"Превратности судьбы. Часть I" - читать интересную книгу автора (Анисов Михаил)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

В исправительно-трудовой колонии время шло своим чередом. Атаман с Тюленем провернули пару удачных операций и, что называется, спелись. Как-то раз Виктор заявил:

– У нас, Атаман, с тобой много общего, ты даже мысли мои читаешь.

– Забыл добавить, кореш, что я их прочитываю чуть раньше, чем ты подумаешь, – с ироничной улыбкой ответил Алексей, ему нравилось подтрунивать над Гущиным, а тот редко обижался.

– Как это, чуть раньше? – сморщил лоб Тюлень. – Объясни, раз ты такой умный.

– Ты тоже не дурак. Сначала выслушаешь прочитанные мной мысли, а потом начинаешь соображать.

– Не понял, – задумался Виктор над головоломкой.

– Не напрягай мозги и не старайся понять. Это аксиома, которую нужно просто запомнить и неукоснительно соблюдать. Кстати, для нашего дуэта лучшего правила не придумаешь.

– Да ну тебя, – махнул рукой Гущин. – С тобой невозможно говорить серьезно.

Почти каждую ночь во сне к Казакову приходила его любимая. Ему не очень хотелось расставаться с видением, но оно постепенно исчезало, и Алексей просыпался задолго до общего подъема. В такие минуты он вспоминал письмо, в котором девушка сообщала, что у них будет ребенок и которое Алексей выучил наизусть. Он строил дом для жены и сына в мыслях, почему-то был убежден, что у него родится именно сын, строил старинные замки из камня, представлял зеленую лужайку с высокой и сочной травой, на которой резвится его малыш, запуская бумажного змея. Но звучала команда «подъем» и мечты растворялись, наступало опустошение и мучила тоска. Только, отдаваясь занятиям спортом, он отвлекался. Тренировались ребята не менее пяти-шести часов ежедневно. Атаман делал акцент на атлетические упражнения, растяжки и отработку разнообразных ударов. Тс, которым его научил в свое время Диксон, у него уже дошли до автоматизма, но он сам придумывал новые удары из неудобного положения и, с завидным упорством, совершенствовал их. Тюлень же посвятил себя исключительно силовым упражнением.

После утренней сорокаминутной разминки они устроили пятнадцатиминутный перекур, когда и навестил их отрядный.

– Поддерживаем спортивную форму? – спросил он с порога.

– Поддерживаем, – откликнулся за двоих Тюлень.

– Не тяни резину, начальник. Излагай, зачем пожаловал? – вставил веское слово Алексей, который любил конкретные отношения с отрядным.

– Один мой бывший заключенный дал неплохую и прибыльную наводку, – начал офицер, ерзая на стуле, который скрипел и трещал под тяжестью его тела, но почему-то не разваливался. – Во втором вагоне поезда Челябинск – Алма-Ата, в третьем купе из поездки по Уралу возвращаются на родину денежные люди.

– Кто такие? – задал Атаман резонный вопрос.

– Двое крупных поставщиков анаши в города Урала, третий – телохранитель, шкаф такой, не меньше двух метров. Главное с ним расправиться.

– Сколько денег они везут? – последовал очередной вопрос Атамана.

– Точно не скажу, но пахнет несколькими сотнями тысяч рублей, – Мирошниченко развел руки в стороны, как бы показывая, какая это огромная сумма.

– Вроде солидные воротилы, а так безграмотно рискуют. Кто ж поставляет разом партию на такую сумму. Или они уже ментов в расчет не берут? – рассуждал Атаман.

– Товар развозят поставщики мелкими партиями. А за деньгами раз в три-четыре месяца не грех и самим прогуляться, – объяснил старший лейтенант.

– Если не секрет, их заложил один из заказчиков, который когда-то находился на нашем месте и также воплощал в жизнь твои хитроумные планы? – блеснул сообразительностью осужденный.

– Догадливый, – похвалил его отрядный. – Только этой информации для тебя достаточно и большего знать не положено, – он закурил и продолжил. – Теперь детали. Четверть требует наводчик, остальное между нами по старой схеме.

– Годится, – кивнул Казаков. – Когда поезд? – деловые разговоры со старшим лейтенантом Мирошниченко он вел один. Тюлень не вмешивался, его вполне устраивала роль технического исполнителя, благо есть кому без него думать.

– Сегодня, – удивил всех офицер.

– А мы успеем? – еще больше удивился Гущин, в первый раз за все время задавший деловой вопрос.

– Успеете, – успокоил его Мирошниченко, затушив сигарету в стеклянной банке. – Действуем по разработанному плану, Вот-вот должны подойти конвойные, они уведут бригаду плотников на весь день грузить кирпич. Моя машина в десяти метрах отсюда, что делать знаете. Затем мы преодолеем расстояние в шестьдесят километров до вашего родного города. В областном центре сядете в поезд, билеты у меня в кармане, парики в машине, а то с такой прической от вас за версту зоной несет. Действуйте по обстоятельствам, ну а я жду на развилке шоссе, в десяти километрах от районного центра, после того, как пройдет поезд – в течение полутора часов, – выложил свой план Мирошниченко.

Поезд медленно тронулся с привокзальной платформы, опаздывающие молодчики запрыгивали на ходу: с бумажными свертками, с бутылками газированной воды, батонами хлеба, палками колбасы – со всем, что удаюсь раздобыть на вокзале и не скрывали своей радости, выставляя напоказ этикетки водки и вин.

Двое молодых людей сели в поезд заблаговременно и сразу закрылись в двухместном купе, подальше от посторонних и любопытных глаз. Они с ностальгией по прошлому смотрели в окно, как отдаляясь, исчезал железнодорожный вокзал родного города. Потянулись высотные дома, затем замелькали частные домики. Но вот их сменили дачные участки с крохотными постройками, больше напоминающими сарайчики, а не дачи. Когда и они скрылись за горизонтом паровоз, издав пронзительный и длинный гудок, вырвался на бескрайние просторы холмистой местности.

– Словно дома побывал, – мечтательно произнес Тюлень.

– Только в доме никого не оказалось, – с грустными нотками в голосе ответил Атаман.

– Ты никогда не задумывался о побеге? – неожиданно спросил Виктор. – Ведь у нас для этого бывает прекрасная возможность.

– Что я чокнутый? Оставить все, что заработал, отрядному, а самому всю оставшуюся жизнь прятаться и скрываться. А она у меня, между прочим, только начинается, а исправительно-трудовая колония – не самое худшее место, по крайней мере, для нас. Конечно приходится рисковать, но в перерывах между очередными операциями житуха сносная. Плюс удобряется почва для дальнейшей жизни на свободе.

– Если сегодняшняя операция завершится успешно и действительно в руки попадут огромные бабки, можно будет и плюнуть на те, что остались у отрядного. Его доля и доля наводчика покроют потери, – Виктор явно намекал на побег.

– Ты когда-нибудь слышал такие поговорки: «аппетит приходит во время еды», «сколько веревочке ни виться, все равно конец будет», «по приходу и расходы». Все вместе они как нельзя лучше подходят к задуманному тобой плану. Имея на руках большую кучу филок, ты сможешь тратить их, получать доступные положению богатого человека удовольствия, наслаждаться жизнью, вместо того, чтобы отсиживаться в какой-нибудь норе, находясь во всесоюзном розыске. И настанет такой час, когда попадешь в поле зрения правоохранительных органов, потому что в нашей стране и с нашими законами без паспорта и прописки, да еще без постоянного места работы долго незамеченным не пробегаешь. И еще неизвестно, успеешь или нет потратить бабки, из-за которых собрался пуститься в подобную авантюру. Мне же по норам скрываться вообще нет резона, потому что дома ждет, можно сказать, жена и скоро родится ребенок. Так что нам не по пути, – прочитал длинную проповедь Казаков. – Лучше объясни корешу, который желает тебе только добра, с чего это у тебя чемоданное настроение? Неужели так сильно подействовала обстановка родного города?

– Обстановка здесь не при чем, – с сожалением вздохнул подельник. – Просто мне уже семнадцать лет, а сидеть еще почти два года. Как пить дать переведут.

– Если дело только в этом, то можешь не волноваться. Держись за меня и никто тебя не переведет с малолетки.

Тюлень, который несколько лет добивался лидерства, но всегда находился тот единственный, который отодвигал его, теперь не горел желанием покидать теплое местечко. Слова напарника, что он не допустит подобного, мгновенно успокоили парня. Поразмыслив, он понял, что побег – не лучший выход. Со временем Атаман стал для него авторитетом, несмотря на то, что был младше на два года. И если существовал такой человек, которому Гущин был целиком предан, то им безусловно был Алексей.

– Может на разведку сгонять? – предложил Виктор, вспомнив, зачем они здесь.

– Лучше сходи к проводнику и попроси, чтоб принес чаю, – посоветовал Казаков.

– Нашел время чаи гонять, – возмутился здоровяк.

– Это нужно для дела, – коротко бросил Алексей. Тюлень вышел и через минуту вернулся.

– Заказал? – поинтересовался напарник.

– Сейчас принесет.

– Жди меня здесь и никуда не отлучайся, – и Атаман исчез.

Проводник принес чай и поставил на откидной столик, а следом за ним возвратился напарник, удовлетворенно потирая руки.

– Где ты был? – Виктор пытался уловить, что задумал Атаман.

Алексей молча извлек ключ от дверей купе из кармана брюк и кинул его между стаканами чая.

– Где ты его взял и зачем он нам? – спросил Тюлень, взглянув на ключ.

– У проводника позаимствовал, пока он тебя чаем угощал, – сделал глоток горячего чая Атаман. – Или ты считаешь, что они сидят с открытой в купе дверью и только дожидаются, когда мы их ограбим?

– Понял, – буркнул увалень. – Когда начнем действовать?

– Минут сорок, если судить по расписанию, у нас есть в запасе, – Алексей на мгновение задумался и продолжил. – Придется тебе с полчаса послоняться в тамбуре. Не исключен вариант, что телохранителю приспичит и он выйдет в туалет, тогда мы успеем управиться с делом в его отсутствие.

Атаман нервничал, прикуривая третью подряд сигарету, он то садился к окну и наблюдал, как мелькают молоденькие березки лесополос, то вдруг вскакивал и, стряхивая пепел прямо на пол, расхаживал по узкому купе, то ложился на нижнюю полку и вытягивал свои длинные ноги. Но в любом положении покоя не находил, на него навалилась тяжесть предстоящего. Алексей посмотрел на часы и дуги ровных, черных бровей поползли вверх от удивления, прошло всего восемь минут, как Тюлень занял наблюдательный пункт в конце тамбура. Казаков затушил очередную сигарету и изучающим взглядом окинул купе. Его внимание привлекла откидывающаяся железная ножка столика. Несколько минут он потратил на то, чтоб отломать ее. Крышка упала вниз и громко хлопнула о стену, на полу валялись разбитые стаканы и помятые подстаканники. Но удовлетворенный проделанной работой, юноша не обращал внимания на беспорядок. Он оторвал часть простыни и завернул в нее железный прут. Часы отсчитывали драгоценные секунды и беглый взгляд на циферблат показал, что Гущин отсутствует уже семнадцать минут. Алексей не знал, чем занять себя, от бездействия сдавали нервы.

«Только зря время теряем», – подумал он и решительно поднялся.

Но дверь купе отошла в сторону и вбежал Тюлень.

– Твой план сработал, – обрадовал он. Громила только что вошел в туалет.

– Действуем, – скомандовал Атаман. – Врываемся в купе. Твой слева, мой справа, – и уже, как бы самому себе, добавил. – Главное не суетиться.

Они вышли из своего купе и закрыли его на ключ. Дошли до третьего купе, уже спокойно посмотрели по сторонам. Когда начиналось дело, нервозность автоматически исчезала, на смену ей приходили сосредоточенность, собранность и хладнокровие. Алексей бесшумно вставил и повернул ключ в замке, затем резко откинул дверь в сторону и они ворвались внутрь. Неожидавшие нападения мужчины только успели вскинуть головы, с выпученными от изумления глазами – внезапность и наглость сыграли решающую роль. Алексей ударил своего ногой в височную кость и лот отключился, откинувшись на спину. Тюлень же специальных мест для нанесения удара не выбирал, а воткнул свою кувалду в лицо несчастного с такой силой, что тот проскользнул по полке, стукнулся затылком о стену и затих. Лицо его представляло сплошное кровяное месиво.

– Закрой дверь, – крикнул Атаман, укладывая бесчувственное тело на полке, лицом вниз и заламывая ему руки за спину.

Гущин хлопнул дверью и щелкнул задвижкой, затем последовал примеру напарника. Но пока он разворачивал тело, из бокового кармана пиджака выскользнул и упал на пол с глухим звуком тяжелый металлический предмет.

– Ого, – воскликнул Алексей, повернувшись на звук. – Пистолет Макарова, – он поднял его и сунул сзади за пояс.

Кто-то постучал в дверь условным сигналом.

– Открой, только медленно, – сказал Атаман и легко забрался на верхнюю полку, вытянувшись лицом к выходу.

Тюлень повернул защелку и сел на нижнюю полку, лицом к окну. В купе ввалился человек невероятных размеров, как ввысь, так и вширь. Заметив незнакомца, спокойно наблюдавшего за дорожной панорамой в окно, он рассвирепел.

– Ах ты, сволочь, – он бросился на Виктора. Но Алексей с замаха от потолка тюкнул его по макушке железным прутом, завернутым в кусок простыни. Ноги у громилы подкосились и он рухнул, задев лбом угол откидного столика, отчего алюминиевый ободок погнулся. Теперь двое лежали на полках со связанными за спиной руками, один распластался на полу.

– Ищем филки и сматываемся, – продолжал Атаман руководить операцией.

– Может сначала этого свяжем? – с опаской покосился Тюлень на недвижимого гиганта.

– Некогда, времени в обрез осталось, – обронил Казаков.

Кроме небольшого чемодана и средних размеров кожаной хозяйственной сумки, вещей они не обнаружили. Они вытряхнули содержимое наружу, но денег не оказалось.

– Вот это номер, – присвистнул Виктор. – Полный облом.

Один за другим застонали мужики на полках.

– Заткни их, – с раздражением потребовал Алексей.

Тюлень разорвал пополам остатки простыни, которую они уже использовали, спутывая руки, и заткнули рты нарушителям тишины.

– Тут что-то не так, – задумался Атаман. – Не станут же они пустые таскать по всей стране с собой ствол.

Теперь его прервал телохранитель, который закряхтел и встал на корточки. Но Гущину новой команды не понадобилось, он поднял прут, брошенный Казаковым, и приложил его к затылку очухавшегося так, что казалось, тот уже никогда не сможет подняться.

Атаман прощупывал стенки чемодана, проверяя мелькнувшую догадку.

– Дай нож, – попросил он у подельника. Виктор щелкнул выкидным лезвием и протянул нож напарнику. Тот надрезал шов в углу чемодана и тотчас воскликнул:

– Есть, – чем привел Гущина в неописуемый восторг. Тот даже в ладоши захлопал от счастья.

Они снаружи закрыли дверь ключом на защелку и направились в конец вагона. Тюлень в руке держал чемодан, а Алексей выпустил рубашку поверх брюк, спрятав таким образом пистолет от посторонних глаз.

– Разве вы выходите на ближайшей станции? – покосился на чемодан встретившийся в проходе проводник. Он помнил, что билеты у них до конечного пункта.

– Нет, – отозвался за обоих Казаков. – Надумали навестить товарища в соседнем вагоне и устроить там небольшой пикничок, – он кивнул на чемодан, намекая, что в нем продукты, захваченные с собой в дорогу.

– Не припомню, я стаканчики у вас забирал? – приклеился проводник.

– Послушай, дядя, – вмешался Виктор. – Нам и так некогда, ты еще прилип со своими стаканами, как репьи, – он наградил его таким выразительным взглядом, что щупленького мужичка затрясло от страха.

– Что с ним? – искал он защиты у Алексея.

– Не обращайте внимания, он всегда такой невыдержанный, – вежливо успокоил проводника Атаман, с доброжелательной улыбкой похлопав его по плечу. – Мы ненадолго, а стаканы чуть позже я сам занесу. Хорошо?

Мужик попятился назад, утвердительно кивая головой, а парни продолжили путь. Они без приключений прошли весь поезд и в конце последнего вагона открыли дверь тамбура.

– Прыгай, – сказал Алексей напарнику.

Тюлень спустился на нижнюю ступеньку, оттолкнулся и несколько раз кувыркнувшись на насыпи, удачно встал на ноги. Атаман, бросив чемодан, прыгнул следом. Они не заметили, как на противоположном конце поезда, из второго вагона одновременно с ними, выпрыгнул здоровенный мужчина.

Алексей подобрал чемодан и пошел навстречу напарнику. Они, весело переговариваясь, двинулись в сторону шоссе. Им казалось, что самое страшное уже позади.

– Ты в следующий раз не пыли без причины, так можно все дело завалить, – давал Атаман наставления Виктору. – Мне самому этот проводник в печенку въелся, но я сдерживал свои эмоции и разговаривал с ним вежливо.

– А что он не вовремя под ногами путается? – буркнул Тюлень. – Нужно было тюкнуть его разочек по башке и времени бы столько не потеряли.

– Соображать надо, – продолжал Атаман читать нотацию. – Вдруг кто-нибудь бы высунулся из купе и поднял переполох.

– И охота тебе вспоминать этого заморыша, – Виктор хотел сказать еще что-то, но его прервал крик постороннего.

– Стоять, стрелять буду.

Они обернулись и увидели метрах в тридцати амбала, у которого заплетались ноги, но он все равно бежал с пистолетом в вытянутой руке. Прозвучало два подряд выстрела.

– Бежим к оврагу, – уже на ходу предложил Алексей и напарники изменили направление.

Раздался очередной выстрел, Атаман выронил чемодан и схватился за плечо.

– Ты ранен? – остановился Виктор.

– Пустяки, – ответил Казаков. – Бери чемодан и бежим дальше.

Они прыгнули вниз, скатились по лопухам на дно оврага и скрылись в гуще зарослей. Ребята успели лечь и затаиться, когда наверху показался преследователь.

– Я вас вижу, – соврал громила. – Выходите с поднятыми руками, иначе стреляю.

Не дождавшись ответа, он выстрелил несколько раз, но безрезультатно. В ответ Атаман осторожно раздвинул ветки, достал оружие, прицелился и плавно нажал спусковой крючок. Стрелял он впервые в жизни, поэтому от неожиданного грохота чуть не выронил пистолет. Но почин оказался удачным. Раненный в ногу преследователь, видимо, не ожидал, что соперник вооружен. Правая нога у него резко подкосилась и он кубарем полетел в овраг. Беглецы выскочили из укрытия. Телохранитель-амбал вскинул руку, но нажать спусковой крючок Атаман ему не дал, выбив ногой оружие. Громила поднялся, с трудом сдерживая стон от боли в бедре и все же, надеясь на свои неисчерпаемые физические силы, рассчитывая на победу в рукопашной схватке. Он расправил широченные плечи и презрительно посмотрел было на противников, но наткнулся взглядом на пистолет в руке Казакова.

– Брось оружие, мальчик, – телохранитель решил пойти на компромисс. – Я тебе только добра желаю.

Ты и представить себе не можешь, с кем связался. Но обещаю, если добровольно вернешь деньги, никто тебя не тронет, – и он сделал шаг вперед.

– Не шали, дядя, продырявлю, – серьезно предупредил Атаман.

Мужик заметил, как у юноши на спусковом крючке побелел палец от напряжения и решил не делать опрометчивых, роковых шагов, а вернуться к уговорам. – Тебя все равно найдут, весь район перевернут, всю область, но… – договорить в этот раз ему не удалось.

Тюлень, про которого соперник совсем забыл, не уделив ему должного внимания, потихоньку обошел противника сзади, подобрал увесистую корягу и в третий раз ударил по голове слишком большого человека.

– Как ты мне надоел, – сказал Виктор, отбрасывая корягу. – Не голова, а чугунный котел, – он подозрительно посмотрел на поверженного, не доверяя своей работе. – Может свяжем его, а то опять увяжется? – спросил он Казакова.

– Придется, – согласился напарник. – У другого от такой дубины черепок бы на две половины раскололся, – он кивнул на корягу. – А этому хоть бы хны, через пять минут очухается.

Подельники вынули ремень из брюк несчастного и скрутили тому руки за спиной. Затем разорвали его пиджак и связали ноги.

– Как твое плечо? – поинтересовался Тюлень у кореша.

– Да ерунда, ранение касательное, только крови много потерял, голова кружится и слабость в ногах. Но ты не волнуйся, я дойду, – Алексею было приятно, что напарник проявляет о нем заботу. Виктор оторвал еще кусок от подкладки пиджака противника и перевязал рану другу, остановив кровотечение.

– Так лучше, – одарил он подельника своей неповторимой, но искренней улыбкой, которая приводила людей, если не считать Алексея, в ужас. – Благодарю.

Они вытащили из зарослей и отряхнули чемодан, сложили в него пистолеты, привели себя в порядок и полезли наверх. Не выходя на трассу, прочитали табличку, которая указывала, что до районного города пятнадцать километров.

– До развилки, где нас поджидает отрядный, пять километров, – вслух подсчитал Казаков и посмотрел на часы. – Нет смысла светиться на трассе, без этого наследили. Если поторопиться, должны успеть.

Они пошли ускоренным шагом между деревьев лесополосы, прислушиваясь к щебетанию птиц и вдыхая полной грудь аромат, который смешался в воздухе от цветения различных растений.

К назначенному месту напарники опоздали на пятнадцать минут, но отрядный, изрядно понервничав, дождался их.

Последняя операция оказалась самой сложной и трудной, но и самой прибыльной. Когда вскрыли второе дно, там обнаружили ровно четыреста тысяч рублей. Сто пятьдесят тысяч принадлежали исполнителям – по семьдесят пять на брата. Старший лейтенант Мирошниченко обещал какое-то время осужденных не беспокоить, а трофейное оружие сохранить до их освобождения.

Вечером Алексей получил письмо от матери, в котором она сообщала, что ей выдали ордер на квартиру и что на следующей неделе собирается переезжать. Писала, что его друг, Сайфутдинов Марат, обещал организовать рабочую силу и грузовую машину. Мать также передавала привет от Мухиных. Мать с братом и сестренкой Атаман недавно видел на очередном свидании и, как обычно, передал через отрядного деньги. Света не приехала из-за беременности. Юноша отложил письмо в сторону, закрыл глаза и представил себе образ любимой. Почему-то она всегда являлась к нему в нарядном, ярко-оранжевом платье, с желтыми разводами, в котором он видел ее последний раз. После этой встречи девушка под сердцем унесла его ребенка. Но вот желанный образ сменился образом ее матери, доброй Ольги Никитичны, затем Алексей увидел хмурого Олега Пантелеевича. Хоть мать об этом не писала, но Алексей догадывался, что отец Светланы затаил на него обиду, по-отцовски приревновав к нему дочь.

– Атаман, просыпайся, – тормошил его Тюлень. – Вечерняя поверка.

– Надо же, не заметил, как уснул, – вскочил Казаков, словно ошпаренный…

Сны теперь посещали Алексея частенько. Он жил каким-то ожиданием, как ему казалось, чего-то хорошего, неизведанного, грандиозного и очень значимого. И такой день наступил. Четырнадцатое июля 1964 года – дата, которая теперь для него будет самой важной, потому что в этот день он получил телеграмму с сообщением о рождении его дочери. До последнего момента Атаман даже представить себя не мог в роли отца, но теперь находился в невесомости и в порыве непередаваемой благодарности к матери своего ребенка, написал свои первые стихи:

Эти строки – порыв и состояние души молодого отца не только усилили ответные чувства его любимой, но и растопили до этого черствое сердце ее отца. Олег Пантелеевич перекинул свою любовь на внучку, как бы по наследству. К будущему зятю он теперь относился с должным уважением, но ревновал к внучке. Правда, это уже не была ревность к постороннему.

Последующие два года в колонии пролетели незаметно. Похожие серые дни, недели, месяцы сменяли друг друга. Серьезных и крупных дел у подельников не было, но мелкие и периодичные приносили постоянный доход, укрепляя уже приличное финансовое положение заключенных.

В апреле 1966 года закончился срок у Тюленя. Алексей привык к хмурому увальню с редкой улыбкой на лице и тяжело переживал разлуку. Но как бы там ни было, они поклялись в вечной дружбе, и Атаман вновь остался один. Ему ужасно не хотелось заводить нового компаньона и все начинать сначала, но уже через две недели после освобождения Тюленя отрядный начал требовать, чтоб он подыскал компаньона и подготовил себе замену. Один раз Атаман даже поругался с ним. Тогда Мирошниченко пригрозил, что последние полгода он проведет в другом месте. Казакову оставалось еще год: в декабре ему исполнялось восемнадцать лет, а срок заканчивался только в июне следующего года.

– Плевать, – думал Алексей. – Ничего со мной за полгода не случится, везде люди живут. Статья у меня серьезная, не первый год отматываю – в шестерках ходить не стану, Но в третий раз пройти по одной и той же дороге – выше моих сил, – он вспомнил Диксона, Тюленя и не представлял себе кого-то другого на их месте.

По правде говоря, рисковать уже добытым ему не хотелось. В общем, парень принял решение и уступать отрядному не собирался. Так бы оно наверно и было, если бы опять в его судьбу не вмешался случай.

Урюк уже давно был с Атаманом в хороших отношениях с той самой памятной драки, когда Алексей заработал карцер. Алексей не раз приглашал Урюка к столу разделить трапезу, как при Диксоне, так и при Тюлене. Конечно он угощал не только Урюка, но его чаще других. Чувствуя расположение к себе Виктора Нечаева, Атаман также испытывал к нему сознательную симпатию. Впрочем он никогда серьезно об этом не задумывался. Настоящей дружбой их отношения назвать было трудно, однако за последнее время они заметно сблизились.

Безветренной погодой и страшной жарой отличалось это лето. Духота стояла невыносимая. Алексей раскрыл окно и лег на койку. Настроение у Атамана было неважное, он лежал с кислым выражением лица и думал о чем-то своем, время от времени вытирая рукавом робы пот со лба. Никто не решался нарушить уединение лидера. Но один смельчак все-таки нашелся, он взял табуретку, поставил ее в изголовье Казакова, уселся сам.

Алексей бросил на него ленивый, но раздражительный взгляд:

– Что надо?

– Разговор имеется, – ответил Виктор и в волнении заерзал на табуретке.

– Не до тебя, Урюк, – буркнул Атаман явно недовольным голосом. – Потом.

Нечаев поднялся и с унылым видом двинулся к общему проходу, извинившись на ходу за то, что нарушил покой бугра.

– Ладно, – передумал лидер. – Не твоя вина, что у меня паршивое настроение. Выкладывай, что у тебя?

– Мы с тобой примерно ровесники, – начал Виктор, вернувшись на прежнее место. – Но я всегда считал тебя старше. Ты для меня являешься авторитетом…

– Ну заладил, – перебил его Алексей. – Об этом ты хотел со мной поговорить? – даже разочаровался он. – Подхалимов в бараке и без тебя хватает.

– Я совсем о другом хотел сказать, но не знаю, как к этому подступиться.

– Говори напрямую, в лоб, – посоветовал Атаман.

– Тогда слушай, – он собрался с духом и выпалил.

– Возьми меня к себе в напарники, не подведу.

– В напарники чего? – хитро прищурился авторитет.

– Всех твоих дел, – с готовностью ответил собеседник.

– Каких еще дел? – поинтересовался Казаков, он почувствовал неладное и насторожился.

– Сам знаешь, – развел руками Урюк.

– Я много кое-чего знаю, – тон, которым Атаман произнес последнюю фразу, ничего хорошего не сулил. – А вот с тобой мы поговорим в другом месте, тут слишком много любопытных, – и он встал с койки.

Закрывшись в каптерке, они продолжили прерванную беседу.

– Ну? – бугор в упор посмотрел на Виктора.

– Видишь ли, ни Сутулого, ни Диксона, ни Тюленя с малолетки не перевели, хотя восемнадцать лет им исполнялось раньше срока отбывания наказания, – начал издалека Урюк. – Других же, не успеет стукнуть совершеннолетие, тут же переводят.

– Дальше что? – коротко бросил Атаман.

– Уверен, что тебя тоже не переведут.

– И что из этого следует, – постоянно подгонял бугор, ему не терпелось узнать, известно Урюку что-нибудь серьезное или нет.

– Из этого следует, что кто-то заинтересован, чтобы определенные люди до конца тянули свой срок под их покровительством.

– Кто именно? Не тяни резину, – прикрикнул Алексей, не сдержавшись.

– Например, – Виктор замолк на долю секунды, – Мирошниченко. – А возможно и начальник колонии Сазонов.

– Короче, – перешел Атаман на угрожающий тон.

– выкладывай все, что знаешь.

– Ты сам частенько приглашал меня раздавить флакон-другой. По пьянке вы иногда произносили неосторожные реплики, которые меня наводили на определенные размышления, – заметив, как у Атамана грозно поползли вверх суровые дуги бровей, Урюк понял его недовольство по-своему и пояснил. – Это относилось ко всем: и к тебе, и к Диксону, и к Тюленю. Кстати, Тюлень самый неосторожный из вас.

– Ты преподал мне хороший урок, – перешел Алексей на дружелюбный тон. – С удовольствием послушаю, к каким выводам привели тебя твои размышления, а затем вместе подумаем, как нам быть дальше. Но уже такой факт, что ты давно о чем-то догадывался, но не трепался, безусловно говорит в твою пользу.

Комплимент, отпущенный в адрес Виктора, ободрил его и он продолжал:

– Как-то Диксон сказал тебе: «Поговорим завтра, когда всех отправят на погрузку кирпича». Я решил проверить, чтобы это значило и специально забыл в столярке рабочие рукавицы. Чуть позже отпросился у конвойного и вернулся в столярку. Я увидел, как вы оба вышли на улицу и спрятался за утлом. Затем вы влезли в автомобиль отрядного и накрылись каким-то пледом или покрывалом.

– Это неважно, – перебил Атаман, внимательно впитывая каждое слово.

– Из-за охватившего меня любопытства, решил проследить, что будет дальше и увидел, как отрядный сел за руль и вывез вас с территории. Еще подумал, что вы совершили побег. Но вернувшись с погрузки и обнаружив нас на месте, да еще празднующими какое-то событие, я сделал совсем другой вывод. В дальнейшем, когда кто-то из вас ронял неосторожное слово, я понимал намного больше, чем другие. Естественно, что многого мне знать не дано, но техническая сторона вопроса отчетливо вырисовывается: отрядный вывозит вас на волю, вы обстряпываете свои делишки и он же возвращает вас обратно. Кому придет в голову искать преступников в исправительно-трудовой колонии для несовершеннолетних? – закончил Урюк вопросом свое умозаключение, – Не стану отрицать очевидное, – серьезно сказал бугор. – Из всей этой истории следует, что у меня два пути: или избавляться от нежелательного свидетеля, или приглашать его к себе в подельники, – он заметил, как напряглись жилы на шее Нечаева и решил припугнуть парня. – Известно тебе, по какой статье я здесь парюсь? – зловещая ухмылка зависла на его лице.

– За убийство, – пролепетал собеседник обескровленными губами.

До Урюка докатились слухи, как Атаман разделался с отцом, выпустив ему кишки наружу. Кровь отхлынула от его лица и сковал страх. Он молча ожидал приговора. Иллюзий тоже не строил, прекрасно понимая, что при желании авторитет расправится с ним как с первоклассником. Собственными глазами видел, как он разделывал под орех соперников намного сильнее его физически, того же, к примеру, Тюленя.

Алексей видел, что происходило в душе Виктора. Все переживания были написаны у него на лице. Он решил прекратить комедию.

– Думаю, что на сегодняшний день, одного убийства для меня достаточно, а новый напарник не помешает, – незаметно его улыбка из зловещей превратилась в доброжелательную. – Но учти, ты сам к этому стремился, – предупредил Атаман…

Когда Урюка назначили помощником бригадира, многие осужденные смотрели на него завистливыми глазами, но они не предполагали, каким физическим нагрузкам подвергнет его Алексей. В первый же день, когда Нечаев вошел в подсобное помещение столярки в новой должности, бригадир заявил:

– Дистрофики в команде мне не нужны, – и кивнул на штангу.

Виктор еле-еле оторвал штангу от пола, но тут же уронил ее.

– Не смогу я, – сказал он, изучая накаченную атлетически сложенную фигуру Атамана и сравнивая ее со своей.

– Сможешь, – уверенно ответил бугор. – Начнем с небольших нагрузок.

Под небольшими нагрузками оказалось авторитет подразумевал двухчасовые трехразовые тренировки в день, с пятнадцатиминутным перекуром между ними. Никогда в жизни Урюк еще так не уставал. Он возвращался в барак, с трудом передвигая ноги и сразу падал на койку, благодаря мысленно всех святых, что летом нет занятий в вечерней школе. Но через неделю мышцы привыкли и не болели, а через месяц он уже полностью втянулся в новый ритм. В воскресенье же, когда осужденных не вывозили на работу, даже чувствовал себя неуютно без тренировок, как-будто не хватало чего-то жизненно важного. А после первого дела он уже благодарил Атамана за то, что тот втянул его в занятия спортом…

Можно было сказать, что и третья пара у Алексея сложилась удачная. За последний год отбывания наказания они совершили множество вылазок. Урюк освоился, в операциях чувствовал себя как рыба в воде. Атаман был уверен, что подельник в состоянии подобрать и обучить нового напарника, а свою миссию он считал законченной. Обоим давно исполнилось по восемнадцать лет. Только Нечаеву до освобождения оставался почти год, а Казакову всего две недели, и чемоданное настроение не покидало его. Но буквально за несколько дней до освобождения заявился отрядный и предложил очередное мероприятие.

– Извини, начальник, – на полуслове Алексей резко оборвал Мирошниченко, теперь уже капитана.

– Я больше в твоих авантюрах не участвую.

– Сначала выслушай, – настаивал на своем капитан. – Дельце выгодное, давненько такого не было, – он очень рассчитывал на участие в нем Казакова. Этот парень принес ему самую большую прибыль, и он верил в его счастливую звезду, которая до сих пор приносила только удачу.

– Тебе не кажется наглостью, – не сдержался Алексей и перешел на крик. – На пороге долгожданной свободы предлагать мне совершить еще одно преступление?

– Нового напарника Нечаев подготовить не успеет, а упускать шанс, который сам плывет в руки, не хочется, – оправдывался Мирошниченко, – речь его была спокойной и миролюбивой, он сознавал, что только убеждением можно добиться своего.

– Нет, – наотрез отказался Атаман.

– Кроме положенной доли десять процентов от общей суммы твои, – предложил отрядный.

То, что он не повышал голос, а последовательно искал возможность договориться, подействовало на собеседника положительно и он успокоился.

– Пойми, наконец, не могу я, не то настроение, – уже не отказывался, а умолял Казаков.

– Двадцать процентов, – поднял планку Мирошниченко.

– Что ж там за дело такое особенное? – заинтересовался бригадир. – Раз ты ко мне так приклеился.

– Богатенький кавказец, – заторопился капитан ввести собеседника в курс дела. – Понятия не имею, откуда он взялся, но каждый выходной, на вещевом рынке собирает огромную сумму с барыг, вероятно они торгуют его вещами.

– Слишком мало информации, – насторожился Алексей. – А не может он быть подсадной уткой?

– Исключено, я проверил. В городе появился недавно, буквально два месяца назад, снял небольшой домишко у престарелой женщины, которая уехала на лето к дочери на юг. Живет один, спит до обеда и пока нигде не работает. Лучшего варианта и желать нельзя, возьмете его утречком врасплох и вся недолга, – капитан поднял на Атамана свои невинные, маленькие глаза, со всех сторон заплывшие жиром. – Соглашайся, дело-то плевое.

Без пяти минут свободный гражданин посмотрел на Урюка, не проронившего за все время ни единого слова, а безмолвно ожидавшего, чем закончится перепалка, улыбнулся и спросил:

– А ты что притих? Неплохо бы услышать и твое мнение.

– С тобой хоть на край света, – однозначно ответил Виктор.

– Тогда считай, начальник, что получил добро. Рискну напоследок, – поставил Алексей точку.

Капитан милиции Лазуткин Игорь Тимофеевич, старший следователь районного управления внутренних дел в раздумье расхаживал у себя в кабинете по периметру. В делопроизводство к нему попало новое дело. В действительности новым оно не было, просто к нему попало две недели назад. На столе лежал увесистый том с множеством аналогичных преступлений, которые повторялись периодично в течение многих лет, что давало основание соединить их в одно дело. Игорь Тимофеевич долго и досконально изучал материалы, после чего пришел к следующему выводу: если брать во внимание характер преступления, то резонно предположить, что действует одна и та же парочка, а если учитывать количество краж и ограблений в год, то не без основания можно утверждать, что налетчики местные. Каким образом выйти на их след, и ломал голову капитан Лазуткин. Действовала лихая парочка нахрапом и улик после себя не оставляла. Пострадавшие описывали их по-разному: одни утверждали, что оба высоки и широкоплечи, другие уверяли – один высокий, другой среднего роста и коренастый, третьи говорили, что один из грабителей был маленьким и щупленьким. Сопоставляя разноречивые описания, Игорь Тимофеевич решил, что это результат внезапности и быстроты, с которой прокручивали преступники свои дела. Но поверить, что в районе действует несколько групп с одинаковым почерком на протяжении длительного времени он не мог. Правда возможен еще такой вариант, что действует большая группировка, но налеты совершают парами и по очереди. Но то, что они были в масках и молодые, утверждали все свидетели без исключения. Хотя точный возраст по приказному тону голоса налетчиков, да еще в состоянии стресса невозможно определить. Лазуткин просмотрел список подозреваемых, которых уже проверили следственные органы, и понял, что работа велась серьезная. Затем он пробежал глазами второй, еще не проверенный список подозреваемых.

– Да здесь вся преступная картотека района, – произнес он вслух. – Нужно избрать другой метод расследования. Но какой?

Он уселся за письменный стол и вновь принялся перелистывать дело, бегло его просматривая. На списке пострадавших он задержался.

– Здесь наверняка не все ограбленные, – мелькнула догадка. – Барыги и спекулянты в милицию жаловаться не пойдут, а слушок в городе ходит, что есть и среди них пострадавшие, кто-то даже пытался провести частное следствие. Вот! Вот, что нужно, чтоб не мы искали бандитов, а они сами вышли на нас. Необходимо забросить утку, – он встал и опять заходил по периметру кабинета, перебирая в уме сотрудников.

Подыскать сотрудника на эту роль оказалось непростым делом. Городок небольшой, и все практически друг друга знают, нужен свежий человек. В дверь постучали, прервав умственную работу капитана.

– Войдите, – крикнул Лазуткин.

В кабинет зашел молодой армянин в форме младшего лейтенанта.

– Товарищ капитан, вас к себе вызывает командир с докладом о проделанной работе.

– Он же мне дал два месяца, а прошло всего две недели, – буркнул недовольный Игорь Тимофеевич.

– Подполковник интересуется, как продвигается следствие, дело взято под контроль в областном центре, – отчеканил молодой офицер.

– Подожди, подожди, – только теперь обратил внимание на посетителя капитан.

– Что-то раньше тебя не видел. Новенький?

– Так точно, – козырнул младший лейтенант. – Прибыл после окончания школы милиции для дальнейшего прохождения службы.

– На какую должность назначили?

– Не определили еще, – с досадой пожал плечами новичок. – При командире пока.

Игорь Тимофеевич изучающе осмотрел офицера: среднего роста, но широк в кости, молод, подтянут, с волевым, но чуточку наивным взглядом широко поставленных угольных глаз. Вобщем, он ему понравился.

– Как зовут?

– Марутян Ашот, – он тоже успел изучить маленького, начинающего полнеть пожилого мужчину, с круглым слегка припухлым овалом лица.

– Ко мне оперативником пойдешь? – с хитрой улыбочкой спросил хозяин кабинета.

– А возьмете? – обрадовался младший лейтенант, с трудом сдерживая южный темперамент.

– Жди меня здесь, – сказал капитан, похлопав молодого сотрудника по плечу, и уже с порога добавил. – Я скоро вернусь, можешь курить в кабинете.

Его «скоро» вылилось в полтора часа. Новичок не находил себе места, понимая, что у командира решается его назначение на должность.

– Да, не меньше половины пачки выкурил тут без меня, – удивился возвратившийся Игорь Тимофеевич, бросив мимолетный взгляд на пепельницу.

– Извините, товарищ капитан, волновался, – вытянулся младший лейтенант в струнку.

– Зря, поступаешь в полное мое распоряжение, – объявил Лазуткин решение командира. – Ты садись. И вот что, Называй меня просто Иваном Тимофеевичем. Договорились? – и он по-свойски посмотрел на Марутяна.

– Какие будут указания, Иван Тимофеевич? – взял Ашот быка за рога.

– Смотри, какой прыткий, – показал вставные зубы хозяин кабинета в широкой и открытой улыбке. – Считай, что уже получил первое задание, но сначала мы должны с тобой все как следует обдумать…

Так на вещевом рынке появился незнакомый молодой армянин, который подходил то к одному, то к другому частному продавцу вещей, забирал деньги, пересчитывал их, рассматривал оставшийся товар, что-то помечал в личном блокноте и переходил к следующему. Один раз его забрали в опорный пункт милиции за спекуляцию, но быстро отпустили. Он пустил слушок, что дал кому следует приличную взятку и что больше его никто не тронет. Барыги были настоящие, но согласились сотрудничать с милицией, чтоб самих оставили в покос. В субботу вечером они получали деньги, а в воскресенье отдавали их Марутяну.

Жил Ашот на отшибе в маленьком домике захудалой улицы у двоюродной тети по материнской линии. Она у него была русской. А тетя действительно уехала к своей дочери на юг.

Только на четвертый выходной он привлек внимание Мирошниченко, а через два дня тот знал про армянина все, кроме того, что он является оперативным работником милиции.

Марутян валялся в постели, изображая беспечного человека, который спит до обеда. Под подушкой у него лежал пистолет, а в смежной без окон комнате бодрствовали еще два оперативника, которые сменялись ночами. Сегодня дежурили сорокалетний старшина Потушин Дмитрий Иванович, среднего роста, крепкого телосложения, с орлиным носом и острым взглядом из-под лохматых бровей, и сержант Рощин Николай, худой, но жилистый, двадцатичетырехлетний парень, с впалыми щеками и глубоко посаженными глазами. Они перекидывались между собой в картишки. Никто уже в отделе серьезно не воспринимал идею капитана Лазуткина, прошло больше месяца, а грабителей все не было. Начальник отдела уже собирался дать отбой, но Игорь Тимофеевич выцыганил еще недельку.

Это утро ничем от предыдущих не отличалось, через оконные стекла вовсю светило и слепило летнее солнце. Ашоту нестерпимо хотелось встать, умыться холодной водой, сделать зарядку, но вместо этого он валялся в кровати, соблюдая инструкцию капитана. Он потянулся всем телом, повернулся на бок и взял со стола сигареты. Пока прикуривал, не заметил, как в окно заглянул человек в маске.

– Дома, в постели нежится, – шепнул напарнику Атаман. – Попробуем через дверь, – и он двинулся вдоль стены дома.

Невысокий, но плотный забор скрывал налетчиков от посторонних глаз с улицы. В глубине дворика они обнаружили мотоцикл с коляской.

– Без ключа заведешь? – на всякий случай поинтересовался Алексей.

– Две спички в замок зажигания сунул и все дела, – гордо поделился своими познаниями Урюк.

Грабители бесшумно подкрались к входу, дверь на веранду оказалась закрытой изнутри. Виктор заглянул в щелку.

– Просто крючок, – сказал он подельнику, вынимая из кармана нож.

Они легко преодолели первое препятствие. Казаков осторожно надавил плечом на дверь, ведущую в дом и, почувствовав, что она не заперта, крикнул:

– Пошли!

Ашот сначала услышал скрип открываемой двери и выхватил из-под подушки оружие, затем увидел двух человек в масках.

– Стоять, – крикнул оперативник и выстрелил в потолок.

Но преступники, по инерции, продолжали бежать. Тогда Марутян выстрелил в ближайшего из них, тот рухнул за несколько шагов от кровати. На второго перевести ствол Марутян не успел. Атаман одной рукой перехватил кисть обороняющегося, а локтем второй нанес мощный удар в гортань. Пистолет выскользнул прямо в руки грабителю. Алексей нагнулся к Виктору, но боковым зрением заметил, как сдвинулась с места дверь в смежную комнату. Он молниеносно вскинул оружие и несколько раз выстрелил с разворота. От деревянной двери отлетели щепки и раздался человеческий вопль. Казаков отпрыгнул за выступ в стене. Невыносимый стон раненого в другой комнате взывал о помощи, но Атаман не был убежден, что за дверью только один человек, и выжидал. Он уже догадался, что они влетели в засаду и готов был сражаться до последнего.

– Интересно, во дворе еще кто-нибудь есть? – подумал Алексей и сам себе ответил: – Вряд ли, давно бы вбежали, услышав выстрелы. Если удастся вырваться – свобода через два дня, если не удастся – лучше навсегда здесь остаться. Смерть или свобода, – решил для себя Атаман.

Он понимал, что если в соседней комнате есть еще кто-то, кроме раненого, то в лучшем положении окажется тот, у кого дольше выдержат нервы, и интуиция его не подвела.

После того, как через дверь ранили старшину и он упал на пол, сержант Рощин отскочил в сторону и долго не решался на очередную вылазку. Дмитрий Иванович лежал, истекая кровью, около самой двери и Николай не мог к нему подступиться. Стон и гнетущая тишина в другой комнате действовали на него удручающе и в конце концов нервы не выдержали. Сержант резко пнул дверь и выскочил с пистолетом в вытянутых руках. Кроме грабителя на полу, лежащего в неестественной позе, лицо которого скрывалось под маской, и Ашота, уткнувшегося головой в стену с открытым ртом и выкатившимися из орбит глазами, никого не увидел.

Алексей дождался, когда противник повернется к нему спиной, вскинул руку и плавно нажал на спусковой крючок. Яркая вспышка – последнее, что увидел в своей жизни оперативник. Атаман, осторожно приоткрыв дверь, вошел в смежную комнату и увидел раненого. Старшина Потушин зажимал руками рану на животе, но пистолета не выпускал. Когда он заметил склонившегося над ним человека в маске, то попытался поднять непослушную руку с пистолетом. Но Казаков не стал стрелять в соперника без необходимости, он ногой выбил у старшины «Макарова» и пнул его подальше от раненого, сохранив таким образом ему жизнь.

Алексей снял маску, сунул ее в карман и посмотрел на Марутяна, которому вбил гортань внутрь. Молодой оперативник так и не выполнил своего первого задания. Затем Атаман склонился над Урюком, пульс не прощупывался, он сдернул маску с напарника и по спине пробежали мурашки: застывшие глаза остекленели. Пересилив себя, он опустил другу веки. Казаков понимал, что оставлять Урюка на месте преступления, значит заранее обречь себя на провал. Вспомнив о мотоцикле, он взвалил тело Нечаева на плечи и вынес на улицу. Усадил его в коляску, прикрыв брезентом, порылся в карманах, нашел спички и сунул две в замок зажигания. «Иж» завелся с полоборота и Алексей с благодарностью вспомнил, как совсем недавно Урюк научил его обращаться с мотоциклом. Открыв ворота настежь, Алексей сел за руль и повернул до упора ручку газа.

Пожилая женщина отпрянула в сторону от вылетевшего со двора на бешеной скорости мотоцикла и упала, подвернув ногу. Она поднялась, отпустив в адрес хулигана несколько крепких словечек, и заглянула во двор. Любопытной соседке не понравилось, что квартирант Зои Семеновны маю того, что как сумасшедший пронесся на мотоцикле, чуть не задавив ее, да еще и оставил на веранде двери распахнутыми и даже не прикрыл створки ворот во дворе.

– Пускай после этого молодежь квартировать, – буркнула она себе под нос и направилась к дому. Но вторая дверь, ведущая в комнату, тоже оказалась раскрытой, и она увидела на постели мертвого армянина. Соседка зажмурилась, но тут до ее ушей дошел стон, который раздался из соседней комнаты.

– Господи, что же это на свете творится? – перекрестилась женщина и бросилась на помощь раненому.

– Там во дворе, в коляске мотоцикла рация. Принесите, – попросил Дмитрий Иванович ослабшим голосом.

– Нет там никакого мотоцикла, на нем какие-то шалопаи уехали, чуть меня не сшибли, – ответила женщина. – Давай, касатик, лучше тебе помогу, перевяжу рану.

– Потом, – попытался ее остановить старшина.

– Как это потом, вон как кровь из раны сочится, – не послушала его сердобольная соседка Зои Семеновны.

– Я потерплю, – задыхаясь, сказал оперативник, отстраняя заботливые руки. – Беги к телефону и срочно позвони в отделение милиции, нужно остановить преступников.

Пожилая женщина вылетела со двора, как угорелая и, прихрамывая на одну ногу, побежала на соседнюю улицу к телефону-автомату.

Через десять минут машины милиции и скорой помощи прибыли на место разыгравшейся трагедии.

Пока старшину Потушина несли на носилках до машины скорой помощи, он коротко изложил происшедшее капитану Лазуткину. Игорь Тимофеевич по рации поднял тревогу. И в течение получаса работниками ГАИ и линейной милиции блокировались все дороги района.

Алексею без приключений удалось проскочить город. За городом он свернул в ближайшую лесополосу, въехав туда прямо на мотоцикле. Он выбрал небольшую ложбинку, уложил туда тело друга и прикрыл его ветками, собранными поблизости. Затем он вновь выехал на трассу, но через несколько сот метров свернул в поле и остановился только у речушки. Открыл крышку бензобака, нашел в коляске тряпку, смочил ее бензином, поджег и бросил на мотоцикл. Языки пламени быстро охватили мотоцикл. Атаман некоторое время, как завороженный, смотрел на работу огня. Потом, встряхнув головой, пришел в себя, достал из кармана маску, которая верой и правдой служила ему четыре года, бросил ее в огонь и в одежде, с разбегу, нырнул в прохладную речную воду. Вода заметно снимала усталость и нервное напряжение. Алексей вышел на другой берег, оставив на том все свои неприятности. Маленькая речушка как бы разделила его прошлое и настоящее.

Машина капитана Мирошниченко стояла с поднятым капотом в полутора километрах от города, но не на той трассе, по которой проехал Казаков на угнанном мотоцикле. Тарас Поликарпович бросил взгляд на циферблат командирских часов, его охватывало волнение. Недоброе предчувствие вызывало мелкую дрожь пальцев рук.

– Если через пять минут их не будет – это конец, – промелькнула предательская мысль в голове отрядного.

Он уже сел за руль, завел двигатель, но не решался тронуться с места. Его насторожила машина ГАИ, промчавшаяся мимо на бешеной скорости.

– Неужели Казаков оказался прав и кавказец – подсадная утка? – мучительный вопрос не давал покоя.

– Уж слишком беспечно и нагло он вел себя, словно специально обращал на себя внимание, – пришла к капитану запоздалая мысль.

Он дождался, когда гаишники исчезнут из виду, включил первую скорость и вырулил на дорогу, решив, что пришло время обезопасить себя. Но его внимание привлек человек, выскочивший из кювета и размахивающий руками, которого он увидел в зеркало заднего вида, набирая скорость. Мирошниченко резко затормозил и вышел из автомобиля, он не ошибся, навстречу бежал Атаман.

«Москвич» отрядного развил максимальную скорость, Алексей излагал происшедшее с ним, а Тарас Поликарпович обдумывал меры, которые необходимо предпринять в первую очередь.

За поворотом они наткнулись на вытянутый жезл инспектора ГАИ, который предлагал остановиться. Увидев перед собой уже знакомую машину и инспектора на обочине, отрядный торопливо сказал Атаману:

– Быстро ложись на пол и накройся пледом, – и принял вправо.

– Старший сержант Скворцов, – представился патрульный. – Проверка документов и осмотр транспорта.

– Ты что же, Михаил, не узнаешь меня? – сказал Мирошниченко, увидев перед собой сына своей одинокой соседки, который после армии подался в город и пошел работать в милицию. – Некрасиво поступаешь, – пожурил он парня, протягивая документы.

– Извините, Тарас Поликарпович. Служба, – пожал плечами инспектор и чтоб полностью оправдать себя в глазах соседа, добавил. – Разыскиваем опасных преступников, всех проверяем.

– Так ты считаешь, что я, капитан МВД, способен помогать бандитам и возить их на личной машине?! – разыгрывал комедию Мирошниченко, делая вид, что обиделся. – Что ж, поделом мне, раз уже соседский сын не доверяет, который вырос на моих глазах, – он вернулся к своей машине, демонстративно открыл крышку багажника и крикнул. – Смотри, проверяй, убедись сам, раз мне не веришь, что Тарас Поликарпович еще ничем не замарал мундир офицера и его совесть чиста!

– Отвяжись ты от него, – вмешался второй инспектор, двоюродный брат первого, который тоже хорошо знал капитана. – Простите его, Тарас Поликарпович, он и меня замучил своей подозрительностью. Родную мать готов подозревать в чем угодно, детективов начитался, – он забрал документы у брата и вернул их хозяину. – Передавайте Софье Мироновне привет, скажите, что в выходной непутевый сын непременно навестит мать.

– И вы меня, ребята, извините. Погорячился, – сразу успокоился Мирошниченко. – Мне ли не знать, что такое служба?

Все это время Атаман пролежал на полу, не пошевелив пальцем, даже холодный пот на лбу выступил, но удача его не покинула и на этот раз. Он не мог знать, что за несколько дней до налета начальник отдела районной милиции отозвал основную группу оперативников, которые блокировали двор и перекрывали улицу, оставив в распоряжении капитана Лазуткина всего несколько человек. Превратности судьбы, а судьба пока еще была милостлива к Алексею.

Без дальнейших осложнений в пути, добрались они до кирпичного завода и отрядный остановил машину в десяти метрах от столярки. Казаков вернулся на свое рабочее место и закрылся в подсобном помещении, ему необходимо было остаться одному, а перед Мирошниченко еще стояло множество неразрешенных вопросов.

Он обходил владения кирпичного завода, проверяя работу осужденных на местах, и, улучив удобную минуту, когда его никто не видел, подобрал железный прут и забросил его на сигнализационную проволоку забора. Сигнализация сработала, заполнив оглушительным воем всю территорию завода. На всеобщем построении, во время проверки личного состава, обнаружилось отсутствие осужденного Нечаева Виктора Игнатьевича. Капитан Мирошниченко доложил по телефону Сазонову, теперь уже полковнику, о чрезвычайном происшествии. А Антон Герасимович, в свою очередь, поднял по тревоге солдат.

На поиски беглеца подключились большие силы внутренних войск. Руководил операцией сам начальник колонии. Было принято решение прочесать в округе все овраги и лесополосы, далеко уйти за короткий отрезок времени беглец не мог. Естественно, первыми беглеца обнаружили капитан Мирошниченко и полковник Сазонов. Преступник оказал отчаянное сопротивление и нанес касательное ножевое ранение капитану, пришлось применить огнестрельное оружие. Нечаев Виктор Игнатьевич убит при задержании. Естественно, что в подобных обстоятельствах, никто не проверял, что пуля, извлеченная из тела убитого, выпущена не из табельного оружия капитана Мирошниченко. Тело отправили на вскрытие лишь через сутки в морг районного центра. Эксперты установили причину смерти и когда примерно она наступила.

А милиция района вела интенсивное расследование чрезвычайного происшествия. В связи с тяжелым ранением одного из сотрудников и гибелью двух других оперативников был поднят на ноги весь личный состав. Руководил розыском начальник районной милиции лично. Но преступников так нигде и не обнаружили, конкретных подозреваемых и улик не было, все усилия милиции сводились к нулю. Дело получило широкую огласку, о нем стало известно руководству области. В кабинете начальника милиции телефоны звонили, не умолкая, а он, не обращая на них никакого внимания, расхаживал по кабинету, ломая над случившимся голову. Он и предположить не мог, что налетчиками были разные люди, причем подростки, к тому же уже осужденные и отбывающие наказание в исправительно-трудовой колонии, где начальник и главный вдохновитель всей цепочки преступлений полковник Сазонов, один из его ближайших друзей…

Капитана Мирошниченко повысили в должности и перевели в другую исправительно-трудовую колонию усиленного режима, но уже для взрослых и в другом районе. Налаженная система, приносившая огромные доходы, прекратила свое существование, рисковать уже никто не хотел.

Но все это произошло позже, а два дня спустя после трагических событий, потрясших не только район, но и область, за ворота колонии без сопровождения конвойных, вышел Казаков Алексей Леонидович, оставив за спиной четыре нелегких года. Он полной грудью вдохнул воздух свободы. Было ощущение, что пространство развернулось и расширилось до необъятных немыслимых просторов. Еще не верилось, что он волен распоряжаться временем по собственному усмотрению: делать все, что взбредет в голову, идти, куда вздумается. Это уже был не тот худощавый ершистый подросток шанхайских трущоб, а высокий, мужественный и волевой красивый парень, с завидным размахом в плечах и с развитой мускулатурой.

Он услышал звонкий автомобильный сигнал и машинально закрутил головой, озираясь по сторонам.

– Атаман, иди к нам, – услышал и увидел одновременно он Диксона, свесившего ноги через открытую дверь ГАЗ-21.

– Вот это сюрприз! – бросился освобожденный навстречу другу, вышедшего из новенькой «Волги». Они обнялись, хлопая друг друга по плечу.

– Хватит уже, – оборвал радость встречи голос из машины.

– Знакомься – Сутулый, – представил Марат недовольного.

– Паша, – добавил сам Сутулый, пожимая руку Казакова уже в машине. – Можешь не представляться, наслышан. Во-первых, Диксон все уши прожужжал, во-вторых, отрядный таких страстей про тебя наговорил.

– Вы уже его видели? – удивился Алексей. – И он все рассказал? Странно, не похоже на него, вроде не трепач, да и смысла нет, сам в грязи по уши.

– Но лишнего он ничего не сказал, предупредил только, что из-за тебя весь район третьи сутки на ушах стоит и просил, чтоб поскорее увозили тебя отсюда, – пояснил Марат.

– Но я должен еще забрать у него свою долю, – возмутился Атаман.

– Все у нас. Упаковано в лучшем виде и затарено в багажнике автомобиля, – похвалился Сутулый. – Ни одна ищейка не откопает.

– А ты молоток, всех обскакал. Двести шестьдесят тысяч! Когда только успел накосить столько? – в голосе Диксона прозвучала зависть.

– Успел, – отмахнулся Алексей. – Стволы забрали?

– Отрядный сказал, чтоб ты о них и думать забыл, он их выкинул, – развел руками Марат.

– Послушай. Чем ты его так достал? – спросил Павел. – Он напуган до смерти. Мандраж мужика колотит при одном упоминании о тебе.

– Сам виноват, – сказал Казаков, думая о своем и помолчав, сам задал вопрос: – Чья тачка?

– На мать оформил, рулю по доверенности, – гордо произнес Диксон. – Зверь, а не машина, через час дома будешь.

Атаман откинулся на спинку сиденья, расправил плечи и улыбнулся.

– Тогда чего мы ждем? Вперед!