"Как прелестна роза" - читать интересную книгу автора (Маккини Миган)

Глава 16

В половине четвертого утра Фолти вышвырнул из салуна последнего пьяного пастуха и запер входную дверь. Правда, в «спальных номерах» оставались еще двое клиентов. Их проводят девушки, когда обслужат их.

Кристал, собрав осколки разбитых бокалов, устало поплелась на кухню, решив, что в зале подметет утром. Она так вымоталась за вечер, что только и думала, как бы доползти до постели, но, направляясь в темноте к лестнице, девушка заметила, что в тюрьме еще горит свет.

Ей захотелось увидеть Кейна, но она подавила в себе этот порыв. Маколей в случае с Жерико вел себя безукоризненно; он был принципиален и справедлив. Кейн значительно вырос в ее глазах. Кристал так и подмывало Испытать его чувство справедливости на себе.

На стуле висел черный плащ Айви, который та забыла прихватить с собой наверх. Кристал, сама еще не зная, что собирается делать, не раздумывая взяла плащ.

Морозный воздух затруднял дыхание, и Кристал казалось, что она никогда не преодолеет несчастные сто футов, отделявшие салун от тюрьмы. С беззвездного неба, жеманно кружась в ночи, сыпались снежные хлопья — кокетливые предвестники вьюги. От холода не спасал даже теплый плащ. Кристал приближалась к тюрьме с единственным желанием — поскорее войти внутрь, хотя бы просто для того, чтобы погреться у теплой печки.

Охваченная тревожным волнением, она робко стукнула в дверь, которая почти сразу же распахнулась. Перед ней стоял Маколей, по-видимому несколько недовольный тем, что его потревожили. Он окинул взглядом ее завернутую в плащ маленькую фигурку, и досада на его лице сменилась коварным восторгом.

— Батюшки, да никак к нам пожаловала вдова Смит… — Кейн вновь заскользил глазами по черному плащу, скрывавшему ее формы, словно пытался вспомнить, как она выглядит в траурных одеждах, — задача, должно быть, не из легких, так как вся она, за исключением бледного овала лица, белевшего в плотных складках темного капюшона, была наглухо погребена под тяжелым сукном.

Кейн воззрился на Кристал долгим взглядом. Снег падал на ее плечи, ресницы, мороз немилосердно жалил щеки и губы, отчего они раскраснелись еще сильнее, а Кейн все смотрел и смотрел на нее. Беспокойство Кристал возросло. Маколей, судя по; выражению его лица, готов был согреть ее всей душой и телом.

— Я… я просто хотела поблагодарить тебя. Ты мастерски уладил конфликт в салуне, — тихо проговорила девушка, чувствуя себя неловко под его пронизывающим взглядом. — Я увидела свет в твоем окне. Пока салун не закрылся, я не могла прийти. Я понимаю, уже очень поздно…

— Входи. — Кейн отступил в сторону, пропуская Кристал в помещение. К ее удивлению, Маколей был в комнате не один. За столом, на котором были разбросаны карты и стояли бокалы с виски, сидел Жерико. Под потолком скопился табачный дым. Мужчины, очевидно, резались в покер.

— Пожалуй, мне пора, Кейн. — Жерико взглянул на Кристал. — Передай Айви-Роуз, чтобы ждала меня во вторник.

Девушка нахмурилась.

— Ты же знаешь, Фолти будет настороже. Тебя поймают.

Жерико, презрительно пожав плечами, влез в свой огромный тулуп из медвежьей шкуры и нахлобучил на голову шляпу. Кивнув Маколею, он шагнул из тесной комнатушки на улицу и растворился в морозной ночи.

— Почему он должен вечно тайком пробираться сюда, чтобы увидеться с Айви? Она его любит, он ее любит. Почему им нельзя быть вместе? — Девушка посмотрела на Маколея.

— Таков закон. Он не имеет права появляться в салуне, куда цветным входить запрещено.

— Это несправедливый закон. Я рада, что ты не веришь в него по-настоящему.

— Верю я в него или нет — это не имеет никакого значения. Я должен следить за соблюдением всех действующих законов.

— Ты не настолько жесток.

Кейн, не отрывая взгляда от лица Кристал, провел любовно по ее холодной щеке.

— Напротив, я — жестокий человек, дорогая. Страх снова проснулся и затрепетал в животе, словно пойманная бабочка. Девушка испугалась не самой угрозы, а того, каким тоном она была выражена. Кристал глянула в глаза Маколея, и ее охватило зловещее предчувствие.

— Если бы ты был жестоким человеком, ты арестовал бы сегодня Жерико. Но ты же этого не сделал.

— Он был не в самом салуне, а на кухне, куда ты его пригласила, и — смею добавить — поступила глупо, подтвердив это своими храбрыми речами. Хорошо, что Фолти не уперся. А то мне пришлось бы посадить в тюрьму не только Жерико, но и тебя.

Кристал похолодела. Ей и в голову не приходило, что, защищая Жерико, она рисковала собственной свободой.

— Неужели обязательно истолковывать все так буквально? Ты не хуже меня понимаешь: то, что произошло вечером, — дикость…

Кейн коснулся губ девушки, чтобы она замолчала.

— Я — шериф и стою на страже закона. Это мой долг.

— Однако ты сделал так, что справедливость восторжествовала.

— Если соблюдать закон, справедливость, как правило, торжествует.

Кристал с сомнением посмотрела на Кейна. Его губы медленно раздвинулись в улыбке.

— Что привело тебя сюда, Кристал?

— Хотела поблагодарить тебя. Ты молодец, что заступился за Айви с Жерико.

— Ну и, наверное, побеседовать со мной захотелось, да?

У Кристал как будто что-то опустилось внутри. Кейн, похоже, ждет от нее исповеди. У девушки вдруг пропало всякое желание разговаривать с ним.

— Я должна идти. Уже поздно.

Кейн, просунув руку под плащ, обхватил Кристал за талию и, притянув к себе, вкрадчиво произнес:

— Сначала ответь мне на один вопрос. Ответишь — отпущу.

Глаза Кристал тревожно заблестели.

— Что за вопрос?

— Пообещай, что ответишь, какой бы вопрос я ни задал. Иначе останешься здесь навсегда. — Кейн еще крепче обхватил ее за талию; губы изобразили некое подобие улыбки.

Кристал смотрела на Маколея. Он, должно быть, собирается спросить, откуда она родом или как зовут ее сестру, — в общем, что-то подобное. На такие вопросы она сообразит, что ответить. Как-нибудь выкрутится.

— Ладно, задавай свой дьявольский вопрос.

— И ты скажешь правду?

— Может, и не всю, — сухо отозвалась девушка, невозмутимо глядя Кейну в глаза.

Его улыбка не вселяла надежды на благополучный исход. Кейн усадил Кристал за стол. Заключив в ладони ее лицо, он поинтересовался:

— Скажи, кого ты любишь больше всего на свете?

Кристал удивленно вскинула брови. Такого вопроса она никак не ожидала. Ответ на него может быть только один: самый дорогой для нее человек — Алана. Ей нужно вымолвить всего два слова — «мою сестру», и Кейн немедленно отпустит ее.

Но, встретившись с ним взглядом, девушка испытала какое-то странное, необъяснимое волнение. Она безгранично любит свою сестру, но оттого ли, что они в разлуке с Аланой уже четыре года и неизвестно, когда увидятся вновь, Кристал вдруг засомневалась в том, что ответ на вопрос Кейна так уж прост. Вполне вероятно, что девушка давно позабыла ее. Алана живет в Нью-Йорке нормальной, полноценной жизнью; у нее есть муж, а теперь, наверное, и дети. Кристал порой даже задумывалась, обрадуется ли Алана ее возвращению. Прежней Кристабель ван Ален больше не существует. Дидье и Вайоминг лишили ее мягкости, беспечности, закалили характер. Она теперь чужая в аристократическом мире потомков голландских переселенцев. Может быть, вопреки всему, так чужой для них и останется. И наверное, поэтому не смеет сейчас она твердо заявить Маколею, что дороже сестры Аланы для нее никого нет. Но не только поэтому. Кристал знала, что по-прежнему горячо и беззаветно любит свою сестру, но, заглянув в глаза Маколею, девушка вынуждена была признаться себе, что на его вопрос есть и другой ответ. «Тебя», — робко нашептывало ее сердце.

Кейн явно был обеспокоен молчанием Кристал. Приподняв лицо девушки за подбородок, он ласково спросил:

— Что с тобой, Кристал?

— Я не могу ответить на твой вопрос, — не глядя на Маколея, отозвалась она.

— Воспоминания, — его голос стал хриплым, — причиняют тебе боль?

Кристал в отчаянии закрыла глаза. «Я несколько лет провела в психиатрической лечебнице для буйных душевнобольных. Ты веришь мне? Веришь?» Усилием воли выпихнув из головы мучительные мысли, она сказала:

— Я не желаю это обсуждать. И вообще, мне пора…

— Кто навлек на тебя беду? Мужчина? — продолжал допытываться Кейн с пугающим беспокойством в голосе, в котором слышалась ревность. — Если женщина приезжает в место, подобное этому, причина всегда одна — мужчина. Или он умер и оставил женщину без средств к существованию, или сбежал от нее. А с тобой что произошло?

— Я не могу об этом говорить…

— Он тебя преследует? Поэтому ты так спешно и покинула Кэмп-Браун? Может быть, он совершил преступление, а ты теперь заметаешь следы? Или пустилась в бега из-за каких-то своих грехов?

Кристал вскочила на ноги. От резкого движения стул с громким скрипом отлетел в сторону.

— Я уже миллион раз говорила, что не желаю ничего рассказывать.

— Проклятье, как я устал умолять тебя! Он гонится за тобой? В какую беду ты угодила, девушка? — неистово вопрошал он. Кристал взглянула на Маколея. Он вцепился в ее руку, до боли сжимая пальцами, так что девушка едва не вскрикнула.

— Прошу тебя… — прошептала она, понимая, что еще секунда-две, и она погубит себя, выложив ему все, что тяготит ее душу. «Меня держали в лечебнице для душевнобольных, для умалишенных, сумасшедших. Но я не виновна, честно тебе говорю… Поверь мне… Ты должен поверить…»

— Расскажи мне, расскажи…

Кристал прижала к ушам ладони, чтобы не слышать голоса Маколея, и, чуть не плача, проговорила:

— Никакого мужчины нет. Никто меня не преследует. И никого я не люблю.

Кейн с минуту изучающе смотрел на нее, словно определяя для себя, лжет она или нет. Затем, очевидно так и не решив, а может, ему это стало безразлично, он притянул девушку к себе и обжег ее губы поцелуем, который лишь подтверждал ее худшие опасения: Маколей не отступится от нее. Кристал ощутила во рту вкус виски, но это почему-то не вызвало у нее отвращения. В глубине души она жаждала этого поцелуя. Ей хотелось касаться Маколея, обнимать, вдыхать запахи его тела. Она любит его, желает близости с ним.

— Пойдем наверх. — Он грубо схватил ее за руку. В мерцающем свете лампы Кристал внимательно Разглядывала лицо Кейна. Он никогда не узнает, как хочется ей безропотно подчиниться ему. Если и есть на свете мужчина, к которому ее влечет, так это тот, что стоит сейчас перед ней. Потребность в нем терзает все ее существо тупой болью, и только он способен Унять эту боль. Она уже выдохлась, устала сопротивляться, бороться в одиночку. А он такой сильный.

— Ты ведь не воспользуешься моей беспомощностью, Маколей? — прошептала Кристал.

Она ощутила на своем виске его горячее прерывистое дыхание.

— Если тебя удерживает страх, девушка, знай: я тоже боюсь тебя. Я хотел бы освободиться от тебя, но ты — мое наваждение. И если ты — мое самое страстное желание в жизни, значит, и бояться я тебя должен больше всего на свете.

— Выходит, любовь — это наваждение? — едва слышно промолвила девушка, словно спрашивала саму себя. Заглянув в пучину его непостижимых холодных глаз, она не нашла там ответа. Наверное, и для: самого Маколея этот вопрос пока неразрешим.

Он молча взял ее за руку и потащил к лестнице. Кристал медлила, не зная, как поступить: покориться ему или вырваться и убежать. Кейн грубо тянул ее за собой, хотя в данной ситуации мог бы проявить и обходительность, — очевидно, виски притупило координацию движений. Оки будто вернулись в ту пору, когда она была пленницей разбойника Кейна: подталкивая перед собой девушку, Маколей подвел ее к лестнице и жестом приказал первой подниматься наверх.

— Нет, не сегодня, — прошептала Кристал, обрекая себя еще на одну ночь бесплодных грез и тоски.

— Сегодня.

— Нет, — противилась девушка, пытаясь высвободить руку из его цепких пальцев.

— Я хочу тебя. Ты хочешь меня. Если твои симпатии не отданы никому другому, что же тебя удерживает?

Взгляд Кристал метнулся к звезде, приколотой к рубашке Кейна. К маленькому кусочку олова о шести концах. Наверное, даже направленное в лицо дуло огнестрельного оружия пугало бы ее меньше, чем этот невзрачный значок.

Кейн проследил за взглядом девушки. Его рука потянулась к груди. Он отстегнул звезду, и шестиконечная оловянная пластинка, тихо звякнув, упала на пол.

— Ты снял звезду, но не перестал быть шерифом.

— На эту ночь перестал.

— Это только видимость.

— Все это и так одна сплошная видимость. — Он погладил девушку по волосам, по щеке, словно никак не мог насытиться ощущением ее близости.

— Неправда. Закон для тебя все. Ты сам говорил. Кейн, ты ведь не знаешь, кто я. Ничего не знаешь о моем прошлом.

Маколей схватил Кристал за плечи и встряхнул — не больно, даже как-то мягко и нежно, но в его движениях чувствовалась скрытая сила, что напоминало ей Кейна-разбойника.

— ~ Может быть, я и не хочу знать. Может быть, я все ночи напролет сижу здесь и спрашиваю себя, должен ли я телеграфировать Роуллинзу, чтобы он распространил твой словесный портрет. Я только и думаю об этом, и даже виски не помогает мне забыться. Однако я ничего не предпринял. Почему, Кристал, как ты думаешь?

— Телеграф не работает из-за снегопада. Ты просто не можешь связаться с Роуллинзом, — шепотом отозвалась Кристал.

— Ты знаешь, что это ложь. — От его резкого тона Девушка вся внутренне сжалась; откровенная страсть и отчаяние в его взоре тоже внушали ей страх. Кейн терзался сомнениями. И как ни странно, она понимала его состояние. Нынешняя ситуация в какой-то степени напоминала дни плена в Фоллинг-Уотере, когда она, нуждаясь в покровительстве Кейна, испытывала потребность доверить свою судьбу свирепому разбойнику. Только теперь они поменялись ролями. Маколей перевоплотился в законопослушного гражданина, а она — в преступницу.

— Может быть, все ложь, — глухо просидел он, — все, кроме наших чувств. Даже ты не посмеешь это отрицать. — Маколей снова прижался губами к ее губам, грубо смяв их, как завоеватель, утверждающий свою власть. Кристал не хотела подчиняться ему, но ведь он прав. То, что существует между ними, возникло и окрепло среди опасностей и тяжких испытаний. Он ни в чем не похож на мужчин, с которыми сталкивала ее жизнь; такого, как он, она никогда больше не встретит. Их будущее, если оно вообще у них есть, безрадостно и уныло. Но, изнемогая под натиском его языка, с исступлением вонзающегося в ее рот, ощущая в своих чреслах огонь, раздуваемый его страстными прикосновениями, Кристал не представляла, где взять силы, чтобы противостоять Маколею, если она жаждет этого мгновения каждым своим вздохом, мечтала о нем во время долгих скитаний.

Кейн оторвался от губ девушки и поволок ее наверх, перескакивая сразу через две ступеньки. Его спальня была немногим лучше ее комнатки в салуне: стены и деревянный пол — голые, из обстановки — новенькая полированная конторка наподобие той, что вез на продажу Генри Гласси, и железная кровать.

Кристал закрыла глаза, пытаясь рассуждать здраво. Отдавшись Маколею, она вместе с девственностью лишится всего, что свято оберегала все эти годы. Она подарит ему свое тело и сердце, и, когда он уйдет, у нее вообще ничего не останется.

Девушка непроизвольно отступила от кровати, но Кейн быстро запер на задвижку дверь. Она и вздохнуть-то, как следует не успела, а он уже вновь с ожесточением прижимался к ее губам. Его поцелуй был глубокий, пылкий и, наверное, опьянил бы ее, если бы она желала его и ждала. Но сейчас Кристал думала лишь о том, что Кейн покинет ее, уедет из города и увезет с собой все самое ценное, что только женщина может преподнести в дар мужчине. Кристал стала вырываться из его объятий и, когда ее усилия наконец-то увенчались успехом, выдохнула:

— Нет. — Но мужчина, стоявший рядом с ней, уже сбросил маску благородства и из шерифа превратился в бесцеремонного бандита с железной хваткой.

Кристал вскинула руку, намереваясь оттолкнуть Кейна, но его тело давило на нее, словно свинцовая гиря. Гневно сверкая глазами, она выговорила:

— Так нельзя. Я не готова к этому. Отпусти…

— Отпустить? — пророкотал он, уткнувшись в ее хрупкую шею. — Я искал тебя, приехал сюда за тобой, даже не зная, кто ты на самом деле. Твоя скрытность сводит меня с ума. Любовь — это наваждение, Кристал? Я не отпущу тебя, пока не выясню. — Его могучее гибкое тело напряглось, готовое к борьбе, рот с умопомрачительной силой втягивал ее губы. Кристал пыталась ударить Кейна, но он прижимал ее к себе, и она никак не могла удобно занести руку. В порыве отчаяния она вцепилась ногтями в лицо Маколея и стала царапать, пока он не отступился.

Кейн смотрел на девушку, освещаемую неровным огоньком лампы. Их взгляды скрестились. Тяжело дыша, они стояли друг против друга, как бы настраиваясь на решительную схватку. В глазах Маколея читался один вопрос: «Почему у нас всегда должно быть так?», но губы были упрямо сжаты; он твердо решил овладеть ею, пусть даже ценой невыносимых мук.

Кристал медленно перевела взгляд на свою поднятую руку. Знакомая песенка. Только на этот раз развязка будет однозначной: они соединятся. Это чувствовалось и по витавшему в воздухе напряжению, излучаемому их прикованными друг к другу глазами, и по нежному прикосновению его ладони, и по тому, как начинало бешено колотиться ее сердце, когда она представляла на себе его обнаженное тело, изливающее в нее всю свою злость и любовь. Ей суждено сегодня испытать физическую боль, но, говоря по чести, ока желает этой близости еще сильнее, чем он сам. В глубине души она мечтает прижимать его к себе и, как ни прискорбно в этом сознаваться, жаждет, чтобы он своими ласками заставил позабыть ее и о Нью-Йорке, и о лечебнице «Парк-Вью», и даже о гнусном ненастье за окном и хотя бы на короткое мгновение поверить, что для нее весь мир сосредоточился в нем одном, и нет никаких других мыслей, чувств и ощущений.

Кристал нерешительно опустила руку. Сердце разрывалось на части — слишком уж велика цена капитуляции, особенно для девушки знатного происхождения, рассчитывавшей лечь в постель с мужчиной только после того, как их отношения будут официально узаконены, для девушки, которая в течение долгих лет лишений и невзгод ревностно оберегала свою честь — самое святое и дорогое. Правда, тогда она еще не знала любви. Кристал полагала, что сломить ее дух могут лишь жестокость и насилие. Но любовь — враг более опасный и коварный.

И вот любовь победила.

Кейн, вновь найдя губы девушки, издал глубокий гортанный рык, довольный ее покорностью. Кристал не противилась: она раскрыла рот навстречу его напористому языку и жалко застонала от предательского наслаждения.

Целуя ее, Маколей выпутался из мундира и красной фланелевой рубашки. Ладони девушки потянулись к его волосам, нечаянно сбив с головы ковбойскую шляпу. Кейн обеими руками обхватил Кристал за талию, едва не оторвав от пола.

Подгоняемый ненасытной страстью, он снял портупею, повесив ее на железную спинку кровати, затем стряхнул с плеч подтяжки и начал расстегивать на Кристал шемизетку, наконец-то дав передышку девичьим губам. Его крупные пальцы, слишком хорошо знакомые с процедурой раздевания женщин, с непростительным проворством и ловкостью вытаскивали из петель пуговки. Через несколько секунд кружевная шемизетка — ажурный белый флаг, пушинкой пропорхав в воздухе, опустилась на широкополую шляпу, молочной пеной светлея на черном фетре.

— Иди сюда. — Кейн взял девушку за руку и подвел к кровати. Поцеловав ее, он нагнулся и стал снимать сапоги. Кристал, не в силах больше прятать свои чувства, с волнением во взоре наблюдала за действиями Маколея; губы вспухли и покраснели от его немилосердных поцелуев.

Сапоги один за другим тяжеловесно плюхнулись на пол, и Маколей вновь прильнул к губам Кристал, заключив ее в объятия. На этот раз девушка с готовностью ответила на поцелуй Кейна, забирая его губы в свои, словно и она тоже спешила насладиться даром судьбы.

Их уста ласкали друг друга, а Кейн в это время расстегивал пуговку за пуговкой на ее ситцевом платье. Его пальцы, стремившиеся поскорее добраться до корсета, начали расцеплять крючки еще прежде, чем он снял с Кристал платье. Губы Маколея переместились на ее шею и, зажав рокотавший в нем стон, заскользили вниз, к двум вздымающимся под сорочкой бугоркам, оставляя на коже огненный след.

Кристал тихо всхлипнула. Она желала близости с Кейном каждой клеточкой своего существа, и в то же время ей было страшно. Девушка, будто ей требовалось обо что-нибудь опереться, непроизвольно обхватила ладонями склоненную голову Маколея; тот, не замечая слез Кристал, продолжал ласкать ее губами. Но, когда он вновь потянулся рукой к корсету, на тыльную сторону ладони, поросшую темными волосками, упала маленькая капелька. Изумленно, как на незваную гостью, уставился он на слезинку, переливавшуюся на его руке, словно бриллиант, затем впился в лицо Кристал своими серыми, под цвет конфедератских мундиров, глазами, в свете лампы казавшимися еще более холодными и бездонными.

Девушка едва ли сознавала, что плачет. Она не рыдала, не причитала; слезы текли из ее глаз под воздействием чувства, которое она не могла выразить словами. Кристал коснулась ладонями своих щек и, будто сама удивившись тому, что они мокрые, стала отирать струящуюся влагу. Она ждала поцелуя Кейна, но тот не двигался.

— Почему ты плачешь? — прошептал он, задыхаясь, как человек, терзаемый нестерпимыми муками.

Кристал не отвечала, продолжая отирать ручейки слез на щеках.

Кейн отвел ее ладони от лица и прижал к бокам.

— Я никогда не причиню тебе боли, девушка, — с настойчивостью в голосе зашептал он. ~ Я не хочу насиловать тебя. Я бываю зол и ожесточен, но ты же знаешь: я не теряю самообладания… Я буду с ума сходить… но все равно остановлюсь… — Маколей, казалось, давился словами. — Но, Боже, или откликнись на зов моей души, или отпусти ее.

Как Кристал и предполагала, Кейн предоставил ей самой принять решение. Потому-то она так долго и упорно сопротивлялась. Имея возможность выбирать, она пойдет на поводу у своего сердца: отдастся Маколею. И, когда он уедет, судьба не замедлит выставить ей счет. Укоряя себя за малодушие, она лишь усугубит свои страдания.

Кристал коснулась губ Маколея. Их кажущаяся жесткость не была обманчивой. Кейн поцеловал пальцы девушки, слизывая с подушечек соленую влагу. Кристал отняла от лица Маколея свою ладонь. И прижалась ртом к его губам.

Их уста слились в поцелуе, но Кейн уже больше не принуждал девушку. Она сама целовала его, целовала так же страстно и горячо, как в Кэмп-Брауне, на прощание. Только теперь ей незачем урезонивать себя. Каждый миг этой ночи она сохранит в своем сердце.

Кейн положил Кристал на кровать, затем чуть отстранился от нее, посмотрел в глаза и, будто наконец разгадав в них тайну, со вздохом облегчения расстегнул нательную шерстяную фуфайку и стряхнул ее с себя. Кристал сладко поежилась — она не помнила, чтобы раньше видела Кейна обнаженным по пояс. Грудь у него была широкая, мускулистая, густо поросшая темным пушком и до того горячая, что Кристал разомлела от тепла, проведя ладонями по массивным мышцам.

Кейн опустился на кровать и, стоя на коленях, стал расстегивать брюки. Кристал невольно представила, как он лежит на ней, в экстазе выгибает спину, открывая ее взору свое изуродованное горло, и она притягивает его к себе за шею, и жадно приникает губами к шраму. Этот человек принадлежит только ей, ей одной.

Не стыдясь своей наготы, словно он перебывал в сотнях борделей а компании сотен женщин, Кейн привлек к себе девушку и принялся освобождать ее от одежды. Первым делом он отвязал с лодыжек бубенчики. Бросив на Кристал предостерегающий взгляд, который, очевидно, означал: «Не смей больше это надевать», Маколей отшвырнул бубенчики в угол комнаты и взялся за корсет.

Его искусные пальцы свидетельствовали о том, что в своей жизни он раздел немало женщин. Кристал пыталась прогнать эту мысль из головы, но жгучая, омерзительная ревность все равно вползала в сердце. К счастью, Кейн помог ей. Накрыв ее рот своим, он поцелуем в считанные доли секунды избавил ее от боли и дурных воспоминаний, взамен разжигая в ней жажду наслаждения.

Словно кудесник, почти не дотрагиваясь до тела девушки, Кейн снял с нее корсет, чулки и подвязки, беспорядочной кучей сваливая вещи возле кровати. Подол платья задрался к поясу; истончавшая от долгой носки хлопчатобумажная материя не могла противостоять его жадным пальцам. Ткань затрещала в нескольких местах, когда Маколей выдернул юбку платья из-под ее бедер. Но Кристал это ни чуточки не опечалило. Она только и глядела на склоненное над ней обнаженное мужское тело: длинное, гибкое, мускулистое, разгоряченное — впечатляющий образец возбужденного самца.

Кристал вздрогнула, когда руки Маколея проникли под ее сорочку. Развязав белые хлопчатобумажные панталоны, он потянул их вниз, костяшками пальцев бороздя ее мягкие ягодицы, распаляя в ней чувственность. Ее наготу теперь скрывала только нижняя сорочка. Тонкая материя, ставшая полупрозрачной от многочисленных стирок, плотно облегала бюст девушки; соски заметно выпирали. Кристал хотелось закрыть руками грудь, чтобы хоть как-то оградить себя от пристального взгляда Маколея, но она решила не выказывать ложной скромности. Хотя тело ее все еще оставалось девственным, дух давно уже утратил невинность. За годы скитаний ей много всякого довелось перевидеть и испытать, так что она прекрасно знала, чем занимаются в спальне. Поэтому девушка продолжала держать руки по швам, позволяя Кейну водить пальцами вокруг ее сосков, пока они не затвердели, словно бутоны, а сама она не задышала часто-часто в исступлении неутоленной страсти.

Кейн легким поцелуем коснулся губ девушки, затем резким движением приподнял край сорочки и большим пальцем взъерошил заветный треугольник чек волос. Кристал охнула от неожиданности; по телу разлилась нега. С напряженной сосредоточенностью, в лице Маколей принялся стягивать сорочку — последний покров стыдливости. Он осторожно обнял ее бедра, живот и, наконец, груди, сосборив ткань у шеи, потом захватил ртом твердый сосок и стал ласкать его языком, пока не услышал короткий потерянный стон.

Тогда он рывкам снял сорочку через ее голову, и та сползла к запястьям. Кристал лежала под ним с вытянутыми над головой спутанными руками, а Маколей разглядывал девушку. Свободной ладонью он с нескрываемым удовольствием во взоре скользнул по изгибам ее тонкой талии, затем рука его двинулась вверх, словно он не мог устоять перед искушением потрогать ее роскошные молочной белизны груди. Он заключил в ладонь один бугорок нежной плоти, обжигая его жаром своей кожи и взгляда.

Кристал, ничуть не стыдясь пробудившихся в ней похотливых желаний, повернула голову набок и закрыла глаза, затем вдруг, не в силах больше демонстрировать показное безразличие, выгнула спину, всем телом приникая к Кейну. Когда его губы нащупали второй сосок, девушка попыталась сбросить с запястьев сорочку, но у нее ничего не получилось, и она в отчаянии застонала. Маколей не стремился предоставить ей свободу. По тому, как он гладил ее живот, а потом зарылся пальцами в пушок на лобке, девушка поняла, что Маколей хочет обладать ею безраздельно.

Кристал думала, что сойдет с ума от его ласк. Вновь отвернувшись, она, чтобы не закричать от наслаждения, до боли прикусила губу, вдавливаясь в нее зубами, пока не ощутила на языке ржавый вкус собственной крови. Девушка инстинктивно сдвинула ноги, когда Маколей пальцем вторгся в ее промежность, но он все же успел окунуть его в соки ее тела. С необъяснимым ужасом и трепетом, словно завороженная, наблюдала она, как он обмазал тягучей жидкостью ее соски, а потом облизал их один за другим, будто и ему требовалось впитать в себя все ее существо.

Кейн продолжал любить Кристал, каждой лаской, каждым нежным касанием изумляя ее, приводя в восторг. Она купалась, блаженствовала в ароматах его тела, источавшего дух дорожной пыли, лошадиного пота и еще какой-то особенный запах, совсем не такой, как ее собственный, запах мужского естества, готовая отдать себя всю без остатка этому опасному, Непредсказуемому человеку.

Намереваясь завершить акт любви, Маколей сдернул сорочку с запястий девушки. — Трогай меня… всюду… — прошептал он, устрашаясь между ее белыми бедрами, накрывая хрупкую девичью фигурку своим упругим телом. Кристал повиновалась, млея от соприкосновения с его колючим щетинистым подбородком, с твердым прессом живота, с каменными выпуклостями рук. От такого букета ощущений, которых она дотоле не знала, у девушки сладостно кружилась голова.

Кейн дышал тяжело, кожа на лице натянулась. Снедаемый нетерпением поскорее слиться с Кристал, он пальцем отыскал укромную впадинку между ее ногами и, не медля ни секунды, будто страсть испепелила в нем все человеческое, оставив лишь животные инстинкты, с ожесточением вонзился в девушку.

И наткнулся на неожиданное препятствие.

Маколей замер, словно пораженный ударом молнии; его застывшее тело дрожало, как натянутая тетива. И хотя Кристал ощущала в себе возбужденный кусочек его плоти, она еще не утратила девственности. И перед Кейном возникла нежеланная дилемма.

Девушке, хотелось спрятаться от недовольства в его лице. Вся ее ложь получила теперь красноречивое опровержение. Она не вдова, не проститутка. Ее прошлое, как было, так и осталось загадкой.

— Это же черт знает что, Кристал, — прошептал Маколей, зарывшись лицом в спутанные пряди белокурых волос, обрамлявших ее нежную шею. — Будь оно все проклято, — по-прежнему шепотом добавил он, но с каким-то остервенением в голосе, будто ругался. Затем так же неожиданно, как и замер, когда наткнулся на девственную плеву, сильным толчком погрузился в ее чрево, и Кристал ощутила у себя внутри тихий хруст, напоминавший треск рвущейся простыни.

Маколей не дал ей времени почувствовать боль. Он двигался на ней, как дикий жеребец, пытающийся избавиться от седла, вонзался в нее и отстранялся с неистовостью, обращавшей боль в наслаждение. С каждым толчком ее чресла наливались какой-то неестественной зудящей тяжестью, и вскоре она уже не состоянии была лежать безучастно. Словно опасаясь глубины новых для нее сладостных ощущений, Кристал пыталась сдерживаться, но все безрезультатно. Кейн владел секретом, который ей во что бы то ни стало нужно разгадать, иначе она потеряет рассудок.

Постепенно Кристал полностью подчинилась Маколею, позволяя ему вести ее туда, куда она мечтала попасть, с изумлением отмечая, что, услаждая ее, он сам распаляется еще сильнее. Кейн двигался энергично; его кожа лоснилась от пота, хотя печка в комнате поостыла. Их тела удивительно точно дополняли друг друга: когда он отталкивался от нее, она инстинктивно вжималась в него, когда он приникал к ней, она расслаблялась под его натиском. И вот настал тот миг, когда оба почувствовали: еще немного, и они провалятся в бездонную пропасть.

Кристал даже не подозревала, что Маколей вынашивает в сердце бесчестный план, но он вдруг с мучительным стоном вновь застыл на ней, раз и навсегда доказав, что в жилах его течет не кровь, а расплавленная сталь. Девушка вскрикнула, терзаемая той же мукой, что и он, а потом поняла, что Кейн подстроил ей ловушку. В этот момент она готова была пообещать, выдать ему что угодно, лишь бы только он довел ее до желанного экстаза.

— Не смей больше убегать от меня, — тяжело проскрежетал Маколей, содрогаясь внутри нее, и Кристал подумала, что он, должно быть, высечен изо льда, если способен заставить себя остановиться вопреки мольбам собственного тела, вопреки невыносимым страданиям. — Поклянись мне, девушка… скажи… что никогда больше не покинешь меня…

Кристал жалобно застонала, глядя на железную кровати, где висела портупея с шестизарядными револьверами. Сейчас она подпишет свой смертей приговор.

~~ Клянусь… я никогда не оставлю тебя… никогда, — повторила она, своими телодвижениями побуждая его проявить милосердие.

Кейн покорился. Сделав еще несколько толчков, он стиснул зубы и погрузился в самую глубь ее, извергая фонтан спермы. В безумном исступлении Кристал впилась ногтями в его спину, откинула назад голову и тесными объятиями скрепила свой союз с дьяволом.