"В объятиях Кали" - читать интересную книгу автора (Мерфи Уоррен, Сэпир Ричард)Глава двадцать седьмая– Выходит, я Лу? – спросил Римо. – Ну, не идиот ли ты? – сказал Чиун. – Конечно, ты не Лу. Тот мертв уже две тысячи лет. Неужели тебе до сих пор не ясно, кто ты, дурень ты несчастный? – А как же Айвори? Плачущая женщина? И кольцо? Они умолкли, потому что в номер нью-йоркского отеля, где велась беседа, вошел доктор Харолд В.Смит и сел за большой письменный стол. – Ну, так как же? – попытался Римо возобновить разговор. – Что скажешь обо всем этом? И о статуе. Ведь она говорила со мной. И тут же перехватил настороженный взгляд Смита. Чиун перешел на корейский. – Подобные вещи не обсуждают в присутствии людей с таким ограниченным кругозором, как у императора. – Прошу меня извинить, – начал Смит. – О, достойнейший из достойных! Не обращайте внимания на мою болтовню. Я только попросил Римо умолчать о том, что может излечить его помутившийся рассудок. – Что же? – потребовал ответа Смит. – То, что облегчит его воспаленный разум и навсегда уничтожит видения, навеянные статуей. Тогда Римо целиком сможет отдать себя служению вам. Но я не хочу злоупотреблять вашим временем, о, император. Забудьте о том, что я сказал. – Если я могу чем-то помочь... – неуверенно произнес Смит. – Есть один пустяк, – продолжал Чиун. – Это, конечно, мигом исцелило бы Римо, но зачем вас посвящать во все эти мелочи? Римо откашлялся. – Если уж речь зашла об этом, то, думаю, пара недель на Пуэрто-Рико мне не повредит. – Не слушайте его, император, – заторопился Чиун, незаметно для Смита давая пинка Римо. – Ему нужно совсем другое. – Как ты можешь знать, что мне нужно? Последовал пинок поувесистей. – Сэр, этот парень мне как сын, даром что белый. И потому все его мысли для меня как открытая книга. Кому как не мне знать, что ему нужно? – Вот как? Голос Смита прозвучал еще более кисло, чем обычно. – Именно так. Но все это так незначительно, что лучше уж я помолчу. – Как вам будет угодно, – не возражал Смит. – Больше всего на свете Римо хотел бы, чтобы в Синанджу, его вторую родину, поступали достойные дары, – быстро прибавил Чиун. – Я этого хочу? – удивился Римо. Чиун оставил его слова без внимания. – Пять мер золота – слишком мало: мой ученик испытывает чувство стыда. Смит вздохнул. – Мне кажется, вы отказались от дополнительного вознаграждения, чтобы внеочередной раз посетить Синанджу. – Совершенно верно, о, справедливейший и мудрейший. Но теперь не я прошу десять мер золота вместо несчастных пяти. – Десять? Помнится, раньше речь шла о девяти, – сказал Смит. – Да, о, всепомнящий. Но теперь не я прошу эти десять мер, а Римо. – До сих пор я не слышал ни слова от него самого, – проговорил Смит. – Он очень робкий и стеснительный, император. Но в душе мечтает только о том, чтобы жители Синанджу были одеты и сыты. Правда, Римо? Кореец строго взглянул на ученика и незаметно для Смита ткнул длинным ногтем Римо в бедро. – Ой! – вскрикнул Римо. – Слышите, император? Этот крик вырвался у Римо в отчаянии – так он озабочен делами деревни. Если не пойти ему навстречу, он может тяжело заболеть. Смит возмущенно вздохнул. – Хорошо. Будем ежегодно посылать в деревню еще пять мер золота. Чиун весь засиял от удовольствия. – Он в восторге, император. Римо зевнул. – Но нужно будет поступиться чем-то другим, – сказал Смит. – Придется, Римо, урезать ваши расходы. – Естественно, император, – опять влез Чиун. – Ради такого важного дела Римо снизит расходы на питание. – Придется сократить и отпуск тоже, – сказал Смит. – Погодите, – не выдержал Римо. – Могу я после того мерзкого отеля немного пожить на Пуэрто-Рико? – Выбирайте, – предложил Смит. – Дополнительное золото в Синанджу или отдых на Пуэрто-Рико? – Тут даже и думать нечего. Ой! – Этим он хочет сказать, что безусловно предпочитает десять мер золота для жителей Синанджу, – сказал, склоняясь, Чиун. – Безусловно. Смит вопросительно взглянул на Римо, но тут же согнулся от мучительного приступа боли. Он еще был не совсем здоров. – Рад, что мы обо всем договорились, – сказал он. – Временно договорились, – хмыкнул Римо. – Только временно. Когда Смит удалился, Римо и Чиун продолжили разговор. – А что случилось с Кали? Она мертва? – Боги не умирают. Как я сказал той женщине, может пройти еще много столетий, прежде чем Кали вновь обретет земной дом. – Надеюсь, – отозвался Римо. – У меня никак не выветрится из одежды ее запах. В фешенебельном пригороде Денвера маленькая Кимберли Бейнс, сидя в детской, лепила фигурки из розового пластилина. Надев по совету бабушки поверх хорошенького платьица фартучек, она трудилась аккуратно и вдумчиво. Заглянув в детскую, миссис Бейнс пережила острый приступ радостного волнения – с тех пор как она взяла к себе Кимберли, оно почти не покидало ее. После смерти сына, невестки и внука жизнь превратилась для нее в сущий ад. Казалось – все, жить больше незачем, но вот появилась Кимберли, и ее смех вернул миссис Бейнс к жизни. У детей есть изумительная способность к возрождению, психика их эластична. После того, как полиция разыскала Кимберли, бедняжка первое время ничего не делала, только пела что-то невразумительное. Но теперь все это прошло. Кимберли снова была нормальные ребенком и никогда не вспоминала о том ужасном месте, куда ее вместе с братом увезли родители. Дети легко забывают, думала миссис Бейнс, вот почему из их жизни не уходит радость. Миссис Бейнс оставила Кимберли одну в детской, а сама пошла приготовить себе чашечку чая. Она попивала его, сидя перед телевизором, когда в гостиную влетела Кимберли – рот до ушей, кончик носа – в пластилине. – Бабушка, посмотри, что у меня получилось! – А-а, – сказала пожилая дама. – Меня приглашают присутствовать при торжественном завершении работ. Иду-иду. Самой не терпится поскорее взглянуть. Но войдя в детскую, бабушка Бейнс испуганно заморгала. На рабочем столике Кимберли стояла вылепленная фигура зрелой женщины с пышным бюстом – высотой почти два фута. Выражение ее лица, нацарапанного на пластилине острым концом карандаша, было на редкость злобным. Но самое странное – количество рук. Их было пять. – А почему у нее столько рук, Кимберли? – осторожно спросила миссис Бейнс. – Так ей легче будет отращивать другие, неужели не понятно? – удивилась Кимберли. – Ах... вот как, – улыбнулась миссис Бейнс. – Она... очень мила, дорогая. В пластилиновой фигурке было нечто, что вызвало у пожилой дамы приступ неопределенного отвращения. Но ее вылепила Кимберли, а ребенка нельзя стеснять в самовыражении. Может, как-нибудь позже сама миссис Бейнс незаметно придаст этому лицу улыбку и сделает его посимпатичнее, пририсовав очки. – Она просто прекрасна, – в восхищении произнесла Кимберли. – Это моя подруга. – А у твоей подруги есть имя? – поинтересовалась миссис Бейнс. – Да. Ее зовут Кали. – Чудесно, – сказала миссис Бейнс. – А не поесть ли нам теперь мороженого? – О, да, – согласилась Кимберли и, вложив ладошку в бабушкину руку, вышла с миссис Бейнс из детской. Солнце село, и комната погрузилась в темноту. А на детском рабочем столике над карандашами, бумажными куколками и размазанным по столу пластилином возвышалась розовая фигурка, у которой только что начала пробиваться новая рука. |
||
|