"В объятиях Кали" - читать интересную книгу автора (Мерфи Уоррен, Сэпир Ричард)Глава пятнадцатаяНомера 129 и 130. Мистер Дирк Джонсон из Алапеды, штат Иллинойс, сжимая руку жены, ступил из реактивного лайнера в футуристическое великолепие аэропорта Шарля де Голля. – Будем считать наше путешествие запоздалым медовым месяцем, – сказал он, гордо улыбаясь. – Твой папаша, клянусь, никогда бы не поверил, что мы с тобой вот так запросто отправимся в Париж. – Я всегда понимала тебя лучше, чем он, – отозвалась миссис Джонсон, чмокнув мужа в щеку. – А что, за нами разве не должны прислать автобус из гостиницы? – Простите, – вмешалась в разговор молодая ясноглазая женщина. – Если вам нужно в город, мы можем вас подвезти. – Как чудесно, Дирк, – обрадовалась миссис Джонсон. – Просто замечательно. – Она хотела еще много чего сказать – о том, как много вокруг прекрасной молодежи, сильно отличающейся от стереотипной фигуры подростка-бунтаря, но побоялась показаться излишне экзальтированной. – Премного вам благодарны, мисс, – сказал Джонсон. – Автобуса из отеля что-то не видно. – Поверьте, нам это только приятно, – весело заверила их молодая женщина. – Вот наша машина. Миссис Джонсон обратила внимание, что на шеях сидевших в автомобиле чистеньких и симпатичных молодых людей были повязаны желтые платки. – Как славно вы смотритесь, – сказала она. – Вы, наверное, студенты? – Скорее друзья по клубу, – ответила молодая женщина. Автоматические дверцы автомобиля тем временем захлопнулись. – А эти румалы – наш отличительный знак. Эмблема. – Как интересно! Похоже на скаутов. – Нам было бы приятно подарить вам по платку, – сказала девушка. – Ну, что вы... Мы не можем... – Пожалуйста, нам так хочется. Вот, только набросим на шею... И вам тоже... Номера 131,132 и 133. Саманта Холл и Родерик Ван Клиф внушали шоферу, что, если он не справляется со своей работой, ему лучше поискать другую. – Но автомобиль только что был в полном порядке, – отвечал шофер-француз с оттенком того особого французского высокомерия, когда кажется, что говорящий сам удивляется, зачем это он тратит время и разговаривает с недостойными, а тем более оправдывается. – Однако, сейчас о нем так не скажешь, – манерно растягивая слова, произнесла Саманта. Она напряженно крутила на плечах пелерину от “Оскара де ла Рента” – Какая тоска! – вздохнул Родерик. – Твоя вина, Родди. Если бы мы полетели “Конкордом”... – Не вижу связи. Кроме того, “Конкорд” так же неудобен, как балетные тапочки. – Можно было заказать самолет, – сказала Саманта. – Ради одного чертова уик-энда? – Моя последняя любовь делала именно так, – объявила Саманта. – Твоя последняя любовь была слишком толста, чтобы летать обычным самолетом. – Совсем она не была толста, – возмутилась Саманта. – И, кроме того... – Извините, но, кажется, у вас сложности с машиной, – вмешался молодой человек с желтым платком в кармане пиджака. – Могу подвезти вас. – Родди, сделан так, чтобы этого человека арестовали, – потребовала Саманта. – За что? Он хочет нас подвезти. – В “шевроле”, – презрительно прошипела Саманта. – И одет в полиэстр. Неужели, ты хочешь, чтобы я сидела в одном автомобиле с человеком в полиэстровом пиджаке. – Говоря откровенно, мне безразлично, что на нем, пусть хоть фиговый лист. Ты только взгляни, какая очередь на такси. – Мой автомобиль вполне комфортабельный, – произнес настойчивый молодой человек с обнадеживающей улыбкой. Саманта испустила глубокий вздох. – Ладно. Уик-энд все равно уже погиб. Пусть меня ждет полное фиаско, “шевроле” – так “шевроле”. Она с капризным видом шагнула к голубому седану. С переднего сидения ей улыбался другой молодой человек. В руках он держал желтый платок. – Вас мы тоже можем подвезти, – предложил молодой человек шоферу. – Я не сяду рядом с обслугой, – визгливо запротестовала Саманта. – Все будет хорошо, миролюбиво произнес юноша. – Он сядет впереди с нами. И мы примчим вас мигом. Номер 134. Майлз Петерсон сидел в баре аэропорта, потягивая мартини; рядом на полу, у его ног, стоял изрядно потертый кожаный портфель. Петерсон уже двадцать пять лет летал на международных авиалиниях и за это время пришел к выводу, что пара рюмок чего-нибудь покрепче сразу же после полета помогает легче переносить дорогу. Пусть другие суетятся, волоча по коридорам аэровокзала пакеты, сумки и малолетних детей, а потом торчат до изнеможения в багажном отделении и выстаивают очередь на такси. Майлз Петерсон же предпочитал в это время спокойно потягивать мартини. Париж уже начинал казаться ему уютным и приветливым местечком. – Не возражаете, если я присяду рядом с вами? – спросила Майлза хорошенькая девушка, когда он приканчивал второй мартини. На вид ей было меньше двадцати, волосы, как у Брук Шилдс, и кругленькие грудки. Никогда еще Париж не казался Майлзу таким прекрасным. Он покачал головой – конечно, не возражает – а девушка робко спросила: – Вы турист? Майлз уставился на нее бессмысленным взглядом, с трудом возвращаясь в реальность. – Нет. Я здесь по делу. Торгую ювелирными изделиями. Езжу сюда шесть-восемь раз в год. – Боже, – произнесла девушка, глядя на кожаный портфель. – Если у вас там образцы, лучше быть поосторожнее. – Их там нет, – ответил, улыбаясь, Майлз. – Образцы – на мне. Но здесь тоже есть свои недостатки. Проходить таможенный контроль – сплошная мука. Девушка звонко рассмеялась, словно он необычайно удачно сострил. – Как приятно встретить здесь американца, – продолжала она. – Иногда меня охватывает... не знаю, как сказать... прямо голод по таким мужчинам, как вы. – Голод? Майлз Петерсон почувствовал, как оливки из “мартини” переворачиваются у него в желудке. Девушка утвердительно хмыкнула, облизывая губы. – Где вы остановились? – быстро спросил он. Девушка склонилась к нему и зашептала: – Недалеко отсюда. Можно дойти пешком. Через поле с густой травой. Грудь ее взволнованно вздымалась. – Какое совпадение, – сказал Майлз. – А я как раз мечтал о хорошей прогулке. Люблю быструю ходьбу. – Он выдавил из себя смешок. Поднимаясь, девушка задела его грудью. С ее пояса свисал желтый платок. – Показывайте дорогу, – сказал Майлз. – Покажу, – заверила его девушка. – Конечно, покажу. Когда они вышли за пределы аэропорта, она выдернула из-за пояса платок растягивая в руках... Миссис Эвелин Бейнс была на этот раз не в сари. Все-таки Париж. Она красовалась в розовато-лиловом дорожном костюме от Карла Латерфилда – последняя модель; волосы уложены у “Синандр” в Нью-Йорке. На ней были самые неудобные туфли от Чарлза Джордана, которые только можно купить за большие деньги, и она чувствовала себя превосходно – впервые за много недель. – А ну-ка, поторапливайтесь, – подталкивала она детей к дородной чете, ожидающей багаж. – Джошуа, возьми Кимберли за руку. И улыбнись. Мы первый раз за долгое время выбрались из этой ямы. – Ашрам – не яма, – убежденно сказал Джошуа. – А мне не нравится миссис Палмер, – заартачилась Кимберли. – Всегда лезет ко мне с поцелуями. Можно мне ее убить, Джошуа? – Без сомнения, малышка, – успокоил сестру мальчик. – Только подожди моего сигнала. Эвелин Бейнс расцвела в улыбке. – Ты показываешь хорошее знание психологии, – похвалила она сына. – Со временем станешь настоящим лидером. – Со временем я стану Главным фанзигаром, – возразил мальчик. – Хватит, не хочу больше слышать о том ужасном месте. Мы проведем целую неделю в Париже – достаточно, чтобы снова стать цивилизованными людьми. – Обнимая миссис Палмер, она радостно заверещала: – Эмми, милочка лишний вес тебя только красит. – А ты превратилась просто в щепку, дорогая, проворковала в ответ миссис Палмер. – Надеюсь, ты не больна? Нет? Вот и чудесно. Слышала, вы жили в какой-то религиозной общине, это правда? – Эмми, ну хватит... – вмешался Херб Палмер. – Все соседи об этом говорят, дорогой. Мэдисоны даже переехали в другой район. – Эмми... – Это правда, – ответила миссис Бейнс, густо покраснев. – Ашрам – у нас еще в диковинку. Европейцы, те, что занимают высокое положение, багровеют от ярости, услышав про него. – Мамочка, а ты называй его ямой, – влезла Кимберли Бейнс. – Где же автомобиль? – выкрикнула в сердцах миссис Бейнс. – За углом. Приложив пальцы к фуражке, чернокожий шофер, улыбаясь, ждал, пока они усядутся. Джошуа помог забраться в машину миссис Палмер, матери и сестре. Затем хотел было тоже сесть, но передумал. – Мне нужно в туалет. – О, Джошуа. Потерпи немного. До города рукой подать. – Я же сказал, что мне надо. И непременно сейчас. Миссис Бейнс вздохнула. – Хорошо, я пойду с тобой. – Нет, я хочу, чтобы он пошел. – И мальчик указал на шофера. – Нет проблем, – сказал Херб Палмер. – Я вырулю за угол и буду вас дожидаться там. Палмер уже дважды объехал квартал, когда мальчик наконец появился на назначенном месте. Он был один. – Шофер уволился, – объявил он. – Что? – Он встретил на аэровокзале женщину. Они сказали, чтобы я проваливал, и ушли вместе. И еще прибавили, что никогда не вернутся. – Никогда бы не подумала... – растерянно произнесла миссис Палмер. – Поглядим, как все это объяснит фирма, – процедил Палмер сквозь зубы. – Ах ты, смелый маленький мальчик, – сказала миссис Бейнс, прижимая Джошуа к груди. Они отъехали прежде, чем в мужском туалете обнаружили тело чернокожего мужчины, и началась паника. Номер 135. Номера 136,137 и 138. – Мы хотим ехать в Булонский лес, мама, – сказал Джошуа. – Не говори глупости, дорогой. Мы едем прямо в отель. – Но там вас ждет сюрприз, – захныкала Кимберли. – Да. Сюрприз. Мы с Кимми сочинили стихотворение и хотим прочитать его именно там. Всем троим. Нам это очень нужно. – А почему бы и нет? – сказал Херб Палмер. – Мы отдыхаем. Забудем про всякие расписания. – Какие милые у тебя детки, Эвелин, – проворковала миссис Палмер. Они остановились у северной болотистой части лебединого озера. – Может, лучше проехать дальше, ребятишки? – предложила миссис Бейнс. – Поближе к птичкам, туда, где гуляют люди? – Нет. Пусть это произойдет здесь, – заупрямился Джошуа. – Хорошо. Не спорим. Ну, читайте же ваше стихотворение. – Выйдем из машины, – сказал Херб Палмер. – Поэзия нуждается в солнце, воздухе, воде и чистом небе. Взрослые выбрались из машины, уселись на берегу, сбегавшему к воде, и стали разглядывать плавающих вдали лебедей. – Ну, а как стихотворение? – напомнил Херб Палмер. – Давайте его послушаем. Джошуа улыбнулся. Кимберли тоже улыбнулась. Из своих карманов они извлекли желтые платки. – Они мне что-то напоминают, – сказала миссис Бейнс. – Вы что, взяли их в том месте? – Да, мама, – ответила Кимберли. – И вы, все трое, должны их надеть. – Нет, – смеясь, сказал мистер Палмер. – Сначала – стихотворение. – На счастье, – настаивал Джошуа. Ну, пожалуйста, – умоляла Кимберли. – У Джошуа есть еще один, для тебя, мамочка. Дети набросили платки на шеи взрослых. – Можно это считать сигналом? – шепнула Кимберли брату. – Можно. Девочка подскочила со спины к мистеру Палмеру, и, крича “Убивай для Кали! Убивай для Кали!” – они затянули платки на шеях Палмеров. – Убивай для Кали. Она возлюбила смерть. Убивай, убивай, убивай! Миссис Бейнс любовалась лебедями. Не поворачивая головы, она произнесла: – Странное стихотворение. Никакой рифмы. Это что, верлибр? Или белый стих? – Убивай, убивай, убивай! У Палмеров глаза вылезли из орбит. Язык миссис Палмер, синий и распухший, вывалился наружу. Херб Палмер силился освободиться, но металлическая пряжка на румале держала его крепко. – Не думаю, дети, чтобы Палмеры пришли в восторг от вашего стихотворения, – ледяным тоном проговорила миссис Бейнс, все еще не поворачиваясь. – Убивай, убивай, убивай! Дети ослабили румалы только тогда, когда окончательно замерли руки Херба Палмера. Обернувшись, миссис Бейнс увидела на траве распростертые тела своих друзей. – Очень смешно, – произнесла она все так же холодно. – Вы, все четверо, видимо, сговорились и затеяли этот фарс, чтобы нагнать на меня страх. Так вот, вы просчитались, меня не так легко запугать. Не забывайте, что я вам обоим пеленки меняла. Кимберли во всяком случае точно меняла. Один раз. Кажется, в декабре. Няня была больна. Херб? Эмми? Но Палмеры продолжали лежать и выглядели ужасно. Лица распухшие, глаза навыкате и устремлены прямо в небо. Язык миссис Палмер вздулся и уже начал темнеть. – Эмми, – Эвелин Бейнс трясла свою старую подругу. – Должна сказать тебе, что ты выглядишь не лучшим образом. Полным женщинам не идет высовывать язык, от этого лицо приобретает глупое выражение. – Она взглянула на детей. – Почему они не шевелятся? Они, что?.. Полагаю... они ... мертвы? – Ты так думаешь, мамочка? – Джошуа Бейнс прошмыгнул мимо и стал сзади нее. – Невозможно... вы просто разыгрываете меня? Вы же не хотели... – Она возлюбила смерть, – тихо проговорил Джошуа Бейнс, затягивая желтый румал на шее матери. – Кали возлюбила смерть. – Джош... Джо... Дж... Умирая, Эвелин Бейнс молила только об одном – чтобы дети проявили такт и после ее смерти засунули язык обратно ей в рот. Но дети этого не сделали. |
||
|