"Полуночный маскарад" - читать интересную книгу автора (Басби Ширли)

Глава 1

Обычно Мелисса Сеймур искала уединения в библиотеке Уиллоуглена, но не в это солнечное утро весны 1814 года. По прихоти дядюшки Джоша ей пришлось оказаться в центре неприятной сцены, что ужасно ее рассердило. Но если уж Джош Манчестер решил что-то высказать, он это непременно сделает.

Бросив быстрый взгляд на дядю, стоявшего в другом конце комнаты и всем своим видом выражавшего протест, на его гневно пылающее лицо над белым галстуком, она вздохнула. Мелисса любила дядю Джоша, по-американски энергичного и жизнерадостного, и они с братом всегда ждали его приездов; любили они и его жену, тетю Салли, единственную сестру их покойного отца, но теперь…

— Ну, Лисса? — строго спросил Джош. — Что это я слышу? — И, не ожидая ответа, продолжал:

— Я не поверил собственным ушам, когда один из моих самых старых и дорогих друзей, богатейший плантатор Верхней Луизианы, сказал, что ты отвергла предложение его сына Джона! — Разочарование и откровенное негодование сверкнули в его голубых глазах, а в голосе слышалось огорчение. Помолчав, Джош спросил девушку:

— Может, это какая-то ошибка? Не могла же ты вновь наплевать на столь заманчивое предложение?

Вопрос о замужестве Мелиссы, вернее, отказе от него, не был чем-то новым, и раньше Джош относился к нему снисходительно. «Но, к несчастью, — подумала Мелисса, — все изменилось: дядюшка перестал ее понимать». В конце концов, полагал он, разве каждая уважающая себя девушка не стремится выйти замуж? Разве не единственное предназначение женщины — воспитывать детей и ублажать мужа? Разве его собственные три дочери не вышли замуж за тех молодых людей, которых выбрал для них отец, и не стали заботливыми женами? Так почему же его красивая, веселая племянница не делает то же самое, особенно теперь, когда этот шаг мог бы спасти положение…

Мелисса снова вздохнула и не в первый раз пожалела, что ее дед оставил эту проклятую доверенность на управление имуществом, связавшую их в такой тесный запутанный клубок. И еще эта глупая война с Англией, расстроившая корабельные дела Джоша.

Но Мелисса не тратила много времени на размышления о войне между Англией и Соединенными Штатами, начавшейся в 1812 году, о ее глупости и бессмыслице: у нее были проблемы поважнее. В данный момент она хотела бы понять, чего ради ее дед решил увязать долю наследства Салли с долей их с братом воедино.

Дед Мелиссы, Джефри Сеймур, умер и был оплакан пятнадцать лет тому назад. После себя он оставил хорошее состояние для Салли: Мелисса и Захарий были еще детьми. Салли удачно вышла замуж за весьма преуспевающего Джоша Манчестера, и никто особенно не нуждался в большой сумме денег, благоразумно отложенной Джефри на далекое будущее.

Но прошли эти пятнадцать лет, и, хотя Салли по-прежнему состояла в счастливом браке с Джошем, многое изменилось с тех пор. Мелиссе исполнилось уже двадцать два года, Захарию девятнадцать, он уже не был ребенком, хотя сестра частенько размышляла о том, что характер у брата нелегкий. Но самая большая перемена произошла с Уиллоугленом и плантациями на крутом берегу Миссисипи, близ небольшого городка Батон-Ружа в Верхней Луизиане, заложенными прадедом Мелиссы еще в 1763 году.

«Кто тогда мог подумать, что ее горячо любимый отец окажется столь расточительным и настолько опрометчивым и бездумным, — печально думала Мелисса, — что после его смерти, последовавшей восемнадцать месяцев назад, вместо процветающего имения он оставит двум детям в наследство истощенные земли и долги? Кто мог предположить, что трезвый и расчетливый Джош так поведет свои дела, как он повел их, и что два неурожайных года приведут к тому, что Манчестеры окажутся на мели, а деньги, оставленные дедом, станут так необходимы?»

Но Мелиссе вовсе не хотелось платить такую цену: она упрямо напомнила себе, что нынешнее финансовое положение Манчестеров — не ее вина и следствие не ее неудачи. Джош Манчестер не должен посягать на их с Захарием наследство. Пока тетя Салли льет слезы из-за того, что элегантную гостиную Манчестеров в Дубовой Лощине не удастся обновить до женитьбы Даниэля, их младшего сына, намеченной на ноябрь, Мелиссе и Захарию предстояло подумать о том, чем прокормить их преданных слуг и как сохранить животных в случае неурожая. Что до роскоши… Мелисса грустно усмехнулась. Она и Зак почитали за счастье, что у них есть собственный дом, а многие из долгов Хью уже оплачены. Остались последние кредиторы, доставлявшие Мелиссе немалое беспокойство.

Девушка посмотрела на свое старое выцветшее платье и подумала о сундуке, набитом шелками и кружевами, купленными тетей Салли совсем недавно за большие деньги в Нью-Орлеане. И впрямь трудно поверить, что Манчестеры в таком уж стесненном положении. Неплохо, если бы тетя Салли была немного экономней.

Мелисса молчала, и Джош нахмурился, потом со злостью выпалил:

— Тебе что, нечего сказать? И ты не собираешься мне ничего объяснять?

Гневные огоньки зажглись в золотисто-карих глазах девушки, и Мелисса с яростью взглянула на дядю, прежде чем ответить:

— Мы уже достаточно спорили об этом, дядя Джош, и я снова повторяю вам: я не хочу выходить замуж! — Уперев руки в бока, она резко добавила:

— И уж, конечно, не по вашей с тетей Салли указке!

Джош еще сохранил способность краснеть, его нельзя было назвать неразумным человеком, а слово «тиран» не подходило для веселого Джоша Манчестера. Он явно тяготился разговором, поскольку любил свою племянницу, и с большим удовольствием прекратил бы этот обмен язвительными репликами. Но всю жизнь у него были деньги, которые он с радостью тратил на своих обожаемых жену и детей, а теперь, когда ему почти шестьдесят, вдруг обнаружилось, что ситуация изменилась. Это глубоко ранило его: как же так — его жена не может обновить гостиную, а сам он не в состоянии купить породистую охотничью собаку, о которой мечтает его сын? Его просто выводило из себя, что он больше не может позволить себе делать дорогие подарки своим замужним дочерям. И все вернулось бы на круги своя, если бы… Если бы только Мелисса согласилась выйти замуж!

С неудовольствием Джош посмотрел на девушку. Молодая и привлекательная: длинные каштановые локоны ниспадали на изящные плечи, глаза потрясающего цвета — золотистого топаза, ярко сверкающие из-под густых ресниц, черные дуги бровей подчеркивали миндалевидный разрез глаз. А ее маленький носик и полные, красивого рисунка, губы делали ее просто неотразимой. Ничего удивительного, что сыновья многих плантаторов из благополучных семей искали ее благосклонности. Конечно, Джош понимал, что наследство, которое отойдет Мелиссе, тоже немаловажно, но и без него она, бесспорно, притягательна для многих. Высокая, стройная, девушка двигалась с непринужденной грацией. Когда она улыбалась, большие глаза сияли и сердца многих мужчин начинали биться быстрее. Да, Джош был вынужден признать, что, когда племянница в ударе, она абсолютно неотразима.

Но сейчас она была в другом настроении. Яростные взгляды, которые она кидала на Джоша, заставляли его нервничать. Он всегда знал, чего ему ждать от своих покорных дочерей, как себя держать с ними. Но Мелисса… Он вздохнул. «Да, во всем виноват ее отец, — думал Джош мрачно. — Если бы Хью воспитывал ее должным образом! Мелиссе было десять лет, когда умерла ее мать, а Хью вырастил ее неуправляемой и дикой, как цыганка. Похоже, Хью наслаждался своенравием и непокорством дочери, совершенно не сдерживая ее порывы».

Список недостатков Хью-воспитателя мог быть бесконечным. Настроение Джоша совсем упало. Нравилось ему или нет, но Мелисса такая, какая есть, и он понимал, что слишком поздно пытаться сделать из нее леди. Но в одном дядюшка стоял на своем: Мелисса должна понять, что выйти замуж — это дело чести и что не только он и Салли выиграют от этого, но и она сама, и Захарий. «Кроме того, — подумал Джош с гневом, — если Лисса вскоре не выйдет замуж, ее станут называть старой девой!» Его собственные дочери вступили в брак до того, как им исполнилось двадцать лет, и ни одна нормальная женщина не захотела бы, подобно его племяннице, сидеть в девицах до двадцати двух!

Продолжая атаку, Джош начал было приводить новые аргументы в пользу замужества, когда вдруг дверь библиотеки распахнулась и грохнулась о стену. Удивленно обернувшись, Джош увидел на пороге молодого человека, неприязненно смотревшего на него. Захарий!

Сходство брата и сестры было явным, разве что жесткие черные волосы Захария и некоторые черты лица отличали его от Мелиссы. В девятнадцать лет он выглядел зрелым мужчиной: широкоплечий, с бронзовыми от загара руками, которые были видны из-под закатанных рукавов белой рубашки, с тяжелой челюстью и сердитым взглядом карих глаз. Джош внутренне вздрогнул:

Захарий явился спасать сестру. В нем было что-то грубоватое, первобытное, когда он вот так стоял в дверях, высокий, готовый ринуться в любой момент в атаку.

Коричневые бриджи обтягивали мускулистые ноги, соломинки прилипли к ним и к ботинкам: было ясно, что он явился прямо из конюшни.

Нахмурившись, он заявил с раздражением:

— Если вы снова ругаете Лиссу за то, что она не выходит за этого нахала Джона Ньюкомба, мне придется принять свои меры, дядя Джош! Я не позволю вам поднимать шум вокруг сестры!

Джош вспыхнул:

— Я никогда не поднимал шума вокруг твоей сестры!

В глазах Мелиссы запрыгали чертики, и она сладко пропела:

— А кто же тогда ко мне придирается, дядюшка?

Как бык, оказавшийся между двумя хищниками, Джош растерянно переводил взгляд с брата на сестру, потом гневно воскликнул:

— Не желаю разговаривать с вами в подобном тоне. Я вернусь завтра и посмотрю, способны ли вы рассуждать, как взрослые люди.

Захарий бесцеремонно расхохотался прямо дядюшке в лицо, и Мелисса с сожалением увидела, как Джош Манчестер повернулся и с чувством оскорбленного достоинства удалился: девушка ненавидела эти схватки, искренне любя его, и ей было трудно противиться его воле.

Плюхнувшись в одно из залатанных кожаных кресел и перекинув ногу через его подлокотник, Захарий сказал:

— И почему дед не мог оставить деньги Салли отдельно?

— Потому, — сухо ответила сестра, — что он не хотел, чтобы состояние было промотано, прежде чем тебе исполнится двадцать один год.

Брат посмотрел на нее:

— Или до тех пор, пока ты не выйдешь замуж, моя дорогая.

Мелисса поморщилась:

— Я знаю. И черт с ним. Если Джошу не повезло в его делах, а отец оказался таким неудачным плантатором… — Она махнула рукой.

Оба помрачнели. Два года — срок ожидания небольшой. И тогда деньги по закону станут их. Но если каждый день приходится думать, не рухнет ли крыша над головой, — то это слишком долго…

Мелисса тихо спросила:

— Как ты думаешь, мне следует принять предложение Джона Ньюкомба?

— Этой вороны? Да никогда, — взорвался Захарий. — Если ты не хочешь выходить замуж за какого-то парня, то тебя никто не заставит этого сделать. А его я просто не выношу, он…

Мелисса улыбнулась. Что бы она ни делала, Зак всегда был на ее стороне. Но иногда она думала: а в глубине сердца не хотел ли он сам, чтобы она вышла замуж? Конечно, ее замужество решило бы многие проблемы.

На какой-то миг девушка представила себе, что было бы, если бы это случилось. Дядя Джош и тетя Салли не станут больше смотреть на нее с упреком. Кредиторам будет заплачено. Они с Захарием смогут спокойно спать по ночам, зная, что Уиллоуглен в безопасности. Появятся деньги на слуг, на ремонт дома и всех хозяйственных построек…

Мелисса отвернулась от Захария и посмотрела в окно. Там виднелись конюшни, тянувшиеся от высоких дубов, беспорядочно растущих на большом участке, покрытом травой. Если бы с доверенностью все было в порядке, можно было бы построить новые конюшни, ее любимец, породистый гнедой жеребец, содержался бы в достойных условиях. В конце концов, разве не Фолли спасает их от полного разорения? Разве не победы молодого жеребца на соревнованиях в Вирджинии и Мэриленде в прошлом году спасли Уиллоуглен от продажи со всем имуществом, вплоть до наковальни?

Горько улыбнувшись, Мелисса вспомнила, как весной 1809 года, вопреки мудрым советам знатоков, Хью поехал в Англию покупать лошадей, взяв с собой шесть лучших кобыл, чтобы случить их с породистым жеребцом. Он мечтал возместить семье состояние, которое промотал, путем разведения в Уиллоуглене превосходных скаковых лошадей. Но, как и большинство планов Хью, его замысел не удался.

Многочисленные развлечения в Лондоне закружили его, и он растратил все деньги, с которыми приехал. Вернувшись в Луизиану, он не только не привез английских кобыл, которых собирался купить, но даже из своих племенных привез только одну. Это была лошадь Мелиссы, по кличке Мундаст, она происходила от Сан-Легер, победительницы 1795 года в Хамблтоне, и внука Эклепса, одного из самых замечательных жеребцов тех лет.

Мелисса и Захарий разделяли мечты отца и с волнением ждали его в Уиллоуглене, страстно желая увидеть новых лошадей, радуясь, что когда-нибудь их животные достигнут уровня известной английской чистой породы. Для них было настоящим ударом, когда они узнали, что результаты предприятия свелись к одному жеребенку, которого вынашивала Мундаст. К счастью, почти с самого рождения Фолли показал и скорость, и характер своих известных предков, а мечта Хью перестала казаться столь уж недосягаемой.

Тень сожаления набежала на лицо Мелиссы, из ее груди вырвался слабый вздох. Услышав его, Захарий ласково спросил:

— Ты что? Из-за чего переживаешь? Уж, конечно, не из-за стычки с дядей Джошем? Мелисса печально повернулась к нему.

— Нет, не из-за него, хотя мне совсем не нравится с ним спорить. Я просто думала об отце, и мне так захотелось, чтобы он был жив и увидел успехи Фолли! Он бы очень обрадовался его последней победе.

Гораздо менее сентиментальный, чем сестра, Захарий ехидно заметил:

— Будь благодарна, что он сохранил хоть несколько жалких лошадей и скот, а наш Уиллоуглен не пошел с аукциона. Хорошо, что отец заставил адвоката составить документы так, что вся живность принадлежит тебе, иначе мы сейчас тут бы не сидели. Животные — твоя собственность, и, слава Богу, они не могут быть проданы за его долги. Вот за это я страшно ему благодарен. — Захарий посмотрел на Мелиссу с кривой усмешкой. — Единственный раз в жизни наш отец поступил разумно. Уиллоуглен — это мое наследство, а Фолли и все животные — твое. Но он знал, что ничто на свете не заставит нас разделить это имущество.

Мелисса по-прежнему хранила молчание, и его улыбка исчезла. Захарий поднялся, пересек комнату и встал перед сестрой: в его голосе была слышна горячность.

— Лисса, если бы ты только знала, как я завидую твоим лошадям и прочей живности. Ведь ты не захочешь разделить наше наследство еще с кем-то? Ты оставишь Уиллоуглен? — Его губы скривились. — Хотя это было бы так естественно, — Бог знает, что может тебя здесь удержать.

Возмущенная словами брата. Мелисса побледнела.

— О, Зак! Не говори так! Мы поклялись, что осуществим мечту Хью, и мы это сделаем!

Успокоенный заявлением сестры, Захарий расслабился и, слегка оттолкнув ее, улыбнулся:

— Да, мы это сделаем, если кредиторы не помешают.

— Нет, почти всем заплачено, а тех, кто остался, я смогу уговорить подождать.

— И англичанина? — спросил Зак. Мелисса покраснела:

— Ты знаешь, у нас нет таких денег. Наше счастье, что он еще «не давит. Расписка Хью просрочена…

Речь шла об еще одном неприятном последствии путешествия Хью в Англию: расписке за проигранные в карты деньги. Двадцать пять тысяч долларов. Дети Хью узнали о ее существовании только через несколько месяцев после его смерти. Это был удар, который Захарий перенес хуже, чем Мелисса.

Мелисса вела хозяйство очень бережливо, и Захарий стыдился за себя — он мало чем мог помочь в денежных делах. Его юное лицо выражало смущение.

— Если бы нашелся какой-то выход с этой проклятой доверенностью! Ты все потеряешь, пытаясь спасти имение для меня!

Мелисса уже привыкла, что всегда начинался яростный спор, когда она, заработав хоть какие-то деньги, пыталась поддержать плантации, завещанные Заку, и спокойно сказала:

— Хорошо. Поместье может быть продано, но ведь это ужасно. Из Уиллоуглена мог бы получиться прекрасный конный завод. Неужели не ясно, что с помощью побед Фолли мы дотянем до окончания срока доверенности? Нам необходимо использовать любую возможность для общего блага.

Захарий невольно засмеялся:

— О, Лисса! Ты всегда умеешь так разумно объяснить! Если бы я когда-нибудь смог тебе отплатить за все! Может, и впрямь Уиллоуглен снова будет приносить прибыль?

— А разве ты сомневаешься? — тихо спросила Мелисса. — Неужели мы не сумеем этого добиться?

— Сумеем, — кивнул Захарий чуть смущенно. — Просто мне жаль, что тебе приходится тратить на меня свои деньги, — его лицо потемнело, — думать о том, что ты вынуждена выдерживать бой с дядей Джошем и тетей Салли, которые всяческими путями пытаются выдать тебя замуж за кого угодно.

Громко расхохотавшись, Мелисса сказала:

— Не за кого угодно. Только за богатого и из хорошей семьи. Кем они могли бы гордиться. Вдруг заинтересовавшись, Зак спросил:

— А сама ты хотела бы за кого-то выйти замуж? Я могу понять, почему ты отказываешь Джону Ньюкомбу, но есть и другие, получившие от тебя отказ.

Мелисса нетерпеливо вздохнула:

— Так трудно объяснить. Я сама не понимаю. Думаю, что просто еще никого не встретила, кто бы заставил меня чувствовать нечто подобное тому, что тетя Салли к дяде Джошу. Они обожают друг друга, и он для нее готов на все, да и она способна умереть за него. Мне хочется такой любви. Не просто теплых чувств, которые через несколько месяцев или лет испарятся, и останется только семья. Муж заведет в городе любовницу, а я буду каждый год рожать детей и обмениваться рецептами настоек с тетей Салли. — Вдруг смутившись, Мелисса покраснела и добавила:

— Я знаю, тебе смешно это слушать, но ты сам спросил.

Захарий обнял ее за плечи и улыбнулся:

— Хорошо, я все же надеюсь, что рано или поздно ты действительно влюбишься в достойного человека, богатого и порядочного.

Увидев возмущенный блеск в глазах сестры, Захарий широко улыбнулся:

— Ну ладно, ладно. И слова сказать нельзя. Давай, сестренка, пошли работать. — А если мы не хотим, чтобы стадо отвергнутых поклонников увеличивалось, надо что-то сделать с твоей внешностью. Даже я вижу, насколько ты соблазнительна.

У Мелиссы поднялось настроение от его шутки. Вместе с Захарием она, улыбаясь, вышла из комнаты, но некоторое время спустя, чистя Фолли, девушка вспомнила утренний спор. Положив голову на сильную шею коня, она принялась медленно перебирать пальцами его густую черную гриву.

— Может быть, я просто дурочка и зря жду этой «настоящей любви»? — спросила она тихо.

Фолли, казалось, понял, о чем хозяйка спрашивает его. Жеребец повернул к ней свою красивую голову и потерся о ее плечо. Мелисса улыбнулась, и на некоторое время печальные мысли оставили ее.

Она вышла из стойла и невольно оглянулась, любуясь высоким мощным телом гнедого жеребца. Красивое, хорошо сложенное животное на длинных стройных ногах; его шкура блестела, точно отполированное красное дерево, а грива и ноги были черные. Как будто чувствуя на себе взгляд Мелиссы, Фолли выгнул шею, красуясь перед хозяйкой.

Между ними была какая-то связь, и это понятно. Она присутствовала при его рождении, видела его первые попытки встать на тоненькие ноги. Мелисса учила его самым простым командам, и он всегда радостно выполнял все ее приказания. Другим Фолли тоже подчинялся — он был слишком деликатен, чтобы этого не делать, но тогда в его поведении не было такого желания доставить человеку удовольствие, которое проявлялось при выполнении команд своей хозяйки. Девушка отвечала ему такой же преданностью, порой удивляясь — неужели она любит коня больше, чем многих людей? И уж, конечно, Мелисса находила, что он гораздо лучше, чем вздыхатели, просившие ее руки.

Слегка поглаживая Фолли, девушка нахмурилась. Иногда ей приходило в голову, что она просто ненормальная: почему она, предпочитает компанию коня, а не мужчины? Почему не испытывает ни малейших чувств к Джону Ньюкомбу и некоторым другим молодым соседям, недвусмысленно выражавшим ей свою глубочайшую симпатию? Ей искренне нравился Джон Ньюкомб, ей было приятно, что его руки задерживались на ее теле, когда он помогал ей слезать с лошади или выйти из экипажа. Но девушка никогда не чувствовала желания испытать нечто более интимное; никто не возбудил в ней страстного желания укрыться с молодым человеком от глаз старших и разделить восторженные тайные поцелуи, о которых рассказали ей кузины, испытавшие, что такое любовь.

«Может быть, — думала она печально, — если бы Уиллоуглен был в безопасности и не было такой кучи дел, она бы обратила свои мысли в другую сторону. Но желала ли она, чтобы какой-то человек стал хозяином ее жизни, всего ее существа, контролировал бы ее поступки?»

Хью предоставил Мелиссе полную свободу, и даже если бы Захарий был старше ее, ему никогда бы не удалось запретить сестре делать то, что она хочет, или командовать ею, указывать, что можно, а чего нельзя; но что касается мужа… Девушка перевела дух — муж имеет на это право, и не только по отношению к ней, но и ко всему, чем она владеет. Как только она выйдет замуж, ее свобода улетучится, она перестанет быть хозяйкой своей жизни. Душой и телом она будет принадлежать мужу, хотя, впрочем, предполагается, что и он будет принадлежать ей.

Мелисса слабо улыбнулась. Найдется ли когда-нибудь человек, который понравится ей, кто безумно полюбит ее? Кто будет принадлежать ей и кому — она? Человек, который не захочет выпускать ее из своих объятий, разбудит в ней страсть и желание?

Такого она еще не встретила. А пока не найдет, она не собирается выходить замуж и не позволит дяде Джошу и тете Салли заставить ее выйти за нелюбимого лишь для того, чтобы тетя Салли смогла получить деньги по оставленной дедом доверенности. А если она никогда не встретит такого человека? Плохо ли это? Мелисса подумала, что, пожалуй, нет, ее устраивает ее жизнь. Что касается любви — это, возможно, выдумка, хотя замужество без взаимных чувств — сплошной ад.