов Америки в феврале, а к тому времени битва под Новым Орлеаном была уже свершившимся фактом.

Соединенные Штаты ратифицировали договор 16 февраля 1815 года. Как ни странно, текст соглашения не содержал даже намека на произвол британского флота в отношении американских судов, хотя именно это послужило в свое время поводом к войне.

Прочитав текст договора, Кристофер и Джесон лишь обменялись понимающими взглядами В конце концов, главное – это мир, а он был достигнут.

Вскоре после этой встречи Кристофер обнаружил, что долгожданный мир не принес покоя его душе. Теперь ему предстояло достичь мира в своем собственном доме, а эта задача представлялась почти неразрешимой. Почти три месяца они с Николь пребывали в состоянии глухой враждебности. Все его попытки примирения Николь встречала с отталкивающей холодностью, и Кристофер не находил ничего лучшего, как укрыться за маской безразличия.

Практически они жили раздельно, лишь для приличия появлялись в свете вместе. Дома их общение исчерпывалось лаконичными репликами, не говоря уже о полном отсутствии интимной близости.

Однажды, правда, произошло кое-что, что согрело сердце Николь и пробудило в нем надежду, что не все еще потеряно. Вскоре после сражения Кристофер организовал ей встречу с Аденом. Встреча была недолгой, и, глядя на Алена сквозь решетку, Николь с болью в сердце вспомнила о похожем эпизоде, имевшем место когда-то на острове Гранд Терра.

Встретившись взглядами, они не сразу нашли что сказать. Наконец Ален неловко усмехнулся:

– Выходит, что либо я никудышный шпион, либо твой муж послан мне неотвратимым возмездием.

Николь вздрогнула. Она понимала, что на сей раз в том, что Ален снова за решеткой, больше виновата она сама, нежели Кристофер.

– Ах, Ален, прости, что я не дала тебе бежать. Но я не могла допустить, чтобы из-за тебя жизнь моего мужа подверглась смертельной опасности. Пожалуйста, пойми меня!

Ален великодушно улыбнулся.

– Я понимаю, малышка. Я все понимаю. И хотя мне очень не хочется на виселицу, я тебя не виню. На глазах Николь выступили слезы.

– Я постараюсь помочь тебе. Может быть, тебя не повесят.

– Может быть. Но в любом случае моя судьба незавидна. Знаешь ли, шпионаж сильно отличается от геройской схватки на поле битвы. – В его голосе звучала нескрываемая горечь. – Может, тебе удастся упросить мужа, чтобы он похлопотал об облегчении моей участи. Я знаю, к его словам прислушиваются.

Николь вяло улыбнулась. Не надо было Алену знать об ее отношениях с мужем. Больше говорить им было не о чем, и, обменявшись крепким рукопожатием, они простились.

Николь так и не решилась обратиться к Кристоферу с просьбой за Алена. Она донимала, что муж его ненавидит. Однако при этом казалось еще более странным, что он решил устроить им встречу. Чего он добивался? Что они невольно подтвердят его подозрения? Или просто поступил так по доброте душевной. Кристофер добр? Нет, это немыслимо. Он не стоит не доверия, ни любви. Но неужели это конец? Неужели невозвратима та близость, наслаждаться которой им довелось всего несколько недель? Сердце Николь разрывалось от отчаяния.

Однажды мартовским днем Кристофер получил письмо от управляющего Бартеля. Тот писал, что начался весенний сев, все идет благополучно, до есть несколько вопросов, которые он хотел бы обсудить. Обычно в подобных случаях Кристофер вызывал управляющего в город, однако на этот раз сам решил отправиться в поместье и пожить там. Втайне он лелеял надежду, что в поместье Тибо, оставшись с Николь один на один, он сумеет восстановить нарушенные отношения.

Преисполненный воодушевления, он направился к Николь. Она встретила его с недоумением.

– В чем дело?

Кристофер усмехнулся.

– Как? Ты даже не поприветствуешь меня, дорогая жена? Не обнимешь, не прикоснешься?

– Если ты пришел надо мной усмехаться, то ступай прочь! – был ответ.

Кристофер покачал головой.

– Еще я хотел тебе кое-что сообщить, я только что был у Джесона и держал в руках текст мирного договора. Война окончена. Можешь успокоиться: твоего любезного Алена теперь не повесят.

Николь не смогла сдержать вздоха облегчения. Кристофер взглянул на нее почти неприязненно и сухо промолвил:

– На твоем месте я бы не торопился ликовать. Все равно ему придется предстать перед судом, и, по всей вероятности, он будет приговорен к многолетней каторге. Ей-Богу, смертная казнь была бы предпочтительнее.

Николь побледнела как полотно и, едва шевеля губами, спросила:

– А ты ничем не можешь ему помочь?

– С какой стати? – поморщился Кристофер. – Этот человек не сделал ничего, чтобы заслужить мою благосклонность. Может быть, если речь идет о тебе, все обстоит иначе.

– Да, – решительно произнесла Николь. – Ален спас мне жизнь. Однажды я купалась в лагуне на Бермудах, как вдруг появилась акула… – Николь нервно поежилась при воспоминании об этом ужасном дне. – Ален был в безопасности и вовсе не обязан выручать меня. Но он, рискуя своей жизнью, бросился мне на помощь. Если б он не оказался там или малодушно промедлил бы, меня бы сейчас здесь не было – для тебя я всегда осталась бы беднягой Ником, которого растерзала акула. Теперь ты понимаешь, почему ради Алена я готова на все? Пойми, идиот, – выкрикнула она, – это не любовь, это долг!

Кристофер замер, словно пораженный громом. Как слеп он был! Вместо того чтобы впадать в бешенство из-за явной привязанности Николь к Алену, ему следовало бы благодарить Бога за то, что Ален сумел ее выручить. Человеку, которого он считал своим соперником, он был, по сути, обязан тем, что Николь в конце концов оказалась его женой.

– Вероятно, мне следует что-то сделать для мистера Балларда, не так ли? – произнес он безжизненным голосом. – Получается, что я перед ним в долгу.

Николь озабоченно взглянула на него, не будучи уверена, как понимать его слова.

– Что ты собираешься делать?

– Поговорю с Джесоном. Может быть, он походатайствует перед губернатором. – Кристофер повернулся, чтобы уйти, но остановился в дверях. – Собственно, я зашел, чтобы сообщить: в конце недели мы уезжаем в поместье Тибо. Отдай распоряжение прислуге собрать все, что тебе необходимо.

Николь молча кивнула, не до конца осознав, радоваться или огорчаться этой новости. С одной стороны, сменить обстановку было бы неплохо, однако остаться вдвоем в поместье при так неблагоприятно сложившихся отношениях…

Кристофер сдержал свое слово. Он действительно просил Джесона за Алена, хотя и понимал, что от его просьбы мало что зависит. Ален был шпионом, и даже окончание войны не смягчало этого факта. Именно это и заявил Джесон в ответ на просьбу Кристофера. Он обещал похлопотать, но обнадеживать не стал.

И он оказался прав. Официально добиться смягчения участи Алена не представлялось возможным. Но Кристофер не привык отступать. Вскоре он посетил тюрьму и добился свидания с заключенным. Ален, правда, не понял, ради чего пожаловал Кристофер, который не столько беседовал с ним, сколько внимательно разглядывал устройство решеток и запоров. Алену, да и вообще никому, не было известно о тайной беседе, которую Кристофер имел с начальником караула и во время которой в карман офицера перекочевала изрядная сумма. На прощание Кристофер обронил фразу, над которой Ален еще долго мучительно раздумывал. Он сказал:

– Надеюсь, вы в самом деле так сообразительны, как мне кажется.

В тот день мадам и месье Саксон впервые за долгое время обедали вместе. Их разговор носил поверхностный характер, но все же это был разговор, а такого между ними тоже давно не было. Впрочем, напряжение разрядилось лишь внешне. Ничего не было решено. После обеда Кристофер торопливо «откланялся. По всей вероятности, вечер он собирался провести за карточным столом.

«Сидя одна в своей спальне, Николь грустно глядела в зеркало. Как же ей быть? Необходимо разрушить ту невидимую стену, что выросла между ними. Окинув оценивающим взглядом изящную фигуру, отражавшуюся в зеркале, Николь хитро улыбнулась. Конечно, это незамысловатое решение, однако ей следует заполучить Кристофера в свою постель. Уж тогда-то она без всяких слов докажет ему, сколь глупа их размолвка.

Но принять такое решение было проще, чем его осуществить. Опасаясь столкнуться с холодной отчужденностью, Николь несколько дней не предпринимала никаких шагов.

Ночь, предшествовавшая их отъезду в поместье, должна была стать решающей. В тот вечер Николь приняла ароматную ванну, облачилась в пикантное неглиже и с нетерпением ожидала возвращения домой Кристофера. Когда в соседней спальне раздались его шаги, сердце ее едва не выскочило из груди. Последний раз оглядев

себя в зеркале, она нерешительно двинулась к двери, разделявшей их спальни. Наверное, дверь по обыкновению заперта. Сейчас она постучит. Но как он к этому отнесется?

Едва она взялась за ручку, как дверь неожиданно раскрылась. На пороге стоял Кристофер. Казалось, он тоже пребывал в нерешительности и испытал явное облегчение, увидев ее перед собой.

– В твою постель или в мою? голосом спросил он. срывающимся Усилием воли Николь в последний момент сдержала радостный смех, готовый вырваться из груди. Она лишь улыбнулась и тихо произнесла:

– Лучше в твою. С моей связано много воспоминаний, а с твоей – никаких… пока.

В глазах Кристофера вспыхнула нежность, которую он так старательно скрывал в последние месяцы. Он крепко прижал Николь к себе и прошептал:

– У нас будет о чем вспомнить. Эту ночь ты запомнишь на всю жизнь.

И он сдержал свое слово. Эту ночь Николь запомнила на всю жизнь – долгую жизнь в любви и согласии. В том, что они снова вместе и телом и душой, больше не было никаких сомнений.

Сколько ей удалось проспать, Николь не помнила. Но когда Кристофер разбудил ее, заря еще едва занималась.

– Поднимайся! – прошептал он в темноте. – Нам до отъезда из города предстоит еще одно дело.

– О чем ты говоришь? – недоуменно спросила она сквозь сон. Потом снова уткнулась в подушку.

– Вставай же. А то я тебя с собой не возьму, и ты так и не узнаешь, что случилось с Аденом.

Сон как рукой сняло. Николь вскочила и огляделась в поисках одежды. А Кристофер уже протягивал ей поношенные бриджи и сюртук. Николь уставилась на него с изумлением.

– Да, да. Придется тебе вспомнить былое. Я не хочу, чтобы в тебе признали женщину.

– Но почему?

– Увидишь, – был краткий ответ.

Они вышли из дома, торопливо пересекли темный двор и оказались в конюшне, где их уже ждали три взнузданные оседланные лошади. Чйрез несколько минут они уже скакали по пустынному ночному городу. Недоумение Николь было недолгим. При виде третьей лошади, к седлу которой была приторочена длинная крепкая веревка, она все поняла.

– Ты сошел с ума! – прошептала она.

– Наверное, это так. Я без ума от тебя, – улыбнулся в ответ Кристофер.

Николь схватила его за руку.

– Послушай, – взволнованно заговорила она. – Ален дорог мне, и я готова отдать для него все, но не жизнь своего мужа. Я люблю тебя, Кристофер, и не , хочу тебя потерять. Тебя могут застрелить, или, что еще хуже, вы оба окажетесь за решеткой.

Кристофер лишь усмехнулся.

– Все возможно, однако начальнику караула щедро заплачено. Это должно временно притупить его бдительность. Разумеется, до того момента, как Ален окажется на воле. После этого для видимости последуют несколько выстрелов. В воздух, я надеюсь.

– Кристофер, а может быть, не надо? – испуганно спросила она. Он не ответил, и по выражению его лица было ясно, что он не отступит.

Оказавшись у стен тюрьмы, они быстро нашли нужное окно. Кристофер ловко закинул туда конец веревки, которым узник, быстро сообразивший, что пришла подмога, крепко обвязал прут решетки. Второй конец остался приторочен к седлу лошади, и усилия послушного животного оказалось достаточно, чтобы прут со скрежетом выдавился из окна. Ален протиснулся в образовавшееся отверстие и спрыгнул на землю. Еще несколько секунд, и все трое были в седле.

Вероятно, начальник караула поскупился и не поделился с подчиненными щедрым вознаграждением. Не успели друзья пришпорить лошадей, как раздались выстрелы. Пули свистели так близко, что не оставалось сомнения: караул палит отнюдь не в воздух.

Лошадь под Николь резко взбрыкнула и стала заваливаться на бок, на ее губах показалась кровавая пена. Кристофер не растерялся. Сильными руками он подхватил Николь, и она, даже не успев испугаться, оказалась на его коне и крепко прижалась к спине мужа.

Кони мчали со скоростью ветра, и через несколько минут Новый Орлеан остался позади. Но только удалившись на приличное расстояние, они решили остановиться. Кристофер повернулся к Алену.

– В сумке у седла вы найдете смену одежды. Надеюсь, она придется вам впору.

Ален молча кивнул и скрылся в кустах. Несколько минут спустя он появился снова, преобразившийся до неузнаваемости. Теперь по его внешнему виду никто не догадался бы, что еще полчаса назад этот человек лежал на соломенной подстилке в тюремной камере.

– Теперь наши пути расходятся, – сказал Кристофер. – Мы с женой отправляемся в свое поместье, а вам самому предстоит пробираться в Англию». В седельной сумке вы найдете еду и деньги. Надеюсь, теперь вы сами справитесь?

Ален улыбнулся:

– Думаю, что да. Война окончена, и мне не составит труда найти корабль, следующий в Англию.

– Тогда простимся.

Николь протянула Алену руку.

– Да поможет тебе Бог. Может быть, мы еще когда-нибудь встретимся.

Он задержал ее руку в своей и тихо произнес:

– Может быть, когда-нибудь. Будь счастлива, Николь.

Не говоря больше ни слова, он пришпорил коня. Через минуту удаляющийся конский топот затих. Кристофер обернулся к жене и спросил:

– У тебя есть вопросы?

– Только один. Почему ты это сделал?

Он ответил не сразу.

– Я и сам не знаю. Наверное, я хотел подарить ему жизнь, потому что он спас твою; И еще я хотел доказать тебе, что я тебя люблю… и что я сам не верю тем глупым обвинениям, которые тебе запальчиво бросил. Извини, но я действительно вел себя глупо.

Николь с улыбкой прошептала:

– Но ведь теперь все будет по-другому? Кристофер серьезно посмотрел на нее.

– Я не стану ни в чем клясться. Только обещаю тебе, что теперь я буду вести себя благоразумнее и буду прислушиваться к твоим словам. Ты знаешь – нрав у меня крутой, и, возможно, не всегда мне удастся вести себя деликатно. Единственное, что я обещаю наверняка, – любить тебя до конца своих дней. Вряд ли наше будущее будет безоблачным. Идеального мужа из меня, наверное, не получится. Но я постараюсь… Ведь я люблю тебя!

Этим было сказано все. Перед ними лежало будущее, в котором наверняка случатся и бури, и грозы. Но Николь ни за что на свете не променяла бы его на безмятежную жизнь в одиночестве. Перед ними лежало будущее, которое они построят сами.