"Всегда летальный диагноз" - читать интересную книгу автора (Серегин Михаил Георгиевич)Глава 12Сквозь полузадернутые гардины в комнату вползал матовый свет, напоминавший о снежных тучах, о завьюженных пустошах и о зимних сумерках, которые так завораживают, так усыпляют, что не хочется выбираться из постели до самой весны. Особенно из постели, которая согрета теплом близкого тебе человека. Я выискал в полумраке циферблат часов – они показывали половину восьмого. Марина еще спала, уткнувшись щекой в подушку. Приподнявшись на локте, я посмотрел на нее. Лицо ее было скрыто разметавшимися волосами, которые в этом неверном свете казались почти черными. Сползшее одеяло позволяло видеть изящные линии шеи и хрупкого плеча. Кожа ее приобрела нежный оттенок топленого молока, и только в том месте, где до недавних пор находился шрам, она была немного светлее и как будто тоньше, словно кожа новорожденного ребенка. Шрам исчез. Это действительно было немного похоже на чудо. Будто почувствовав мой взгляд, Марина зашевелилась, открыла глаза и улыбнулась сонной, почти счастливой улыбкой. – И давно ты сверлишь меня глазами? – поинтересовалась она. – Всю ночь, – уверенно заявил я. – Ну и врешь, – пробормотала Марина. – Ночью ты был занят совсем другим… – Разумеется… Но потом… Марина опять закрыла глаза и, выпростав из-под одеяла руку, коснулась кончиками пальцев моего лица. – Я так счастлива, – серьезно сказала она, словно во сне. – Теперь на меня можно смотреть без отвращения… – Только смотреть? – спросил я, невольно потянувшись к ней и впиваясь губами в беззащитное розовое плечо. Она тихо рассмеялась, не открывая глаз, и обвила мою шею руками. На меня будто нахлынула горячая багровая волна, от которой темнело в глазах и перехватывало дыхание. И в этот момент пронзительно зазвонил телефон. Я невольно вздрогнул и поднял голову. Наваждения как не бывало. Марина открыла глаза и, посмотрев на мое разочарованное лицо, снова засмеялась. Ее смех постепенно заразил и меня. Мы лежали обнявшись, обессилевшие от смеха, а телефон звонил, не умолкая. – Ты должен наконец что-то сделать! – сказала Марина. – Иначе он будет дребезжать так до вечера! – Что сделать – отключить его или снять трубку? – уточнил я. – Делай что хочешь, – великодушно разрешила Марина. – Потому что у меня предчувствие – это звонят тебе. – Этого не может быть, – заявил я. – Кто может звонить мне по твоему телефону? – Ты можешь это немедленно проверить, – предложила Марина. – Ладно, я проверю, – с угрозой пообещал я. – Но этому человеку здорово не повезло! Я спрыгнул с постели и босиком подошел к надрывающемуся аппарату. Нахмурившись и выпятив грудь, я поднес трубку к уху и мрачно сказал: «Слушаю!» – Ну наконец-то! – произнес в трубке хрипловатый голос Чехова. – А я уже приготовился к тому, что ты лежишь с перерезанным горлом – как пишут в протоколах, труп лежит головой на север… – Свинья ты, Юрий Николаевич! – с чувством сказал я. – За свинью ответишь! – в тон мне откликнулся Чехов. – Тем более что мы договорились не подставлять Марину, а ты эту договоренность тут же и нарушил… Я беспомощно оглянулся – очень трудно оправдываться и возражать, когда ты в костюме Адама. Но Марина вовсе не собиралась приходить мне на выручку. Положив подбородок на кулачки, она с веселым любопытством разглядывала меня. Я совсем смешался и умоляюще сказал в трубку: – Юрий Николаевич! Ради бога, давай отложим этот разговор! Позвони попозже… Или лучше я сам тебе позвоню! – Я звоню не затем, чтобы почесать языком! – сердито напомнил Чехов. – Я хочу знать, живы ли вы? И, уверяю тебя, это не праздное любопытство. С меня, например, не сводят глаз… Но я-то могу постоять за себя! Чего никак нельзя сказать о двух несмышленышах… – Но-но, осторожнее со словами! – предупредил я. – И, между прочим, вчера я очень тщательно все проверил – «хвоста» за мной не было! – Твоими бы устами… – скептически протянул Юрий Николаевич. – Но однако же я сгораю от нетерпения! Ищу тебя с раннего утра. Ты видел вчера Малиновскую? – Знаешь, Юрий Николаевич, подожди минутку! – взмолился я, положив трубку на стол, поспешно оделся. Передать ему, как был огорошен случившимся Миллер, как он был ошарашен и смят, я, конечно, не мог. Если это было сыграно, то сыграно с высочайшим мастерством и Михал Михалыч мог украсить своим талантом лучшие сцены мира. Но, по-моему, он был совершенно искренен, и его чувства к Малиновской просто выходили далеко за рамки обычной заботы начальника о подчиненной. Поэтому я просто сказал Чехову: – Малиновскую мы не видели. Мы приехали в район Арбата, позвонили в квартиру, но там была лишь юная подружка, которой доверили наблюдать за жилищем. Сама пани Малиновская, по слухам, отбыла в круиз вокруг Европы. – Постой, почему в район Арбата? – недоумевающе перебил меня Чехов. – Насколько мне удалось выяснить, ее голубая «Тойота» числится по адресу Петровский бульвар, 26 «б». Теперь пришел черед удивиться мне. – Ты что такое говоришь, Юрий Николаевич! – возмутился я. – Откуда ты взял этот адрес? Может быть, ты что-то перепутал? – Ну вот еще! Запомни, юноша, я никогда ничего не путаю! – зловеще сказал Чехов. – Именно поэтому ты до сих пор еще жив… А чем тебе не понравился мой адрес? Я почесал в затылке и неуверенно ответил: – Ты понимаешь, этот адрес принадлежит врачу Заболоцкому… Тому самому, который давал Марине направление в клинику… – Ах ты черт! – изумился Чехов. – В самом деле, что ли? – Это абсолютно точно! – Тогда… Тогда, может быть, стоит поискать эту дамочку где-то возле него? – Я попробую, – сказал я. – Дело в том, что мы с Маринкой все равно собирались к нему заглянуть. Он просил показать ему результаты лечения. – А кстати, как результаты? – спросил Чехов. – Прекрасно! – ответил я и трижды плюнул через плечо. – Я даже не ожидал этого от такой суматошной больницы. – Ну, положим, больница-то тихая, – строго заметил Чехов. – Суматоха от вас пошла. – Тоже верно, – вздохнул я. – Ну ладно, Юрий Николаевич, до свидания! Я забегу к тебе сегодня… или лучше завтра! Как узнаю что-нибудь, так и забегу. – Ну до свидания! – сурово ответил Чехов. – Будь осторожнее и почаще оглядывайся! Я не за тебя боюсь, а за Марину! Услышав вслед за этим короткие гудки, я положил трубку и обернулся. – Чехов за тебя боится, – радостно проговорил я, но Марины уже не было в комнате, а из ванной доносился шум воды. Через десять минут она появилась, раскрасневшаяся, воодушевленная, и, делая большие глаза, призналась мне: – Понимаешь, я никак не могу привыкнуть к своей новой коже! Мне все время кажется, что от неосторожного прикосновения она моментально лопнет, покроется язвами, ну и так далее… Так может быть? – От очень неосторожного может, – серьезно ответил я. – Особенно если будет прикасаться кто-то посторонний… – Все! Отныне ты не прикасаешься ко мне даже пальцем! – объявила Марина. – Я не могу рисковать своей новой кожей… – Ах, вот как! Значит, я теперь посторонний? – Да, теперь мне придется пересмотреть все свои старые связи, – засмеялась Марина. – Так всегда бывает при смене имиджа. – Дался тебе этот имидж! Для меня ты нисколько не изменилась. – Ты просто слеп! – шутливо надула губы Марина. – И с таким человеком я делилась самым сокровенным! Сейчас же скажи, что ты ошибся! – Разумеется, я ошибся, – подтвердил я. – Ты стала еще прекраснее… – Это уже лучше, – кивнула Марина. – Но окончательное прощение ты можешь заслужить, если немедленно отправишься на кухню и сваришь кофе! – Слушаюсь, моя повелительница! – покорно ответил я. За завтраком я все-таки сообщил Марине, что Чехов за нее беспокоится. Заодно я рассказал об адресе, за которым числится голубая «Тойота» Малиновской, и предложил навестить доктора Заболоцкого сегодня же. – Кстати, он сможет окончательно развеять опасения насчет хрупкости твоей новой кожи, – заметил я. Марина задумчиво помешала ложечкой кофе. – Значит, получается, что Малиновская катается на автомобиле доктора Заболоцкого? – сказала она. – Но ты ведь, кажется, упоминал, что его жена очень ревнива? Как же она терпит подобное обстоятельство? – Может быть, она вовсе его и не терпит, – пожал я плечами. – Недаром их семейные сцены стали достоянием гласности… Доктору было чертовски неудобно, когда я оказался свидетелем скандала… – О! Может быть, Малиновская его любовница? – предположила Марина. – Это очень может быть, – кивнул я. – Но в любом случае он должен что-то знать о ней, кроме анатомии… – Фу, как ты циничен! – сморщила нос Марина. – Когда я слышу высказывания о женской анатомии, мне хочется стать феминисткой! – Не вижу ничего циничного в анатомии, – возразил я. – Равно как и в физиологии или, например, в психиатрии. По-моему, быть феминисткой гораздо циничнее. Феминизм противен человеческой природе… – Одним словом, наш милый доктор тоже попал в число подозреваемых, – сказала Марина. – Только не представляю, каким образом ты собираешься из него что-то вытянуть? – Я применю свой обычный способ – спрошу его прямо в лоб! Марина подняла глаза, и на лице ее отразилось глубокое сомнение. – Надеюсь, что после этого ты не получишь, как обычно, по затылку? – со вздохом сказала она. – Он у тебя и так еще не зажил… – Ты заметила? – с неудовольствием сказал я. – Еще бы! Кстати, ты слишком многое стал от меня скрывать. Мне это совсем не нравится… – Да ничего я от тебя не скрываю. Просто, когда бродишь по темным коридорам, обязательно заденешь за что-то головой. – Например, за рукоятку пистолета… – подхватила Марина. – Ну ты преувеличиваешь… – пробормотал я. – В общем, я запрещаю тебе отходить от меня дальше трех метров, – заявила Марина. – Отныне ты будешь постоянно находиться под присмотром! – Вот тут ты ошиблась, – заметил я. – Наоборот, нас никто не должен видеть вместе. Или ты забыла, что сказал Чехов? Не исключено, что за мной следят. Если они узнают о тебе, ты окажешься без защиты… – Интересно! А ты на что? – удивленно сказала Марина. – Но я же не могу быть с тобой каждую минуту! – А почему? – Марина внимательно посмотрела мне в глаза. Между нами возникла многозначительная пауза. – Ты предлагаешь мне переселиться в твою квартиру? – волнуясь, спросил я. – Я была бы счастлива, – серьезно ответила Марина. – Если я так просто могу сделать тебя счастливой, то я тоже счастлив, – сказал я. – Ну вот, можно считать, что объяснение состоялось? – засмеялась Марина. – Это нужно отметить шампанским! – Обязательно! – горячо сказал я. – Пойдем в ресторан или проведем вечер дома при свечах? Между прочим, у меня тоже есть квартира… Ты могла бы жить у меня. – Я пока не готова к генеральной уборке такого уровня, – сокрушенно сказала Марина. Она еле сдержала улыбку. – Я, пожалуй, тоже, – смущенно признался я. – Итак, решено! – заключила Марина. – Вечером мы устроим ужин при свечах. Твоя задача – раздобыть шампанское. От остальных забот я тебя освобождаю. – Это великолепно. Об этом любой мужчина может только мечтать, – сказал я. – А пока давай все-таки навестим нашего доктора. Только сделаем так… Я выйду из дома в одиночку, а ты спустя пять минут. – Мы выйдем вместе! – перебила меня Марина. – Ты уже забыл, о чем мы договорились? Я не желаю жить с сыщиком! Я не желаю петлять по улицам и на бешеной скорости уходить от погони! Кстати, на чем поедем – на машине или на метро? – Конечно, на метро, – ответил я. – Не стоит пока рассекречивать, что у тебя есть машина… Марина посмотрела на меня с жалостью. – Ты скоро сойдешь с ума! – заключила она. – Будешь шарахаться от каждой тени и даже по ночам носить черные очки… – Сдаюсь, сдаюсь! – поднял я руки вверх. – Действительно, я немного сосредоточился на чужих проблемах. Просто мы еще достаточно глубоко в них сидим. И, согласись, ты первой увидела убийцу! – Ах, да ничего я не видела! – с сожалением воскликнула Марина. – Знаешь, мне сейчас кажется, что все это мне просто померещилось, честное слово! Может быть, стоило все это забыть? Хотя бы на время… – Сегодня же и забудем! – пообещал я. – Вот только спросим кое о чем Заболоцкого и тут же забудем! – Ну хорошо же! – решительно заявила Марина. – Но поедем мы к нему на машине! Когда мы подъехали к дому Заболоцкого, было около десяти часов утра. Все здесь выглядело совсем иначе, чем в первый раз. Глухое свинцовое небо, голые остовы деревьев и потемневший асфальт, который даже на взгляд казался тверже и холоднее, чем обычно. Художники тоже исчезли с улиц. Наш случайный знакомец в алом шарфе переместился, видимо, в тепло своей мастерской. Его номер по-прежнему лежал в моем бумажнике, и я непременно собирался навестить его в ближайшем будущем. Марине я ничего не говорил – это должно стать сюрпризом. Мы прошли через дворик, поднялись по ступенькам и позвонили. Дверь открыла прежняя строгая женщина в вечном трауре. Она внимательно и пристально оглядела нас с головы до ног и сообщила, что доктора еще нет. – Обещал к десяти быть, – сказала она с осуждением, относящимся скорее к нам, чем к отсутствующему доктору. – Будете ждать? – Если можно, – вежливо сказала Марина. – Разумеется, можно, – высокомерно ответила траурная женщина. – Иначе я не стала бы спрашивать! Марина жалобно посмотрела на меня, но в глазах ее прыгали веселые искорки. Мы сняли верхнюю одежду и прошли в холл, который был погружен в полумрак. Из посетителей, кроме нас, находилась одна женщина, которая неподвижно сидела возле окна на диване, напряженно выпрямив спину и глядя перед собой немигающими, остекленевшими глазами. Она была полностью погружена в свои, видимо, совсем не веселые мысли. Мне подумалось, что мысли эти касаются утраченной молодости, потому что в остальном женщина выглядела вполне благополучной – начиная от платиновых волос, уложенных в элегантную и замысловатую прическу, и кончая туфлями на высоком каблуке, которые были явно не конвейерного производства. То же касалось и светло-серого костюма, в который было облачено ее все еще стройное тело, вымуштрованное строжайшей диетой. Лицо же словно выпадало из общей гармонии. Оно не подчинялось воздействию ни диеты, ни гимнастики, и его нельзя было украсить золотыми побрякушками. Безжалостное время оставило на нем неизгладимые отметины, и теперь речь шла о том, чтобы найти противоядие, не менее безжалостное. Мы попытались поздороваться, но наша вежливость осталась без ответа, и тогда я не нашел ничего лучшего, как спросить привратницу: – Доктор ездит на «Тойоте»? Женщина смерила меня уничтожающим взглядом. – Что за фантазии? – фыркнула она. – Доктор ездит на «Ауди». – И тут же вышла в какую-то боковую дверь. Мы с Мариной переглянулись и смиренно присели на диван, расположенный по другую сторону окна. Женщина, занимавшая по отношению к нам симметричную позицию, по-прежнему сохраняла неподвижность и величие изваяния. Ее взгляд был сфокусирован на входной двери, как на единственном источнике надежды. Я вспомнил, что рассказывала Марина о некоммуникабельности миллеровских пациентов, и, кажется, понял причину этой некоммуникабельности. – Ну что, будем ждать? – шепнула Марина. – У тебя есть какие-то сомнения? – Мне кажется, доктору сегодня не до нас, – объяснила Марина. – Обрати внимание, кроме нас, тут никого нет. – А как же! – кивнул я в сторону неподвижной дамы. Марина наклонилась к моему уху и еле слышно произнесла: – Мне кажется, она сидит здесь уже много дней! Посмотри, какая безнадежность написана у нее на лице! – Напротив! Только надежда удерживает ее здесь, – возразил я. – Но что удерживает нас? – сказала Марина. – Я сейчас совершенно отчетливо поняла, что не нуждаюсь в опеке врачей. – Вообще всех врачей? – подозрительно уточнил я. Марина засмеялась и обвила руками мою шею. – Ну, одному врачу я, пожалуй, дам шанс! – обнадеживающе шепнула она. Дама на соседнем диване впервые зашевелилась и совсем неодобрительно покосилась в нашу сторону. Я осторожно убрал руки Марины со своей шеи и сказал: – Кажется, мы ведем себя не слишком пристойно. На нас уже обращают внимание! – Тем более нам следует поскорее отсюда убраться! – заявила Марина. – Но сегодняшний визит не будет стоить нам ни копейки. Разве это не повод посидеть здесь часок-другой? Здесь тепло и сухо и общество великолепное… – сострил я. Марина хихикнула, и дама опять посмотрела на нас. Я приложил палец к губам и сделал страшное лицо. Некоторое время мы сидели в тишине, чинно сложив на коленях руки. Стрелки на больших настенных часах, висевших над входной дверью, переползли на половину одиннадцатого. Шума подъехавшего автомобиля мы не слышали. Собственно, мы не слышали и звука отпираемых замков – хозяин возник перед нами внезапно, точно черт из коробочки. Мы невольно приподнялись со своих мест и поклонились. Заболоцкий скользнул по нам бархатными измученными глазами, кажется, не узнал и ограничился коротким кивком. Затем он шагнул к даме и довольно неприязненно спросил: – Почему ты здесь? Это неудобно… Обращение прозвучало достаточно странно… Я понял, что ошибся, как школьник, и, видимо, принял за пациентку саму хозяйку. Мне стало неловко. – Ты был у адвоката? – без выражения, но громко произнесла женщина. – Елена! – поморщился Заболоцкий. – В самом деле, неудобно! Мы можем поговорить обо всем позже… – Мне не о чем с тобой говорить! – отрезала дама. – Я желаю только знать, был ли ты у адвоката? Заболоцкий беспомощно оглянулся на нас и прошипел: – Я прошу тебя, Елена! Здесь пациенты. Мы поговорим позже. Ты должна меня выслушать! – Странно, что ты только сейчас вспомнил о пациентах! – язвительно сказала женщина. – Прием у тебя начался тридцать минут назад. – О господи! – раздраженно проговорил Заболоцкий. – У меня было неотложное дело! Я тебе обо всем расскажу… В конце концов, мы должны понять друг друга? – Я давно уже все поняла! – непреклонно заявила женщина. – Мне не надо больше ничего объяснять! Я только хочу получить свое! – Что свое?! – не выдержал доктор, срываясь на крик. – Что ты называешь своим? Все, чем ты пользуешься, нажито мной неусыпным трудом! Наши лица сделались каменными – присутствовать при семейной сцене всегда нелегко. А тут еще женщина неожиданно произнесла: – Голубая «Тойота» тоже? – Оказывается, она только притворялась отстраненной. Мы с Мариной вздрогнули и переглянулись. Заболоцкий тоже оцепенел, а потом с возмущением сказал: – Что ты плетешь? Какая «Тойота»? Женщина не удостоила его ответом, поднялась и с королевской грацией пошла прочь. Заболоцкий с яростью и бессилием смотрел ей вслед. Она поднялась по лестнице и скрылась. – Может быть, мы зайдем в другой раз, – деликатно произнесла Марина. Заболоцкий пристально посмотрел на нее и обессиленно потер ладонями пухлые щеки. – Зачем же в другой? – бесцветно спросил он. – Прошу! Он распахнул дверь кабинета и вошел первым. Мы неуверенно последовали за ним и увидели, как он снимает плащ и вешает его на крючок – руки его слегка дрожали. – Прошу, присаживайтесь! – сказал он, оборачиваясь. Лицо Заболоцкого украсила дежурная улыбка – он сумел взять себя в руки. Мы опустились в кресла, и доктор внимательно всмотрелся в наши лица. – Кажется, я вас знаю, верно? – с некоторым облегчением проговорил он, неловко улыбаясь. – Вот этот молодой человек всегда приходит ко мне в самый интимный момент… – Ей-богу, я не нарочно, Александр Анатольевич! – заверил я. – Анатолий Александрович! – машинально поправил Заболоцкий. – Не смущайтесь. Это я пошутил. Видимо, не слишком удачно… Однако что вас привело ко мне? Мы объяснили. Лицо Заболоцкого просветлело, и он с облегчением произнес: – Вот теперь я окончательно все вспомнил! Разумеется! Будет очень любопытно взглянуть на работу коллег… Вы-то сами удовлетворены? – Пожалуй, да, – кивнула Марина. – Хотелось бы знать, дальше все будет без осложнений или следует чего-то остерегаться? Заболоцкий кивнул и поспешно облачился в белый халат. – Прошу пройти в смотровую! – предложил он Марине. – Это недолго. Ваш спутник не успеет даже соскучиться. Оставшись один, я попытался сосредоточиться и припомнить во всех деталях, как отреагировал Заболоцкий на неожиданный вопрос о голубой «Тойоте», – и решил, что момент растерянности в реакции доктора был основным. Правда, это ничего мне не давало. Пожалуй, вмешательство жены даже повредило моим планам. Теперь Заболоцкий был настороже. Однако сегодня наш доктор был явно не в форме. У меня появилось подозрение, что он вообще отменил сегодня прием, и наша встреча состоялась абсолютно случайно. Заболоцкий был озабочен чем-то посторонним, не имеющим прямого отношения к косметологии. Что бы это ни было, надо было это использовать. Вскоре из смотровой вышла Марина в сопровождении Заболоцкого. Он довольно любезно распинался о замечательных результатах, которых добились его коллеги, но было видно, что мысли его находятся далеко отсюда. Дождавшись, пока он выговорится и скажет сакраментальное: «У вас есть еще вопросы?» – я откашлялся и спросил: – Один вопрос, Анатолий Александрович! Прошу меня заранее извинить, но вопрос этот очень важен для меня, хотя и недостаточно скромен, это я признаю… Заболоцкий посмотрел на меня, скорее мрачно, чем любопытно, и пробормотал: – Ну, давайте ваш вопрос! – Вы знаете медсестру Малиновскую? – сказал я, глядя ему прямо в глаза. Доктор как будто весь сжался, но ответил совершенно спокойно, размышляя вслух: – Малиновская… Малиновская… Простите, что-то я не… – Ту, которая ездит на вашей голубой «Тойоте»! – подсказал я. Звучало, конечно, издевательски, но иначе бы он вспоминал целую неделю. Взгляд Заболоцкого метнулся по направлению к двери, ведущей в холл. Она оставалась приоткрытой, и у Анатолия Александровича появилось, наверное, сильнейшее желание захлопнуть ее поплотнее. Но он и тут сумел взять себя в руки, осторожно опустился в кресло и оценивающе посмотрел на нас с Мариной. – Вы что, шантажисты? – с интересом спросил он. – Ни в коем случае! – гневно возразил я. – Тогда в чем же дело? – сдержанно поинтересовался Заболоцкий. – Я полагал, что моя личная жизнь никого не касается… – Да бог с ней, с вашей личной жизнью! – нетерпеливо сказал я. – Меня интересует Малиновская. И не говорите, что не слышали такой фамилии. Десятки людей видели ее сидящей в голубой «Тойоте». Не хотите же вы сказать, что машину у вас угнали? Заболоцкий посмотрел на меня с отвращением. Наверное, сейчас он с удовольствием засветил бы мне в лоб. – Хорошо, я признаю, что это моя машина, – неохотно сказал он. – Только не понимаю, зачем об этом оповещать мою жену? – Это вышло случайно, простите, – смиренно сказала Марина. – Случайно! – горько усмехнулся Заболоцкий. – Если жена узнает, что моя любовница раскатывает на автомобиле, который принадлежит мне… Эх, да что там говорить! – Малиновская – ваша любовница? – деловито уточнил я. – И что же в этом особенного? – с вызовом сказал Заболоцкий. – Вы, молодой человек, впервые узнали, что у мужчин бывают любовницы? – Вы из меня особенно молодого-то не делайте, – сказал я сердито. – Мне известно, что любовницы бывают у многих, но не все оказываются замешаны в преступления! Заболоцкий вскинул голову. – Что вы хотите этим сказать? – выкрикнул он задиристо. – Все, что хотелось, я уже сказал, – проворчал я. – Это вы лучше скажите, как найти вашу подругу? У меня с ней особые счеты… Заболоцкий непонимающе уставился на меня. – Юлия? Преступления? – повторил он изумленно. – Да нет, это бред какой-то! Вы вообще-то в своем уме, юноша? И какие это у вас могут быть счеты с моей женщиной?! – Знаете что? Если еще раз назовете меня юношей, я устрою вам такой нокаут, что забудете, как вас зовут! – окончательно разозлившись, пообещал я. – Ишь, патриарх нашелся! Завтра вашу подругу объявят во всероссийский розыск – будете объясняться с другими людьми и в другом месте! Марина встревоженно потянула меня за рукав, опасаясь непредвиденного поворота событий. Но я вовсе не собирался махать руками – просто хотелось поставить на место зарвавшегося коллегу. Он, кстати, сразу же сбавил тон и сказал примирительно: – Ну-ну, не будем ссориться! Я совсем не предполагал, что мои слова могут вас так рассердить. Вы примите во внимание и мое состояние. Моя семейная жизнь трещит по швам, а вы приходите и заявляете, что моя любовница – преступница! Как, по-вашему, я должен реагировать? – Лучше бы вы реагировали адекватно, – сказал я. – От вас требуется только сказать, где она сейчас находится. – Юлия? Да где же она может находиться? – растерянно произнес Заболоцкий. – На работе, наверное. – На работе ее не видели уже несколько дней, – подсказал я. – В самом деле? Это странно, – заметил Заболоцкий. – Тогда, скорее всего, дома. Давайте немедленно поедем к ней, и вы при мне с ней поговорите. Я должен все знать. Поедем сейчас же! Она живет недалеко, в районе Арбата… – Там ее нет! – заявил я. – Уже проверяли. По утверждению девочки, которая присматривает за квартирой, хозяйка отправилась в круиз по Европе! Заболоцкий, который уже поднялся и снимал белый халат, опять опустился в кресло. – Кто отправился в круиз? Юлия? Не может быть! Я бы обо всем знал! – А вы, выходит, не знаете? – с иронией спросил я. – Вы меня буквально ошарашили! – признался Заболоцкий, обводя нас взглядом. – Я не могу прийти в себя! Преступления, круиз… У меня голова идет кругом! – Странно, – заметил я. – А я слышал, что у Малиновской брат не в ладах с законом. – Что брат! – возразил Заболоцкий. – Она не имеет ничего общего со своим братом! Это родство всегда угнетало ее… – Насколько мне удалось узнать вашу подругу, – мстительно сказал я, – она не кажется слишком угнетенной. Да и с братцем она, по-моему, поддерживает достаточно тесные контакты. – Не знаю, откуда вы все это взяли! – расстроенно проговорил Заболоцкий. – Юлия – нежное и доверчивое существо… Ей пришлось многое пережить, но грязь как будто не пристает к ней… – После этих слов вы мне кажетесь гораздо доверчивее, – сказал я. – Но, может быть, вы все-таки знаете, где ее искать, помимо работы и квартиры на Арбате? Заболоцкий задумчиво покачал головой. – У нее здесь больше никого нет, – сказал он печально. – Ведь вы знаете, как Юлия появилась в Москве? – Да, я наслышан, – ответил я. – В ее укоренении здесь большую роль сыграл ее братец. Где он живет? – Этого я не знаю, – твердо ответил Заболоцкий. – Да и сама Юлия Дмитриевна, поверьте, не поддерживает с ним никаких отношений! – Но ведь вы должны с ней как-то видеться? – возмущенно заметил я. – Обычно мы созванивались, – объяснил Заболоцкий. – Теперь мне только остается ждать звонка… Не могу же я, в самом деле, метаться по всей Москве в напрасных поисках! Он посмотрел на меня с выражением несправедливо обманутого человека – пухлый подбородок его слегка дрожал. Мне ничего не оставалось делать, как только развести руками. – В таком случае, как говорится, разрешите откланяться! – произнес я с натянутой улыбкой. – Насколько я понимаю, мы вас немного расстроили. Прошу извинить. – Расстроили! – саркастически отозвался Заболоцкий. – Я огорошен! Но вы здесь ни при чем. Если даже десятая часть того, что вы тут наговорили, правда – это катастрофа! – Ну, положим, до катастрофы еще далеко, – попытался я подсластить пилюлю. Заболоцкий пренебрежительно махнул рукой и отвернулся. Марина решительно потянула меня за рукав. Мы покинули кабинет. Я испытывал ощутимую неудовлетворенность. Мой метод лобового вопроса провалился с треском, и теперь я совсем не исключал, что Малиновская в самое ближайшее время может действительно оказаться в европейском круизе. Марина, кажется, догадывалась, о чем я думаю, потому что в вестибюле, когда я помогал ей одеться, сказала: – Знаешь, я бы предпочла, чтобы твоя Малиновская провалилась сквозь землю. Давай сегодня о ней забудем, а? Ты помнишь, что у нас намечено на вечер? – Ну что ты! Марина взглянула на меня с благодарностью. Мы вышли из особняка, держась за руки. На тротуаре напротив дома красовался темно-зеленый «Ауди». Он показался мне похожим на исполинского жука-бронзовку. – Дорого бы я дал, чтобы узнать, куда ездил наш доктор сегодня утром! – глубокомысленно заметил я. – А я не желаю дальше развивать эту тему, – сообщила Марина, демонстративно затыкая уши. Я не решился далее развивать эту тему, но, когда мы отъезжали, доктор Заболоцкий снова напомнил о себе. Обернувшись, я успел заметить через заднее стекло его неприкаянную фигуру в распахнутом плаще, спешащую к припаркованному автомобилю. За то, чтобы узнать, куда он едет сейчас, я дал бы еще дороже, но не стал об этом даже заикаться. В конце концов, Марина заслужила этот вечер. Да и я сам, если подумать, тоже его заслужил. |
||
|