Михаэль Энде Джим Кнопка и 13 Лютых

Глава 1, в которой – бабах! – история начинается

В Усландии чаще всего стояла отличная погода. Но, разумеется, время от времени выдавались и дождливые дни. Это, правда, случалось, редко, но зато уж и лило как из ведра. Именно в такой вот день и началась на сей раз наша история. Дождь лил, лил и лил.

Джим Кнопка сидел в маленькой кухоньке госпожи Ваас вместе с принцессой Ли Си, у которой были двухнедельные каникулы. Каждый раз, приезжая в гости, она привозила Джиму чудесный подарок. Один раз – стеклянный шар с крохотным видом Миндалии внутри. Если шар потрясти, то в нем начинался снегопад. А в другой раз – пестрый бумажный зонтик от солнца и еще очень удобную точилку для карандашей в форме паровозика. На этот раз Ли Си привезла Джиму коробку замечательных миндальских красок. И теперь, сидя друг напротив друга за кухонным столом, дети вовсю рисовали. На другом конце стола сидела госпожа Ваас. Надев очки, она читала им вслух из толстой книжки с разными историями и вязала Джиму шарф.

История была ужасно интересной, но Джим то и дело немного рассеянно поглядывал на оконное стекло, по которому, образуя ручейки, сбегали вниз дождевые капли. За окном в густой пелене дождя едва виднелся домик железнодорожной станции Лукаса. Там, в сухом надежном месте, под боком старой толстухи Эммы стоял маленький паровозик Молли.

Только не стоит думать, что дождь был таким унылым, каким он иногда бывает у нас. Нет, вовсе нет, потому что что в Усландии даже плохая погода на самом деле совсем не такая плохая, а веселая и шаловливая. Дождь был чем-то вроде музыки на воде. Капли шлепали, плюхали и задорно барабанили по оконному карнизу, водосточные трубы клокотали и перебалтывались, а в лужах шумели водяные потоки, словно восторженная толпа, бьющая в ладоши.

Джим увидел Лукаса, выходящего из вокзальчика. Машинист взглянул на небо, а потом забрался в кабину Эммы и выехал под дождь. Молли осталась стоять под козырьком станции. Кстати, она выросла уже почти вполовину Эммы. Она была размером с узкоколейный паровоз, и полуподданный вроде Джима мог уютно устроиться в ее кабине.

Лукас пару раз проехался вкруговую по острову, но только лишь для того, чтобы никто не посмел утверждать, что из-за непогоды в Усландии отменено железнодорожное сообщение. Потом он вернул Эмму обратно к Молли под крышу станции и с высоко поднятым воротником и низко надвинутой на глаза фуражкой в несколько большущих шагов добрался до домика госпожи Ваас. Джим вскочил со стула и поспешил открыть дверь своему другу.

– Бррр, ну и погодка! – пробурчал Лукас, входя внутрь и отряхивая фуражку.

– Здравствуй, Лукас! – сказал Джим и просиял.

– Приветствую, коллега! – ответил Лукас.

Джим точно не знал, что означает это слово, но он понял, что так обращаются друг к другу локомотивные машинисты. Мальчик гордо поглядел на принцессу: слыхала, мол? Но на девочку это, похоже, не произвело особого впечатления.

Лукас поздоровался с дамами, и, опустившись в кресло у стола, осведомился:

– Не найдется ли у вас чашки горячего чая с приличной порцией рома?

– Ну, разумеется, Лукас, – приветливо ответила госпожа Ваас. – В такую погоду горячий чай – отличное средство от простуды. ЛиСи привезла жестянку замечательного миндальского чая, и глоточек рома у меня тоже есть.

Госпожа Ваас принялась заваривать чай, распространявший по кухне неописуемо восхитительный аромат. Лукас в это время любовался рисунками детей. Потом они стали накрывать на стол. И тут госпожа Ваас устроила сюрприз – она внесла большую печеную бабку золотистого цвета под толстым слоем сахарной пудры. Не стоит и говорить, какой невероятно вкусной она оказалась, ведь всем давно известно, что госпожа Ваас мастерица на такие вещи.

Когда от бабки не осталось ни крошки, Лукас откинулся на спинку кресла и принялся набивать себе трубку. Джим тоже достал свою носогреечку, подарок принцессы в день их помолвки. Однако он курил понарошку. Лукас отсоветовал ему курить, объяснив, что если начнешь, толком не вырастешь. Взрослым курить можно, потому что они уже большие, а Джим пока еще был полуподданным, но оставаться им на веки вечные, конечно, не собирался.

На улице уже сгущались вечерние сумерки, и дождь стал чуть пореже. В кухне было тепло и уютно.

– Ли Си, знаешь, о чем я уже давненько хочу тебя спросить, – начал Лукас постепенно раскурив трубку, – как там дела у драконши Мальцан?

– Она по-прежнему крепко спит, – ответила принцесса своим милым птичьим голоском, – и смотреть на нее – одно удовольствие. Ее тело сияет и переливается от головы до кончика хвоста, словно чистое золото. По приказу моего отца стражники стерегут ее день и ночь, чтобы никто не нарушал волшебного сна. Когда драконша начнет просыпаться, ему немедленно сообщат, и он тут же известит вас.

– Отлично, – сказал Лукас, – теперь она не заставит себя долго ждать. Она же сама сказала, что проснется ровно через год.

– Наши «Цветущие учености» считают, что это должно произойти через двадцать два дня, – ответила ЛиСи.

– Тогда я в первую очередь спрошу у нее, – объявил Джим, – откуда меня похитили 13 морских разбойников и кто я такой на самом деле.

– О-хо-хо, – грустно вздохнула госпожа Ваас. Она боялась, что тогда Джим вдруг навсегда покинет ее и уедет из Усландии.

Но, с другой стороны, она, конечно, понимала, что мальчик непременно должен разузнать тайну своего происхождения. Поэтому она больше ничего не сказала, а только еще раз очень глубоко вздохнула.

Потом Джим принес коробку с играми, и все четверо стали играть в «Человек, не сердись!», в колпачки и другие игры, которые там были.

Чаще всех выигрывала, конечно, маленькая принцесса. И хотя это была не новость, Джим по-прежнему не мог с этим примириться. Ли Си и вправду ему очень нравилась, но она стала бы нравиться ему еще больше, если бы не всегда оказывалась такой сообразительной. Он бы даже давал ей выиграть разок-другой, но поскольку она и так все время выигрывала, это было ни к чему.

Тем временем на улице совсем стемнело, и дождь прекратился. Вдруг в дверь постучали. Госпожа Ваас пошла открыть, и на пороге показался господин Эрмель. Он закрыл свой зонтик, поставил его в угол, снял шляпу и поклонился.

– Добрый вечер! Приветствую вас! Вы, как я вижу, интересно проводите время занимая себя играми. Знаете ли, милые дамы и уважаемые господа, сидя дома, я почувствовал себя несколько одиноко. Тогда я спросил себя, а почему бы мне не присоединиться к вашему обществу?

– Это нам очень кстати, – приветливо сказала госпожа Ваас. Она поставила на стол чашку для господина Эрмеля и наполнила ее из большого пузатого чайника.

– Присаживайтесь к нам, господин Эрмель.

– Благодарю, – ответил господин Эрмель, садясь за стол. – Я хотел бы признаться вам в том, что с некоторых пор думаю об одной вещи, и мне бы хотелось услышать, что по этому поводу скажете вы.

А дело в следующем: у каждого жителя Усландии есть какое-то предназначение – у всех, кроме меня. Я, по преимуществу, хожу на прогулки и мною управляют – просто так. И вы наверняка со мной согласитесь, что с течением времени положение становится неудовлетворительным.

– Ну что вы говорите! – укоризненно произнесла госпожа Ваас. – Мы все любим вас таким, какой вы есть.

А маленькая принцесса добавила:

– Именно за это.

– Большое спасибо, – ответил господин Эрмель. – Но все же просто быть, так сказать, совсем без ничего, это же не жизнь. При этом я могу констатировать в себе невероятную образованность и наличие таких знаний, которые даже меня лично приводят в большое удивление. Но меня, к сожалению, никто о них не спрашивает.

Лукас, облокотившись в кресле, молча выпускал из трубки в потолок дымные облачка. Потом он рассудительно проговорил:

– Я так думаю, господин Эрмель, в один прекрасный день все образуется.

В этот момент снаружи раздался громкий удар, словно что-то натолкнулось на остров.

– Милостивый боже! – воскликнула госпожа Ваас и от неожиданности чуть не уронила чайник. – Вы слышали?

Лукас уже вскочил и нахлобучил фуражку.

– Джим, давай, пошли! Поглядим, что там.

Друзья поспешили в Новую Усландию, откуда раздался удар. Дождь уже кончился, но темень была хоть глаз выколи. Наконец, когда их глаза постепенно привыкли к темноте, они смогли разглядеть очертания чего-то большого.

– Может, это кит? – предположил Джим.

– Нет, он не двигается, – ответил Лукас. – Больше на небольшой корабль похоже.

– Эй, але! – крикнул вдруг чей-то голос. – Есть кто дома?

– Отчего же нету, – отозвался Лукас, – а вы к кому?

– Разве это не остров Усландия? – осведомился голос.

– Новая Усландия, – поправил Лукас. – А вы кто?

– Почальон, – немного жалобно отозвался голос из темноты. – Из-за сильного дождя я сегодня после полудня сбился с курса. А темнота такая, что ни зги не видать, вот я и врезался на почтовом катере прямо в государственную границу. Мне, правда, очень жаль, извините, пожалуйста!

– Это не страшно, – крикнул Лукас в темноту, – больше ведь ничего не случилось. Да вы сходите на сушу, господин почтальон!

– И рад бы, – послышался голос почтальона, – только у меня на борту целый мешок писем для Лукаса-машиниста и Джима-Кнопки, он такой тяжелый, что мне одному ни за что будет не справиться.

Друзья взобрались на борт и помогли почтальону спустить мешок на берег. Потом они общими усилиями притащили груз на кухню.

Это были письма всевозможных форм, размеров и цветов, с накленными на них редчайшими марками, посланные из Вьетнама и Фельмохинга, из Китая и Штутгарта, с Северного Полюса и с Экватора, одним словом, со всего мира. Их отправителями были дети, и те из них, кто еще не умел писать, как Джим, продиктовали свои письма или просто нарисовали их. Все они слышали или читали про приключения двух друзей и хотели узнать те или иные подробности, или пригласить Лукаса и Джима в гости, или просто похвалить их.

Наверняка, сейчас кто-нибудь из моих уважаемых читатетей и читательниц захочет узнать, были ли там и их письма. Да, они там были. Подтверждаю это здесь со всей определенностью.

Кроме всего прочего здесь были письма от ребят, которых Джим с Лукасом освобождали тогда из Дракон-города вместе с маленькой принцессой.

– Каждому нужно написать ответ, – сказал Лукас.

– Но я, – воскликнул Джим в сильном испуге, – я же не умею писать!

– Ах да, верно, – пробормотал Лукас, – ладно, придется мне тогда самому.

Джим молчал. Впервые ему захотелось уметь читать и писать, но только он хотел про это сказать, как маленькая принцесса немного насмешливо проговорила, обращаясь к нему:

– Ну вот видишь!

Больше она ничего не сказала, но и этого было достаточно для того, чтобы Джим умолчал о своем желании.

– Но сегодня все равно уже поздно, – заметил Лукас. – Возьмусь-ка я за это завтра.

– Тогда мне лучше остаться здесь, – решил почтальон, – я подожду, а утром заберу всю вашу почту сразу.

– Вы очень любезны, – сказал Лукас.

– Не желаете ли, – вмешался тут в разговор господин Эрмель, – переночевать у меня в доме? Мы можем немного побеседовать о географии – науке, в которой вы как почтальон безусловно много понимаете, и которая чрезвычайно меня интересует.

– С удовольствием, – радостно отозвался почтальон и встал. – Тогда спокойной ночи, дамы и господа!

И добавил, повернувшись к Джиму с Лукасом:

– Должно быть, приятно иметь так много друзей.

– Да, – ухмыльнулся Лукас. – Это верно. Правда, Джим?

Джим кивнул.

– Более того, – с важной миной объявил господин Эрмель. – Это важно. Спокойной всем ночи!

И он вышел и отправился к своему домику. Почтальон последовал за ним, однако еще раз обернулся и крикнул:

– Кстати, что касается сегодняшего происшествия со мной и катером на государственной границе, то завтра утром я принесу свои извинения королю Альфонсу Без-Пятнадцати-Двенадцатому!

И он скрылся в домике господина Эрмеля. Лукас тоже пожелал спокойной ночи и, оставляя за собой шлейф табачного дыма, тяжело зашагал к железнодорожной станции, где маленькая Молли стояла около большой толстобокой Эммы и мирно дремала.

И совсем скоро во всех окнах Усландии погас свет. Ее жители спали в своих постелях, ветер шумел в деревьях, и волны, большие и маленькие, шипя, омывали государственные границы.