"Знатная плутовка" - читать интересную книгу автора (Басби Ширли)

36

Долгое путешествие в Новый Орлеан оказалось кошмаром. Дважды их едва не настигли британские военные корабли, дело дошло до артиллерийской перестрелки, в которой, к счастью, никто не пострадал. В самый отчаянный момент над морем сгустился туман, и это позволило капитану Бейкеру скрыться от погони. Погода стояла ужасная. Шторм сопровождал корабль на протяжении всего путешествия, и недолгое затишье на фоне постоянной непогоды казалось особенно коротким и не приносило облегчения.

Дополнительная пассажирка вызвала раздражение капитана, и он потребовал, чтобы Николь своим присутствием не смущала команду и не показывалась из каюты. Всю дорогу Николь провела практически взаперти, лишенная элементарных удобств. Англию она покинула с пустыми руками и за долгие дни, проведенные в четырех стенах крошечной каюты, успела возненавидеть то единственное платье, которое вынуждена была носить. С Кристофером они почти не разговаривали: оба понимали, что не время возобновлять бесплодные споры. Своеобразным буфером между ними выступал Хиггинс, который каждый раз ловко менял тему разговора, грозившего перерасти в перепалку.

С каждым днем в душе Николь все сильнее закипало раздражение. Она снова попала в ловушку – в ту ловушку, из которой самоотверженно пыталась вырваться, но тем не менее…

Кристофер чувствовал себя немногим лучше, хотя его положение имело определенные преимущества: он не был ограничен в передвижениях по судну, да и, собираясь в путь, сумел запастись всем необходимым. Однако и его угнетало бесконечное плавание.

Единственное, что согревало его душу, это сознание того, что та почти нереальная цель, которую поставили они с Джесоном, была все-таки достигнута. В Новый Орлеан он вез неоспоримое свидетельство предстоящего британского вторжения. Хотя порой Кристофер с горькой усмешкой признавался себе: ценность этого свидетельства невелика. Сведениями подобного рода, пускай и не столь точными, пестрели все английские газеты последних дней.

Более всего его заботила Николь. Он увлек ее с собой, поддавшись безумному порыву, а теперь просто не представлял себе, что же делать дальше.

Что он напишет деду? Саймон, наверное, догадался, что Николь с ним. Это недвусмысленно явствовало из оставленной Кристофером записки. К тому же и Галене он обещал позаботиться о ее хозяйке. Вспомнив об этом, Кристофер вдруг понял, что, по всей вероятности, он уже в тот момент имел неосознанное намерение взять Николь с собой. Более того, он вынужден был признаться себе, что едва ли покинул бы Англию, если б не нашел Николь.

Мысли о Николь лишили его покоя. Влечение, которое он испытывал к ней, со временем не только не ослабло, а превратилось во всепожирающую страсть. Кристофер с негодованием гнал прочь мысль о том, что он попал в зависимость от женщины.

Разумеется, ему не составило бы труда утолить свое телесное влечение. В любой момент он мог войти к Николь и овладеть ею, даже против ее воли. Но что-то удерживало его. Кристофер вдруг осознал, что не такого удовлетворения он желает. И хотя эта мысль казалась ему безумной, он все яснее сознавал, что жаждет подлинной любви.

К середине ноября они наконец достигли Нового Орлеана. К сожалению, погода на берегу была ничуть не лучше, чем на море. Холодный дождь лил почти без перерыва, превратив проезжие дороги в жидкое месиво.

Правда, особняк Кристофера, куда он с двумя спутниками прибыл прямо с пристани, встретил их теплом и уютом. Записка, торопливо написанная еще у трапа и быстро доставленная услужливым рассыльным, позволила Сандерсону подготовиться к их возвращению. Кристофер жадно схватил стакан горячего ромового пунша, а Николь, слегка ошеломленная, в мгновение ока оказалась в той самой комнате, где жила перед отъездом в Англию.

Едва допив свой пунш, Кристофер собрался к Саважу. Сначала он хотел послать слугу узнать, дома ли Саваж, но потом решил не терять времени и, горя от нетерпения, сам двинулся в путь под проливным дождем.

По счастью, Джесон оказался дома. Когда Кристофер вошел в его кабинет, он с унылым выражением лица перебирал какие-то бумаги. При виде гостя Джесон оживился, на его лице запрыгала приветливая улыбка. Он сразу поднялся и протянул Кристоферу руку:

– Слава Богу, вы вернулись! А то я уже начал опасаться, не подвела ли меня интуиция.

Кристофер обменялся с ним рукопожатием, и ответил в тон:

– Поверьте, мне и самому порой казалось, что мы оба выжили из ума, решившись на такую авантюру. – Не в силах сдерживать переполнявшей его гордости, он продолжал:

– Однако мы выиграли! Я было совсем отчаялся, но дела неожиданно приняли благоприятный оборот. Вот, читайте! – Он протянул Джесону меморандум. – Это не Бог весть что, но все-таки доказательство!

– Хм-м, вижу, – пробормотал Джесон, пробежав глазами документ. – Это именно то, на что я рассчитывал. Надо немедленно доставить его Клайборну. Он в последнее время пребывает в растерянности.

А еще эти газеты! Изо дня в день пишут о возможном вторжении, но в городе решительно ничего не меняется. Перед лицом английского экспедиционного корпуса мы фактически беззащитны.

– Похоже, со времени моего отъезда здесь все осталось по-прежнему, – без энтузиазма заметил Кристофер.

– О, я бы не сказал! – усмехнулся Джесон. – К вашему отъезду эти новости, вероятно, еще не достигли Англии, поэтому должен вам с удовлетворением сообщить, что английское наступление на севере провалилось. Падение Вашингтона произвело много шума, однако шумом все и исчерпывается. Англичане под командованием сэра Джорджа Провоста у озера Шамплейн наткнулись на такое сопротивление, что вынуждены были отступить в Канаду. И заметьте: им противостоял маленький отряд, возглавляемый простым лейтенантом. Так что наши дела не безнадежны.

– Напротив! – покачал головой Кристофер. – При этих обстоятельствах англичане приложат все силы, чтобы добиться победы в Луизиане, а как вы могли прочитать в меморандуме, сил у них предостаточно. Простите, но ваш энтузиазм похож на браваду кролика, который решил отразить нападение волка.

– Увы, сегодня это действительно так. Но мы предъявим документ, и, бьюсь об заклад, подкрепления не замедлят прибыть.

– Кому предъявим? – прищурился Кристофер.

– Губернатору. Мы пойдем вместе. Уж если вы добыли этот аргумент, то вам его и предъявлять. Полагаю, благоволение губернатора будет для вас нелишне. Да и ему просто необходим каждый человек, способный трезво оценить ситуацию. Креолы, как обычно, недооценивают опасность. Главное, с чем сегодня сталкивается Клайборн, – всеобщее безразличие.

Кристофер с сомнением поморщился.

– Надеюсь, вы отдаете себе отчет, что собираетесь представить губернатору отщепенца-пирата. Вы не боитесь, что моя связь с Лафитом может испортить все дело?

Лицо Джесона на мгновение омрачилось, но он быстро взял себя в руки и иронично ответил:

– Дорогой мой, губернатору я главным образом тем и полезен, что нахожу общий язык со всякими, как вы изволили выразиться, отщепенцами.

– Тогда я к вашим услугам, – с усмешкой поклонился Кристофер.

Встречу с губернатором удалось организовать немедленно. Глядя, как Клайборн читает трофейный документ, Кристофер терялся в догадках, что принесло губернатору это известие – облегчение или еще большую озабоченность. Но лицо губернатора не выдавало никаких чувств. Он аккуратно положил документ на полированную поверхность стола, сложил руки на груди и задумчиво заговорил:

– Если и этот довод не подействует на военное командование, значит, их вообще невозможно убедить. Они пребывают в полной уверенности, что предстоящее наступление англичан нацелено на Мобил. Все силы сконцентрированы на этом направлении. Мои доводы отметаются как наивные рассуждения гражданского лица.

Ни Кристофер, ни Джесон не могли добавить более ничего к тому, что Клайборн уже знал. Беседа, выдержанная в самых любезных, хотя и несколько пессимистических тонах, продлилась недолго, и вскоре они покинули особняк губернатора на Тулуз-стрит.

Дождь перестал, но Кристофер, взглянув на небо, зябко поежился.

– Если мы поторопимся, то успеем добраться домой пока ливень не зарядил снова. Нам, наверное, еще многое следовало бы обсудить, однако сейчас, по-моему, лучше отправиться к своим каминам.

Покосившись на тяжелые тучи, Джесон со вздохом согласился.

– На сегодня мы сделали все, что было в наших силах. Теперь очередь Клайборна употребить свое влияние. Когда мне станет что-нибудь известно о том, как идут дела, я немедленно вас извещу. – Джесон помолчал, словно обдумывая дальнейшие слова. – Вы не откажетесь отобедать со мной в четверг? Знаете ли, за время вашего отсутствия в этих краях произошли кое-какие события, о которых я хотел бы с вами потолковать.

Не обращая внимания на дождь, который все-таки начался, Кристофер озабоченно спросил:

– Это что-то важное? Нечто такое, в чем мне надо принять участие?

Он заметил, что собеседник снова нерешительно замялся. Было очевидно: Джесон о чем-то умалчивает. Кристофер собирался настойчиво повторить свой вопрос, но Джесон опередил его:

– Вероятно, вы сочтете это важным, и не исключено, что пожелаете принять участие. Не хочу изображать таинственность, но дело это серьезное, а сейчас не время вдаваться в подробности. Возможно, кое-что вы узнаете еще до нашей встречи в четверг. Я только прошу вас: не поддавайтесь эмоциям и не торопитесь с выводами. Вы же знаете: креолы любят посплетничать, а слухи всегда отличаются от истины.

Кристофер нахмурился.

– Может быть, вы и не хотите изображать таинственность, однако получается это у вас превосходно. Джесон хитро улыбнулся.

– Знаю, мой друг. Однако не будем спешить. Так вы придете в четверг?

– Разумеется, приду.

Они расстались, и Кристофер медленно побрел домой. Мысли его снова вернулись к Николь. Он старался не думать о том, что принесет ему завтрашний день. Еще никогда, имея дело с женщинами, он не задумывался о будущем. Пускай все идет само собой. Так или иначе все разрешится. Хотя в глубине души он понимал, что такое положение его на сей раз не вполне устраивает.

Не устраивало оно и Николь, тем более что поведение Кристофера выводило ее из себя. Ведь он по сути дела второпях прихватил ее с собой, как тюк бессловесного груза. Другое дело, если б он позвал ее плыть с ним и она дала свое согласие. Кто знает, может, она и решилась бы на это, будь у нее право выбора. Однако он не оставил ей никакого выбора, как будто ее чувства нисколько его не волновали. Чего еще ждать от этого бесчувственного самодовольного эгоиста, с горечью думала Николь.

Такие мысли отнюдь не красили ее лицо, принявшее хмурое и недоброе выражение в тот момент, когда к ней боязливо вошла симпатичная чернокожая девушка, которой, вероятно, предстояло исполнять роль служанки. Николь встряхнула головой, как будто пытаясь отогнать огорчение, и улыбнулась негритянке.

– Не бойся меня! Характер у меня – не сахар, да и нынче я не в духе, но я не имею привычки вымещать дурное настроение на слугах. Скажи мне, как тебя зовут?

Девушка застенчиво потупилась.

– Наоми, мэм. Мистер Сандерсон велел мне прислуживать вам, пока он не подыщет кого-нибудь более подходящего.

Глядя, как Наоми расторопно готовит ванну и разбирает платья, по какой-то причине оставленные здесь перед отъездом в Англию, Николь решила, что услуги этой девушки ее вполне устроят. Нанимать кого-то вроде Мауэр, наверное, не стоит. Ведь на этот раз ей едва ли предстоит выходить в свет. Скорее всего ей уготована роль наложницы, запертой в четырех стенах ради ублажения господина. Недобрая усмешка коснулась ее губ. Если Кристофер рассчитывает в ее лице получить послушную игрушку, его ждет жестокое разочарование!..

Несколько часов Николь проспала как убитая, и, когда вошла Наоми и разбудила ее, ей показалось, будто она только что сомкнула глаза.

– Прошу прощения, мэм, я не хотела вас беспокоить, – испуганно зашептала девушка. – Масса Кристофер просто послал меня посмотреть, спите ли вы.

– Ты меня не разбудила. Я как раз собиралась тебя позвать, – неизвестно зачем соврала Николь.

Наоми приободрилась. Новая хозяйка, казалось, не обладала сварливым нравом. Служба ей обещала быть необременительной и приятной. С умиротворенной улыбкой на лице Наоми помогла Николь облачиться в нежно-зеленое муслиновое платье.

Среди оставленных в Новом Орлеане вещей не оказалось, однако, никакой подходящей обуви. Николь в нерешительности остановилась посреди комнаты, одетая в красивое платье, но босая. Это положение вдруг напомнило ей почти забытую сценку, произошедшую когда-то на Бермудах. Ведь ее судьба сложилась бы совсем по-другому, если б она благоразумно последовала советам Алена! И снова тревога за друга вспыхнула в ее душе. Что с ним стало? Кристофер обещал, что Ален получит свободу. А если он солгал и Ален выдан американцам и повешен как шпион? Нет, Кристофер Саксон способен на многое, но не на это!

Проблема с обувью была благополучно разрешена. Вместо туфель нашлись мягкие шелковые тапочки. Такая замена вносила в туалет некоторую дисгармонию, но Николь это заботило меньше всего. Даже не взглянув на себя в зеркало, что свидетельствовало о крайнем душевном волнении, она проследовала в гостиную, где ее ожидал Кристофер.

Он стоял у пылающего камина, небрежно облокотившись на мраморную каминную полку. При виде этой знакомой фигуры сердце Николь забилось еще сильнее, и она враз позабыла все те колкости, которые заготовила к предстоящей беседе.

Кристофер оторвал взгляд от огня, повернулся к Николь и спросил:

– Ну, как спалось?

– Отлично. Настоящая постель внесла приятное разнообразие в тот набор удобств, к которому я привыкла на корабле, – ответила она. Ей было не вполне ясно его настроение, но казалось, что он спокоен и беззаботен. И Николь решила придерживаться того же тона.

С минуту они стояли молча, словно незнакомцы, впервые повстречавшие друг друга и обменивающиеся оценивающими взглядами. Молчание нарушил Кристофер.

– Итак… Что ты намерена мне сказать? Я готов выслушать все обвинения, которые ты хорошенько обдумала. И не притворяйся, будто потеряла дар речи. Ты ведь ждала этого разговора так долго!

Николь с трудом удержалась, чтобы не последовать буквально его предложению.

– Я понимаю, что ничего не добьюсь, даже если наброшусь на вас с кулаками. Кажется, я научилась владеть собой и не собираюсь кипятиться, хоть вы меня и провоцируете.

Кристофер нахмурился.

– Тем не менее тебе наверняка есть что сказать. Николь кивнула.

– Не столько сказать, сколько спросить: что вы намерены со мной делать?

Не сводя с нее глаз, Кристофер приблизился к ней и остановился лишь тогда, когда расстояние между ними сократилось до нескольких дюймов.

– Я хочу тебя, Николь. Ни одну женщину я никогда так сильно не желал. Ты была готова стать любовницей Роберта. Так почему бы не моей?

Видя, что Николь поджала губы и не торопится с ответом, он, продолжал:

– Я ввел тебя в приличное общество, дал тебе возможность вести достойный образ

жизни. И что же? Тебя это не устроило. Ты от всего отвернулась и предпочла отдаться Роберту. Наверное, что-то тебя в нем привлекло. Но поверь: став моей любовницей, ты почувствуешь себя даже лучше. Я тебя всем обеспечу. У тебя будет собственный дом, экипаж, слуги – все, что пожелаешь. Только назови свою цену.

Янтарные глаза Николь сверкнули от гнева.

– Раз речь зашла о цене, скажу вам честно: я скорее наймусь в бордель и стану за пару медяков облизывать вонючих проходимцев, чем соглашусь на ваши объятия!»

Кристофер прищурился и покачал головой.

– Все это мне уже приходилось от тебя слышать. Но каждый раз я имел возможность убедиться, что твои слова говорят одно, а тело – другое, И он приблизился к ней вплотную, цепко схватил ее за плечи и накрыл ее рот жадным поцелуем. Уже в который раз Николь ощутила, как притупляются обида и гнев, уступая место безотчетному влечению. Забыв обо всем на свете, она прижалась к его возбужденному телу с одним-единственным желанием – слиться с ним в безумном порыве страсти.

Неизвестно, как разворачивались бы события, если бы не внезапно прозвучавший тихий стук в дверь. Кристофер отстранился, одернул одежду и спокойным голосом, никак не вязавшимся со всем его видом, спросил:

– Да, кто там?

– Сандерсон, – последовал ответ. – Обед подан, сэр.

– Хорошо. Мы сейчас идем. – Повернувшись к Николь, он полушутя-полусердито спросил:

– Нашу увлекательную беседу придется отложить. Ты готова?

Не глядя в его сторону, Николь ответила слегка дрожащим голосом:

– К обеду – да! Кристофер ухмыльнулся:

– А ко всему остальному?

Николь оставила его ехидный вопрос без ответа и молча проследовала в столовую.

За обедом они обменивались редкими вежливыми репликами – отчасти из-за присутствия Сандерсона, отчасти оттого, что и сказать-то было нечего… Оба в мыслях уносились к предстоящему вечеру, и повар на этот раз был сильно огорчен, потому что обед остался почти нетронутым.

После обеда, когда они снова остались наедине, Кристофер решился повторить свой вопрос.

– Итак? Мое предложение остается в силе. У тебя было время все взвесить, так что избавь меня от этих женских отговорок, будто тебе надо подумать.

Это был нечестный ход: оба они знали, что Николь ни минуты не задумывалась над его предложением. Гордо вскинув голову, она ответила неожиданно холодным тоном:

– Здесь нечего обсуждать. Я уже сказала и повторю снова: вашей любовницей я не стану. Я вообще удивляюсь, зачем я вам нужна. Я неблагодарно отвергла возможность жить в свете, пренебрегла гостеприимством вашего деда, предпочла связаться с недостойным человеком, который был любовником моей матери. Да, да, не будем об этом забывать. Я ведь дочь своей матери – лживой, коварной, развратной. Если вы станете меня принуждать, то сумеете убедиться, насколько похожей на нее я могу быть. Ради всего святого, отпустите меня! Дайте мне вернуться в Англию, и оставим друг друга в покое!

Кристофер побледнел. Несколько мгновений он молчал, потом с горечью произнес:

– Не могу. Я сам думал об этом, и эта мысль давно не дает мне покоя. Но нет, я не могу тебя отпустить.

Это было признание, которое он ни в коем случае не собирался произносить, которое скрывал от самого себя. Сердясь на себя за эти слова, он вскочил и стремительно вышел из комнаты…

Его слова снова и снова вспоминались Николь, когда она этой ночью беспокойно ворочалась в своей постели. Правильно ли она поняла его? Неужели он тоже ощущает ту незримую нить, которая протянулась между ними? При мысли об этом Николь преисполнялась воодушевления, которое, однако, тут же сменялось горечью и разочарованием, когда она вспоминала, с какой досадой он сам отнесся к своему невольному признанию. Что же делать, в отчаянии думала она. Остаться? И жить надеждой, что когда-нибудь он полюбит ее, если он вообще на это способен? Или продолжать бороться, доказывая, что они не пара?

Это был неразрешимый вопрос. Гордость, здравый смысл и элементарный инстинкт самосохранения подсказывали ей единственный путь – бежать со всех ног куда угодно, только прочь от него. Но сердце Николь не могло смириться с тем, что ей придется оставить Кристофера.

Стук неожиданно распахнувшейся двери заставил Николь вздрогнуть. На пороге, покачиваясь, стоял Кристофер.

Не оставляло сомнений, что он пьян: взъерошенные волосы торчали во все стороны, одежда вопреки обыкновению застегнута кое-как, по лицу блуждала улыбка. Николь забилась в угол кровати и испуганно прошептала:

– Что вы хотите, Кристофер? Улыбка на его лице стала еще шире.

– Именно об этом я думал весь вечер. В самом деле, чего я хочу?

С этими словами он принялся раздеваться, путаясь в шнурках и застежках.

– Что вы делаете? – вскричала Николь.

– Вот это уже более точный вопрос. И он касается того, чего же я хочу. А хочу я тебя, моя дорогая. И я тебя заполучу.

– Вы пьяны! – с негодованием воскликнула она.

– Ошибаешься. Я изрядно выпил, но я не пьян. Безумен, если угодно. Я без ума от этой девчонки, которая не дает мне покоя.

Николь инстинктивно сжалась в комочек и глядела на него широко раскрытыми глазами. Таким она его еще никогда не видела. Может быть, он действительно не был пьян, однако вел он себя необычно. От привычной сдержанности и холодной иронии не осталось и следа. Перед нею был человек, сжигаемый внутренним пламенем и отчаявшийся его погасить.

Он набросился на нее, как морской ураган, который топит самые стойкие суда. Николь даже не сопротивлялась, пораженная его напором. Его первый порыв был настолько стремителен, что она не успела проникнуться жаром его страсти. Но Кристофер, казалось, не замечал, что уже преодолел пик наслаждения. Его жажда была неутолима. И Николь, подчиняясь рывкам его напряженного тела, вдруг почувствовала, как пьянящая волна восторга накатывает и поглощает ее. Казалось, огнедышащий вулкан вдруг разверзся в ее теле. Николь ощутила себя на вершине блаженства.