"Невесты песчаных прерий" - читать интересную книгу автора (Осборн Мэгги)

Глава 6

Перрин не знала, сколько женщин придет на собрание. Она подозревала, что все пришли в основном из-за льстивых обещаний, увещеваний и завуалированных угроз Мем. Заметив прямую фигуру Мем в середине группы, она посмотрела на нее взглядом, полным сердечной признательности. К сожалению, Мем не в силах помочь ей вести собрание. Это-то ей придется делать самой.

Хотя Перрин в течение двух дней репетировала, она все равно очень сильно волновалась. Кто знает, как отнесутся к ее словам те, кто предпочел бы пойти друг к другу в гости, вместо того чтобы слушать ее, Перрин Уэйверли.

Некоторые из женщин болтали, не отрываясь от штопки чулок или починки порванных подолов; Сара Дженнингс помешивала тесто, установив на коленях форму для выпечки. Тия Ривз раскрыла свой блокнот для зарисовок и внимательно смотрела то на Перрин, то на палочку древесного угля, которая, казалось, летала по странице ее блокнота. Кора угостила Люси лакричной тянучкой, и они принялись о чем-то шептаться. Уна Норрис была занята тем, что раскладывала первые крошечные весенние цветочки между страницами своего дорожного дневника.

— Простите! — Перрин тотчас поняла: это не самое лучшее начало. Она смутилась. Затем, судорожно глотнув, снова заговорила: — Внимание, пожалуйста!

Женщины оставили свои занятия. Они подняли головы и вопросительно уставились на Перрин. От этих взглядов, упрямых и осуждающих, приготовленная речь вылетела у Перрин из головы. Во рту пересохло.

— Мне никогда прежде не доводилось держать речь, — тихо, с запинкой проговорила она, раздумывая, видят ли они, что губы ее дрожат.

— Громче, — мягко попросила Хильда.

Перрин откашлялась. Для придания себе храбрости Перрин положила под лиф платья самое дорогое, что у нее было. Коснувшись груди, она почувствовала свою старую «валентинку», прижатую к телу. За долгие годы буквы выцвели, и теперь только она одна могла разобрать надпись: «Моей любимой жене Шарлотте». «Валентинка» — это все, что осталось у нее от родителей.

Перрин бросила взгляд на Джейн Мангер, которая сидела чуть поодаль от остальных. Усталые глаза Джейн пристально смотрели на нее с надеждой и нетерпением.

Перрин глубоко вздохнула:

— Я попросила вас прийти сюда, потому что мы попали в затруднительное положение и мне надо с вами посоветоваться.

— Ив чем же состоит затруднение? — спросила Сара Дженнингс. Она вручила форму с тестом молоденькой Люси Гастингс — настала ее очередь мешать тесто.

Что бы ни делала Перрин, Сара смотрела на нее с каким-то особым выражением, как бы намекая, что смогла бы справиться с этим лучше. Тем не менее Перрин восхищалась ею. Сара была добродушной, хоть и серьезной, и не стеснялась говорить то, что думает. Будучи долгие годы женой военного, она встречала любые трудности с таким видом, словно все преграды ей нипочем. Перрин вынуждена была признать: хорошо бы иметь Сару в союзниках, случись что-нибудь серьезное.

— В задних рядах слышно?

Перрин посмотрела на последний ряд, где сидели самые молодые женщины — Тия Ривз, Люси Гастингс и Уна Норрис. Тия оторвалась от своего блокнота для рисования и кивнула головой. Люси сделала то же самое. Уна Норрис отложила в сторону свои цветочки и нахмурилась. Было ясно: Перрин не нравилась Уне. Девушка не сказала ей и нескольких слов с самого начала путешествия.

— Я полагаю, что всем вам известно: Уинни Ларсон больна. — Перрин прижала к груди дрожащие руки. — Я недавно узнала причину ее болезни, и мои подозрения подтвердились.

— Это холера! — выдохнула Бути. Подняв рубашку, которую чинила, она воспользовалась ею как веером; казалось, бедняжка вот-вот лишится чувств. — Я так и знала! Мы все умрем!

— Никакая это не холера, — поспешила успокоить всех Перрин. — Уинни Ларсон пристрастилась к настойке опия, наркотическому средству. Она не пьет, не ест и с каждым днем все больше слабеет, что опасно для ее жизни. Уинни пребывает в мире грез.

Невесты удивленно уставились на Перрин.

— Я должна кое-что сказать. — Хильда нерешительно встала и повернулась лицом к собравшимся. — Мне бы следовало сказать об этом раньше. — Она виновато взглянула на Перрин. — Моя мама и мама Уинни — подруги. Я припоминаю, что моя мама говорила… — Лицо ее вспыхнуло, она потупилась. — Конечно, все это сплетни, и я не должна…

На нее строго взглянули карие глаза Мем.

— Если у тебя есть важная информация, твой долг — не скрывать ее.

Сара что-то одобрительно проворчала.

— Да. Мне вот что известно… — Хильда закусила губу и подняла голову. — Три года назад мужчина, который, как верила Уинни, должен был жениться на ней, женился на какой-то другой женщине. — Одна из самых молоденьких невест охнула. — Именно после этого миссис Ларсон заподозрила, что Уинни, ну… брала это лекарство из аптеки отца.

— Ты хочешь сказать — воровала? — спросила Сара. Хильда печально кивнула:

— Ларсоны надеялись, что Уинни оправится от своей депрессии, но она так и не поправилась. Отдалившись от подруг и от семьи, она горевала о своей потере. Ларсоны думали, что смогут отучить ее от опия, но не смогли. Каким-то образом она умудрялась доставать еще и еще. — Хильда немного помолчала. — Если моя мама права, то это была идея мистера Ларсона — отправить дочь с нашим караваном. Сомневаюсь, что у нее был выбор. Возможно, Уинни до сих пор не понимает, куда едет. Похоже, она думает, что едет к тому мужчине, который ее бросил.

— О Господи. — Бути прижала руки к груди. — Вам следовало сообщить об этом мистеру Сноу до того, как мы тронулись в путь.

Хильда взглянула на Джейн:

— Моя вина, что я ему не сказала. Но я надеялась, что у Уинни не будет возможности раздобыть опий в пути, что она поправится и найдет свое счастье в Орегоне.

Хильда села при полном молчании собравшихся. В наступившей тишине Перрин слышала крики и шум, доносящиеся из салуна на улице Руж. Она слышала, как Копченый Джо играет на губной гармошке в дальнем конце лагеря, и с грустью думала о том, что Хильда не доверяла ей, потому и не рассказала все это раньше.

Перрин сделала шаг вперед:

— Джейн не может больше заботиться об Уинни и делать всю работу за двоих.

Все посмотрели на изможденное лицо Джейн.

— Вопрос в том, что можем сделать мы, — продолжала Перрин. — Мне нужны ваши предложения и помощь.

В заднем ряду поднялась Уна Норрис. Ее блестящие черные волосы были тщательно разделены прямым пробором и забраны на затылке в аккуратный пучок.

— Это нас не касается, — заявила она. — Я думаю, нам следует рассказать об этом мистеру Сноу. — Уна покраснела и, опустив глаза, уселась на свое место.

— Я думала о подобном варианте, — кивнула Перрин. Глянув поверх голов, она заметила, что Коуди и Уэбб возвращаются из гарнизона, направляясь к фургонам. — Но я решила, что мистер Сноу скорее всего отправит Уинни обратно в Чейзити… — Она немного помолчала. — Если мы решим умыть руки и взвалим все на мистера Сноу, тогда, конечно, я так и поступлю.

— Если капитан отправит Уинни в Чейзити, это избавит всех от лишних проблем, — сказала Сара.

— Но я чувствую, что у вас что-то другое на уме. Верно ведь? — спросила Мем, обращаясь к Перрин.

— Если Уинни отправят домой — она погибла. Судя по рассказу Хильды, семья Уинни махнула на нее рукой. — Перрин обвела взглядом лица женщин. — И кроме того, если Уинни нас оставит, это не решит ни ее проблем, ни проблем Джейн. Джейн останется без компаньонки, и для нее все останется по-прежнему.

— Чего вы предлагаете? — спросила Мем. Щеки Перрин горели. Она попыталась уклониться от прямого ответа.

— Я хочу помочь Уинни. Ее родители отказались от нее — так неужели и мы бросим ее на произвол судьбы?

Все молчали. Тишину нарушил голос Сары:

— Думаю, я поняла, куда вы клоните. Если Уинни не перестанет принимать настойку опия, она умрет. Рано или поздно это произойдет. Я предлагаю найти опий и разбить бутылки. Таким образом мы вернем ей здоровье.

Когда стало ясно, что никаких комментариев не последует, Перрин продолжала:

— У нее появится шанс начать новую жизнь, но только, в том случае, если она будет здорова. И если мы ей поможем. — Перрин совершенно забыла о своей заранее подготовленной речи, забыла о своем волнении. В течение двадцати минут она призывала сидевших перед ней женщин помочь Уинни.

Когда Перрин замолчала, Сара поджала губы.

— Миссис Уэйверли, вам прежде доводилось иметь дело с теми, кто пристрастился к подобным лекарствам?

— Нет, не доводилось.

— И мне тоже. Но я слышала, что прекращение приема опия, даже его наиболее слабых разновидностей, таких как, например, настойка, опасно для жизни. И нет гарантии, что Уинни не вернется к опию при первой же возможности.

— Но если она прекратит принимать его и останется жива, у нее появится шанс выжить и, возможно, стать счастливой, — возразила Мем. — Если же мистер Сноу отправит ее в Чейзити, у нее не останется ни малейшего шанса.

— Да. Я тоже так считаю, — согласилась Хильда. — Если мы отправим ее обратно, она никогда не выйдет замуж.

Перрин снова взяла слово.

— Если мы потерпим неудачу, — сказала она, — тогда я согласна: мы предоставим мистеру Сноу решать эту проблему, и он, несомненно, отправит Уинни домой. — Она обвела взглядом хмурые лица женщин. — Но если мы попытаемся помочь Уинни, тогда кому-то из нас придется все время находиться рядом с ней. Но сперва мы должны решить, хотим ли мы дать Уинни шанс начать новую жизнь.

Люси Гастингс поднялась и решительным жестом оправила юбки.

— Мне хочется думать, что если бы я нуждалась в помощи, то вы бы попытались мне помочь, — заявила она; голосок ее дрожал, нежные щечки горели. — Я верю, что с Божьей помощью мы сможем спасти мисс Ларсон от греха, в который она впала. — Люси поспешно уселась и уставилась в землю. Неожиданно со своего места вскочила Кора Троп.

— Я не невеста и не имею права тут говорить, но мне все равно хочется сказать: в Чейзити у нее нет никаких шансов. Все прекрасно об этом знают, иначе мы не ехали бы сейчас в этом караване. Так вот… Если бы мисс Ларсон была в здравом рассудке, доложу я вам, она бы попросила не отправлять ее обратно. Уж я-то знаю! Мне бы совсем не понравилось, если бы вы отправили меня обратно! — Она села, выпятив вперед подбородок и вытащила на пакета, лежавшего у нее на коленях, еще одну лакричную тянучку.

— Джейн! — Все проследили за взглядом Перрин. — Наше решение касается непосредственно вас. Каково вате мнение?

Джейн Мангер прикрыла глаза. Потом оглядела собравшихся и тяжко вздохнула.

— Я согласна с миссис Уэйверли. Не отправляйте Уинни домой. — Она внимательно посмотрела на Перрин. — Если вы решили ей помочь, я согласна.

Мем энергично закивала:

— Тогда, наверное, все мы согласны. Надо отобрать у Уинни опий и ухаживать за ней до ее выздоровления.

— Благодарю вас, — прошептала Перрин. Откашлявшись, она заговорила громче: — Те, кто хочет принять в этом участие, пожалуйста, переговорите со своей соседкой по фургону и удостоверьтесь, что она согласна взвалить на себя дополнительные тяготы в ваше отсутствие. Хильда… Может быть, вы опросите всех и составите список тех, кто хочет дежурить с Уинни? Мем… Не могли бы вы составить расписание? — Она сжала кулаки и глубоко вздохнула, — Завтра утром, перед тем как тронуться в путь, мы с Джейн обыщем фургон. Мы найдем опий. — Перрин вопросительно взглянула на Джейн, ожидая, когда та кивнет в знак согласия.

— Вам понадобится помощь, — сказала Сара после продолжительной паузы. — Я приду, как только подою корову.

— Да благословит всех вас Бог! — радостно воскликнула Люси Гастингс. — Я буду молиться за наш успех.

Сара встала и пристально посмотрела на Перрин. Потом молча кивнула, взяла свой стул и позвала Люси. Мем, прежде чем отправиться к своему фургону, показала Перрин большой палец.

Когда все женщины разошлись, Перрин, стоя в полном одиночестве, задумчиво смотрела на фургон Уинни и Джейн. Она убедила невест помочь Уинни. И верила, что приняла верное решение.

Крики Уинни разбудили весь лагерь. Все бросились в предрассветную мглу. Подбежав к фургону, женщины увидели Перрин, которая лежала на земле, борясь с обезумевшей Уинни.

— Я не могу удержать ее, — выдохнула Перрин. После того как она разбила вторую бутылку опия, Уинни, казалось, обезумела: она царапалась и кусалась, пытаясь пробиться к фургону.

— Я сильная! — крикнула Хильда, подбегая к борющимся женщинам. — Я удержу ее.

Сара поспешила следом за Хильдой. Они вместе оттащили Уинни от фургона. Та по-прежнему издавала пронзительные, отчаянные крики.

Перрин, задыхаясь, с трудом поднялась на ноги. Коснулась ладонью царапин на щеке. На пальцах ее были следы крови.

— С вами все в порядке? — крикнула Джейн, выглядывая из фургона. Она передала Люси еще две бутылки с настойкой опия. Та, чертыхнувшись, разбила бутылки о колесо фургона.

— Я не ожидала, что она окажется такой сильной, — сказала Перрин. — Поищите еще. Я вернусь через минуту.

Она заметила Коуди, стоявшего за спинами женщин. Когда взгляды их встретились, он, мотнув головой, пошел прочь от фургона. Перрин, глубоко вздохнув, последовала за ним.

— Вы хотите знать, в чем дело? — спросила она, догоняя его уже за фургонами.

— Я знаю, в чем тут дело, — нахмурился Коуди. — Мне сказала Уна Норрис.

— Уна? — Вытащив из рукава носовой платок, Перрин осторожно прижала его к свежим царапинам на щеке, причиняющим острую боль.

— Мисс Норрис правильно считает, что с этим вам следовало бы обратиться ко мне. И я с ней согласен: мисс Ларсон представляет опасность и для Джейн Мангер, и для всех остальных. Почему, черт подери, вы не рассказали мне об этом?

Коуди возвышался над Перрин словно статуя, олицетворяющая разгневанное мужское божество. Морщины на его щеках стали глубже, подбородок — тверже, а синие глаза метали молнии. Перрин расправила плечи.

— Вы дали мне указание решать самой все возникающие проблемы.

Коуди раздраженно развел руками. Затем подбоченился и оглядел Перрин с головы до ног.

— Мы с вами не так поняли друг друга. Я не хотел, чтобы меня беспокоили по пустякам.

— Но, мистер Сноу…

Он поднял руку, заставив ее замолчать.

— Болезнь Уинни Ларсон — наша общая проблема. Следовательно, Уинни Ларсон отправится домой. Я устрою так, чтобы она оставалась в форте Керни до тех пор, пока комендант Уиллис не определит ее в обоз, направляющийся на восток.

Перрин схватила Коуди за руку и почувствовала, как затвердели его мышцы при ее прикосновении.

— Пожалуйста, мистер Сноу! Коуди, пожалуйста, выслушайте меня!

— У вас есть одна минута, — сказал он раздраженно.

У Перрин имелась прекрасная возможность потратить эту минуту впустую, размышляя о стальных мускулах, бугрящихся под ее пальцами. С трудом сглотнув, она убрала руку с его плеча и провела ладонью по юбке.

— Если вы отправите Уинни в Чейэити, к ее семье и к аптеке отца, она никогда не оправится. Она будет продолжать пить опий, пока не умрет! Она никогда не выйдет замуж и никогда не заведет своей семьи. Пожалуйста, я прошу вас. Дайте нам шанс помочь ей! Если ничего не получится, тогда отправляйте ее обратно. Но дайте Уинни шанс! Это ее единственный шанс!

— Пропади все пропадом! — Отвернувшись от нее, Коуди сделал несколько шагов в направлении форта. Она видела, как на его скулах заиграли желваки, заметила, как он потер плечо, за которое она его схватила.

— Большинство женщин согласны. Мы хотим этого. Пожалуйста… пожалуйста, дайте нам возможность помочь ей!

Когда он обернулся к Перрин, губы его были плотно сжаты.

— А что вас заставляет думать, что Уинни Ларсон хочет вашей помощи? Уинни сейчас думает лишь о том, как болит ее сердце, а настойка опия помогает ей забыть об этом.

Перрин вдруг поняла, что Коуди говорит об Уинни, а думает о своем собственном горе. Она снова схватила его за руку:

— Уинни заслуживает того, чтобы начать новую жизнь! Не считайте ее недостойной этого, Коуди! Она попыталась выжить единственным доступным ей способом. И она допустила ошибку. С нашей помощью она, возможно, ее исправит! Вы разве не понимаете? В Орегоне нас ждет новая жизнь. Дайте ей шанс! Пожалуйста, позвольте мне… — Она облизала губы и покачала головой. — Дайте шанс Уинни для новой жизни!

Коуди стоял так близко, что она замерла, почувствовав жар, исходивший от него. Перрин ощущала запах жира, которым был смазан его жилет, чтобы не намокал, вдыхала дух сыромятной кожи, вдыхала запах мужчины. Даже прося за Уинни, она не могла избавиться от ощущения, что Коуди Сноу — настоящий мужчина.

Не сводя глаз с царапин на ее щеке, он вытащил из внутреннего кармана тонкую сигару и закурил. Целую минуту он курил молча. Наконец сказал:

— По крайней мере один человек не согласен с вашим решением. Возможно, найдутся и другие несогласные.

Перрин внимательно посмотрела на кровь на своем носовом платке, потом сложила его по-другому и опять прижала к щеке. Она наблюдала, как вьется дымок от сигары, поднимаясь над полями его шляпы. И вдруг поняла, что ей лучше отвести взгляд от его синих глаз, которые, казалось, видят ее насквозь.

— Меня огорчает, что мисс Норрис возражает. Но, уверяю вас, большинство невест хотят помочь Уинни.

Она просила, она сказала все, что могла. Теперь ей оставалось только ждать решения Коуди. Он курил, повернувшись к ней спиной, наблюдая за группой женщин, собравшихся у фургона. Отчаянные крики и рыдания Уинни разносились в прохладном утреннем воздухе.

— Хорошо, — кивнул наконец Коуди. — Попытайтесь… Но учтите, Перрин, если хоть одна из моих подопечных станет слабеть от такой нагрузки или же выяснится, что у вас ничего не выходит, мне придется вмешаться, и тогда уже не будет никаких дискуссий, Уинни Ларсон отправится домой. Вы поняли?

Облегченно вздохнув, Перрин уставилась на его профиль, словно вытесанный из камня. Коуди Сноу был удивительный мужчина. Когда она отправилась с ним за фургоны, в прерию, она и двух пенсов не поставила бы на то, что сможет его убедить.

— Спасибо, — прошептала она. — Если бы Уинни… чувствовала себя лучше, она тоже поблагодарила бы вас. Он посмотрел на нее пристальным и долгим взглядом:

— Не совершайте ошибок, Перрин. Я согласился на этот эксперимент вовсе не из-за Уинни. Моя политика — предоставлять моим подопечным возможность самостоятельно решать свои проблемы. И кроме того, если вы добьетесь успеха, вы наладите отношения со своими попутчицами.

— А если ничего не получится? — спросила Перрин, зажимая в кулаке окровавленный платок. Они посмотрели друг другу в глаза.

— Поговорим, когда это произойдет.

Когда это произойдет. Значит, он думает, что у нее ничего не получится. Может быть, и другие думают так же. Нет, она справится! Она всем это докажет.

Мем никогда не видела, чтобы кто-то так страдал, как страдала Уинни Ларсон всю следующую неделю.

Чтобы избавить всех остальных от ее криков и стенаний, невесты решили, что фургон Уинни и Джейн поедет в самом конце каравана. Но по ночам вопли Уинни слышали даже те, кто находился вдалеке от их фургона.

Наблюдать за больной было так же жутко, как и слышать ее жалобы. Бедняжку постоянно била дрожь, она мочилась под себя, рыдала и харкала кровью, когда ее агонизирующее тело содрогалось в конвульсиях. Она пыталась ударить женщин, которые день и ночь сидели рядом с ней, но ее худые руки настолько ослабли, что она с трудом могла их поднять. Уинни угрожала, умоляла, обещала все на свете за один глоток, только за один глоток настойки опия.

Это было самое тяжкое испытание, когда-либо выпадавшее на долю Мем. Испытание, истощающее и физически, и эмоционально.

— Я пришла сменить тебя, — тихо сказала Хильда, забираясь в фургон. Луч лунного света упал на пол фургона, когда она откинула полотняный навес. Такая же усталая, как и все остальные, Хильда все-таки находила время, чтобы тщательно уложить короной свои косы и переодеться в шерстяную юбку и жакет. — Она спит?

— Только что заснула, — ответила Мем. — А Тия сказала, что она просила поесть.

Это было первое достойное празднования событие, потому что их очень беспокоило то, что Уинни отказывалась от еды.

— К ней возвращается аппетит! — Новость вселяла надежду. Хильда сжала руку Мем, в ее глазах заблестели слезы.

Мем ответила на пожатие Хильды. Потом выбралась из фургона в предрассветную мглу. Теперь караван уже не тонул в тишине, даже ночью. Она слышала, как мулы и коровы двигаются внутри квадрата, образованного фургонами, слышала далекий вой одинокого волка. Отныне эти звуки всегда будут у нее ассоциироваться с путешествием на Запад, как и звон упряжи, грохот кастрюль и сковородок и скрип колес.

Задрав голову, пытаясь унять головную боль, Мем внимательно разглядывала раскинувшееся над ней темное покрывало, сияющее светом далеких миров. Вообразить какие-то обитаемые миры на звездах — причудливая мысль, которая удивила бы тех, кто считал, что хорошо знает Мем. Если бы не эта ужасная мигрень, Мем, наверное, улыбнулась бы.

Чтобы унять боль, Мем решила немножко пройтись перед сном. Иногда прогулки помогают. Приподняв подол, она сделала несколько шагов в темноту и вспомнила о ночной страже у фургонов с оружием и мелассой. Если мужчины услышат, что кто-то движется за периметром квадрата, то могут по ошибке выстрелить в нее…

С минутку постояв, Мем вздохнула и повернула к угольям, тлеющим в яме от костра, который развел Копченый Джо для приготовления пищи. Это был менее вдохновляющий, но лучший выбор. Свет от углей был таким слабым, что Мем не заметила сидевшего у костра человека. Она протянула ладони к теплому котелку, висевшему над ямой.

— Ой!

— Добрый вечер, мисс Грант. Простите, если напугал вас. — По странному акценту она тотчас догадалась, кто произнес эти слова.

— Сейчас так поздно… Я не ожидала, что еще кто-то бодрствует, кроме дежурных. Разрешите к вам присоединиться?

— Пожалуйста.

Подобрав юбки, она опустилась на бревно рядом с Уэббом Коутом. Чуть подвинувшись, он наблюдал, как она усаживалась, как протягивала ноги к теплу тлеющих углей.

— Дни стали теплее, но ночи по-прежнему холодные, — сказала Мем, прикрывая шалью горло. — Почему вы не спите?

— С тех пор как начались неприятности с мисс Ларсон, либо мне, либо Коуди приходится присоединяться к страже. — Оранжевый отблеск осветил его лицо. — Большинство из вас этого не замечают, но вас провожают от и до фургона мисс Ларсон.

Она заметила, что черты его лица при свете угольев кажутся гораздо выразительнее, чем при свете дня. Тени подчеркивали прямой нос и твердый, чисто выбритый подбородок. К своему удивлению, Мем вдруг поняла, что ей хочется коснуться его лица.

— Уход за Уинни — тяжкая ноша для всех. Но Сара Дженнингс считает, что критический момент миновал. Она говорит, что Уинни теперь пойдет на поправку. — Мем молила Бога, чтобы это было так. — Как бы то ни было, мистер Коут, я искренне рада, что мы пытаемся ей помочь.

— У вас что-то болит, мисс Грант?

Она почувствовала, что его черные глаза изучают ее лицо, и опять удивилась — что ее в нем привлекает? Ей хотелось бы уснуть, положив голову ему на плечо. Это странное желание не на шутку взволновало ее. Какое легкомыслие!

— Всего-навсего головная боль, — сказала Мем, махнув рукой. — Такое со мной частенько случается. Ерунда.

Уэбб вытащил из ножен нож и принялся строгать палку, которую держал в руке.

— Народ моей матери не верит, что боль — ерунда. Они считают, что боль — это голос тела.

— Правда? — Мем выпрямилась, чтобы получше разглядеть его лицо. — И что же тело хочет сказать этой болью?

Он обратил на нее свои темные глаза:

— Оно говорит: сделай так, чтобы боль ушла.

Мем уставилась на него в недоумении. И вдруг разразилась веселым смехом. Поспешно прикрыв ладонью рот, она огляделась, надеясь, что никого не разбудила. — Простите меня, мистер Коут. Обычно я не задаю глупые вопросы.

Увидев, что она не обиделась, он широко улыбнулся. Его зубы сверкнули во тьме.

— Головная боль, мисс Грант, это неспроста. Вас что-то беспокоит.

Они сидели бок о бок у костра, их лица освещал мерцающий свет гаснущих углей. Мем наблюдала, как с палки в его руке сходили кудрявые белые стружки. Она представила, как разгневалась бы Августа Бойд, если бы случайно увидала их, сидящих ночью на бревне и дружески беседующих.

— К сожалению, я не могу устранить причину этой боли, — проговорила Мем минуту спустя. Задрав голову, она посмотрела на звезды.

— Вы уверены?

— Совершенно. Я не могу сказать своей ограниченной глупышке сестренке, которую очень люблю, что мне хотелось бы, чтобы она осталась в Чейзити. Я не могу сказать ей, что от ее беспомощности и постоянной легкомысленной болтовни мне хочется заорать. Я не могу сказать остальным невестам, чтобы они прекратили шарахаться от миссис Уэйверли словно от прокаженной. Я не могу заставить их простить ее и принять в свой круг. Не могу сделать Августу Бойд менее грубой и более милосердной. — Она посмотрела в его черные глаза. — Я не могу изменить несправедливый мир, мистер Коут. Не могу сделать так, чтобы каждый видел в другом человеке прежде всего своего ближнего, а не только цвет кожи. Не могу дать голос женщинам в мире мужчин. И более того. Я никогда не сделаю то, что хочу сделать.

Никогда не увижу шторм на Амазонке и не проплыву вверх по Темзе. Никогда не буду стоять в африканской саванне и наблюдать, как слон трубит в свой хобот на фоне закатного неба. Я никогда не поплыву в небесах на шаре, наполненном горячим воздухом, и никогда не пролью слезу над красотами Лувра.

Уэбб Коут пристально смотрел в ее лицо.

— Значит, вы понимаете, мистер Крут, — добавила она тихо, завороженная его бездонными черными глазами. — Я не могу устранить причину своей головной боли. Могу только примириться с ней. — Она поднялась, одернув юбки, и коснулась рукой своих ярко-рыжих прядей, выбившихся из толстой косы. — Доброй ночи, сэр.

— Хорошего сна, мисс Грант.

Удаляясь от костра, она чувствовала его взгляд, устремленный ей в спину.

Ночь была на исходе, и Мем сомневалась, стоит ли укладываться спать, — ведь Копченый Джо зазвонит в свой гонг где-то через час. Проходя мимо фургона Уинни, она услышала стон, переходящий в душераздирающие рыдания. А следом раздался крик. Мем слышала, как Хильда пытается утешить больную.

В эту последнюю неделю все невесты буквально с ног валились от усталости. Даже Августа Бонд, которая ничего не делала, чтобы помочь Уинни. Мем покачала головой. После инцидента в форте Керни ее величество и словом с ней не перемолвилась. Впрочем, Мем это не беспокоило. Более того, поведение Августы казалось ей забавным.

Но ее задевало другое. Августа распространила наказание и на Бути, прекратив с ней общаться. Хотя Мем недолюбливала Августу, она считала, что эта дружба очень важна для Бути, которая недоумевала: чем она прогневала свою подругу?

Мем нахмурилась и сжала кулаки. Ей захотелось подойти к палатке Августы, растолкать это высшее и могущественное существо и уничтожить ее — высказать ей все, что накипело на душе.

Она действительно направилась к ее палатке, но вовремя одумалась. Что за мысли лезут ей в голову? Мем схватилась одной рукой за ближайший шест от палатки, а другую прижала ко лбу.

Усталость и нервное напряжение последней недели не прошли для нее даром.