"Поцелуй разбойника" - читать интересную книгу автора (Грин Мэри)

Глава 6

Он убьет Серину, эту пронырливую сучку, как только она попадется ему в руки.

Сэр Лютер Хиллиард до боли стиснул кулаки. Злоба клокотала в нем, как кипящее масло, пока облепленный грязью экипаж катил по ночной дороге. Дьявол, он просто ждет не дождется, когда наконец схватит ее за горло и будет душить, пока в глазах ее не потухнет этот дерзкий огонь. Она с детства недолюбливала его – он чувствовал это, когда приезжал в Хай-Кресент. Ее презрительный холодный взгляд действовал ему на нервы. Довольно, больше он терпеть не намерен.

Она последует за своим отцом, как только он ее найдет.

И сэр Лютер принялся лихорадочно обдумывать план действий, по мере того как экипаж приближался к Лондону. Она не сможет прятаться вечно.

Во сне Серина со всеми попрощалась и даже обняла напоследок мальчика-конюха. Он заплакал: «Не уезжайте». И все стали упрашивать ее остаться, но она твердо решила ехать. Иного выхода нет. Позади только ужас и лужа крови, застывшая на полу. Яростные крики и лица, искаженные злобой.

Страх окатил ее ледяной волной. Застыв как соляной столп, она не могла оторвать взгляд от жуткой картины. Пальцы ее машинально вцепились в бархатную портьеру, и она подумала, что нежный бархат никак не сочетается с убийством и жестокостью. В ушах ее прозвучал безумный вопль, и она резко открыла глаза.

Она лежала в темноте, окоченев от страха, а перед ее глазами проносились призраки прошлого – смерть отца, ее поспешное бегство. С улицы доносился голос ночного сторожа: «Три часа ночи. Все спокойно».

Ложь, подумала она. Спокойствие – всего лишь маска. Насилие и жестокость всегда рядом, и они готовы поглотить тебя. Не стоит пытаться их обнаружить – лучше делать вид, что их нет.

Она села в постели и подняла повыше подушку. Спинка кровати заскрипела, когда она оперлась о нее. Подтянув колени к подбородку, она устремила задумчивый взгляд на единственное окно. То окно, которое она разбила, а Ной заколотил досками.

Ночной Лондон не желал засыпать. До нее долетали отдаленные голоса и смех, цоканье копыт, скрип колес. Где-то звякнул дверной колокольчик.

Она чувствовала себя усталой и одинокой. Надежды нет. Это уже вторая ночь, проведенная взаперти, и отчаяние все глубже вонзает когти в ее сердце. Как пережить эти долгие дни, которые ждут ее впереди? С того страшного вечера она не помнит ни одной ночи, когда бы ее не посещали кошмары.

Тишину прорезал звук отодвигаемого засова. Она, вздрогнув, подтянула одеяло к подбородку.

В проеме возник темный силуэт, и она тут же узнала широкоплечую высокую фигуру своего похитителя.

– Я слышал, как ты кричала, – проговорил он, входя в комнату и прикрывая за собой дверь. – Что случилось? Тебя кто-то напугал?

– Я кричала? – спросила она, припоминая подробности своего сна. – Да, мне снились кошмары, но я ничего не помню.

Он подошел к ней.

– Тебе снятся кошмары?

– Иногда, как и всем. Разве у тебя так не бывает? – спросила она, пожав плечами.

– Бывает, – признался он и, подойдя к камину, стал разжигать огонь. Вскоре комнату озарили отблески пламени.

– Если бы я вела такую же полную опасностей жизнь, я бы тоже мучилась по ночам, – произнесла она, наблюдая за его неторопливыми движениями. Он подложил в огонь дрова, и пламя разгорелось еще ярче, осветив его лицо. На нем были панталоны, сапоги и рубашка. – Наверное, преступника даже ночью преследуют муки совести.

– И тебя? – холодно осведомился он. – Тебя тоже мучает совесть?

– Нет… только воспоминания, которые не дают мне заснуть. Они такие ясные, отчетливые, как наяву. Даже звуки вновь и вновь всплывают в моем сознании.

Он бросил на нее проницательный взгляд.

– Судя по крикам, воспоминания эти не из приятных.

– Кошмарные сны не бывают приятными, – дрогнувшим голосом проговорила она.

– Ты права. – Он пристально посмотрел на нее, и она крепче обхватила руками колени. В ее огромных глазах застыл страх, волосы спутались, придавая ей беззащитный и жалкий вид. Ему вдруг захотелось обнять ее и прижать к себе, заставив расслабиться напряженные мышцы.

Он неохотно отвел от нее взгляд и снова уставился в огонь.

– Мне кажется, наши судьбы неожиданно соприкоснулись, как две темные дороги, ведущие в никуда и внезапно встретившиеся на продуваемом всеми ветрами перекрестке.

Серина молчала, но он почувствовал, что она с ним согласна. Он почувствовал также, что она изо всех сил старается сохранить свое предубеждение против него, но у нее это уже не получается.

– Я родился неподалеку отсюда, в трущобах Спитлфилдз, среди воров и крыс, – помолчав, заговорил Ник. – Убить человека ради шелкового платка – обычное дело для этих мест. Я воровал на рынке и таскал добычу к одной старухе на Рассел-стрит. Она потом сбывала краденое за весьма приличную цену и нажила себе большое состояние. Нас было несколько мальчишек – каждому лет по пять, не больше. Мы незаметно срезали кошельки и вытаскивали из карманов шелковые платки – в этом и состояла наша работа.

– И тебе нравилось рисковать? – спросила она. – Воровство – игра со смертью: ведь за украденный платок могут повесить и ребенка.

Он пожал плечами и подкинул дров в огонь.

– У меня не было выбора. Надо было зарабатывать на кусок хлеба. Другой жизни я не знал, но всегда хотел выбраться из нищеты и убожества. Грязь, бедность, пьяные драки в кабаках, зачастую заканчивающиеся поножовщиной. Вонь, отбросы и стойкий запах джина. Ничего не изменилось и сейчас, – вздохнул он. – Только меня там больше нет.

– Надо думать, ты сделал успешную карьеру – от карманника до разбойника с большой дороги, – ехидно заметила Серина.

Он усмехнулся.

– Да, разбойник из меня получился отменный. – Он встал и потянулся, расправляя затекшие мышцы. – Мне повезло больше, чем остальным. Один человек вытащил меня из трущоб и привез в замок. Во всяком случае, для меня это был замок – дом моего приемного отца. Трудно не боготворить человека, который избавил тебя от бедности.

– Ты говоришь загадками.

– Сейчас поясню. Мой настоящий отец был красавцем актером бродячей труппы. Он вскружил голову моей матери, а она была леди и сделала самую большую ошибку в своей жизни, когда с ним сбежала. Вскоре она поняла, что он черпает вдохновение главным образом в джине и пьяных дебошах, но была слишком горда, чтобы бросить его и вернуться в семью. Отец спился и умер в нищете и безвестности, а мы с матерью остались в каморке с тараканами и крысами. Мать тоже стала пить, заливая горе джином. И тут появился мой дядя, брат матери, – единственный человек, который проявил ко мне участие. Он спас меня, но мать не поехала с нами. Мой дядя, которого я называл отцом, умер три года назад, и я лишился самого близкого и надежного друга, какого только можно пожелать.

– Ты говоришь о нем с большим почтением.

– Он был очень хорошим человеком. Почти святой.

– Чепуха! Святых не бывает. Большинство людей стремятся из всего извлечь для себя максимальную выгоду. Многие способны на все ради наживы.

Он подошел к постели и взглянул ей в лицо.

– Горькие слова.

– Но это так – люди все время воюют друг с другом из-за денег или власти.

– У тебя наверняка были и друзья.

– Да, моя старая няня, – кивнула Серина. – Няня Хопкипс была совсем как святая. Я очень ей доверяла, а она любила меня безмерно. По сути дела, она вырастила меня, но вынуждена была уволиться, когда я подросла, хотя почти ослепла и не могла зарабатывать себе на жизнь. – Она вздохнула, теребя одеяло. – Я так за нее волнуюсь. Кто теперь даст ей денег? Я ведь уехала.

Он задумчиво посмотрел на ее понуро склоненную головку, и сердце его сжалось. А ведь она умеет сострадать, хоть и старательно это скрывает.

– Может, ее опекает кто-нибудь из слуг? Они ведь всегда держатся вместе.

– Как и воры?

– Мой лучший друг детства был вором. Теперь он мой управляющий – честнее человека трудно найти. На преступления людей толкают голод и отчаяние. Далеко не все добровольно становятся на этот путь. Чтобы овладеть ремеслом, нужны деньги, а будущие воры, как правило, рождаются без гроша за душой.

Серина внимательно смотрела на него огромными темно-синими глазами, которые, казалось, проникали в самую душу. Почему на него так действовал ее взгляд? Он не мог понять. Ему вовсе не нравились ее ядовитый язычок и высокомерие, но он чувствовал ее отчаяние и одиночество. Она нуждается в утешении. А он желает ее соблазнительное тело с такой силой, что сам удивляется.

– Я и не знала, что у разбойника может быть столько денег, что он способен нанять управляющего, – удивилась она.

Ник усмехнулся.

– Ты на редкость проницательна. Разбойничье ремесло приносит неплохую прибыль.

Серина сморщила носик.

– Но в этом доме я не вижу и следа богатства. Напротив, только бедность и запустение. – Она поплотнее завернулась в одеяло, чтобы еще больше отгородиться от него. Он присел рядом с ней на постель.

– В этой части города полно грабителей, и стоит только утратить бдительность, как из дома вынесут все подчистую. Кроме того, я здесь бываю редко. Этот район навевает горькие воспоминания.

– Понимаю, – тихо проговорила она, обратив на него загадочный взгляд синих глаз.

Она откинулась на подушки, и одеяло сползло с ее плеч, обнажив нежную кожу. Серина поспешно натянула его до подбородка.

Ник представил себе ее округлые формы, скрывающиеся под шелковой сорочкой, и его бросило в жар. Желание сковало тело, и это незнакомое чувство не на шутку испугало его. Первобытная похоть, которую он никогда не испытывал к Маргерит Леннокс, ныне леди Рэнсфорд. А ведь Маргерит он обожал и боготворил.

А то, что он испытывал к этой женщине, обожанием назвать было нельзя. Он мечтал сломать разделявший их барьер, завладеть ею, любить ее, пока она не станет мягким воском в его руках. Его страсть больше всего походила на ненависть, и все же что-то в ней было такое, что затронуло струны его души.

Ник медленно потянулся к ней и провел пальцем по ее пухлым губам. Нежные, бархатистые, беззащитные. Лицо ее осунулось от усталости и пережитых страданий. А глаза, от которых у него захватывало дух, теперь внесли смятение в его мысли. Таинственные глубокие озера – создавалось впечатление, что ее взгляд проникает далеко за пределы этого мира. Леди Загадка.

Серина не отстранилась, только глубоко вздохнула, глядя ему в глаза. Он приблизил свои губы к ее губам и коснулся их легко, как перышком. Ее тепло, запах, вкус – все пробуждало в нем страсть.

Ощущает ли она такое же сильное влечение? Он погладил ее волосы и положил ладонь ей на затылок. Такая хрупкая, нежная… загадочная, недоступная.

Серина не могла пошевелиться, хотя и осознавала, что ей грозит опасность. Слишком уж велик был соблазн. Мужское обаяние, такое знакомое и незнакомое одновременно. Казалось, она знает его всю жизнь, а между тем она еще никогда не была близка с мужчиной. Ее влекло к нему против ее желания. Ей хотелось раствориться в нем, слиться с ним душой и телом. Холодный самоконтроль постепенно отступал, сердце рвалось к нему навстречу. «Боже, помоги мне!»

Где-то зазвенел колокольчик – мелодичный, негромкий перезвон. Она тряхнула головой, с удивлением обнаружив, что это звенит у нее в ушах. Его ладонь жгла ей шею, а рот искал ее губы, дыхание ласкало кожу, глаза блестели в полумраке.

Серина боялась подчиниться темным страстям, бушевавшим в нем. Если он ее поцелует, она будет сопротивляться. Но едва его губы коснулись ее губ, она забыла обо всем, и только мурашки побежали по спине, пробуждая в крови пока еще не осознанное желание.

Она не стала протестовать, когда он заключил ее в объятия и привлек к себе. Одеяло упало с ее плеч, открывая ему путь к ее телу. Ее нежные груди прижались к его твердой мускулистой груди. Словно издалека она услышала, как он тихо простонал: «О Господи».

Его жадный рот подчинял ее себе, и она невольно ответила на его поцелуй, коснувшись языком его языка. Сердце учащенно забилось, привыкая к новым ощущениям.

Он принял ее приглашение, прижал к себе еще крепче и еще крепче прижался к ее губам. У нее появилось ощущение, будто ее жизнь перетекает в него. Испуганная его напором, она заставила себя очнуться от наваждения.

Серина уперлась руками ему в грудь, и он тут же поднял голову. Она тяжело дышала, собираясь с мыслями.

– Я твоя пленница, но любовницей быть не желаю, – отчеканила она, переведя дух. – И не жди, что я растаю от твоих улыбок.

– По-моему, ты уже растаяла.

– Ты просто воспользовался моей слабостью.

– Я никогда не принуждал женщину к близости силой, – хрипло произнес он.

Секунды перетекли в минуты, прежде чем напряжение покинуло его. Он накинул одеяло ей на плечи, слегка коснувшись рукой ее груди. Серина охнула, когда приятная истома пронзила ее насквозь. Его прикосновение смутило ее, и она спросила себя: почему она позволяет ему так обращаться с собой? Разум твердит остерегаться его, а тело ее стремится в его объятия. Как долго еще она сможет держать оборону?

Она зарылась под одеяло, положив голову на подушки. У нее уже не было сил возражать, когда он стал ласково гладить ее по голове, как маленькую девочку. Так в детстве ее гладила нянюшка Хопкинс. Ее ладонь была шершавая и сухая, а у разбойника – теплая и ласковая. Серине нравились его руки. Сильные и нежные. Он идет по жизни смело, врываясь в судьбы других людей. В его характере, несмотря на то что он преступник, есть что-то притягательное.

Веки ее отяжелели, и она начала погружаться в долину сновидений, где царят мир и спокойствие, где нет ни призраков, ни страха. Она вздохнула и, расслабившись под ласковыми прикосновениями его руки, провалилась в сон…

Ник смотрел, как напряжение постепенно уходит с ее лица и оно разглаживается под его ласками. Сейчас она выглядела юной и беззащитной. И печальной. Уголки ее нежных губ опустились. Он не мог оставить ее наедине с ночными кошмарами. Может, он сам причина этих кошмаров? Она наверняка испытывает страх, хотя и тщательно это скрывает – только плотнее сжимает губы, и глаза становятся испуганные, как у загнанного зверька.

Он лег рядом с ней, осторожно натянув на себя краешек одеяла. В комнате было тепло, но он тянулся к ее теплу и хотел ощутить изгибы ее тела. Он положил ее голову к себе на плечо, и ее волосы шелковистой волной заструились по его шее, отчего у него перехватило дыхание. Его самого удивило, что он, не зная даже ее настоящего имени, рассказал ей о своем прошлом. Иногда легче открыть душу незнакомцу, чем близкому другу. О том, что довелось ему пережить, знал только Чарлз.

Впервые за долгое время Ник освободился от гнета своей преступной жизни и пошел на поводу у сердца. В ее присутствии он не мог думать ни о чем другом, как будто она околдовала его и он забыл обо всем на свете. Наконец-то он смог расслабиться и погрузиться в теплый кокон сна. Последнее, что он ощутил, это как ее бедро прижалось к его боку, а грудь – к его груди.

Серине снилось, что мускулистая грудь касается ее груди сквозь шелковую сорочку, а настойчивые руки ласкают ее там, где еще не ласкал ни один мужчина. Ладонь незнакомца скользнула по ее животу, рот жадно целовал ее груди.

Она таяла в сладкой истоме, с ее губ срывались стоны наслаждения… Закашлявшись, она проснулась.

И тотчас незнакомые, но такие приятные ощущения растаяли как дым, и Серина разочарованно вздохнула. Она перевернулась на бок и тут увидела, что он все еще здесь и спокойно дышит во сне, обнимая ее одной рукой. Его близость вновь зажгла огонь в ее крови, и по телу разлился жар, пульсирующий в унисон с ударами сердца.

Проклиная свою слабость, она прижалась лицом к его шее, вдыхая запах его кожи. Его руки обхватили ее еще крепче, но он не проснулся. Она прильнула к нему, трепеща всем телом. Господи, как ей хорошо с ним рядом! И хочется большего, чем эти невинные объятия.

Она еще долго лежала в темноте, вспоминая все, что произошло с ней после того, как она сбежала из Хай-Кресента, ускользнув от Лютера. И хотя теперь она пленница и ее судьба целиком в руках этого разбойника, ей почему-то совсем не хочется покидать его объятий. Впервые в жизни она почувствовала себя в безопасности.

Но на него нельзя положиться – ведь он разбойник с большой дороги! Глупо надеяться на его защиту. Необходимо поскорее отсюда выбираться. Она обязательно сбежит, а пока надо терпеть и постараться усыпить его бдительность. Придется забыть его чары и думать только о себе и своем будущем. Правда, это нелегко, когда его теплое дыхание щекочет кожу, а руки крепко обнимают.