"Аметист" - читать интересную книгу автора (Хейз Мэри-Роуз)

Глава 1

Тишину вечера разорвал громкий и резкий телефонный звонок. Сидевшая в скрипучем плетеном кресле, совершенно измотанная после долгого трудового дня, Джессика Хантер слышала, как надрывается аппарат, но решила не подходить. Она смертельно устала, да к тому же это точно не Рафаэль: он никогда не звонит раньше одиннадцати, а сейчас только восемь часов. Вероятнее всего, в данный момент доктор Рафаэль Геррера торчит где-нибудь на Переферико, застряв на своем черном «корвете» в автомобильной пробке по дороге из госпиталя домой.

Но телефон не умолкал.

«Черт бы тебя побрал!» — ругнулась про себя Джессика и, заставив-таки себя подняться, недовольная, поплелась в дом, гадая на ходу, кто бы это мог быть…

— Джесс, это Танкреди.

— Танкреди… Чего тебе? — холодно спросила Джессика.

— Ты нужна Виктории. Я хотел, чтобы ты приехала в Данлевен.

Сквозь тысячи миль, отделяющих северную Шотландию от Сан-Мигель-де-Альенде, в горах центральной Мексики, голос Танкреди был едва слышен, но тревожен. И тревожен настолько, что Джессика, уже готовая было зло рассмеяться в ответ, на долю секунды растерялась.

— Это еще зачем? — взяв себя в руки, с наигранным равнодушием поинтересовалась она. — Что-нибудь случилось?

— Всего не расскажешь, приедешь — сама поймешь, — хрипела телефонная трубка. — Я не просил бы, не будь на то веской причины. Прошу тебя, Джесс, приезжай немедленно…

— Что значит «немедленно»? Сегодня вечером, что ли?

— Завтра ты можешь быть здесь.

— Я пошутила.

— Сейчас не до шуток, Джесс.

— Ну тогда на следующей неделе. Если смогу…

— Будет слишком поздно. Ты должна приехать сейчас.

Сейчас или никогда. — Приняв, очевидно, молчание Джессики за знак согласия, Танкреди решил, что разговор можно закончить. — До свидания, Джесс. Жду тебя в Данлевене.

Джессика медленно повесила трубку. Попытавшись рассчитать разницу во времени, она пришла к выводу, что в Шотландии сейчас около двух или трех часов ночи. Довольно странное время для телефонного звонка! Он что, пьян?

Вряд ли — Танкреди никогда не напивался.

Минуту спустя раздался новый звонок. Из Англии звонила Катриона.

— Я только что говорила с Танкреди. Он дозвонился до тебя? Я дала ему твой номер. Танкреди говорил так странно.

Он что-нибудь тебе сказал, Джесс? — У Катрионы тоже было около двух ночи, и она тоже говорила с явным беспокойством. — Что там натворила Виктория?

— Ах, если бы я знала!..

Положив трубку, Джессика задумалась. «В чем тут дело?» — спрашивала она себя и не находила ответа.

Через полчаса снова зазвонил телефон. Теперь на проводе был Нью-Йорк.

— Так ты как, едешь? — вопрошала Гвиннет.

— Да. — Джесс тяжело вздохнула.

— А ты знаешь, что это за день?

— Сегодня? Сегодня — двадцать седьмое июня.

— Джесс, — в голосе Гвиннет зазвучала настойчивость, — ты должна приехать туда до тридцатого. Тридцатого не лети. — Смущенный смешок. — Может быть, я совсем уже свихнулась, но никак не могу вспомнить…

Мысли Джессики скакнули на двадцать лет назад.

— Ничего ты не свихнулась. Все правильно.

— Ее предсказания всегда сбывались.

— Знаю.

Джесс успела на утренний автобус до Мехико и провела четыре часа в салоне, битком набитом рабочими, крестьянами, старухами с многочисленными баулами и коробками, детьми, курами и даже поросенком в большой корзине. Из Мехико она долетела до Майами, где после шумного скандала с администрацией ей удалось выбить билет по брони для отпускников. Рейсом «Бритиш Эйруэйз» Джессика вылетела в Лондон.

В следующем месяце у Джесс должна состояться очередная большая выставка в галерее Вальдхейма в Нью-Йорке.

Осталась куча мелких дел, требовавших немедленного решения, и ей следовало бы сидеть дома и заниматься выставочными проблемами, а не лететь за тридевять земель в уединенный замок на севере Шотландии. Но выбора не было…

Джесс с тоской подумала о своем прекрасном уютном домике в Сан-Мигеле. Она переехала туда два месяца назад в поисках уединения и покоя, необходимых для того, чтобы дописать сразу три картины: все три — очень изящные, хотя и несколько зловещие пейзажи в манере, сделавшей ее известной художницей. Еще вчера вечером она сидела у себя во внутреннем дворике среди виноградных плетей, потягивала винцо и думала о Рафаэле.

Рафаэль собирался приехать к Джесс из столицы на выходные, и таким образом в их распоряжении оказывалось целых два драгоценных свободных дня. Именно драгоценных, если учитывать забитый до отказа рабочий график Рафаэля — одного из ведущих кардиохирургов Мехико.

Рафаэль расстроился не меньше Джесс.

— Но, Джессика, мы не виделись уже три недели. И ты не представляешь, до чего же трудно было вырваться на уик-энд…

Рафаэль злился на Джесс. Она представила его в гневе прищуренные живые янтарные глаза, сильные пальцы хирурга, раздраженно теребящие на голове копну густых, черных как смоль волос.

— И почему именно сейчас?

— Я все объясню позже. Это — личное. — Джессика терпеть не могла скрывать что-либо от Рафаэля, но на этот раз обстоятельства вынуждали ее молчать.

Повесив трубку, недовольная и расстроенная Джесс уставилась на телефон и принялась нервно барабанить пальцами по столику, борясь с желанием рассказать Рафаэлю обо всем. Почему она не открылась ему? Потому что Рафаэль испугается за нее и запретит поездку?

Придя к выводу, что причина вовсе не в этом, Джесс поджала губы. Ей было неприятно сознавать, что она не рассказала Рафаэлю правды из-за того, что звонил Танкреди.

Стюард склонился над Джессикой и уже во второй раз поинтересовался, не хочет ли она что-либо выпить перед ужином.

— Шампанское, пожалуйста.

Вино несколько успокоило Джесс, помогло даже почувствовать нечто вроде смирения перед судьбой. В конце концов, решение принято: она в пути. И теперь поздно беспокоиться о Рафаэле и выставке. Джессика вытянула ноги и, уставившись на носки своих потрепанных, но очень удобных башмаков из мягкой телячьей кожи, попыталась угадать, что же могло приключиться с Викторией.

Предположений было больше чем достаточно. Виктория Рейвн, журналист-международник, вела безрассудную, полную опасностей жизнь. Она специализировалась на войнах, переворотах, революциях и при этом не только не думала об опасности, но и обладала сверхъестественной способностью оказываться в самый решительный момент в нужном месте., неизменно становясь первым репортером, сообщавшим о захвате самолета, заложенных бомбах и прочих актах насилия.

Она была тяжело ранена в Бейруте, потом в Северной Ирландии и Сальвадоре. Если и на этот раз она ранена, то, значит, точно находится теперь в госпитале, а не с братом в средневековом замке, расположенном в глуши северной Шотландии.

Если бы Виктория была просто больна, Танкреди, естественно, хоть как-то об этом сказал. Почему нет? Какие в таком случае недомолвки? И, что особенно важно, Танкреди, прекрасно зная, как к нему относится Джесс, ни за что не осмелился бы ей позвонить.

Может быть, Танкреди каким-то образом узнал о том предсказании и решил мрачно пошутить? Мог ли он быть настолько жестоким?

Джесс решила, что, конечно, мог, но не сейчас. Ведь, как бы там ни было, проблема реальна: Виктория в беде.

И сейчас, после стольких лет, после того как Виктория Рейвн вывернула всю свою жизнь наизнанку, Джесс все же не могла не поехать к подруге. У Джесс были обязательства, и она никогда не забывала о них.

«Ох, Боже ты мой! — мысленно недоумевала Гвиннет. — Что, черт возьми, происходит? Что я делаю?»

Позвонил Танкреди, и она слепо ему повиновалась.

— Бегство в Шотландию, — Альфред Смит пристально посмотрел на Гвиннет, — иначе это не назовешь.

Время выпало ужасно неудачное.

Альфред должен был сейчас находиться в Лондоне, но вместо этого он торчал в Нью-Йорке, в спальне Гвиннет, куда они поднялись еще в семь вечера, прихватив с собой сандвичи с цыплятами и шампанское. Гвиннет пребывала в полнейшем восторге от встречи с Альфредом. Несколько часов подряд они занимались любовью и теперь в сладком изнеможении лежали в разоренной постели. Рука Альфреда все еще покоится у нее на груди, ее щека отдыхает на его животе.

— К черту телефон, — сонно пробормотал Альфред и, когда Гвиннет пошевелилась, предложил:

— Пусть наговорят, что надо, на автоответчик.

— Я его отключила…

Гвиннет высвободила руку, сняла трубку и услышала Голос, мгновенно напомнивший ей о существовании рая и ада.

— Я еду вовсе не из-за него. Я нужна Виктории, — попыталась объяснить Гвиннет.

Само собой, Альфред ей не поверил:

— Не надо мне вешать лапшу на уши. Я что, придурок, что ли? С каких это пор Виктория Рейвн стала в ком-то нуждаться?

— Такого действительно никогда не было. Именно поэтому я и еду.

«Скоро тридцатое июня, — могла бы добавить Гвиннет, — и что-то случится. Что-то страшное. Я чувствую».

Альфред прошел за Гвиннет в ванную и, стоя за ее спиной, с недовольной миной наблюдал в зеркале, как она пригоршнями плещет холодную воду на разгоряченное лицо.

— А ты бы поехала, если бы она сама позвонила?

— Конечно.

Альфред пристально посмотрел на Гвиннет, и внезапно выражение его лица смягчилось. Оно выглядело печальным и постаревшим.

— Ах, милая, что мы творим? Это бессмысленно…

Альфред поднял руки, призывая Гвиннет в свои объятия.

Потянувшись навстречу, она сделала полшага вперед, желая ощутить блаженную безопасность в сильных, надежных руках. Губы Гвиннет безмолвно произносили имя Альфреда.

Но тот неожиданно опустил руки, и лицо его посуровело.

— Поезжай, если должна. Но прежде чем на что-то решиться, хорошенько подумай. Я, если говорить откровенно, никогда не верил, что синица в руке лучше журавля в небе.

Гвиннет задумчиво смотрела сквозь тонированные стекла лимузина на коттеджи Куинса и густо покрытые пылью ряды деревьев вдоль шоссе. Она думала о собственном доме, . которого у нее никогда не было. До сих пор ее мало волновала проблема семьи: всегда находились вещи, в данный момент более важные. Но вот ей уже тридцать семь. До сорока осталось всего каких-то три года, и это пугает. Круглые даты всегда казались ей роковыми. Сейчас она теряет любовника.

Не за горами и закат карьеры…

Франческу решение Гвиннет привело в бешенство:

— Ты просто помешалась. Даже тебе непозволительно крутить-вертеть все, как Бог на душу положит.

Франческа была не только главой агентства «Де Ренза модел», но и близкой подругой Гвиннет. А положа руку на сердце, даже гораздо больше, чем просто подругой. В свое время Франческа спасла растреклятую ее жизнь, что теперь давало ей право в гневе не стесняться выражений.

— Неделю назад я подрядила тебя на обложку и разворот. Даже несмотря на то что это твоя двадцатая обложка «Вог», ты не можешь наплевать на нее. Вспомни, Джонс, времени у тебя в обрез: еще три года — и конец!

— Я знаю, Фран.

— Черт тебя побери, а ты не можешь подождать хотя бы неделю? Тогда я смогла бы без лишнего напряга как-то выкрутиться с заявками… Не поступай так со мной!

— Больше этого никогда не случится. Обещаю.

— Хотелось бы верить, — поджав губы, ледяным тоном отрезала она.

Гвиннет же про себя поклялась, что и впредь будет поступать так, как считает нужным. В запасе у нее все же еще есть несколько спокойных лет. Сколько раз ей говорили, что с таким классическим телосложением красота Гвиннет неподвластна времени.

— До чего же хорошо ты сложена! — сказал ей Танкреди в тот далекий летний вечер, когда Гвиннет почувствовала, что безнадежно влюблена в брата Виктории.

А еще раньше…

Сердце Гвиннет заныло от накативших на нее воспоминаний.

Леди Катриона Вайндхем съехала с шоссе номер 18 (Бат) и, развернув свой бутылочно-зеленый «Ягуар ХК-Е», на всех парах помчалась на восток, в Лондон.

«Мне не следует этого делать», — уже, наверное, в двадцатый после звонка Танкреди раз подумала Катриона.

Польский граф со своей богатой американской графиней приедут сегодня после обеда с трехдневным визитом в Барнхем-Парк и, вне всяких сомнений, с нетерпением будут ждать встречи с «прекрасной леди Вайндхем». А значит, отсутствие Катрионы может помешать успешному исходу дела.

В высшем свете так не поступают. И тем не менее Катриона ехала со скоростью сто миль в час в аэропорт Хитроу на встречу с Джесс и Гвиннет — им во что бы то ни стало надо успеть на вечерний рейс местных авиалиний до Глазго. В Глазго они арендуют автомобиль и отправятся на нем в Данлевен.

Весь план, с присущей ей рациональностью, рассчитала Катриона.

— Ты нужна Виктории, — сказал Танкреди. — Она нуждается в помощи. Я боюсь за нее. Понимаю, что у тебя масса вопросов, но, прошу, приезжай… Не ради меня, — добавил он, делая ударение на каждом слове, — ради Виктории.

Когда-то Танкреди Рейвн был злейшим врагом Катрионы. Она просто не представляла себе, что может ненавидеть кого-либо так, как ненавидела Танкреди, а потом вдруг, пусть и не всецело, но поддалась чарам его обаяния. Впрочем, все это было очень давно. Теперь же Катриона стала совсем другим человеком.

Она не сказала Ши, что едет в Данлевен. И теперь, вспомнив, как всегда, Ши, она почувствовала острый приступ страстного желания, почти физически ощутила прикосновение его сильных рук, его гибкое тело, нежный свет глаз, встречающих ее в переполненных залах аэропортов и железнодорожных вокзалов. Катрионе постоянно не хватало Ши, и, даже когда они были вместе, она никак не могла насытиться любимым.

Ши отсутствовал неделю. Недосягаемый. Он сказал, что у него сборы в Уэльсе. Разумеется, Ши всякий раз говорил, что находится на сборах или тренировках, возможно, что так оно и было, хотя с той же вероятностью Ши мог в это время десантироваться где-нибудь в Иране, Афганистане или Центральноафриканской Республике — Катрионе никогда об этом не узнать.

Сегодня же, впервые за все время, Катриона была рада тому, что Ши в отъезде. Впрочем, радость эта заставляла ее чувствовать нечто вроде вины и даже предательства по отношению к Ши. Она так его любит, что готова отдать ему всю свою жизнь; она может открыться этому человеку абсолютно во всем, за исключением… За исключением поездки в Данлевен для встречи с Викторией Рейвн.

Два года назад Катриона и Гвиннет показали Ши репортаж Виктории в «Ньюсуик» о четырех днях, проведенных в Сирийской пустыне на борту авиалайнера, захваченного террористами.

— Виктория всегда оказывается там, где случаются подобные вещи. У нее настоящее репортерское чутье, — прокомментировала статью Катриона.

— Ты же знаешь, что Виктория у нас ясновидящая, — как бы в шутку вставила Гвиннет, но Катрионе показалось, что подруга говорит вполне серьезно.

— Сомневаюсь, — сухо заметил Ши.

Тогда он не стал развивать тему и к разговору о Виктории вернулся только в прошлом декабре, в день, когда Катриона и Гвиннет, играя в теннис, вновь разговорились о Виктории Рейвн. Позже, вечером, оставшись наедине с Катрионой, Ши сказал:

— Если ты опять встретишься с Викторией Рейвн или будешь поддерживать с ней какие бы то ни было отношения, у тебя могут возникнуть серьезные проблемы. Проблемы со мной. Я не допущу никаких отношений между вами. И не требуй от меня каких-либо объяснений, просто поверь — Виктория опасна.

— Этого не будет, пока ты не скажешь мне, в чем тут дело.

Ши нахмурился.

— Черт тебя побери, Кэт! Хорошо, скажу больше, но на этом поставим точку.

И Катриона узнала о том, что имя Виктории регулярно появляется в секретных компьютерных распечатках для правительственных учреждений по всему миру, что Виктория «оказалась в смертельной опасности» далеко не случайно и вовсе не благодаря своему «репортерскому нюху».

Катриона плохо понимала, о чем говорит Ши, но ей стало почему-то не по себе.

Катриона припомнила о Виктории все, что могла: ее скрытную жизнь, рискованные путешествия, странных друзей, — и в голову ей закралась неприятная догадка.

— Ты хочешь сказать, что Виктория…

Однако Ши уже заперся в ванной.

О нет! Катриона решительно помотала головой. Нет, не может быть. Но вслед за этим она вдруг удивилась, почему подобная мысль не приходила ей в голову раньше, и лишь более чем краткая, неохотно выданная Ши информация заставила ее посмотреть на похождения Виктории по-новому.

Медленно опустившись на постель, Катриона прошептала:

— Виктория Рейвн — террористка!

Заморосил мелкий дождь, и шоссе стало скользким. Катриона подъезжала к повороту на Хитроу. Очень скоро она увидит Гвиннет и Джесс. А завтра в это время подруги уже будут в Данлевене и тогда наконец узнают все. Катриона в последний раз позволила себе задаться вопросом: стоит ли ради Виктории так рисковать их отношениями с Ши? Впрочем, теперь слишком поздно размышлять по этому поводу.

Что сделано, то сделано — она в пути. «Дворники» на ветровом стекле работали беспрерывно, пытаясь справиться с потоками грязной воды, летевшей из-под колес идущего впереди грузовика. Катрионе приходилось с особым напряжением следить за движением, что, однако, не помешало ей еще раз мимоходом подумать 0 бедной Виктории.

И тут, как это ни странно, Катриона поняла, что неизвестно почему, но она всегда с самой первой их встречи жалела Викторию.

Двадцать лет назад, Твайнхемский монастырь…