"Бойцы Данвейта" - читать интересную книгу автора (Ахманов Михаил)

Глава 12 Семейная группа

«Ланселот» и его экипаж снова пребывали на Данвейте. Торговый транспорт, вместе с Занту и ее сервами, ушел в Розовую Зону, к одному из внутренних миров, где готовили какой-то особый груз. До очередной экспедиции, намечавшейся через три восьмидневки, Вальдес был свободен. Время его делилось между пляжами Серебряного океана, городскими улицами, базой и омывавшей ее рекой. После тесных кают «Ланселота» и огромных мрачных трюмов, заставленных контейнерами, было так приятно побродить в толпе, заглянуть в мастерские и лавочки, посидеть в тавернах, даже послушать вопли попугая «У Сильвера» и взглянуть на индийских танцовщиц в «Пигге». Еще приятнее прыгнуть со скалы в океан, отмахать километр в быстром темпе, перевернуться на спину и лежать, покачиваясь на волнах и щурясь на рыжее солнце Данвейта. Все это можно было делать в одиночку или в компании, и первому Вальдес предпочитал второе. Компания тоже была приятной: иногда Птурс, Жакоб и два десятка камерадов, иногда Инга и ее подружки из Конвоя Врбы, а чаще – только Инга. Они с Занту были такими разными! Но кое в чем прослеживалось сходство: обе глядели на Вальдеса совершенно одинаково.

Дней через пять Инга исчезла, ушла с Конвоем к лльяно, а Вальдес собрался с Прохоровым и Жакобом в джунгли, за Тайский хребет. Прогулка, однако, не состоялась – Кро извлек его из саней, упомянул о служебных делах и потащил в башню Планировщика, в знакомую камеру, к терминалу. Там уже сидели Монтегю Ришар и Сослан Бакуриани с ширской базы, прокручивали снова и снова запись с Пыльного Дьявола. Когда Вальдес перешагнул порог, явилась ему огромная фигура тэда и рявкнула прямо в лицо: «Где Владыка Пустоты? Где? Где?!»

Он подсел к столу и выслушал весь диалог до конца, вплоть до последних фраз и угроз:

«Владыка Пустоты не знать, что наш уже достоин. Чтобы позвать его и объяснить, нужен правильный код, пароль, излучений верный импульс. Лоона эо скажет, и свободен. Прочь, волосатый! Отойди или расстаться с кожей! Я войти и взять лоона эо».

– Крепко их припекло с этим Владыкой, – произнес Адмирал. – Вера, что ли, у них такая? Вид у этого тэда точь-в-точь как у чертова фанатика!

– Планировщик, – позвал Бакуриани. – Скажи, дорогой: есть сведения о религии хапторов? Об их мистических представлениях, трансцендентном мире и тому подобном? Что ты об этом знаешь?

– Ничего, Старший Защитник, – раздался гулкий голос.

– Быть того не может! Они ведь тоже вам служили, и не одну сотню лет!

– Информация отсутствует, так как раса хапторов лишена подобия религиозных чувств. Они не изобрели бога, Старший Защитник. Ни бога, ни дьявола, ни ангелов, ни демонов. Очень рациональные существа.

Четверо сидевших за столом переглянулись.

– Приехали! – сказал Адмирал с кривой улыбкой. – Получается, что Владыки Пустоты – реальность? Твое мнение, Планировщик?

– Обсуждение подобных тем выходит за рамки моих возможностей.

Вальдес наконец сообразил, чем занимаются старшие коллеги: они проводили нечто вроде очной ставки лоона эо с хапторами. Первых, разумеется, представлял Планировщик, вторых – тэд, жаждавший встречи с Владыкой Пустоты, и, сопоставляя его требования и угрозы с комментариями Планировщика, можно было выяснить кое-что полезное или, во всяком случае, новое.

– Ты на свои возможности не ссылайся, генацвале, – ласково заметил Бакуриани. – Ты умная машина... извини, не машина даже, а искусственная жизненная форма... У тебя извилин больше, чем у всего Патруля, не говоря уж о Конвоях. Вот и раскинь своими мозгами, дорогой, и память свою повороши. Проблема-то несложная!

– Прошу сформулировать ее еще раз, – молвил Планировщик.

Светлая Вода отозвался на эту просьбу иронической усмешкой. Ришар недовольно пробурчал:

– Хитрая бестия! Тупицу изображает!

Но Сослан Бакуриани, прирожденный переговорщик и дипломат, ничем не выдав раздражения, начал пояснять:

– Видишь, кацо, живут на свете этакие хапторы, и, как ты сам говоришь, в бога они не веруют, Если бы верили, все было бы просто, дорогой: их бог – Владыка Пустоты, а наших Хозяев они считают жрецами, у которых с Вседержителем прямой контакт. Мы бы такое послушали и вместе посмеялись, да? Но получается-то иначе! Они из Владыки божества не лепят, он для них реальный кадр! Вот, давай послушаем еще раз!

Бакуриани запустил трансляцию, фигура хаптора ожила, и под сводами камеры раздался его резкий голос: «Волосатый все же глупее дроми, хотя трудно такой вообразить. Ваш не верить, что Владыка Пустоты наследник Древних, ваш думать – просто слова... Но он не слова, он есть в Галактика, и лоона эо имеют с ним связаться. Он помогать достойный народ – не дроми, не ваш волосатый, а такой, как хаптор. Ясно?»

– Видишь, что говорит! Владыка Пустоты наследник Древних... Он есть в Галактика... Так есть или нет?

– Есть, но только в представлении хапторов, – поразмыслив, сообщил Планировщик.

– А если в объективном плане?

– В моем распоряжении таких данных не имеется, Старший Защитник.

Вождь Светлая Вода пожал плечами:

– Не уломаешь ты его, Сослан. Ничего нам от него не добиться. Или он об этом не знает, или не может говорить в силу наложенного запрета. Биомеханизм, камерады! С ним в упрямстве не потягаешься... – Стиснув пальцы протеза в кулак, Кро повернулся к Вальдесу: – Сергей, ты обсуждал эту тему с девушкой?

Бакуриани и Ришар бровью не повели – видно, знали, о какой девушке речь. Это Вальдеса не удивило. Похоже, у Секретной службы был на Данвейте не один крючок.

– Расы, служившие лоона эо, много веков были с ними в контакте, – вымолвил он. – Разумеется, в косвенном, через сервов и искусственные интеллекты баз и крепостей, но это лишь придавало Хозяевам таинственности. Тайны порождают домыслы, потом – легенды... свои у хапторов, свои у дроми... Так сказала Занту.

– Вполне возможное объяснение, – согласился Бакуриани. – Ты как считаешь, Планировщик?

– Ответ на данный вопрос лучше известен лоона эо, – сообщил искусственный разум.

– Спроси койота, где спрятана кость, и он ответит, что питается травой. – Кро поднялся и выключил запись. – Пошли, камерады. Здесь нам с этой проблемой не разобраться.

У всех троих лица были недовольные. Монтегю Ришар хмурился, Бакуриани чесал в затылке, Вождь Светлая Вода, словно признаваясь в поражении, отстучал несколько тактов из вагнеровской «Гибели богов».

– Она сказала кое-что еще, – произнес Вальдес.

Адмирал резко развернулся к нему:

– Женщина лоона эо?

– Да. Она сказала, что лучше не беспокоить Владык и не искать с ними встреч. Конечно, если бы они существовали.

– Намек! – провозгласил Бакуриани. – Явный намек!

– Не вижу ничего явного, – проворчал Ришар. – Это скорее повод для раздумий.

Переговариваясь, они зашагали к лифту, но тут под сводами камеры прозвучало:

– Защитник Вальдес. Просьба остаться.

– Хочешь с ним посекретничать, дорогой? – Бакуриани запрокинул голову, всматриваясь в потолок. – Вообще-то не положено. Мы старше по возрасту и званию.

– Частное дело, Старший Защитник. Прости. Мое смущение и горе равны твоей обиде.

То была формула извинения, и Бакуриани, выслушав ее, расхохотался:

– Смущение и горе? Не знал, что ты умеешь смущаться и горевать!

– Не умею, – сообщил Планировщик, раскрыл шахту гравилифта и сильным потоком воздуха втолкнул в нее Бакуриани, Ришара и Светлую Воду. Потом произнес: – Защитник Вальдес, в соседнем помещении стоит кресло. Сядь в него и жди. С тобой будут говорить Гхиайра и Птайон.

Он и представить не мог, что рядом с терминалом Планировщика есть какое-то помещение. Но оно было – маленькая каморка с округлыми молочно-белыми стенами, похожая на внутренность яйца, из которого удалили содержимое. Посередине стояло кресло – узкое, небольшое, рассчитанное на серва или лоона эо. Вальдес поместился в нем с трудом.

Похоже, его хотели удостоить особой чести – до сих пор Хозяева не встречались с Защитниками и земными дипломатами не только лично, но и с помощью связных устройств. То ли вид иных созданий был им мерзок и страшен даже в голографическом изображении, то ли они полностью доверяли сервам и не видели нужды в личных контактах. Но все течет, все меняется, как говорили древние, и вот – жди! С тобой будут говорить Гхиайра и Птайон...

Кто из них тальде, кто трла и тайос, Вальдес представления не имел, – возможно, Занту об этом вообще не сообщила. Крутилась в голове смутная мысль, что в брачном союзе ее предков был еще один член, третий, однако не лишний, но имени он припомнить не мог – Баани?.. Боини?.. В общем, что-то в этом роде, а точность не важна, раз Баани-Боини не пожелал с ним свидеться. Или не пожелала? На земной лингве можно было сказать так и этак, а что до языка лоона эо, то в нем пол не уточнялся.

Пока Вальдес размышлял на эти занимательные темы, сиявшие молочным светом стенки яйца сначала помутнели, затем потемнели, и он очутился в пространстве среди звезд. Зрелище было привычным, но кроме узора созвездий и широкой ленты Млечного Пути перед ним сверкало солнце, примерно такое же, как видимое с земных заатмосферных спутников. Эта звезда казалась красноватой и более спокойной, чем светила Данвейта и Земли – видимо, имела возраст посолиднее, так что яростная круговерть протуберанцев, магнитные бури и потоки заряженных частиц остались в далекой буйной юности. Теперь ее свет был ровным, ласковым и приятным для глаз. Вальдес чувствовал на лице ее нежное тепло.

Потоки солнечных лучей омывали планету. Чудилось, что этот сфероид на удивление огромен и будто бы высечен из горного хрусталя – он так переливался и блестел, что Вальдесу пришлось сощуриться. Скорчившись в тесном кресле, он наблюдал, как неведомый мир неторопливо и торжественно плывет к нему, озаряя сиянием мрак космической пустоты. Вскоре поверхность хрустального шара стала распадаться на множество дуг, охватывающих некий, пока еще невидимый центр. Дуги, точнее – эллиптические орбиты, не были сплошными, а походили на ожерелья из сверкающих бусинок, не соприкасавшихся друг с другом, но словно связанных нитями мягкого, чуть мерцающего света. Их количество казалось Вальдесу огромным – не сотни, а скорее тысячи овальных оболочек, гигантских опалесцирующих жемчужин, вращавшихся в строгом и нерушимом порядке вокруг внутреннего мира. Он насчитал больше сорока орбит-колец, сбился, начал считать снова, но на стенах его камеры уже плыли другие картины.

Он находился в одном из колец, составленном из орбитальных поселений. Под ногами круглилась планета, зеленая, синяя и золотая; стоило взглянуть на нее пристальней, как поверхность тотчас приближалась, являя то плавные очертания невысоких гор, то лес или парк с кружевом тропинок, то морское побережье или широкую, неторопливо текущую реку. Этот мир, тихий и заботливо ухоженный, был полон следов, оставленных искусными руками: среди деревьев и трав высились изваяния, утесы вдруг превращались в жилища с резными арками входов и окон, над океаном парила беседка, точь-в-точь такая же, как в капсуле Занту, меж цветочных куртин сверкали фонтанные струи, на вершину горы тянулась канатная дорога, наверняка древняя, но работавшая как часы – он видел, как по натянутому тросу скользят прозрачные вагончики.

– Файо, – нарушил тишину гулкий голос Планировщика. – Один из центральных миров Розовой Зоны. Сейчас мы приблизимся к астроиду Анат.

Яркая жемчужина заслонила небосвод. Она росла и росла, превращаясь в огромный эллипсоид пятидесяти километров в длину или, возможно, еще более; космическое поселение с парками, виллами, дворцами и искусственным озером парило над планетой в череде других таких же городов. Вальдес как бы пронизал его оболочку, охватив единым взором уже знакомый, виденный не раз пейзаж: хрустальные башни с остроконечными шпилями, заросшие деревьями пологие холмы, темную скалистую гряду, и за ней, в дальней части астроида – мерцавшую солнечными бликами гладь водоема. Эта картина скользнула мгновенным видением, затем кресло повисло над площадью-ареной, в глубине которой кружили цветные фигуры, складываясь в изысканный узор. На сей раз танцоров здесь не было, и Вальдес убедился, что загадочная площадка очень похожа на Чертов Круг.

Он двинулся дальше – или его повлекли за собой изображения на стенах маленькой камеры. Он помнил, что эта дорога, вымощенная розовыми камнями, зовется аллеей Седьмой Луны и что в ее конце, за сгустком цветного тумана, напоминавшего рождение новой галактики, лежит аллея Света и Тени. Ее покрывали плитки белого кварца и черного обсидиана, а по обочинам стояли высокие деревья-свечи с сине-зеленой листвой, похожие на земные кипарисы. Там, где их шеренга прерывалась, мерцали нежными красками цветы, скользили длинные плети водорослей в небольшом пруду, и раковиной из розового перламутра поднимался дом. Кресло Вальдеса неторопливо проплыло по галерее, мимо пластины янтаря с застывшей внутри инопланетной бабочкой, мимо пагоды из кости и исчерченных письменами камней, мимо сосуда, в котором кружились огненные кольца, мимо плетенного из перьев ковра и других диковин. Холл с прозрачными сводами и парившим в воздухе миниатюрным Замком раскрылся перед ним; он успел заметить анфилады комнат, тянувшихся слева и справа, витые лесенки, балконы, проемы овальных окон, большие перистые листья, что колыхались у потолка, но его влекло дальше – дальше и вверх, к тем ярусам жилища, которые он еще не видел. Его кресло, покорное чьей-то воле, поднялось, пронизав перекрытия, и утвердилось в комнате с наклонным, изящно изогнутым потолком, розоватым и просвечивающим в солнечных лучах. Передней стены у этого помещения не было, оно открывалось в сад, и его ограждала только едва заметная пленка силового поля.

Здесь Вальдеса поджидали двое. Удлиненные гладкие лица, тени на висках и вокруг глаз, светлый шелк волос, яркие, почти пунцовые губы, хрупкие фигурки... В первое мгновение они показались Вальдесу лишенными пола и возраста и различались будто бы лишь одеждами, их фасоном и цветом: одно существо – в широкой хламиде с розовыми пятнами по сиреневому фону, другое – в обтягивающем зеленом трико и накидке, тоже зеленой и расшитой золотым узором.

С минуту царило молчание. Его разглядывали внимательно и бесстрастно; потом Вальдес заметил, как черты Сиреневого едва заметно исказились – он поднес ко рту узкую ладошку и что-то с нее слизнул. Эрца? Видимо, так.

– У каждой расы свои маленькие слабости, – будто извиняясь, произнес Зеленый. – Но все же нам приятно заглянуть в твои глаза, Сергей Вальдес с Земли. Мы оба знакомы с твоим языком, и лучше общаться с его помощью, чтобы избежать недомолвок и ошибок. – Он перешел на земную лингву и заговорил почти без акцента: – Мое имя Гхиайра из астроида Анат. Я трла Занту, а рядом со мной – Птайон, ее тайос.

– Я тоже рад встретить ваши взгляды. – Вальдес слегка склонил голову. – Мы общаемся в реальном времени? Видимо, через Лимб?

– Да.

– Нам не известны такие способы связи.

– Не вам одним. – Гхиайра изобразил улыбку. – Это не должно тебя смущать, Защитник. Мы общаемся, и этого достаточно. – Бросив взгляд на Птайона, он сменил тему: – Надеюсь, путешествие, которое ты совершил, доставило тебе радость?

– Виды Файо и вашего астроида превосходны, – сказал Вальдес. – Вы хотели, чтобы я получил удовольствие? Для этого вы связались со мной на Данвейте? Если так, я благодарен вам.

Птайон пошевелился, колыхнув полами мантии.

– Гоорд, как книи'лина, – молвил он, растягивая слова. У него было странное, но приятное произношение – речь звучала точно музыка.

– Гордость простительна, если не питает жестокость и злобу, – заметил Гхиайра. – Мы пожелали, Сергей Вальдес, чтобы ты взглянул на Файо и окружающие его астроиды, чтобы ты увидел невиданное, то, что недоступно даже Защитникам Розовой Зоны. Но это не награда, это знак уважения. Награда еще впереди.

– Приятно слышать, – пробормотал Вальдес. Эти двое не вызывали у него приязни, как и остальные обитатели астроида Анат. Все они, в той или иной степени, являлись родичами Занту, ее семейной группой, и они обрекли ее на годы скитаний и мучительного одиночества. Смутно, очень смутно, он все-таки ощущал, что для разумного существа, одаренного ментальным чувством, гораздо труднее оторваться от своих, от собственного племени, чем для любого из людей. Люди глухи к мысленным волнам, к той телепатической ауре, что окружает их с рождения до смерти, но для лоона эо это было привычной и, вероятно, необходимой средой. Лишиться ее – великое несчастье, думал Вальдес. Такое огромное, что даже общество чужака с едва заметным даром к ментальному общению становится большой удачей.

Уловил ли Птайон эти мысли? Его лицо оставалось бесстрастным, когда он сказал:

– Мы пожелали встретиться с тобой, Сергей Вальдес с Земли, чтобы сказать: мы довольны. Ты хорошо охраняешь нашего потомка. Ты дважды спас Занту, и это заслуживает благодарности.

– Мне не пришлось бы этим заниматься, если бы она жила в астроиде, – сказал Вальдес. – Здесь, в ее собственном доме. Странствия в космосе не для нее. Ты, Птайон, сказал: гордость простительна, если не питает жестокость и злобу. Но сами вы поступили жестоко, отправив ее в Великую Пустоту, бросив своего потомка в полном одиночестве.

Физиономии обоих лоона эо окаменели. Вальдес, приглядевшись, уже улавливал разницу между ними: Гхиайра казался более мужественным, более соответствующим мужскому типу, тогда как Птайон отличался странной неопределенностью черт. Просторное одеяние, скрывавшее фигуру, оставляло загадкой его половую принадлежность, и наблюдательность Вальдеса была тут бессильна. Возможно, не «он», а «она»? Или даже «оно» – ведь лоона эо все-таки не гуманоиды с их четким различием между мужчиной и женщиной.

– Броосив в поолном одиночестве, – пропел меж тем Птайон. – Этоо упрек!

– Упрек, – согласился Гхиайра. – Но ты должен знать, Защитник, что наша, как ты утверждаешь, жестокость в одном ничего не меняет: Занту по-прежнему нам очень дорога. Даже несмотря на то, что она преступница.

Глядя на ошеломленное лицо Вальдеса, он продолжал спокойным ровным тоном, словно читая лекцию нерадивому студенту:

– Преступление! Мы говорим на твоем языке, Сергей Вальдес с Земли, ибо в нашем нет такого термина. Нет и других привычных для тебя понятий – ненависть, убийство, месть... Но воздаяние за проступок существует. Если быть совсем уж точным, даже не воздаяние, а санация: мы отторгаем нарушившего определенные нормы. Не навсегда, разумеется, а на время, только на время, что диктуется причинами физиологического свойства. Мы...

Справившись с изумлением, Вальдес перебил его:

– Что она сделала, Гхиайра? В чём ее обвинили и почему изгнали? Ты сказал про ненависть, убийство, месть... Она кому-то выпустила кишки? Свернула шею неверному любовнику? Или зарезала соперницу?

Его собеседники, будто ужаснувшись, вскинули руки и скрестили их в жесте отрицания.

– Нет, нет и нет! Наша раса не способна убивать!

– На это все способны, – упрямо возразил Вальдес. – Я знаю одно существо... одного почти человека, который крепился лет восемьсот, а потом... – Он подумал о Вожде и прикусил язык. – Ладно, забудем! Мы говорили о Занту... Так в чем она виновата?

Гхиайра возвел взор к розовому потолку, просвечивающему словно раковина из тонкого перламутра.

– В терминах, понятных тебе, это определяется как... как...

– Как генеетическое преступление, – подсказал Птайон. – Связанное с непраавильной пооловой ориентацией.

Это было Вальдесу понятно: ориентация у Занту была, конечно, неправильной – ведь она дарила свою благосклонность человеку. Жаль, что ничем другим она не могла его порадовать.

Гхиайра пустился в объяснения:

– Вы, гуманоиды, обладаете одним диплоидным набором половых хромосом, и принадлежность к тому или иному полу закладывается у вас на очень ранней стадии, еще в материнской утробе. Наш генный аппарат сложнее – два набора хромосом, способных к взаимному переходу, что предопределяет большее разнообразие полов. Диплоидный набор – обозначу его хромосомы как XY и TV – окончательно формируется к возрасту зрелости, примерно к тридцати годам, а до этого наша молодежь беспола и стерильна. Есть, однако, способы определить будущую предпочтительную ориентацию и направить развитие юного существа в должное русло. Это делается с помощью особых препаратов и лучевой терапии, а также... хмм...

– Подрообности не интереесны, – заметил Птайон. – Ваажно, что мы умеем упраавлять муутациями.

– И получаем в результате женщин, мужчин и две промежуточные формы, – подхватил Гхиайра. – Я, например, мужчина – не совсем в том понимании, который вкладывают в этот термин гуманоиды, но в примерном смысле я...

Птайон что-то произнес на языке лоона эо, но так быстро, что сказанное осталось непонятным. Гхиайра смолк. Вальдес посмотрел на него и перевел взгляд на Птайона.

– Ты мужчина. А он?

– Промежуточный вид. Я затрудняюсь перевести название.

– Полумуужчина, – подсказал Птайон. – А друугую промежуточную фоорму моожно назвать полуженщиной.

– Пусть так. Женщины приносят потомство, мужчины и полумужчины инициируют этот процесс, а полуженщины бесплодны, хотя в период зрелости могут испытывать... ээ... как это называется у гуманоидов...

– Оргаазм, – снова вмешался Птайон. – Сексуаальные перееживания. Сиильное эротиическое чуувство. Веернее, его анаалог, с учетом нашей физииологии.

Вальдес поглядел на лоона эо в зеленом, потом на его сиреневого соплеменника. Пожалуй, они не лгали, но речь их была полна умолчаний и недомолвок. Им явно не хотелось посвящать его в детали, и он их понимал: самое уязвимое место расы – ее воспроизводство.

– Благодарю за вашу откровенность. – Вальдес пошевелился, стараясь поудобнее устроиться в узком креслице. – Рассказанное вами имеет отношение к Занту?

– Несомнеенно, – произнес Птайон. – Даа, несомнеенно.

– В генетическом плане она должна была стать полуженщиной, – пояснил Гхиайра. – В юности ей был рекомендован нужный способ действий.

Вальдес молчал, и тогда они, придя в возбуждение, заговорили, перебивая друг друга:

– Она не стаала приниимать необхоодимых препааратов...

– Это никем не контролируется. А когда выяснилась истина...

– ...процеесс зашел слишком даалеко...

– ...и стал необратимым. Это серьезное отступление от...

– ...нааших обычаев и ноорм. Слуучается только с полужеешцинами.

– Такое наказывают изгнанием. На весь репродуктивный период, на сорок лет по вашему счету времени.

– Накаазывают, чтобы лишиить того, к чему она стреемилась...

– Это справедливо. Она дорога нам, но мы признаем...

– ...да, приизнаем...

– ...справедливость этого решения. Мы...

– Стоп, – сказал Вальдес, и они умолкли. – Я правильно вас понял? Занту полагалось стать полуженщиной, но она не выполнила нужных процедур. Теперь она женщина, и за это ее изгнали на сорок лет. Так?

– Так, – с мрачным видом подтвердил Гхиайра.

Пятна на его висках потемнели. Такого Вальдес у Занту не замечал – видимо, эта реакция была связана с возрастом или сильным потрясением. Птайон казался более спокойным.

– Теперь она женщина, – медленно повторил Вальдес. – Но в чем причина? Отчего у нее возникло такое желание? Такое сильное, что она не побоялась стать изгоем?

– Как я упомянул, полуженщины бесплодны, а ей хотелось выносить и принести потомство, – произнес Гхиайра. – Она хотела стать тальде.

– Матерью, – уточнил Вальдес. Все внезапно встало на свои места, за исключением одной проблемы. Он поднял взгляд на Гхиайру, лучше владевшего земным языком, и спросил: – Если она захотела стать женщиной и матерью, почему бы ей это не разрешить? Какое в этом преступление?

– Он не пониимает, – пропел Птайон.

– Не понимает, – эхом откликнулся Гхиайра. – Мы древняя раса, Сергей Вальдес с Земли, и мы тщательно контролируем свою эволюцию, дабы не исчезнуть с лица Вселенной. Полуженщина, ставшая женщиной, иногда приносит дефектное потомство. Это недопустимо. Поэтому Занту отправили в изгнание на весь репродуктивный период. Она не встретит трла и тайос и не станет... как ты сказал?... да, матерью. Потом она вернется к нам в Анат и проживет долгую жизнь, но время будет упущено. После семидесяти наши женщины не дают потомства.

– Жестоко, – сказал Вальдес, поразмыслив. – Жестоко, но вам виднее, как сохранять свой генофонд. Когда мы отбили крепость за Шестой факторией, выяснилось, что в давние годы у дроми был пленник лоона эо, отключивший искусственный разум станции. Не знаю, как его поймали – его или, скорее, ее, – но думаю, она тоже была изгнанницей. Женщиной, преступившей ваш закон.

– Да, это случалось прежде и бывает сейчас, – неохотно признал Гхиайра. – Редко, очень редко... Мы не любим вспоминать об этом.

– Но мне вы рассказали. Вы встретились со мной и рассказали про Занту.

– Это знак доверия. Ты ее Защитник, и мы надеемся, что ты будешь беречь и защищать ее долгие годы. До той поры, пока она не вернется к нам.

Сердце Вальдеса объял холод.

– Так вот чего вы хотите... Чтобы я служил еще больше трех десятков лет... – пробормотал он. – Приличный срок! Я закончу службу пожилым человеком, без дома, без семьи, без кола, без двора...

Ледяные тиски сжимали его грудь. Если бы Занту была человеком! Не раздумывая ни секунды, он остался бы с нею не на тридцать лет, а навсегда. Если бы!..

– Часть твоих проблем поддается решению, – сказал Гхиайра. – Нам известно про остров в земном океане, где живет твоя семейная группа. Мы отправим на Землю металл... нужное количество металла, чтобы снять с твоих близких все неприятности и тяготы. Ты сам его отвезешь, ибо в следующем рейсе «Ахирос» пойдет в Солнечную систему. Это станет твоей наградой, Сергей Вальдес, и к твоему экипажу мы тоже будем щедры. Храни нашего потомка, и мы сделаем так, что временами ты сможешь посещать свой дом, своих трла и тальде. И ты закончишь службу молодым. Наша медицина умеет многое... больше, чем земная.

– Мне надо подумать, – сказал Вальдес. – Сейчас я не могу принять решение.

– Подумай. Поговори со своими людьми. – Гхиайра поднял руки, всколыхнув расшитую золотом накидку. – Возможно, мы на пороге великих перемен, Сергей Вальдес. Возможно, мы привыкнем к людям, и наши контакты станут более тесными. Добрососедство – редкий товар в Галактике. Такой мы до сих пор не продавали и не покупали.

Фигуры лоона эо окутало радужное сияние. Дом, похожий на раковину, астроид Анат, планета, солнце и вся Вселенная растворились в этом зыбком мареве, и наступила темнота. Затем внезапно вспыхнул свет, показавшийся Вальдесу слишком резким и ярким после нежных оттенков жилища Занту. Он сидел в тесном кресле, и белые вогнутые стены по-прежнему окружали его, как скорлупа огромного яйца.

Гулкий голос Планировщика нарушил тишину.

– С прибытием. Старший Защитник. Есть какие-то вопросы? Или пожелания?

– Пожеланий нет, но вопрос имеется. Я встретился с Гхиайрой и Птайоном, трла и тайос Занту, но я не видел ее матери, тальде Баани...

– Бриани, Защитник.

– Да, Бриани. Она не захотела говорить со мной?

– Скорее, не смогла. Встреча с представителем другой расы – тяжкое испытание для Хозяев. Особенно для их женщин. Они слишком эмоциональны и чувствительны.

– Как наши, – сказал Вальдес. – Может быть, женщины разных народов больше похожи друг на друга, чем мужчины.

– Почему, Защитник?

– Все они хотят иметь детей.

Рука Инги была в его руке, легкий ветер шевелил ее волосы, и временами тонкая прядь касалась щеки Вальдеса. Замок возносился над ними гигантским органом, в прорезях башен рождались странные мелодии, и звуки их плыли над площадью, спящим Данвейтом, рекой и холмистой равниной. Свет уже взошедших лун падал на городские крыши и серебристую ленту дороги – отсюда, с высоты, она казалась еще одним речным потоком, уходившим прямо к Млечному Пути, к великому бесконечному звездному тракту. Ночь была теплой и чарующей, полной небесного блеска, тихой музыки и свежих запахов листвы. Впрочем, на Данвейте все ночи были такими.

Взявшись за руки, они стояли у подножия Замка. Чертов Круг сиял в полутьме паутиной узоров, и Вальдесу чудилось, что над ним скользят призраки танцующих фигур. Должно быть, они кружились тут давным-давно, когда на Земле еще не возвели пирамиды и не засеяли первое поле, когда охотничьи племена шли следом за мамонтами и быками, убивали их и рисовали магические изображения на скалах. Тысячелетий, минувших с тех пор, хватило бы, чтобы угасла древняя и вспыхнула новая цивилизация. Но, к счастью, они не разминулись во времени, они были живы и прекрасны, как Инга и Занту, как девушка Земли и маленькая упрямая женщина лоона эо. Кого из них он любил больше? С кем суждено остаться? Одна могла подарить ему так много, другая – почти ничего... Ничего, кроме касания рук и губ и ментальных полетов в озаренной светом бездне.

– Я была у лльяно, – сказала Инга, подняв лицо к похожему на корону созвездию. – Там, Сережа... Мы опустились на планету, где нет открытых вод, ни морей, ни речек, ни даже мелкой лужицы. И почти нет лесов, одни пески и бесплодные горы... Очень похоже на Т'хар, но наши пустыни не из песка, а из камней. В мире лльяно трудно дышать – воздух сух, и кислорода не хватает. Только я могла обходиться без маски.

Вальдес наклонил голову, прижался губами к едва заметному шрамику над левой грудью.

– Ты тхара, – произнес он, чувствуя, как ее ладонь касается волос. Это движение было таким естественным и нежным, словно они не встретились считанные месяцы назад, а прожили вместе долгие годы.

Он посмотрел в глаза девушки. В свете данвейтских лун они искрились и сияли, и читалось в них то, что не скрывали ночные сумерки и тени, падавшие от Замка: мой! Мой, мой, мой!

«Твой ли?.. » – подумал Вальдес. Другие глаза явились ему, такие же сияющие и прекрасные, полные любви. «Ты ее Защитник, – прозвучал мягкий голос Гхиайры. – Мы надеемся, что ты будешь беречь и защищать ее долгие годы... » Слишком долгие, мелькнула мысль. Занту наказали, лишив возможности иметь детей, и это каким-то непостижимым образом коснулось его, Вальдеса, и стоявшей рядом девушки. У нее тоже не будет ребенка, если он останется на «Ахиросе»... «Моего ребенка», – мысленно уточнил Вальдес. Время – таинственная категория, и среди его загадок была и такая: оно текло по-разному для женщин и мужчин. Для мужчины тридцать лет – часть жизненного срока, но для женщины – вся жизнь, ибо мера ее – не богатство, не слава, не битвы и подвиги, а дети и семья.

– Что вы привезли лльяно? – спросил Вальдес. – Ткани, украшения, тинтахский мед, вино или фрукты?

Инга рассмеялась:

– Им не нужна одежда, они не пьют вина и не едят фруктов. Они мохнатые, как медведи, и шкура у них такая, что защищает от зноя и холода. Ты никогда не видел лльяно, нет? Я покажу тебе на базе наши записи. Мы сделали их потихоньку, потому что лльяно...

Она продолжала говорить, но Вальдес, не вникая в смысл, только слушал звук ее голоса. Он видел лльяно – конечно, не живьем, а на учебных лентах в Сиднейской академии. Он не увлекался ксенологией, но прослушал курс, в котором были описаны все враги и конкуренты человечества – бино фаата и хапторы, дроми и кни'лина, шада, кайты, айхи, лльяно. Об этих мохнатых хищных тварях он знал гораздо больше, чем полагала Инга, ровно столько, сколько положено знать офицеру флота в чине коммаидера. Ни один земной корабль еще не встречался с лльяно в бою, но когда-нибудь придет их очередь, после дроми, хапторов или кни'лина. Он снова вспомнил слова Гхиайры и согласно кивнул. Добрососедство – редкий товар в Галактике... Очень редкий!

Кайар, больший из данвейтских спутников, поднялся в зенит. Инга смолкла. Золотистый свет струился с небес, серебряный Замок сиял, будто пытаясь затмить висевшую над ним луну, его малые башни смотрелись эскадрой фрегатов, сплотившихся боевым строем вокруг могучего крейсера. Чудилось, что эта армада ринется вверх, пробьет атмосферу и унесется в темный провал среди звезд, чтобы поспеть к сражению, в котором решаются судьбы Данвейта или, возможно, всей Галактики.

С губ Инги сорвался восхищенный вздох.

– Смотри, Сережа! Они сейчас взлетят!

Но замковые башни прочно стояли на скале. Она поднимала их к небу как стартовая эстакада, позволяя любоваться строгими изящными очертаниями.

– Я знаю, как его сделали, – промолвил Вальдес. – Не построили, а сделали – без единого сварного шва, без заклепок и крепежных конструкций. Тут, тхара, не строители трудились, а ювелиры. Изготовили маленький Замок, отшлифовали, украсили, а потом...

Глаза Инги распахнулись.

– А потом?..

– Сунули под специальный эмиттер. И Замок начал расти и расти, пока не сделался огромным и просторным, таким, каким мы его видим. – Он сунул руку в карман, нашарил монету с единорогом, но доставать ее не стал. – У лоона эо есть для этого технология. Можно уменьшить скалу и поставить на полку как украшение, а можно из хрустального стакана сделать башню стометровой высоты.

– Такого я еще не видела!

– Увидишь, тхара. Ты недавно в Конвое.

Рука в руке, зачарованные игрой лунного света, они стояли под серебряными башнями и слушали, как ветер поет в вышине. Что-то невидимое, неслышимое и почти неощутимое коснулось вдруг сознания Вальдеса. Был ли это импульс, пришедший из космической тьмы, или ментальная волна, что струилась от Инги к нему, полная тепла и нежности? Ему показалось, что некие двери готовы отвориться перед ним, но один он в них не войдет – то были врата для двоих, проход в сияющие бездны, куда его вела Занту. Ее любовь, ее желание, ее ментальная сила... Теперь он сам превратился в поводыря, в того, кто соединяет мысль и чувство и открывает дверь... куда?.. В тот сказочный край, где он летал с маленькой лоона эо? Сможет ли он привести в него Ингу?

Вальдес обнял ее, прижал к себе и закрыл глаза. Она удивленно вскрикнула, и в следующий миг озаренное светом пространство раскрылось перед ними.