"Жена незнакомца" - читать интересную книгу автора (Осборн Мэгги)

После ухода друга Куинн обошел дом. Нужно было погасить свет, затушить огонь в каминах, а кроме того, ему хотелось взглянуть на дом глазами Лили. Все отделано с показной роскошью. Он считал так, когда Мириам в первый раз начала заниматься обустройством, не изменил своего мнения и теперь. Конечно, дом на ранчо весьма спартанский, но этот особняк чересчур претенциозен. Они с Мириам не смогли найти золотую середину, чтобы он чувствовал себя уютно тут, а она на ранчо.

Перед тем как погасить лампы в комнате для гостей, Куинн плеснул в стакан виски и еще раз взглянул на портрет, который так расстроил Лили. После выборов он велит сжечь эту проклятую вещь.

Как он мог забыть о медальоне? Не надо было оставлять его у Лили, нельзя было даже показывать ни ей, ни кому-то другому. Почему он повез с собой в Аризону медальон, а не какую-нибудь фотографию Мириам? Зачем вообще сохранил его? Наверное, эта вещица не давала затихнуть гневу, а с гневом легче справиться, чем с другими чувствами, которые обуревали Куинна при воспоминании о жене.

Постояв несколько минут у портрета, он направился в спальню и тотчас увидел полоску света, выбивавшуюся из-под двери, отделяющей его спальню от комнаты Мириам. То есть Лили.

Куинн собирался почитать бумаги, оставленные Полом, однако не мог сосредоточиться. Его взгляд то и дело устремлялся к полоске света. Наконец, когда свет погас, Куинн не выдержал и, выругавшись, направился к двери.

Лили быстро села на кровати и натянула до подбородка одеяло, но он успел заметить кружевную ночную рубашку, соблазнительно облегающую грудь.

— Что вы… — начала она.

— Я хочу вам кое-что сказать, — прервал ее Куинн, сделав глоток из стакана, который пополнял весь вечер.

Лили смотрела на него в упор. Длинные золотистые волосы уже заплетены в толстую косу, лицо блестит от крема, на руках перчатки, видимо, тоже пропитанные кремом, фиалковые глаза широко распахнуты. Что в них было? Негодование? Страх?

— Вы хотите, чтобы я нашел Мириам и попытался вернуть ее. Вас оскорбляет, что я не бью себя кулаками в грудь и не рву на себе волосы, когда говорю, что приказал изменить портрет. А почему я должен гоняться за женщиной, которая меня бросила? Почему должен с благоговением относиться к ее портрету и к ее памяти? — Куинн подозревал, что уже пьян и завтра горько пожалеет о своем поведении, но отступать не хотел. — Вы забываете, что Мириам сделала выбор и выбрала не меня. Вы подняли ее на пьедестал и ждете того же от меня. Но почему, Лили? Почему я должен чтить память женщины, которая так со мной обошлась?

— Вы пьяны…

— Немножко.

— Вы любили ее? Я должна это знать.

Такого вопроса Куинн не ожидал, и ему пришлось несколько секунд поразмыслить.

— Она мне нравилась. Нравится и сейчас. Вы сказали, что муж из меня никудышный, и, кажется, правы. Какие бы чувства я ни испытывал к Мириам, похоже, их было недостаточно. — Куинн потер подбородок. Что он несет? Нужно сию минуту вернуться в свою комнату и на этом закончить. Но он лишь прислонился к косяку и, допив виски, продолжал: — Ее отец был судьей, то есть, как и я, находился на государственной службе. Поэтому я думал, что Мириам имеет представление о том, какие требования предъявляет к человеку такая работа и сколько времени она у него отнимает. Я не игнорировал Мириам специально. Мне никогда и в голову не приходило, что она может чувствовать себя всеми покинутой, но теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что так оно и было.

Лили внимательно слушала. До чего же она прекрасна! Куинн смотрел на нее и представлял, как распускает тяжелую косу, погружается в блестящие золотистые волосы, как фиалковые глаза, опушенные густыми ресницами, темнеют от страсти. Он должен немедленно уйти из комнаты Лили, пока не натворил глупостей.

— При мысли, что вы считаете меня бесчувственным негодяем, мне хочется рвать и метать, — пробормотал он. Интересно, в самом деле у нее дрожит нижняя губа или ему только кажется? А вот то, что он дрожит от желания и ладони у него вспотели, это уж точно. — Сам не знаю, почему меня так волнует ваше мнение обо мне…

Лили глубоко вздохнула, и сердце у него замерло, в воображении замелькали картины, одна сладострастнее другой, но Куинн представлял себе не жену, а Лили, которая смотрела на него широко раскрытыми глазами, слегка приоткрыв губы.

— Следовало давным-давно понять, что мы с ней совершенно разные люди. Не могу вспомнить ничего такого, что бы нравилось одновременно и мне, и ей. Я хотел, чтобы Мириам была не такой, какая она есть, она хотела от меня того же. Под конец мы жили сами по себе, абсолютно чужие друг другу, хотя и под одной крышей.

— Даже после рождения Сьюзен?

— Особенно после рождения Сьюзен.

Черт побери, он же распахивает перед Лили двери, которые они с Полом решили держать запертыми. Куинн действительно не понимал, отчего мнение Лили имеет для него такое значение и почему ему так больно, что она считает его хуже, чем он есть на самом деле.

— Идите спать, Куинн, — сказала она после долгого молчания. — Закончим разговор утром.

А это вряд ли. Для подобного разговора нужны темнота и изрядная порция виски.

— Да, вы правы, я лгал. И может случиться, придется лгать и впредь. Но я стараюсь и буду стараться лгать вам поменьше. Только вы должны понять, что существуют вещи, которые вам знать ни к чему.

— Значит, я должна благодарить вас за то, что вы лжете мне, когда это необходимо? И как часто это будет происходить? — тихо спросила Лили. — Мне необходимо вам доверять, Куинн, необходима уверенность, что вы в любой момент не отправите меня обратно в тюрьму и сдержите обещание, когда мои услуги вам больше не понадобятся. Но как же вам доверять, если вы признаетесь, что солгали?

Убедительного ответа у него не было, поэтому он спросил:

— А вы никогда не лгали?

Она покраснела, и Куинн сразу представил, что именно так Лили будет выглядеть, охваченная страстью: щеки пылают, длинные ресницы опущены, губы слегка приоткрыты. Он мысленно выругался. Намазанная кремом женщина с заплетенной косой и руками в перчатках не должна вызывать желание, да она к этому и не стремилась, но как же он ее хотел!

— Лгала, но не вам, — улыбнулась Лили. — Ну, может, совсем чуть-чуть, по мелочам.

Внезапно Куинну пришло в голову, что они в доме совершенно одни и такое может больше не повториться. Лили — женщина, для которой условности не имеют значения, она способна пренебречь ими для достижения своей цели. Желанная, страстная женщина, а он — мужчина, уставший от одиночества. И оба слишком давно не занимались любовью. Что плохого, если они обретут покой в объятиях друг друга?

Он сделал шаг к кровати, но голос Лили остановил его:

— Кого вы сейчас видите, Куинн? Меня или Мириам?

Он чуть не расхохотался. Мириам никогда не смотрела на него так вызывающе и бесстрашно, в глубине ее фиалковых глаз никогда не светилось желание, она никогда не вызывала в нем такой страсти, что при одном взгляде на нее у него начинали трястись руки. Ему даже не приходило мысли представлять, как Мириам, обнаженная, трепещущая, прижимается к нему обессиленным от ласк телом.

Но слова Лили привели его в чувство, словно ушат холодной воды, и, глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Куинн попытался вспомнить, сколько выпил за вечер.

— Уже поздно, — хрипло сказал он. — Спокойной ночи.

Но только лежа в постели, Куинн до конца осознал, что едва не совершил глупость, которая могла еще больше осложнить и без того непростую ситуацию. И что еще хуже, Лили поняла его намерения, догадалась, зачем он шагнул к кровати.

Правда, она не воспротивилась, не выставила его из комнаты, только поинтересовалась, кого он видит — ее или Мириам. Но если он и дальше будет ломать голову над тем, что она при этом подумала, если не укротит свое безудержное желание, то сойдет с ума.