Хорошо, что его наконец увели с раскаленного жарким июньским солнцем двора и он оказался в прохладной полутьме салуна – того самого, который Робелардо и его шайка привыкли считать своей территорией. Глаза Джеймса не сразу привыкли к темноте. Люди Робелардо почти волоком протащили его в глубину дома, где раньше был бар. Сквозь топот множества ног прорвался звон стаканов, и через мгновение перед удивленным Джеймсом уже стояла не слишком чистая кружка, в которой плескалось виски.

– Пей, – подбодрил его Робелардо, прежде чем опрокинуть в глотку свой стакан.

Джеймс послушался. Виски обожгло пересохшее горло, но ничего страшного. Он оказался в чертовски неприятной ситуации, и ему не мешало подкрепиться.

«Проклятый дурак, – подумал он уныло. – И как только меня угораздило попасться им в лапы?»

Если ему не удалось сбежать по дороге, то теперь об этом не стоит и мечтать: вокруг толпилось не меньше двух десятков вооруженных до зубов головорезов, смотревших на него так, словно для них не существовало большего удовольствия, чем немедленно выпустить ему кишки.

Отставив в сторону стакан, Джеймс вызывающе вздернул подбородок.

– Ну? Кто-нибудь скажет мне, для чего вам понадобилось разыгрывать этот фарс?

Робелардо вытер рот тыльной стороной ладони и опустил стакан.

– Американцы, – с презрением процедил он сквозь зубы. – Ну и манеры, дьявольщина! Вечно куда-то торопятся! Ладно, черт с тобой. Есть тут у меня один человек, который, думаю, произведет на тебя впечатление.

Встав, Робелардо направился в угол комнаты и поманил его за собой Джеймс последовал за ним, со всех сторон провожаемый настороженными взглядами.

Шагнув в темноту, Робелардо вдруг замедлил шаги и с кем-то заговорил. Говорил он тихо, так что Джеймс, сколько ни старался, так и не смог разобрать ни единого слова. Но почему бандит ведет себя так, словно в углу сидит до смерти перепуганный зверек, которого он боится напугать еще больше? Джеймс невольно притих и, привстав на цыпочки, постарался разглядеть из-за плеча Робелардо, что, или, вернее, кто, там сидит.

Но головорез неожиданно присел на корточки, и взору Джеймса предстало странное зрелище.

Первая мысль, которая пришла ему в голову при виде девушки, – это до чего же та черна! Ее длинные, густые, как грива дикой лошади, волосы спадали до самых бедер и были чернее калифорнийской ночи. Глаза, огромные и неподвижные, были так темны, что тоже казались черными, а выжженная знойным солнцем кожа по цвету напоминала густое оливковое масло. Девушка сидела так тихо, что казалась высеченной из скалы статуей. Однако отнюдь не выглядела сломленной или забитой пленницей.

Она просто спокойно сидела в углу салуна, битком набитого кровожадными головорезами, причем с таким видом, будто это самое подходящее для нее место.

Бандиты сгрудились тут же, ворча и отпихивая друг друга, чтобы оказаться поближе к незнакомке. Робелардо все так же тихо что-то ей говорил, а она, не удостаивая его ни единым словом, все так же невозмутимо смотрела на него своими огромными, ничего не выражающими глазами. Тогда он поднес к губам ее руку и запечатлел на ней почтительный поцелуй, но девушка никак не отреагировала на эту ласку.

Робелардо выпустил ее руку, и она безвольно упала на колени незнакомки. Девушка молчала. Вздохнув, Робелардо посмотрел на Джеймса.

А тот, в свою очередь, присел на корточки и в изумлении уставился на сидевшую перед ним девушку, гадая про себя, поднимет ли она глаза. Ему вдруг отчаянно захотелось заглянуть в их темную бездну. Незнакомка казалась очень молодой, не старше шестнадцати-семнадцати лет. Ее выцветшее старенькое платье, как, впрочем, и сама его обладательница, было грязно донельзя и нуждалось в горячей воде и мыле. Странно, что девчонка делает в подобном месте? Впрочем, ответ напрашивался сам собой.

Джеймс взглянул на Робелардо, и в глазах его отразилось осуждение.

Тот вспыхнул, будто прочитал его мысли.

– Это совсем не то, что ты думаешь, амиго! Мы вовсе не похитили ее, хотя мои люди давно уже облизывались на этот лакомый кусочек! Ты только загляни ей в глаза! Да любой мужчина счастлив утонуть в них, понимаешь?

Джеймс молча кивнул, всем сердцем готовый согласиться с каждым его словом.

Даже несмотря на свою безжизненность, девушка была дьявольски хороша собой. И однако... она была так неподвижна, что в душе у него закопошилось какое-то неприятное чувство. Ему вдруг отчаянно захотелось коснуться ее, провести пальцем по нежной щеке, чтобы убедиться, что она живая.

– Мы наткнулись на нее три дня назад, – объяснил Робелардо, – на той самой дороге, которая ведет в Лос-Анджелес. Когда мы нашли ее, она копала могилу. Могилу, чтобы похоронить отца, понимаешь?! Рядом стоял фургон, а в фургоне лежал он, мертвый, а она, совсем одна, копала ему могилу. Ну и что мне оставалось делать? – Он воздел руки к небу. – Не мог же я просто бросить ее там! В конце концов, я ведь мужчина, верно? – Он расправил плечи, будто в подтверждение собственных слов. – Ну вот, мы помогли ей похоронить отца, а потом забрали девочку с собой. И с тех самых пор она вот так и сидит. Даже не пыталась сопротивляться, когда мы уводили ее, понимаешь? И с тех пор не сказала ни единого слова! Просто сидит молча в углу, и все. И молча ест, что мы ей приносим.

Пока Робелардо рассказывал, Джеймс разглядывал девушку. Как только тот закончил, он повернулся к бандиту.

– Я возьму ее с собой, – решительно произнес он, – и отыщу кого-нибудь, кто сможет позаботиться о ней!

Не дожидаясь ответа Робелардо, Джеймс шагнул к девушке и очень осторожно коснулся ее ладони. Незнакомка вздрогнула. Ресницы ее затрепетали, и огромные неподвижные глаза остановились на его лице.

В ответ он ласково погладил ее по руке.

– Привет, милая, – очень нежно прошептал он, воодушевившись при мысли, что красавица заметила его. – Меня зовут Джим Кэган. Я собираюсь забрать тебя отсюда. – Оставалось только надеяться, что так оно и будет. Робелардо ведь до сих пор не сообщил, зачем его сюда привезли.

Впрочем, Джеймс уже решил сам для себя, что без нее не уедет. Во всяком случае, живым.

– Не бойся. – Он осторожно сжал хрупкое запястье, ощутил ее пульс и почувствовал, как колотится ее сердце – словно у испуганного зверька. – Пока я с тобой, все будет хорошо.

Девушка моргнула, но никак не выказала, что поняла хоть единое слово из того, что он ей сказал. Ее рука так и осталась безвольно лежать в его ладони. Джеймс ласково пожал ее – увы, никакого ответа.

– Она в шоке, – буркнул он себе под нос, но стоявший за ним Робелардо услышал и кивнул:

– Si[1]... Я так и подумал. Очень печально, правда? Хотя чего-нибудь в этом роде и следовало ожидать. Я надеялся, что со временем она придет в себя, все же кто знает? Для этого всегда требуется время, и потом... вдруг рассудок к ней так и не вернется? Может, она сошла с ума?

– Нет-нет, – успокоил его Джеймс. – Просто ей тяжело пришлось, вот и все. Дайте ей немного времени, чтобы успокоиться, и все будет хорошо, верно, милая? Просто немного времени и чуть-чуть любви – и она расцветет. – Он снова ласково сжал ее пальцы. – Так вот, Робелардо, думаю, будет лучше, если я прихвачу ее с собой.

На губах бандита мелькнула ленивая усмешка. Он медленно выпрямился и, чуть помедлив, окинул Джеймса с ног до головы хищным взглядом.

– Si, амиго, конечно, ты можешь забрать ее с собой, если хочешь, хотя кое-кто из моих людей будет сильно огорчен. Эстефано уже просил отдать девчонку ему в жены. – Он подмигнул молодому человеку, о котором шла речь, и тот угрюмо ухмыльнулся в ответ. – Он любит таких женщин. Которые молчат, понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Джеймс. – Что же касается Эстефано, – он покосился на парня, – пусть катится ко всем чертям, я заберу девчонку с собой. Будет на то твое согласие или нет, но она уедет. – По тому, как это было сказано, можно было догадаться, что вопрос обсуждению не подлежит. – Ты меня понял?

Улыбка на губах Робелардо застыла.

– Думаешь запугать Робелардо, парень, а потом заполучить и красотку? Фу, как стыдно! Стыдно, сеньор Кэган. Все вы, американцы, такие – ничего рыцарского! Разве так ведет себя настоящий кабальеро? Да что с вас взять? Ни хороших манер, ничего... одни нелепые угрозы! А ведь я с самого начала дал понять, что вы вольны забрать бедняжку с собой, разве не так? Так для чего испытывать терпение старого Робелардо?

Усталым жестом Джеймс стащил с головы шляпу и кинул ее на стул. Вытерев пот со лба, он тяжело вздохнул.

– Клянусь кровью Христовой, ты сам способен вывести из себя кого угодно, даже святого! Что за игру ты ведешь, хотел бы я знать?! Как бы там ни было, я согласен: давай сыграем!

И тут вдруг усмешка на лице Робелардо превратилась в волчий оскал.

– Очень хорошо, гринго, значит, хочешь сыграть? Согласен! Ты возьмешь девчонку, но не бесплатно! В конце концов, ведь сам Господь Бог вверил ее мне, не так ли? И моя совесть должна быть чиста по поводу того, что она попадет в хорошие руки! Это мой долг! Разве нет?

И хотя Джеймсу до смерти хотелось ответить «нет», он сдержался. Спорить с мексиканцем было бесполезно, только время зря терять.

– И какова же твоя цена, Робелардо?

Бандит снова усмехнулся, на этот раз в улыбке его сквозило торжество.

– Ну что ж, Джеймс Кэган... Девушка уедет вместе с тобой, но только в качестве твоей жены!

Воцарилась гробовая тишина, и Джеймсу показалось, что сердце его оборвалось. Глаза его чуть не вылезли из орбит.

– В качестве моей жены?! – Ему показалось, он ослышался.

– Так, так. Ты меня понял. – Робелардо тотчас подмигнул парнишке за спиной Джеймса: – Лопе, сбегай-ка за падре. Скажи, чтобы пришел сюда, слышишь? И пусть поторапливается!

– Погодите! – отчаянно завопил Джеймс, вцепившись ему в рукав. – Что это вы затеяли?! Совсем с ума сошли! Чтобы я женился на этой девушке?! Да я ее знать не знаю... впрочем, и она меня тоже! Господи, спаси и помилуй, а вдруг она немая?

– Хочешь забрать ее отсюда живой, – холодно процедил Робелардо, – соглашайся! Будет так, как я сказал!

– Но это незаконно! – в ужасе воскликнул Джеймс, с большим трудом удерживаясь от соблазна вцепиться ему в глотку. Может, схватить девушку в охапку и попытаться прорваться к выходу? Вряд ли получится. Скорее всего один из них непременно нарвется на пулю. – Послушай, друг, – едва владея собой, сказал он, – ты ведь понимаешь, что брак этот не будет иметь силы, так для чего заставлять нас обоих, особенно эту бедняжку, – он ткнул пальцем в сторону безмолвной девушки, – проходить через подобное унижение?

Бандит невозмутимо пожал плечами:

– Может быть, в глазах властей ваш брак и не будет иметь законной силы, сеньор Кэган, но только не перед лицом Всевышнего. А потом... даже у тебя, хоть ты и американец, вряд ли хватит совести прогнать женщину, которую ты поклялся любить и лелеять, пусть и под дулом пистолета! Все ж таки ты мужчина и слово «честь» для тебя кое-что да значит!

– Дьявольщина! – Глаза Джеймса сузились. – Просто не верится. Кто бы говорил о чести! Ублюдок паршивый, попробуй только повтори – живо познакомишься с Мэттом! Уж он позаботится, чтобы ты навсегда запомнил этот день! А если ты имеешь зуб на меня, так нечего припутывать сюда ее! – рявкнул он, стукнув себя кулаком в грудь. – Бедняжке и так досталось, а ты!.. Совести у тебя нет, вот что!

– Довольно! – прорычал Робелардо, и кулак его со свистом рассек воздух. – Чертовы гринго! Сначала угрозы, а теперь еще и оскорбления! Чтоб я сдох, если стану выслушивать такое! Да еще от кого? От моего же пленника! Да стоит мне только мигнуть, и из тебя вышибут дух без дальнейших разговоров. – Собравшиеся одобрительно зароптали. – Все, хватит! Будет как я сказал! А теперь слушай внимательно, гринго! Либо обвенчаешься с ней и тогда вы оба свободны, как ветер, либо девчонка завтра же станет женой Эстефано, а тебя отвезут туда, где нашли, – на ранчо Ангелов. Только при этом обчистят до нитки. А теперь решай сам, гринго. Падре ждет.