"Чужая женщина" - читать интересную книгу автора (Айзекс Мэхелия)

Всем известен Большой Каньон. Его бессчетное количество раз снимали в кинофильмах, его запечатлевали на своих полотнах художники, о нем писали поэты и писатели. Между тем Большой Каньон не так уж велик и не так уж уникален. Собственно говоря, все каньоны Запада похожи друг на друга, словно близнецы. Возле (в пятнадцати милях езды) ранчо «Оазис» находился свой собственный Большой Каньон. Если вы приехали из Европы с ее камерной тихой природой, с маленькими расстояниями и аккуратными поселениями, вы будете потрясены размерами этого каньона. Однако для местных жителей каньон был привычен, знаком и любим.

Природа здесь первобытная, дикая, непричесанная и опасная. Деревья вольно рвутся в небо, а когда силы у них кончаются, они просто падают на красную землю, превращаясь в пищу для будущих деревьев. Здесь бродят горные львы, пасутся мустанги, а высоко в воздухе реют белоголовые орлы, те самые, что на гербе Соединенных Штатов. Сотни видов птиц поют на ветвях деревьев и посвистывают из кустарника, небывалые цветы Цветут на склонах гор, но это только на дне каньона, там, где есть вода. Выше начинаются красные скалы, абсолютно безжизненные на взгляд дилетанта. В этих скалах наверняка пролегают золотые жилы, но старый Бен Рэндалл никому бы не позволил ковыряться в священной для него земле. Ведь на этой земле родилась его жена, нежно любимая красавица Нокоми, мать его детей, дочь индейского племени сиу...

Марк неспешно рассказывал Саре о красных горах, а она восхищенно смотрела по сторонам. Когда они въехали в сам каньон, Сара смогла снять шляпу, но свежий ветерок оказался довольно необузданным спутником. Он растрепал золотые волосы, запутал пряди, и Сара в испуге вскинула руки, пытаясь спасти от полного разрушения свою простенькую прическу.

– Боже, я похожа на чучело. Впрочем, этого следовало ожидать.

Оставь все, как есть, хотелось завопить Марку. Отпусти на волю золотую реку, дай ей разлиться по плечам и груди... Дай мне зарыться в твои волосы лицом, насладиться их ароматом, запутаться в золотых тенетах...

Он резковато затормозил и выключил зажигание, потом поспешно вышел из машины. Небольшое плато напоминало маленький трамплин, с которого открывался чудесный вид. Марк смотрел вниз, не видя ничего. Перед глазами стояла только Сара, вся в золотом сиянии волос, с сапфировыми глазами и коралловыми губами...

Тихие шаги по щебню, легкое дыхание, аромат духов... Сара подошла и встала у него за плечом. Марк искоса посмотрел на нее и в отчаянии отвернулся. Ничего себе – скромная черная футболочка! Да у нее же под ней ничего нет!

И о чем сейчас думает сама Сара Джонсон? Может быть, ей наплевать на секвойи, орлов и красные скалы, может быть, именно сейчас она подумывает о том, как ей лучше соблазнить Марка Рэндалла...

Молчание затягивалось. Он ждал, чтобы Сара что-нибудь спросила, Сара ждала, когда Марк что-нибудь расскажет.

– Кхм... Хотите погулять, посмотреть вокруг?

– Да, если тут есть на что смотреть.

– Это зависит от того, кто смотрит. Ботаник умрет от восторга, попав вон в те заросли, энтомолог останется здесь навсегда ради бабочек, зоолог – тут и говорить нечего, этнограф же и просто любопытный человек пойдет искать следы индейцев...

– Здесь живут индейцы?

– Жили. Сейчас их нет. Они ушли очень давно.

– Вы видели их?

– Моя мать была индианкой. Ее племя с незапамятных времен жило здесь. Когда белые пришли сюда, индейцы ушли. Нокоми осталась и стала женой Бена Рэндалла... Пойдемте, я не хочу об этом рассказывать...

– ... Первой встречной, да?

– Я этого не сказал. Пошли.

– Марк...

– Простите, если я ответил слишком резко. Я не хотел обидеть вас.

– Не стоит извиняться. Мы оба знаем, как вы на самом деле ко мне относитесь и почему повезли меня на прогулку. Это просьба вашего отца, только и всего.

Некоторое время они шли молча. Под ногами похрустывали мелкие камушки, в кустах надсадно верещала какая-то встревоженная птичка. Наконец Сара остановилась и вскинула голову, вглядываясь в красные скалы, вздымающиеся по бокам каньона.

– Неужели здесь жили люди...

– Индейцы? Они живут совсем иначе, чем мы. У них другие законы, другое отношение к миру. Для вас эта земля – раскаленный камень, а для них – живое существо. Они принимают природу такой, какая она есть, и не пытаются сломать и переделать ее.

– Хорошо...

– Вы так думаете?

– А вас это удивляет?

– Почему я должен думать о вас лучше, чем вы обо мне?

– С чего вы взяли, что я вообще о вас думаю?!

Они смотрели друг на друга, рассерженные, смущенные этой неожиданной стычкой, раздосадованные собственной несдержанностью... Потом Марк опомнился и примиряюще поднял руку.

– Я предпочел бы сражение на более удобной площадке.

– Не я начала.

– Но вы непременно хотите закончить.

– Ничего я не хочу. Расскажите мне еще об индейцах. Сиу... они были воинственны? Выходили на тропу войны и все такое? Я почти ничего об этом не знаю.

– Сиу были миролюбивым народом. Они ткали и вышивали бисером, охотились и ловили рыбу. У них всегда были развиты ремесла. В нашем доме много предметов из вигвамов. Мама... она сберегла их, когда осталась жить с белыми.

– Я хотела спросить об этих вещах Бена, но постеснялась... Как-то странно, антиквариат и индейские одеяла рядом.

Непрошеная ярость снова сдавила сердце Марка. Зачем она вспоминает об отце? Особенно после того, как Марк рассказал ей о матери.

Молодой человек глубоко вздохнул и решительно двинулся вверх по тропе.

На небольшой каменной площадке, совершенно невидимой с дороги, они остановились. Здесь с незапамятных времен располагалось святилище индейцев-сиу. Сара осторожно ходила среди странных и непонятных фигурок из глины, осторожно трогала раскрашенные шесты, на которых развевались остатки травяных султанов, рассматривала разноцветные черепки...

Марк стоял поодаль и отчаянно ругал себя. Не надо было ехать на эту дурацкую прогулку! Здесь, вдали от дома, так легко забыть о том, что перед ним любовница его отца, представить, что они просто молодая пара, осматривающая окрестности...

Анжи права, во всем права, надо срочно везти эту авантюристку домой, избавиться от нее, пусть сидит у себя в комнате, а он...

– Ваша сестра меня не любит, верно?

– Ну, я... она...

Он был смущен, Сара задала свой вопрос, словно подслушав его мысли. Он все еще раздумывал, что бы ей ответить, а Сара уже склонилась над большим плоским камнем.

– Вы знаете язык индейцев? Вернее, их письмо. Что здесь написано?

Все еще смущенный, он подошел и склонился над плечом Сары. Тонкий аромат снова окутал его ноздри, туманя сознание.

– Это... это осталось от последнего жертвоприношения... Здесь мольба Деве-Матери о том, чтобы в племени рождалось больше мальчиков.

– Деве-Матери? Но разве это не противоречие?

Их лица были так близки, что Марк чувствовал прерывистое дыхание Сары на своих губах, видел, как румянец все гуще заливает ее нежные щеки... Сам он чувствовал себя не лучше. Возбуждение жгло его, нашептывало соблазнительные предложения, отключало рассудок...

– Не более, чем в христианстве. У многих народов есть женское божество, одновременно и мать, и девственница. Иногда еще и смерть. Триединая богиня...

Сара сделала шаг назад и оступилась. Марк инстинктивно схватил ее за руку, чтобы поддержать, и тоже оступился. Еще через миг он понял, что падает, мельком подумал, что с этого плато запросто можно улететь вниз, а потом обнаружил себя лежащим на жесткой земле, а сверху на нем лежала Сара. В глазах у нее горели ужас, смущение и негодование в равных пропорциях.

Спине было больно, даже очень больно. Марк осторожно подвигал ногой – на всякий случай. Сара пришла в себя и отчаянно рванулась прочь.

– Отпустите меня!

Оказывается, он все еще сжимал ее руку.

– Я машинально, извините. И не смотрите на меня так, словно я все это подстроил! Я хотел спасти вас от... э-э-э... падения.

– Правда? Как трогательно! Тогда отпустите меня и забудем о произошедшем.

Как же, забудешь, если пониже спины в Марка вонзился какой-то на редкость острый камень, а спина болит, и золотоволосая богиня, хоть и против своей воли, но прижимается к нему всем телом.

Почему она себя так ведет?! Как будто он все это подстроил! Как будто ему очень нравится лежать тут под ней, а она, между прочим, не такая уж и пушинка...

Нравится, очень нравится, вот в чем дело, это и раздражало Марка больше всего остального. И тут он остолбенел. Его тело, окончательно наплевав на доводы рассудка, здравого смысла и интересов семьи, отреагировало так, как и должно реагировать тело молодого мужчины на близость тела молодой женщины. Возбуждение было молниеносным и сильным, судорога едва не скрутила Марка, но самое плохое заключалось не в этом, а в том, что и Сара прекрасно поняла, что происходит. Тонкая ткань летних брюк Марка и шелк брючек Сары не могли скрыть очевидного факта: Марк был очень сильно возбужден.

Она замерла, глядя ему в глаза. Боже ты мой, почему она так смотрит, она же не ребенок, в конце-то концов! Ведь могла же она предположить нечто подобное? Почему же в глазах у нее застыл такой детский ужас? И ужас этот отнюдь не выглядит наигранным, хотя и ее тело отреагировало, как положено, и твердые соски упираются в его грудь, отчаянно маня сорвать эту проклятую футболку...

Надо поскорее вставать с земли, садиться в машину и уезжать. Они ничего не расскажут ни Анжеле, ни отцу, потому что ни та, ни другой ни за что не поверят, что все вышло случайно. Они поедут домой и будут видеться только в кругу семьи, вежливо здороваться и вежливо прощаться.

Да почему ж она на него с таким ужасом смотрит-то! Он же не монстр, не чудовище, он молодой мужчина, довольно привлекательный, это многие отмечали, по крайней мере никто до сих пор не шарахался и в обморок не падал. И он объяснит ей, что его вины в этом глупом случае нет, бояться нечего, он и пальцем ее не собирается трогать...

Словно издеваясь над внутренним голосом, рука Марка сама собой поднялась и осторожно провела по бархатистой щеке Сары.

Кожа была горячей – из-за румянца, окрасившего ее бледные обычно скулы. А еще кожа была нежнейшей. Нежнее шелка. Нежнее лепестков цветка. Нежнее щечки младенца.

Сара замерла, словно испуганная птичка. Она без сомнения ощущала, как велико напряжение плоти мужчины, и явно опасалась спровоцировать его на более решительные действия. Между тем все тело Марка уже изнывало от сладкой и томительной боли, требуя близости, требуя обладания этой женщиной!

Ни одну женщину в жизни он так не желал. Ни с одной он не хотел заняться любовью так сильно и страстно.

Но столь же страстно ему хотелось, чтобы и она желала его, чтобы и она дарила ему свою любовь, отдавалась и брала в равной мере, получая удовольствие и щедро отдавая его назад...

Перед затуманенным взором Марка проносились картины, одна другой соблазнительнее... Вот Сара обхватила его бедра ногами и стонет, ритмично качаясь в такт его движениям; вот он на вершине блаженства входит в нее, трепещущую, раскрывшуюся, словно небывалый цветок, отдает ей свое семя, ловя в ответ содрогания ее плоти, погружаясь в пучину экстаза вместе с ней...

Чего же ты хочешь, Марк Рэндалл? Наставить рога своему отцу? Доказать ему, что его любовница – дрянь? Или убедить самого себя, что женщина не может предпочесть старика, если рядом с ней Марк Рэндалл?

Эти мысли оказали на Марка успокаивающее воздействие. Словно окатили холодным душем. Что он делает, о чем думает?!

Это женщина его отца, плохая или хорошая, но не его. Анжела права, и Марк обязан избегать любых случайностей, любых возможностей остаться с Сарой наедине. Его кровь горяча, а Сара слишком сексуальна и хитра.

Хитра?

Он пытливо уставился ей в глаза, стараясь отыскать в них лживые и хитрые искорки, но вместо этого вдруг взял ее лицо обеими ладонями и припал к нежным губам долгим и жадным поцелуем. Про себя он клятвенно заверил внутренний голос, что это только один-единственный, абсолютно несерьезный поцелуйчик. Если она ответит на него – значит, она белокурая авантюристка, змея, распутница и все, что говорила Анжела. Это просто разведка, ничего серьезного...

Он не мог оторваться от этих губ, нежных и влажных, душистых и теплых, податливых и жадных... Она ответила, какое счастье, она ответила на его поцелуй и даже закинула руки ему на шею, и Марк больше ни о чем не думал и не мог думать, и не хотел думать, потому что кто же думает о глупостях в раю, а он был именно в раю, и теплые тонкие пальцы уже запутались в его волосах, а точеное тело податливо изогнулось, прильнув к его разгоряченному телу, и их бедра слились...

Марк со стоном стиснул ее плечи, собираясь оттолкнуть ее от себя, но вместо этого просто сорвал с нее футболку и со стоном приник к трепещущей груди. Он в неистовстве целовал напряженные соски, ласкал нежные полушария этой восхитительной груди и ни о чем больше не думал до тех самых пор...

Пока не встретился с ней взглядом. В глазах Сары, застланных пеленой возбуждения, неожиданно сверкнул ужас. Возможно, если бы он продолжал целовать ее, если бы не отрывал губ от ее тела, она и забылась бы в его объятиях, но теперь Сара Джонсон пришла в себя. Она оттолкнула Марка с такой силой, какую трудно было представить в хрупкой молодой женщине, и вскочила на ноги.

– Вы... вы... как вы могли! Вы, негодяй! Как вы посмели...

Марк поднялся вслед за ней на ноги и смерил ее яростным и еще не остывшим взглядом.

– А вы сами? Что молчите? Вы, вы, Сара, как могли вы? Интересно было бы послушать вашу интерпретацию произошедшего. Пока только мне, но папа тоже мог бы заинтересоваться...

Он чувствовал себя плохо, омерзительно, гадко, гнусно, тошнотворно!!!

Словно по доброй воле выкупался в навозной луже. Словно своими руками раздразнил скунса.

Нельзя ей такое говорить, потому что она не виновата, ни в чем не виновата, и никто не виноват, за такое нельзя обвинять.

Синие глаза с болью и гневом смотрели на Марка, и ему хотелось умереть на месте.

Потом Сара Джонсон опустила голову и стремительно пошла по тропе вниз, к машине. Марк поплелся за ней, искренне желая себе свернуть шею по дороге.

При осмотре достопримечательностей большую роль играет личность гида...