"Среда обитания" - читать интересную книгу автора (Ахманов Михаил)

Глава 22 Крит

На следующий день я побывал в этой подземной камере. Должен заметить, что я не из тех людей, которые легко пугаются, но этот сияющий столб… Несмотря на объяснения Дакара, я все же был неподготовлен, чтобы лицезреть ТАКОЕ! Это казалось чудом, волшебством и в то же время было реальностью – огромная колонна с серебристым блеском, мелькнувшая перед нами на мгновение, вихрь, полный движения и огня… Ветер времени, след загадочных экспериментов, которые велись в далеком будущем, если верить словам Дакара… А почему бы и не верить? Ведь как-то он к нам попал, и все его рассказы о Поверхности, о древних городах, лесах и реках, о людях, населявших верхний мир, животных, птицах, насекомых – все это было чистой правдой.

Я запретил говорить о нашей находке. Ни Йорк, ни Конго, ни Евфрат о ней ничего не узнают, так же как другие обитатели куполов. Пока! До поры до времени! Я чувствовал, что это верное решение: во-первых, его подсказывала интуиция, а во-вторых, было бы неразумно вываливать на головы наших патронов столь необычную информацию. Хватит с них того, что мы могли порассказать о городских руинах, гигантах-дикарях, швыряющих камни в силовой экран, о птицах, кошках и крапиве. Тем более что все эти вещи были зафиксированы голокамерой, а снимать сияющий вихрь я не позволил. Когда-нибудь я поведаю о нем… Когда-нибудь, но не сейчас, ибо, кроме двух вышеназванных, имелась и третья причина: я не был уверен, что Йорку с компаньонами об этом стоит знать. Их цели по-прежнему казались смутными, трюк со счетами блюбразеров – подозрительным, да и все остальное, включая аферу с немаркированным сырьем и попытки поживиться моей шкурой, никак не внушало доверия. Словом, я хотел кое-что приберечь для себя, и это было честно – ведь поиски машины времени не относились к моему контракту.

В том, что тайна останется тайной, я мог положиться на Эри, Хингана и, разумеется, Дакара. Мадейра, наше слабое звено, был так напуган, что давал любые клятвы, но я, памятуя о мудрой осторожности, пообещал скормить его крысам, ежели он проговорится. В общем-то, зря, Мадейра – человек порядочный и вряд ли будет обсуждать чужие тайны. А эта, как ни крути, принадлежала Дакару.

Однако с тайнами блюбразеров – или, возможно, кормчего Йорка – я бы хотел разобраться. Они меня прямо касались – меня, моих партнеров и нашей безопасности. К тому же в контракте был щекотливый момент: хоть я поднялся на Поверхность и проследил цепочку доставки стекла и металла в Хранилище, фирма «икс» пока иксом и оставалась. Правда, уточнились ее функции: она вывозила сырье, снабжала им Оружейный Союз и складывала монету на счета блюбразеров. Но, даже имея все эти сведения, я не мог ткнуть в Йорка пальцем и сказать: вы, досточтимый, и есть та самая фирма «икс»! Возможно, в компании с неким Евфратом и кормчими трех-четырех других куполов!

А раз я этого не мог, то соответствующий пункт контракта оставался неисполненным. Значит, у Конго были основания пересмотреть оплату и обещанные льготы, что он, надо полагать, и сделает: типы, подобные Конго, умеют лучше вычитать, чем складывать. В общем, когда мы возвращались, я думал уже не о чудесах Поверхности, глубинах времени и призрачных таинственных колоннах, а о вещах конкретных: заплатят ли нам и будет ли плата отвечать обещанному. Ну и, конечно, о том, не поджидает ли меня у собственного патмента какой-нибудь сюрприз.

Чтобы избежать сюрпризов, я остановился у Хингана. Все мы там собрались, включая Мадейру; место безопасное и от Тоннеля поблизости. Тоннель, тупик блюбразеров и, разумеется, Мадейра были важным элементом моих дальнейших планов. Я подождал, пока мои спутники смоют пыль и поедят, затем велел Хингану развернуть постели и включить сон-музыку. Впрочем, они бы и без нее уснули, только сон, наверное, был бы беспокойным, с птицами, жуткими кошками и дикарями-гигантами.

Сам я музыку не слушал, а удалился в другую часть просторного патмента Хингана, в блок, где хранился его арсенал. Сел на ложе под огнеметом, потянулся – приятно все же снять броню! – и вызвал Конго.

– Вернулись? – Он уставился на меня бесцветными глазками. – Долго вас не было! Опять за Ледяные Ключи ходили?

– На Поверхность, – коротко доложил я, с удовольстием отметив, как на его угрюмой роже проступают изумление, недоверие и неприкрытый страх. Именно в такой последовательности – Конго ведь тоже человек, а человеку свойственно бояться всего непривычного и нового.

– Значит, нашел-таки ход… – наконец пробурчал он, и по лицу его было понятно, что в тайны кормчего Йорка гранд не посвящен. – Что ж, легат, поздравляю! Надеюсь, ты представишь доказательства?

– Конечно. Один из моих людей вел съемку.

– А кроме голозаписей, что-то есть? Кормчий велел позаботиться насчет образцов… Помнишь?

– Взять образцы было бы затруднительно, – ответил я. – Слишком великоваты!

Его глаза расширились, и в дрогнувшем голосе прозвучало что-то похожее на ужас:

– Выходит, эти… эти пришельцы со звезд… они в самом деле там? – Конго ткнул костлявым пальцем в потолок. – Ты их видел? И что же? Что означает – слишком велики? Размером с джайнта?

Я снова потянулся и с безмятежной улыбкой вымолвил:

– Это закрытая информация, гранд. Все, что вам надо знать, состоит из двух пунктов: мы поднялись на Поверхность и потеряли там человека в стычке… гмм… в стычке с пришельцами. Кстати, есть еще третий пункт: пора бы и рассчитаться.

Щеки Конго побагровели, затем позеленели. В прошлом случалось мне с ним контактировать, а вот такого богатства эмоций видеть не приходилось – даже в тот день, когда он вышиб меня из ОБР.

– Ты, легат, не забывайся, – с угрозой прошипел он. – Ты что это болтаешь насчет закрытой информации? От кого она закрыта? От меня?! – Тон постепенно повышался, пока Конго не выкрикнул в холодной ярости: – Гарбич выбью, помет крысиный! Подвешу над крысами! В измельчитель пойдешь!

– Или одно, или другое, – отозвался я. – Впрочем, не думаю, что дело дойдет до измельчителя или крыс. Достойный Йорк…

– Что – достойный Йорк? – перебил он меня, сразу насторожившись.

– Достойный Йорк обозначил некие задачи. Их удалось решить, и я отчитаюсь перед ним.

– Это еще почему?

– По той причине, что информация слишком серьезна, и я не могу распоряжаться ею без дозволения кормчего. Может быть, что-то вам следует знать, а может быть, не следует… Решение за ним.

– А монету ты получаешь от меня, – пробурчал он, почти уже усмиренный.

– Совершенно верно, и, значит, мы можем поговорить о доле Дамаска, погибшего Охотника. Я знаю, что у него не было детей и нет других наследников, так что его монеты надо разделить между пятью партнерами. По обычаю Свободных, гранд: партнеры наследуют друг другу. Нет возражений?

Конго только махнул рукой. Потом вдруг усмехнулся и произнес:

– Думаешь, достучишься без меня до кормчего Йорка? Он ведь человек занятой, и встреча с ним – дело непростое… В Мобурге один из миллиона имеет право с ним связаться… Или он тебе оставил свой личный код?

– Может, и оставил, – отрезал я и, прикоснувшись к браслету, выключил связь. Потом сдвинул дверь, соединявшую арсенал с первым блоком, растянулся на ложе и задремал под сладкие переливы сон-музыки. Проснулся через три часа, как все остальные, и приказал Хингану, Эри и Дакару снять браслеты, а после чистить броню, пополнять боезапас и вооружаться. Время было не слишком раннее, но и не очень позднее – самое начало второй четверти.

Мадейру я затащил в арсенал Хингана.

– Знаешь, как связаться с благодетелем?

Он кивнул:

– Есть особый пароль в городском пьютере. Я могу отправить сообщение, и кормчий получит его через минуту.

– Так отправляй! Он уже знает, что мы вернулись. И знает, что мы добрались до Поверхности.

– Столько всего там было… Я затрудняюсь сформулировать… – начал мой приятель.

– Не затрудняйся, полный отчет сейчас не нужен. Сообщи, что мы с тобой будем ждать почтенного Йорка в тупике блюбразеров – ну, скажем, через три часа. Еще сообщи, что имеются важные сведения – такие, которые можно доверить только ему. Добавь, что мы повстречались с пришельцами.

– С пришельцами? – Он недоуменно моргнул.

– Разумеется. Или ты хочешь сразу сообщить об этих гигантских дикарях? Тогда он придет с бригадой из Медконтроля и парочкой пситабов, для тебя и для меня.

Мадейра отвернулся и начал колдовать над своим браслетом. Физиономия Йорка не появилась, лишь мелькнул обычный знак «пароль принят», и, когда блюбразер прошептал несколько слов, раздался тихий перезвон.

– Сообщение принято. Он придет, – сказал Мадейра.

– Откуда ты знаешь?

– Звук был нужной тональности. Невозможность или нежелательность встречи обозначаются другими аккордами.

– Отлично, – промолвил я и выглянул в первый блок. Дакар, как положено новичку, трудился над броней, Эри меняла батареи излучателей, Хинган заправлял баллоны огнеметов. Я велел им поторопиться. Все серьезные встречи в Тоннеле назначаются во второй четверти, когда шопы, лавки и оттопыры еще закрыты и публики нет: ни подданных, ни пачкунов, ни капсулей, ни хоккеистов с танкистами. Но кто-то обязательно будет – ведь гранды, короли и кормчие не отправляются без свиты на прогулки. И этот кто-то не должен нас заметить.

Похоже, не заметили – думаю, решили, что слишком рано готовить территорию к визиту кормчего. Когда мы спустились в Тоннель, там было тихо, сумрачно и пустынно, и я не услышал ни шороха крадущихся шагов, ни шелеста оберток стражей. Нас было пятеро, но следящие экраны Конго, если он удосужился на них взглянуть, фиксировали лишь Мадейру и меня – браслеты трех других партнеров остались в логове Хингана. Ну, а того, что четверо из нас в броне и при оружии, с экранов не увидишь.

Мы проскользнули в тупичок блюбразеров. Мадейра, набрав код, отворил массивную дверь и двинулся было к голографическому кусту, но я велел ему остаться. В его кабинете расположились Эри, Дакар и Хинган, а я, отстегнув огнемет, уселся в кресло у круглого стола и начал изучать один из пейзажей, украшавших стены. На нем, как и на той картине, что в кабинете Мадейры, была нарисована Поверхность: вверху – круглое оранжевое солнце, внизу – такой же круглый водоем, в котором это солнце отражалось. Смешно! Теперь я знал, что абсолютно круглых водоемов не бывает, что солнце не оранжевое, а слепящий диск и что оно не отражается в воде, а заставляет ее переливаться и сверкать.

Мадейра смущенно кашлянул и передвинул лежавшую на столе голокамеру.

– Мы ждем почтенного Йорка, Крит, чтобы продемонстрировать ему эти записи? То, что я снял на Поверхности?

– Да.

– А почему Хинган, Дакар и Эри не с нами?

– Чтобы не напугать почтенного Йорка. Увидит вооруженных людей, нервничать начнет, а это ни к чему.

– Но он же их все равно увидит?

– Непременно, – подтвердил я.

Мадейра помолчал, потом с нерешительным видом произнес:

– Это похоже на засаду.

– Почему похоже? Засада и есть.

Мы замолчали. Молчание длилось до тех пор, пока дверь не отъехала в сторону, пропустив высокую фигуру в сером. Облачение Йорка было таким же, как во время нашей первой встречи: просторная хламида, маска на лице, браслет, едва заметный под широким рукавом одеяния. Но будь он даже в других обертках, я бы все равно его узнал по быстрым уверенным движениям и властной осанке.

– Дем Мадейра… легат Крит… – Он слегка склонил голову. – Рад видеть вас живыми. Кажется, экспедиция была успешной?

– Более чем, досточтимый, – отозвался я.

Его глаза сверкнули в прорези маски.

– Есть что-то интересное?

– Настолько интересное, что я не рискнул представить эти сведения гранду Конго. Они… как бы это выразиться… слегка шокируют.

Кормчий неопределенно повел рукой, то ли одобряя мои действия, то ли давая понять, что гранд – такая мелочь, о которой и упоминать не стоит. Потом спросил:

– Есть записи?

– Разумеется, досточтимый.

– Я бы хотел их увидеть.

Мы направились к кусту, скрывавшему вход в кабинет: Мадейра с камерой впереди, Йорк за ним, я – в арьергарде. Трое моих партнеров, поджидавшие нас, поднялись, с интересом разглядывая кормчего; затем Дакар кивнул мне и показал глазами – тот! Йорк при виде этой троицы в броне и при оружии остановился, но я подпихнул его сзади протезом – кажется, сильнее, чем хотелось: он пролетел до середины комнаты. И тут же занес пальцы над своим браслетом.

– Не советую, – предупредил я. – Если с вами десять стражей, им против нас не устоять, а если больше, Мобург останется без кормчего.

Его рука застыла. Потом он оглядел нас, задержавшись взглядом на Дакаре, и спокойно произнес:

– Я – заложник?

– Смотря по тому, как повернется дело, – сказал я, кивая Эри и Хингану: – Идите в зал и постарайтесь, чтобы нашей беседе не мешали. Полезут, жгите огнеметами.

– Мои коллекции! – с ужасом выкрикнул Мадейра, но кормчий похлопал его по плечу:

– Никто не придет без вызова в течение полутора часов. А вот потом…

Он метнул на меня угрожающий взгляд, но я прислонился к стеллажу, за которым находилась лестница, и напомнил:

– Из этой норы есть еще один выход, кормчий. Вам ведь о нем известно, не так ли? Тоннель в Хранилище, а оттуда – к шахте АПЗу и на Поверхность… Хотите прогуляться?

Эри и Хинган исчезли. Йорк, будто не слыша моих слов, неторопливо направился к дивану и сел рядом с голографичеким проектором. Дакар глядел на кормчего, поигрывая разрядником, Мадейра виновато отводил глаза, а я прикидывал, нет ли под серой хламидой чего-нибудь огнестрельного. Словом, все располагало к дружеской беседе.

– Я жду, дем Мадейра, – нарушил молчание кормчий. – Кажется, мы говорили о записях?

Мадейра вытащил из камеры цилиндрик и вставил его в щель проектора. Черты Дакара окаменели; он знал, что явится сейчас перед нашими глазами: край пропасти, площадка, залитая тетрашлаком, а внизу – тело мертвой великанши с изуродованным лицом.

Стена со стеллажами растаяла, синее небо нависло над нами, поплыли гонимые ветром облака, брызнул яркий солнечный свет. Картина тут же сместилась: мелькнули радужные пятна силового экрана, потом возник пирамидальный холм, украшенный перьями, каменные завалы слева и справа от него и фигура Дакара – он стоял на самом краю и, наклонившись, смотрел вниз. Фигура приблизилась, исчезла из поля зрения, надвинулся край тетрашлаковой стены – все ближе и ближе, пока не оборвался в пропасть. А там, на дне…

Даже для нас зрелище было ужасным, тем более для Йорка. Он вскрикнул, растеряв свою невозмутимость, прикрыл на миг глаза ладонью и пробормотал:

– Чудовищно… Что это, что такое? В каком масштабе снято, с какого расстояния?

Мы не ответили. Камера метнулась, изображение скользнуло вдоль стены, возникли наши фигуры и лица, потом снова тело мертвой женщины, черная впадина на месте глаза, провал разинутого рта, шея с ожерельями, гигантские холмы грудей, шкура, прикрывавшая ноги.

– Это… это человек? – дрогнувшим голосом произнес кормчий. – Или пришелец со звезд? Но он… она… почти нагая… эти нелепые украшения и плащ… Что это значит?

Йорк смотрел на Дакара, и тот ответил ровным безжизненным голосом:

– Это человек. Такой же человек, какими были предки тех, кто ныне обитает в куполах. Такой же, каким был я и мои современники. Девушка из племени дикарей, бросающих в заводскую шахту всякую всячину. Камешки, куски железа и стекла, может быть, ржавые гайки – вроде той, что стоит у вашей ратуши. Нам кажется, что они гиганты, но это не так – они соразмерны всему, что существует на Поверхности. Птицам, животным, травам, деревьям, зданиям… Это мы – пигмеи!

Он выкрикнул это почти с яростью и торопливо, лихорадочно начал говорить о Метаморфозе, об истинных размерах наших тоннелей и куполов, дорог и зданий, о человеческой культуре, насчитывавшей пять тысячелетий, о тех и о том, что нами отринуто и позабыто, о людях, творивших историю, о фактах и событиях великого прошлого. Еще он сказал, что не желающий этого помнить и знать ничтожен – не потому, что мал ростом, а в силу духовной кастрации, лишившей человека тех сокровищ, которые накапливались год за годом, столетие за столетием; сокровищ мысли и чувства, творений гениев, гигантского опыта, который оплачен муками и кровью миллионов. Без этих богатств мы, обитающие в куполах, собственно, не люди, а мелкая плесень на руинах цивилизации, муравьи, что поселились в кладбищенском склепе и жрут гнилые останки гробов и кости покойников.

Это была замечательная речь, достойная его таланта! Он говорил и говорил, и в такт его словам плыли голографические картины: дикари, поднимающие тело убитой нами женщины, их стойбище с ярко пылающим костром, коническими жилищами и землянками, гигантские деревья на берегах реки, руины зданий, поросшие травами и кустами, стаи птиц и кошки, выслеживающие их, развалины моста, центральный городской проспект, засыпанный стеклом, набережная с огромными обтесанными глыбами камня, луна на фоне звездных небес и солнечные блики на речной воде. Кормчий слушал и смотрел, не задавая вопросов, и казалось, что маска на его лице, серебристая и бесстрастная, тает и растворяется в воздухе, а вместо нее проглядывает человеческий лик. Он, без сомнения, был потрясен; я видел, как напрягались его челюсти, удерживая… что? Стон боли, панический вопль, рыдание?

Трансляция еще не завершилась, когда он внезапно откинул рукав и прикоснулся к своему браслету. Я сделал шаг к дверям, чтобы предупредить Эри и Хингана, но Йорк тихо произнес:

– Не стоит беспокоиться, легат. Я не вызывал охрану, я предупредил их, что задержусь. Обычно мои визиты не длятся так долго, кого бы я ни почтил своим присутствием.

«В выдержке ему не откажешь», – подумал я, возвращаясь на место. Хоть он не контролировал ситуацию, однако о времени не забывал.

Последние кадры, снятые Мадейрой: развалины книгохранилища и заросли крапивы. Из них он вернулся не в том виде, чтобы продолжить хронику нашей экспедиции.

Кормчий откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Губы его, не прикрытые маской, медленно и беззучно шевелились, будто повторяя сказанное Дакаром и перекладывая увиденное в слова, дабы покрепче уложить все это в памяти. Его мышцы расслабились, плоть как будто расплылась под серой шелковой хламидой; он походил сейчас на человека, час-другой провисевшего над ямой с крысами. Тело и мозг у них как студень, они не в силах осознать, в чем признавались и что отрицали, и помнят лишь о том, что ужас уже кончился и что крысиные клыки им ничего не отхватили.

Словно подслушав мои мысли и устыдившись своей слабости, Йорк прищелкнул пальцами и открыл глаза.

– Поразительно! Поразительно и страшно! Такого я не ожидал… Пожалуй, было бы лучше узнать, что Земля захвачена пришельцами, хотя в подобную возможность мне не очень верилось. С другой стороны, АПЗу вдруг начали работать… Как? Что их инициировало? Откуда бралось исходное сырье? Загадка! Тут можно было выдвигать самые невероятные гипотезы… Но такое! Такое! – Он сделал паузу, потом внезапно он повернулся к Дакару и спросил: – Если я правильно понимаю, все, что вы узнали на Поверхности, не раскрывает тайну вашего появления здесь?

Инвертор пожал плечами.

– Вы совершенно правы – не раскрывает.

– Тайна по-прежнему осталась тайной?

– Именно так, – подтвердил Дакар, не дрогнув ни единым мускулом. – Это другая история и, вероятно, не связанная с Метаморфозой.

– И вы ничего не вспомнили?

– Ровным счетом ничего.

– Ладно! – Кормчий начал говорить, не спуская глаз с Дакара и обращаясь только к нему, словно нас с Мадейрой не было в комнате: – Кажется, есть вопросы, которые я должен прояснить, хотя, признаюсь откровенно, я не имел такого намерения, когда направлялся сюда. Ситуация, однако, изменилась. Мы, шестеро, – он бросил взгляд в сторону комнаты, где дежурили Эри с Хинганом, – владеем определенной информацией, столь неожиданной и шокирующей, что я пребываю в растерянности. Я не знаю, что с ней делать! И что бы я ни решил, мне нужно ваше содействие, или же мне придется… – Тут Йорк посмотрел на меня, криво усмехнулся и закончил: – Пожалуй, с «или» ничего не выйдет, если учесть, в каких я обстоятельствах. Остановимся на первом варианте: доверие и сознательное содействие.

– Общая тайна сближает, – заметил Дакар. – Мы готовы выслушать ваши объяснения.

«Когда услышим, тогда и о доверии поговорим», – добавил я про себя.

Йорк наклонился вперед, устроив подбородок в раскрытой ладони.

– Вы уже знаете, дем Дакар, что стабильность нашего общества определяется балансом двух сил: свободного предпринимательства и жесткого контроля жизненной среды. Мы как планетоид, что вращается вокруг светила по устойчивой орбите, где уравновешены центробежное и центростремительное взаимодействия: одно стремится отбросить мир в космическую тьму, другое – увлечь к пылающему солнцу.

Дакар кивнул:

– Я понимаю. Фирмы, компании, лиги, союзы с их миллиардами подданных, конкуренцией и диверсиями, кровавыми стычками и войнами… Это с одной стороны, а с другой – ВТЭК, ОБР и городские пьютеры, аналог централизованной власти плюс государственная собственность на все исходные ресурсы и сырье.

– Именно так. Есть, правда, третья сила…

– Люди со статусом Свободных?

Кормчий посмотрел на нас с Мадейрой, усмехнулся и покачал головой:

– Нет, дем Дакар. Свободные являются людским ресурсом для пополнения уже существующих структур, тех же компаний и служб контроля. Я говорю про другое, про группу лиц, которую нельзя назвать официальным органом, про группу, которая себя никак не афиширует. Просто кормчие ВТЭК и ОБР нескольких куполов встречаются иногда, чтобы обменяться мнениями по тем или иным вопросам. Всего лишь обменяться… до недавних пор.

– Большая секретная политика? – с усмешкой произнес Дакар. – Тайны мадридского двора, подвески королевы, интриги Ришелье… Так?

– Политика? – Губы Йорка недоуменно скривились. – А, я припоминаю этот древний термин! Нет, к сожалению, мы не можем проводить какую-то политику. Политика подразумевает действие, действие требует силы, а мы бессильны – вернее, были бессильны.

– Бессильны? – теперь недоумевал Дакар. – Вы бессильны? Один из двух столпов миропорядка? Гигантские мощные организации, под чьим контролем сбор налогов, территории всех куполов, системы энергетики и связи и транспортная сеть? Вы бессильны?

– Тем не менее это так. Организации действительно гигантские, но перед ними стоят такие же гигантские задачи по сохранению среды. Видите ли, дем Дакар, одним из элементов упомянутого мною баланса является точное соответствие между этими задачами и нашей мощью. А мощь в конце концов определяется финансами. – Кормчий многозначительно поднял палец. – Вот вы упомянули о налогах… Да, это крупные суммы, но они полностью расходуются на поддержание среды и выплаты низшим слоям населения и нашему персоналу. Иными словами, у нас нет лишних сил и средств, чтобы проводить политику, отличную от традиционной. А традиционная сводится…

– …к сохранению статус-кво, то есть существующего положения, – закончил Дакар. – И это, как я понимаю, вас не устраивает, вас и вашу группу. Чего вы хотите? Больше власти?

– Я бы сказал, большей централизации власти. Сдвинуть баланс в нашу сторону с помощью финансового давления и, если придется, вооруженной силы… Это возможно, если использовать наемников из Свободных не в конфликтах между фирмами, а более разумным способом. Кроме того, если захватить контроль над рядом фирм…

– Для этого нужны большие деньги, – перебил без всякого почтения Дакар. – Ну, денег у вас не было, и это первая часть марлизонского балета. А вторая? Откуда они появились?

– Вы странно выражаетесь, но смысл мне понятен, – произнес кормчий. – Так вот, дем Дакар, представьте, что несколько лет назад внезапно заработал АПЗу близ Сабира, затем – в Киве, Мобурге и других куполах. Мы не знали, как это объяснить, как сырье попадает в заводские шахты, но оно поступало в Хранилища – сырье без маркировки, понимаете? – Йорк сделал паузу, потом прищелкнул пальцами. – Без маркировки! Мы могли распоряжаться им по своему усмотрению, и мы распорядились.

– Фирма «икс»? – спросил я, решив, что пора вмешаться в разговор.

Кормчий повернулся ко мне.

– Нет никакой фирмы «икс», легат, и вам это отлично известно! Как, я думаю, и то, что мы накапливаем средства на счетах блюбразеров.

– Известно, – подтвердил я. – А того, чего нет, и найти нельзя, достопочтенный. Боюсь, не возникло бы трудностей с нашим контрактом… У Конго монета меж пальцев не проскочит.

Йорк небрежно повел рукой.

– Могу заверить, что ваши опасения безосновательны. Вы и ваша команда сделали свое дело и получите обещанную плату. Я гарантирую! – Он снова перевел взгляд на Дакара и пояснил: – Мы заключили соглашение с блюбразерами, чтобы использовать их счета. Кроме того, их и наши цели отчасти совпадают: они желали бы исследовать Поверхность, а нас вынуждают к этому обстоятельства. Сырье ведь не может само собой валиться в шахты! Этот вопрос требовалось прояснить, но тут возникли сложности.

– Бесплатных пирожных не бывает, – пробормотал Дакар. – То есть я хочу заметить, что в политике сложности неизбежны. Ну, и с чем же вы столкнулись? Не поделили пирог?

Не знаю, что он хотел этим сказать, но кормчий, кажется, понял.

– Выявились диспропорции в поставках сырья, и это обеспокоило некоторые фирмы, а затем – экспертов ОБР. Не слишком большая сложность – мы могли контролировать следствие, а кроме того, Служба Охраны Среды вне куполов бессильна. Ни опыта, ни должной смелости, чтобы искать заброшенные трейн-тоннели… Следствие, однако, началось, но больше нас беспокоили возникшие в группе разногласия. Я и мои сторонники считаем, что надо выйти на Поверхность и прояснить вопрос с сырьем – как можно скорее, немедленно! У наших оппонентов другое мнение: или не проводить подобных исследований, или отложить их до поры, когда мы полностью овладеем ситуацией. Но ситуация зависит от того, что происходит на Поверхности, не так ли?

Йорк резко вздернул голову, словно возражая этим незримым оппонентам. «Властный человек, – подумал я. – Такие не терпят противодействия и, встречаясь с ним, стараются разрушить препятствия. Ну, а насколько удачно и ловко, это уж зависит от ума и хитрости. Похоже, хитроумия Йорку не занимать…»

– Мы разошлись во мнениях с Евфратом, кормчим мобургского ВТЭК, и кое с кем из других партнеров, – произнес он. – Признаюсь, я попал в сложное положение: мне хотелось реализовать свой план, но не в открытую, а так, чтобы не нарушить единство нашей группы. Непростая задача! Тем более что в ОБР имеются агенты ВТЭК – ну и, разумеется, наоборот…

– Эти агенты случайно не рыжие? – перебил я. – Мне один такой попался, тоже легат, как я… кажется, Сеулом звали.

– Вполне возможно, – согласился кормчий. – Даже, пожалуй, наверняка. Евфрат очень решительный человек и не стесняется в средствах. – Он помолчал с минуту, улыбаясь и, вероятно, думая о том, как обыграл решительного Евфрата. Затем промолвил: – Мне показалось разумным тайно поддержать начатое грандом Конго следствие. Он вполне самостоятельная фигура, и его полномочия широки… Он знает среду Охотников, диггеров, наемников, в которой я плохо ориентируюсь… Он может выбирать различные решения и варианты, а я, – Йорк снова улыбнулся, – могу его придерживать и направлять. Придерживать так, чтоб это было замечено Евфратом, а направлять, оставаясь в тени… Я посоветовал ему нанять Охотника и не скупиться, нанять из самых опытных, удачливых и смелых, какие есть в Мобурге. Возможно, Охотник добьется успеха… Но при чем здесь кормчий Йорк?

Он с торжествующим видом щелкнул пальцами.

– Меня трижды чуть не сожгли, – заметил я. – Люди Евфрата, полагаю? – Йорк кивнул. – А если бы сожгли?

– Это означало бы, что вы, легат, не самый опытный, удачливый и смелый. К тому же Конго не оставил вас без помощи? Или я не прав?

– Главное, чтоб не оставил без монеты, – буркнул я. – Ну, и что мы будем делать? Теперь, когда разобрались с вашей комбинацией, досточтимый?

Кажется, Йорк это уже обдумал, пока выкладывал нам тайны ОБР и ВТЭК. Приосанившись, он стал распоряжаться:

– Вы, легат, отчитаетесь перед грандом Конго – разумеется, лишь в том, что связано с Поверхностью. Отчет поступит ко мне, и я обсужу его с Евфратом и прочими партнерами. Эта информация столь необычна… – Он на секунду прикрыл глаза. – Не берусь предугадывать наше решение, но полагаю, что вы нам еще пригодитесь – и вы, и ваши люди. Разумеется, если будете молчать.

– Лучше всего молчат покойники, – сказал Дакар. – В чем гарантия нашей безопасности?

– В разумном содействии, которое уже упоминалось, – быстро отозвался кормчий. – В вашей уникальности, Дакар, и в том, что только вы сумеете подняться на Поверхность. Вы, Крит и остальные… Главные факты очевидны, доказательства получены, – он покосился на голопроектор, – но их необходимо изучать и уточнять. Без вас это будет несколько рискованно. Эти гиганты… и эти твари, которых я увидел… – Йорк содрогнулся, но тут же овладел собой. – Итак, вы согласны?

– Согласны, – сказал я. – Вы нанимаете нас на работу по изучению Поверхности, и мы готовы ее выполнять, не разглашая при этом полученных сведений. Стандартный пункт контракта, досточтимый. Другие пункты таковы: особая плата за риск, возмещение увечий и премии за найденные раритеты – половина рыночной стоимости. Я слышал, почтенный Евфрат коллекционер? Ну, с него мы будем брать поменьше – скажем, сорок процентов.

Рассмеявшись, Йорк кивнул и, скользнув взглядом по лицу Мадейры, уставился на Дакара. Инвертор, надо признаться, не таял от счастья, однако пробормотал:

– Конечно, я тоже буду молчать. Буду нем как рыба – ведь слишком быстрое разглашение правды вызовет невероятный шок. Что же касается вашего заговора, магистр… то есть кормчий… хотелось бы знать, какие политические цели вы преследуете. Ликвидация войн? Плавное сокращение населения? Защита жизни и имущества граждан? Или, например, Метаморфоза… Возможно, это обратимый процесс? Возможно, все мы или хотя бы часть из нас станем прежними людьми и выйдем на Поверхность? Сможем жить там, не беспокоясь о кошках и воронах? – Он сделал паузу и произнес: – Вы готовы финансировать такие исследования?

Йорк пожал плечами и поднялся.

– Я не могу ответить на ваш вопрос, дем Дакар. Думаю, что на него не ответит никто под куполами – ведь прежде, чем принимать решение, нужно знать причины Метаморфозы. Это выбор предков, а не наш, но были ведь у них какие-то основания! Когда мы поймем их, тогда, наверное, я дам ответ. Если доживу. – Он повернулся ко мне. – Я свободен, легат?

– Вас никто не задерживал, досточтимый, – ответил я и проводил его до выхода в Тоннель.

А когда вернулся, нашел свою команду без брони, без огнеметов и явно повеселевшей, если не считать Дакара. Эри заигрывала с ним, щекотала шею, гладила лицо, однако он выглядел угрюмым.

– Что случилось, партнер? – спросил я. – Ты чем-то недоволен?

Поймав ладонь Эри, он прижался к ней щекой и тихо произнес:

– Доволен, Крит, доволен – за вас. А что касается меня… Видишь ли, я не могу жить на Поверхности, а здесь не хочу. Там страшно, здесь душно! И что же делать? Не жить, существовать?

– В существовании тоже есть свои маленькие радости, – сказал я. – Например, шалман Африки, мясные червячки и студень из улиток.

– И пузырь, – добавил он, поднимаясь.