"Библия Раджниша. Том 1. Книга 2" - читать интересную книгу автора (Раджниш Бхагаван Шри)

Беседа 26. МЕНЯ НЕ ИНТЕРЕСУЮТ ВАШИ ДЕЙСТВИЯ - МЕНЯ ИНТЕРЕСУЕТ ВАШЕ СОЗНАНИЕ

24 ноября 1984

Бхагаван, есть ли в Вашей религии, такая вещь, как грех?

Грех - это метод псевдорелигий.

Истинная религия совершенно не нуждается в концепции греха. Псевдорелигия не может жить без концепции греха, ведь грех - это метод возбуждения чувства вины в людях.

Вам нужно будет понять целую стратегию греха и вины. Если не возбудить в человеке чувства вины, его невозможно поработить психологически. Невозможно заключить его в тюрьму определенной идеологии, определенной системы веры.

Но когда в уме человека создано чувство вины, тем самым у него забирается вся смелость. В нем уничтожается все рискованное. В нем подавляется всякая возможность, быть когда-либо индивидуальным по-своему.

С понятием вины в нем почти убивается человеческий потенциал. Он никогда не сможет стать независимым. Чувство вины будет держать его в зависимости от мессии, от религиозного учения, от Бога, от концепции ада и рая и от многого другого.

И чтобы возбудить чувство вины, нужна всего лишь одна простая вещь: нужно начать называть ошибки, заблуждения - грехами.

Это просто человеческие ошибки. Если кто-то допускает ошибку в математике - дважды два, а у него получается пять, - не говорят же, что он совершил грех. Он невнимателен, он не смотрит на то, что делает. Он не подготовился, он не выполнил домашнего задания. Он, конечно, делает ошибку, но ошибка – это не грех. Она может быть исправлена. Ошибка не возбуждает в нем чувства вины. Самое большее, она заставит его почувствовать свою глупость.

То, что делали псевдорелигии, - а все религии в мире до настоящего времени являются псевдорелигиями, - это то, что они эксплуатировали ошибки, заблуждения, совершенно человеческие, и порицали их как грех.

Грех означает, что это не просто ошибка, - вы пошли против Бога, вот значение слова грех. Адам и Ева совершили изначальный грех: они ослушались Бога. Всякий раз, когда кто-то обвиняет вас в совершении греха, он так или иначе говорит, что вы ослушались Бога.

Никто не знает, кто есть этот Бог, что за него и что против него. На Земле имеются триста псевдорелигий. Только подумайте о трех сотнях наук, о трех сотнях школ физики, которые обвиняют друг друга, отыскивают друг у друга ошибки, провозглашают: «Только наша школа истинная, а все остальные уводят человечество в сторону».

Какая будет ситуация на Земле, если будет три сотни школ физики, три сотни школ химии, три сотни школ медицины, три сотни школ математики, - что это будет за ситуация? Вся Земля сойдет с ума. А в том, что касается религии, именно так и случилось.

И когда я говорю три сотни, я не считаю сект внутри религий. Например, я считаю христианство как одну религию, не разделяя ее на католичество, протестантство, православие. А на самом деле это три религии. И потом есть еще подсекты. Если сосчитать их всех, тогда триста будет слишком маленьким числом; может быть, их будет три тысячи. И каждая вам несет слово Божье. И все их высказывания противоречивы.

Если вы послушаете все религии, то не сможете даже вздохнуть, поскольку все, что вы делаете, - грех. По счастью, вы обусловлены только одной псевдорелигией, поэтому вы не осознаете, что есть и другие идиоты - вы не одни, - делающие то же самое. У них другие правила, но они играют в ту же самую игру.

Например, джайнский монах... сейчас джайнизм - очень небольшая религия, всего лишь триста тысяч человек. У нас больше санньясинов, чем всех последователей джайнизма. Но и у них есть две главные секты, подобные католикам и протестантам. И потом есть, по меньшей мере, тридцать подсект и каждая секта верит, что именно она представляет истинный джайнизм, а двадцать девять остальных или дурачат себя, или обманывают других.

Одной из таких сект является Терапант. Слово «Терапант» означает «Твой путь», путь Бога. Монах этой секты постоянно держит свой нос закрытым – двадцать четыре часа в сутки, днем и ночью, даже когда спит, - закрытым одеждой, поскольку дышать прямо - это грех. Вы все совершаете грех и уже натворили его так много, что никакой надежды нет. Всю свою жизнь вы совершали грех. За исключением этих немногих семисот человек - в этой секте всего семьсот монахов, - за исключением этих семисот человек, весь мир полон грешников.

Лишь этого достаточно, чтобы бросить вас в седьмой ад, поскольку с каждым вздохом вы убиваете миллионы зародышей. А согласно джайнизму, мельчайший зародыш, которого вы даже не видите своим невооруженным глазом - чтобы увидеть его, вам нужен микроскоп, вам нужно увеличение хотя бы в тысячу раз, - эти мельчайшие зародыши имеют такую же душу, как и вы. Нет качественной разницы. Убьете ли вы человека или зародыш, это все равно по отношению к Богу. В его глазах и вы, и он заслуживаете одинаковое обращение.

В тот момент, когда вы выдыхаете, вы выбрасываете горячий воздух. Этого горячего воздуха достаточно, чтобы убить миллионы зародышей вокруг вас. Когда вы вдыхаете, вы со вдохом поглощаете миллионы зародышей, которые будут убиты внутри вас. Поэтому с каждым вдохом и выдохом вы делаете такое, по сравнению с чем, кажется ничтожным сделанное Адольфом Гитлером, Иосифом Сталиным и Мао Цзе-дуном за всю их жизнь, - а вы делаете это простым дыханием.

Даже ночью им нельзя снимать одежду. С этими людьми трудно разговаривать, поскольку одежда закрывает их рот и нос. Ведь когда вы говорите, воздух выходит из вашего рта, поэтому и говорить они не могут с открытым ртом. Таким образом исключается прямой удар. Но разговаривать с этими людьми очень трудно; очень трудно даже понимать, что они говорят. Они просто бормочут с закрытым ртом, с закрытым носом...

И люди, верящие в Терапант, не ставшие монахами, постоянно чувствуют свою вину за то, что они дышат. Я, бывало, останавливался у немногих своих терапантских друзей в Бомбее, и тяжелым грузом на их душах лежало то, что они еще не сумели отречься от мира и стать монахами, - ведь если не отречься от мира и не стать монахом, невозможно избежать греха. Если даже дыхание – грех, то можно подумать, что все – грех.

Моим другом был один из старейших сенаторов Индии.

Он был известен как отец индийского парламента. Он очень долго был членом парламента, с 1916 по 1978 год. С ним состязался в этом только один человек в мировой истории, Уинстон Черчилль. Всех остальных он победил - так долго и непрерывно он избирался. Но он был очень посредственным человеком. Может быть, это и было причиной того, что люди снова и снова избирали его. Он не был хитрым; он в действительности не мог быть политиком. Иначе, человек, остававшийся более полувека членом парламента, стал бы премьер-министром, президентом. Но он не смог стать даже министром или губернатором штата. Он был прост - лучше сказать, он был простаком.

Ко мне его привела смерть сына. Его сын тоже был политиком, причем многообещающим. Он уже был заместителем министра и на следующих выборах должен был стать министром. И его отец, его имя было Сетх Говиндадас, возложил на сына все свои амбиции. Он сам не смог стать премьер-министром Индии, но его сын должен был стать. И сын был очень молод, поэтому у него были все возможности к пятидесяти-шестидесяти годам стать премьер-министром.

Но внезапно он умер в возрасте тридцати шести лет. Его смерть явилась огромным потрясением для отца. Отец был очень богатым человеком. Отцу Сетха Говиндадаса Британское правительство в свое время дало титул раджи, титул царя, хотя он и не был царем. У него было так много богатств, так много земель, и он так хорошо служил Британскому правительству, что правительство признало его заслуги и дало ему титул раджи.

Сетх Говиндадас, сын Раджи Гокулдаса, основал весь свой престиж на том, что стал бунтовать против Британского правительства и бороться за свободу. Благодаря этому люди и избирали его все время в парламент. Бедным людям этого было достаточно: он так богат и, несмотря на то, что правительство так уважало его отца, взбунтовался против отца, взбунтовался против правительства, и отец отрекся от него - вот что стало основной характеристикой Сетха Говиндадаса. Кроме этого, он не обладал никакими особыми качествами, разумностью или чем-то подобным. Благодаря нему и его сын пошел по той же стезе. Сын был хитер и разумен, хорошо образован.

Смерть сына была огромным ударом для Сетха Говиндадаса. Он начал ходить по праведникам и спрашивать: «Почему так случилось?» И куда бы он не пришел – простой ответ у всех псевдорелигий одинаков, - все говорили: «Вы, должно быть, совершили грех в своей прошлой жизни. Это вам наказание».

Я хотел бы подчеркнуть то, что он ходил к различным религиозным праведникам, но ответ был везде одинаковым.

Была одинаковой стратегия: «Вы совершили какой-то грех, это его результат. Теперь кайтесь! Теперь совершайте что-нибудь хорошее, будьте добродетельны». Конечно, добродетели, предписываемые всеми этими праведниками, были различны. Один индусский монах предложил: «Отныне и навсегда прекратите есть соль». Он спросил: «Но как это поможет?»

Монах сказал: «Это поможет потому, что, когда вы не едите соль, вся пища становится безвкусной, - без соли особенно безвкусной становится индийская пища. А есть не ради вкуса - это добродетель; есть ради вкуса - грех. Есть ради вкуса - следовать за телом, тогда тело манипулирует вашей душой, порабощает ее. Вот в чем грех, тело берет верх над душой; тело является хозяином, а душа действует, как раба, куда тело ведет ее, туда она и идет».

Монах сказал: «Поворачивайте ваше тело в другую сторону: что бы оно ни говорило вам, не делайте этого. Ваше тело будет просить соли - не ешьте соль. Постепенно прекращайте есть сахар. Постепенно сделайте всю пищу абсолютно безвкусной, чтобы есть лишь ради поддержания жизни, данной вам Богом. Когда вы не интересуетесь этой жизнью, вы готовитесь к жизни будущей».

Соль - это потребность тела. Вашему телу нужно определенное количество соли, иначе вы ослабнете. Все, что запрашивает ваше тело, не является плохим. Тело запрашивает что-то, потому что это является его потребностью.

Эти люди превращают вашу физическую потребность в грех.

Естественно, ваше тело будет постоянно просить соли. Вы будете заставлять себя, не есть соль, а ваше тело будет непрерывно просить соли и стремиться к ней. Это создаст проблему: или вы мучите свое тело, или вы начинаете есть соль и совершаете грех. Оба пути, всего лишь из-за простой соли, приводят вас к тому, что вы становитесь больным человеком. Ваша психика более не является здоровой.

Встречаясь со многими этими людьми… а Сетх Говиндадас был известным человеком, поэтому каждый праведник был рад встретиться с ним, счастлив встретиться с ним и всегда был готов предложить ему какие-нибудь идеи. Я жил в его городе двадцать лет. У него ни разу не возникло мысли прийти ко мне. На самом деле любой политик в Индии боится встретиться со мной, боится, что его увидят со мной или узнают, что он приходил ко мне. Массы отвернутся от такого политика - даже если это политик не маленький. Этот человек был очень уважаемым на протяжении пятидесяти лет, более пятидесяти лет он был членом парламента. Тогда чего ему было бояться? Но он никогда не приходил ко мне.

Он слышал обо мне. Люди говорили, даже премьер-министр. Пока он был в парламенте, сменилось много премьер-министров. Один премьер-министр, Лалбахадур Шастри, справился обо мне. Сетх Говиндадас сказал: «Я слышал это имя, но я не знаком с ним лично». Лалбахадур сказал мне: «Это странно. Этот человек - член парламента от вашего избирательного округа, и он не знает вас».

Я сказал: «Вы должны понять его позицию. Если он придет повидаться со мной... я, конечно, не пойду к нему, у меня нет причин встречаться с ним. Я никогда ни за кого не голосовал, потому что все эти идиоты одинаковы. Разные только ярлыки, поэтому смысла голосовать нет. Я никогда не голосовал. И зачем мне идти...? Так что здесь нет вопроса. А он... вы должны понять, вы политик. Хватит ли у вас смелости прийти ко мне домой?»

Он был очень приятным человеком. Он рассмеялся и сказал: «Вы правы, теперь я понимаю. Всякий, кто придет в ваш дом, столкнется с трудностями. Этот человек может потерять свое кресло».

Индира постоянно спрашивала его обо мне, что я делаю, чем занимаюсь. Она хотела встретиться со мной; дата встречи назначалась, по крайней мере, пять раз, и в последний момент она находила какие-то оправдания и так и не смогла повидаться со мной... Ее коллеги говорили ей: «Ведь это опасно. То, что вы пойдете повидаться с ним, будет очень опасно для вашей политической карьеры. Оппозиционная партия воспользуется этим, как важнейшим фактором против вас». Поэтому каждый раз она откладывала.

Но когда сын умер, этот старик – может быть, в глубокой печали – забыл о своей политике и парламенте и пришел ко мне. И он сказал: «Куда бы я не пошел, они все говорят, что я, должно быть, совершил какой-то грех и поэтому страдаю от потери моего юного сына. И они предлагают меры к тому, чтобы я не страдал в будущей жизни».

Я ответил: «Они дали вам достаточно, чтобы вы страдали прямо сейчас, в этой жизни. И вам нужно было бы спросить, какой грех вы совершили в своих прошлых жизнях. Они все должны ответить разное; они не могут знать, какой грех вы совершили в прошлых жизнях, они все должны строить разные догадки. И глупо... вы что, думаете, что, просто прекратив есть соль и сахар, вы станете добродетельным? Вы станете только виноватым».

Он сказал: «Вы правы. Я таким и стал. Я следовал за всеми этими людьми, я думал, что они мудрые люди, а они лишь запутали меня. Все, что я делаю, плохо. А все, что они предлагают мне делать, выглядит неестественным, насильственным. Я терплю неудачи, даже если стараюсь».

Грех - это стратегия вашего уничтожения, вашего разрушения, убийства вас, как индивидуальности.

И тогда вы в руках священника.

Тогда вы делаете все, что он скажет. Вы не можете спорить, потому что это написано в священных книгах. А спорить со священными книгами - снова грех. Священная книга должна рассматриваться как личность.

Я находился в Джабалпуре в Пенджабе. По утрам, когда я отправлялся на прогулку, я проходил через помещение, где сикхи содержали маленький храм, - они были из тех людей, что могли себе это позволить; то был дом очень богатого человека. Это был красивый мраморный храм, маленький храм, в котором они хранили Гуру Грантх Сахиб, их святую книгу. Все было в порядке. Там была святая книга, но рядом с книгой находилась зубная паста, щетка и кувшин, полный горячей воды, поскольку была зима.

Я спросил моего хозяина: «В чем дело? Я могу понять храм. Я могу понять Гуру Грантх Сахиб... На самом деле использовать слово «сахиб» - это значит делать книгу человеком. Слово «сахиб» не применяется к вещам, это слово употребляется, когда вы платите дань уважения кому-либо. Оно пришло в Индию с британцами. Они были хозяевами, и индийцы начали называть их сахибами. Это очень старое слово, сахиб означает «очень уважаемый человек». Но книгу никто не называет сахиб. А вот сикхи назвали свою книгу Гуру Грантх Сахиб - гуру означает Учитель.

Десятый гуру сикхов провозгласил: «Я - последний гуру, отныне и навсегда Учителем у нас будет книга, - в этой книге собраны высказывания всех десяти Учителей, включая его, последнего. - Отныне и навсегда не будет Учителя, только книга». Итак, «гуру» означает Учитель, «грантх» означает собрание, поскольку это не книга, написанная одним человеком, но собрание высказываний десяти человек. И, наконец, «сахиб» означает «достойный, уважаемый человек».

Я сказал: «Я понимаю, что вы платите дань уважения высказываниям своих Учителей, но что это за глупость? Зачем вы держите здесь эту воду, зубную пасту, зубную щетку?»

Он сказал: «Вы не знаете наших обычаев. Учителю по утрам нужно омывать рот, чистить зубы - книга...»

И я сказал: «Хорошо, но знали ли ваши десять Учителей зубную щетку, зубную пасту? В те времена не было зубной пасты».

Он сказал: «Верно. Это очень современно». Пятьсот лет назад, конечно, зубная паста «Бинака»...? И сделано в Швейцарии - гуру нужно давать что-то импортное. Эта же зубная паста «Бинака» изготавливается той же компанией в Индии, но гуру нужно предлагать импортную зубную пасту. Если вы так не делаете, то испытываете чувство вины, ведь все сикхи так делают. По утрам вы приносите завтрак - а ведь вы знаете, что это книга... Вы знаете это, вы же не слепые. В обеденное время - обед, и каждый раз все уносится обратно. Книга ничего не ест, но это уже не имеет значения.

Если ваше общество сформировало вас на какую-либо глупость, а вы не хотите ее делать, то ваше сознание будет терзать вас.

Вы должны понимать эти два слова: сознание и совесть. Сознание - это ваше.

Совесть дается вам обществом. Это то, что налагается поверх вашего сознания.

Различными обществами на ваше сознание налагаются различные идеи, но каждое из обществ, то или иное всегда взваливает на вас. А раз что-то взвалено поверх вашего сознания, вы уже не слышите свое сознание, оно далеко от вас. Между вашим сознанием и вами стоит толстая стена совести, которую общество навязало вам с самого вашего детства, - и эта стена работает.

До шестнадцатилетнего возраста я ничего не ел по ночам. В джайнском доме это невозможно. Невозможно найти, чего бы поесть, поскольку с заходом солнца всякая еда заканчивается.

Если что-то остается, то раздается нищим; в доме нельзя найти ничего съедобного. Поэтому невозможно украсть или отправиться на кухню, когда родители уснули. Ничего нет, ничего невозможно найти.

В маленькой деревне невозможно выйти из дома - все знают друг друга. Невозможно пойти в ресторан, потому что они немедленно скажут: «Что...!» Они сами могут и не быть джайнами, но они знают, что вы джайн. Они скажут: «Хорошо! Завтра пусть только твой отец пройдет мимо... Так ты начал есть по ночам?» Поэтому даже если вы чувствуете голод, утолить его нет возможности. До шестнадцатилетнего возраста я никогда не ел по ночам.

Когда мне было шестнадцать, вся школа отправилась на пикник в соседний замок - это была очень красивая гора, покрытая джунглями, - и я отправился вместе со всеми. Все школьники из моего класса, исключая меня, были индусами или мусульманами. Я был единственным джайном. Они не позаботились... День был так прекрасен, было так много интересного, на что можно было посмотреть и чем повосхищаться, и поэтому они не позаботились приготовить еду днем.

Они сказали: «Есть будем ночью». Наступала ночь полнолуния, прекрасная река была рядом с замком, и поэтому решили: «Мы будем есть ночью». Ради меня они не собирались готовить днем, а я не мог сказать им: «Я не могу есть ночью». Я подумал, что лучше поголодать, чем становиться посмешищем, они ведь рассмеялись бы и сказали: «Тогда займись приготовлением еды». А я сам никогда ничего не готовил, даже чашки чая.

Даже сейчас я не смогу приготовить чашки чая. На самом деле, я не знаю, где кухня. Я не найду ее, если только кто-нибудь не проводит меня. Я не знаю, где кухня в этом доме. А в своем собственном доме меня вообще не пускали ни на какую кухню. Вот почему я не могу приготовить даже чашки чая. Меня не пускали на кухню, потому что я общался с мусульманами, и индусами, и неприкасаемыми. Мне говорили: «Если ты не изменишь свои привычки...»

Весь дом обычно ел на кухне, а я ел вне кухни; я был изгнанником, поскольку они не могли полагаться на меня, мало ли откуда я мог прийти. С кем я разговаривал, к кому прикасался, они не имели понятия: «Или сейчас же принимай ванну и тогда сможешь войти...» Ну и сколько же раз я должен был принимать ванну? Поэтому я решил так, я сказал: «Хорошо, не будем спорить каждый день. Я буду есть в другом месте, и буду там совершенно счастлив».

Те мальчишки на пикнике приготовили по-настоящему прекрасную еду, и она была еще прекраснее, потому что я был так голоден... и запахи... и они начали уговаривать меня: «Никто не расскажет твоим родителям, обещаем, что никто ничего не будет рассказывать». Я был голоден, а с другой стороны, их еда и то, как они готовили ее, все было по-настоящему восхитительно. Они уговаривали и обещали, и я подумал: «Если все эти люди отправятся в ад, то о чем беспокоиться? Я тоже могу отправиться в ад. Действительно, что без своих друзей я буду делать в раю? Эти джайнские монахи не составят хорошей компании. Они не нравятся мне, и я не очень-то нравлюсь им. Вот эти люди мне нравятся, и все они точно отправятся в ад». Так мне было сказано с самого начала: есть ночью - величайший грех.

Сейчас это выглядит странно... но во времена Махавиры в этом, может быть, был некоторый смысл, ведь в большинстве домов не было света. Люди были так бедны, что ели, бывало, в темноте и могли съесть какое-нибудь насекомое или что-то еще. Махавира беспокоился не о ночи, он беспокоился о том, что люди могли съесть насекомых, муравьев, что-либо живое. В этом была его проблема: если съесть живое, то будет совершен грех. Поэтому, чтобы окончательно закрыть эту проблему, он объявил: «Есть ночью - это грех». Сейчас же по ночам света больше, чем днем, теперь это не проблема. Но священные книги написаны двадцать пять столетий назад, и Махавира захлопнул двери. Ничего нельзя добавить, ничего нельзя отнять. Там окончательное слово.

Поэтому я подумал, что самое большее - это я отправлюсь в ад, но все мои друзья будут там, и они прекрасные повара - так что это стоит того. Поэтому я сказал: «Хорошо». Но до этого момента я не осознавал явления совести. Я поел с ними. Еда была восхитительна, а я был голоден. Целый день лазанья по горе сделал меня более чем голодным. Но где-то глубоко внутри поднялся бунт. Я почувствовал тошноту, и когда я кончил есть, меня вырвало. С пищей было все в порядке, потому что ни у кого другого не было тошноты, не было рвоты; пища не была недоброкачественной. Пока я не выбросил из себя все, я не мог уснуть. Почти полночи ушло у меня на то, чтобы очиститься от этой пищи, и только тогда я смог уснуть.

В тот день я открыл, что тошнота была не из-за пищи, а из-за шестнадцатилетнего вдалбливания идеи о том, что есть ночью - грех. Это было чисто психологическое отравление, не пищевое. И оно было сделано священником, монахами, моими родителями, моим обществом.

Совесть — это полицейский, поставленный внутри вас обществом.

Общество старается контролировать вас и ваше поведение двумя способами: полицейский снаружи, суд снаружи, судья снаружи, тюрьма снаружи - и полицейский внутри, страх наказания, страх ада, Бог - судья, его суд... перед ним ничего нельзя спрятать. Вы будете стоять обнаженными, и все ваши грехи будут написаны на вас. Их невозможно спрятать.

Так что до настоящего времени общество использовало очень тонкую технологию: создать в вас совесть постоянным повторением, что определенные вещи - это грех, а определенные вещи - это добродетель.

Добродетель будет вознаграждена тысячекратно. Здесь вы жертвуете одну рупию, а на небесах получаете вознаграждение в тысячу рупий.

Так они играют на вашей алчности. Это хороший бизнес.

Это почти лотерея - беспроигрышная. Не важно, выпадет или нет ваш номер. Вы даете одну рупию здесь брамину - запомните, не сделайте ошибки. «Брамину, - говорит священная книга. - Отдайте ее брамину, а не кому-нибудь другому», - брамины же и пишут священные книги! Отдайте ее брамину, и все, что вы дадите, в тысячекратном размере получите от Бога на небесах. Так обещает Бог. И брамин будет свидетельствовать перед ним в вашу пользу.

В книгах браминов говорится: «Когда вы жертвуете брамину, смотрите, никогда не давайте старой коровы, которая уже не дает молока». Великолепно! Ведь так и поступают люди в Индии. Когда корова становится очень старой, что с ней делать? Она больше не дает молока. Она больше не приносит телят, из которых можно выращивать коров и быков. Она слишком стара и лежит на вас ненужным грузом. Или отдать ее мяснику... это означало бы, что вы становитесь партнером в убийстве коровы. На самом деле вы главный партнер: если вы не отдадите ее мяснику, он не сможет убить ее. Вы отдали ее мяснику; вы должны будете отвечать за это своим страданием.

Знаете ли вы, что говорят священные книги браминов? Убить корову - почти равносильно убийству десяти браминов.

Убить одного брамина - равносильно убийству десяти человек. Кто же захочет продавать корову мяснику? И с мясника не получишь много денег. Лучший способ - пожертвовать ее брамину. Поэтому люди так и делают.

Брамины знали, что так все и делается. Брамины были в затруднении: они не могут отказываться от жертвы; жертва должна приниматься с благодарностью. Но что же делать с этой старой коровой? Брамин не может продать ее мяснику. Брамин и сам беден. И эти старые коровы со всей деревни начинают скапливаться вокруг него. Поэтому он вынужден был написать в своей священной книге - ясно, что это не слово Божье, зачем Богу беспокоиться о коровах, - что не следует жертвовать брамину именно старых коров. Брамину нужно жертвовать молодую корову, которая дает достаточно молока, тогда вы будете вознаграждены.

Так что эти люди, действующие как посредники между вами и Богом, между вами и небом, на самом деле являются самыми хитрыми людьми.

Они уничтожили самое ценное в вас, ваше сознание. Они перекрыли его слой за слоем. Ваше сознание ушло глубоко вниз; поверх него - слои обусловленности.

Вы спрашиваете: есть ли в моей религии место для греха? Нет.

Грех - это изобретение священника, а я не священник.

Грех - это метод псевдорелигии, а я не мессия, не аватара, не паигамбара. Я не создаю псевдорелигию.

Псевдорелигия абсолютно нуждается в концепции греха, ведь через грех она возбуждает в вас чувство вины. Через чувство вины она заставляет вас дрожать внутри.

Теперь вам как-то надо очиститься от вины.

Священные книги браминов говорят: «Не бойтесь. Пожертвуйте брамину, и ваша вина будет прощена». Но жертвуйте брамину - и в соответствии с размером вины, конечно. Если ваша вина велика, велик ваш грех, вы должны жертвовать больше. Тогда стройте храмы...

Бирла был крупнейшим монополистом и сверхбогачом в Индии. Он построил сотни храмов по всей стране. Страна полна храмов. Людям нужны дома; они не получают их. Богу не нужны дома, а в Индии вы найдете миллионы храмов. В таком городе, как Варанаси, из четырех домов - три храма. Кто живет в них? Люди живут на улицах, - а миллионы храмов пустуют, миллионы церквей пустуют, миллионы мечетей пустуют.

Бирла везде, где сумел, построил прекрасные храмы, великие храмы. Я встречался с ним. Тот старый человек, о котором я говорил, Сетх Говиндадас, был другом Джугала Кисоре Бирлы, главы семейства Бирла. Когда Говиндадас начал все больше и больше интересоваться мной, он начал говорить обо мне с другими людьми. Он разговаривал и с Джугалом Кисоре Бирлой и сказал ему: «Вам разок нужно повстречаться с ним, когда он будет в Дели».

В очередной приезд в Дели я остановился у Говиндадаса. Он сказал мне: «Джугал Кисоре очень интересуется вами, и он старый человек. Будет выглядеть не очень любезно, если мы скажем ему прийти сюда, он, кроме того, болен. От вашего имени я обещал, что приведу вас в его дом».

Я сказал: «Раз вы обещали, тогда все в порядке. Но какова цель? Для меня все, что он делает, является идиотизмом. Он выбрасывает на ветер огромные суммы денег, строя мраморные храмы по всей стране, и думает, что так зарабатывает добродетель для рая. Ведь так говорится в священных книгах: постройте храм - и в раю вам будет дан дворец, мраморный дворец. Он рассчитывает - он бизнесмен, - он рассчитывает, сколько мраморных дворцов получит на небесах. Он и там должен быть самым богатым, если сможет, - а то все эти деньги останутся здесь, когда он умрет».

Он никогда не верил своим сыновьям: они промотают его деньги, и все улетит в трубу. Пока этого не случилось, почему бы не перевести все свои деньги в рай? То, что он делает, - это простой банковский перевод.

Я сказал: «Он идиот, но если вы обещали, я пойду».

Я пришел к нему. Он проявил большое уважение. Он приветствовал меня и сказал — немедленно, в тот момент, когда я сел, - он сказал: «Я хотел бы, чтобы вы сделали две вещи. Я слышал о вас от многих людей. Говиндадас - единственный, на кого я полагаюсь, - они принадлежали к одной и той же касте и как-то были связаны друг с другом. - Я не согласился бы на встречу с вами, кроме как при посредничестве Говиндадаса, он сумеет сохранить все это в тайне. Я не хотел бы, чтобы кто-нибудь знал о том, что мы встретились».

Я сказал: «Вас беспокоит встреча со мной? Я думал, что это я беспокоюсь. Я и пришел потому, что Говиндадас обещал вам, иначе бы я не пришел. Если бы вы просто пригласили меня, я отказался бы».

И я сказал Говиндадасу: «Посмотрите. Вы убеждали меня, что он старый и больной, поэтому я и пришел сюда. А он говорит, что хочет держать это в секрете. Какой смысл встречаться с таким трусливым человеком? И что он может сделать? И что он может понять от меня?» Тем не менее, я сказал: «Да, я пришел, скажите, что вы хотите, ведь это вы пригласили меня. Так скажите же».

Он сказал: «Я слышал о вас и знаю о вас. Если вы можете сделать две вещи, я готов оказать всяческую финансовую поддержку, какую вы захотите. Я дам вам открытый чек».

Я сказал: «Расскажите мне, что это за две вещи. Открытый чек меня не очень интересует; хотелось бы узнать об этих двух вещах, они, должно быть, какие-нибудь идиотские».

И точно, они оказались идиотскими. Одна была такой:

«Вы отправляетесь распространять индуизм по всему миру, а я оказываю вам всяческую финансовую поддержку. Обратите в индуизм столько людей, сколько сможете. И второе: организуйте в стране движение за то, чтобы правительство распорядилось прекратить убийство коров. Если можете сделать эти две вещи, о финансах не беспокойтесь».

Я сказал: «Я вовсе не беспокоюсь о финансах. Можете оставить ваш открытый чек при себе. Он мне никогда не потребуется. Я не настолько глуп, чтобы понапрасну тратить свое время, превращая христианина в индуиста, вытаскивая его из одного колодца и бросая в другой. Я понапрасну тратил бы свое время. Он совершенно утонул в одном колодце, счастливо утонул, теперь без нужды вытаскивать его... и, чтобы вытащить его, потребуется столько усилий, ведь остальные, находящиеся в том же колодце будут тянуть его обратно. Они не позволят ему выбраться из дыры, поскольку никто не хочет, чтобы кто-то выбрался из его дыры, ушел из-под его власти. И если мне как-то удастся вытащить его, я должен бросить его в другой колодец. Какой во всем этом смысл? Ради вашего чистого чека? А моя жизнь будет растрачиваться впустую».

«Он останется в той же игре. Может быть, лишь жаргон станет другим. Теперь вместо Библии он будет носить Гиту, но он будет носить книгу, поклоняться книге. Теперь вместо Христа он будет говорить о Кришне». И вы удивитесь тому, что лингвисты обнаружили, что слово «Христос» - ни что иное, как форма слова «Кришна». Перейдя из санскрита в бенгали, оно стало «христо»; из «Кришна» оно стало «христо». Из бенгали... Теперь легко видно, как «христо» стало «Христос». Греческое слово «Христос» - не что иное, как транслитерация, передача буквами другого алфавита слова «Кришна».

Поэтому я сказал ему: «На самом деле между Христом и Кришной нет никакой разницы; они оба - одно и то же слово. И я совершенно не интересуюсь такой абсолютно ненужной работой. Если хотите, я могу вытащить людей из их колодцев, христианский ли это колодец, индусский, иудейский или мусульманский, - но при одном условии: я оставлю их свободными и дам им знать следующее: «Теперь не падайте в другой колодец». Если хотите, я могу сделать это. Но я буду вытаскивать и индуса тоже, поскольку для меня нет разницы. Я должен вытягивать всякого, кто упадет в колодец, индус ли это, христианин или мусульманин. А в том, что касается вашего второго предложения...»

Человечество умирает.

Может быть, еще двадцать-тридцать лет - и эта Земля умрет, ведь человек так плохо поступал по отношению к самому себе, к другим, к природе, к окружающей среде.

И за всю свою историю человек только и готовился к окончательной войне - одно только приготовление, одна лишь цель.

И сейчас он подошел очень близко к этой цели; у него есть все для того, чтобы уничтожить всю эту Землю. На самом деле у нас есть в семьсот раз больше ядерной энергии, чем нужно для уничтожения этой маленькой Земли. Мы можем разрушить семьсот таких планет, как эта, - так много энергии уже накоплено. И мы каждый день увеличиваем запасы, никто не знает, для чего... Поэтому я сказал: «А вы хотите, чтобы я побеспокоился, чтобы больше не убивали коров? Если на Земле не будет человека, вы думаете, будут коровы... или вороны? С человеком исчезнет вся жизнь. Поэтому, если вас действительно интересует жизнь, то самое важное, что нужно делать прямо сейчас, - это спасать человека от самого себя».

Тогда Бирла сказал: «Я знал наперед, я говорил Говиндадасу, что все, что я слышал об этом человеке, опасно. Нам работать вместе невозможно».

Я ответил: «Вы говорите "работать вместе" - я всю свою жизнь буду работать против вас, и мне не нужен ваш открытый чек. Хотя, если у вас есть смелость и хоть какой-то характер, дайте мне ваш открытый чек. И я буду бороться против вас».

Он повернулся к Говиндадасу и сказал: «Уберите прочь от меня этого человека. Я очень болен, стар, он доведет меня до сердечного приступа».

Я сказал ему: «Сердечный приступ будет для вас самым лучшим выходом. По крайней мере, вы прекратите строить эти храмы по всей стране. Вы прекрасно знаете, что у миллионов людей нет домов».

А в Индии люди, имеющие дома... вы не можете представить себе, что это за дома. У кого их нет, их позиция, так или иначе, ясна. Но те, кто имеет дома, - их вообще нельзя назвать домами. Я путешествовал по деревням... ни в одном доме нет ванной комнаты, ни в одном доме нет туалета. Нет, вы должны ходить на берег реки или водоема или туда, где есть вода. И люди все делают там. И пьют эту же воду. Я вынужден был перестать ездить по деревням, это все так мерзко, так не по-человечески.

И что такое дом в Индии? Просто навес, который вы не построили бы и для коровы. И они живут в том же доме вместе со своими коровами, своими быками и другими животными. Семьи разрастаются. Поэтому в одном доме можно увидеть тридцать человек, сорок человек, со всеми животными. Каждый дом - как Ноев ковчег. Все виды... и такой запах! Такая вонь, что только подумаю, начинаю испытывать глубокую жалость к этим людям.

Но так происходит не только в Индии, а по всему третьему миру. В Африке, в Китае - по всему третьему миру. Вы строите храмы Богу. А Богу очень легко живется в открытом небе; у него нет проблем. Он всемогущ. Холод не вызовет у него ни воспаления легких, ни двустороннего воспаления легких. Дожди не промочат его. Он не обгорит на жарком солнце. Зачем нужно строить дома для Бога?

Но проблема в алчности. Индуизм говорил индусу: «Строй дома для Бога - тогда будешь вознагражден». Христианам говорят: «Стройте дома для бедных, больницы для бедных, школы для бедных - сирот, стариков, больных, - и тогда будете вознаграждены». Но у обоих - желание быть вознагражденными. Во всех религиях доминирует лишь один мотив.

На мой взгляд, истинно религиозный человек может нести идею ошибки, заблуждения, но у него не может быть идеи греха.

Истинно религиозный человек не может наносить другому человеку ран, создавая в нем чувство вины.

А ведь причина проста: если вы хотите быть мессией, вы должны создать грех, должны создать чувство вины.

Человек, посвятивший Иисуса в ученичество, Иоанн Креститель, всю свою жизнь нес единственное послание:

«Кайтесь, кайтесь, кайтесь, ибо мессия грядет. Готовьтесь. Кайтесь в своих грехах и готовьтесь». Но как каяться? Сначала нужно иметь чувство вины. Поэтому испытывайте чувство вины, кайтесь, и мессия придет спасти вас.

Мне вспоминается маленькая воскресная школа в одной деревне. Все дети ходят в воскресную школу, и священник учит их и спрашивает их, после своей длительной проповеди, о красоте, радости, славе небесной, которые получат христиане... и все дети волнуются, по-настоящему стремятся поскорее вскочить в автобус и ехать на небеса. Зачем попусту тратить время здесь?

И затем под конец он спрашивает: «Теперь скажите мне, что абсолютно необходимо, чтобы попасть на небеса?»

Один малыш поднял руку. Священник сказал: «Да, встань и скажи, что необходимо».

Он сказал: «Совершить грех».

Священник возмутился: «Что! Я говорил вам не совершать грехов, а ты отвечаешь, что нужно совершить грех, чтобы попасть на небеса!»

Малыш сказал: «Да. Так получается по вашей проповеди, что если не совершить греха, то не будет чувства вины. А если нет вины, то, как каяться? А если не каяться, то пути на небеса не будет. Сначала нужно совершить грех. Почувствовать вину, покаяться, и тогда придет мессия и возьмет на небеса».

Я думаю, что этот ребенок был абсолютно математичен и логичен. То, что он сказал, было абсолютно правильным. Вот так все устроили религии: совершайте грех. Если вы не грешите, то они вам покажут, что вы все-таки, не зная того, грешите. Должны же вы просто что-то делать - этого и достаточно! Из этого что-нибудь можно будет извлечь. Если вы вовсе ничего не делаете, то и этого будет достаточно.

Я разговаривал с одним епископом и сказал ему: «Если человек просто сидит тихо, ничего не делает, тогда он, по крайней мере, не совершает греха. Допускаете ли вы это?»

Он ответил: «Нет. Бог послал вас сюда что-то делать, служить, исполнять долг, а вы сидите и ничего не делаете. Это великий грех».

Я сказал: «Тогда все буддийские монахи отправятся в ад, ведь они учат: сиди тихо, ничего не делай. Только таким путем станешь сознательным».

А когда вы становитесь сознательными, совесть просто распадается на части, поскольку она - артефакт, искусственное изобретение, выдуманное обществом.

Она может быть иудейской, она может быть католической, она может быть протестантской и так далее; коммунистической, социалистической, фашистской и так далее.

Ваше сознание возникает в тишине, оно возникает только в тишине, когда вся ваша энергия никуда не идет, не вовлечена ни в какое действие. Когда вся энергия не вовлечена ни в какое действие, куда же ей идти? Она начинает собираться в самом центре вашего существа, подобно столбу, плотному столбу энергии, который отбрасывает совесть и все идеи о грехе, все идеи о вине. Но помните, вместе со всем этим уходят также и мессия, раввин, священник. Со всем этим уходит Бог, дьявол, рай, ад - вся чепуха, о которой до сих пор думают, что она и есть религия. Это не религия.

Я совершенно не нуждаюсь в концепции греха.

В моей коммуне вы не сможете совершить греха.

Вы здесь уже три-четыре года; совершил ли кто-нибудь какой-нибудь грех? Четыре тысячи человек живут здесь четыре года, и не совершен ни один грех; как вы думаете, может ли такое случиться в католическом монастыре? Четыре тысячи человек, живущих в католическом монастыре, двадцать четыре часа в сутки... грех, и грех, и грех, и ничего другого не будет.

Потому что все, что вы делаете... закурите сигарету - и вы совершили грех. Влюбитесь в женщину - и вы совершили грех. Предались наслаждению поспать разок подольше - и вы совершили грех. Вам понравилась книга, занесенная Ватиканом в черный список...

Мои книги в черном списке. Даже книги, в которых я говорил об Иисусе, и говорил очень деликатно, тактично, чтобы никого не обидеть, - даже эти книги.

По ошибке одно христианское издательство в Англии, издательство Шелдон, принадлежащее христианской ассоциации, опубликовало мои книги. Сначала они опубликовали «Горчичное зерно», а потом заинтересовались мной. После этого они опубликовали другие книги, и сотрудники издательства Шелдон увлеклись мною. Они забыли, что являются частью христианской ассоциации, что они принадлежат ей и при этом публикуют книги, внесенные Ватиканом в черный список! Они опубликовали восемь книг. Тогда им стало ясно, что совершена ошибка. Теперь они отставили все восемь книг. Они вернули все авторские права.

Каждый год Ватикан составляет черный список, какие книги следует читать, какие книги читать не следует. Сейчас они не могут делать того, что проделывали в прошлом. В прошлом они, бывало, сжигали книги. В основании Ватикана, в основании собора Святого Петра имеется огромная библиотека всех книг, сожженных в прошлом. Один экземпляр они сохраняли, но тысячи... это означает, что они сожгли тысячи книг, полностью стерли их с лица земли. Где бы ни обнаруживались эти книги, их повсюду сжигали. А того, кто сопротивлялся, убивали или сжигали вместе с книгами.

В библиотеку Ватикана не допущен никто. Эту библиотеку должна забрать ООН, немедленно. Она не принадлежит Ватикану. Эта библиотека может открыть тысячи истин, изобретений, открытий, которым папы на протяжении веков не давали ходу, сжигая книги. Сейчас они так не могут делать, но одно они все же делают: они публикуют, секретно, черный список. И в этот черный список они могут поместить любую книгу. И тогда ни одному католику не разрешается читать ее. Если вы читаете, вы совершаете грех, великий грех - неподчинение непогрешимому папе.

Я не вижу никакой необходимости в грехе. Да, вы - человеческие существа и будете жить, как человеческие существа, и иногда вы будете совершать ошибки. Например, если вы курите сигарету, это может быть ошибкой, это может быть неправильным. Но вы наносите этим вред себе, вред достаточный, вас не нужно наказывать за это в аду. Вы достаточно наказываете сами себя. Эта сигарета может вызвать у вас туберкулез, или рак, или, как минимум, сократит вашу жизнь на несколько лет. Сигарета сделает это сама, не нужно приходить никакому дьяволу и забирать вас в ад и сжигать вас там. Вы делаете это сами и расплачиваетесь за это. Это не касается никого; вы сами расплачиваетесь, сами сжигаете себя - лучше не придумаешь.

Но если вы становитесь сознательными, сигареты исчезают. Поэтому я не говорю вам не курить - это было бы чем-то вроде заповеди. Я говорю становиться более сознательными. И если в вашей сознательности сигарета исчезает... Она обязательно исчезнет, потому что сознательный человек не может быть настолько глуп, чтобы впускать в себя дым... и потом выпускать его, и снова впускать, и снова выпускать... отравляя себя, отравляя атмосферу - и расплачиваясь за все это.

Меня не интересуют ваши действия; меня интересует ваше сознание.

Если ваше сознание разрешает вам что-то делать, это правильно - делайте это. И не беспокойтесь ни о каких святых писаниях, ни о каких пророках. А если ваше сознание не разрешает, не делайте этого. Даже если Бог говорит вам: «Делай!» - это не имеет никакого значения, не делайте этого. Поэтому и не стоит вопрос о ваших действиях. Я не выношу решений по поводу ваших действий.

Я даю вам главный ключ, но вовсе не принимаю решений по поводу каждого простого, единичного действия, не решаю, является оно хорошим или плохим, - это невозможное дело.

Я говорил вам, что у буддийских монахов тридцать три тысячи правил. Вот так они и поступают, поскольку по каждому единичному поводу им нужно идти к Будде и спрашивать у него, хорошо это или плохо. И он должен устанавливать правило, что это хорошо, а то плохо. Один человек создал тридцать три тысячи правил! Хорошо, что это не продолжалось все двадцать пять столетий, иначе... вы делаете миллионы вещей. Я не собираюсь беспокоиться по поводу каждой отдельной маленькой вещи, которую вы делаете.

Меня заботит самое фундаментальное, самое главное: ваше сознание.

Меня не касается то, что вы делаете, меня касается ваш делатель. И когда этот делатель осознан, невозможно делать ничего плохого. Тогда все, что вы делаете, хорошо.

Поэтому, если вы спросите меня, что хорошо, что плохо, я скажу: все, что вы делаете сознательно, - хорошо, все, что вы делаете бессознательно, - плохо.

Но я совершенно не использую слово грех. Даже если вы делаете что-то плохое, это обыкновенная человеческая ошибка, ради которой не нужно изобретать ада, не нужно изобретать небес, не нужно кому-то приходить и спасать вас, искупать ваши грехи, освобождать вас. Вы сами - тот единственный, кто позволяет другим накладывать на себя оковы.

Пожалуйста, запомните одно: другие могут наложить на вас оковы, но никто не сможет спасти вас.

Только вы сами можете спасти себя — и только лишь одним путем: запретив другим сковывать вас, налагать на вас все более и более тяжелые цепи, воздвигать вокруг вас все более и более высокие стены.

Вы — мессии для самих себя, вы сами - свое спасение.