"Леди-бунтарка" - читать интересную книгу автора (Осборн Мэгги)

Глава 15

Сентябрь наступил слишком быстро. Ночи стали прохладными, и леди с Гросвенор-сквер посмеивались над Блузетт, Месье и Моутоном, которые постоянно жаловались на холод и требовали разжечь камин. Мадам Трюффо приезжала по понедельникам снимать мерки для зимних туалетов. Она не переставала изумлять дам последними фасонами и модными тканями необычной расцветки. Леди Кэтрин заранее заказала уголь, и в первую же неделю сентября вся прислуга в доме должна была по ее приказанию каждое утро вставать в четыре часа, проводя большую осеннюю уборку.

Леди Паджет успокаивалась, следуя давно установившимся правилам. И все же ее терзала тревога. Время от времени она спускалась в холл, подходила к дверям и смотрела на растущую гору визитных карточек на серебряном подносе. Каждый день по ступеням Гросвенор-Хауса поднимались с полдюжины лакеев, приносивших все новые и новые приветственные записки от друзей Кэтрин, возвращающихся в Лондон из загородных имений. Наконец появилось первое приглашение перед началом сезона.

Кэтрин отставила в сторону чашку утреннего шоколада и села в постели, опираясь на подушки и вертя в руках конверт. Раньше она не задумываясь приняла бы это приглашение. В прежние времена она уже готовилась бы к предстоящим приемам. Целая галерея поклонников толпилась бы у нее в доме, чтобы увидеть, как она медленно смакует шоколад и готовится к утреннему приему. Но теперь все было иначе. Кэтрин взглянула на Блузетт, весело щебетавшую с Сесил и тетушкой Трембл, и снова задала себе вопрос: будут ли по-прежнему приходить приглашения и сможет ли она возобновить свои знаменитые вечера на Гросвенор-сквер?

Думать об этом было мучительно. Но ведь невозможно долго избегать общества, как бы ей этого ни хотелось. То, чего она ожидала с таким ужасом, произошло. Беда пришла вместе с холодной сентябрьской погодой. Хмуро глядя на Блузетт, Кэтрин похлопала себя по щеке злополучным конвертом. В ее жесте сквозила растерянность. Леди Кэтрин не знала, как поступить.

– Ну что там? – проворковала Трембл. – Кто это пишет, и все ли приглашены? – Пожилая леди продолжала улыбаться чему-то, только что сказанному Блузетт, и выглядела едва ли не юной.

– Ты сегодня по-новому наложила румяна, Трембл? – спросила Кэтрин, пристально разглядывая почтенную даму. – Тебе недавно пускали кровь, или ты принимала какие-то лекарства?

– Так что там насчет приглашения, Кэтрин? – нетерпеливо повторила Трембл, прихорашиваясь, явно довольная произведенным эффектом.

– Леди Питер устраивает прием. – На ее раутах подавали лишь чай или кофе. Их прелесть составляла игра в карты, беседа и, конечно же, сплетни, особенно в узком кругу, хотя на приемах у леди Питер собиралось немало гостей.

– Ну, леди Питер всегда норовит сэкономить, – фыркнула Трембл. – Держу пари, она мечтает первой взглянуть на нашу Блузетт, – добавила она с лукавой улыбкой.

– Я тоже так думаю.

– Так мы пойдем, мама! – воскликнула Сесил, хлопая в ладоши. – Ну пожалуйста, давайте пойдем. Блу ошеломит всех!

При мысли о том, чтобы повести Блузетт на прием к леди Питер и представить ее огромному сборищу незнакомых людей, леди Кэтрин почувствовала себя так, будто только что проглотила порцию несвежих устриц.

– Не думаю, что нам стоит идти туда, – еле слышно пробормотала она, прижимая руку к горлу. И все же рано или поздно Блузетт все равно придется вывезти в свет. Нельзя вечно откладывать это событие. Судя по визитным карточкам, которые все продолжают и продолжают прибывать, весь Лондон уже знает о том, что к леди Паджет приехала племянница, и все с нетерпением жаждут увидеть собственными глазами эту восхитительную юную леди.

Кэтрин задумалась. Она потерла пальцами виски и закрыла глаза, зная, что домашние, затаив дыхание, ждут ее решения. Что же делать? Приглашение леди Питер было сродни повестке в суд, где будет решаться судьба самой Кэтрин. Под угрозой ее имя, репутация, вся ее жизнь.

– Блузетт нас не опозорит, – вступилась за сестру Сесил, видя колебания матери.

– Я знаю, – солгала Кэтрин, закусив губу. Блузетт действительно сумела многого добиться, и все же иногда она допускала непростительные промахи.

– Мы не сможем всю жизнь прятать ее от посторонних глаз, Кэтрин, – мягко заметила Трембл. – Она должна расправить крылья и попробовать себя в полете.

– Я понимаю… – Но стоит ли идти на такой риск? Потерпеть фиаско на глазах у гостей леди Питер? – Не знаю… может быть… Вот что! Мы начнем с небольшого обеда здесь, в нашем доме. – Кэтрин выпрямилась и сосредоточенно уставилась перед собой, обдумывая свой план. – Гостей будет немного. Не больше дюжины. Конечно, пригласим Эдварда, он на нашей стороне. Кого еще? Лорда и леди Баттен, возможно, лорда Уайтсолла. И конечно, леди Уолтер. – Она в задумчивости побарабанила пальцами по покрывалу. – Потом будут карты, для тех, кто захочет. Зажжем фонарики в саду. Мистер Аппл все устроит. Интересно, как насчет музыки? Леди Уолтер – дивная пианистка, а лорд Уайтсолл, как я слышала, великолепно играет на флейте…

– Какая замечательная мысль! – Щеки Сесил вспыхнули от восторга. – Дебют Блузетт пройдет в привычной домашней обстановке, в доброжелательном окружении. Как ты хорошо придумала, мама. А что мы наденем? Мне кажется, тебе следует выбрать изумрудно-зеленое шелковое платье, милая Блу. Этот цвет так тебе идет! И обязательно надень мой жемчуг. Надо еще купить перчатки и веер цвета зеленой листвы.

– Правильно, – подтвердила Трембл, радостно улыбаясь. – Мы сегодня же отправимся в пассаж. Мне совершенно необходимо выбрать перья для вечернего парика. И еще у меня кончилась лиловая пудра. – Она ударила тростью о ковер. – Званый обед! Какая прелесть! И непременно пригласи леди Крам, Кэтрин. Она, правда, немного глуховата, но ты должна ее позвать, мы наносили ей визит весной, помнишь? Конечно, со своей слуховой трубкой она кого угодно выведет из себя, но если посадить ее в самом конце стола…

Пока шло бурное обсуждение предстоящего обеда, Блу сидела тихо, сложив руки на коленях. Ей было достаточно увидеть хмурое лицо леди Кэтрин, чтобы догадаться, что пугает ее мать.

– Я не опозорю вас, мадам, – сухо произнесла она, дождавшись паузы в разговоре.

– Уверена, ты будешь стараться изо всех сил, – вежливо ответила Кэтрин. Но в ее словах не было искренности, леди Паджет терзали сомнения.

– Вы представите меня как свою племянницу?

– Ну конечно. – Их взгляды скрестились. – По-моему, мы договорились обо всем сразу же после твоего приезда.

– Я помню. – В глубине души Блу надеялась, что леди Кэтрин сумеет бросить вызов прошлому и признает свою дочь. Конечно, думать так было чертовски глупо. Теперь-то девушка хорошо понимала, какие страшные последствия повлекло бы за собой подобное признание. И все же она на что-то надеялась. Отставив чашку с шоколадом, Блу поднялась и разгладила складки на платье. – Прошу прощения, но сегодня у меня урок верховой езды, – тихо сказала она, не обнаруживая своих чувств, и вышла из комнаты с высоко поднятой головой.

И все же горькое разочарование мучило Блу. Она тяжело переживала предательство матери. Лишь вдоволь проскакав легким галопом по росистым лугам близ Чарлтон-Мьюз, вдыхая запах травы и теплой земли, девушка почувствовала, как боль понемногу отступает.

– Великолепно, мисс Морган! – с восхищением воскликнул учитель верховой езды, останавливаясь рядом с Блу. – С вашего позволения, я бы поговорил с леди Паджет о дальнейших уроках. Мы могли бы освоить основные приемы охоты. Я уверен, из вас выйдет отличная охотница.

– Спасибо, мистер Хэпли.

Внезапно Блу поймала себя на мысли, что скучает по Томасу. После первого же занятия верховой ездой он извинился и отказался от уроков, сославшись на неотложные дела. И теперь, вспоминая счастливый день, который они провели вдвоем, Блу поняла, что ей мучительно недостает Герцога. Как было бы приятно вновь услышать его ободряющие слова.

Но с какой стати Томасу вселять в нее уверенность насчет предстоящего дурацкого приема? Разве не он утверждал, что она никогда не сможет стать настоящей леди? Если Блу допустит какую-нибудь оплошность за столом, Томас будет только рад убедиться в своей правоте. Блу понимала, что несправедлива к Герцогу и все дело в ее дурном настроении, но ей было все равно.

Наклонившись в седле, она погладила шею лошади, пряча от мистера Хэпли пылающее лицо. Все теперь зависело от ее успеха – репутация леди Кэтрин, честь Сесил и тети Трембл, да и ее собственное будущее.

Как ей хотелось, чтобы Томас был здесь. Чтобы хоть несколько минут они могли побыть наедине. Тогда она будет самой собой – не нужно тщательно подбирать слова и следить за манерами. Можно делать все, что заблагорассудится. Громко кричать и сквернословить. Быть свободной.

Леди Кэтрин стремительно вошла в комнату Блу и окинула девушку придирчивым взглядом.

– Говори только, когда к тебе обращаются, – предупредила она, наклоняясь, чтобы оправить юбки Блу. – Ради Бога, не вздумай вытирать руки о скатерть. Если смеешься, делай это тихо и не запрокидывай голову. – Леди Кэтрин пригладила блестящие черные волосы дочери, потом закрыла глаза и провела тыльной стороной ладони по лбу. – Скорее бы уж закончился этот вечер. Будь что будет.

– Вы мне совсем не доверяете? – спросила Блу, глядя на отражение матери в зеркале. Леди Паджет была ослепительно красива. Сегодня она предпочла не пудрить волосы, и золотые пряди, переливаясь при каждом ее движении, волнами обрамляли благородное бледное лицо.

– Я… я даже не знаю, – честно ответила Кэтрин, открывая глаза, чтобы встретить взгляд дочери. – Я вижу, ты меня не любишь, – торопливо проговорила она в необъяснимом порыве откровенности. – Ты можешь разрушить мою жизнь, если пожелаешь. Достаточно одного неосторожного слова или грубого жеста. Упоминания о твоем прошлом или о нашем подлинном родстве. – Плечи леди Кэтрин поникли, голос понизился до шепота. – Видишь, для этого нужно так немного.

Эта мысль уже приходила Блу в голову.

Она столько раз мысленно представляла себе эту минуту, повторяя бесконечные уроки, заучивая вежливые фразы и шепча про себя проклятия, что нарочно выдержала долгую паузу, прежде чем ответить. Но в конечном счете чувство собственного достоинства вытеснило желание отомстить леди Кэтрин за предательство. Неохотно, помимо собственного желания, Блу узнала достаточно о жизни английской аристократии, чтобы понять, почему леди Паджет оставила ребенка на Морганз-Маунд. Но понять еще не значит простить. И все же Блу смягчилась.

– Я не сделаю ничего, что могло бы обесчестить ваше имя, – тихо сказала Блу. Должно быть, выражение лица невольно выдало ее, потому что леди Кэтрин облегченно вздохнула и расправила плечи, пробормотав слова благодарности.

Когда она подняла голову, в ее глазах блестели слезы.

– Спасибо, Блузетт, – прошептала она.

Мать и дочь взволнованно посмотрели друг на друга, охваченные странным чувством близости. На мгновение у Блу мелькнула безумная мысль, что они вот-вот упадут друг другу в объятия. Но ни одна из них не сделала первого шага. И когда в дверях показалось кресло Сесил, обе женщины быстро повернулись к двери, испытывая сожаление и одновременно облегчение.

– Вы обе выглядите просто восхитительно! – восторженно воскликнула Сесил, направляя кресло вперед, чтобы лучше разглядеть мать и сестру. Глаза Сесил сияли от радостного предвкушения вечера. Она рассыпалась в похвалах и с удовольствием выслушала ответные комплименты.

Блу вовсе не лукавила, и любезные слова легко слетали с ее губ. Она действительно никогда еще не видела Сесил такой красивой. Волосы девушки сияли, словно лучи солнца, а щеки нежным румянцем напоминали цветущие розы. Голубые глаза ярко блестели под черными ресницами. Элегантное платье цвета слоновой кости обрисовывало изящную хрупкую фигурку.

На мгновение Блу представила, как Томас касается своей смуглой от загара щекой нежной белой шеи Сесил, и у нее сжалось сердце. Перед мысленным взором Блу помимо ее желания промелькнули яркие картины. Томас прижимается к Сесил, изнемогая от желания, Сесил запрокидывает голову и подставляет губы для поцелуя. Его руки блуждают по ее телу, ласкают его…

Короткий возглас вырвался из ее горла. Она мгновенно повернулась к окну, закрывая глаза ладонями, желая стереть, уничтожить непрошеные видения.

Сесил быстро подкатила кресло к сестре и взяла ее за руку:

– Милая Блузетт. Умоляю тебя, не волнуйся. Тебе абсолютно не о чем беспокоиться, мы еще будем гордиться тобой. А если тебе потребуется помощь, мы всегда рядом. И Эдвард тоже. Мы все тебя любим.

Дьявольщина! Проклятие!

– Спасибо, Сесил, – прошептала Блу, пожимая обтянутую перчаткой руку сестры. – Я тоже очень тебя люблю. Ты ведь знаешь, что я тебя люблю, правда?

– Я никогда в этом не сомневалась. – Сесил притянула Блу к себе и поцеловала в щеку. – А теперь, – добавила она, и глаза ее радостно вспыхнули, – если мама позвонит Моутону, чтобы он помог мне, мы все спустимся вниз встречать гостей.

По случаю торжественного обеда Моутон был облачен в зеленую с золотом ливрею дома Паджетов. Блу принялась изумленно разглядывать его, что чрезвычайно смутило беднягу. Заметив, как он нахмурился, Блу широко улыбнулась. Видеть Моутона в ливрее, конечно, забавно, хотя и немного грустно – вид у него теперь был не таким свирепым.

– Кажется, я просила тебя снять эту ужасную серьгу, – сказала леди Кэтрин, поднимаясь на цыпочки, чтобы рассмотреть золотое украшение в ухе Моутона. Шея великана заметно напряглась. Глядя прямо перед собой с упрямым и непреклонным выражением, Моутон сделал вид, что ничего не слышит. Блу мысленно зааплодировала ему.

– Господи, – вздохнула леди Кэтрин. – Хоть кто-нибудь в этом доме меня слушает? – Продолжая жаловаться, она начала спускаться по лестнице.

В гостиной уже сидела тетушка Трембл, облаченная в пышное розовато-лиловое платье. Она тут же начала суетливо кудахтать, и всем трем дамам пришлось ее успокаивать. Наконец они чинно уселись, расправили юбки и принялись ждать, когда мистер Аппл объявит о прибытии первого из гостей.

Вот в холле раздались чьи-то голоса, и все тут же обернулись к Блу. Сесил смотрела на девушку с любовью, Трембл с желанием ободрить, а леди Кэтрин с откровенным страхом. Блу встала, расправила юбки, вскинула голову и повернулась, чтобы встретить свою судьбу лицом к лицу.

Блу посмотрела на Томаса с видом победительницы. Ее щеки пылали от радости. У нее было полное право гордиться собой. Прошла уже половина обеда, а Блу не допустила ни единой ошибки. Она обращалась к гостям в соответствии с их титулом, ни разу не забыла сделать реверанс и вежливо поддерживала беседу. Ее движения были исполнены грации, голос был низким и звучным, а смех сдержанным. Когда леди Кэтрин пригласила гостей к столу, Блузетт приступила к трапезе с непринужденностью и изяществом. Она умело пользовалась вилкой и не ошиблась в выборе бокалов для вина. Лорд Баттен, сидевший слева от нее, был абсолютно ею очарован. Вечер принадлежал Блу. Всех привело сюда желание поглядеть на племянницу леди Кэтрин, и Блузетт сумела завоевать их сердца.

Глаза девушки сверкали торжеством.

Томас, сидевший напротив Блу за столом, улыбнулся и поднял бокал с вином. Этот незаметный приветственный жест был предназначен лишь ей одной. Заметив, что Герцог смотрит на нее с восхищением и гордостью, Блу покраснела от удовольствия. Его похвала значила для нее куда больше всех других. Если не считать леди Кэтрин, побывавшей на Бермудских островах много лет назад, леди с Гросвенор-сквер имели весьма отдаленное представление о Бермудах. А Томас видел ее родной дом собственными глазами. Он понимал, какая огромная пропасть отделяет этот сверкающий серебром стол от костровых ям Черного Днища на берегу Морганз-Маунд.

Прислушиваясь к разговору за столом, Блу попыталась уловить суть спора о политике, разгоревшегося между мужчинами. Сначала речь зашла о прусском короле Фридрихе II, потом о русской царице и ее намерении передать престол своему племяннику.

– Что вы думаете о будущем русском престолонаследнике, мисс Морган? – вежливо спросил лорд Баттен, склоняя свой напудренный парик к плечу девушки.

– В своей жизни я встречала только одного русского, милорд, и, откровенно говоря, это был самый жадный ублюдок, какого только можно себе представить. – Лорд Баттен отпрянул, в растерянности заморгал и снова наклонился к Блу, с любопытством разглядывая девушку. Блузетт вспомнила Бешеного Ивана, принесшего немало бед обитателям Морганз-Маунд. – Русский даже из дохлой кошки выжмет хоть каплю крови, если на этом можно заработать.

– Точно подмечено! Вы просто читаете мои мысли! – Размахивая бокалом с вином, лорд Баттен придвинулся ближе к Блу и принялся излагать ей на ухо свои взгляды на русских и их баснословную жадность.

– Если хотите знать мое мнение, они настоящие варвары, – поддакнула Блу, одобрительно кивая. Беседа с лордом доставляла ей подлинное удовольствие. – Русский способен содрать кожу с повешенного. – В глазах Блу это был самый низкий поступок, какой только можно вообразить.

Когда леди Кэтрин заметила, что Блузетт и лорд Баттен, сблизив головы, ведут оживленный разговор, она тут же попыталась привлечь их внимание, но тщетно. Оба были так увлечены беседой, что не замечали ничего вокруг. Забыв о еде, они взволнованно обменивались репликами, глядя друг другу в глаза. Вскоре за столом воцарилась неловкость, разговоры смолкли, и удивленные взгляды всех присутствующих устремились на Блу и его светлость.

– А каково ваше мнение о короле Георге? – послышался вопрос лорда Баттена.

– Тьфу! Его величество похож на жабу! У него такие же выпученные глаза и надутые губы. – Блу бросила взгляд на портрет, висевший на стене в обеденном зале, и передернула плечами. – Меня бы не удивило, если эта вяленая рыбина иногда еще и квакает.

В глазах у леди Кэтрин потемнело. Так вот что испытываешь, когда тонешь. Говорят, перед мысленным взором умирающего успевают промелькнуть события всей его жизни. Но леди Кэтрин этого не почувствовала. Она думала о событиях нескольких последних минут. Снова и снова в ее угасающем сознании звучали презрительные, насмешливые слова Блу, обращенные к лорду Баттену, всем своим немалым состоянием обязанному щедрости короны, о том, что король похож на жабу и что его величество квакает.

Она погибла. Завтра эта история будет у всех на устах. «Племянница» леди Паджет осмелилась оскорбить короля. Она назвала его величество «вяленой рыбиной». Девчонка совсем не умеет вести себя в обществе. Леди Кэтрин подняла глаза к потолку, не в силах удержаться от слез. Ее безупречная репутация рухнула из-за одной-единственной фразы.

Сквозь воображаемый стук захлопывающихся перед ней дверей до Кэтрин донеслись голоса гостей, и она призвала на помощь все свое мужество, чтобы достойно встретить беду. Мрачно обведя глазами стол, она приготовилась к самому худшему.

К удивлению леди Паджет, от привычной атмосферы вежливой благопристойности, всегда царившей за ее столом, не осталось и следа. Гости громко переговаривались, обменивались мнениями, старались перекричать друг друга. Глаза леди Кэтрин застилали слезы, она заморгала, испуганно вглядываясь в оживленные лица… неужели такое возможно? Кэтрин на мгновение зажмурилась и снова открыла глаза. Все приглашенные отлично проводили время. Это казалось немыслимым. Но достаточно было взглянуть на их сияющие лица и послушать, как возбужденно они разговаривают, чтобы убедиться в том, что это правда.

И в центре всего беспорядка была Блу. Размахивая вилкой – о Господи! – Блузетт перегнулась через стол и горячо спорила с лордом Уайтсоллом.

– Но если вы повысите пошлины и лишите народ дешевого джина, что тогда останется простым людям?

Лорд Уайтсолл, совершенно очарованный Блу, слабо возразил:

– Беспросветное пьянство разрушает основы английского общественного устройства. Что-то нужно с этим делать, мисс Морган. Мы не можем сидеть сложа руки и наблюдать.

– Ага, но этот вопрос не решишь, отобрав чужой кошелек и вырвав из рук бутылку. Помяните мои слова, милорд. Обложите пошлиной джин, и вы получите мятеж!

– Девочка права, милорд, – вмешался Баттен. – В самом деле, массовое пьянство представляет огромную проблему, с этим никто не спорит. Но если цены подскочат так, что спиртное станет не по карману простому люду, это приведет к тому, о чем только что сказала мисс Морган. Повышать цены следует постепенно. – Внезапно лорд Баттен замолчал, подмигнул Блу и повернулся к своей супруге. – Миледи, почему бы не познакомить вашего племянника Чарлза с этой молодой леди? У нее больше здравого смысла, чем у любой другой молодой женщины, которую я встречал за последние лет десять!

– Я непременно познакомлю их, милорд, – согласилась леди Баттен и радостно улыбнулась, оборачиваясь к леди Кэтрин. – Ваша племянница совершенно очаровательна, миледи. В ней столько живости и задора! Она совершенно не похожа на других дебютанток. Они всегда такие скучные, вы не находите?

– Очаровательна? – слабым голосом повторила Кэтрин. Раскрыв веер, леди Паджет принялась быстро обмахиваться. В ее душе пробудилась робкая надежда. Вечер должен был закончиться неминуемым скандалом, но каким-то чудом этого не произошло. Кэтрин оторопело посмотрела на Блу, на ее сияющие глаза и пылающее лицо. Девчонка наслаждалась всеобщим вниманием. Она, кажется, забыла обо всем на свете. Сердце Кэтрин сжалось от страха. Рано праздновать победу. Как бы не случилось еще какого-нибудь конфуза. И он случился.

Продолжая с жадным интересом следить за разговором, Блузетт откинулась на спинку стула, прижала руку к животу и громогласно рыгнула. Кэтрин застыла в ужасе. Никогда в жизни она не слышала ничего подобного. Звук был отчетливым и громким. Казалось, ему не будет конца. Внезапно наступила тишина, и все взгляды устремились на Блузетт, которая как ни в чем не бывало с довольной улыбкой обвела глазами сидящих за столом гостей.

Кэтрин закрыла глаза и впервые в жизни взмолилась о том, чтобы упасть в обморок. «Господи, ну пожалуйста, сделай так, чтобы я упала без чувств, сжалься надо мной! А еще лучше убей меня! Порази меня молнией прямо на месте!»

Но Господь оказался не в настроении и не пожелал выполнить ее просьбу. Кэтрин не упала замертво. Она осталась сидеть в оцепенении, как будто ее и в самом деле поразило молнией. Беспомощно глядя на дочь, Кэтрин увидела, как счастливое выражение лица Блузетт стало смущенным, как в ее глазах внезапно мелькнуло понимание. Блу бросила на мать виноватый и испуганный взгляд, прижала ладони ко рту и вытаращила глаза.

И тут громко рыгнула Сесил. Затем, не выказывая ни малейших признаков стыда или замешательства, она поднесла руку к губам и улыбнулась. Лишь по яркому румянцу на ее щеках можно было догадаться, чего ей это стоило.

Должно быть, весь мир сошел с ума. Леди Кэтрин в ужасе смотрела на своих дочерей, моля Господа о том, чтобы земля разверзлась и поглотила ее.

Тогда Томас Эдвард Монморанси, достопочтенный герцог Дьюбери, отчетливо рыгнул. Низкий глубокий звук разнесся по залу. Герцог громко рассмеялся и повернулся к тетушке Трембл. Пожилая леди не ударила в грязь лицом. Она надула сморщенные щеки, глотнула воздух и затем – невероятно, невозможно, просто немыслимо – издала звук, в котором безошибочно можно было узнать легкую отрыжку. Трембл бросила взгляд на Кэтрин, белую как полотно, пожала плечами и выжидающе посмотрела на лорда Баттена. Кэтрин охнула и стала медленно сползать под стол, как будто ее тело вдруг лишилось костей и перестало ей повиноваться.

Лорд Баттен обвел глазами собравшихся, шлепнул ладонями по столу и… рыгнул. Лорд Уайтсолл, не желая отставать от других, принял условия игры и тоже издал неприличный звук. Рыгнули леди Баттен и леди Крам, сэр Элфин Мартин и его супруга. Не стала исключением и леди Уолтер. В игру включились все, кто сидел за столом. Когда рыгнул последний гость, все разразились едва ли не истерическим хохотом. Все, кроме Кэтрин. Леди Паджет сидела прямая и неподвижная, словно соляной столб. Все происходящее казалось ей продолжением ночного кошмара.

Но даже в кошмарном сне следует соблюдать приличия. Вежливо улыбаясь, Кэтрин отложила в сторону салфетку и встала.

– Почему бы нам не оставить джентльменов наслаждаться портвейном и сигарами? – предложила она дамам. С высоко поднятой головой леди Паджет направилась из обеденного зала в гостиную. В ее движениях ощущалась непривычная скованность. Должно быть, когда-то она совершила великий грех, раз заслужила такое жестокое наказание, – размышляла Кэтрин. – Ей придется призвать на помощь все свое мужество, чтобы испить до конца эту чашу и дождаться завершения злополучного обеда. Однако гости, к ее удивлению, вели себя как ни в чем не бывало и, похоже, были вполне довольны происходящим. Неужели лишь у нее одной еще остались крупицы здравого смысла? Все остальные заражены осенним безумием. Их поведение просто непредставимо.

Дамы, с удовольствием распивая кофе, окружили Блузетт и трещали наперебой. Леди Кэтрин не верила своим ушам.

– Как смело с вашей стороны! Это просто удивительно! Я никогда не думала, что…

– В жизни так не смеялась…

Вскоре к ним присоединились мужчины, пахнущие гаванскими сигарами и мадерой. Они тоже были покорены и очарованы Блузетт и долго оспаривали друг у друга право сопровождать мисс Морган во время прогулки по освещенному фонариками саду. Сесил устроила так, что эта честь досталась Эдварду. Кэтрин с изумлением заметила, что все были искренне разочарованы, когда оживленная и радостная Блузетт покинула гостиную. Леди Паджет застыла в оцепенении. Это было выше ее понимания. В конце концов, сейчас главное – продержаться до конца вечера. Потом можно будет подумать, что все-таки случилось.

Они выбрали правую садовую дорожку и долго шли молча, пока не поравнялись с решетчатой беседкой, капризом леди Кэтрин. Томас достал из жилетного кармана сигару и зажег ее, а Блу запрокинула голову и принялась разглядывать холодное ночное небо со сверкающими звездами, рассыпанными, словно бриллианты, на черной бархатной подушке ювелира.

– Черт, черт, черт! Я даже не сразу поняла, что допустила промах! А когда поняла, было слишком поздно! И это после того, как я обещала леди Кэтрин, что ничем ее не опозорю!

Из темноты раздался тихий смех Томаса.

– Ну, в конечном счете все закончилось хорошо.

– Только благодаря вам, Сесил и тетушке Трембл. – Блу приблизилась к Томасу настолько, чтобы видеть его лицо. – Спасибо, Томас. Но я все же не пойму…

– Леди и джентльмены вернулись в Лондон после лета, проведенного за городом. Они выдержали несколько месяцев мучительной скуки и теперь жаждут новизны, свежих впечатлений, сенсации, наконец. И вы, дорогая Блузетт, сумели дать им то, что они хотят. Готов поспорить…

Томас неожиданно замолчал, глядя на Блу. Она стояла так близко, что он забыл, о чем собирался говорить. Дразнящий аромат ее духов, благоухание ее волос обволакивало его, словно облаком.

– Ты так красива… – прошептал он.

Хотя Блу уже привыкла к виду мужского рта, не закрытого усами и бородой, губы Томаса по-прежнему казались ей голыми, незащищенными. Ни у кого больше не было таких губ, такого низкого и звучного голоса. Она смотрела на его рот, словно в трансе, не в силах пошевелиться. Она вспомнила, как они лежали на кровати в хижине, и вновь ощутила жар его тела, прикосновение его рук, упругую плоть под ее ладонями. Блу бросило в дрожь.

Из ее горла вырвался тихий стон, и девушка беспомощно посмотрела в глаза Томасу. В них, темных от желания, она прочла ответное чувство, и на мгновение ей показалось, что ночь сомкнулась вокруг них и во всем мире существуют лишь они одни. Стихли все звуки. Было слышно лишь их учащенное дыхание. Блу больше не чувствовала вечерней прохлады, жар разливался по ее телу. Время остановилось. Не было больше ни прошлого, ни будущего. Существовало лишь одно это мгновение, равное вечности. В этот миг они были единым целым. Блу охватило странное чувство. Горечь мешалась в нем с блаженной истомой. Дрожа от волнения, Блу подняла руку к корсажу и коснулась нитки жемчуга, украшавшей ее грудь. Неподвижный взгляд Томаса, полный жадной страсти, был устремлен на нее. Хриплый стон вырвался из его груди, и жаркая волна желания захлестнула девушку. Колени ее подогнулись от слабости, но сильные руки Томаса подхватили Блу.

Искушение было сильнее ее. Это мгновение она представляла себе множество раз, мечтала о нем долгие месяцы. Девушка подняла голову и подставила Томасу губы для поцелуя. Это было похоже на удар молнии. Казалось, по спине ее разливается огонь, воспламеняя кровь, лишая воли и разума. Губы Томаса дарили ощущения, которых она никогда прежде не знала. Его язык раскрывал волнующие тайны. Блу отвечала на его поцелуи с жадностью и восторгом. Она желала этого мужчину, как голодный жаждет пищи и воды.

Ее пальцы перебирали темные волосы Томаса, а тело, готовое ответить на его ласки, дрожало от нетерпения. Ладони герцога, крепко, едва ли не грубо державшие ее за талию, скользнули вверх и нежно обхватили грудь. Блу с трудом устояла на ногах, все ее тело трепетало от страсти.

Господи, она безрассудно, бездумно желала его, как будто его поцелуй, прикосновение его властных губ заставили ее почувствовать внутри себя жгучую пустоту. Один лишь Томас мог заполнить ее. Задыхаясь в его объятиях, Блу безвольно уронила руки и вцепилась в складки юбки, стремясь сорвать с себя одежду, уничтожить разделявшую их преграду. Ей хотелось броситься на землю вместе с Томасом и утолить нестерпимую жажду. Прямо сейчас. Немедленно.

Со стороны застекленной двери, ведущей в гостиную, раздался счастливый смех Сесил.

– Господи! – Месяцы жестокой муштры научили Блу выдержке, и она сумела взять себя в руки. Прижавшись щекой к груди Томаса, ода прислушалась к его хриплому дыханию, к бешеному биению сердца. Перед нею был жених Сесил, возлюбленный ее сестры. Этот мужчина не может принадлежать Блу. Или жизнь тех, кого она любит, будет безжалостно разрушена. И все же больше всего на свете она хотела быть с ним. Он нужен ей как воздух. Нет! Томас ничего не должен знать. Он никогда не узнает, как много значило для нее это прощание в темноте. Она должна положить этому конец. Должна отвергнуть его прежде, чем он сам отвергнет ее. Рыдание вырвалось из ее груди, но в следующий миг Блу собрала в кулак всю свою волю и заставила себя оттолкнуть Томаса.

– Ваша светлость, – произнесла она, стараясь, чтобы ее голос не дрожал, – вы меня разочаровали.

Игра стала слишком опасной. Блу должна покончить с ней, пока разрушительный огонь не поглотил их обоих. И ей известен лишь один способ сделать это – отомстить, взять реванш. Ведь именно с этого и началась ее безумная затея.

– Я ожидала большего, – призналась она, раскрывая веер, висевший у нее на запястье. Лениво обмахиваясь веером – по крайней мере так ей хотелось думать, – она изо всех сил старалась выровнять дыхание и говорить непринужденным тоном. Блу чувствовала, что ее слова звучат ужасно фальшиво, и Томас наверняка это тоже заметил.

– О чем это ты говоришь, Блу? – Глаза Герцога были все еще темными от страсти и неутоленного желания.

Блу обвела глазами сад и заставила себя рассмеяться, чтобы подавить рыдание.

– По-моему, целоваться с водяной помпой на площади и то приятнее, ваша светлость. Неужели это все, на что вы способны? – Томас не произнес ни слова, продолжая смотреть на нее, и Блу перевела дыхание, сдерживая дрожь. – Какая удача, что тогда, на Морганз-Маунд, мне удалось избежать ваших неуклюжих ласк.

– Зачем ты это делаешь? – тихо спросил Томас. Глядя ему в глаза, Блу почувствовала, что ее стрела достигла цели. – Я так сильно обидел тебя, Блу?

– Вовсе нет, – весело ответила она, хотя ее желудок мучительно свело судорогой. – Просто раньше я не обладала хорошим вкусом, а теперь мне удалось его развить.

– Блу…

– Учитывая ваше невежество в делах любви, судьба распорядилась весьма мудро, предназначив вам в жены калеку.

Блу тут же пожалела о своих словах. Как она могла сказать такую жестокую вещь? Девушка закусила губу и бросила взгляд в сторону дома, откуда доносился мелодичный голосок Сесил. Она открыла было рот, чтобы извиниться, но Томас не дал ей заговорить. Его ледяной взгляд ожег Блу, словно удар бича.

– Вы можете одеться, как леди, опрыскать духами волосы, отмыть добела кожу, но в душе вы останетесь такой же дикой и грубой, какой были всегда, – процедил он сквозь зубы. – Избавьте от этого Сесил. Она не заслужила, чтобы вы над нею глумились. Она вас любит.

– Она любит и вас! – выкрикнула Блу, терзаясь виной и раскаянием. – Но вы уже успели предать ее!

Девушка резко повернулась и побежала по дорожке к дому. Перед самой дверью она на мгновение остановилась, чтобы оправить юбки и пригладить растрепавшиеся волосы. Первой, кого она увидела в гостиной, была Сесил. Заметив сестру, она направила кресло ей навстречу и взяла Блузетт за руку.

– Я слышала твой смех, милая Блу. Я так рада. Надеюсь, это означает, что вы с Эдвардом становитесь друзьями.

Блу увидела улыбающееся, сияющее любовью лицо Сесил, и ее пронзило острое чувство вины. Тут в гостиную вошел Томас, мрачный и хмурый.

– Я… извини меня, Сесил, но я совершенно без сил. Мне нужно… прости меня, пожалуйста. – Пробормотав извинения, Блу выскочила из комнаты, взбежала по лестнице к себе в спальню и бросилась на кровать.

Доброта Сесил остро ранила Блу, потому что она только что предала сестру. Вовсе не месть толкнула ее в объятия Томаса, не желание взять реванш заставило ее ответить на его поцелуй. В те незабываемые волшебные мгновения Блу и не помышляла о мести. Для нее существовал лишь Томас, она была охвачена страстью.

Зарывшись лицом в подушку, девушка дала волю слезам. Дверь в ее комнату отворилась и тут же закрылась, Блу почувствовала, как рядом с ней на кровать уселся Моутон. Матрас прогнулся под его весом. В темноте верный страж похлопал Блу по спине своей огромной ладонью. Через некоторое время Моутон удалился так же бесшумно, как и появился.

– Томас, хитрая бестия, почему вы никому и словом не обмолвились о ней? – Лорд Уилсон Уайтсолл, сидя в карете, откинулся на подушки и осуждающе посмотрел на своего друга. – Держали ее для: себя, верно? Мало того, что вам принадлежит сердце леди Сесил, так вы хотите наслаждаться обществом сразу двух красавиц.

Томас нахмурил брови и отвернулся к окну кареты.

– Блузетт Морган – чудовище. Советую вам держаться от нее подальше.

– Потому что она рыгнула за столом? Глупости. Она необычайно естественна и оригинальна. Не боится бросить вызов общественному вкусу. Конечно, она еще заставит леди Паджет поволноваться, но эта девушка – живительный глоток воздуха в затхлой лондонской атмосфере. Такого здесь не было долгие годы. Она ослепительно красива, очаровательна, восхитительна…

Томас досадливо отмахнулся от восторженных похвал лорда Уайтсолла в адрес Блу. Проклятие! К дьяволу эту девицу! Если она хотела отомстить – что ж, ей это отлично удалось. Томаса все еще била дрожь при воспоминании об отказе Блу и ее резких словах. Неутоленное желание терзало его плоть. Никогда в жизни он не встречал лучшей актрисы. Томас был абсолютно уверен в искренности Блу, и его просто потрясло, что ее страсть оказалась наигранной, а чувства фальшивыми.

Позднее Томас сидел в клубе вместе с Уайтсоллом, Баттерси и остальными и слушал, как Уилсон вспоминает вечер, проведенный у леди Паджет. Лорд Уайтсолл без устали расхваливал Блу, разжигая желание своих слушателей познакомиться с этой необыкновенной девушкой. Неожиданно мысли Томаса обратились к Сесил. Эта нежная доверчивая девушка была очень дорога ему, и она отвечала любовью на его привязанность. Томас в отчаянии уронил голову на руки.

Господи, ну почему он не чувствует этого дьявольского влечения к ней, почему одержим Блузетт Морган? Ведь это самая настоящая одержимость. Безумие. Он постоянно думал о Блу и изобретал всевозможные предлоги, чтобы заехать на Гросвенор-сквер.

– Это любовь, – прошептал на ухо Томасу сэр Лорен Баттерси.

– Простите, что? – Томас с удивлением посмотрел на друга.

– Любовь. Бедняга Уайтсолл по уши влюблен, разве не видите? – Баттерси ухмыльнулся и с глубокомысленным видом закатил глаза. – Очень хочется взглянуть на эту очаровательную мисс Морган. Это правда, что она самое прелестное создание, какое только доводилось видеть глазам смертного?

– Да, правда, – отрывисто бросил Томас. Допив виски, он вышел из клуба так стремительно, будто за ним по пятам гнался сам дьявол.

– Меня не волнует, спит она или нет, – заявила тетушка Трембл, ударив тростью об пол. – Разбудите ее и приведите сюда. – Она взмахнула рукой, призывая Сесил выполнить ее просьбу. – Приведи же ее, слышишь? Кэтрин, позови мистера Аппла. Я хочу выпить шампанского. Мы должны отпраздновать нашу победу.

– Ты не заснешь, если выпьешь шампанского в этот час.

– Подумаешь, меня это ни капельки не тревожит. Нужно выпить за наш триумф. Сесил, ну что же ты? Приведи сюда наше сокровище.

Дамы уже переоделись в домашние платья и заплели волосы, и теперь они собрались в комнате леди Кэтрин, чтобы обсудить, как прошел вечер, и отметить удивительный успех. Когда появилась Блузетт, все еще облаченная в изумрудный шелк, они подняли бокалы с шампанским и выпили за ее дебют.

Молча выслушав поздравления, Блу присела на край кровати леди Кэтрин и пробормотала:

– Ох, я была увлечена беседой, и… этот ужасный звук вырвался непроизвольно. – Она коснулась руки тетушки Трембл, бросила быстрый взгляд на Сесил и тут же отвела глаза. – Спасибо вам обеим, что спасли положение. Я едва все не испортила.

– Но ведь все закончилось хорошо, дорогая, – возразила Трембл. Ее выцветшие глаза в свете свечей казались ярко-голубыми. – Жаль, ты не слышала, что тут о тебе говорили. Все в полном восторге. Это несомненный успех. Могу предсказать – а я никогда не ошибаюсь, – что ты будешь главной фигурой предстоящего сезона. Кэтрин, тебя следует поздравить!

– Ох, Блузетт! – воскликнула Сесил. – Ты прелесть, ты покорила всех! Я уверена, лорд Уайтсолл совершенно очарован. А уж о бедном лорде Баттене я вообще не говорю, – добавила она со смехом. – Пока ты была в саду, он только и твердил, что хочет познакомить с тобой племянника леди Баттен.

– Я этого не понимаю, – прошептала леди Кэтрин, пожимая плечами. – Конечно, я очень рада. Теперь, впервые за последние несколько месяцев, я могу наконец вздохнуть с облегчением. Но я совершенно не понимаю, откуда такой успех. – Кэтрин внимательно посмотрела на дочь и добавила: – А вид у тебя не слишком радостный.

– Да, верно. – Блу заставила себя улыбнуться. – Как сказала тетя Трембл, вас следует поздравить.

Кэтрин нахмурилась и вновь пожала плечами.

– Признаюсь, я действительно ничего не понимаю. И я до сих пор никак не могу поверить, что твой промах обернулся победой. Ноя не сержусь на тебя, Блузетт. Сегодняшний вечер и впрямь можно считать триумфом.

Блу молча допила шампанское, затем встала и пожелала всем спокойной ночи.

– Сегодня был тяжелый день, – пробормотала она, направляясь к двери.

Изумленные дамы проводили ее глазами. И ни одна из них не произнесла ни слова.