"Недостающее звено" - читать интересную книгу автора (Ахманов Михаил)

Глава 3. Сильмарри

Сильмарри были особым народом, не столько загадочным, сколь непонятным и не имевшим, как остальные расы, ни материнского мира, ни планет-колоний, ни рукотворных инструментов, ни даже языка или того, что каждое племя разумных считает своей историей и чем гордится. История – судно в океане времени; его дорога от факта к факту, от события к событию предполагает отсчет истекших годов, столетий, тысячелетий, ибо без опоры дат реальное прошлое становится мифом, хаосом легенд и басен, невнятным бормотанием безголосого певца. Течения времени несут корабль истории, волны подпирают его, покачивают, кружат, и всякому ясно, что без этой подвижной среды, соединяющей минувшее с грядущим, нет ни корабля, ни иного плавучего средства, где можно было бы спасти воспоминания о прошлом. У сильмарри их, похоже, не имелось, как и понятия о времени.

У Йездана Сероокого, мудреца кни’лина, сказано: не обладающий собственной тенью стоит у башен, чьи тени густы и длинны.

* * *

Даже спустя тысячелетие от начала межзвездных перелетов Галактика не являлась открытой книгой для человечества. Этот диск с плотным центральным ядром и тремя спиральными ветвями, включавший более ста миллиардов светил, оказался слишком огромен, слишком необъятен – сто килопарсек в поперечнике и два килопарсека в толщину. Ни один народ – кроме, возможно, древних даскинов – не изведал, сколь глубоки пропасти между ветвями, сколь жарок огонь, пылающий в галактическом ядре, и что ожидает странника, добравшегося до самой дальней дали – звездных шаровых скоплений и Магеллановых Облаков. Может быть, эти далекие миры обитаемы, но кто владеет ими, чьи корабли бороздят Великую Пустоту?

К счастью или к несчастью, мрачные прогнозы древних астрофизиков об уникальности разумной жизни во Вселенной не оправдались – разум был если не повсеместным явлением в Галактике, то достаточно частым и рядовым. Его носители имели различный облик, странную или привычную землянам физиологию, сходный или отличный метаболизм; одни по всем параметрам считались людьми, другие походили на людей лишь внешне, третьих, произошедших от инопланетных ящеров, птиц, теплокровных хищников или обитателей водной среды, никак нельзя было заподозрить в родстве с гуманоидами.

История, традиции и образ жизни этих созданий казались такими же разными, как их обличье. О Древних, загадочных даскинах, владевших Галактикой миллионы лет назад, люди не знали почти ничего, хотя их реальность не подвергалась сомнению – исчезнув, они оставили младшим расам кое-какие артефакты, контурный двигатель, звездную лоцию, что называлась Портуланом Даскинов, сеть подпространственных тоннелей и память о своем могуществе. Лоона эо были народом не настолько древним, как даскины, но все же почтенного возраста, пережившим детскую тягу к власти и самоутверждению; теперь это миролюбивое богатое племя стремилось не воевать, не захватывать, а торговать. Правда, чужих они не допускали в свои косми-

ческие города, но активно общались с другими мирами с помощью сервов-биороботов, гигантских транспортных судов и рас-посредников. Внешне подобные людям или, скорее, сказочным эльфам, они, однако, не являлись гуманоидами, общались между собой телепатически, имели четыре пола и размножались способом ментальной конъюгации [7]. Метаморфы, еще один мудрый древний народ, владели даром изменять свои тела, ни с кем не воевали и не торговали, не заселяли иные миры, а берегли от агрессии собственный, сделав из его координат Великую Тайну Вселенной. Никто не бывал в их звездной системе, затерянной среди мириадов солнц, но все высокоразвитые расы знали про их наблюдателей – эмиссары-метаморфы, неотличимые от автохтонов, имелись чуть ли не в каждой звездной метрополии. Вреда от них не было никакого, пока поднадзорный народ не проявлял излишней резвости – скажем, намерений стать гегемоном в огромной области пространства. В подобные моменты всегда находилась другая раса с теми же целями, и неминуемое столкновение гасило амбиции конкурентов, а иногда и жизнь на их планетах. Метаморфы, большие умельцы интриг и закулисной борьбы, фактически играли роль стабилизирующего фактора в Галактике.

Очевидно, в том была жестокая необходимость. В отличие от лоона эо, метаморфов или благожелательных парапримов младшие расы стремились не к интеллектуальному совершенству, а к звездной экспансии, захватывая все новые системы, колонизируя планеты, наращивая боевой потенциал и размножаясь быстро и бесконтрольно. Галактика отнюдь не являлась полем для мирных контактов, обмена культурными достижениями и помощи, которую мудрецы со звезд могли предложить не столь продвинутым братьям по разуму, – все это были лишь прекрасные иллюзии, порождения мечтателей-гуманистов, такие же зыбкие, как миражи пустыни. В реальности же раса, освоившая технику перемещений в Лимбе, распространялась в окрестностях материнской планеты на сотню-другую светолет, создавала звездную империю (сектор влияния, согласно принятой в Галактике терминологии) и с неизбежностью, рано или поздно, сталкивалась с соперниками. Причины возможных конфликтов были разнообразными и диктовались физиологией, социальным устройством и прошлым опытом каждого народа. У дроми, происходивших от ящеров, темп воспроизводства потомства был очень высок, и демографическое давление понуждало их к непрерывным территориальным захватам. Хапторы и кни’лина, две гуманоидные расы, считали самих себя венцом творения; встреча с другими гуманоидами – например, с землянами – являлась шоком для столь самолюбивых и эгоцентричных существ. Их первой реакцией было неприятное изумление, второй – откровенная ненависть, а третьей – попытка уничтожить тех, чей облик представлялся им издевкой Бога или Мироздания. Фаата, генофонд которых был чрезвычайно близок к земному, пережили в прошлом сокрушительные катастрофы и потому считали, что заселение сотен миров и покорение их обитателей – лучший способ предотвратить грядущий коллапс. Свои основания к конфронтации – иные, но, очевидно, столь же веские – имелись у негуманоидных рас, у лльяно, айхов и всех остальных, которым человеческий облик казался уродливым, привычки – мерзкими, а дар к мышлению – крайне сомнительным.

В клубе звездных империй, сообществе избранных, больше всего уважали силу, и всякий новый его член был вынужден доказывать мощь своей цивилизации, ее монолитность при внешних угрозах, способность ответить ударом на удар и решимость идти до конца, каким бы он ни являлся ужасным. И потому Земля воевала. Бились с фаата, чей гигантский звездолет вторгся в Солнечную систему и был уничтожен в ледяной пустыне Антарктиды, бились с ними далеко от Земли, у Беты и Гаммы Молота, бились в глубинах Провала, и заняли те битвы триста лет без малого. Затем наступил черед дроми, хапторов, кни’лина… Семь веков Земная Федерация росла и крепла под блеск метателей плазмы и аннигиляторов, побеждая врагов и превращая их пусть не в друзей, не в союзников, но в соседей, признавших в Земле равного соперника, которого опасно задевать. Друзей в Галактике ни у кого не имелось, а понятие «дружба», крайне неясное, расплывчатое, заменяли вещи конкретные: общность интересов, взаимная выгода, вооруженный нейтралитет. Даже с лоона эо, с которыми мирные отношения поддерживались доброе тысячелетие, люди были не друзьями, но торговыми партнерами, а для тех, кто нанимался к ним на службу, – хозяевами. Правда, честными и щедрыми.

Последние триста лет область Галактики, известная на Земле как Рукав Ориона, наслаждалась миром и относительным спокойствием. Фаата, пришельцы из ветви Персея, больше не пытались пересечь Провал и взять реванш за поражение; дроми регулировали свою численность и вместо аннексии чужих миров приспосабливали к обитанию холодные планеты красных солнц; хапторы и кни’лина, слегка отрезвев после недавних кровавых побоищ, усилили дипломатический контакт с Землей и согласились на совместные проекты – создание смешанных колоний, исследовательские экспедиции и благотворительные миссии. Последнее начинание регулировал ФРИК, комплекс земных ин-

ститутов, опекавших культуры, не достигшие порога Киннисона [8] и пребывавшие на дотехнологической стадии. Их было не слишком много, но и не мало – почти у каждой двухсотой звезды класса G, то есть подобной Солнцу, а также в системах красных гигантов и двойных звезд (хотя там разумная жизнь и жизнь вообще являлись экзотикой и редкостью). Гелири и Хаймор, Пта и Селла, Сайкат и Осиер, Пекло и Розовый Дым, Сакура и Трини, Эльсинор и Тербордла… В одних мирах уже ковали железные мечи да плуги и отправлялись в странствия на парусных судах, в других еще не было сплавов крепче бронзы и кораблей надежнее пирог, а в третьих дикари забивали добычу камнями и обожженными палками. Такие планеты и меньшие братья, что населяли их, числились под патронажем Фонда, который привлекал к своим проектам хапторов, кни’лина и все технологические расы, готовые помочь благому делу специалистами, финансами и оборудованием. Что до самих этих рас, их органов власти и управления, социологии, культуры, философии, традиций, секторов влияния, промышленного и военного потенциала, то в эти проблемы Фонд не входил, оставляя их университетской науке и компетентным экспертам из разведки Звездного Флота.

Сильмарри, однако, не относились к примитивным племенам и в то же время выпадали из списка технологических рас. Если понимать под технологией машины из пластика и металла, разнообразные производства на планетах и в космосе, армии роботов, добычу сырья, энергостанции, компьютеры, голопроекторы, то этих артефактов у сильмарри не имелось. Не было и планет, служивших постоянным или временным пристанищем, центров науки и культуры, органов власти, жилищ и городов; не было даже области пространства, которая могла бы считаться их родиной. Они являлись вечными странниками, пересекавшими Млечный Путь из конца в конец, единственным примером кочующей цивилизации, не связанной с планетами и звездами, самодостаточной, мобильной и отвергавшей контакты с миром разумных существ, оседлых обитателей Галактики. Возможно, в их восприятии эти создания были не живыми существами, а чем-то вроде природных явлений, опасных или смертоносных, подобных жестким излучениям светил, магнитным бурям, черным дырам или астероидному рою. Мысль, что кто-то может властвовать над частью Великой Пустоты, провести границу, посягнуть на право передвижения, была им непонятна и чужда; они летали всюду, избегая лишь торговых трасс и населенных планет. Они защищались в случае атаки, но никогда не нападали первыми – даже на врагов, на тех, кто ненавидел их, боялся и мешал свободному полету. В Галактике к ним относились по-разному: лоона эо уважали, считая безобидной древней расой; земляне, хапторы, кни’лина и терукси старались их не задевать (хотя, побуждаемые любопытством, следили, как они мигрируют вдоль ветви Ориона); дроми и бино фаата враждовали с ними, и корни этой вражды тянулись в далекое прошлое.

Корабли сильмарри, похожие на бесформенные кучи серой глины, были живыми тварями, порождением космоса; вероятно, первой жизненной формой, возникшей на заре времен в газопылевых туманностях еще до того, как появились звезды. Вопрос об их разумности оставался открытым, но не было сомнений, что присутствие сильмарри одушевляет их, ибо корабль вместе с экипажем являлся разумным существом. Этот симбиоз не допускал исключений; сильмарри обитали в каждом корабле, составляя с ним семейную ячейку, существовавшую тысячи или миллионы лет – так долго, как длилось их нескончаемое странствие. У земных специалистов существовало множество гипотез об их происхождении, и кое-кто считал, что эта раса – паразиты, возникшие в гигантском организме корабля и после долгой эволюции поднявшиеся к высотам разума. Но для всей остальной Галактики их разум был непонятен и чужд.

Внешний вид сильмарри тоже не способствовал взаимопониманию. Они походили на огромных белесых червей, способных вытягивать тела на десять-пятнадцать метров, лишенных конечностей и, вероятно, органов зрения и слуха. Тактильно-ментальное восприятие мира делало беседы с ними непростым занятием – тогда, когда они желали с кем-то пообщаться. Для их активной жизнедеятельности требовалось немногое: температура от минус сорока до плюс шестидесяти по Цельсию, кислородно-азотная смесь с давлением в пятую часть земного и вода, обогащенная микроскопической органикой. Водяные пары и микроорганизмы, присутствующие в дыхательной смеси, являлись пищей и всасывались через кожу.

Номады космоса – так называли этот народ. Бесспорно, сильмарри лучше приспособились к существованию в Великой Пустоте, чем остальные галактические расы. Для всех разумных Пустота была холодным, мрачным и долгим путем, что вел от одного убежища к другому, безжизненной пустыней, что пролегла между планетами и солнцами, но для сильмарри то был дом – или, скорее, гостеприимная усадьба, где можно прогуляться, зачерпнуть энергию у любой звезды, раздобыть кислород и воду на подходящей планете и, встретив сородичей, обменяться новостями.

Но космос не благоволит никому. Великая Пустота безжалостна, сурова и враждебна жизни, и в ее просторах даже у номадов бывают неприятности.

* * *

К удивлению Тревельяна, транспорт после второго прыжка вынырнул неподалеку от звезды. Наличие светил в Провале не исключалось, но все же случай был редкий – вернее, единственный, что подтверждалось справкой в Звездном Атласе. По древней классификации Герцшпрунга—Рессела [9], эта звезда являлась красным карликом с температурой поверхности в три тысячи градусов и светимостью на три порядка ниже, чем у земного Солнца. Тусклая, как угасающий уголь, она, однако, могла протянуть еще миллионы лет и обогреть планету, кружившую очень близко к светилу – ближе, чем Меркурий в Солнечной системе.

Впрочем, этот мир и умирающее солнце интересовали Тревельяна гораздо меньше, чем предстоящая встреча с сильмарри. Обмен информацией с ними был чрезвычайной редкостью, и, пока транспорт двигался на гравитяге к чужому кораблю, Ивар просмотрел все сообщения о достоверных контактах. Их оказалось немного.

В 2125 году отряд под командой адмирала Врбы, личности почти легендарной, столкнулся с кораблем сильмарри в системе Гондваны. Адмирал вел шесть крейсеров и фрегат к границе Провала, к Бете и Гамме Молота, мирам, занятым тогда фаата; то была операция возмездия за атаку на Землю и разгром земной флотилии у марсианской орбиты. Несомненно, Врба торопился, но все-таки послал фрегат для изучения странного объекта – в те годы о сильмарри не знали ничего, кроме факта их существования. Их корабль дрейфовал на дальней окраине системы, а погруженный в спячку экипаж бездействовал – как выяснили много позже, этот сон являлся частью акта размножения. Ксенологи с фрегата проникли на корабль и осмотрели его, оставив для потомков уникальные видеозаписи и заодно обессмертив свои имена. Иван Асенов и Хельга Сван, сотрудники Исследовательского корпуса Звездного Флота, вспомнил Тревельян, всматриваясь в кадры почти тысячелетней давности.

Перед ним раскрылся огромный отсек, простиравшийся на сотни метров во все стороны и озаренный слабым светом – вероятно, он занимал весь объем корабля. Его заполняли тонкие прозрачные гибкие поверхности, пересекавшиеся под острыми и тупыми углами в хаотическом разнообразии – лабиринт из множества камер-ячеек, не имевших ни пола, ни стен, ни потолка, а лишь обрамляющие пластины с круглыми отверстиями диаметром около метра. Структура, выращенная кораблем, удобная для передвижения лишенных конечностей существ, чьи тела зато могут произвольно изгибаться, вытягиваться и скользить из дыры в дыру, используя их края как опору… Кое-где вдоль сочленения пластин пролегали нервные волокна, похожие на кабели из темного вещества, раскрываясь глубокими, словно огромные тюльпаны, чашами, точками коммуникации экипажа с кораблем. Сквозь заполнявшую объем прозрачную структуру, подобную обители призраков, виднелся центральный стержень, будто бы отлитый из черного пластика, – разгонная шахта, что позволяла кораблю погружаться в Лимб. Некий биологический орган, если корабль был живым, но понять его метаболизм и устройство Тревельян не мог – как, впрочем, все остальные специалисты, сколько их есть в Галактике.

Вздохнув, он перешел к другим сообщениям. Во время Третьей Войны Провала сильмарри, атакованные боевыми модулями фаата, вроде бы запросили помощи. Точнее, так решил капитан тяжелого крейсера «Мадрас» – как всегда, послание сильмарри было неразборчивым, и, может быть, они хотели не спастись, а уничтожить побольше врагов и погибнуть со славой. Но капитан «Мадраса» лишил их этой возможности, распылив десяток модулей. Сильмарри удалились, не вступая в контакт. Было ли им известно, что за спасение принято благодарить? Было ли понятно, что такое благодарность?..

В 2502 году корабль сильмарри лег на орбиту Юпитера и стал погружаться в его бушующую атмосферу. Монитор-спасатель, отправленный с Каллисто, шел параллельным курсом, пока сильмарри не попросили оставить их в покое. Просьба была убедительной – плазменный импульс рядом с кормой монитора. Затем их судно исчезло в Красном Пятне [10], и больше его не видели.

В двадцать седьмом и двадцать восьмом веках сильмарри иногда приближались к земным кораблям, сопровождая их во время разгона – как правило, вдали от оживленных трасс, на границах звездных секторов или в ничейном пространстве. Зафиксирован случай, когда сильмарри попросили выслать инертный органический объект, необходимый для восстановления массы их корабля. С пассажирского лайнера «Королева Мод» им отправили катер с двадцатью тоннами искусственного белка, после чего корабль сильмарри окутался светом, подобным сполохам полярного сияния. Возможно, то был знак благодарности, которого не дождался капитан «Мадраса».

Увиденное и прочитанное лишь раззадорило Тревельяна. Конечно, являясь социоксенологом ФРИК, он изучал примитивные расы, которым что полеты в космосе, что в атмосфере мнились волшебством, долей ангелов или демонов. Динамика социальных структур, миграции племен, нашествия варварских орд на относительно цивилизованные государства, теософия и религиозные обряды, движущий пассионарный импульс и, наконец, поиск аналогий в земной истории, что позволяло предсказать развитие событий, – вот проблемы, которыми он занимался на Осиере и Сайкате, Хайморе, Пекле, Пта и в других мирах. Сильмарри были вне его компетенции и сферы интересов Фонда, так что Ивар не стал бы утверждать, что одержим профессиональным любопытством. Просто любопытством – так было точнее.

Корабль сильмарри завис примерно в астрономической единице [11] от местного светила, и транспорт добирался к нему около суток. Последний час Тревельян провел в отсеке управления, наблюдая, как на обзорных экранах медленно растет темное пятнышко, подсвеченное лучом развертки. Недалекое светило казалось отсюда маленьким красноватым диском, раз в семь-восемь меньше земного Солнца.

Они приблизились к сильмарри на десятую мегаметра, и бортовой компьютер сбросил пару зондов с осветительной аппаратурой и голокамерами. В лучах прожекторов темная масса обрела объем и цвет, став похожей на серое облако с выпирающими тут и там коническими холмами. Первый зонд обогнул эту конструкцию, и в поле зрения появилась черная трещина – несомненно, разрыв оболочки.

«Куча грязи, – заметил командор, взиравший на картину с помощью глаз Тревельяна и видеодатчика в обруче. – Куча грязи, и кто-то не так давно ее поджарил. На аннигилятор не похоже, дыра была бы основательней. Думаю, плазмой влепили».

– Других кораблей здесь нет, – сказал Ивар, покосившись на экран локатора. – С кем они могли сражаться? И где?


«С бинюками, если идут из ветви Персея. Могли повстречать их в Провале. Фаата наверняка контролируют границу».

– Но разрыв выглядит свежим и уже затягивается, – возразил Тревельян. В свете прожектора было видно, что регенерация идет вовсю – из трещины летели комья обгоревшей плоти, ее края подергивались и смыкались. – Вряд ли они повстречали фаата, дед. У этих тактика известная – вцепились бы как волки и не отпустили. Тут что-то другое!

«Зачем спорить? Спроси!» – подвел черту Советник и замолк.

– Корабль, – позвал Тревельян. – Передай, что здесь земное судно. Пусть сообщат, что там у них случилось. Какая помощь нужна и…

Монитор устройства связи внезапно вспыхнул, и в его серебристой глубине появилась россыпь крохотных точек. Они двигались, вращались у нескольких центров, пытаясь сложиться в какие-то знаки или картины – работал транслятор с галактического кода, универсальная программа общения с любым инопланетным кораблем.

– Идет передача, эмиссар, – доложил компьютер. – Дешифровка, как и прежде, затруднена.

«Червяки, что с них взять! – буркнул командор. – Ни рук, ни ног, ни головы, а если мозги найдутся, так тоже раком повернуты. Не для них этот код, малыш. Я, пожалуй, погорячился… Какой разговор с червяками? Ни спросить, ни понять…»

Тревельян, однако, еще не расстался с надеждой. Корабль сильмарри был велик, три-четыре километра в поперечнике, а в просмотренных Иваром материалах сообщалось, что эти космические левиафаны растут непрерывно, год за годом, столетие за столетием. Семейная ячейка в таком огромном корабле могла состоять из тысячи сильмарри, а их коллективный разум – средство мощное. Если не понять друг друга на уровне картин и символов, есть способ иной – прямое ментальное общение. Но это уж на крайний случай, подумал он; лезть в инопланетный мозг было неприятным, а иногда и опасным занятием.

Прошла еще минута, и бортовой компьютер сдался.

– Ошибки в коде, эмиссар. Качественная трансляция невозможна.

– А не качественная? – спросил Тревельян, сдвинув наголовный обруч на затылок. Ответа не было – очевидно, такой вариант не имел для компьютера смысла. Повинуясь программе спасения и приказу пассажира, он попытался связаться с сильмарри, но мельтешение точек в серебристой пустоте не сделалось более понятным.

– Выслать ремонтных киберов и сварочные агрегаты, эмиссар?

– Нет. – Хмурясь, Ивар оглядел просторную рубку, капитанский мостик с единственным креслом, экраны и созвездия голографических огней, горевших успокоительной зеленью. – Никаких киберов, приятель! У нас объект биологической природы, так что лазерная сварка неуместна. Скорее всего, это будет воспринято как агрессия.

– Обязан оказать помощь, – упрямо возразил компьютер. – У объекта разрыв оболочки. Необходимо…

– Умолкни, – велел Тревельян, запустив в волосы пятерню. Он поскреб в затылке под обручем, хмыкнул и произнес: – Меня сопровождает искусственный разум. Может, он разберется… У него семантические цепи не чета твоим, а еще поливалентное мышление… Подключи-ка его к каналу внешней связи.

«Хорошая мысль, – одобрил командор. – Наша жестянка будет покруче, чем этот недоумок».

– Жду ваших распоряжений, эмиссар, – прошелестел в вокодере голос Мозга. Эти звуки, совсем не похожие на суховатую речь бортового компьютера, несли эмоциональную окраску, ибо Мозг в полной мере сознавал себя личностью. Кое-какие чувства тоже были ему не чужды – командора он побаивался, а Ивара боготворил.

– Мы повстречались с кораблем сильмарри, – сказал Тревельян. – Просят помощи, но непонятно, в чем и какой. Связь в твоем распоряжении. Сделай милость, потрудись переводчиком.

– Приступаю к работе, – кратко проинформировал Мозг. Затем над панелью устройства связи взметнулся световой цилиндр, и в нем возникли символы галактического кода; они кружились все стремительнее, все быстрей, пока темп вращения не стал бешеным. Тревельян уже не мог различить темных значков, но по тому, как пригасала и вспыхивала световая голограмма, было понятно, что передача чередуется с приемом – Мозг набирал необходимую статистику. Вероятно, ошибки, что допускали сильмарри, не дублировались полностью, и сравнение вариантов ответа позволяло выделить верную информацию. По крайней мере, ее часть, доступную для дешифровки.

«Соображает, мерзавец!» – одобрил командор, и в тот же миг вращение светового цилиндра остановилось. Ивар покосился на экран, но там все было по-прежнему: точки блуждали в серебристой глубине стайкой бестолковых мурашей.

– Некорректная задача, – сообщил искусственный разум. – Ответ получен, но вероятностная оценка невелика, от тридцати до тридцати шести процентов.

– Это меня устраивает, – произнес Тревельян. – Ну, так в чем у нас дело?

– Сведения об аварии и ее причинах отсутствуют. Они хотят знать, кто вы такой, эмиссар. Есть обстоятельства, при которых помощь принять невозможно. – Мозг сделал паузу и добавил: – Надеюсь, моя дешифровка правильна.

Ивар сдвинул брови.

– Хотят знать, кто я такой? Очевидно, мою расовую принадлежность?

– Да, эмиссар. Повторяется термин… странный термин… – Мозг словно поперхнулся, – корень, сучок, отросток… пятисучковый или существо с пятью отростками. Они передают изображение… вот такое.

Точки, блуждавшие по экрану, сбежались вместе, соединившись в нечто подобное кляксе или морской звезде, нарисованной ребенком. У звезды было пять лучей, исходивших из центрального пятна – два подлиннее, два покороче и один толстый и округлый. Тревельян взирал на загадочную картинку в некотором ошеломлении.

– Пятисучковый… хмм… И что это, по твоему, значит?

– Не могу интерпретировать, эмиссар.

– Вот как! – Ивар нахмурился. – Дед, а ты что скажешь?

«Скажу, что у тебя мозги прокисли. Пошевели извилинами, парень! Нарисовано то, чего нет у червяков: две руки, две ноги и голова. Это гуманоид – конечно, в их представлении. И если они явились с другой стороны Провала, то перед нами не просто гуманоид, а…»

– …фаата, – закончил Тревельян. – Их враг, а помощь от врага принять нельзя. Никак нельзя! Это унизительно! – Он уставился на световой цилиндр, сиявший над панелью, размышляя о том, что гордость есть у всех разумных тварей, даже у странных существ, живущих в чреве космического левиафана.

Голос Мозга прервал его мысли.

– Ваши инструкции, эмиссар?

Ивар повернулся к изображению «морской звезды».

– Пошли им эту картинку обратно, а с ней – координаты Солнечной системы. У них есть понятие о галактическом коде, так что с координатами разберутся, сообразят, откуда мы явились. Затем повторяй вопрос: какая помощь им нужна? Повторяй, пока не сможешь дешифровать их сообщения.

В столбике света над передатчиком снова поплыли, закружились темные значки. Тревельян смотрел на них, задумчиво щурясь; искушение заглянуть в корабль сильмарри терзало его. Ввести зонд в эту черную трещину, пока она не заросла, проникнуть внутрь и взглянуть на лабиринт ячеек, хаос прозрачных поверхностей, огромные белесые тела, скользящие из отверстия в отверстие, на чаши-цветки у нервных окончаний и вытянутый стержень двигателя… Соблазн был велик; никто, кроме Хельги Сван и Асенова, древних ксенологов, не видел этой картины, да и они не наблюдали экипаж в активной фазе.

Вздохнув, Тревельян тряхнул головой, сбрасывая наваждение. Осторожность превозмогла любопытство; он сознавал, что дистанция от непрошеного гостя до врага короче волоса.

Снова раздался голос Мозга:

– Им нужна вода, эмиссар, много воды. Теперь они знают, что вы – другой пятисучковый, не такой, как обитающие за Провалом. Они просят вас о помощи.

– Пятисучковый… – пробормотал Тревельян. – Хорошее опредедение для гуманоидов! Правда, если разобраться, сучков больше пяти… нос, уши, пальцы и кое-что еще… – Он ухмыльнулся и сказал: – Кажется, ты стал лучше их понимать. Молодец!

– Моя заслуга невелика. Эти создания быстро учатся.

– Ну, ладно. Сообщи, что я отправляю им контейнер с водой.

Он отдал приказ бортовому компьютеру, и выплывший из шлюза квадроплан направился к корме, к водяным цистернам. Последняя в их длинной цепочке была отстыкована, квадроплан пристроился к ней сзади и подтолкнул цистерну к кораблю сильмарри. Повернувшись к боковому экрану, Ивар следил, как она удаляется, мигая алым огоньком. Компьютер выслал еще один зонд, летевший рядом и освещавший ее прожекторами.

«Это он зря усердствует, – заметил командор. – У червяков нет глаз».

Согласно кивнув, Тревельян прошелся между пультом и капитанским мостиком. Рубка была просторна, тридцать четыре шага в ширину, и отсутствие людей делало это расстояние чуть ли не бесконечным. Эти сильмарри, думал он, кажутся такими непонятными, такими странными… Но в конечном счете все зависит от привычек, воспитания и точки зрения. Еще, разумеется, от физиологии и технического уровня, достигнутого расой… Что бы сказали эти червяки, узнав, что на огромном корабле одно-единственное существо, некий ксенолог Ивар Тревельян? Одна живая тварь, два искусственных разума, душа умершего в памятном кристалле и три сотни портретов-голограмм, чьи назначение – развеять скуку путника… Наверное, это тоже показалось бы им странным.

Цистерна приблизилась к кораблю сильмарри. Один из конических холмов на его поверхности начал вытягиваться в длинное щупальце, его конец раскрылся темной беззубой пастью, охватившей торец цистерны. Казалось, пасть сейчас проглотит ее, но миновала минута-другая, и водяной танк – видимо, опустошенный – был отброшен в сторону.

– Заглотил. Узнай, хватит ли, – произнес Ивар, посматривая на экраны.

В световом столбе вновь закружились темные значки.

– Этого достаточно, – сообщил криогенный разум. – Они благодарят.

– Из благодарности шубу не сошьешь. Спроси, не могут ли они поделиться информацией.

– Какого рода? – поинтересовался Мозг секундой позже.

– Я хочу знать, откуда они двигаются и кто на них напал. Следы атаки заметны – эта дыра в корпусе с обожженными краями. Они сражались с фаата?

– Придется подождать, эмиссар Тревельян. Сложное сообщение.

Световой цилиндр над панелью передатчика ярко вспыхнул, затем его блеск угас, сделавшись подобным тлеющему разряду. Вспышка, угасание, свет, темнота… Они чередовались в стремительном рваном ритме – Мозг вел диалог с сильмарри, пытаясь передать вопросы Ивара и понять ответы. Похоже, это было нелегко – темп обмена нарастал, и вскоре световые проблески слились в едва заметное глазу мерцание.

– Эмиссар, в общих чертах я завершил дешифровку. – В голосе Мозга слышалось явное ликование. – Они идут с другой стороны Провала. Такие полеты зовутся у них… терминологическая трудность, не могу осуществить точный перевод. Вероятно, что-то связанное с их физиологией или эмоциональным состоянием… Проделанный путь истощил запасы влаги, необходимой для корабля и обитающих в нем существ. Они вышли к этой звездной системе и обнаружили, что мир около красного солнца безлюден и богат водой. В подобных ситуациях они спускаются к поверхности планеты и пополняют… отсутствие термина – видимо, ресурс или запас. Они попытались это сделать, снизились над океаном и получили внезапный удар. Плазма высокой температуры. Источник неизвестен – возможно, природный разряд или искусственное образование. Вернувшись в пространство, они передали сигнал о помощи и стали ждать, когда корабль залечит рану. Корабль был сильно поврежден, а без воды регенерация идет очень медленно. Они могли погибнуть.

– Это все?

– Да, эмиссар. Теперь они уходят.

– Любопытно!.. – протянул Тревельян, направился к мостику и сел в кресло перед обзорным монитором.

Корабль сильмарри, похожий на тучу серого пепла, вдруг озарился радужным светом. Белые, розовые, фиолетовые полотнища плыли и колыхались вокруг него будто сполохи полярного сияния, словно паруса или знамена, трепещущие под незримым ветром, что налетел из космической тьмы; краски мерцали, оттенок белого опала переходил в алый рубин, затем – в искристый аметистовый блеск и матовую глубину черного жемчуга. Это было так неожиданно, так прекрасно! Тревельян вздохнул в восхищении, а командор пробурчал:

«Что за иллюминация?»

– Думаю, благодарность. Такое видели на одном нашем лайнере, поделившемся с сильмарри искусственной органикой… «Королева Мод», рейс с Земли на Высокую Гору… – Тревельян хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. – Корабль! Запись ведется?

– Да, эмиссар. Можно вернуться к маршруту следования?

– Нет, не торопись. – Прищурившись, Ивар смотрел, как космический дом сильмарри, погасив сияние, тает на обзорном экране. – Прими на борт зонды и ложись в дрейф. – Он бросил взгляд на курсоуказатель. – Мы примерно в астрономической единице от светила… эта орбита вполне подойдет. Надеюсь, ты просканировал звезду и планетоид?

– Разумеется, эмиссар. Стандартная процедура. Данные подготовлены для Звездного Атласа.

– Выведи их на экран.

Информация о звезде, собранная датчиками корабля, была краткой: тип – красный карлик, спектральный класс М, температура поверхности – три тысячи градусов Кельвина, масса – 0,17 солнечной. Несмотря на скромные размеры и малую светимость, звезда исправно обогревала свой единственный мир, бывший похолоднее Земли, но ненамного. Там имелась кислородная атмосфера, океан изрядной глубины, большой континент и два огромных острова, почти материка. Наклон планетарной оси к плоскости эклиптики [12] – полтора градуса, период вращения – 47,3 часа, период обращения вокруг светила – 176 суток, год почти равен земному. Масса 0,78 земной, диаметр – 11 210 километров, плотность 4,8, расстояние до звезды – 0,32 астрономической единицы.

– Подходящая планетка, – пробормотал Тревельян, ознакомившись с этими данными.

«Подходящая, – согласился призрачный Советник. – Как раз для тайной базы фаата у наших рубежей. Ну, что будем делать?»

Они переглянулись – разумеется, ментально. При жизни командор Олаф Питер Карлос Тревельян-Красногорцев был храбрецом, хорошим стратегом и отчаянным авантюристом; его потомок Ивар Тревельян вполне унаследовал от предка страсть к приключениям и любовь к опасным играм. Обычно они понимали друг друга без слов, но в данном случае все-таки стоило обсудить диспозицию.

– Надо провести разведку, – сказал Тревельян. – Конечно, на Пекле серьезное положение, но три-четыре дня ничего не решают. Опять же как понимать серьезность. Если здесь затаились фаата…

«…тогда гори это Пекло синим пламенем! – закончил командор. – Безопасность Земной Федерации всегда имеет приоритет!»

– Значит, летим?

«Это необходимо, парень».

– Но транспорт пусть остается на орбите. Возьмем квадроплан.

«Только хорошо вооруженный».

– У нас на борту нет оружия.

«Есть горные лазеры для Пекла. Один можно смонтировать на этой каракатице… как ее?.. квадроплан?..»

– Да. Еще нужны продукты, бластер, гравипланер и полевой комплект.

«Еще скафандр. Есть у нас боевые?»

– Нет. Есть кожа-биот для усиления мышечной активности и скоб [13].

«Бери скоб, он надежнее».

– Мозг тоже придется взять.

«Эту железяку? Зачем?»

Тревельян поскреб в затылке.

– Я знаю множество наречий, но не фаата’лиу [14]. Изучать его бесполезно – нужна либо операция на горле, либо специальный транслятор. Если мы возьмем языка, то будем нуждаться в переводчике.

«Ладно. Согласен. Пусть жестянка тоже летит».

Связавшись с бортовым компьютером, Ивар велел подготовить квадроплан и оставаться на нынешней орбите. Затем встал, спустился с мостика, вышел в коридор и направился к портрету Анны Кей.

– Я ненадолго покину тебя, девочка.

– Мы уже прилетели на Равану, Ивар?


– Нет, болтаемся в Провале у какой-то звезды. Мне нужно сделать инспекционную вылазку на ее планету.

Услыхав про инспекцию, хмурая дама с соседнего портрета оживилась и уже открыла рот для непрошеных советов, но Тревельян коснулся рамы и отключил ее. Он глядел на милое личико Анны, она смотрела на него, и оба улыбались. Потом девушка сказала:

– Возвращайся быстрее ко мне, Ивар. Я буду скучать.

– Три или четыре дня, моя красавица, больше я не задержусь. Три или четыре дня…

Прощаясь, он поднял руку и улыбнулся ей в последний раз.