"Недостающее звено" - читать интересную книгу автора (Ахманов Михаил)

Глава 11. Воспоминания. Осиер

Робот Побега и мертвый Контактер остались позади. Тревельян шел к тоннелю в дальней стене, чувствуя, как напряжение капля за каплей покидает его. В скобе он двигался уверенно и быстро, почти не прилагая физических усилий, и все же ощущал усталость. Ее не мог превозмочь медицинский имплант, вживленный слева под ребрами, так как усталость была не телесной, связанной не с утомленными мышцами, а с потрясением разума и чувств. Конечно, существовали лекарства, способные заглушить ее на время, тормозившие нервные реакции, лишавшие тонкости восприятия и потому применявшиеся редко. Человек мог восстановить душевное равновесие иначе, древними и эффективными способами, к числу которых относились медитация и сон. В них и нуждался Тревельян. Он слишком мало спал; тринадцать минут – недостаточно, чтобы вернулась привычная ясность ума и острота ощущений.

У входа в тоннель Ивар остановился, снял с платформы трафора канистру и выпил воды. Подумал, стянул шлем, плеснул холодную струйку на голову и шею. Отдыхать было нельзя; где-то в переходах и залах подземного лабиринта блуждали, разыскивая его, боевые роботы. Возможно, тварь, поймавшая Контактера, подала сигнал, и в пещеру уже торопится стая сокрушителей… Он вздохнул и повернулся к Мозгу:

– Нас преследуют?

– Никого на грани восприятия, эмиссар.

«Кажется, оторвались», – пришла мысль Советника.

Ивар кивнул.

– Хорошо. Двигаемся дальше. Поищем магистраль, ведущую к старому городу. Надеюсь, там можно будет укрыться и передохнуть.

Они вступили в тоннель. Очевидно, это было такое же старинное сооружение, как дамба и проложенная по ней дорога; поверхность стен и потолка хранила следы землеройных машин, в полу зияли трещины и выбоины, кое-где встречались груды осыпавшихся мелких камней, перемешанных с обломками древних агрегатов. Здесь царили тьма и мертвая тишина. Трафор, снабженный гравиприводом, бесшумно плыл в воздухе, мягкие подошвы скафа не шаркали и не скрипели, и Тревельян не слышал даже собственных шагов. Точно призрак, он двигался вслед за световым пятном прожектора, огибая каменные завалы и кучи мусора. В кучах, видимо, копались, разыскивая и выбирая ценное сырье – Ивар видел лишь бесформенные куски пластика и керамики, но ни одной металлической детали. Останков прежних обитателей планеты тоже не попадалось, ни костей, ни черепов, ни каких-либо предметов, напоминавших украшения или одежду.

Шли быстро, в полном молчании. Командор, казалось, о чем-то размышлял, но лишь невнятный отзвук его мыслей доносился до Тревельяна. Думал ли он о нынешнем их положении или погрузился в прошлое? Какие картины всплывали в памяти предка? Ему было о чем вспомнить; в 2310 году, юным энсином, он высадился на Тхар, а после семьдесят с лишним лет бороздил пространство, водил корабли и десанты, сражался с дроми, бился с хапторами, горел и замерзал, а в промежутках между битвами залечивал раны. Еще не забывал о женщинах и произвел потомство, достойное героя… Да, воспоминаний у него хватало!

Впереди появилось неяркое зарево. Через сотню шагов проход оборвался на полукруглой площадке, сделанной будто бы из голубоватого, слабо светившегося фарфора, покрытого толстым слоем пыли. Подошвы Тревельяна потревожили ее, материал засветился сильнее, а за Иваром протянулась цепочка отливавших бирюзой следов. Площадка висела над пропастью, черным пространством, падавшим вниз на неведомую глубину; в стенах этого огромного колодца зияли темные круглые пасти тоннелей.

Едва Тревельян ступил на голубую поверхность, как в воздухе зажегся яркий луч и откуда-то из-под площадки всплыла конструкция, похожая на широкое тупоносое суденышко с матовым колпаком. Капсула – несомненно, транспортное средство – замерла там, где начинался луч, уходивший в один из тоннелей; средняя часть колпака сдвинулась, и Тревельян разглядел восемь кресел с вогнутыми сиденьями. Он уставился на них во все глаза – то были первые предметы, принадлежавшие вымершей расе и говорившие о внешнем виде исчезнувших существ.

– Они могли сидеть, – пробормотал Ивар. – Судя по размерам капсулы и кресел, рост поменьше, чем у нас, и сложение, вероятно, более субтильное… Гуманоиды?

«Задницы не похожи, – отозвался командор. – Гляди, сиденья как блюдца! Нижняя часть, должно быть, требовала особой упаковки. Может, хвост у них имелся?»

Усмехнувшись, Тревельян хмыкнул и приказал трафору:

– Залезай! Груз поставишь между кресел, сам ложись поверх и форму прими подходящую. Не выключай гравитатор – возможно, для этой машины ты тяжеловат.

– Слушаюсь, эмиссар! – Мозг, вместе с багажом, ринулся в капсулу.

«Транспортный узел тут или пересадочная станция, – заметил Советник. – Эта голубая платформа – перрон, а от него шли силовые лучи ко всем тоннелям. Сейчас, надо думать, лишь одна магистраль сохранилась, та, что к древнему городу. И сколько мы там будем куковать?»

– До рассвета, – сказал Ивар. – Надеюсь, к тому времени владыка Фардант разберется с владыкой Гнилым Побегом и пришлет за нами еще одну летающую корзинку. – Он втиснулся в кресло – оно было хоть странной формы, но удобным – и хлопнул по колену: – Поехали!

Словно повинуясь этой команде, колпак закрылся, и капсула, набирая скорость, нырнула в тоннель. Изнутри ее верхняя часть оказалась прозрачной, но любоваться было нечем – быстрое движение смазало желто-серый камень стен в однотонную полосу, вид которой действовал усыпляюще. Тревельян опустил веки и расслабился. Погружаясь в сон, он чувствовал, как едва заметный ментальный импульс касается сознания, осторожно скользит, не пытаясь проникнуть в глубинные слои, но будто спрашивая: что ты покажешь на этот раз?.. в какие миры уведешь?.. в какие пропасти и бездны?..

Он сонно улыбнулся и подумал: «Земли, приятель, ты не увидишь. Ни Земли, ни Гондваны, Роона, Ваала и других наших планет. Вот крейсер могу показать! Тяжелый крейсер с дюжиной аннигиляторов! Или что-нибудь жуткое – хищные деревья Селлы, кратеры на Горькой Ягоде, тундру Ледяного Ада… Такое, от чего волосы дыбом и мороз по коже – если, конечно, то и другое у тебя имеется».

Улыбка таяла на губах Ивара, мысли текли неторопливо, как волны в ласковых морях Гондваны. Ни угрожать, ни пугать ему не хотелось, для передачи же полезной информации было рановато, так как подобный акт требует доверия. Он вспомнил Осиер – не странствия по городам и дорогам, по рекам, джунглям и горам, а тот последний день, когда он встретился с Аххи-Секом, Великим Наставником и эмиссаром парапримов. Вспомнил зеленый остров среди синих вод, пальмы, что окружали полянку с хижиной, яркое солнце и звучный рокочущий голос собеседника. Недолго длилась их беседа, и, похоже, во мнениях они не сошлись… Но толковали как специалисты, как два разумных существа, обеспокоенных одной проблемой и ищущих пути к ее решению.

Пусть смотрит, подумал Ивар, уплывая в сон. Пусть! Ничего не поймет и будет озадачен… вроде влез в чужую голову и подсмотрел, а что к чему – неясно… Нет причин торопиться и откровенничать. Как сказал премудрый Аххи-Сек, быстро и много – не значит хорошо.

Сон, завладевший Тревельяном, унес его на Осиер. Дальние дороги, тайны, битвы, приключения и очаровательные женщины… Хоть кончилось все это неудачей, миссия была приятная. Во всяком случае, куда приятней, чем драма на Сайкате.

Последний эстап, план Гайтлера не сработал. Это стало ясно уже тогда, когда Тревельян крутился на орбите, изучая планетарную поверхность. На восточном материке жизнь так и кипела; там стояли города, тянулись меж ними дороги, плыли по рекам галеры, парусники и грузовые плоты, вздымали пыль торговые караваны, зеленели поля и фруктовые рощи, а кое-где даже шла война, что было, в общем-то, не характерно для центральной Империи и окружавших ее государств. А вот на западе, за океаном – тишина! Ни струйки дыма над поселением, ни корабля в гавани, ни лодки на реке, ни охотников в степях западных континентов, переполненных всякой живностью… Это означало, что все усилия Фонда Развития Инопланетных Культур опять ушли водой в песок. Хотя последняя попытка, оформленная в виде учения о шарообразности мира, считалась теоретиками ФРИК самой масштабной и самой надежной за двести восемнадцать лет присутствия на планете.

Тем не менее Тревельян приземлился и, повинуясь долгу, обследовал населенный материк от Княжеств Архипелага и королевства Хай-Та, лежавших на востоке, до западных пиратских гаваней Шо-Инга. Путешествовал он под видом певца Тен-Урхи из Братства Рапсодов, цеха уважаемого и грозного, так как его мастера, кроме услаждения почтенной публики, стояли на страже справедливости и обращались с мечами столь же ловко, как с лютнями и флейтами. С компанией этих лихих молодцов Ивар вырезал шайку барона-разбойника в Этланде, потом отправился на север, в Манкану, где бунтовал один из князей – может, хотел переплыть океан, да не пускали имперские власти?.. Гипотеза не подтвердилась, и он собрался двинуться на запад, в имперскую столицу Мад Аэг, но тут его пленили работорговцы, и был он закован в цепи, отвезен в дикий южный край и продан вождю какого-то варварского племени. Разделавшись с ним, Ивар месяца два выбирался из джунглей, сражался со всяким зверьем, блуждал в лесах и плыл по рекам, пока не достиг центральных провинций Империи у внутреннего моря Треш. И тут он встретил Хьюго Тасмана.

Тасман, сотрудник ФРИК, был оставлен на Осиере для поддержки плана Гайтлера: предполагалось, что он подтолкнет заморскую экспедицию и при нужде финансирует ее или даже возглавит, сыграв роль местного Колумба. Что он и попробовал сделать, но успеха не достиг: все его усилия блокировались, любые попытки кончались крахом, и наконец стало ясно, что в этом мире Фонд столкнулся с таинственным противодействием. В конце концов Тасман лишился связи с осиерской базой ФРИК, и его сочли погибшим. Он прожил в Империи полстолетия, разбогател, обзавелся семейством, собрал огромную библиотеку, привык к неспешному существованию и уже не хотел возвращаться в лоно суетливой земной цивилизации. Не хотел и не мог, так как был предупрежден: не покидать Осиер и под угрозой смерти не разглашать его загадок.

С такими предупреждениями Ивар уже встречался и сам их получил. Похоже, они исходили от Братства Рапсодов, от его Великого Наставника и иерарха Аххи-Сека: овальная пластина величиной в ладонь с изображением событий будущего – в двух вариантах, благополучном и более печальном, который последует с неизбежностью, если не выполнить волю главы рапсодов. Надо признать, этот Аххи-Сек был отличным прорицателем! Гадал он явно не на кофейной гуще, а более надежным способом, имея мощный прогностический компьютер или другую технику, еще неведомую на Земле. Так ли, иначе, но к осиерским автохтонам он не относился, являясь некой внешней силой – возможно, таким же посланцем небес, что и прогрессоры ФРИК.

После многих приключений, добравшись до Княжеств Шо-Инга и пиратских гаваней, Ивар его разыскал: обителью Аххи-Сека являлся остров в Западном океане, скрытый голографической завесой от любопытных глаз. От глаз, но не от сканеров на орбитальном сателлите, кружившем над Осиером уже не первый век. Тревельян связался с компьютером местной базы Фонда, велел расконсервировать спутник, определить координаты островка и составить его описание; затем нанял суденышко в одной из гаваней Шо-Инга и вышел в океан.

Плавание, его последнее странствие на Осиере, было удачным, и спустя несколько дней, преодолев зону невидимости, он высадился на берег. Тогда, не сейчас… В данный момент он спал, втиснувшись в узкое кресло древней машины, спал в подземелье безлюдного мира, затерянного в пустоте, спал и видел сон, подробный, яркий, возродивший в памяти канувшую в прошлое реальность. Она была так не похожа на унылый Хтон с его владыками-киборгами! Она обволакивала Тревельяна тихой музыкой, в которой шепоты моря сливались с шелестом пальмовых листьев и шорохом песка. Волны влажными языками вылизывали пляж, сияло полуденное солнце, покачивались на ветру деревья, и вся эта картина навевала такой покой, такую умиротворенность, что даже сердце начинало биться тише, словно желая попасть в такт мерному рокоту волн.

Прихватив лютню с вмонтированным в нее прибором связи, Ивар ступил на берег, сделал первые шаги. Крохотная волна ринулась следом, затем отползла с шипением, наполнив водой отпечаток его башмака. Алый краб пробежал по песку, плюхнулся в эту импровизированную ванну. Воздух пах морем и свежей зеленью. Над кронами пальм кружили птицы, но кроме деревьев ничего не поднималось к небесам, ни струйки дыма, ни мачты с антенной, ни иного сооружения.

– Благодать! – произнес Тревельян. – Покой, как на нашем острове, где база.

Осиерская база ФРИК, законсервированная на половину столетия, тоже располагалась на острове, но в Восточном океане, в тысячах километров от обители Аххи-Сека.

Призрачный Советник, чей имплант сидел у Ивара в виске, недоверчиво забормотал:

«Может, тут все закопано в землю, парень. Может, сверху благодать, а снизу – плазменные батареи, бомбы и дивизия боевых роботов. Чужаки есть чужаки… Так что ты не расслабляйся и про дроми не забывай! Про хапторов и кни’лина тоже!»

«Не думаю, что они здесь побывали, дед. Не их почерк».

Тревельян пересек полоску пляжа и, оглядевшись, зашагал по тропинке, проложенной сквозь пальмовую рощицу. Под ногами была влажная почва, но не утоптанная, а довольно рыхлая, будто ходил здесь один человек и не слишком часто. Земля даже сохранила его следы – правда, неясные, так что понять можно было одно: ходили тут босиком, и пятка у ходившего была круглая, а пальцы на ногах – довольно длинными. Может, и не пальцы вовсе, а щупальца, и в этом случае пришелец, выдававший себя за Аххи-Сека, не был гуманоидом.

Чтобы успокоиться, Ивар считал шаги. Их оказалось семьдесят шесть, а семьдесят седьмой уже пришелся на поляну, в дальнем конце которой, под деревьями виднелась хижина не хижина, бунгало не бунгало, а некая постройка с решетчатыми стенами, заплетенными густой цветущей лозой, крытая сверху пальмовым листом. Стены ее казались вроде бы пластиковыми и стояли не прямо, а с наклоном внутрь; ни двери, ни окон не было, а вместо них зиял в передней стене широкий проем, занавешенный циновкой. Кровля выдавалась далеко за периметр домика, образуя навес, поддерживаемый то ли столбиками, то ли тонкими деревцами с гладкой коричневой корой.

Тревельян приблизился, стараясь не дышать и ступать потише. Под навесом кто-то был – там, у низенького столика, похожего на мебель из страны Хай-Та, стояли пара табуретов и плетеное кресло-качалка, колыхавшееся взад-вперед, взад-вперед и чуть слышно поскрипывающее. Над спинкой торчал волосатый затылок, и, вероятно, сидевший в кресле знал о присутствии незваного гостя, но не обращал на него ни малейшего внимания.

Скрип-скрип, скрип-скрип… И снова: скрип-скрип…

Сделав еще десяток шагов, Ивар сглотнул слюну и замер с выпученными глазами. В качалке расположился не человек, не хаптор, не дроми или кни’лина. Несомненно, то был пац! С пацами он уже встречался; эти местные приматы водились в осиерских лесах умеренного пояса и в южных джунглях, представляя собой нечто среднее между гориллами и шимпанзе. От земных обезьян они отличались уродством, редкой неопрятностью, буйным нравом, острыми клыками и той же тягой к падали, какая свойственна гиенам. Впрочем, ели они все подряд, не брезгуя своими сородичами и даже людьми; человека стая пацев могла сожрать минут за пять.

Пац! – с невольным отвращением подумал Тревельян. Правда, не совсем такой, как в осиерских джунглях – шкура не рыжая, не бурая, но сероватая и к тому же не грязная, а сияющая чистотой, шерсть лежит волосок к волоску. Затем Ивар обратил внимание, что лоб у этого четверорукого довольно высок, челюсть не столь массивна, взгляд вполне осмысленный и на лапах не когти, а, скорее, ногти. И от него не воняло – во всяком случае, с двух метров не ощущалось никаких мерзких запахов.

Однако то был пац! Стопроцентный пац! Вцепившись нижними лапами в край стола, он покачивался в своем кресле, будто более важного дела в мире не существовало.

Тревельян глядел на паца, пац глядел на Тревельяна. Скрип-скрип, скрип-скрип… Так продолжалось пару минут, затем Ивар пожал плечами, решив, что перед ним прирученная тварь, четырехлапый слуга Аххи-Сека. Пацев иногда ловили и дрессировали, хотя этот процесс требовал терпения и крепких палок.

Отвернувшись от зверя, он шагнул к проему, занавешенному циновкой, и громко позвал:

– Почтенный Аххи-Сек! Великий Наставник! – Подождал немного, вслушиваясь в тишину, затем произнес: – Извини за вторжение, но, думаю, двум посланцам небес есть о чем поговорить. Например, о ситуации на Осиере и, если желаешь, о дружбе между нашими звездными расами. – Снова тишина. – Ну, не хочешь говорить о дружбе, побеседуем о чем-нибудь еще. Я могу рассказать тебе о «Пилигриме», одном из наших кораблей, и его молекулярных деструкторах. Что скажешь, почтенный Аххи-Сек? Это тебя интересует?

– Ни в малейшей степени, – раздался звучный голос за его спиной. – И здесь, двуногий, нет другого Аххи-Сека, кроме меня.

Тревельян стремительно обернулся. Пац смотрел на него и скалил зубы. Зубы, не клыки! Клыков у этого создания, кажется, не имелось.

– Вижу, ты немного удивлен? – Назвавшийся Аххи-Секом говорил на диалекте центральных имперских провинций без малейшего акцента. – Стыдно, мой юный друг! Тен-Урхи, местного рапсода, еще можно было бы понять, но для Ивара Тревельяна, представителя звездной расы и – как ты сказал?.. – посланца небес, это непростительно! Это доказывает, что вы, двуногие, высокомерны и слишком горды. Настолько обуяны гордыней, что считаете вправе явиться в чужой мир и переделывать его по собственному разумению, уподобляясь богам из ваших собственных легенд и сказок. Ускоряете то, подталкиваете это… Быстрее, еще быстрее, совсем быстро! Чтобы ваших двуногих собратьев здесь и в других мирах стало больше, стало совсем много, миллиарды и миллиарды! Чтобы всякий клочок океана и суши были под контролем, чтобы ваши машины плодились, как блохи в собачьей шкуре, чтобы эти… как их?.. молекулярные деструкторы целились в каждую живую тварь. – Он прекратил раскачиваться и закончил: – Но быстро и много не значит хорошо. Как следует из вашей собственной истории, быстрый прогресс не увеличивает счастья.

Уже на середине этого монолога Тревельян пришел в себя и уселся на табурет. Напряжение покинуло его, лицо разгладилось, дыхание стало ровным. Он был слишком опытным исследователем, чтобы дивиться обличью чужака, услышанным речам или внезапному повороту событий. И еще он был доволен, если не сказать больше – с этим существом можно было говорить, а значит, и договориться. Самое страшное, когда говорить не пытаются, а сразу стреляют из деструкторов, плазменных пушек, лазеров и прочей смертоносной машинерии. Но данный случай явно был другим. К счастью!

Дождавшись, когда Аххи-Сек замолчит, Ивар произнес с мягкой улыбкой:

– Не судите, и судимы не будете… Полагаю, это относится и к двуногим, и к четвероруким. Что до высокомерия и удивления, показавшихся тебе обидными, то ты, почтенный, не прав. Просто в лесах этой планеты водятся существа, не очень разумные, но отдаленно похожие на вашу расу, и я, сказать по правде, был ошеломлен. Прими мои извинения, если это показалось тебе оскорбительным, и перейдем к делу.

Раскрыв внушительную пасть, Аххи-Сек издал утробное уханье, означавшее, по-видимому, добродушный смех.

– Это уже лучше, гораздо лучше, Ивар Тревельян! Ну, к делу, так к делу. Хочешь сравнить наши позиции? Не имею возражений. Начнем, пожалуй, с хронологии.

– Да, формально это самый важный фактор. Итак, сколько времени Осиер находится под вашим патронажем?

– Более восемнадцати веков. И замечу, что последние два столетия, с тех пор как вы сюда добрались, были для меня довольно хлопотливыми.

– Восемнадцать веков! – Тревельян, изумленный, покачал головой. – И все это время именно ты…

– Нет, не только я. Мы долговечны, но и для нас это немалый срок. Я – пятый Хранитель этого мира. Если угодно, пятый Аххи-Сек, Великий Наставник и глава Братства Рапсодов. Того самого, к которому ты решил присоединиться.

– Созданному вами?

– Реформированному, скажем так. Организация существовала еще до нас, в глубокой древности. На благо Осиера мы расширили ее функции, усилили влияние и приспособили к своим целям.

– И эти цели?..

Аххи-Сек почесал волосатую грудь.

– Полагаю, те же, что у вас, разница только в понятии счастья. В вашем обществе его видят в прогрессе технологии, в накоплении материальных благ, во власти над природой, наконец, в той власти, которая практически адекватна насилию. Для нас счастье нечто другое.

– Просьба уточнить, Хранитель.

– Язык Осиера не слишком подходит для этого, да и ваш, боюсь, бедноват. Мало выразительных средств, не хватает терминов, не говоря уж о жестикуляции и звуковой гамме… Однако я – эксперт по двуногим, я знаю вас лучше моих сородичей и попытаюсь объяснить. – Его мимика была не совсем понятна Тревельяну – вероятно, Аххи-Сек задумался. Потом сказал: – Жизнь в гармонии с миром – это подойдет?

– Вполне. Но мы тоже к этому стремимся.

– Вы стремитесь еще ко многому другому и хотите получить все побыстрей, тогда как гармония – результат медленного и долгого, очень долгого развития. Мы, четверорукие, предусмотрительны и терпеливы, а вы, двуногие, слишком суетитесь там, где надо ждать, и ваша суетливость всегда оборачивается кровью. Взять хотя бы ваши действия тут, на Осиере… Все эти паровые машины, горючие жидкости, сплавы с добавкой хрома и никеля, зрительные трубы, седла, бумагу… все, что вы предлагали местным мастерам, купцам и нобилям… Чтобы стабилизировать обстановку, мне пришлось изрядно потрудиться, иногда даже проявить жестокость, а этого я не люблю. Нам, всей моей расе, это не нравится!

– Не вижу, что опасного в бумаге и седлах, – нахмурившись, буркнул Ивар.

– Начнете с бумаги, кончите порохом, начнете с седел, кончите боевой кавалерией!

– Такие последствия просчитывались, Хранитель. Мы удержали бы контроль за ситуацией. У нас достаточно опыта в других мирах.

Аххи-Сек вытянул над столом переднюю лапу, оказавшуюся чудовищно длинной, и прикоснулся к плечу собеседника.

– Да, Ивар Тревельян, опыта у вас достаточно, но этот мир открыли не вы, и не вам его контролировать. Поэтому уходите и не мешайте. Демонтируйте вашу базу в Восточном океане, уберите спутники… Пусть все тут идет неторопливо, шаг за шагом, и свершается в свой черед.

– Слово первооткрывателя священно, – со вздохом согласился Ивар. – Я уважаю твое мнение и доведу его до старших коллег, а те – до лидеров нашей планеты. Но, вероятно, понадобится еще не один обмен информацией, ибо вы знаете о нас много, а мы о вас – мало. К тому же не будем забывать, что Осиер населяют наши двуногие братья. Иными словами, люди, а не…

Он запнулся, и Хранитель, весело оскалившись, закончил:

– …не пацы, не обезьяны, так? Что ж, вы можете следить за нашей работой, находясь здесь в качестве частных лиц. Люди имеют право жить с людьми, никто против этого не возражает. Вот и живите на Осиере, наслаждайтесь его красотой, охотьтесь в его лесах, плавайте по его морям, пейте его вина, любите его женщин… Но живите так, как живут обитатели этого мира, не пытаясь его переделать, живите, как живет твой друг Хьюго Тасман.

– Которого ты приговорил к заключению! Прямо скажем, не очень дипломатичный акт! С большими последствиями для нашей чистой и горячей дружбы!

– Можно ли чувствовать себя заключенным, когда тебе подарен целый мир? Если бы твой друг хотел улететь с Осиера, хотел по-настоящему, он, наверное, это бы сделал.

– Несмотря на твои пророчества и угрозы? – вкрадчиво молвил Тревельян, вдруг ощутив, что их переговоры близятся к главному вопросу. А был он таким: кто сильнее?.. – и оставался пока неясным. В конце концов, деструкторы, аннигиляторы, метатели плазмы и боевые роботы – детские игрушки в сравнении с предвидением будущего.

– Пророчества временами выполняются по той причине, что в них желают верить, – заметил Аххи-Сек.

– Готов согласиться с этим. – На губах Тревельяна мелькнула коварная улыбка. – Я тоже получил от тебя предсказания, но не поверил ни одному из них. И вот я здесь, перед тобой!

– Не поверил… – с явной насмешкой протянул его мохнатый собеседник. – Как было сказано, иногда верят, и пророчество исполняется. Но бывает и так: не верят, а оно все равно исполняется. От судьбы, мой друг, не уйдешь! Вспомни, что я тебе предсказал!

Улыбка Тревельяна стала торжествующей.

– Предлагались два варианта: или я немедленно убираюсь с планеты, или закончу жизнь в темнице, в каменном мешке. Но я не убрался, и я – на твоей базе… Ни то, ни другое не исполнилось!

– Ты в этом уверен? Разве ты не улетишь через несколько дней на своем корабле? И разве это не один из предложенных вариантов? – Оскал Аххи-Сека был много шире поблекшей тревельяновой улыбки. – Видишь ли, мой дорогой рапсод, «немедленно убраться» – это твоя интерпретация. На самом деле, если бы ты попробовал убраться немедленно, то как раз очутился бы в том каменном мешке, где просидел бы до самой кончины. Другой и более приемлемый вариант развития событий таков: ты, преодолевая некоторые трудности, все же находишь меня, мы беседуем, и ты улетаешь. Что и случится в скором будущем.

«Ловко вывернулся! – раздался беззвучный голос командора. – Браво! Хитрый черт!»

– Казуистика, – сказал Тревельян, – элементарная казуистика! Фокусы, чушь, ерунда! Попытка перевернуть ситуацию с ног на голову! У нас, у двуногих, это называют так: делать хорошую мину при плохой игре. Тебе понятен смысл этого выражения?

– Понятен. – Аххи-Сек уже не ухмылялся, и его маленькие глазки под выпуклыми дугами надбровий смотрели пронзительно и остро. – Вы, двуногие, искусны в своем ремесле, мы, четверорукие, в своем… С этого острова я могу послать ментальный сигнал любому из моих помощников на континенте. Отправить без всякого напряжения, прямо отсюда. – Он коснулся лба. – Сигнал воспримут как словесное послание или как вещий сон, и это одна из граней моего искусства. Есть и другая… Ты, Ивар Тревельян, улетишь с Осиера, но жизнь твоя будет продолжаться, так? Хочешь увидеть ее конец?

Он растопырил над столом поросшие шерстью пальцы, приподнял ладонь, и под ней блеснуло что-то металлическое, округлое, небольшое. Овальная пластинка! Медальон с изображением-пророчеством! Он лежал оборотной стороной кверху, и картины не было видно. Тревельян мог поклясться, что мгновением раньше стол был пуст.

– Переверни, если хочешь узнать свою судьбу, – предложил Хранитель. – Умрешь ли ты, как говорится у вас, в своей постели, или будешь убит в каком-то из чужих миров, погребен под снежной лавиной или в океанской бездне, сожжен на костре или в огне вулкана, распят, как один из ваших пророков, пронзен копьем, обезглавлен, растерзан диким зверем… У тебя опасная профессия, Ивар Тревельян, и никакой из этих вариантов исключить нельзя. Где и как придет к тебе смерть? Ни ты не знаешь, ни я. Пока! Но стоит перевернуть эту пластинку…

«Запугивает, чучело волосатое!» – буркнул командор, но Тревельян знал, чувствовал, что это не так. Не запугивает, но предупреждает! Ему вдруг стало ясно, что перед ним не обманщик, не искушенный в казуистике хитрец, а существо с даром предвидения, который, может быть, являлся нормой для четвероруких или чем-то таким же удивительным и редким, как телепатия у человека. Так ли, иначе, но Аххи-Сек не играл с ним; просто хотел, чтобы ему поверили и в будущем, при дальнейших контактах, не забывали, что его раса не беззащитна. Ведь в конечном счете побеждает не тот, чьи пушки крупнее калибром, а умеющий предвидеть, куда упадут и где разорвутся снаряды.

Ивар поглядел на пластинку и сказал:

– Мы не будем ее переворачивать. Знание, которое ты предлагаешь, слишком тяжело и горько и не доставит удовольствия ни мне, ни тебе. Сойдемся на том, что я тебе верю и беру свои слова обратно – те, насчет казуистики и фокусов. Вполне возможно, все происходит именно так, как ты предсказал.

Огромные губы Аххи-Сека дрогнули, в глазах сверкнул веселый огонек.

– С тобой приятно иметь дело, Ивар Тревельян. Для двуногих ты на редкость толерантен.

– Профессия обязывает, – скромно заметил Тревельян, наклонившись к лютне с устройством связи. – Компьютер! Миссия завершена, можешь выслать скиммер. – Он поднял голову и объяснил: – Сюда прилетит воздушное судно и приземлится на берегу. Мне пора уходить, Хранитель. Я рад нашей встрече и сожалею, что она не состоялась раньше. Ты и я, да и эксперты с нашей базы потратили много усилий и времени. А зря!

Аххи-Сек провел над столом ладонью, и медальон исчез. Совсем человеческим жестом он покачал головой.

– Ничего не бывает зря, мой юный друг. Проходит время, тратятся усилия, и туманное становится определеннее и яснее. Вы для нас были незнакомцами, и, думаю, преждевременный контакт не принес бы пользы. Тебя я тоже хотел изучить, понаблюдать за тобой, поразмыслить… Вы, люди, такие разные!

– Понаблюдать, – выхватил слово Тревельян, вспомнив, что есть еще неясные вопросы. – Я уверен, что ты за мной следил. Но как?

– Существует много способов. Я собираю информацию со всего обитаемого континента, и не только от созданий, наделенных разумом, но и от других живых тварей. Временами данные приходят прямо из мозга человека, с которым установлена ментальная связь, но не всегда, не всегда… Если говорить о тебе, Ивар Тревельян, то я не знал и не знаю, о чем ты думаешь, что чувствуешь, только – где находишься. Примерно, так как ментальный сигнал не поддается точной локации на больших расстояниях. Я…

Он говорил, и Тревельян, посматривая на него, чувствовал, как поддается магии ровного звучного голоса. Физиономия Хранителя уже не казалась ему жуткой звериной мордой, густая короткая шерсть выглядела словно одеяние, под которым бугрились могучие мышцы, огромные лапы стали руками, а глаза – о, глаза были так выразительны, так спокойны и мудры! Не Великий Наставник сидел перед ним, не иерарх Братства Рапсодов, не тайный властитель Осиера, а такой же, как он, посланец со звезд. И делить им было нечего, и не о чем спорить.

Тревельян поднялся, протянул руку и ощутил крепкое дружеское пожатие. Ладонь Аххи-Сека казалась горячей – видимо, температура тела была у него выше человеческой.

– Я знаю этот ваш земной обычай, – молвил он. – Раскрытая рука – значит, в ней нет оружия… Так?

– Так, – подтвердил Тревельян и протянул ему свою лютню. – Вот, возьми. Здесь передатчик, и, если захочешь, ты можешь связаться с компьютером базы, послать сигнал и запросить любую информацию. И еще… – Он тронул струны, и лютня отозвалась тихим аккордом. – Еще здесь хранятся песни, все песни Осиера и Земли. Жаль, что я тороплюсь и не могу спеть тебе их сам.

– Да будет твой путь легок, Ивар Тревельян. Вы, двуногие, всегда торопитесь, – сказал Хранитель, растягивая свой огромный рот. Кажется, это означало добродушную усмешку.

Скиммер приземлился у бухты и снова взмыл в воздух вместе с Тревельяном. Повинуясь приказу, машина кружила в вышине, и на ее экранах остров был ясно виден – желтый песок, зеленые пальмы и темная фигурка под деревьями с запрокинутой головой и нечеловечески длинными руками. Одна из них поднялась, начертила в воздухе круг, затем коснулась груди. Вероятно, сердце у Аххи-Сека тоже было слева.

– Прощай, Хранитель, – тихо произнес Тревельян, потом вызвал компьютер базы.

– Слушаю, наблюдатель Тревельян.

– На этой планете есть еще один человек. Тебе известно об этом?

– Да. Хьюго Тасман, сотрудник Фонда, лингвист и доктор экспериментальной истории. Но он не выходит на связь. Ни одного сеанса примерно за пятьдесят местных лет.

– Все же попробуй до него достучаться. Скажи, что вызывает Ивар.

Прошла минута, другая, третья… Летательный аппарат по расширяющейся спирали поднимался над островом. Когда небо потемнело и в нем вспыхнули звезды, Тревельян услышал:

– Ивар, ты? Это Хьюго. Есть новости?

– Как не быть. Работа закончена, я возвращаюсь на базу, а через несколько дней здесь появится «Пилигрим». – Помолчав, он добавил: – Ну, и что ты об этом думаешь, Хьюго?

Тишина. Скиммер, пронзив атмосферу, шел по огромной дуге, что нависала над половиной планеты, от Западного океана до Восточного.

Тасман откашлялся.

– Нет, Ивар, нет. Лети один, коллега. Я… Понимаешь, нельзя прожить половину столетия без привязанностей, без обязательств, без друзей, без возлюбленных… Я не могу их покинуть, не могу и не хочу. – Он вздохнул. – Наверное, Ивар, я уже больше осиерец, чем землянин. Когда-нибудь я умру, и надо мной споют погребальные гимны, тело сожгут на костре, а прах бросят в реку, чтобы он доплыл до Границы Мира… Так и должно быть. Я остаюсь.

– Долгих лет тебе, Хьюго. Надеюсь, ты еще не скоро поплывешь к Границе.

– И тебе желаю того же. Может быть, когда-нибудь увидимся.

– Может быть.

Тасман отключился.

– Прав Хранитель, прав, – произнес Тревельян. – Если бы он хотел улететь с Осиера, он бы это сделал. Но здесь так спокойно, а наш мир так суетлив!

Яркая звезда сияла над скиммером, ее изумрудный луч колол глаза. Тревельян прищурился, всматриваясь в темноту, усеянную яркими разноцветными искрами, словно ожидая, что вот-вот среди них возникнет «Пилигрим», вынырнувший серебряной рыбкой из безвременья Лимба. Но этого, конечно, случиться никак не могло; у Вселенной свои законы, и движение звездных лайнеров, даже таких, которым любая дорога коротка, сообразуется с ними. Придется подождать, провести на базе пару дней… Ну, ничего, будет время для отчета! Непростой документ… никто ведь в Фонде да и на всей Земле не ожидал, чем обернется эта миссия… Среди сорока двух рас, известных землянам, разумные четверорукие приматы еще не попадались. К тому же такие мудрые, такие терпеливые…

Скиммер мчался над огромным континентом, и где-то внизу в стремительном темпе проносились города и страны, мелькали горы, реки, леса и поля. Удзени, Шо-Инг, Тилим, Сотара, Кольцевой хребет и Семь Провинций у моря Треш, Этланд, Княжества Архипелага… Веки Тревельяна опустились. «Что мне чудится и что происходит в реальности? – думал он. – Я сплю и лечу в каком-то аппарате… Но где и в каком? В скиммере, парящем над Осиером, или в чужой машине, в подземельях Хтона? Может быть, в них я и останусь? Может, здесь и сгниет моя плоть, а кости смешаются с песком и камнями? О том известно лишь Аххи-Секу, параприму и Великому Наставнику… Если бы он перевернул пластинку с предсказанием, я бы тоже знал… знал, где и как закончу жизнь… Вернуться к нему? Так хочется узнать… узнать наверняка…»

Машину ощутимо тряхнуло, и он проснулся. Неяркий свет бил в глаза, затхлый воздух наполнил легкие, клубы пыли вихрились над голубой поверхностью платформы. Позади темнел зев тоннеля, но направляющий луч уже погас.

«Прибыли. Тихо тут, как на кладбище, – заметил командор. Сделал паузу и добавил: – Тебя, малыш, опять сканировали. Что-то интересное приснилось?»

– Смотря для кого, – сказал Тревельян и полез из аппарата.