"Теaтр чудес" - читать интересную книгу автора (де Сервантес Мигель)Сцена втораяК а с т р а д а. Вот здесь можешь ты сесть, милая Тереса Репольо, чтобы сцена была прямо перед нами. Ты ведь знаешь, под каким условием можно смотреть это представление; не забудь, а то будет большая беда. Т е р е с а. Ты знаешь, Хуана Кастрада, что я твоя родственница, больше я ничего не скажу. Как твердо я уверена, что буду на небе, так же уверена и в том, что увижу все, что на этом представлении будет показываться. Клянусь жизнью моей матери, я готова выколоть себе оба глаза, если случится со мной какая-нибудь беда. Ничего со мной не будет, вот что! К а с т р а д а. Потише, сестрица, все идут сюда. Ч а н ф а л ь я. Садитесь все; представление будет за этим занавесом, и директорша там же, а здесь музыкант. Б е н и т о. Это музыкант-то? Уж и его тоже за занавес; за то только, чтоб не видать его, я с удовольствием откажусь его слушать. Ч а н ф а л ь я. Вы, ваша милость, сеньор алькальд Репольо, без всякого основания недовольны музыкантом. Он поистине очень добрый христианин и идальго, от известного корня. Г о б е р н а д о р. Эти качества необходимы, чтоб быть хорошим музыкантом. Б е н и т о. Чтоб деревом — допускаю; но музыкантом — К а р а п у з и к. Да, действительно тот должен считать себя дураком, кто явился играть перед таким… Б е н и т о. Нет, ей-богу, мы видывали здесь музыкантов совсем не таких, как… Г о б е р н а д о р. Оставьте ваши обоюдные возражения, как сеньор Карапузик, так и алькальд; а то они могут затянуться до бесконечности. Сеньор Монтьель, начинайте свое дело. Б е н и т о. Не много ж утвари у директора великого спектакля. Х у а н. Тут, должно быть, все чудеса. Ч а н ф а л ь я. Внимание, сеньоры! Начинаю. О ты, кто б ты ни был, ты, который устроил этот театр с таким чудесным искусством, что он получил имя театра чудес! Ради добродетели, которая в нем заключается, заклинаю тебя, заставляю тебя и приказываю тебе, чтобы сейчас, сию минуту показал ты некоторые из тех чудесных чудес этим сеньорам, для их утешения и увеселения, без всякого скандала. Но вот я уж вижу, что ты мою просьбу исполняешь, потому что с этой стороны является фигура сильнейшего Самсона, обнимающего столбы храма, чтобы повергнуть их на землю и отомстить своим врагам. Стой, храбрый рыцарь, стой ради самого бога! Удержись от такого злого дела! Ты разрушишь дом и превратишь в яичницу столь многих и благородных людей, каковы собравшиеся здесь. Б е н и т о. Остановись, прах тебя побери! Хорошо будет, если вместо удовольствия, за которым мы пришли, нас расплюснут в лепешку. Остановись, сеньор Самсон, чтоб тебе провалиться! Тебя просят честные люди. К а п а ч о. Видите вы его, Кастрадо? Х у а н. Еще бы не видать! У меня глаза-то на затылке, что ли? К а п а ч о. Удивительное это дело: я так же вижу там Самсона, как турецкого султана; хотя поистине я законный сын и старый христианин. Ч и р и н о с. Берегитесь! Идет бык, тот самый, который убил носильщика в Саламанке. Ложись, ложись! Сохрани тебя боже! Сохрани тебя боже! Ч а н ф а л ь я. Ложитесь все, ложитесь все! Ух, ух, ух! Б е н и т о. В этом быке сидит сам дьявол: он с боков черноват и пегий. Если я не присяду, он меня вздернет кверху. Х у а н. Сеньор директор, постарайтесь, если можно, чтоб не выходили фигуры такие страшные, они нас пугают. Я говорю не про себя, а про этих девочек… в них кровинки не осталось при виде такого свирепого быка. К а с т р а д а. Да еще как, отец! Я думала, что три Дня не приду в себя. Мне показалось, что я уж на его рогах, которые у него такие острые, как шило. Х у а н. Не была ты, дочка, на рогах и их не видала. Г о б е р н а д о р Ч и р и н о с. Это стадо мышей, которое появляется перед вами, происходит по прямой линии от тех, которые были в Ноевом ковчеге. Вот тут белые, а тут пестрые, тут крапчатые, а тут синие; и, наконец, все это мыши. Х у а н а К а с т р а д а. Боже! Горе мне! Держите меня, я выпрыгну в окошко. Ах, я несчастная! Милая, обожми крепче твои юбки и смотри, чтобы тебя не укусили. Нет, их тут не стадо, клянусь жизнью моей бабушки, их больше тысячи! Т е р е с а. Я несчастная-то, потому что они забрались ко мне, так что и не выгонишь; одна гнедая мышь влепилась мне в коленку. Силы небесные, помогите мне, на земле нет мне помощи! Б е н и т о. Однако хорошо, что я в штанах; ни одна мышь ко мне не залезет, даже самая маленькая. Ч а н ф а л ь я. Эта вода, которая с такой стремительностью низвергается из облаков, есть тот источник, который дал начало и происхождение реке Иордану. У каждой женщины, если ей плеснуть этой воды в лицо, оно превратится в гладкое серебро, а если мужчинам, то у них бороды сделаются золотыми. К а с т р а д а. Слушай, милая, открой лицо — ты увидишь то, что тебе нужно. О, какая вкусная вода! Закройся, отец, не замочись! Х у а н. Все закроемся, дочка. Б е н и т о. От плеч вода пробралась у меня до главного шлюза. К а п а ч о Г о б е р н а д о р Б е н и т о. Уберите вы от меня этого музыканта; иначе, клянусь богом, я уйду и не увижу больше ни одной фигуры. Черт тебя побери, музыкант-оборотень! И пусть идет представление без треску и без звону. К а р а п у з и к. Сеньор алькальд, не злобьтесь на меня! Я играю так, как мне бог помог выучиться. Б е н и т о. Тебе-то бог помог выучиться? Ах ты, червяк! Убирайся за занавес! А то, ей-богу, я запущу в тебя этой скамейкой. К а р а п у з и к. И черт меня занес в этот город! К а п а ч о. Свежа вода святой реки Иордана; хоть я и закрывался, как только мог, но все-таки мне немного на бороду попало, и я пари держу, что она у меня светится, как золото. Б е н и т о. И даже в пятьдесят раз хуже. Ч и р и н о с. Теперь является около двух дюжин свирепых львов и седых медведей: все живое берегись! Хотя они и призрачные, но не преминут наделать каких-нибудь бед и даже воспроизвести подвиг Геркулеса с обнаженными шпагами. Х у а н. Эй, сеньор директор! Вы, провалиться на месте, хотите прогнать нас из дому, что ли, своими медведями да львами? Б е н и т о. Ваш Дурачина должен бы нам соловьев и жаворонков показывать, а не львов да драконов. Сеньор директор, или пусть являются фигуры более приятные, или с нас довольно того, что мы видели; и убирайтесь с богом и не оставайтесь дольше ни одной минуты в нашем местечке. К а с т р а д а. Сеньор Бенито Репольо, пусть являются медведи и львы, хоть только для нас, женщин, нам будет очень приятно. Х у а н. Как же, дочка, давеча ты испугалась мышей, а теперь захотелось тебе медведей и львов? К а с т р а д а. Все новое заманчиво, сеньор отец. Ч и р и н о с. Вот является девица, милая и учтивая; это так называемая Иродиада, пляска которой стоила головы Предтече[10]. Если бы взялся кто-нибудь потанцевать с ней, вы бы увидали чудеса. Б е н и т о. Это так! Фу ты пропасть, какая милая фигурка, приятная и светленькая! Ах ты, шлюха! Как вертится-то девчонка! Племянник Репольо, ты кой-что умеешь на кастаньетах, пособи ей, и пойдет у вас пир горой. П л е м я н н и к. Я здесь, дядя Бенито Репольо. К а п а ч о. Клянусь дедушкой, значит сарабанда и чакона очень древние танцы. Б е н и т о. Эй, племянник, держись крепче за эту плутовку жидовку! Но если она жидовка, как же она может видеть чудеса? Ч а н ф а л ь я. Нет правила без исключения, сеньор алькальд. Ф у р ь е р. Кто здесь сеньор гобернадор? Г о б е р н а д о р. Это я. Что вам нужно? Ф у р ь е р. Приготовьте сейчас же помещение для тридцати кавалеристов, они будут здесь через полчаса и даже раньше; уж слышны трубы! Прощайте! Б е н и т о. Я бьюсь об заклад, что эту конницу послал наш мудрец Дурачина. Ч а н ф а л ь я. Ну, нет, это отряд конницы, который был на постое в двух милях отсюда. Б е н и т о. Ну, теперь я знаю вашего Дурачину, знаю и то, что вы и он величайшие мошенники, не исключая и музыканта. Слушайте же! Я вам приказываю приказать Дурачине, чтобы он не смел присылать этих солдат, иначе я им всем поодиночке закачу в спину по двести плетей. Ч а н ф а л ь я. Говорю вам, сеньор алькальд, что их послал не Дурачина. Б е н и т о. А я говорю, что их послал Дурачина, как он послал и всех других гадов, которых я видел. К а п а ч о. Мы всех их видели, сеньор Бенито Репольо. Б е н и т о. Я и не говорю, что вы не видали, сеньор Педро Капачо. Не играй больше, ты, разиня-музыкант, а то я тебе голову разобью, Ф у р ь е р. Ну, готовы квартиры? Кавалеристы уж в городе. Б е н и т о. Так Дурачина хочет на своем поставить? Ну, так я клянусь этому директору пустяков и плутней, что он мне за это поплатится. Ч а н ф а л ь я. Будьте свидетелями, что алькальд мне грозит. Ч и р и н о с. Будьте свидетелями, что про посланных от его величества алькальд говорит, что они посланы от мудрого Дурачины. Б е н и т о. Самой-то тебе одурачиться бы пошли боже всемогущий! Г о б е р н а д о р. А я сам про себя думаю, что эти кавалеристы, должно быть, настоящие, а не в шутку. Ф у р ь е р. В шутку, сеньор гобернадор? Да в уме ли вы? Х у а н. Очень может быть, что они дурачковские, как все, что мы видели. Сделайте милость, директор, заставьте девицу Иродиаду выйти в другой раз, чтобы вот этот сеньор видел то, чего никогда не видывал. Может быть, мы его подкупим этим, чтобы он поскорее ушел из этого местечка. Ч а н ф а л ь я. Это извольте. Смотрите же, как она покажется, мигните вашему танцору, чтоб он ей опять помог танцевать. П л е м я н н и к. Уж, конечно, за мной дело не станет. Б е н и т о. Так, племянник, замучь ее, замучь ее! Поворот, еще поворот! Ей-богу, это ртуть, а не девчонка! Живо, живо! Еще, еще! Ф у р ь е р. С ума сошел, что ли, этот народ? Какой тут дьявол, какая девушка, и что за пляска, и что за Дурачина? К а п а ч о. Значит, сеньор фурьер не видит иродианскую девушку? Ф у р ь е р. Да какого черта и какую девушку мне видеть? К а п а ч о. Довольно, Г о б е р н а д о р. Х у а н. Он из тех, сеньор фурьер, из тех, он из тех. Ф у р ь е р. Что за подлая порода! А вот, клянусь богом, коли положу я руку на шпагу, так придется вам в окна метаться, а не в дверь. К а п а ч о. Довольно, Б е н и т о. Довольно, он из тех, потому что не видит ничего. Ф у р ь е р. Ах, гнусные канальи, если еще раз вы мне скажете, что я «из тех», на вас живого места не останется. Б е н и т о. Никогда еще перекрещенцы и незаконные храбры не бывали; и потому мы можем сказать: он из этих, он из этих. Ф у р ь е р. Ах, проклятая деревенщина! Погодите ж! Ч и р и н о с. Черт их принес, эту трубу и кавалеристов; точно их в колокол сзывали! Ч а н ф а л ь я. Мы имеем необыкновенный успех. Хорошие качества нашего театра обнаружились, и завтра мы можем показать его городу, а сами можем воспеть триумф этой битвы, восклицая: «Да здравствуют Чиринос и Чанфалья!» |
|
|