"Грешки" - читать интересную книгу автора (Рич Мередит)

Глава 3

То, что произошло между ней и Максом, надолго вывело Джуно из душевного равновесия.

После ссоры на улице они пошли к нему в комнату и выкурили «джойнт» с его соседом по комнате. Все шло спокойно. Он прочел им свое новое стихотворение, в котором были смутные намеки на Никсона и войну во Вьетнаме. Потом сосед побежал на лекцию.

Макс и Джуно занялись любовью с каким-то ожесточением, которого никогда не было прежде. Ярость, овладевшая ими на улице, казалось, не оставила их и здесь. Возможно, именно поэтому Джуно, предавшись неистовству, впервые вместе с Максом поднялась до вершины наслаждения, и восхитительный взрыв света озарил ее. «О Господи, – подумала она, – так вот, значит, как это бывает!»

Но в тот самый момент, когда девушка достигла экстаза, Макс ударил ее по лицу. В его взгляде не было ни любви, ни желания – ничего, кроме жестокости. Однако даже после этого или из-за этого у нее продолжался сильнейший оргазм. Эта смесь страсти и жестокости испугала Джуно. А еще больше то, что Макс обладает такой властью над ней, когда они трахаются. Да, происходящее между ними можно было назвать только так. Они не занимались любовью, а совершали что-то дикое. Макс обзывал ее самыми грязными словами. Джуно это возмущало, шокировало, но ее тело отвечало на его грубость желанием, и злость заглушала отвращение, нараставшее в душе.

Она ушла от Макса сразу же после этого. Он не попросил ее остаться на ночь, да Джуно и не согласилась бы. Девушка бежала всю дорогу до Вандербилт-Холла и целых полчаса стояла под обжигающе-горячим душем, плача, с остервенением оттирая себя намыленной губкой и словно пытаясь смыть горечь унижения. Как только она позволила Максу сотворить с собой такое! Было уже три часа утра, а она еще не приступила к работе над эскизами декораций для пьесы Алекса Сейджа.

События прошлого вечера очень встревожили ее.

Джуно собиралась вернуться к себе и работать, а вместо этого поддалась чему-то темному, неподвластному ей.

Уважение Джуно к себе пошатнулось.

Вернувшись в комнату, она легла, повернула торшер так, чтобы свет не беспокоил Марджори, и попыталась взяться за работу. Однако едва Джуно раскрыла альбом для эскизов, мысли снова вернулись к тому, что произошло между ней и Максом. Интересно, что теперь думает о ней Макс и не расскажет ли он обо всем своим приятелям. А вдруг ему придет в голову написать об этом стихотворение – в качестве домашнего задания по классу поэтического творчества? Едва ли он в восторге от случившегося. При мысли, что она где-нибудь столкнется с Максом, ее охватывал ужас.

Весь следующий день Джуно, измученная бессонной ночью и тягостными воспоминаниями, ненавидела себя.

Эскизы декораций для пьесы «В задымленной комнате одного отеля» получились невыразительными, идеи – неинтересными. Она с радостью начала бы все сначала, но было уже поздно: позвонил Алекс и попросил перенести их встречу на половину шестого.

– Ну что ж… неплохо, – сказал он, быстро просмотрев наброски. – Мне нравится. – Он улыбнулся, но вчерашнего энтузиазма в его словах не было.

По пути домой Джуно подумала, что эскизы, возможно, не так уж плохи, однако ей все же следовало бы отменить встречу и поработать над ними еще денек. «Черт бы тебя побрал, Макс Милтон!» – говорила она про себя, понимая при этом, что виноват не он один.

Снова увидев Алекса, Джуно чувствовала, что ей очень хочется работать над декорациями к его пьесе. Это объяснялось не только ее творческими устремлениями, но и желанием быть рядом с ним. Конечно, Алекс разочарован. Ах, зачем она позволила себе так опозориться, когда наконец-то у нее все начало налаживаться? Еще никогда в жизни Джуно не совершала таких безответственных поступков.

– Спасибо. Я надеялась сделать эскизы гораздо удачнее, но… – пробормотала она и замолчала. Какой смысл оправдываться?

– Все в порядке, правда, они мне понравились…

Проблема в другом. Боюсь, что ради Джула придется принять идеи Дэйва. Джул тяжело болен, и, думаю, нам лучше не нагнетать обстановку. – Алекс откинул с лица прядь волос. Лоб у него был высокий, над правой бровью – крошечный шрам. – Я по-прежнему хочу, чтобы ты работала над оформлением пьесы. Будешь помогать Дэйву.

Джуно через силу улыбнулась. Еще вчера ей казалось, что Алекс придет в восторг от эскизов к пьесе. И вот она сама все испортила.

– Конечно… с удовольствием. – И вдруг от усталости и разочарования глаза Джуно наполнились слезами, хотя прошлой ночью она не могла плакать. Девушка попыталась незаметно смахнуть их, но они полились еще пуще. – О Господи! – пробормотала она. – Извини.

Все это ужасно глупо.

Алекс протянул ей бумажную салфетку.

– Наверное, причина во мне? Ну как ты?

– Я веду себя как дурочка, – всхлипнув, пробормотала Джуно. Слезы по-прежнему текли ручьем. – Мне так стыдно!

Алекс поставил коробку с бумажными салфетками ей на колени и достал из шкафа бутылку хорошего вина.

Открыв ее, он наполнил два хрустальных бокала и протянул один из них Джуно. Бокал был тонкий, и, обхватив его ножку, девушка ощутила ее хрупкость.

– Это тебе поможет, – сказал Алекс. – На день рождения мой старик подарил мне целый ящик «Сент-Эмильон».

Несмотря на свое удрученное состояние, Джуно улыбнулась:

– Я еще никогда не встречала человека, которому подарили бы на день рождения ящик вина. Это так… не знаю, что и сказать. – Джуно закусила губу, почувствовав себя провинциалкой.

Алекс рассмеялся, радуясь, что она перестала плакать. Он смеялся легко, добродушно и довольно громко.

Казалось, смех доставлял ему такое же удовольствие, как и повод к нему.

– Попробуй вино, – предложил он. – 1964 год был благоприятным для бордо.

– Откуда ты столько знаешь о винах?

– Мой отец – большой знаток вин. Он дипломат и по долгу службы часто принимает гостей. Родители развелись, когда я был ребенком, и с тех пор мне пришлось проводить год с матерью, а следующий – с отцом в разных странах мира.

– Вот здорово! Наверное, это восхитительно!

Алекс пожал плечами:

– Даже не знаю. Мне не с чем сравнивать. Конечно, я много повидал. Но парнишке восьми-девяти лет интереснее играть в бейсбол или носиться где-нибудь со сверстниками Детские увлечения прошли мимо меня. Я уезжал из одного места, когда там еще не увлекались какой-то новой игрой, а приезжал в другое, когда там уже переставали в нее играть. – Он усмехнулся. – Тайны взросления так и остались для меня тайнами. Наверное, я начал писать потому, что всегда наблюдал жизнь со стороны, сам в ней не участвуя, и теперь решил извлечь из этого хоть какую-то практическую пользу.

– Ну и ну! А я вот прожила всю свою жизнь в одном городке и в одном доме и всегда мечтала увидеть мир и все испытать.

– Я с удовольствием поменялся бы с тобой местами.

Джуно рассмеялась:

– Тогда ты пил бы дешевое вино, а я поражала бы тебя своими познаниями в виноделии.

– Кстати о винах. Я рано понял: мне необходимо научиться разбираться в них, чтобы отец обратил на меня внимание. Теперь обсуждение достоинств того или иного вина – почти единственная тема наших с ним разговоров. – Алекс сделал глоток – Он хотел бы видеть меня адвокатом или, на худой конец, – банкиром, но я решил стать драматургом. Вот по нему мы с ним разговариваем только о винах.

Джуно пригубила пурпурный, чудь; вяжущий «Сент-Эмильон».

– Я и не подозревала о существовании такого, вина!

Оно не имеет ничего общего с красной бурдой, которую я пила раньше. Неповторимый вкус! Кажется, будто пьешь нектар!

Алекс снова наполнил бокал Джуно. Глаза девушки опухли от слез, но вино успокоило ее, и плакать она перестала.

– Я поспешила сделать наброски, не продумав до конца оформление пьесы в целом, – сказала она. – Мне не следовало показывать тебе эти эскизы. Но меня расстроило не это.

– Слава Богу, а то мне стало не по себе. А почему ты плакала? Не хочешь рассказать?

Джуно покачала головой:

– Все это слишком сложно. Наверное, я просто очень устала. Только не подумай, я… я не из тех, кто расстраивается по пустякам, особенно на глазах у посторонних.

Алекс улыбнулся:

– Похоже, мы с тобой одинаково действуем друг на друга. Я и не помню, чтобы делился с кем-нибудь печальной историей о своем детстве. Так что мы квиты.

– Нет-нет Мне было интересно!

– Значит, по-твоему, мы не квиты?

– Не знаю.

Он придвинулся ближе к ней и подался вперед.

– Не поведаешь мне о своем детстве в маленьком городке?

Лидия Форест пришла на репетицию взвинченной и пыталась скрыть это, но безуспешно. Когда началась репетиция, она перевирала, пропускала свои реплики и даже нагрубила Раулю Роджерсу, режиссеру. Разозлившись, он велел ей убираться ко всем чертям и не возвращаться до тех пор, пока она не овладеет собой.

Джуно красила задники за кулисами, когда Лидия, схватив пальто и учебники, выскочила из комнаты. Бросив кисть, Джуно последовала за ней.

– Подожди! Что с тобой?

Лидия остановилась.

– У меня ужасное настроение. И весь день скверный, вся неделя отвратительная. Я подумываю, не бросить ли колледж.

– Что? Ты не имеешь права уехать, пока мы не поставим пьесу!

– Это еще посмотрим! – сердито откликнулась Лидия.

– Остынь! Я ничего тебе не сделала. Не срывай на мне злость.

Лидия посмотрела снизу вверх на Джуно, которая была выше ее на добрых восемь дюймов.

– Верно. В последнее время я стала невыносимой.

– Может, выпьем по чашечке кофе? – предложила Джуно. Помогая Дэйву, эту ночь она не ложилась, и под глазами у нее были темные круги. Да и вообще за последние несколько недель Джуно заметно осунулась.

– Что ж, пожалуй, – ответила Лидия своим низким грудным голосом, вызывавшим зависть Джуно. Этот чувственный тембр голоса как-то не вязался с миниатюрной изящной фигуркой и огромными задумчивыми глазами. – А не выпить ли кофе у меня? Если ничего не имеешь против растворимого.

Лидия открыла дверь в свой подъезд.

– Я живу на втором этаже. Сейчас в комнате никого нет. У Боба сегодня лекция по философии.

В комнате царил хаос. Повсюду валялись одежда, книги, бумаги. На кровати рядом с «Учением Дон Жуана» Карлоса Кастанеды лежал раскрытый томик Джейн Роберте. Лидия смела с кресла колоду карт, усадила Джуно и поставила чайник.

Джуно чувствовала себя неуютно и уже жалела о том, что проявила дружеское участие к Лидии. Едва ли у них есть что-то общее, кроме любви к театру. Ведь это столичная и к тому же очень богатая девушка.

– Твои декорации великолепны! Алекс говорит, что оформление сделано в соответствии с твоим замыслом, – сказала Лидия, разыскивая кофейник.

– Спасибо. А меня поразило твое исполнение.

– Приятно слышать, – улыбнулась Лидия. – Это замечательная пьеса и великолепная роль. И ты права.

Я не брошу колледж, пока мы не воплотим все в жизнь.

Это мой долг перед Раулем и Алексом. – Она протянула Джуно чашку растворимого кофе, рассеянно указала на сахар и кувшин порошкового молока, стоявший на чем-то залитом томике стихов.

– Почему ты хочешь бросить университет?

– По многим причинам… Сегодня сюда приезжала моя сестра Фредди, и мы вместе обедали. Господи, какая же она мерзавка! Судя по всему, мама поделилась с ней своими соображениями о том, что я становлюсь паршивой овцой в семье. Стоит мне приехать домой, все только и говорят о моем стиле одежды, манерах и друзьях. Поэтому я перестала появляться на семейных сборищах. И вот Фредди примчалась сюда, чтобы наставить меня на путь истинный, из Сан-Франциско, где живет с мужем, занимающимся пластической хирургией.

Очень прибыльная специальность, отвечающая запросам общества. Я не могу находиться с сестрой больше двух минут. Она возбуждает во мне желание вступить в какую-нибудь религиозную секту и сбежать от всех. Ведь даже в Йельский университет я поступила не по своей воле.

– Неужели?! – изумилась Джуно, вспомнив, как нервничала, ожидая уведомления о приеме.

Лидия пожала плечами.

– А что мне даст университет? Принадлежность к сообществу однокашников? Бренди и сигары в Йельском клубе после восьмидесяти пяти лет? – Она испытующе посмотрела на Джуно:

– Ты умеешь хранить тайны? Об этом еще никто не знает…

– Конечно. – Джуно встревожил непривычно печальный голос Лидии, которая задумалась и подперла голову руками. Девушка осторожно тронула ее за плечо. – О чем ты?

– Я беременна, – небрежно сообщила Лидия и затянулась сигаретой.

– Шутишь!

– Нет. Господи, я занималась этим с шестнадцати лет и попалась словно неопытная девчонка! Пора бы уж приобрести опыт, а я понадеялась на противозачаточные пилюли.

Джуно ошеломила не столько новость, сколько неожиданное признание. Почему Лидия не поделилась тайной с более близкой подругой?

– Что ты собираешься делать?

– Вероятно, аборт, вообще-то у меня нет выбора. – Она вздохнула. – Я записалась к врачу на среду, в городскую клинику. – Лидия вскочила и начала ходить из угла в угол. Потом подошла к Джуно. Несмотря на задиристый вид, губы у нее дрожали. – Мне неловко просить тебя… Мы не так уж близко знакомы… но не поедешь ли ты туда со мной? Для моральной, вернее, для аморальной поддержки? Я понимаю, что операция пустяковая: сделают – и иди, но одной мне как-то не по себе, а с моими прежними одноклассницами у меня мало общего. Оказывается, у меня вообще нет настоящих друзей. Поэтому я и обратилась к тебе.

Джуно взяла Лидию за руку.

– Надеюсь, мы станем друзьями. И конечно, я пойду туда с тобой.

– Черт возьми, Джуно, я не уверена, что хочу сделать аборт! Вот бы родить ребеночка, уехать отсюда и поселиться на каком-нибудь далеком острове! – Глаза Лидии заблестели. – Я люблю детей. К черту Йель, моих родителей, соблюдение приличий и прочее! Тому, у кого есть ребенок, не грозит одиночество. Тот, кому ты дала жизнь, всегда будет рядом с тобой. – Она замолчала и всхлипнула.

– О, Лидия… – Не найдя нужных слов, Джуно обняла Лидию и позволила ей вволю поплакать на своей груди. Потом та овладела собой и вынула из коробки косметическую салфетку.

– Ну ладно. – Она всхлипнула. – Сейчас ребенок мне ни к чему, надо делать аборт.

– А как Боб? – тихо спросила Джуно.

– А что – Боб?

– Что он предлагает?

– Боб ничего не знает об этом, – отрезала Лидия. – Послушай, если тебе не хочется идти, забудь обо всем.

– Успокойся. Я сделаю то, что обещала. Несколько недель назад я тоже до смерти испугалась, решив, что попалась. Задержка на четыре дня привела меня в ужас.

Чего я только не передумала!

Джуно рассказала Лидии о своих отношениях с Максом Милтоном, которого всячески избегала после того злополучного вечера, опасаясь, как бы не повторилось то же самое, если она увидит его. Физически Джуно все еще тянуло к нему. Едва рассеялись страхи, связанные с предполагаемой беременностью, Джуно поняла, что это знак свыше. Да, она чуть не скатилась в пропасть, но выбралась из нее.

– Ты об этом никому не рассказывай, ладно, – попросила Лидия.

– Конечно, нет. А ты…

– Ни словом не обмолвлюсь никому о твоем неистовом поэте. Клянусь… на чем бы поклясться? Да вот хотя бы на томе старины Иммануила Канта. – Лидия положила свою изящную ручку на «Критику чистого разума». – И ты сделай то же, – сказала она. Джуно повиновалась. – Может, нам скрепить клятву кровью? – усмехнулась она. – Если будем держаться подальше от мальчиков, больше в такие истории не попадем. – Лидия нервно рассмеялась.

– Итак, даем обет воздержания, – поддержала ее Джуно.

– Вот именно. Будем обходить мужчин стороной.

Они сами нисколько не верили своим словам.

После совместной поездки в Нью-Йорк Джуно и Лидия особенно сдружились. Лидии нравилась Джуно, высокая, красивая девушка с Дикого Запада. Она питала к ней исключительное доверие, но постепенно начала отдаляться, опасаясь, что слишком раскрылась перед подругой, ибо вообще была не склонна к откровенности и давно уже обходилась без этого.

Как-то раз Джуно догнала Лидию после репетиции.

– Последнюю сцену ты сыграла потрясающе. Она получилась очень динамичной.

Лидия надела меховые наушники и обмотала вокруг шеи теплый шарф.

– Спасибо, Джуно. По-моему, получилось то, что надо.

– Хочешь выпить чашечку кофе? Заодно и поговорили бы. Последние две недели мы с тобой почти не виделись.

– Извини, но завтра мне надо сдать реферат.

Джуно внимательно посмотрела на подругу:

– У тебя все в порядке? Нет неприятностей?

– Все в порядке, – беззаботно ответила Лидия. – Просто на меня свалилось много работы: и премьера пьесы в следующий уик-энд, и все прочее.

– Понимаю, но может, выкроишь полчасика?

Лидия рассеянно улыбнулась:

– Нет… Я правда не могу. До свидания. – И она поспешно пошла через университетский двор.

– До свидания, – вздохнула Джуно, не понимая, почему Лидия вдруг охладела к ней, и отправилась к себе в комнату. В детстве она легко заводила друзей, теперь сходиться с людьми ей стало гораздо труднее. Джуно овладело знакомое чувство одиночества.