"Потрошитель мозгов" - читать интересную книгу автора (Мерфи Уоррен, Сэпир Ричард)

Глава 9

Джеральд О'Лофлин Флинн сделал знак официанту принести еще одну порцию «Кровавой Мэри».

– Нет, спасибо, – остановила его Ванда Рейдел. – Когда я при исполнении, то не пью больше одного.

Флинн одарил ее лучезарной улыбкой, и зубы его заблестели, словно покрытые эмалью для холодильников.

– О, – небрежно произнес он, – так вы сегодня на работе? А я-то подумал, что вы позвонили просто из вежливости.

Ванда Рейдел улыбнулась в ответ, и улыбка вышла такой же теплой, как кожа трески.

– В вас дерьма как в рождественском гусе, – произнесла она, продолжая улыбаться и выковыривая вилкой из зубов кусочек застрявшего там краба. – Когда встречаются такой агент, как я, и шеф крупной телевизионной компании, вроде вас, речь может идти только о делах.

Появился официант со значком «Эрнесто» на лацкане смокинга и двумя порциями коктейля. Флинн снял их с подноса и поставил перед собой.

– Не хотите ли чего-нибудь еще? – спросил он у Ванды.

Она посмотрела на официанта, молодого, с хорошими манерами мужчину, в котором угадывался иностранец. У него были темные волнистые волосы и оливковая кожа.

– Я много чего хочу, – ответила она, не отрывая глаз от официанта, – но все это подождет.

Официант с улыбкой кивнул и пошел прочь.

– Минуточку, – позвала она, и молодой человек вновь обернулся к ней. – Принесите мороженого. Кстати, а какое у вас есть?

– А какое желает мадемуазель? – произнес официант на безупречном английском.

– Мадемуазель, Боже мой! Мадемуазель желает ромовое с изюмом. – Она повернулась к Флинну. – Знаете ли вы, что я уже двадцать лет не ела ромового мороженого с изюмом?! Знаете ли вы, что я все отдам за порцию ромового с изюмом? – Она снова обратилась к официанту:

– Принесите любое. Вряд ли у вас есть ромовое с изюмом.

– Мы постараемся найти немного для мадемуазель, – поклонился молодой официант и отправился на кухню, где обратился к метрдотелю с произношением жителя Бронкса:

– А вы уверены, что это дерьмо стоит такой возни?

– Это дерьмо может купить и продать тебя к еще семь поколений твоей семьи, Эрни, – ответил метрдотель.

– Тогда я помчался в «Баскин-Робинс» – попытаюсь раздобыть у них ромовое с изюмом. Она, видите ли, желает ромовое с изюмом, черт бы ее побрал! Сроду не видел, чтобы кто-то жрал ромовое с изюмом. Может, она просто не в себе?

– Если она хочет ромовое с изюмом, то достань его хоть из-под земли, – отозвался метрдотель.

Эрни уже направился к выходу, когда метрдотель окликнул его:

– Если нет в «Баскин-Робинс», поезжай в ближайший «Ховард Джонсонз». И поспеши. Если понадобится, возьми такси. А пока ты будешь искать, я попытаюсь изобразить что-нибудь сам.

– Хотите сами сделать мороженое?

– А почему бы и нет, – пожал плечами метрдотель. – Что туда входит? Ваниль, ром и изюм. Попытаюсь. Но ты постарайся меня опередить.

– А сколько купить?

– Бери сразу галлон. Она сожрала три порции крабов. Думаю, галлон для этой помойной ямы будет в самый раз.

Тем временем Джеральд О'Лофлин Флинн выпил полстакана «Кровавой Мэри» и спросил:

– Ну, если у нас деловая встреча, то о чем пойдет речь?

– О Рэде Рексе.

– Ах, вот что, – заметил Флинн, напоминая себе, что надо быть крайне осторожным. – Очень милый парень, этот Рэд, но, кажется, неверно представляет себе экономические проблемы дневного телевидения. – Он посмотрел на Ванду, пытаясь понять, чего Спрут хочет от него и почему она так заинтересована в Рэде Рексе. Господи, она проглотила целый кекс с цукатами и орехами, даже не моргнув.

Ванда улыбнулась.

– Полагаю, завышенная самооценка возникает у него в результате чтения писем от поклонниц. Они приходят тысячами.

– Вы же знаете, – пожал плечами Флинн, – что за люди пишут письма актерам, играющим в «мыльных операх». С точки зрения демографии они полный нуль. Гроша ломаного не стоят. У них ни на что не хватает денег, а если бы и хватало, то они просто не смогли бы найти бакалейную лавку.

– Ваша демография – сплошное дерьмо.

– И тем не менее, – изрек Флинн, расправляясь с первой порцией «Кровавой Мэри». – Мы уже почти заключили договор с агентством Мориса Уильямса, которое представляет интересы Рэда. Почему вас волнуют его дела?

– Во-первых, вы лжете – между вами и Морисом Уильямсом контрактом даже не пахнет. Во-вторых, что гораздо важнее, Мориса Уильямса уже можно сбросить со счетов. – Она подняла голову от тарелки, и Флинн заметил, что к ее губе прилип кусочек крабьего мяса, – казалось, будто это хвостик маленькой рыбешки, торчащий изо рта барракуды. – Они выбыли из игры, и теперь за дело взялась я. Я новый агент Рэда.

С Джеральда О'Лофлина Флинна моментально сошел весь лоск, словно его окунули в лимонный сок.

– Черт побери, – выдавил он.

– Ну-ну, успокойтесь, мой дорогой, – улыбнулась Ванда. – На самом деле все не так уж и плохо.

Флинн взялся за стакан – это будет его третья «Кровавая Мэри» за ужин.

Но вместо того, чтобы выпить, он отставил стакан подальше. Не стоит увлекаться спиртным, когда предстоят переговоры со Спрутом, или в конце концов прольется кровь невинных людей. Он пожал плечами.

– Я ничего не имею против вас лично. Но согласитесь, когда в течение многих месяцев ведешь переговоры с одним агентством, и вдруг появляется другое, перестроиться не так-то легко. Знаете ли вы, например, что мы уже достигли соглашения по многим вопросам, и вот теперь нам придется заново утрясать их с вами.

Ванда попыталась отыскать в тарелке еще хоть кусочек краба, но ей это не удалось. Тогда она взяла тарелку и, помогая себе вилкой, выпила густую красноватую подливку. В результате немного соуса пролилось ей на подбородок, и красная капля так и оставалась там, пока Ванда не стерла ее салфеткой. Посмотрев на ее испачканный красным подбородок, Флинн подумал: «Эта женщина убьет меня. Просто сожрет с потрохами».

Словно прочитав его мысли, Ванда произнесла:

– Не бойтесь, все будет хорошо, Герри, обещаю вам.

– Это вы так считаете, – ответил он.

Она резко отложила салфетку, отодвинула тарелку, которая со звоном ударилась о стакан с «Кровавой Мэри», и сложила перед собой руки, словно семилетняя девочка" впервые пришедшая к святому причастию.

– Итак, что касается пунктов, по которым вы договорились. Сотни пунктов. Да пусть хоть тысячи – мне наплевать. Они остаются в силе – по крайней мере, пока я веду дела.

Флинн выпучил глаза.

– Вы не ослышались, – продолжала она, – они остаются в силе. А теперь скажите, сколько Рэд зарабатывает в вашем сериале?

– Тысячу шестьсот долларов в неделю.

– А сколько просил Морис Уильямс?

– Три тысячи в неделю.

– А каковы ваши предложения? – Ванда так и впилась глазами в лицо Флинна, так что он не мог отвести взгляд или повернуть голову, чтобы соврать или сказать полуправду.

Да и какой смысл врать, подумал Флинн. Она все равно докопается.

– Мы предлагали две тысячи двести.

– Мы согласны, – заявила Ванда и улыбнулась при виде того, как у Флинна отвисает челюсть. – Ну, вот, все было не так уж и страшно. – Она огляделась по сторонам. – Так где же этот очаровашка с моим мороженым?

Но Флинну было не до ее мороженого. Его сейчас вообще мало что занимало, кроме желания как можно скорее подписать с Рэдом Рексом контракт. Он ласково погладил бокал с «Кровавой Мэри».

– Неужели все так просто, и вы берете две тысячи двести в неделю?

– Да, именно так. Берем две тысячи двести.

Помимо его воли рука Флинна потянулась к бокалу с коктейлем, и телебосс сделал большой глоток. Никогда в жизни не получал он такого наслаждения от выпивки. И это знаменитая Ванда Рейдел? Это Спрут? Больше похожа на котенка – такая мягкая. Он улыбнулся, она улыбнулась в ответ.

– Только у меня будут два крохотных условия. Чтобы, как говорится, подсластить пилюлю. Показать Рэду Рексу, что я действительно стараюсь ради него. Флинн поставил стакан.

– Что вы имеете в виду?

– У Рэда должно быть свободное расписание, чтобы, если его пригласят в какую-нибудь картину, он мог бы участвовать в съемках.

– А как же сериал? Как же ему удастся это совмещать?

– Я не прошу поблажек. Ну, будет делать несколько серии вперед. Речь идет только о свободном расписании.

– Согласен. Что-нибудь еще?

Ванда покачала головой:

– Пока больше ничего не приходит на ум.

Тут появился Эрни с мороженым, которое купил у «Баскин-Робинс».

– Специально для мадемуазель, – сказал он, ставя перед Вандой фарфоровую вазу.

Ванда Рейдел снова поймала взгляд Джеральда О'Лофлина Флинна и загрузила в рот большую порцию мороженого. Из уголков рта у нее потекли две желтоватые струйки, напомнившие Флинну клыки хищника. Очень медленно она произнесла:

– Есть еще одно маленькое условие, но об этом потом.

– Ты предала меня! Предала, предала! – Рэд Рекс начал свои причитания баритоном, которым говорил перед камерой, а закончил полным страдания сопрано, срывающимся на фальцет.

Разговор происходил в гримерной Рекса на телестудии, расположенной на Западной Пятьдесят шестой улице Манхэттана. Сидевший на розовом вращающемся стуле Рекс отвернулся от зеркала и обратил свои взоры на Ванду Рейдел. Для большей выразительности он даже топнул ногой.

– Продала меня с потрохами, – продолжал стенать он. – А раз так, ты уволена!

– Извини, любовь моя, но ты не можешь меня уволить, – заявила Ванда. – У нас эксклюзивный контракт. На три года без права разрыва. Без меня ты не сможешь найти работу.

– Ни за что не подпишу контакта с телестудией! По крайней мере, за две тысячи двести в неделю!

– Ты и не должен ничего подписывать. Я уже подписала все за тебя. Наш с тобой договор уполномочивает меня одобрять и подписывать за тебя все документы.

– Я не стану работать! Не стану – и все! – Лицо Рекса просветлело. – Заработаю себе ларингит. Самый долгий ларингит за всю историю телевидения. Затянувшийся. Он будет длиться целый год.

– Только попробуй симулировать ларингит, и я попрошу мистера Гордонса заглянуть тебе в глотку и выяснить, нельзя ли ее починить, – ласково сказала Ванда. – Не беспокойся, трудоспособность у тебя сохранится. Немые тоже могут работать – сможешь повторить жизненный путь Марселя Марсо.

– Ты этого не сделаешь. Мы все-таки живем в Америке. – Глаза Рэда Рекса сверкнули, голос сорвался.

– Нет, милый. Для тебя это, возможно, и Америка, а для меня – настоящие джунгли. А теперь кончай хныкать и постарайся увидеть в этом хорошую сторону.

– Здесь нет хорошей стороны.

– Я выговорила тебе возможность иметь свободное время, чтобы сниматься в фильмах, и вот-вот устрою тебе прекрасный контакт.

– Прекрасный контакт! Значит, мне придется в два раза больше вкалывать!

– Ну и что? Тебе это ничего не стоит, ты ведь очень способный.

– А что это еще за штука с трехминутным выступлением? – спросил Рекс.

– Это очень важно, – ответила Ванда. – Сегодня серия будет на три минуты короче. Сразу после рекламы ты выступишь с обращением к зрителям.

– Что еще за обращение? С чем я могу обратиться к армии домохозяек?

Ванда запустила руку в соломенный ридикюль, выглядевший так, словно был перешит из сандалий, которые носили несколько поколений мексиканских: крестьян.

– Вот, почитай. – Она протянула Рэду листок.

Рэд быстро пробежал его глазами.

– Что это еще за чушь?

– Вот эту чушь ты и прочтешь.

– Фиг-два я стану это читать! Это же какой-то бред.

– Ну, я тебя прошу. Сделай одолжение.

– Кому – тебе? Ха!

– Нет, мистеру Гордонсу.

Рэд Реке посмотрел в ласковые глаза Ванды, опустил взгляд на бумагу и быстро пробежал текст, стараясь запомнить его.

Римо сидел, развалясь в кресле, в номере мотеля в Бурвелле, штат Небраска.

Вытянув ноги перед собой, он развлекался тем, что барабанил большими пальцами по невидимому барабану. Ему было скучно. Скучно до глубины души. Скучно, скучно, скучно...

С утра он уже успел сделать стойку на руках, отработал свободный удар, не вывихнув плеча, хотя лучше бы уж вывихнул – для разнообразия. Он выполнил дыхательные упражнения, сократив количество вздохов до двух в минуту, поработал над пульсом, снизив его до двадцати четырех, а затем увеличив до девяноста шести в минуту. В воображении он даже пробежался по девственному лесу где-то на Северо-Западе, спотыкаясь о диких зверей, пускаясь с ними наперегонки и чаще всего выходя победителем в соревновании. Наконец он наткнулся на огромную лань и с мыслью о том, как она прекрасна, решил закончить свое воображаемое путешествие. Вот тогда-то он и понял, какая его одолевает тоска.

Скучно было даже пальцам на ногах.

Семь дней, проведенные в этом городе, на кого угодно нагнали бы тоску.

Странно, что сами жители таких городков, казалось, никогда не скучают.

Может, это оттого, что они знают о своем городе что-то такое, что было неизвестно Римо. Вот одно из неудобств жизни чужака. Римо Уильямс, – вечный аутсайдер. Чужой для людей. Чужой на земле. Без дома, без семьи, без цели в жизни.

Прекрати сейчас же, сказал он себе. Вот его семья – сидит перед ним на ковре в предписанном этикетом для этого времени дня синем кимоно и не отрывает глаз от экрана, где доктор Уитлоу Вьятт сообщает миссис Брейс Риггс суровую правду о том, что болезнь ее мужа Элмора неизлечима. Однако доктор Вьятт слышал об одном средстве, очень редком зелье, готовящемся аборигенами в самом сердце экваториальных джунглей из трав, которые эти аборигены тайно выращивают. Но зелье это недоступно западной медицине. «Неужели мы не сможем его достать?» – спрашивает миссис Риггс, которая любит мужа, хотя вот уже четырнадцать лет тайно сожительствует с англиканским священником отцом Дэниелом Беннингтоном. Нет, уверяет ее доктор Вьятт, некоторый – хотя и крайне слабый – шанс все же есть. Если сам доктор Вьятт отправится в джунгли, лицом к лицу встретится с охотящимися за скальпами индейцами племени дживаро и призовет их соблюдать правила общечеловеческой этики, возможно, ему удастся раздобыть немного их снадобья.

– А вы поедете? – спрашивает миссис Риггс.

– Поеду, – твердо заявляет доктор Вьятт.

– Давай вали, – прокомментировал Римо, – и обратно не приезжай.

Раздались и стихли звуки органа, и передача закончилась.

Чиун напустился на Римо.

– Видишь, что ты наделал!

– Что же такого я наделал?

– Из-за тебя они сократили серию. На целых три минуты!

– Какое я имею отношение?..

– Тсс, – прошептал Чиун – на экране появилась ведущая.

– Через несколько секунд исполнитель главной роли в фильме «Пока вертится Земля» Рэд Рекс выступит с обращением к самым преданным своим зрителям. Но сначала прослушайте объявления.

– Что ж, – заметил Чиун, – тебе повезло.

– Раз так, то послушай меня. Мы уезжаем. Отправляемся назад, чтобы извлечь Смита из этой несчастной палаты. Я больше не могу здесь сидеть, я чувствую, что просто схожу с ума!

– А как же мистер Гордонс?

– Плевать на мистера Гордонса! Я не собираюсь тратить драгоценные годы жизни на то, чтобы прятаться здесь, пока ты приступишь к выполнению какой-то доисторической программы по борьбе с ним. Мы сами его найдем.

– Говоришь, как ребенок, – остановил его Чиун. – Хочешь навлечь на свою голову неисчислимые беды только потому, что тебе надоело ждать подходящего момента. – Кореец попытался произнести фразу, передразнивая произношение Римо, так что она прозвучала, как если бы флейта попыталась сыграть басы:

– Неважно, что произойдет, приятель, главное, чтобы все произошло быстро.

– Ну что, папочка, закончил лицедейство?

– Так точно, коротышка, – снова пробасил Чиун, используя строчку из фильма Джона Уэйна.

Римо был на целый фут выше Чиуна и более чем на пятьдесят футов тяжелее, поэтому он от души расхохотался, несмотря на плохое настроение.

– Прекрати кудахтать! – неожиданно приказал Чиун и снова обратился к телевизору, где крупным планом возникло лицо Рэда Рекса. На актере все еще был белый халат. Его лицо показалось Римо угрюмым – ничего общего с той здоровой улыбкой, изображенной на плакате, который Чиун всегда возил с собой. На фото красовался автограф, который несколько лет назад по настоянию Чиуна выбила из Рекса пара мафиози.

Рекс медленно заговорил:

– Друзья, мне приятно сообщить вам, что я буду продолжать сниматься в роли доктора Уитлоу Вьятта в сериале «Пока вертится Земля». – Он помолчал.

– Ура! – просиял Чиун.

– Тише, – остановил его Римо.

– Я каждый день с глубокой радостью и волнением вхожу в ваши дома, – продолжал Рекс, – и с нетерпением жду каждой новой серии, чтобы рассказать вам о людях, противостоящих реальным проблемам реальной жизни.

Кое-кто презрительно относится к дневным сериалам, называя их глупыми, несерьезными, но мне известны люди, которых они глубоко волнуют и чью судьбу украшают.

И если бы в мою душу закрались сомнения относительно важности мелочам, я был бы вынужден полностью переменить мнение, узнав о том, что где-то живет человек, который их любит. Где-то в мире существует человек небывалой мудрости, силы, скромности и красоты, и он одобряет наши постановки. Именно ему я адресую свою игру, поскольку лишь из его незримой поддержки черпаю силы.

Сейчас я ненадолго отправляюсь в Голливуд. Возможно, кто-то из вас уже слышал, что я собираюсь сняться в фильме, но можете не волноваться: сериал «Пока вертится Земля» будет продолжен.

Итак, я еду в Голливуд и надеюсь, что там смогу лично встретиться с человеком, о котором так много слышал, с человеком, который глубоко понимает смысл моей актерской работы. Я также верю, что смогу припасть к его ногам и приобщиться его мудрости. – Рэд Рекс поднял глаза, чуть заметно улыбнулся и, глядя прямо в камеру, добавил:

– Возлюбленный Мастер, жду вас в Голливуде.

Тут изображение померкло, и в течение несколько секунд экран оставался темным, а потом началась реклама.

– Вот оно, – произнес Чиун.

– Что именно? – поинтересовался Римо.

– Мы ни на минуту не задержимся больше в этом номере. Мы отправляемся в Голливуд.

– Что нам там делать? – удивился Римо. – Если даже абстрактно вообразить, что мы действительно туда едем.

– Рэд Рекс будет ждать меня там.

– И ты думаешь, что он обращался к тебе?

– Ты же сам слышал. Он сказал: мудрость, сила, скромность и красота. Кого же еще он мог иметь в виду?

– Речь могла идти о его парикмахере.

– Он обращался ко мне! – заявил Чиун, поднимаясь на ноги так плавно, что, казалось, ни одна складка его халата не шелохнулась. – Я покину тебя, чтобы сделать все необходимые приготовления для поездки в Голливуд. И ты несешь персональную ответственность за то, чтобы мы встретились там с Рэдом Рексом. А теперь я должен идти складывать чемоданы.

Чиун вышел из комнаты. Когда дверь спальни захлопнулась за ним, Римо еще глубже уселся в кресло.

– Чиун, – позвал он.

– Таково мое имя, – отозвался голос из соседней комнаты.

– Зачем было Рэду Рексу обращаться к тебе?

– Может быть, он слышал обо мне. Многие знают Мастера Синанджу. Не все так ограниченны, как когда-то был ты.

Римо вздохнул.

– А зачем, как ты думаешь, он хочет увидеть тебя?

– Чтобы воочию посмотреть, что такое воплощенное совершенство.

Римо с отвращением кивнул. Чиун только этого и ждет. Ему только и подавай новых комплиментов. Взять хотя бы идиотскую корреспонденцию, которую он получает на массачусетской почте до востребования и которую заставляет Римо читать ему вслух. «О удивительный, славный, великолепный, и т.д. и т.п.», – читал Римо, а Чиун сидел на полу и в знак согласия кивал.

Через месяц Римо начал кое-что добавлять от себя.

– «Дорогой Чиун. Вы высокомерное, самовлюбленное, отвратительное существо, которое не умеет ценить достоинств вашего приемного сына Римо», – прочел как-то он.

Чиун поднял на него глаза.

– Это можешь выбросить. Его автор наверняка пребывает в состоянии нервного расстройства и вряд ли может получать письма там, где его содержат.

Но после нескольких подобных писем кореец понял, что Римо читает не то, что написано, и стал разбирать почту сам.

И вот новые восхваления, на этот раз по телевизору, где так дорого эфирное время. И от самого Рэда Рекса.

"Почему? – спросил себя Римо. И тут же ответил:

– Здесь замешан мистер Гордонс. Тем самым он хочет заманить нас в Голливуд, где приготовился нанести удар".

А вслух он сказал:

– Чиун, мы едем в Голливуд!

Тот немедленно появился на пороге спальни.

– Конечно. Неужели ты в этом сомневался?..

– А знаешь почему? – перебил Римо.

– Потому что я этого хочу. Это было бы достаточным основанием для любого, кто когда-нибудь слышал о человеческой благодарности. А ты думал почему?

– Потому что там находится мистер Гордонс.

– Правда?

– А Рэд Рекс находится в сговоре с этой консервной банкой.

– Ты действительно так считаешь? – переспросил Чиун.

– Я просто уверен.

– О, как ты мудр и какое счастье, что я имею возможность быть рядом с тобой. – Демонстративно отвернувшись, он вернулся в спальню. «Идиот», – донеслось до Римо.