"Интимная жизнь моей тетушки" - читать интересную книгу автора (Чик Мейвис)Глава 19 ЛЮБОВЬ В ТЕПЛОМ КЛИМАТЕВодитель остановил маленький, кремового цвета, автомобиль как можно ближе к шлагбауму и тут же начал отмахиваться от лиц, наклонившихся к открытому окну. Они смотрели на нас, возбужденно переговаривались, мы сидели на заднем сиденье, молодые, старые, среднего возраста, только мужчины – некоторые – совсем юные. Многие лица покрывала пыль, потому что дождей давно не было, а ехали мы по проселочной дороге. Пыль попала и мне в горло, так что я закашлялась. Зрители смотрели, одобрительно кивая. Кашлять и откашливаться – не самое приятное занятие в этой огромной и прекрасной стране. Они кивали и кивали, белозубые, улыбающиеся во весь рот, с веселыми глазами, давая понять, что стесняться тут нечего, мол, кашляй на здоровье. Я осушила маленькую бутылку с водой и остановила-таки кашель. Они продолжали улыбаться. Одежда на них в основном была старая, вылинявшая, западная. Один указал на надпись на футболке: «LEWIS». – Привет, привет, – махали они нам руками. – Англичане, англичане… Я помахала рукой в ответ, внезапно почувствовав себя принцессой Дианой. Реакция не заставила себя ждать. Улыбки стали еще шире, взмахи рук энергичнее, напор на автомобиль сильнее. Теперь уже несколько маленьких девочек сумели пробраться к окну, дешевые платьица из выцветшей хлопковой ткани сползали с плеч, в ушах блестело золото. Их матери и сестры держались позади, закутанные в сари, улыбающиеся и застенчивые. Подошли новые мужчины, жестикулирующие, смеющиеся, к нам потянулись руки, чтобы пожать наши. Мы находились непонятно, где, из Бхаратпура выехали, до Джайпура еще не доехали, и стояла жуткая жара. Я вновь закашлялась, а бутылка с водой уже опустела. – Приходите в мой дом, – предложил один. – И в мой, – предложил другой. – Вы сможете утолить жажду. Хорошее пиво, хорошая кока-кола. Высокий старик с длинной белой бородой проложил путь сквозь толпу. Люди подавались назад, освобождая ему дорогу. Он сложил руки перед грудью, потом протянул к нам, словно просил милостыню, и трижды склонил голову. – Возвращайтесь, англичане, – сказал он. – Возвращайтесь и спасите нас от этой ужасной коррупции. Все закивали. Улыбки стали еще шире, – хотя казалось, что больше некуда. – Англия. Здорово! – рассмеялся один. – Лорды, – оттолкнул его другой. – Очень хороший крикет. – «Манчестер юнайтед»! – воскликнул третий, кивая и улыбаясь. – Возвращайтесь, англичане, – повторил старик и ретировался сквозь толпу. – Просто бальзам на сердце, – прокомментировала моя сестра. – До чего приятно осознавать, что есть места, где нас готовы принять с распростертыми объятиями. – И, как королева, помахала рукой. Ревя, мимо пролетел поезд, шлагбаум открылся. Она повернулась и вновь помахала рукой, уже в заднее стекло, когда наш автомобиль въехал на переезд. За нашими спинами улыбки потухли. И руки более не взлетали в воздух. – Остановитесь, – попросила я нашего водителя. Он съехал на обочину. Толпа рванула к нам, вновь оживившаяся. – Мистер Сингх, – спросила я, – можем мы зайти в гости к кому-нибудь из них? Мистер Сингх посмотрел на часы. В Карули нас ждали к обеду с махараджей в его дворце-отеле. Мистеру Сингху не хотелось говорить «нет», поэтому, как это принято у индусов, он предпочитал говорить «да», при этом отрицательно качая головой. За несколько дней мы научились правильно истолковывать его ответы и реагировать соответственно, но на этот раз я решила добиться своего. – Сколько нам ехать до Карули? – спросила я. Он смутился. – Два часа. Может, три. – Значит, четыре, – перевела Вирджиния. Индийское время шагало в ногу с индийскими милями. Мы уже ехали два часа. – Пойдем. – Я повернулась к сестре. – Почему нет? Это же интересно. – Хорошо, – согласилась сестра. Мистер Сингх пожал плечами, но спорить не стал. Нас вновь окружала толпа. – Да, да, добро пожаловать! – кричали в окно. – Зайдите в мой дом, это очень хороший дом. Мистер Сингх вздохнул. Вирджиния нервно рассмеялась. – Хорошо. В конце концов, нас так тепло встретили. Наш хозяин, молодой мужчина лет, наверное, двадцати пяти, маленький, босоногий, в западной рубашке и запыленных синих шароварах, очень радовался, что мы выбрали именно его, и постоянно поворачивался и улыбался, ведя нас по утоптанным пыльным тропинкам. Воздух был не столь уж и сладким, но ничем и не воняло, домишки у дороги, похоже, строили из подручных материалов. Во многом они напоминали сарайчики, которые старики ставят на садовых участках для хранения инструмента. Мы прибыли к одноэтажному сооружению, возведенному главным образом из бетона, а также дерева и ржавого железа, с выцветшей оранжевой занавеской на двери. Вирджиния посмотрела на меня, я – на нее, она изобразила легкую гримаску, и тут же занавеска откинулась. Мужчина что-то крикнул в темноту, на местном наречии, но я разобрала слова «англичане» и «хлеб» (я знала это слово на хинди – роути). Из дома вышла очень молодая, очень красивая, очень застенчивая женщина с младенцем на руках и вторым ребенком, от силы двухлетним, прижимающимся к ней. Опустив глаза, она проскользнула мимо нас и направилась по тропинке, таща за собой упирающегося малыша. – Скоро, скоро, – сказал наш хозяин. – Заходите, заходите. – Он закинул занавеску на гвоздь, и мы, наклонив головы, вошли. Свет поступал через маленькое окно в дальней стене, в ослепительно яркой полосе плясало множество пылинок, тогда как остальная часть комнаты пряталась во мраке. Но внутри царила прохлада, пахло сырой Землей и парафином. Наш хозяин усадил нас на стул и на табуретку у маленького квадратного столика. Табуретку, понятное дело, сработали в местных краях, а вот стул, хозяин им явно гордился, с прямой деревянной спинкой и обитым плюшем сиденьем, могли привезти из столовой какого-нибудь пансиона в Брайтоне. Вирджиния села на стул, я устроилась на табуретке. Мы сидели, положив руки на колени, и ждали, а наш хозяин все улыбался и улыбался, кивая от удовольствия. Комната в домике была одна, дверь – тоже. Люди подходили к двери, но он их прогонял. Сложил руки перед грудью, склонил голову, приветствуя нас в своем доме. Мы ответили тем же. – Я – Сунил, – представился он. – Я – Вирджиния, – ответила моя сестра, явно вошедшая в роль королевы. – А это моя сестра Дилис. – Ага, – кивнул он. – У меня тоже есть сестра. Сестра – это хорошо. Последовала короткая пауза. – Это точно, – ввернула я. – Это точно, – согласилась Вирджиния, хотя не так уж и давно, в вегетарианском ресторане, утверждала обратное. Мы втроем кивнули. Потребовалось долгое путешествие, дольшее полета в Дели и наших странствий по дорогам, чтобы я пришла к выводу, что такое возможно. В любой момент Вирджиния могла взяться за старое и взорваться. Или я могла стать такой же, как прежде, и спровоцировать ее. Я несла ответственность за то, что могло произойти в этой поездке – между мной и ею, между ней и Индией, потому что практически заставила ее поехать. Эксперимент, сказала я себе. Целесообразность, сказала я ей. – Пожалуйста, – попросила я ее, – все спланировано и оплачено, а теперь Френсис не может едать. Жалко выбрасывать на ветер столько денег. Сестру это проняло, как я, собственно, и ожидала. Я училась медленно приспосабливаться к ее крайней чувствительности. Конечно же, помог и Френсис. – Ради Бога, пожалуйста, поезжай с ней, Джинни. – Голос его звучал очень убедительно. – Ты окажешь нам всем огромную услугу. Иначе ей придется ехать одной, и ты лучше многих понимаешь, что это может означать. – И что же? – заинтригованная, спросила я, но он лишь коротко глянул на меня, предлагая не задавать лишних вопросов. Ей нравилось ощущение недоговоренности, таинственности. У сумасшедшей маленькой сестры вдруг начались какие-то завихрения. И Брюс решился подать голос, сказал, что она всегда будет сожалеть, если не согласится… Вот она и согласилась. Полагаю, от такой морковки не смогла отказаться даже она, пусть и трясла ею перед ее носом я. Индия – в роскоши и забесплатно. Даже лишившаяся дворца золотая принцесса имела свою цену. И пока, за исключением некоторых сложностей, скажем, спать иной раз приходилось на одной, пусть и двуспальной кровати, мы неплохо ладили. Сестра – это, возможно, и хорошо, но у некоторых из них чертовски большие локти. Сунил ждал, озабоченно переводя взгляд с нас на дверь и обратно. Мы понимали, что глазеть по сторонам невежливо, но, по мере того как наши глаза привыкали к темноте, увидели маленький деревянный ящик, который служил колыбелью, и маты на полу, на которых спали взрослые и старший ребенок. Несколько мисок и кувшинов стояли на скамье у стены, рядом с металлическим котлом, из которого эмалированной кружкой он зачерпнул себе воды. Когда пил, поднял палец, как бы говоря: «Скоро ваша очередь». Так и вышло. Несколько минут спустя его жена вернулась с двумя банками кока-колы и, невероятно, несколькими ломтиками белого хлеба, завернутыми в вощеную бумагу. – Особый роути, – сказал наш хозяин. Жена застенчиво отошла в дальний угол, взяв с собой и детей. Он открыл банки, прежде чем передать их нам, потом развернул вощеную бумагу, и мы взяли по ломтику хлеба. А потом кивали, пили и жевали. – Очень особый хлеб. – Голос нашего хозяина переполняло удовольствие. – Из Англии. Мистер Сингх нервно заглянул в дверь и посмотрел на часы. Тоже получил ломтик хлеба. – И как поживает королева? – спросил наш хозяин. – Очень хорошо, – ответила Вирджиния. – Прекрасная леди. – Он красноречиво взмахнул руками. Потом печально вздохнул. – И принцесса Диана, – добавил он, поникнув головой. – О да, – согласилась с ним я. Мы все помолчали, отдавая должное ушедшей от нас принцессе. – У вас есть мужья? Мы ответили, что да. – У них хорошая работа? Мы это подтвердили. – А вы, Сунил? Какая у вас работа? – спросила Вирджиния. – О, я очень, очень счастливый. Я делаю… – Он встал, прошел в другой угол комнаты, вернулся с недошитой сандалией. – Сандалии, – закончила я за него предложение. Взяла у него сандалию, осмотрела, как того требовала вежливость. Увидела, как его взгляд упал на мои ноги, потом вернулся к сандалии. Вирджиния прятала свои под юбкой. Мы все вновь посмотрели на мои ноги, и даже двухлетний ребенок рассмеялся. Мать немедленно шикнула на него, но ее глаза весело блестели. И хотя она в основном ходила босиком, ее стопы были куда меньше и изящнее моих. Я знала, что именно она приносила на голове полный котел с водой. Сколько раз в день? Два? Три? Четыре? – Крестьянские ноги, – сказала я. Сунил смутился и то ли кивнул, то ли покачал головой. Повисла неловкая пауза. Дети еще глубже зарылись в сари матери, но их большие глазенки не отрывались от нас. – У вас очень красивый дом, – сказала я. Вирджиния кивнула. – И вы очень добры. – Спасибо вам, спасибо. – Сунил в какой уж раз поклонился. Его жена просияла среди складок сари, дети радостно рассмеялись. Их гостеприимство растрогало нас до слез. – Мэм! – позвал мистер Сингх. С другой стороны дверного проема показал на часы. Мы встали и поклонились. – Пора ехать. Большое вам спасибо. Вирджиния сложила руки перед грудью и вновь поклонилась. Наши хозяева ответили тем же. Я открыла сумочку. Вирджиния коротко глянула на меня, потом отвернулась, пощекотала младенца под подбородком, отчего тот довольно загукал. «Как это на нее похоже, – подумала я. – Решение оставила мне». Я пожала плечами, не зная, сколько же дать им денег. Учитывая стоимость кока-колы и хлеба и их очевидную бедность, я понимала, что необходимо проявить щедрость. Дала понять Вирджинии, что платить буду я. Она вновь посмотрела на меня и отрицательно мотнула головой. Я снова пожала плечами и указала на пустые банки и вощеную бумагу. Посмотрела на мистера Сингха, но на его лице читалось лишь нетерпение: ему хотелось как можно быстрее уехать. Мужчина, его жена и дети – все смотрели на нас. Я достала из сумочки две индийские банкноты большого номинала, в обменном пункте каждая стоила примерно по пять фунтов, и протянула Сунилу. Мгновенно его улыбка застыла, он отступил на шаг, словно я предложила ему выпить яду. Когда я показала, что он должен взять деньги, он отступил еще дальше. Я услышала, как ахнул за моей спиной мистер Сингх. Передо мной жена Сунила тоже отступила в тень. И тут Вирджиния подскочила ко мне, выхватила из руки банкноты, затараторила о том, что деньги эти – для детей, что это обычай ее страны, дарить деньги детям, если приходишь в гости. – Это английский обычай, Сунил, – твердо, безапелляционно повторила она. На лице мужчины по-прежнему отражалась тревога, но тут мистер Сингх пришел нам на помощь, закивал, как бы говоря, что есть, есть такой обычай, а Вирджиния шагнула к детям и сунула по банкноте в руку каждого. Двухлетняя девочка в удивлении уставилась на бумажку, младенец, естественно, тут же потащил свою в рот. Вирджиния выхватила ее из цепких пальчиков и спрятала среди складок сари матери. Все засмеялись, за исключением младенца, который отреагировал предсказуемо: заревел во весь голос. Напряжение спало. Деньги были подарком детям, и только. Лицо, гордость, честь – Вирджиния спасла все. Когда мы попрощались, она одарила меня взглядом, которого я не замечала у нее с тех самых пор, как Белоснежка ожила перед Злой Королевой. – Извини, – промямлила я. – Ты и твои подачки!.. – прошипела она и вытолкала меня через дверной проем. Мы направились к автомобилю, оборачиваясь и улыбаясь. – Ты приглашала кого-то на ленч, а потом брала с них деньги? Я вспомнила, как Френсис в шутку предлагал именно так с ней и поступить. Только теперь шутка эта не показалась мне забавной, и я не рассмеялась. Меня передернуло. Я также подумала, в какой уже раз, что, будь со мной моя подруга Кэрол, а не сестра, путешествие это было бы куда как приятнее. Но я отправилась в него не рада удовольствия. Я поехала, чтобы искупить свои грехи. И научиться любить сестру. И в надежде, что придет день, когда она научится любить меня. Я также думала, садясь в автомобиль: «Она права, очень уж я толстокожая, не понимаю чувств других людей». – Извините, – повторила я, когда мистер Сингх завел двигатель. Наш водитель то ли покачал головой, то ли кивнул. – Не волнуйтесь, – сказал он. В том смысле, что мне было о чем волноваться. Когда мы ехали по пыльной дороге в Карули, я вспомнила, как стояла перед зеркалом и говорила Френсису, что решила поехать в Индию со своей сестрой, потому что надеялась: если она увидит другую сторону жизни, то, возможно, не будет так мне завидовать. Поймет, сколь многое у нее есть. Я также вспомнила его реакцию. – А как насчет тебя? – спросил он. – Я уже ее видела, – ответила я. И он как-то странно на меня посмотрел. – Ой ли? – Но страх более не читался на его лице. |
||
|