"Любовная соната" - читать интересную книгу автора (Бэлоу Мэри)

Глава 15

Викарий поклонился Присцилле, а его жена поставила на стол накрытую салфеткой тарелку, взяла ее руку в свою пухленькую ручку и ласково по ней похлопала.

– Доброе утро, мэм, – проговорил викарий. – И добро пожаловать в нашу деревню, Фэрлайт. Мы всегда рады приветствовать у нас новых жителей. Меня зовут Уайтинг, мэм, а это моя достойная супруга.

– Я так рада с вами познакомиться, милочка! – сказала миссис Уайтинг, улыбаясь и кивая головой. – Мы слышали, что вы – овдовевшая леди. Могу ли я от себя и от викария выразить наши глубочайшие соболезнования, если ваша потеря произошла недавно?

С этими словами она посмотрела на светло-голубое шерстяное платье Присциллы.

Присцилла приехала на почтовой карете накануне вечером во вдовьем трауре и с подробной историей, которую для нее придумала мисс Блайд. Однако утром, как только она встала и достала из сундука свои вещи, она сразу же убрала на самое дно черные платья.

– Благодарю вас за бисквиты, мэм, – сказала Присцилла, улыбаясь своим гостям. – Я пригласила бы вас сесть и выпить со мной чашку чаю, но сначала я, с вашего разрешения, должна вам кое-что сказать.

Викарий потер руки и улыбнулся.

– Я не вдова, – сказала Присцилла. – Я не замужем и никогда не была замужем. Я приехала сюда, в этот тихий и удаленный от столицы поселок, чтобы родить ребенка. Он появится на свет через пять месяцев.

Викарий и миссис Уайтинг потрясенно воззрились на нее, а потом переглянулись.

– Мне не хочется ставить вас в неловкое положение, – добавила Присцилла. – Я прекрасно сознаю, что, возможно, мне придется вести здесь жизнь отверженной. Но я не стану притворяться, будто недавно овдовела, хоть поначалу и собиралась это сделать. Прошлое остается в прошлом, а будущее будет трудным. Но я хочу, чтобы это будущее было хотя бы честным. Я не стану скрывать правду.

– Ах, милая моя бедняжка! – Миссис Уайтинг поспешно прошла через комнату, подхватила Присцил-лу под руку и повела к креслу, словно больную. – Вам не следует долго стоять на ногах! Иначе у вас с годами появятся больные вены. Садитесь же! Ваш кавалер отказался на вас жениться, несмотря на ребенка? Или его убили в бою? Я слышала, что такое случается, и я готова сострадать бедной девушке, которая остается одна.

– О женитьбе никогда и речи не было, – призналась Присцилла. – Я была у него на содержании, видите ли. В течение года.

– О Боже! – воскликнула миссис Уайтинг, усадив Присциллу. Она наклонилась к камину и разворошила в нем угли. – Я никогда не верила в то, что эти женщины такие дурные, как принято считать. Они – люди, такие же, как и все остальные, так я всегда считала. И если бы не милость Божия…

Викарий откашлялся.

– Господь наш простил Марию Магдалину и женщину, которую обвинили в прелюбодеянии, – проговорил он. – Он подал нам прекрасный пример, чтобы мы ему следовали, дорогая моя. Но он все-таки велел им идти и больше не грешить. Я восхищаюсь вашей честностью, мэм. Но я был бы недостоин моего призвания, если бы не добавил к этому, что, надеюсь, вы осознали неправильность вашего поведения и откажетесь от подобного занятия до конца своей жизни.

Присцилла посмотрела ему в глаза.

– Мне нужны были деньги на еду, сэр, – сказала она. – Но я искренне сожалею, что вовлекла невинное дитя в уродство своего положения. Однако, поскольку я уже не могу этого изменить, я намерена постараться, чтобы остаток моей жизни прошел в заботе о том, чтобы его жизнь была такой счастливой и достойной, какой я только смогу ее сделать. Я уже люблю мое дитя. И я люблю его отца, хоть он и был всего лишь моим нанимателем.

– Честный и продуманный ответ, дорогая моя, – заявил викарий, направляясь к ней с протянутой для рукопожатия рукой. – И если вы будете так же решительно настроены на то, чтобы исправить свой характер и жизнь, как это обстоит сегодня, то с нашей стороны вы увидите только поддержку. У нас маленький приход, но мы помогаем нашим близким в трудные минуты. Еще раз добро пожаловать в Фэрлант, мэм.

– Благодарю, – сказала Присцилла, улыбнувшись по очереди обоим гостям. – Да, кстати, меня зовут Присцилла Уэнтуорт.

– Мисс Уэнтуорт! – Жена викария уже наливала воду из большого чайника в заварочный. – Я заварю чай и выпью с вами чашечку, милая. Викарий должен навестить мисс Слоун, которая стала очень непростой прихожанкой с тех пор, как потеряла прошлой осенью сестру, бедняжка. Некоторые назвали бы ее брюзгливой, если бы не знали, каково ей живется. Она полностью лишилась слуха, так уж ей не посчастливилось. Но просто удивительно, чего можно добиться с помощью улыбок и кивков. Вам приятно будет ее навещать, пока выбудете ждать появления на свет вашего малыша. В последние годы мы очень остро ощущали отсутствие детей.

Викарий распрощался. Присцилла откинулась на спинку кресла, взяла из рук миссис Уайтинг чашку и с благодарностью стала слушать бесконечные подробности о жизни своих новых соседей, которыми начала делиться с ней ее новая подруга.

Присцилла снова чувствовала себя человеком. Каким-то чудом она снова стала человеком. И она была безмерно рада тому, что рискнула отбросить маскарад, рискнула быть собой.

Ей показалось, что долгий, медленный процесс выздоровления определенно начался. Она ощутила это еще накануне вечером, когда сошла с почтовой кареты в живописной деревне у моря, в графстве Суссекс, а потом нашла свой крытый соломой коттедж с изгородью. Он оказался на дальнем конце деревенской улицы, у самого моря. И она ощутила это еще сильнее утром, когда вышла из дома и прошла к краю обрыва, который был совсем близко, и увидела дорожку, змеившуюся между скал и песчаных дюн.

Она почувствовала, что, несмотря на все, выздоровление возможно. Что, наверное, она все-таки выживет, выдюжит и начнет новый этап своей жизни.

Слова мисс Блайд уничтожили ее полностью, безоговорочно. Какое-то время – в течение нескольких часов – она была ничем, существом, лишенным каких бы то ни было личных качеств. Ей напомнили, что она по собственному выбору стала для мира мужчин всего лишь вещью, которой можно было пользоваться, любоваться – и которую можно было презирать и выбросить. А для мира женщин она была тварью, которую следовало отвергать, избегать, ненавидеть и бояться.

Ей было сказано, что всю свою оставшуюся жизнь она не может рассчитывать на то, чтобы внушить любовь мужчине или женщине. Только, может быть, женщинам такого же толка, что и она сама.

Она понимала, почему мисс Блайд проявила такую невероятную жестокость. Содрогаясь, рыдая и мечтая о смерти, она сознавала, что мисс Блайд делает только то, что должна делать. Потому что только та женщина, которая знает себя и реальную жизнь, может рассчитывать на то, чтобы выжить и не потерять себя окончательно. А женщина, ожидающая ребенка, особенно склонна предаваться мечтам и грезам. Ей следовало знать, что для нее нет надежды и что ее мечты не имеют никакой реальной основы. Иначе она не сможет выжить в тех условиях, которые ее ожидают.

Она была уничтожена – чего и добивалась мисс Блайд. А потом она была воссоздана, глубоко потрясенная и ослабевшая от пережитого. Однако она восстала из праха – и могла рассчитывать на то, что со временем снова станет целостной. Ибо в самой глубине своего существа она по-прежнему оставалась При-сциллой Уэнтуорт. Просто ей пришлось привыкнуть к тому, что она знала давно: в ней присутствуют две совершенно разные персоны, которые живут в ней в непрерывном противоречии друг с другом.

В то время она была полностью уверена, что примирить эти две персоны ей никогда не удастся. То, что было между ней и Джеральдом, не могло длиться долго – да она этого и не ожидала, – но тем не менее это было реальностью. Между ними были мягкость, нежность и даже дружба. У них были отношения. Она была в этом совершенно уверена. Она не была для него просто телом, которым можно было воспользоваться, получить удовольствие – и бездумно отбросить.

Она его любила. И ей казалось, что она будет любить его всегда. Наверное, разумно учить девушек в публичном доме так, чтобы они не видели в своих клиентах личности, не допускали, чтобы в их деловые отношения с клиентами вкралась даже малейшая капля чувства. Но нельзя было, просто невозможно было – оставаться любовницей мужчины почти год и не научиться понимать его и видеть его. А знание и понимание приносили следом за собой реакцию – чувство.

Разве она могла бы прожить с Джеральдом почти год и не узнать его как человека, который способен дать окружающим тепло и нежность, но боится это делать? Разве она могла не увидеть, что он почти все детство и отрочество был лишен любви – и теперь боялся полюбить? Как она могла не заметить, что он, человек со средними умственными способностями, считает себя ниже других мужчин и недостойным уважения?

Как она могла жить с ним и не полюбить его всем сердцем?

Мисс Блайд сказала, что ей необходимо выбросить его из своих мыслей, из своего сердца и из своей жизни. Ей нужно вспомнить, что для него она была всего лишь платной шлюхой.

Но даже если бы Присцилла могла выполнить ее указания, она не стала бы этого делать. Единственным объяснением, которое она сможет дать своему ребенку, почему привела его в мир, где ему придется жить с клеймом незаконнорожденного и с матерью, которая была шлюхой, было то, что она любила его отца. И что она по-прежнему его любит. Что он был достоин любви.

И потому, даже уезжая из Лондона в немой боли от расставания с Джеральдом, парализованная мыслью, что больше никогда его не увидит, она начинала снова восстанавливать себя, полная уверенности, что ее личность не сводится к тем качествам, о которых говорила ей мисс Блайд. Даже уезжая, она сознавала, что больше не хочет, чтобы в ней вечно порознь существовали эти две разные личности – Присси и Присцилла. Она намерена сплавить их в одну, превратить в единое целое, даже рискуя стать отверженной.

Но она хотя бы получит обратно самое себя.

В пакете, который Джеральд оставил на столике в гостиной, оказалась сумма, вдвое большая той, что была оговорена в качестве окончательного вознаграждения в том случае, если их отношения будут прерваны по его инициативе. Если она будет очень экономна, то ей этих денег хватит надолго. И еще были драгоценности, хоть ей и казалось, что она скорее предпочла бы умереть, чем продать их. Но они помогут ей с ребенком жить еще какое-то время.

В течение всех пяти лет? Скорее всего нет. Но она пока не станет об этом думать. В настоящем у нее хватало боли и без этого. Ей не следует брать на себя еще и груз будущего. И потом, викарий Уайтинг сказал, что жители его деревни привыкли помогать своим ближним в тяжелые моменты. А он и его жена говорили так, словно им хотелось, чтобы она стала одной из их ближних.

Тепло, которое принесла ей эта мысль, было почти невыносимо чудесным.

В течение десяти дней, последовавших за расставанием с Присси, Джеральд твердил себе, что жизнь вернется в нормальную колею. Жизнь и шла по нормальной Колее. Просто Присс уехала, а он еще не совсем привык к тому, что больше не может отправиться к ней в дом тогда, когда ему нужно общество или уют.

Глупо было оставлять ее на такой долгий срок. Он не сделал бы этого, будь у него больше опыта расставаний с содержанками. У Майлза, похоже, не было никаких проблем с Дженни, которая была с ним всего два месяца, и его, кажется, совсем не волновало, насколько публично проходит выбор его преемника.

Джеральд попытался представить себе, что было бы, если бы это была Присс. Что, если бы это Присс демонстрировала себя как товар, ежедневно прогуливаясь по парку, разодетая словно герцогиня, позволяя половине влюбленных жителей Лондона домогаться ее внимания?

Что, если бы это была Присс? Он не мог решить, что именно он сделал бы: налетел на всю стаю, словно обезумевший бык, или послал бы им вызов, одному за другим.

В городе было множество увеселений, которыми он мог себя занять. Вечером, когда они с Присс распрощались, его ждал бал леди Тревор, на котором он обязался танцевать с леди Северн. А потом был целый океан спиртного, который необходимо было осушить после бала, и было похмелье, которое терзало его мозг и тело весь следующий день, но не было волшебных рук Присс, чтобы прогнать головную боль, или ее коленей, на которые можно было бы положить голову.

А вечером ему надо было пойти на обед к Майлзу, где в качестве еще одной гостьи присутствовала мисс Сеймур, а потом – поездка в театр. И он почувствовал, что леди Северн пытается сосватать ему свою подругу. Она уже пригласила его летом приехать в Северн-Парк. И казалось весьма вероятным, что мисс Сеймур получила такое же приглашение.

А потом он как-то утром проснулся с болью в горле и зудом в носу, который требовалось почти непрерывно высмаркивать. Он встал с постели, и попытался унять жар, который усиливался в течение дня. Однако ничего не помогло, к вечеру Джеральд начал дрожать от холода и пылать от внутреннего огня. К следующему утру, когда к нему зашел Майлз, поначалу решивший, что у него снова похмелье, Джеральд чувствовал себя глубоко раздраженным, ужасно несчастным и злился на Присс за то, что ее нет рядом, чтобы нянчить его, пока он не выздоровеет.

И если этого всего было еще мало, то Майлз, не соображающий, насколько не в духе может находиться человек с сильным жаром, забитым носом и больным горлом, которого в тяжелую минуту бросила его содержанка, ударил его кулаком в челюсть, когда он позволил себе не слишком похвально отозваться о графине.

Погруженный в мрачные раздумья после ухода друга, с которым они кое-как помирились, Джеральд решил, что Майлз все-таки начинает привязываться к собственной жене. И эта мысль заставила еще острее ощутить собственное прискорбное одиночество.

Он несколько раз ходил в боксерский клуб Джентльмена Джексона и даже один раз сам участвовал в поединке. А в клубе «Уайте» он проводил даже больше времени, чем у себя дома, – и постоянно старался присоединиться к самой большой и оживленной компании, какая только там собиралась. Он посещал бега и аукцион «Таттерсоллз». Он ездил в Ричмонд на пикник, который устраивали Северны, и испытал немалое облегчение, когда брат леди Северн избавил его от необходимости ухаживать за мисс Сеймур.

И он постоянно думал о Присс, гадая, где именно она находится и чем именно занимается в этот момент. Через пару дней после ее отъезда он не без изумления осознал, что не знает, где именно она живет. Она ни разу не назвала того места, где жила ее семья. И эта мысль была странной и довольно неуютной.

Продолжает ли она жить у родителей? Или она уже вышла замуж? Или они с женихом ждут, чтобы в церкви огласили их имена? И довольна ли она своим решением? Было ли для нее облегчением расстаться с ним? Стала ли она теплее относиться к своему мужу – или жениху – теперь, когда снова с ним встретилась? Достойный ли он человек и сможет ли видеть в ней только Присс, а не ту шлюху, которой она была?

Ему хотелось знать ответы на эти вопросы. Ему хотелось знать, довольна ли она или жалеет о сделанном.

Но что бы он предпринял, если бы действительно знал, что она сожалеет о своем решении? Поехал бы и привез ее обратно домой? Домой?! Да и насколько вероятно то, что она пожалеет, что выбрала респектабельность, и захочет снова стать его содержанкой?

Нежеланные мысли о ней почти непрерывно крутились в его голове, что отнюдь не способствовало хорошему расположению духа. Он постоянно испытывал раздражение.

Как-то вечером Джеральд отправился к Кит, намереваясь увидеться с ней и выяснить, получала ли она известия от Присс и не сможет ли сказать ему, где Присс живет. Возможно, он почувствует себя лучше, если будет иметь какие-то определенные сведения.

Но когда он туда пришел, то оробел и вместо этого спросил, нет ли там свободной девицы. И рассудительно сказал себе, что, возможно, именно это ему и нужно. Возможно, если он переспит с другой женщиной, он избавится от неотвязных мыслей о Присс. Он поймет, что от любой другой женщины может получить то же, что давала ему Присс.

Кристина, новая девица, оказалась свободна. Она была высокой и женственной, с длинными очень темными волосами и темными миндалевидными глазами. Она была так не похожа на Присс, как это только возможно. И различие заключалось не только во внешности, как он убедился в следующие полчаса. Она была одной из тех девиц – они почти все были в этом похожи, – которые считают, что мужчина никак не может знать, чего именно он хочет, но, конечно же, будет в восторге от тех умений, которые он не просил демонстрировать.

Одеваясь и уходя из спальни девицы, он испытывал странное чувство, будто совершил измену. Его довольно сильно подташнивало. Ему почти хотелось плакать, и он с испугом понял, что может только надеяться справиться с этим желанием – хотя бы до той поры, пока не окажется в стенах собственного дома.

Но он не ушел от Кит сразу же. Он постучал в дверь гостиной владелицы, не дав себе времени подумать о том, что собирается сказать.

– О, сэр Джеральд, – сказала мисс Блайд, увидев, кто именно ее посетил, – присаживайтесь. Как приятно снова видеть вас здесь! Как я слышала, вы встречались с Кристиной. Она у меня на испытательном сроке на этой неделе. Надеюсь, она приняла вас так, что вы остались довольны?

– Да, – ответил он. – У вас были известия о Присс?

Она подняла брови.

– Присси здесь больше не работает, сэр, – сказала она. – Но если Кристина не вызвала у вас желания снова ее навестить, я уверена, что у нас найдется кто-то, кто был бы вам больше по вкусу. Если я не ошибаюсь, вы довольно регулярно посещали Соню. Она по-прежнему со мной.

– У вас были известия от Присс? – спросил он. – У нее все благополучно? Она уже вышла замуж?

– Сэр Джеральд, – решительно заявила мисс Блайд, – я не обсуждаю бывших служащих с клиентами. Если вы скажете мне…

– Я хочу знать, – прервал он ее. – Мне необходимо знать. Я был к ней привязан. Она была со мной почти год. После такого долгого срока не так легко забыть свою привязанность.

– Тогда вы можете успокоиться, – сказала она. – У Присси все благополучно, и она вполне счастлива.

– Где? – Он подался вперед в своем кресле. – Где она? Она мне об этом никогда не говорила. Не то чтобы она отказалась говорить. Мне просто не пришло в голову спрашивать.

– У нее все благополучно, – повторила мисс Блайд.

Он резко встал.

– Я хочу сам в этом убедиться, – сказал он. – Я не успокоюсь, пока собственными глазами не увижу, что она устроена и довольна. Я не намерен причинять ей неприятности, если вы этого опасаетесь. Я не стану говорить с кем-то из ее родственников или знакомых, кто там живет. Я просто хочу с ней увидеться. Если она счастлива, я сразу же уеду. А если нет, я привезу ее с собой обратно. Я могу польстить себе и утверждать, что она не была со мной несчастлива.

– Сэр Джеральд, – проговорила мисс Блайд, – как вы считаете, это честно по отношению к Присси? Вы не думаете, что ей будет больно видеть вас, получить напоминание обо всем том, что она оставила позади?

Он довольно долго молча смотрел на нее и наконец ответил:

– Тогда я не стану показываться ей на глаза. Я просто наведу о ней справки издалека, возможно, посмотрю на нее, оставаясь невидимым. Если я пойму, что она довольна, то уеду. Я могу дать вам в этом слово, мэм.

Она внимательно посмотрела на него.

– Я к ней привязан, – добавил он. – Я не стану делать ничего такого, что бы ей повредило. Я хочу, чтобы она была счастлива. Я к ней привязался.

– Ну что ж, хорошо, – решительно сказала мисс Блайд, словно придя к какому-то решению. – Она родом из деревни Денбридж в Уилтшире, сэр Джеральд. Полагаю, там вы кое-что сможете о ней узнать.

Его напряженные плечи чуть обмякли. Он не слишком надеялся на то, что она даст ему те сведения, о которых он просил. Ему всегда казалось, что иметь дело с Кит Блайд – все равно что пытаться сдвинуть с места мыс Гибралтар.

– Благодарю, – проговорил он. – Благодарю вас, мэм. Обещаю вам, что не сделаю ничего, что бы ее расстроило. Я хочу ей только счастья. Присс заслуживает счастья.

– Да, – согласилась она. – К несчастью, сэр Джеральд, люди в этой жизни крайне редко получают то, чего они заслуживают. Возможно, именно поэтому нам пришлось выдумать небеса.

Он впервые услышал от Кит Блайд эту горестную реплику, свидетельствующую о ее человечности.

И почему он добивался от нее этих сведений со столь страстной решительностью? Он задал себе этот вопрос, идя пешком от публичного дома. Он поднес руку к лицу и поморщился. Девица была надушена. Присс почти никогда не душилась. От нее пахло чистотой и хорошим мылом. А когда после Рождества она купила себе какие-то духи, у них оказался нежный пряный аромат. У Присс всегда был безупречный вкус.

Так он действительно собирается поехать туда – в Денбридж в Уилтшире? Неужели собирается? Неужели он унизится до того, что побежит за своей бывшей содержанкой, словно влюбленный щенок? Неужели он не может примириться с тем, что ее прощание было именно этим – прощанием?

Однако он напомнил себе, что она приняла свое решение очень поспешно, и к тому же оно принималось несколько неохотно. Теперь ему думалось, что она решила выйти замуж только потому, что такое решение казалось ей разумным. Ей хотелось остаться с ним. Он был в этом почти уверен. Она рыдала у него в объятиях, когда они прощались.

Было бы только правильным проверить, довольна ли она своим решением теперь, когда снова встретилась с тем мужчиной. А если она недовольна, ее надо увезти обратно. Он просто обязан так сделать.

Он решил, что поедет завтра же. Утром он завершит все дела, а во второй половине дня отправится в путь. Больше он размышлять не намерен. Он просто это сделает. Когда он найдет Присс и убедится, что она всем довольна или, возможно, уже вообще вышла замуж, то сможет вернуться в Лондон и снова начать нормальную жизнь. Он наконец сможет прогнать ее из своих мыслей.

На следующее утро он явился на Гросвенор-сквер и осведомился о леди Северн. Ее не оказалось дома. С ним вышел поговорить сам граф.

– Майлз, я пригласил ее танцевать со мной на завтрашнем балу у Уорчестеров, – объяснил Джеральд, – но боюсь, что мне придется с извинениями отказаться. Меня не будет в городе. По правде говоря, я уезжаю уже сегодня днем.

Майлз удивленно поднял брови.

– Думаю, Присс уже побывала у алтаря и вернулась, чтобы наслаждаться семейным счастьем и уютом, – объяснил Джеральд. Именно это он говорил сам себе всю ночь. – Но я все равно намерен поехать туда и посмотреть. Возможно, если я предложу ей повысить плату и куплю еще украшений, она вернется. Как ты считаешь?

Ему вряд ли нужно было спрашивать мнение своего друга. Он и сам знал ответ. Присс вернется, если она несчастлива, – может быть. Она вернется, потому что она к нему привязана, – может быть. Но она не вернется ради денег и драгоценностей. Только не Присс. Это самая глупая мысль, какая только приходила ему в голову за всю его глупую жизнь.

– А тебе именно этого хочется? – поинтересовался Майлз. – Мне казалось, что ты чувствовал себя немного связанным, проведя с одной и той же женщиной целый год.

Джеральд почувствовал себя неловко. Он пожал плечами.

– Мне было с ней легко, – признался он. – Она мне подходила. Она знает, что мне нравится. Девица, с которой я вчера вечером провел время у Кит, желала объяснить мне, чего я хочу, но это было совсем не то.

– А ты не думал о том, чтобы самому на ней жениться? – спросил Майлз.

– Что? – Джеральд изумленно воззрился на друга. Чтобы Майлз предложил ему такое? Сам он о подобном даже не задумывался. – Жениться на Присс? На моей содержанке? Боже правый, Майлз, она же несколько месяцев была одной из девиц Кит – до того, как я взял ее на содержание! Она была шлюхой!

Он намеренно ранил себя этим словом в уверенности, что предложение друга было нелепым и немыслимым.

– А почему меня не оставляет чувство, – сказал Майлз, пристально глядя на него, – что ты разбил бы нос любому, кто употребил бы это слово в отношении ее, Джер? Так ты отправляешься?

– Да.

Джеральд провел рукой по своим светлым кудрям. У него снова возникло знакомое чувство, будто он вот-вот расплачется. Его и правда следовало бы высечь за то, что он воспользовался этим словом в отношении Присс. Только не Присс. Присс зарабатывала себе на жизнь единственным способом, который оказался ей доступен. Она никогда не была шлюхой. Она была его утешением, его другом, его возлюбленной. Еголю… Неужели? Да. Она была именно ею. Она была его любовью.

Она – его любовь. Вот кем она была. Она была его любимой.

И так получилось, что он все-таки не уехал в Уилтшир в тот же день, хоть и не сказал никому, что он еще в городе. Он отправился в путь через неделю, почти непрерывно занимаясь делом, которое какое-то время казалось практически неосуществимым и не переставало оставаться невероятно трудным.

Но наконец он все-таки отправился в путь, досадуя на задержку и связанную с этим большую вероятность того, что за это время Присс успела выйти замуж.