Мэри Грин Поцелуй разбойника

Глава 1

Суссекс, 1749 год

Слишком поздно!..

Будь он в свое время понастойчивее, сейчас стоял бы перед алтарем на месте жениха Маргерит. Ник Терстон смотрел, как женщина, которую он любил больше жизни, идет по выложенному плитами полу церкви к Чарлзу Бойнтону, лорду Рэнсфорду, его лучшему другу. Сколько препятствий пришлось преодолеть Чарлзу и Маргерит, чтобы спасти свою любовь, – разлука, мерзкие сплетни да еще этот негодяй Монтегю Ренни, неоднократно пытавшийся оклеветать Маргерит в глазах общества. Но все это позади, и теперь они вместе.

Соперничество Ника и Чарлза началось еще тогда, когда они пытались защитить Маргерит от угрозы, которую представлял для нее Ренни. В конце концов ее любовь завоевал Чарлз, но это отнюдь не облегчило боль в сердце Ника.

На Маргерит было кремовое парчовое платье с пеной из кружев, обрамлявших рукава и вырез лифа. Волосы ее были уложены в высокую прическу, напудрены и украшены жемчужными нитями. Сверкающее бриллиантовое ожерелье на нежной шейке – она была само очарование!

Ее сияющая улыбка наполнила душу Ника щемящей тоской, от которой сжималось сердце и слезы наворачивались на глаза. Когда в последний раз его мир лежал в руинах? Наверное, когда умер отец. Как ненавистно ему это беспомощное отчаяние безвозвратной утраты!

Сегодня самый счастливый день для Чарлза и Маргерит. Ему бы порадоваться за них, да он и в самом деле рад, но это не мешает ему испытывать горечь потери. Ну почему он не боролся за нее? Почему так легко сдался и уступил ее другому?

Ник сказал Чарлзу, что не будет присутствовать на церемонии венчания, но не смог не прийти. Он должен был стать свидетелем их счастья. Забившись в полутемный угол церкви, он с завистью смотрел на улыбающегося Чарлза. «Черт, не следовало мне сюда приходить. Зачем себя мучить?»

В расшитом золотом кремовом атласном камзоле и в золотистом парчовом жилете Чарлз выглядел как король, король червей, который получил свой самый главный в жизни приз – любовь.

Конечно, Чарлзу чертовски повезло, но ведь он и сам проявил редкую настойчивость, и холодный отказ Маргерит его ничуть не смутил. Чарлз помог ей пролить свет на тайну прошлого, которая пятном легла на ее репутацию, а попутно завоевал и ее сердце.

Маргерит дала Чарлзу руку, и Нику почудилось, что он слышит, как бьются в унисон их сердца. Любовь поднялась к высоким каменным сводам старинной церкви Мортимерс-Мидоу, вырвалась на простор и заполнила собой все вокруг – весь Суссекс. Благодать, да и только, черт побери!

Ник проглотил комок, подкативший к горлу. Глаза заволокло влажной пеленой. Да, он счастлив за них, чума его возьми совсем! Они созданы друг для друга – он знал это с самого начала, Может, именно поэтому он не особенно старался завоевать расположение Маргерит?

Нет, надо быть честным хотя бы перед самим собой. По правде сказать, он просто боялся сократить расстояние между ними, особенно после того, как она заявила, что все его ухаживания ни к чему не приведут.

Он не был готов к отказу, а в том, что она ему откажет, он не сомневался. Хватит с него разочарований. Он больше не намерен подвергать себя подобным унижениям.

Сладкий аромат роз одурманивал, отпечатывая в памяти день свадьбы Маргерит. Отныне воспоминания о ней будут неразрывно связаны с розами. Через несколько секунд она станет маркизой Рэнсфорд, и он потеряет ее навсегда. Чарлз увезет ее к свадебному столу, а потом, оставшись с ней наедине, заключит в объятия, и их сердца исполнят гимн любви.

Ник закрыл глаза, проклиная свое малодушие и в который раз спрашивая себя: зачем он явился сюда? До него смутно долетал гул голосов, шуршание шелков, слова клятвы, которые произносили влюбленные у алтаря.

Гости столпились в проходах церкви. Ник почувствовал, что задыхается, и, пошатываясь, как пьяный, вышел на улицу. Кто-то окликнул его, но он, сделав вид, что не слышит, зашагал вперед.

Прочь… прочь от боли и воспоминаний.

С сегодняшнего дня он целиком посвятит себя тому, что стало единственным смыслом его существования, – сиротскому приюту. От него, Ника, зависит судьба ста с лишним детей, и их улыбки сполна окупят беспутную жизнь праздного аристократа Николаса Терстона.

Нет, он никогда не считал себя настоящим аристократом, но его в свое время официально усыновил баронет, один из самых достойных людей, каких приходилось встречать Нику.

Сэр Джеймс Левертон был человеком добрым и терпимым, и Нику очень не хватало сейчас приемного отца. С тех пор как три года назад гроб с его телом опустили в могилу, в душе Ника образовалась ноющая пустота.

Ник, как старший из сыновей, получил в наследство вместо титула ответственность за семью. Это бремя он нес скрепя сердце. К печали примешивалась досада: ему было не под силу исцелить гнилую сердцевину этого семейства. Что Ник мог сделать, если Итан старательно разрушал все, что он пытался построить? У Итана, законного главы семьи, в жизни была одна цель – как можно скорее загубить свою жизнь пьянством и азартными играми.

Ник повернулся спиной к церкви и к своему прошлому. Надо забыть Маргерит и двигаться дальше, подумал он, взял поводья своего жеребца у конюха и вскочил в седло. Как только стемнеет, он выйдет «па работу».

Ночь принесла с собой порывистый ветер и запах влажной земли и прелых листьев. К концу сентября становилось все холоднее – приближалась зима. В зимние месяцы Ник обычно не совершал ночных набегов: и путешественников на дорогах становилось все меньше, и погода могла подвести. Но до зимы пока еще далеко.

Он натянул черную рубашку, черный бархатный сюртук И небрежным узлом завязал черный шейный платок. Единственным светлым пятном в его костюме были белые перчатки – визитная карточка ночного грабителя, когда тот протягивал руку за кошельками и драгоценностями, которые его жертвы швыряли ему в бессильной ярости.

Ник надел черную кожаную маску, почти полностью скрывавшую его лицо, кроме глаз и губ. Стянув волосы лентой, он спрятал их под напудренным париком и накинул на плечи черный плащ. Он затаился в домике, спрятанном в чаще леса к северу от Кэкфилда.

Лачуга и земля принадлежали Ною Бишопу, старому конюху, который служил семейству Левертон почти тридцать лет. Ной был преданным слугой и другом Ника и обладал многими талантами.

Без сообщников в таком деле не обойтись, и у Ника их было двое. Один из них – Ной – присматривал за Пегасом, вороным жеребцом с белыми чулочками на передних ногах. Пегас – разбойничий конь, не понаслышке известный путешественникам.

Второй сообщник – Рафаэль Ховард, разбойник с большой дороги – присоединился к Нику однажды ночью, когда они одновременно напали на одну и ту же карету. Ник почти ничего не знал о Рафе – тот страдал частичной потерей памяти после возвращения с войны. Эта странная дружба возникла между ними в прошлом году.

Ник пообещал помочь Рафу разузнать о его жизни до войны, но Раф заявил, что еще не готов к встрече с прошлым. Он всегда появлялся ровно в десять вечера, если намеревался принять участие в ночном разбое. Он, как правило, был пунктуален, говорил мало и никогда не улыбался.

Ник услышал бой часов и посмотрел на циферблат: было ровно десять. В очаге пылал огонь, освещая и делая более уютной бедно обставленную комнату с изъеденными молью одеялами на кроватях.

Дверь открылась, и на пороге появился Раф, одетый в черное и молчаливый, как обычно.

Ник усмехнулся:

– Точен, как всегда. – Бросив взгляд на скрытое маской лицо друга, он ощутил холодную собранность Рафа. Ему всегда казалось, что тот старается не показывать, что страдает от боли, пронзающей его тело. Раф никогда не упоминал о своих ранениях, а Ник не хотел проявлять излишнего любопытства. Если Раф захочет рассказать о себе, тогда другое дело.

– Я готов, – сказал Раф. Голос у него был низкий, глубокий. – Я слышал, герцог Этвуд устраивает бал в честь совершеннолетия своего сына. Дамы увешаны драгоценностями. Хорошо бы собрать урожай, когда гости начнут разъезжаться.

Ник ухмыльнулся.

– Этвуд? – Да уж, ограбить гостей верховного судьи – шаг достаточно рискованный и дерзкий.

«Дамы увешаны драгоценностями». Он знавал таких – они презирают нищих и считают, что бедность и голод посланы этим несчастным за их грехи! Как будто ребенок волен выбирать бедность или богатство. «Будь они прокляты!» – мысленно выругался Ник, и застарелая ненависть всколыхнулась в нем с прежней силой.

– Что ж, забавно было бы обчистить гостей Этвуда. Раф не улыбнулся, только склонил голову набок, как бы раздумывая, в самом ли деле это так забавно, как кажется, – ограбить тех, кто мечтает увидеть Полуночного разбойника на виселице.

– Это вызов, и мы обязаны его принять. Ник надвинул на глаза треуголку.

– Ты прав. Я готов. Едем!

Пегас нетерпеливо загарцевал – почувствовал, что хозяин насторожился, услышав стук колес приближающегося экипажа. Ветер рвал листья с деревьев, раскачивал кроны, и ветки исполняли какой-то безумный танец.

Ник переглянулся с Рафом. Глаза его привыкли к полумраку, и он различал рядом напряженно застывшую фигуру своего сообщника. Всегда есть риск, что ограбление сорвется. Меткий выстрел кучера – и конец. Или поймают тебя и повесят на городской площади.

– Бал, наверное, закончился. Гости разъезжаются, – еле слышно прошептал Раф. – Посмотрим, нет ли у них охраны.

Карета, слабо освещенная двумя фонариками по бокам, проехала мимо.

– Верховых нет, – заключил Ник. – Вот глупцы!

– Может, они живут неподалеку, – высказал предположение Раф и повернул коня на тропинку, петлявшую в лесу параллельно главной дороге.

Ник последовал за ним. Через несколько минут они обогнали карету и, поскакав наискосок через заросли придорожных кустов, выехали на дорогу. Ник выхватил один из заряженных пистолетов, притороченных к седлу, и, направив его на кучера, в сопровождении Рафа двинулся навстречу карете.

Лошади в упряжке шарахнулись в сторону и испуганно заржали, когда Пегас выскочил на них из темноты. Раф, не теряя времени, запрыгнул на крышу кареты и приставил пистолет к виску кучера.

– Жизнь или кошелек! – крикнул Ник, соскочил с коня и просунул пистолет в окошко кареты. – Давайте сюда все ценное и не вздумайте сопротивляться, иначе вам несдобровать! – Он прижался к стенке кареты, на случай если кто-нибудь целится в него из окошка, и осторожно отворил дверцу. – Выходите!

Два путешественника, высокий худой мужчина и полная дама, неохотно вышли из кареты. На джентльмене был бархатный камзол с серебряным шитьем, напудренный парик, шейный платок с алмазной булавкой и туфли с серебряными пряжками. Лицо его исказила гримаса гнева, и он замахнулся на Ника тростью.

Ник ловко увернулся и выхватил у него трость. Джентльмен выругался и отпрянул назад.

Леди, хоть и тряслась от страха, смерила Ника высокомерным взглядом. Ник заметил у нее на шее алмазное ожерелье. Он молча протянул руку, и дама стала торопливо расстегивать застежку.

– Ты грабитель! – в бешенстве возопил джентльмен.

– А вы, сударь, богатый толстосум, наживший себе состояние за счет своих крестьян.

– Это ложь! – возмутился тот.

Ник ловко опустил ожерелье в карман сюртука!

– Кольца и серебряные пряжки также принимаются, – процедил он, наставив пистолет на джентльмена. – Пошевеливайтесь!

– Тебя повесят, мерзавец! – прошипел незнакомец. – Герцог Этвуд – мой лучший друг.

– Если он ваш друг, то вы наверняка с легкостью пожертвуете эти побрякушки на благое дело.

– Как я буду жить без бриллиантов! – запричитала дама, покачнувшись, словно собиралась упасть в обморок.

Ник взял ее руку и отвесил галантный поклон, не спуская глаз с ее сопровождающего.

– Миледи, мне жаль огорчать вас, но пусть вас утешит мысль, что ваши бриллианты помогут накормить голодных.

– Я не подаю нищим, – высокомерно заметил джентльмен. – Жалкие твари! Ленивые, невежественные, да к тому же еще и плодятся, как мыши. – Он швырнул пряжки Нику, и тот ловко поймал их одной рукой. Злость охватила его, но он промолчал, зная, что с аристократом спорить бесполезно. Ведь тот просто высказал общее мнение знати.

– В таком случае, сэр, вы поделитесь с ними против своей воли.

– Ты ответишь за это, негодяй! Я получу обратно свои ценности, да еще и выгадаю на этом.

– Человечество погубит алчность, – вздохнул Ник и процитировал стишок, который вместе с белыми перчатками стал визитной карточкой Полуночного разбойника:

– Это просто возмутительно! – фыркнул джентльмен.

– А теперь ваш кошелек, сэр, и можете следовать дальше.

Ник поклонился даме, которая, всхлипывая, обмахивалась веером. Он процитировал еще одно стихотворение, которое вычитал в третьем томе популярного поэта Роуза:

– Слушай, ты, негодяй! Прекрати оскорблять нежные уши моей супруги всякой дребеденью! – взвизгнул джентльмен. Он бросил кожаный кошелек на землю, схватил даму за руку и потянул ее к карете.

Дама прижала пухлую руку к груди и завороженно уставилась на Ника. Ник усмехнулся – несмотря на темноту, он был почти уверен, что щеки ее залились румянцем. Ник отвесил ей галантный поклон. Этот дурацкий стишок всегда безотказно действует на благородных леди. Хорошо он все-таки придумал – читать романтические вирши своим жертвам. Так они охотнее расставались со своими драгоценностями.

Ник подобрал кошелек и вскочил в седло. Раф спрыгнул с крыши кареты на спину своего коня и огрел хлыстом коренника. Карета рванулась вперед.

Ник и Раф растворились в непроглядном мраке лесной чащи.

Ник знал, что их жертва поднимет шум примерно через час.

– Нам лучше удалиться в южную часть поместья Этвуда и попытать счастья там. Наши преследователи не допускают мысли, что мы появимся рядом с особняком верховного судьи после первого же нападения.

– Ты прав, – согласился Раф. – У нас будет время пощупать не один туго набитый карман, прежде чем капитан Эмерсон разгадает нашу хитрость.

Ник рассмеялся.

– Эмерсон думает, что мы промышляем севернее, по дороге на Лондон. Наша новая стратегия собьет его с толку, и только через месяц он сообразит, что к чему. Впрочем, вряд ли его это остановит – этот упрямец достоин уважения. Кроме того, он мой друг..

– Он как заноза под ногтем! – крикнул Раф, несясь галопом рядом с Ником через луг.

– Шотландское упрямство. Ни за что не сдастся, пока не отловит очередного злодея. Я слышал, на прошлой неделе он поймал с поличным шайку контрабандистов. Это были хитрые бестии, но он затаился и терпеливо ждал, когда они себя обнаружат.

– Пока он не поймает с поличным нас с тобой, мне нет никакого дела до его подвигов, – возразил Раф, пришпоривая коня.

Великолепный жеребец полетел как птица над пожухлой травой. Пегас прибавил ходу, чтобы нагнать своего товарища. Нику нравилась быстрая езда. Как хорошо, что у него есть такой четвероногий друг, думал он, придерживая рукой треуголку.

Они ограбили еще одну карету, пополнив притороченные к седлам сумки бриллиантами и рубиновой диадемой. Еще один экипаж, и довольно, решил Ник, пока они скакали вдоль петляющей дороги по лесу к восточной части необъятного поместья Этвудов. Рядом пролегала дорога на Лондон, предоставлявшая множество укромных уголков для засады – разумеется, если ты знаешь лес как свои пять пальцев. Ник был как раз одним из таких знатоков. Он выбрал незаметную тропинку, на которой они и затаились, чтобы встретить легкомысленных гостей Этвуда, отважившихся пуститься в путь без охраны.

Пегас нетерпеливо пританцовывал, взрывая копытами землю. Аромат влажной земли и мха щекотал ноздри. В воздухе пахло дождем.

– Смотри-ка, вот и карета, которую мы ждем, – прошептал Раф.

Со стороны дороги послышался скрип плохо смазанных колес. Экипаж несся на большой скорости, и Ник подумал было, не подождать ли более медлительных гостей, но Раф прервал его раздумья.

– Вперед! – крикнул он. – Охраны нет.

Они выехали на дорогу в тот момент, когда лошади, запряженные в карету, чуть замедлили ход на крутом повороте.

– Тпру! – крикнул кучер и со всей силы натянул поводья.

Лошади поднялись на дыбы; карета накренилась, встав на два колеса, потом с громким скрежетом колеса опустились на землю.

– Давай закончим с ним поскорее, – сказал Ник. Раф, как обычно, подъехал к карете и наставил пистолет на кучера. Ник направил Пегаса к дверце кареты и, склонившись, рывком распахнул ее и просунул пистолет внутрь.

– Выходите! – крикнул он.

Ни звука. Мертвая тишина. И тут тишину разорвал выстрел. Треуголка слетела с головы Ника – пуля прошла в нескольких дюймах от виска. Он быстро пригнулся. Едкий запах пороха наполнил воздух.

Пегас, испуганно заржав, взвился на дыбы. Ник с трудом его успокоил. Из кареты показалось черное дуло мушкетона.

Да, похоже, этот путешественник неплохо подготовился ко всем неожиданностям долгого пути, подумал Ник, поворачивая Пегаса, чтобы объехать карету сзади.

Он свистнул – это был условный сигнал Рафу: пора уносить ноги, пока их тут не перестреляли как куропаток.

Но Раф, казалось, его не слышал. Из-за туч показалась луна, и в этот момент путешественник осторожно вылез из кареты. Серебристый свет выхватил из мрака женскую фигурку в плаще, отороченном мехом, и широкой шляпе с перьями. В дрожащих руках женщина сжимала мушкетон. Успела ли она перезарядить его? Ник этого не знал и потому решил быть осторожнее.

Она сделала несколько неуверенных шагов. Ник наблюдал за ней из-за кареты. Перья на ее шляпке колыхались при каждом шаге.

Она его не видела, но по ее напряженной позе было ясно, что она напугана. Ник объехал карету и увидел, что та заляпана грязью по самые окна.

Значит, это не гостья Этвуда. Она проехала долгий путь, но в одиночку ли? Он заглянул в окошко кареты. Сквозь запыленное стекло внутрь проник лунный свет. Никого.

Ник бесшумно соскользнул на землю. Пегас в ожидании хозяина остался стоять неподвижно. Ник бросил поводья Рафу и снова затаился в тени кареты, наблюдая за женщиной, стоящей к нему спиной.

Наконец Ник подскочил к незнакомке и обхватил ее за талию. Широкий кринолин и бархатный плащ делали ее неповоротливой и неуклюжей. От неожиданности женщина пальнула, чуть не оглушив Ника.

Его добыча лягалась, шипела и брыкалась, но Ник крепко держал ее. Улучив момент, он вырвал мушкетон из ее рук и отшвырнул его в сторону.

Женщина вывернулась из его объятий и со всей силы ударила его кулаком сначала в грудь, а затем в челюсть.

Ник поморщился и схватил ее за руки.

– У леди вспыльчивый характер?

Ее лицо было так близко, что он видел, как гневно сверкают ее глаза. Грудь ее порывисто вздымалась. Невысокого роста, стройная, она едва доходила ему до плеча. Луна освещала ее силуэт, но лицо оставалось в тени.

– Пусти меня, мерзавец! – Она пнула его в ногу и скривилась от боли.

Он крепко сжал ее кулачки.

– Я не мерзавец, – вкрадчиво произнес он. – Я Полуночный разбойник, и благородные леди от меня без ума. Ни один волос не упадет с вашей головы, если вы добровольно отдадите мне свои драгоценности.

– Я не собираюсь выполнять твои приказания, негодяй, – высокомерно заявила она.

– А вы к тому же чертовски упрямы, – усмехнулся он. – Что ж, придется вам помочь. У меня большой опыт по части расстегивания дамских корсажей и извлечения оттуда бриллиантов.

– Мне наплевать на твои способности, разбойник. Отпусти меня!

Он не мог ее обыскать. Он понял это уже тогда, когда обнаружил, что она одна, без охраны. И все же… он не мог ее отпустить, хотя видел, как она трясется от страха. Испуганные глаза казались огромными, и Нику оставалось только гадать, как выглядят черты, которые скрывает от него ночная тьма. Какого цвета ее волосы – каштановые? А глаза – голубые? Ему никогда этого не узнать.

– Куда вы так спешите? И почему одна?

– Я не одна! Мой кучер…

– Да, превосходный защитник, нечего сказать, – рассмеялся Ник. Он коснулся рукой в белой перчатке ее шеи и почувствовал, как бьется под его пальцами тоненькая жилка. Она уперлась кулачками ему в грудь и напряженно замерла, как дикая испуганная кошка, в любую секунду готовая выпустить когти.

И вдруг одним ловким быстрым движением она сорвала с его лица полумаску. Напудренный парик упал на землю, и Ник ошарашенно уставился на, нее, а она внимательно разглядывала его лицо, стараясь запомнить черты до мельчайших подробностей. Бросив взгляд на его белые перчатки, она воскликнула:

– Так ты Полуночный разбойник! Я про тебя слышала. Но в отличие от других жертв она увидела его лицо!

– Я подробно опишу, как ты выглядишь! – сердито выкрикнула она. – Тебя поймают и повесят.

– Это мы еще посмотрим, – прошипел он.

В этот момент тишину нарушил отдаленный топот копыт. С севера по дороге мчались всадники, сквозь ветви деревьев в бледном лунном свете замелькали мундиры солдат, послышались выстрелы. Но почему они на лошадях? Солдаты ополчения всегда были пехотинцами. Чья-то конная гвардия? Некогда гадать. Надо поскорее уносить ноги.

– Черт бы их побрал, – пробурчал Ник.

Раф окликнул его, вскочил на лошадь и взял под уздцы Пегаса. Ник бросился к своему коню, крепко обхватив за талию пленницу.

– Пусти меня! – крикнула она.

– Брось ее, – посоветовал Раф, но Ник не послушался. Не мог же он допустить, чтобы она описала его внешность властям. Он взобрался на коня и посадил женщину перед собой, не обращая внимания на ее отчаянные попытки вырваться.

Раф растворился в темноте. Гвардейцы уже почти поравнялись с Ником. Он прижал женщину к себе и пришпорил Пегаса. Конь перелетел через придорожную канаву и, рассекая подлесок, бросился в чащу.

Ветки хлестали Ника по лицу и цеплялись за плащ. Он пригнулся к шее коня, уткнувшись лицом в бархатный плащ своей пленницы. Она брыкалась и молотила его кулачками. Вдруг платье ее зацепилось за куст и порвалось, и женщина вскрикнула от боли. Ник выругался и крепче обхватил ее за талию.

Пегас рванулся вперед и выскочил из кустов на простор. Между деревьями вилась тропинка, и конь поскакал по знакомому маршруту. Гвардейцы были совсем близко, но еще не появились из зарослей.

Ник повернул коня с дороги в лес. Только так можно оторваться от преследователей. Конь понесся по поросшим мхом камням, то и дело спотыкаясь на кочках.

Незнакомка осыпала его проклятиями, потом вдруг громко взвизгнула, так что Ник чуть не оглох.

– Заткнись, – рявкнул он, – или я тебя сброшу и ты сломаешь себе шею!

Очевидно, такая перспектива не на шутку ее испугала, потому что она тут же умолкла.

Ник изучил все лесные тропинки и уверенно гнал коня вперед. Пегас, обогнув огромный валун, перепрыгнул через поваленное дерево. Женщина ударилась затылком о подбородок Ника, и он невольно охнул от боли. Руки его ныли от усталости, он с трудом удерживал пленницу.

Пегас перелетел через ручей и выскочил на дорогу. Прежде чем свернуть на неприметную трону, ведущую к уединенной хижине, где их ждал Ной, Ник натянул поводья и оглянулся. Всадников не было видно, но вдалеке слышался топот копыт. Вряд ли солдаты заметят в темноте заросшую тропинку к его убежищу.

С облегчением переведя дух, Ник повернул коня к дому. Они ушли от опасности – пока. Женщина безвольно висела у него на руках.

Пегас медленно ступал по опавшей листве, пока не вышел к приземистой хижине. Рафа не было видно, но Ник не сомневался, что приятелю удалось ускользнуть от преследователей. Он никогда за него не беспокоился.

Придерживая пленницу за руку, Ник осторожно спустил ее на землю. Она молча повалилась на траву. Ник соскочил с коня и склонился над ней. Она была в обмороке. Он поднял ее на руки и понес к хижине.

Дверь со скрипом отворилась, и Ной высунул голову в проем.

– Это вы, мистер Ник?

– Да, открывай-ка дверь пошире, Ной. У нас гостья. – Он пронес женщину в полутемную комнату и положил на кровать, на которой иногда отсыпался после ночных набегов на дороги Суссекса.

Руки незнакомки были в ссадинах и царапинах. Блестящие длинные локоны, такие же черные, как и ресницы, выбились из прически. Шляпка с перьями потерялась по дороге.

Ник бросил взгляд на ее бледное личико и заметил опущенные уголки пухлых губ и усталые тени вокруг глаз. Она выглядела так, словно не смыкала глаз целую неделю.

– Черт возьми, – пробормотал Ник, быстро снимая перчатки, плащ и сюртук.

– Богатый улов сегодня? – спросил Ной, тревожно поблескивая карими глазами.

– Богатый, это точно. Ее надо бы покормить. Похоже, она в пути не один день.

– Я тут сварил похлебку – думаю, вы проголодались. И хлеба кусок припас.

Ник перевязал волосы, присел на край кровати и принялся растирать тонкие руки пленницы. Он уже знал, что она невелика ростом, но ее хрупкое сложение несколько скрадывал пышный кринолин, грудь скромно прикрывала муслиновая косынка. На шее не было драгоценностей, и от этого она казалась тонкой и беззащитной. Ник внезапно ощутил неодолимое желание коснуться ее и провести ладонью по щеке, чтобы она пришла в себя и посмотрела ему в глаза.

Несмотря на помятую одежду и растрепанную прическу, незнакомка принадлежала к высшим слоям общества, к тому же в ней чувствовалась скрытая женственность, и Ник ощутил… Нет, не прилив безудержной страсти, пока только влечение – и это очень удивило, ведь они не сказали друг другу еще и двух слов.

Пленница вздохнула, застонала и открыла глаза. Темно-синие, миндалевидные, они казались печальными. Женщина увидела Ника, узнала в нем своего похитителя и гневно нахмурилась.

– Ты все испортил, – прошипела она осипшим голосом и закашлялась. – Пропади ты пропадом!

– Зачем же так грубо? Я не сделал тебе ничего плохого. Она прикрыла глаза ладонью, и Ник заметил, что се рука до локтя покрыта царапинами – результат их бешеной скачки сквозь лесную чащу.

– Почему ты меня похитил? – устало спросила она. – Лучше бы позволил мне продолжить свой путь.

– Чтобы ты снабдила блюстителей закона подробным описанием моей внешности? Нет уж, благодарю покорно, мисс…

– Я скорее откушу себе язык, чем назову свое имя, – холодно отрезала она и взглянула на него темными загадочными глазами. Стоило ей только обратить на него взгляд, как его тут же охватило странное беспокойство. Он никогда раньше не видел таких печальных, недоверчивых глаз у молодой женщины. На него смотрели бездонные синие озера, наполненные болью и тоской.

«Боже правый!» – мысленно воскликнул потрясенный Ник, судорожно проглотив комок, подступивший к горлу. С трудом переведя дух, он произнес:

– Мне все равно, как тебя зовут. Можешь звать себя хоть Евой. А я тогда буду Адам.

Губы ее скривились в презрительной усмешке.

– И тебя так же легко обвести вокруг пальца, как и его?

– Меня уже однажды обманули, но я не настолько глуп, чтобы дважды попасться в одну и ту же ловушку. Во всяком случае, я горжусь тем, что меня обманула женщина, а не змей-искуситель. – Он хотел помочь ей сесть, но она его оттолкнула.

– Не прикасайся ко мне! – взвизгнула она.

– Хорошо, Ева, как скажешь. – Он поднялся и потянулся, потом подсел к огню рядом с Ноем и взял миску с ячменной похлебкой. Уминая за обе щеки незатейливый ужин, он краем глаза следил за пленницей.

Она попыталась сесть, и он увидел у нее на щиколотке запекшуюся кровь. Ник отставил миску и шагнул к кровати.

– Да ты поранилась, – удивился он и опустился на колени, чтобы осмотреть ее ногу. Он ожидал сопротивления, но незнакомка покорно позволила ему потрогать рану. «Слишком устала, чтобы брыкаться, – подумал он. – Надо перевязать».

Он обернулся к Ною:

– Принеси-ка миску с горячей водой и лоскут чистой ткани.

Он бросил взгляд на ее лицо, обрамленное черными шелковистыми локонами, и понял, что она сейчас снова потеряет сознание. С ее губ слетел прерывистый усталый вздох. Он коснулся ее побледневшей щеки – холодна как мрамор.

Ник взял ее за плечи и уложил на кровать. Сказочная фея, возникшая из тумана. Вот сейчас она вздохнет еще раз – и растворится в воздухе.

– Я так… так… – еле слышно прошептала она.

– …устала, – закончил он фразу и укрыл ее старым одеялом, изъеденным молью.

Ник взял миску с горячей водой и чистые лоскуты ткани у Ноя, который давно уже стоял рядом, почесывая затылок и что-то бормоча себе под нос.

– Пойди накорми лошадей, а я пока ее перевяжу, – буркнул он, и старик покорно вышел.

Надо бы потом снять с нее одежду, чтобы ей было легче дышать, подумал Ник и осторожно высвободил ее ногу из-под одеяла. Она попыталась ее отдернуть, но Ник крепко держал ее за лодыжку. Женщина тяжело вздохнула и закрыла глаза. Ник аккуратно промыл рану и туго перевязал, чтобы остановить кровотечение. Вокруг раны проступил темный синяк от ушиба. Ей наверняка было больно, но она не издала ни звука – только прикусила губу. Ника восхитила ее сила воли.

Затем он развязал шнурки верхней юбки и, приподняв женщину, стащил с нее мятый бархат. Он пощупал дорогую ткань. Судя по одежде, перед ним благородная леди, но кто она такая?

Ник проворно снял с нее кринолин и нижние юбки и ахнул – красота и совершенство форм его поразили. Округлые бедра и икры, изящные лодыжки, сквозь шелковую сорочку виднеется темный треугольник. Ник завороженно уставился на соблазнительную наготу, едва прикрытую тончайшим шелком.

Сжав кулаки, он боролся с охватившей его похотью. Как долго он ждал, когда Маргерит наконец утолит его страсть! Увы, он этого так и не дождался, и вот теперь сидит тут, уставясь как дурак на женские прелести. Такое тело способно кого угодно свести с ума и вызвать приступ вожделения.

Ник, проклиная свою слабость, с трудом заставил себя расшнуровать ее корсаж. Его внезапно вспыхнувшая страсть оскорбляла беспомощную измученную незнакомку, а он не привык брать женщин силой. Наконец он снял с нее корсаж и расшитый серебром лиф. Верх сорочки был обшит кружевами, И взгляд Ника невольно остановился на ее груди. Запретный плод.

«Ты смешон, Ник», – сказал он себе и возвел глаза к потолку, потирая шею и стараясь переключить свое внимание на что-нибудь безопасное.

Он представил себе бородавки на бабушкином подбородке, и это немного охладило его пыл. А воспоминание о черных жестких волосках, торчащих у нее из носа, и суровом взгляде окончательно привело его в чувство.

Вот и это соблазнительное тело когда-нибудь состарится и покроется бородавками и морщинами. Ник перевел дух – он сумел справиться с нахлынувшими эмоциями. Но, едва взглянув на свою пленницу, он засомневался: вряд ли из нее получится деспотичная старуха вроде его бабки.

Ник провел ладонью по ее телу и задержался на соблазнительной груди. Сквозь тонкую ткань он почувствовал затвердевший сосок. Она застонала и томно пошевелила бедрами. Черт бы ее побрал!

Сердце его бешено колотилось, когда он просунул под нее руку и стал ласкать соблазнительно округлые ягодицы сквозь скользкий шелк. Ее бедра задвигались в ответ, и он быстро прикрыл ее одеялом. Проклятая обольстительница! У нее на редкость аппетитные формы, и он с трудом сдерживался, чтобы не навалиться на нее и не прижаться к ее телу.

Он нежно провел рукой вдоль плавных изгибов ее ноги. Этот жест пробудил в нем нечто большее, чем просто желание. Странное чувство теснило ему грудь. На мгновение ему показалось, что он сейчас заплачет, но слезы не пролились, и он так и не понял, откуда возникло это желание.

Она повернула голову и внимательно посмотрела на него. Стыдно плакать в присутствии женщины, которая, кажется, видит его насквозь. Ночные грабители никогда не плачут. И он плакать не станет.