"Богатыри Проснулись" - читать интересную книгу автора (Каратеев Михаил Дмитриевич)

ГЛАВА 11

На Москве кони ржут, звенит слава руская по всей земле. Трубы трубят в Коломне, бубны бьют в Серпухове, стоят стяги у Дона великого на берегу. То не орлы слетошася со всея полунощный страны, – съехалися вси князи руския к государю-князю Дмитрею Ивановичи), рекучи ему: господине великий, уже поганый татарове на поля наши наступают и отчину нашу берут. Пойдем же за быструю реку Дон, прольем кровь за землю Рускую и за веру крестьяскую!

«Задонщина» – повесть Софония Рязанца (конца XIV в.)

Двадцатого августа, выслав вперед большой разведывательный отряд под начальством воеводы Семена Мелика и детей боярских Игнатия Кренева, Петра Горского, Фомы Ты-нина, Карпа Олексина и Петра Чирикова, – с наказом бдительно следить за всеми передвижениями орды, – Дмитрий Иванович с войском выступил из Коломны и через три дня прибыл к месту переправы.

Здесь уже находился, со своим отрядом, князь Владимир Андреевич Серпуховский, который не терял времени даром: часть его людей разведывала броды через Оку, промечая каждый из них двумя рядами шестов, вбитых во дно реки; все остальные валили в лесу деревья и вязали плоты для перевозки телег и клади. Сам князь Владимир и оба его набольшие воеводы – Данила Белеут и Константин Кононов – руководили этими работами, кипевшими на обоих берегах одновременно.

На следующий день подошел отряд Тимофея Вельяминова, и началась общая переправа, продолжавшаяся три дня. Наконец, к вечеру двадцать седьмого августа, вся огромная рать, тысячи голов скота, предназначенного для ее прокормления, и бесчисленные обозы оказались на правом берегу Оки. Краем Рязанского княжества тронулись дальше, растянувшись на много верст.

Погода стояла жаркая, – когда шли степью, солнце палило тяжело снаряженных воинов изнуряющим зноем, в лесных местностях было легче, но тут сильно задерживала теснота дорог, и потому войско двигалось медленно. Только четвертого

сентября подошли к большому селу Березуй, в верховьях Дона, где Дмитрий решил сделать дневку, чтобы подождать отставшие обозы. Вечером того же дня разведчики Петр Горский и Карп Олексин доставили сюда захваченного в плен татарского мурзу, который на допросе сказал, что орда Мамая перешла на правый берег Дона возле Кузьминой гати, повыше Красивой Мечи, и сейчас находится в трех переходах от Непрядвы, где она должна соединиться с войском литовского князя Ягайлы, который обещал быть там девятого либо десятого сентября.

Получив это чрезвычайно важное сообщение, Дмитрий понял, что нельзя терять ни часа: нужно было как можно скорее сблизиться с Мамаем и заставить его вступить в сражение до подхода Ягайлы.

Русское войско сейчас же двинулось дальше, по левому берегу Дона и утром шестого сентября стало лагерем против впадения в него реки Непрядвы. В полдень с передовой заставы прискакал сам воевода Семен Мелик и доложил, что татары находятся у Гусиного брода, в одном переходе от них и, по-видимому не зная, что войско Дмитрия стоит так близко, – спокойно продолжают двигаться вперед.

Не оставалось никаких сомнений в том, что завтра Мамай будет здесь. Но, увидев русское войско на противоположном берегу Дона, захочет ли он немедленно начать битву или, стоя за рекой, будет ожидать подхода литовцев? Последнее казалось более вероятным, и это ставило под угрозу не только план Дмитрия, но и весь исход сражения: в этом случае пришлось бы самим переправляться через Дон на глазах у татар и вступать в битву в самых невыгодных для себя условиях или же, оставаясь на месте и укрепив как можно свой лагерь, – ждать удара объединенных сил Мамая и Ягайлы.

И то и другое было плохо. Но оставалась еще одна возможность: перейти на правый берег Дона до подхода татар и занять там удобные для сражения рубежи. Это обеспечивало Дмитрию наибольшие преимущества, но в случае проигрыша битвы обрекало все русское войско на гибель: находящаяся за спиной река, которая имела тут тридцать пять сажен ширины, при довольно крутых берегах, делала отступление невозможным.

Дмитрий понимал, что нужно идти на этот риск. Он

От места переправы через Оку до Куликова поля войском было пройдено расстояние примерно в 180 верст. Это заняло десять дней.

верил в свое войско, ибо знал, что оно крепко духом и будет сражаться стойко, верил и в то, что его собственными действиями руководит Бог. А как раз в это утро прибыл к нему инок из Троицкой обители, с просфорой и грамоткой от своего игумена. В этой грамотке Сергий писал: «Благословение Господне да пребудет с тобою и с воинством твоим, великий государь! Молюсь за тебя денно и нощно, без страху и с верою иди вперед, – Бог и Пресвятая Богородица не оставят тебя своею помощью».

«Будто знал преподобный», – подумал Дмитрий, вспомнив об этом. Его решение созрело, но, понимая исключительную важность предстоящего шага и связанную с ним ответственность перед родной землей, он все же счел нужным созвать на совет старших военачальников.

На этом совещании мнения разделились. Владимир Серпу-ховский, братья Ольгердовичи, князья Белозерские, Боброк, Бренко и многие другие горячо поддерживали великого князя. Но были и такие, которые считали более благоразумным остаться на левом берегу Дона.

– Пусть орда сама идет на нас через Дон, – говорил князь Иван Холмский, – мы ее прямо из реки будем принимать в копья, да еще скольких в воде пострелим!

– Ну, а ежели Мамай не пойдет через реку? – возражали ему. – Тогда что? Нам идти на их копья и стрелы?

– Зачем нам идти? Будем ждать. Не для того же Мамай поднял все басурманские земли, чтобы на нас издали глядеть! Днем раньше, днем позже, а коли мы первыми не сунемся, придется идти ему!

– Он-то пойдет, когда дождется Ягайлу, только нам того попустить нельзя. А может обернуться и похуже: сговорившись с Мамаем, Ягайло перейдет Дон где-либо ниже и ударит нам в спину, когда орда начнет битву!

Разгоревшиеся споры прекратил Дмитрий Иванович. Он приказал боярину Бренку вслух прочитать грамоту отца Сергия, потом сказал:

– Слышали, братья, слово Радонежского угодника? Коли пойдем вперед, Бог нам поможет. А на споры ныне времени нету. Починайте возиться за Дон!

Переправа продолжалась весь день и всю ночь. Конница шла отысканными в разных местах бродами, пешие воины и телеги перевозились на плотах, а к вечеру уже пошли по двум наскоро наведенным через Дон мостам. До самого рассвета на обоих берегах реки пылали громадные костры, освещая места переправы, слышались грохот колес по бревен-

чатым настилам мостов, ржание коней, окрики воевод и крепкая ругань сорвавшихся в воду людей. Но дело шло споро, и еще до полуночи Дмитрий с облегчением увидел, что к восходу солнца все его войско будет на правом берегу.

Сам он, – перейдя реку одним из первых, – вместе с князем Боброком-Волынским и с боярином Бренком до темноты объезжал прилегающую к берегу местность, прикидывая, как лучше расположить здесь полки. С наступлением ночи все трое возвратились к Дону и еще долго сидели, совещаясь, у костра, под береговою кручей, куда великий князь приказал являться с докладом тем воеводам, полки которых уже закончили переправу. Бренко свинцовой палочкой тотчас отмечал их в своем списке.

– А счел ли ты, Михаила Андреевич, доточно, – сколько же есть у нас на сегодня войска? – спросил Дмитрий.

– Счел, государь: без малого двести тысяч и десять.

– Неужли есть столько? Да откуда?

– А вот, коли сумневаешься, погляди запись и сочти сам, – промолвил Бренко, протягивая ему список. – Тут у меня все наши полки расписаны.

– Долго будет… Сам знаешь, какое было мое учение, – невесело усмехнулся Дмитрий. – Почитай, с девяти годов и по сей день только на войну да на походы и доставало времени. Чти в голос, а я послушаю.

– Добро, Дмитрей Иванович, – сказал Бренко, придвигаясь ближе к костру. Боброк подкинул в него несколько сухих ветвей из лежавшей рядом кучи, и притухший было огонь сразу ожил и, негромко потрескивая, засуетился во тьме веселыми языками пламени. – Так вот: с Белаозера у нас князья Федор Романович да сын его Иван, да князь Семен Кемский, да Глеб Карголомский, да Андрей Андомский, да еще семь княжичей, а войска с ними пришло шестнадцать тысяч.

Еще Ростовские князья – Дмитрий да Андрей Федоровичи и Ярославские – Андрей Васильевич да Василь Васильевич, да с ними князья: Роман Прозоровский, Лев Курбский и Афанасий Шехонский, да молодых пятеро, а всего силы ростовской и ярославской двадцать три тысячи.

Углицкие князья Борис да Роман Давыдовичи, да сыны князя Романа – Иван, Владимир, Святослав и Яков, а силы их семь тысяч.

Дмитрий Донской*;два умел читать и подписывать свое имя под документами.

С Мурома князья Владимир Дмитриевич Красный да Андрей Федорович, и у них войска восемь тысяч и пять сот.

Тарусские князья Федор и Мстислав Ивановичи, да Оболенских четверо: Иван Костянтинович и брат его Андрей, да сыны князя Андрея – Семен и Михаила, а воев поставили они восемь тысяч.

Из тверских земель – князь Михаила Васильевич Кашинский привел шесть тысяч да князь Иван Всеволодович Холмский – пять тысяч.

Еще. с нами Стародубские князья Андрей Федорович да Семен Михайлович, а войска дали они шесть тысяч; да князь Мещерский Юрий дал четыре, да Моложский Федор – три тысячи.

Далее идут князья Ольгердовичи, Андрей да Дмитрей, да при них князья: Смоленский Иван Васильевич, Глеб Иванович Друцкой, Федор Туровский, да сыны Дмитрея Ольгер-довича – князь Роман Трубчевский и княжич Глеб. Эти у меня все вместе посчитаны, и войска с ними сорок и шесть тысяч.

Ну, еще с низовых русских земель, из-под Литвы, есть от Новосильской земли князь Степан Романович с пятью тысячами воев, да из Карачевской привел князь Лев Серпейский две тысячи и князь Давид Иванович Шонуров тако же две тысячи, собранных в Козельске. А Елецкий князь, Федор Иванович, поставил две тысячи и пять сот.

Это доселева я читал все тех, что вышли с нами из Москвы да из Коломны. А еще по пути подошли к войску две тысячи звенигородцев, с князем Александром Федоровичем, да по тысяче воев от Белева и от Лихвина, со своими воеводами, да еще пронцев, коих не увел с собою князь Олег Иванович, пристало к нам тысячи с три.

И вот еще какое диво: не ведаю, отколь взялся и как сюда поспел, но только, назад тому три дня, пришел к нашему стану Пермский князек по имени Аликей и привел с собою восемь сот воев. По обличью и по речи не наши, но говорит тот князь, что во Христа верует и что русы ему друзья, а татары вороги, и потому хочет он пособить нам супротив Мамая. Ну, я ему сказал, что всякой помощи мы рады и что Русь их службы не позабудет.

– Это добро, – промолвил Дмитрий. – Пусть привыкают к нам. Пермская земля прежде Великому Новгороду дань платила, ну, а ныне она к Москве тянется. Бывали уже ко мне и иослы и подарки от Пермяцких князей. Живут средь них и наши русские старцы-просветители. Всего лишь за-

прошлым годом выдал я охранную грамоту ростовскому иноку Стефану, ехавшему туда. Муж достойный и вельми ученый, – сам угодник Сергий тогда за него просил. Был слух, – на почине чуть его не сожгли язычники, а потом сумел он с ними поладить, многих обратил в христианскую веру и ныне строит там церкви и учит народ. Может, и этот князь Аликей из его духовных сынов. После битвы, коли живы будем, я с ним еще потолкую… Ну, это не к делу, – чти дальше!

– Так вот, княже, если сложить всех воев, коих привели нам эти князья, будет сто сорок и восемь тысяч. Да более шести десятков тысяч собрали мы сами, в наших московских землях, волостях и уделах. Вот, стало быть, и получается всей нашей силы двести и десять тысяч, как я тебе прежде сказал.

– Никогда еще Русская земля такого войска не видывала! – воскликнул Дмитрий Иванович.

– Истина, государь. Почитай, вся Русь под твои стяги встала, – промолвил Боброк.

– Ну, не вся, – помрачнев, сказал Дмитрий. – Коли не говорить о Мамаевом прихвостне Олеге Рязанском, который скорее татарам пособит, нежели нам, – Новгород никого не дал, да и от Тверской земли, и смех и грех, – всего пять тысяч, с князем Холмским!

– А Кашинский князь?

– Ну, это более наш, нежели тверской.

– Был слух, в Великом Новгороде собрали нам в помощь войска тридцать тысяч и будто ведет их сюда сам посадник Иван Васильевич.

– Дорого яичко ко Христову дню… Наобещали с три ко-

Святой Стефан Пермский, родом из Устюга, – известный просветитель зырян и пермяков и первый епископ Пермский (с 1383 года). Изучив язык туземцев, он составил им алфавит, ввел у них письменность и мирным путем приобщил этот дикий край к русской культуре.

В многочисленных летописях, сказаниях и иных документах эпохи численность войска Дмитрия Донского определяется весьма разноречиво: в пределах от ста пятидесяти до четырехсот пятидесяти тысяч человек, а численность орды Мамая – от двухсот пятидесяти до девятьсот тридцати тысяч. Точно установить истину теперь, разумеется, невозможно, но при изучении и сопоставлении всех данных цифры, приведенные в этой книге, представляются наиболее близкими к действительности.

Если это войско и было собрано, то вовремя оно к Дмитрию не подошло. В летописях, подробно перечисляющих все ополчения, участвовавшие в Куликовской битве, нет никаких указаний на то, что в их числе находились новгородцы. Об оказании какой-либо помощи Дмитрию Донскому ни слова нет и в новгородских летописях.

роба, только завтра нам уже в битву идти, а где они, новгородцы-то? Знаю я их: на языке одно, а на уме другое. Небось новгородская господа так уж была бы рада, ежели бы Мамай сокрушил Москву!

– Это так. Им своя мошна всего дороже. А вот еще суз-дальцы и нижегородцы, видно, стыда не имут.

– Ну, не скажи: и воев и бояр суздальских да нижегородских у нас в войске немало, – промолвил Дмитрий, – только лишь князя нет ни единого. Отбрехались, что будут, мол, стоять ратью на своих рубежах, – вдруг-де орда повернет на их земли, как прежде случалось. Ну и пусть стоят, не надобны они нам… Чай, всем еще памятно, как воевали они на реке Пьяне!

– Истину молвил, Дмитрий Иванович! И без них управимся. Господь за нас, да и ратью мы вельми сильны.

– Сильны-то сильны, да ведь и Мамай не слаб. Эх, знать бы сейчас – какова его подлинная сила?

– Андрюшка Попов сказывал – тридцать пять темь, а Тютчев говорит, и тридцати не будет.

– Сказывают разное, а истинного счета орде, поди, и сам Мамай не знает. Но я так мыслю, что тысяч триста у него есть беспременно. Это вполовину больше, нежели у нас.

– Не в силе Бог, а в правде, Дмитрей Иванович, – сказал Бренко. – С нами молитвы угодника Сергия и помощь Святой Троицы. Да и люди наши за землю родную будут стоять крепко. Побьем мы татар, вот увидишь!

– Побьем, Миша, не можно нам не побить. Только тяжко будет, ох, тяжко! Что слез-то прольют на Руси матери и жены, оплакивая мертвых!