"Опасные игры" - читать интересную книгу автора (Мерфи Уоррен, Сэпир Ричард)

Глава двенадцатая

На следующее утро полковник Дмитрий Соркофский получил послание непосредственно от организации «Южно-африканцы за равноправие спортсменов». Содержание письма вынудило его немедленно вызвать Бехенбауэра в отдел.

За время совместной работы они не стали сколько-нибудь лучше понимать друг друга, однако это не пометало им проникнуться друг к другу глубоким уважением. Каждый видел, что рядом с ним настоящий профессионал.

Соркофский с нетерпением ожидал прибытия Бехенбауэра, чтобы вместе обсудить это послание и возможности предотвращения угрозы.

Несмотря на невысокое мнение Соркофского о моральном облике Бехенбауэра, немец действительно сильно скучал по своей жене. Случилось так, что, когда Соркофский ему позвонил, Хорек как раз читал полученное от нее письмо. При этом в постели с ним была молодая симпатичная блондинка, которая, уткнувшись носом ему в шею и глядя через плечо, читала письмо вместе с ним.

– Она действительно очень по тебе скучает, – заметила блондинка.

Немец улыбнулся.

– Так же, как и я по ней и детям. Но теперь уже недолго осталось.

В этот момент раздался стук в дверь номера. Бехенбауэр накинул халат и открыт дверь, за которой оказался посыльный, прибывший от Соркофского.

– Полковник просит вас явиться к нему в отдел. Говорит, это крайне срочно.

– Благодарю.

Солдат на какую-то секунду задержался, глядя на лежавшую на кровати блондинку, которая закинула руки за голову, отчего из-под соскользнувшей простыни выглянула ее обнаженная грудь.

Солдат с усилием отвел глаза и, отдав Бехенбауэру честь, повернулся к двери.

– Солдат, – окликнул его Бехенбауэр.

– Слушаю.

– С вашей стороны будет неразумно сообщать полковнику о присутствующей здесь даме. Ее муж может обидеться. Вы меня понимаете?

Солдат ухмыльнулся и кивнул.

– Так точно. Можете не беспокоиться.

Когда посыльный вышел, Бехенбауэр улыбнулся. Он не сомневался, что через несколько минут полковнику Соркофскому будет известно о том, что в постели у немца была женщина. Нет лучшего способа заставить русского передать сообщение, чем попросить его не делать этого. Все они трясутся от страха, боясь попасть в сети шпионского заговора, если не доложат начальству все, что им известно. А немцу доставляло удовольствие дразнить Носорога. Кто знает, может быть, к тому времени, когда их совместная работа закончится, ему удастся вернуть этого русского верзилу-полковника на землю, к нормальной человеческой жизни.

Подойдя к кровати, он поцеловал блондинку и провел пальцами по ее груда, отчего по коже у нее побежали мурашки.

– Ты зачем смутила парня? – укоризненно проговорил он.

Она запустила руку ему под халат и сказала:

– Это его только закалит.

Немец отступил назад.

– Я уже закалился, насколько это мне необходимо. А теперь меня призывают мои обязанности.

Лежа в постели, она наблюдала, как он одевается.

Быстро собравшись, он спросил:

– Ты меня подождешь?

– Конечно. Куда же я денусь?

Он еще раз поцеловал ее и сказал:

– Я буду скучать по тебе, когда вернусь в Германию, liebchen.

Она поцеловала его в ответ и ехидно заметила:

– Об этом мы поговорим в следующий раз.

Когда его везли к Соркофскому, он все еще думал о ней. Она была действительно приятным развлечением, и оставалось только надеяться, что, когда придет время уезжать, она не станет ему устраивать сцен. Он действительно очень скучал по жене.

Соркофский ожидал Бехенбауэра, сидя за столом в своем небольшом кабинете в Олимпийской деревне.

– Ваш посыльный сказал, что дело очень срочное.

– Прочтите вот это, – сказал русский, протягивая через стол бумагу.

Бехенбауэр сел и прочел краткое послание. Соркофский, запомнивший текст наизусть, повторял его про себя: «От имени организации „Южно-африканцы за равноправие спортсменов“ мы требуем отменить Олимпийские игры. Если они не будут отменены, все американские спортсмены будут уничтожены. Для убедительности мы продемонстрируем нашу силу в день получения вами этого письма. Да здравствуют свободные Родезия и Южно-африканская Республика».

– «Продемонстрируем нашу силу» – процитировал Бехенбауэр, возвращая письмо. – Но у нас достаточно жесткая система охраны.

– Она может оказаться достаточно жесткой только теоретически, – возразил русский.

– Почему вы так считаете?

Соркофский провел ладонями по лбу, отирая влагу. Он чувствовал себя совершенно измотанным. Минувшим вечером у его младшей дочери подскочила температура, и он всю ночь просидел возле нее. К утру ей стало лучше, но он не спал ни минуты, и теперь это давало о себе знать.

– Слишком много людей из разных стран, – сказал он. – Нельзя быть уверенным ни в чем. Люди постоянно бродят по всей территории. – Он махнул рукой, указывая на целую кипу донесений, лежавших на столе, и в сердцах схватил первое попавшееся. – Вот. Двое американцев гуляли по Москве. Обнаружены солдатами в ресторане.

– Явно шпионы, – сказал Бехенбауэр. – У нас были все основания это предполагать. Но это не террористы. – Однако его любопытство было задето, и он спросил: – И кто они такие?

– Американский бегун Римо Блэк. Вот его фотография. Очень неприятная личность. Фамилия женщины Литтлфизер – прямо как в ковбойском фильме. Гимнастка. Сказали, что потерялись. Назвались вымышленными именами. – Полковник положил донесение на место. – Ничего особенного. Таких, как они, полно. Меня вот что беспокоит. – И он указал на послание Ю.А.Р.С.

– Продемонстрируем силу, – повторил Бехенбауэр. – Хотел бы я знать, что это означает.

Лицо немца посуровело, и Соркофский понял, что тот вспомнил об ужасах Мюнхена.

– Может быть, нам повезет, и мы этого не узнаем, – проговорил Соркофский.

Демонстрацией силы оказался взрыв.

Он произошел в продовольственном киоске на территории деревни в первой половине дня, когда поблизости не было никого из спортсменов.

Джек Муллин, выполнявший в Москве функции руководителя команды Барубы, счел за лучшее, чтобы от этого взрыва никто не пострадал. Страх следовало внушить исподволь, постепенно, шаг за шагом, и слишком ранние жертвы могли только повредить их плану.

Муллин послал одного из мнимых барубских спортсменов купить чего-нибудь прохладительного, и тот, уходя, «забыл» возле киоска свою спортивную сумку. Муллин, наблюдавший за этим с безопасного расстояния, подождал, когда возле киоска никого не будет, и нажал кнопку пускового устройства у себя в кармане. После чего убрался восвояси.

Римо и Чиун услышали взрыв, находясь на трибуне стадиона, откуда наблюдали за тренировкой бегунов, пробовавших искусственную гаревую дорожку вокруг большого футбольного поля.

– Взрыв, – сказал Римо.

– Может, сходишь, – отозвался Чиун. – Меня это не интересует.

Он все еще дулся после того, как Римо четко объяснил ему, что просто не сможет вывести из строя всех спортсменов, чтобы таким образом получить возможность выиграть все золотые медали.

– А не мешало бы поинтересоваться, – заметил Римо.

– Меня интересует только твоя золотая медаль, и больше ничего.

– Ну да. Потому что тебе захотелось прославиться, попасть на телевидение и заработать на рекламе, правильно?

– Приблизительно так.

– Так вот что я тебе скажу, Чиун. Если погибнет кто-нибудь из спортсменов, все внимание телевидения и прессы будет обращено только на это убийство. Даже имени моего в газетах не появится. И никто у меня не будет брать интервью. Я буду просто ничто, а это значит, что и ты ничего не получишь. Так что лучше бы тебе поинтересоваться.

– Чего ж ты мне сразу не объяснил, – сказал Чиун. – Чего ж мы тут сидим и тратим время на разговоры?

– Затем встал и понюхал воздух, точно ищейка. – Туда, – сказал он и бросился бегом в сторону, откуда донесся взрыв.

Только Соркофский с Бехенбауэром двинулись к двери, чтоб выяснить, что означает этот звук, как в радиомониторе на столе полковника раздались щелчки.

Докладывал один из агентов службы безопасности, установивший, что взрыв произошел в продовольственном киоске.

– Убитые или раненые есть? – спросил Соркофский в микрофон.

– Пока неизвестно, – ответил голос.

Соркофский и Бехенбауэр выбежали из кабинета.

Прошмыгнув мимо охраны, которая пыталась восстановить порядок до прибытия на место происшествия офицера, Римо и Чиун получили возможность в течение четырех минут пошарить среди обломков кирпича, оставшихся от киоска, прежде чем их попросили удалиться.

Этих четырех минут им было вполне достаточно.

Чиун подобрал небольшой кусок плотной ткани, лежавшей под доской, которая до того была прилавком, и передал его Римо. Тот пощупал и сказал:

– Похоже, от спортивной сумки.

Чиун кивнул.

– Вполне резонно. Сумку у прилавка совершенно спокойно мог оставить кто угодно. А что в этой сумке примечательного?

Римо снова осмотрел ткань, пока агенты службы безопасности отгоняли их от груды развалин.

Когда они с Чиуном оказались за линией милицейского оцепления, Римо сказал:

– Домотканая.

– Совершенно верно, – сказал Чиун. – А что еще?

Тут они остановились, чтобы посмотреть на здоровенного русского офицера, который прибыл в сопровождении худощавого человека с усиками, похожего на хорька, и тотчас же начал отдавать отрывистые команды. На месте взрыва моментально установилось некоторое подобие порядка. Римо про себя отметил, что этот русский верзила толковый малый. Он знал, что надо делать, и умел командовать. Таких было не много, что среди милиционеров, что среди военных.

– Ну, – сказал Чиун, – говори. Что еще?

Римо повернулся и пошел вслед за Чиуном, не заметив, как русский офицер, оглядевшись, остановил на нем взгляд. Глаза русского вспыхнули, потому что он тотчас же узнал Римо Блэка, фотографию которого незадолго до этого видел в рапорте, лежавшем у него на столе. Соркофский кивком головы подозвал одного из людей в штатском, тот подошел и, выслушав отданные шепотом указания, небрежной походкой двинулся в том же направлении, куда пошли Римо и Чиун.

– Не знаю, Чиун, – сказал Римо, разглядывая кусок ткани на вытянутой руке. – Что же еще?

– А ты понюхай.

Римо понюхал лоскут, но уловил только намек на какой-то специфический запах. Тогда он сжал лоскут в ладонях, чтобы согреть ткань и усилить запах, после чего поднес сложенные ковшиком ладони к носу и глубоко вздохнул.

Теперь он узнал специфический запах, свойственный взрывчатке, но было и еще что-то, какой-то горьковато-приторный, щекочущий ноздри запах. Он уже встречал его когда-то, очень давно... но где?

Римо покрутил головой и понюхал еще раз. Он мог отделить этот запах от всех остальных, которые издавал лоскут, – от запаха порохового дыма, пота, – но определить его происхождение никак не мог.

– Не знаю, Чиун. Что это?

– Арника, – сказал Чиун. – Понюхай еще, чтобы знать в следующий раз.

Римо понюхал еще раз, закладывая запах в свою память.

– А что это такое – арника? – спросил он.

– Ее делают из сухих цветов целебной травы. Изготавливаемая из нее мазь используется боксерами для снятия опухолей и заживления ссадин, – сказал Чиун.

И Римо вспомнил. Это было давным-давно, еще до КЮРЕ и Чиуна, когда он служил в армии, где ему пришлось участвовать в соревнованиях по боксу. Он очень удачно встретил противника правой и рассек ему бровь, а в следующем раунде, когда они сошлись в клинче, нос Римо оказался прямо рядом с порезом, и он уловил запах этой арники, которой воспользовался секундант противника, чтобы уменьшить опухоль и остановить кровотечение из ссадины.

– Боксер, – сказал Римо. – Нам надо искать боксера.

– Правильно, – сказал Чиун. – В команде, где есть сумки из домотканой материи.

Римо кивнул.

– Видимо, в команде какой-то маленькой страны, которая по бедности не смогла обзавестись нормальной экипировкой.

– Молодец, – сказал Чиун. – Меня радует твоя сообразительность. А теперь, поскольку я сделал за тебя твою работу, я вернусь на стадион и понаблюдаю за твоими конкурентами.

– Прекрасно, – сказал Римо. – А я пойду к боксерам. А заодно и прихвачу с собой «хвоста».

Он указал головой через плечо, и Чиун в знак понимания кивнул в ответ. Даже не видя шедшего за ними русского агента, оба знали, что их взяли под наблюдение еще возле взорванного киоска.

Чиун не спеша двинулся обратно к стадиону, а Римо быстрым шагом направился к спортзалу, где начинались предварительные поединки боксеров. Ему хотелось побыстрее покончить с этим делом, чтобы вовремя успеть на проходившие в другом зале соревнования гимнасток и посмотреть выступление Джози Литтлфизер на бревне.

Войдя в спортзал, Римо двинулся по длинному коридору, заглядывая в каждую раздевалку. Преследователь закурил и побрел по коридору за ним с деланно равнодушным видом.

На последней двери висела табличка: «Народно-демократическая Республика Баруба». И как только Римо вошел, то сразу же увидел в углу возле открытого шкафчика домотканую сумку из такой же материи, обрывок которой был у него в руке.

– Эй, приятель, – окликнул Римо парня, одиноко сидевшего на столе. – Желаю удачи.

Чернокожий спортсмен вздрогнул, поднял глаза, но тут же улыбнутся в ответ.

– Желаю тебе выиграть, – прибавил Римо. – Как тебя зовут?

Негр на какое-то время замешкался, потом ответил:

– Самми Уоненко.

– Прекрасно, – сказал Римо. – Ну, еще раз желаю удачи. – И пожал боксеру уже забинтованную руку.

Римо помедлил секунду, прикидывая, не тряхнуть ли слегка этого парня, чтобы развязать ему язык, но тут же решил, что если сейчас займется этим делом, то неизбежно поднимется шум, пойдут расспросы, а тем временем можно пропустить выступление Джози. И Римо вспомнил, что в коридоре остался «хвост». Он вполне сгодится для передачи сообщения в службу безопасности.

Когда Римо вышел в коридор, «хвост», подпиравший стену, подался вперед и закурил сигарету, следя глазами за Римо.

Римо подозвал его кивком головы.

– Иди сюда, – сказал он.

Русский агент оглянулся назад – в коридоре никого не было. Он подошел к Римо, и тот, схватив его за руку, потащил в неглубокую нишу в конце коридора.

– По-английски понимаешь? – спросил Римо.

– Да.

Человек попытался высвободиться.

– Не дергайся, – сказал Римо. – Я просто хочу тебе кое-что сказать. У меня есть сведения для твоего начальника.

– Да?

– Передай, что террористы в команде боксеров из Барубы. Вот покажи им это.

Римо сунул в руку агенту кусок материи.

– Я нашел это на месте взрыва. В этом была взрывчатка, – продолжал он. – Из такой ткани сделаны сумки спортсменов из Барубы. Ты понял?

Русский сначала молчал, но потом быстро сказал «да», так как что-то невероятно твердое ткнулось ему под ребро через толстый пиджак. Это был палец Римо.

– Да, да, – повторил он. – Я понял.

– Вот и хорошо. Мне надо бежать, а ты передай, что я тебе сказал.

И Римо бросился вон, чтобы успеть на выступление Джози.

Агент посмотрел ему вслед, затем на кусок ткани, который держал в руке. «Ай да полковник! Ай да Носорог! – подумал он. – Всегда знает, где что искать».

И он представил, как вернется к Соркофскому и передаст полученную от американца информацию.

Он двинулся по коридору, не отрывая глаз от тряпки.

Он даже не слышал, как позади него открылась дверь раздевалки спортсменов из Барубы, а когда услышал у себя за спиной шаги, было уже слишком поздно: сильная рука крепко обхватила его за шею, его затащили в раздевалку, и он увидел у себя под головой блеснувший нож, а затем его словно обожгло огнем, когда нож вошел в грудь и остановил его сердце.