"Заговор на Нуич-стрит" - читать интересную книгу автора (Мерфи Уоррен, Сэпир Ричард)

Глава тринадцатая

План был прост и надежен.

Рокко Пигарелло еще раз изложил его остальным собравшимся – их было двадцать шесть. Он никого не просил рисковать жизнью. Он никого не просил убивать. Он предлагал заработать, но ни словом не обмолвился о том, что эти двадцать шесть человек представляют для профсоюза наименьшую ценность, поскольку они – это лишь мускулы, а мускулы стоят недорого. Нет, он не собирался говорить о неприятных вещах, незачем портить впечатление от выгодного предложения.

– Я обращаюсь к вашему здравому смыслу и только прошу защитить себя или ваших коллег от нападения, если оно последует. Понятно?

Послышались несколько неуверенных «понятно», «да» и «угу». Перед Пигарелло в зале, еще пахнувшем свежей краской, сидели двадцать шесть угрюмых и сонных мужчин. В этот предрассветный час их собрали сюда из мотелей и гостиниц со всех концов города. Заезжали за ними или руководители региональных организаций, или бизнес-агенты, или кто-то другой, но во всех случаях это были люди, стоящие на должностной лестнице на ступеньку выше. И никто никому ничего не предлагал. Просто следовал приказ. А иначе…

Зал постепенно наполнялся. Почти все прибывающие были знакомы друг с другом. Мускулы. Грубая сила. Из Далласа, Саванны, Сан-Франциско, Колумбуса. Двадцать шесть человек, каждый с особой репутацией. Они понимали, что раз их собрали вместе, значит прольется кровь, а это было им вовсе не по душе: съезд для них был чем-то вроде каникул, а тут вдруг снова работа…

Боров продолжал:

– Вам, конечно, не нравится, что вас подняли с постелей и привезли сюда в такой час. Я понимаю, что вы мечтаете поскорее оказаться снова в объятиях сна. Но я должен сказать вам, что мы собрались здесь потому, что… потому что… – Пигарелло на секунду задумался. – Потому, что мы собрались здесь!

Послышалось недовольное бормотание.

– Я обращаюсь к вам с просьбой защитить своих братьев-водителей. Я обращаюсь к вам с просьбой защитить товарищей по профсоюзу от вероломных бандитов. Сейчас я объясню, кто что будет делать. Если кто-то заметит, что напали на одного из нас, стреляйте без колебания. Адвокаты наготове, никаких осложнений не будет. Никаких!

Гул недовольства в зале.

– Так вот, у меня есть подозрение, что этот самый наемный бандит будет стрелять в меня из пистолета. Впрочем, вы это увидите, я уверен. Он будет стрелять в меня. Если услышите выстрел, знайте: на вашего товарища по профсоюзу напали. А вы должны будете защитить коллегу-водителя. Вот фотография человека, который собирается напасть на меня.

Боров поднял над головой большую фотографию.

Раздались возгласы изумления. Им предстоит иметь дело с человеком, который только что стал правой рукой Джетро!

– Вопросы?

Встал делегат из Вайоминга – высокий, стройный и мускулистый, как и все его предки-ковбои.

– Сколько человек будет с ним? Нас – двадцать семь, а мне совсем не светит связываться с сотней парней Эйба Бладнера.

– Бладнер за нас, – ответил Боров.

Возгласы удовлетворения.

– Вы хотите сказать, что этот Римо Джоунс затеял что-то против вас без одобрения Джетро? – продолжал делегат из Вайоминга.

– Я уже все объяснил.

– Кто его поддерживает?

– Никто.

– Он в одиночку пошел против вас. Боров?

– Ага.

– Что-то не верится!

– Пусть лучше поверится. Все будет так, как я говорю. Садитесь. Еще вопросы?

Поднялись три руки.

– Опустите руки, хватит, – сказал Боров

Римо остановил такси.

– Сколько вам осталось до конца смены?

Водитель озадаченно посмотрел на него.

– Тогда скажите, сколько времени вы еще готовы поработать сегодня?

Таксист пожал плечами.

– Обычно меня спрашивают, как далеко я могу поехать, а не сколько еще времени готов провести за баранкой.

– А я – необычный клиент, и к тому же с необычной суммой в кармане.

– Слушайте, день был удачным, и я не хочу ввязываться во всякие темные делишки.

– Никаких темных делишек. Предлагаю оплатить вам двенадцать часов работы.

– Я устал.

– Сто долларов.

– Я чувствую прилив сил.

– Отлично. Вот эту даму надо в течение двенадцати часов возить по Чикаго, с условием нигде не останавливаться больше чем на десять минут.

Римо помог Крис сесть в машину.

– Дорогая, тебе придется покататься.

Он передал Крис пачку банкнот так, чтобы заметил водитель.

– Но почему ты не хочешь взять меня с собой в гостиницу, милый? – спросила Крис.

Римо прошептал ей на ухо:

– Потому что мы меченые, мы – мишень, готов поклясться. В шесть или семь часов мы встретимся в аэропорту «О'Хара», в баре лучшего ресторана. Если меня не будет, подожди до полуночи. Если я не появлюсь и к этому времени – спасайся. Постарайся сменить имя и беги подальше, нигде не останавливаясь. Через два дня сделай паузу.

– Почему через два дня?

– Давно выяснено, что два дня – оптимальный срок в такой ситуации. Сейчас не время для подробностей.

– Может, мне лучше взять билет на какой-нибудь рейс, который длится шесть часов, и обратный билет? Вот и получится как раз двенадцать часов.

– Нет. Рейсы по расписанию подобны кабине лифта. В нашем положении они не подходят. Ты словно оказываешься в запертой комнате, хотя она и движется. Верь мне на слово. Я предлагаю как лучше.

– Дорогой, но я не боюсь Джетро.

– Зато я боюсь. Пока.

Римо поцеловал Крис в щеку, кивнул таксисту и на всякий случай сделал вид, что внимательно смотрит на номер машины. Пусть водитель думает, что Римо запомнил номер, и случись что с пассажиркой – придется отвечать.

Семнадцатого апреля в Чикаго было жарко. Просыпаясь влажным душным утром, люди чувствовали себя так, будто уже отработали полный день. Римо не спал всю ночь, но вполне мог обойтись двадцатью минутами отдыха. С такими мыслями он и отправился в свой отель.

Но отдохнуть не удалось. Войдя в вестибюль с мраморным полом; он заметил, как какой-то человек направляет в его сторону ствол винтовки. Римо не отреагировал на винтовку, вынутую из сумки для гольфа, а автоматически в долю секунды огляделся вокруг, чтобы оценить ситуацию в целом. Так. Появилось и другое оружие. Из чемоданов, коробок, из-за стойки для регистрации постояльцев. Засада.

Ладно, будем работать слева направо. Безо всяких дополнительных военных хитростей Римо бросился на крепыша, уже нажимавшего курок маузера. Маузер так и не выстрелил, оказавшись вбитым сквозь солнечное сплетение крепыша в легкое. Не обращая больше на него внимания, Римо принялся за других, по часовой стрелке. Действуя таким образом, он находился только на линии огня справа, чтобы остальные нападающие не могли стрелять в него, дабы не попасть в своих.

Вскрикнула женщина. Портье попытался спрятаться и получил в горло шальную пулю. На диване в испуге прижались друг к другу двое ребятишек. Придется отвести от них огонь, вызывая его на себя. А если не выйдет и чья-то пуля случайно причинит детям вред, то человек этот умрет не сразу…

Атакующие справа сбились в кучу. Дилетанты! Римо раздробил пальцем чей-то висок и принялся за тощего человека с Магнумом-357. Здесь подойдет атака внутри периметра, потому что тощий держал пистолет слишком близко к корпусу, как держат обычно короткоствольные револьверы при стрельбе с малых дистанций. Палец уже нажимал на спусковой крючок, поэтому пришлось сначала сделать так, чтобы пистолет отлетел в сторону. Вместе с кистью. Затем треснул череп, а Римо начал перемещаться к центру, пригибаясь под огнем, и вдруг почувствовал, как в сантиметре от его виска пролетела пуля.

Значит, используется атака в два уровня. Римо покончил с одним из стрелков, лишив того тестикулов и обрекая тем самым на медленную смерть, потом развернулся ко второму уровню нападения. Еще одна пуля, посланная кем-то из центральной группы нападавших, просвистела рядом. Римо оказался под перекрестным огнем. Какая глупость с его стороны! Он постарался обезопасить себя от огня из центра, сместив его линию в сторону ресторана, откуда велась стрельба второго уровня.

Нападающие прятались за обеденными столами. Один из них получил столешницу вместе со скатертью через рот до основания черепа. Нервно прогрохотала автоматная очередь, но еще до этого ствол автомата оказался во рту стрелявшего. Палец продолжал нажимать на спуск, так как мозг не мог уже отдать команду остановиться. Вместе с пулями в потолок полетели осколки черепа и куски мозга.

Волнообразным энергичным движением тело Римо заняло в пространстве свободное от летящего свинца место, но неожиданно там все же оказалась пуля, царапнувшая правый бок Римо. Легкое ранение.

Римо среагировал рефлекторно, без размышлений. Вернее, не он, а тело среагировало так, как его приучили бесконечные изнурительные тренировки, как приучил Чиун, не обращавший внимания на протесты и жалобы Римо.

Так, как учили, и никак иначе. «Алая лента» – трижды три раза по три. Другой защиты в такой ситуации нет. Римо сместился обратно в центр, переводя все линии огня на самих же участников засады. Он больше не атаковал нападавших, потому что тогда их становилось бы меньше, а принцип «алой ленты» как раз и заключался в том, что сами нападающие уничтожают друг друга.

С немыслимой быстротой, словно сверкающий луч солнца с небес, Римо заскользил, разматывая «алую ленту», между тремя уровнями атаки. Он то оказывался среди нападавших, и тогда огонь на мгновение стихал, чтобы не перебить своих, то снова появлялся на открытом месте. Вновь звучали выстрелы. Неуверенные. Неточные. Цель больше не находилась в центре засады, цель стала ее частью.

Мимо стойки для регистрации, сквозь третий уровень атаки слева, по ступеням лестницы перемещался Римо, все время находясь совсем рядом с растерявшимися нападавшими, которые уже запаниковали, не соображая, что же делать.

Пули попадали в стекла, осыпая холл звенящим дождем осколков. Отовсюду слышались крики и вопли, которые только усиливали панику и хаос. Открылась дверь кабины лифта, и случайная автоматная очередь перерезала пополам находившуюся в лифте служанку. На последнем витке «алой ленты» Римо позаботился о стрелявшем, оставив на месте его глаз два сочащихся кровью отверстия.

Затем – рывок в центр. Он схватил с дивана ребятишек, переместился в зал ресторана, в тыл не подозревавшего об этом третьего уровня нападения. И стал ждать, стоя на ступенях. Стрельба не стихала. Ничего не понимающие ребятишки смотрели на Римо.

То, что произошло, было вполне естественным. Будучи дилетантами, те, кто находился на противоположных сторонах засады и в разных ее уровнях, оказавшись под огнем, стреляли в ответ. Спасая собственную шкуру, они стреляли по своим. «Алая лента» вплелась в засаду кровавым проклятием страха и паники. Теперь пальба не прекратится. Если бы Римо захотел, то мог бы просто подождать до самого конца, но единственной его целью было прорваться живым сквозь засаду.

Девочка, похоже, была потрясена происходившим вокруг. Мальчик был доволен и улыбался.

– Бах! Ба-бах! – сказал парнишка.

– А где ваши мама и папа? – спросил Римо.

– В номере, на третьем этаже. Они велели нам поиграть в холле.

– Ну, тогда идите к ним.

– Они не велели приходить до половины десятого, – сказала девочка.

– Ба-бах! – сказал мальчик.

– Но в холл спускаться тоже нельзя.

Снизу все еще доносилась стрельба. В отдалении послышались приближающиеся звуки сирен.

– Тогда мы пойдем к родителям, только вы нас проводите, пожалуйста.

– Хорошо, я пойду с вами.

– А вы скажете папе и маме, что нам нельзя играть в холле?

– Обязательно.

– И что мы ничего не натворили?

– Ладно.

– А доллар нам дадите?

– С какой стати?

– Просто это было бы приятно.

– Я вам дам двадцать пять центов, – пообещал Римо, – Красивую блестящую монетку.

– Нет, лучше старый грязный доллар.

Вместе с детьми Римо поднялся на третий этаж. Его рубашка была окровавлена, кровь стекала на брюки. Впрочем, это не беспокоило Римо.

Дверь отворил отец: водянистые глаза, на лице – печать начинающейся деградации мозга, вызванной алкоголем. Процесс приятный, а результаты – печальные.

– Что еще натворили эти дети?

– Абсолютно ничего, сэр. Какие-то сумасшедшие устроили внизу стрельбу, и ребята могли пострадать.

– Я и не знал, – ответил отец, завязывая пояс халата. – С ними все в порядке? А что это с вами?

– Меня слегка задело. Так всегда бывает со случайными прохожими, всегда нам не везет.

– Ужас, что творится в Америке! Как вы считаете, вниз уже можно спускаться?

Римо прислушался. Стрельба прекратилась. Затих и вой сирен. Холл сейчас наверняка наводнен полицейскими.

– Можно, но я не советую. Зрелище не из приятных.

– Что ж, спасибо. Входите, дети.

– Бах! Бах! – сказал мальчик.

– Заткнись! – сказал папочка.

– Что там такое, дорогой? – послышался женский голос.

– Что-то случилось внизу, в холле.

– Эти дети дождутся когда-нибудь!

– На этот раз они не виноваты, – ответил отец и закрыл дверь.

Римо поднялся по лестнице к себе. Кровь почти перестала течь. Рубашка прилипла к телу. Чиун спал на своем матрасике лицом к окну, свернувшись в позе зародыша.

– Ты ранен, – произнес он, не поворачиваясь, ни одним движением не показывая, что пробудился. Во время сна его мозг фиксировал все посторонние звуки. Просыпался Чиун мгновенно, приученный к этому с рождения, просыпался так, чтобы никто этого не заметил. Из таких вот деталей и складывалось могущество Мастера Синанджу, высочайшего знатока боевых искусств Востока, досточтимого старейшины небольшой корейской деревушки, от которого целиком и полностью зависело ее существование.

– Царапина, – сказал Римо.

– Любое ранение опасно. Насморк опасен. Промой рану и отдыхай.

– Хорошо, папочка.

– Как идут дела?

– Не очень.

– А по-моему – неплохо. Я ощущал вибрацию от стрельбы из ружей.

– А, это. Да, там их было трижды три по трое, и пришлось использовать «алую ленту».

– Тогда почему ты ранен?

– Я начал «ленту» поздновато.

– Никогда прежде, – сказал Чиун, – никто не получал так много, как было дано тебе, и никто не усваивал так мало, как ты. С таким же успехом я мог бы тренировать стены, а не белого человека.

– Ладно, хватит. Я ранен. Перестань.

– Ранен! Царапина, а ты из этого делаешь трагедию. У нас есть дела поважнее. Отдохни. Скоро нам придется исчезнуть.

– Сбежать?

– Если тебе больше нравится такое выражение, то да, сбежать.

– Я не имею права, Чиун. У меня задание.

– Я, между прочим, отдыхаю, а ты несешь ерунду.

– Ты был у того здания? Что там произошло?

– Там произошло то, из-за чего мы должны бежать.

Утром в двенадцать минут одиннадцатого в кабинете доктора Харолда Смита зазвонил телефон. Линия связи включалась только на двенадцать минут в начале каждого часа, и с шести утра по средневосточному времени до шести вечера работала прямая связь со Смитом. Когда его не было на месте, звонки фиксировал автоответчик, которому Римо должен был диктовать свои сообщения по возможности в медицинских терминах. Если кто-то случайно наткнется на запись, она должна выглядеть как доклад врача начальству.

В десять часов двенадцать минут зазвенел звонок, и уже с первых слов Смит понял, что без крайних мер не обойтись.

– Мой план не сработал, – раздался в трубке голос Римо.

– Ясно, – ответил доктор Смит. – Вы знаете, как поступить.

– Да.

Телефон умолк. Четырем профсоюзным лидерам придется расстаться с жизнью.

– Проклятие! – вырвалось у Смита.

Если система государственного устройства не терпит объединения профсоюзов, то, вероятно, это не самая лучшая система. КЮРЕ пытается заткнуть самые крупные пробоины в корпусе американской конституции, но это лишь отдаляет печальный конец. Большой бизнес и профсоюзы – сражающиеся между собой гиганты, а страдает от этого народ. Смит прекрасно знал, что большой бизнес всегда использовал те же методы, к которым сейчас прибегают профсоюзы. Только в бизнесе это называлось «загнать рынок в угол» и всегда расценивалось как верх мастерства делового человека. Почему профсоюзам нельзя поступать так же?

Доктор Смит развернулся вместе с креслом к заливу Лонг-Айленд за окном. Зеленоватые воды уходили в даль Атлантики. Здесь стоило бы поставить знак, на манер дорожного: «Вы покидаете пределы залива. Впереди – Атлантический океан.» Но ни на берегах, ни в жизни таких знаков не бывает. Профсоюзы так же не имеют права шантажировать страну, как большой бизнес не имеет права загонять рынок в угол и вздувать цены. КЮРЕ будет бороться с этим. И, глядя на воды залива, доктор Смит принялся размышлять, как ввести в практику новый закон. Без голосования. Без обсуждения. Не информируя широкие круги общественности. Сделать так, чтобы впредь ни одна корпорация не пыталась путем махинаций повышать рыночные цены, особенно на продукты. Для этого Смит не колеблясь будет использовать Дестроера, как это он сделал сегодня.