"Братья по крови" - читать интересную книгу автора (Медведев Иван Анатольевич)

Сокровище капитана Робертсона

Всякий раз, когда я рассказываю эту историю, даже у людей видавших виды возникает ощущение, что они прожили жизнь скучную, тихую и серую.

Забурлили, загорелись испанские колонии в Южной Америке. Армии Боливара и Сан-Мартина добивали колониальные войска Испании, на века, словно спрут, присосавшейся к заокеанскому материку. Несколько столетий она выкачивала из него немыслимые богатства и диктовала свою волю многим народам.

Капитан Робертсон не был ни революционером, ни патриотом. Огромный рыжий шотландец, хороший моряк, он патологически ненавидел испанцев. Это чувство и привело его на службу в чилийский флот.

Смутные очертания берега пятнами темнели сквозь мелкую сетку дождя. Почерневший от влаги «Гальварин», корабль Робертсона, осторожно вынюхивал среди скал и рифов пролив в бухту. Продрогший вахтенный каждые десять минут протирал сухим платком линзы и прикладывался к подзорной трубе.

– Может быть, нас снесло далеко к югу, капитан? – спросил он простуженным голосом.

Капитан Робертсон в плаще, до пят стекающем с могучего плеча, молча забрал у вахтенного трубу.

– Спуститесь в кубрик и выпейте рому, – сказал капитан, глядя в окуляр.

– Благодарю, сеньор!

Вахтенный чихнул и исчез в люке трюма.

Неожиданно дождь затих. Подул западный ветер, разметав клубы тумана. Стал виден высокий и черный скалистый берег, переходящий в мягкие складки гор, а еще выше, прямо у неба – в заснеженные величественные вершины.

Берег, выгибаясь, раздвинулся. «Гальварин» миновал мокрый клин мыса, вошел в широкую бухту. Сразу открылся город с домами, живописно разбросанными по скалам, весь в богатой зелени.

Арауко. Город в эти утренние часы не спал. По пирсу метались люди, в воздухе чувствовался запах гари. Дымовая завеса вытягивалась, стелилась и уползала в горы по каменным уступам.

Не успели еще закрепить швартовы, как несколько возбужденных горожан взбежали на корабль. Город постигло несчастье. Испанский отряд, больше смахивающий на разбойничью шайку, чем на регулярную армию, ночью напал на город. Начался повальный грабеж. Пытавшихся защитить свое добро убили, а дома их подожгли. Чем прогневили мирные чилийцы Господа Бога, что он так поздно указал пролив «Гальварину»? Жители Арауко просят и заклинают сеньора капитана не покидать их. Иначе испанцы обязательно вернутся, потому что большую часть награбленного они бросили и убрались в горы, как только «Гальварин» появился в бухте.

Робертсон заверил темпераментных горожан, что не даст их в обиду. Потом отправился к дому губернатора и извлек из подвала на свет Божий перепуганного представителя власти.

– Перестаньте дрожать и внимательно выслушайте меня. Я берусь со своими матросами оградить Арауко от дальнейших налетов испанской банды. Для защиты города так же необходимо срочно провести рекрутский набор.

Воспрянувший губернатор принялся исполнять распоряжение шотландца, а вечером за бутылкой «Кюрасао» рассказал ему, что в провинции орудует банда Бенавидеса, укомплектованная из разрозненных остатков колониальной армии и индейцев, их союзников.

Робертсон умело расставил сеть постов вокруг города, и уже на следующее утро в ней запуталась первая птичка.

К капитану «Гальварина» привели вымокшего до нитки молодого испанца. Вышитые белые розы на ботфортах его сапог были забрызганы грязью, а некогда шикарное перо павлина на шляпе стало куцым, словно принадлежало мокрой курице.

– Хотелось бы мне знать, сеньор, что побудило вас прогуливаться в окрестностях Арауко в такую скверную погоду?

Сеньор не ответил.

– Говори, мальчик, церемониться здесь с тобой не будут.

Арестованный опять промолчал, презрительно отвернулся.

– Что, плохо пахну? – Робертсон поднялся с кресла, тяжело приблизился к испанцу.

– Вы можете меня расстрелять, – неожиданно выкрикнул тот, – но я вам ничего не скажу! Испанский идальго сможет умереть достойно за своего короля.

Шотландец усмехнулся, но глаза его не смеялись. Потрепал пленного по щеке.

– Зачем торопиться на тот свет, мой мальчик, там и без тебя тесно. Высечь его!

Матросы рыжего капитана знали толк в розгах. При первом ударе испанцу показалось, что он разрублен пополам. При втором запузырилась белая нежная кожа, жилы на шее напряглись, как натянутые веревки. Идальго закричал итак начал ругаться, что сам черт, находись он поблизости, смутился бы. Вымоченные в морской воде плети со свистом мелькали в воздухе. Спина вздулась бугром и стала похожа на помидор, который расковыряли булавкой. Черная шторка задернула сознание, и пленный затих.

– Достаточно. Не забейте до смерти.

Робертсон опрокинул на истерзанного болью испанца бочонок воды, хлестнул по щекам. Несчастный идальго медленно приоткрыл глаза.

– Имя? Молчание.

– Сеньору поправились розги? Продлить удовольствие?

Веки испанца испуганно вздрогнули. Он всхлипнул и выдавил:

– Пачеко… Дон Альваро… Офицер связи Бенавидеса…

– Сколько в отряде человек?

– Около ста…

Через минуту Робертсон знал об отряде испанцев столько, сколько и их офицер связи. Бенавидес не ушел далеко в горы. Слишком большая добыча осталась в Арауко, чтобы легко отказаться от нее. Разбойники укрылись в расщелине одной из вершин, с которой в солнечный день отлично просматривался город. Как только «Гальварин» покинул бы бухту, Бенавидес рассчитывал вернуться. Погода нарушила планы испанца. Тучи обложили притаившийся отряд. Солдаты в тумане не видели дальше своего носа, и на разведку Бенавидес послал Пачеко.

Робертсон быстро собрал команду «Гальварина».

Изнурительный подъем. Красная жирная глина, обильно прилипавшая к сапогам, магнитом тянула ноги к земле. Одежда давно промокла, струи дождя ручьями сбегали по телу. Порох отсырел, и когда моряки с добровольцами из наспех сколоченного ополчения подобрались к лагерю Бенавидеса, Робертсон приказал приготовить к бою шпаги, сабли, кинжалы.

Испанцы затаились где-то рядом, за молочной дымкой. Костров они не жгли, вокруг было тихо. И шотландец вел свой отряд вслепую. Напряжение росло.

Неожиданно впереди, в белой пелене проступили серые фигуры. Капитан «Гальварина» молча обнажил длинную старинную саблю и первым бросился на них.

Атака была тихой, стремительной и жестокой. Вынырнувшие из тумана призраки кололи, рубили, резали. Крики раненых и стоны умирающих разметали по лагерю испанцев смятение и неразбериху. Жалкие, вспыхнувшие на миг островки сопротивления тут же заливались кровью. Спутники победы – внезапность и решительность – сделали свое дело.

Пересчитали пленных и убитых. Бенавидеса среди них не было. Главарь испанцев и его помощник – итальянец Мартеллини – исчезли. По законам военного времени семьдесят пленных повесили на ближайших дорогах. Кондоры, слетевшиеся на пиршество, провожали в обратный путь победителей.

Месяц спустя до команды «Гальварина» дошли слухи, что Бенавидеса с остатками банды поймали в порту Топокальма. Главарю отрубили голову, а Мартеллини с еще тремя улизнувшими от Робертсона испанцами посадили в тюрьму.

В 1818 году армии Сан-Мартина и О'Хиггинса полностью освободили Чили от испанцев. С окончанием войны жизнь Робертсона резко изменилась. Он поселился на крохотном безлюдном островке Моча в тридцати милях от залива Консепсьон, решив покончить с беспокойной жизнью моряка, заняться сельским хозяйством, наконец, жениться и встретить в тиши, в кругу семьи, согласии и мире старость.

Фермерская жизнь моряка продолжалась недолго. Мартеллини, амнистированный после провозглашения независимости, прослышал с затворничестве шотландца и воспламенился мыслью отомстить за своих казненных соратников.

Мирная жизнь вернула крестьян к земле, в молодой стране открывались банки, торговые компании. В Вальпараисо испанский торговец какао доверил бывшему помощнику Бенавидеса судно «Четыре сестры». Итальянец набрал команду из помилованных товарищей по тюрьме и первым делом отправился к острову Моча.

Робертсон был занят по хозяйству, когда в залив вошел корабль под испанским флагом. Шотландец мигом сообразил, какая опасность может ему грозить, и скрылся с лесу.

Но очень трудно затеряться на клочке земли. Два дня спустя хозяина сожженного ранчо поймали и притащили на корабль. Мартеллини так обрадовался рыжему шотландцу, словно вновь испытал неожиданное освобождение из тюрьмы. Капитан «Четырех сестер» «дружески» похлопывал Робертсона по плечам, хихикая, пританцовывал и чувствовал себя самым счастливым человеком в мире.

– Ты, шотландский пес, будешь повешен на том же месте, где расправился с моими несчастными товарищами. А пока…

Мартеллини собственноручно отрубил связанному Робертсону большой и указательный пальцы правой руки, как это делали в старину с пленными шотландскими лучниками, чтобы они больше никогда не смогли натянуть тетиву, после чего запер его в трюмном карцере. Отбросив окровавленный топор в сторону, Мартеллини приказал выбирать якоря.

– Горизонт потемнел. Столбик барометра упал так низко, как мне еще никогда не приходилось видеть. Может, переждем непогоду здесь, в бухте? – предложил штурман.

Мартеллини не терпелось увидеть шотландца болтающимся на веревке, и капитан пренебрег советом опытного моряка.

Ураган настиг «Четырех сестер» через час. Бизань хрустнула и завалилась, словно игрушечная. Корабль при опасном крене забился в шторме, как птица в силках.

– Мачты! – рвал глотку штурман. – Рубите мачты! Ветер дул с такой силой, что, казалось, оторвет головы морякам. Набухшее небо грозило дождем. Рухнул удар грома. Началась битва воды и ветра.

Буря штурмовала корабль. Компас был разбит. Волны хищниками прыгали через борт на палубу. Сбили с ног, сорвали с капитанского мостика и проглотили штурмана – единственного опытного и грамотного моряка на судне.

Команду охватила паника – кто теперь поведет корабль? В эту критическую минуту Мартеллини вспомнил, что у него в трюме заперт прекрасный моряк, знающий местные воды лучше своих оставшихся восьми пальцев.

Закоченевшего шотландца вытащили на палубу. Стакан рома привел его в чувство.

– Робертсон, спасите корабль и людей. Это вам обязательно зачтется на небесах. – Мартеллини скользнул взглядом по изуродованной кисти. – Пачеко, перевяжи его.

Робертсон, как всякий обреченный, надеявшийся на чудо избавления, согласился. Впрочем, о его жизни речь шла тоже. А умереть позже всегда лучше, чем раньше.

Вывернувшийся наизнанку океан продолжал избивать корабль. Не обращая внимания на боль в руке, шотландец энергично взялся за командование. Покрикивал и щедро рассыпал подзатыльники матросам Мартеллини. Некоторые стали возмущаться таким бесцеремонным обращением, но итальянец тут же пресек ропот:

– Терпите, идиоты, если хотите дожить до конца бури.

Стихия неистовствовала. Пляска смерти, наращивая темп, продолжалась. Казалось, наступил день страшного суда. Было темно и страшно, как в аду.

К утру ветер, вымотавшись, ослаб, волна спала, но дождь лил сплошной стеной, словно в резервуарах Господа Бога прохудилось дно. Только через два дня влага иссякла. За это время произвели какой можно было ремонт корабля, а Робертсон сделал все, чтобы оказаться как можно дальше от берегов Чили.

Небо посветлело, расчистилось. Робертсон попросил Мартеллини принести секстант, чтобы определить координаты корабля. Но не успел он сделать математический расчет, как утренний бриз сорвал и унес с поверхности океана остатки белого тумана, раскрыв в нескольких милях от «Четырех сестер» английский фрегат. «Испанца» несло течением прямо ему навстречу. Когда до военного корабля осталось не больше полумили, Робертсон резко отбросил карандаш в сторону, истошно закричал, привлекая внимание англичан, разбежался и прыгнул в море. Продолжая взывать о помощи, старался как можно дальше отплыть от «Четырех сестер». Испанцы не решились преследовать или подстрелить сбежавшего шотландца вблизи английских пушек. Мартеллини, сцепив за спиной побелевшие пальцы, молча наблюдал, как ускользает жертва из его рук.

Англичане спустили шлюпку и подобрали пловца. Он решил мстить до конца дней своих. Недавние политические и военные события благоприятствовали этому, армия Хосе Сан-Мартина высадилась в Перу – главной цитадели испанцев в Южной Америке. Робертсон последовал за прославленным генералом и предложил свои услуги перуанскому военному флоту. Прошлая служба шотландца была лучше всяких рекомендаций, протекций, и его сразу зачислили помощником капитана Янга на судно «Конгресс».

В июле 1821 года, отступив на север, испанцы сдали столицу вице-королевства – Лиму. Это знаменательное событие командование республиканской армии решило широко отметить. Захламленная войной Лима преобразилась: расцвела гирляндами, загорелась фейерверком. Жители готовились к маскараду.

Капитана Янга и Робертсона вместе с другими офицерами, отличившимися в боях, пригласили на бал во дворец сбежавшего короля Перу.

В залах гремела музыка, развевались перья, шелестели шелка, блистал бархат и атлас. Великолепная иллюминация в парке затмила свет луны и звезд. В эту волшебную ночь произошло событие, круто изменившее судьбу Робертсона: он влюбился – страстно, отчаянно и безнадежно, как глупый мальчишка. Предметом обожания и поклонения шотландец избрал бывшую подружку испанского губернатора Лимы – Терезу Мендес.

Как многие красивые женщины, она имела богатое прошлое. Жизнь научила ее расчетливости. Робертсон, не отличавшийся особенной респектабельностью, не надеялся на искреннюю взаимность. Он хорошо понимал, что мог рассчитывать на благосклонность прекрасной Терезы лишь до тех пор, пока она извлекала из их союза материальную выгоду. На удовлетворение потребностей ловкой и избалованной дамы сердца, растущих с каждым днем, скромного жалованья морского офицера катастрофически не хватало. И дело кончилось тем, что Тереза завела себе более состоятельного любовника, тогда как страсть моряка достигла предела.

Получив отставку, Робертсон поплелся зализывать душевные раны к себе на корабль. Узкие улочки Кальяо извивались замысловатым лабиринтом. С миниатюрных балкончиков над головами прохожих полуодетые черноглазые метиски бросали призывные взгляды на сердитого офицера, но для того существовала только одна женщина в мире.

Капитан Янг, поверенный в любовных делах Робертсона, попытался шуткой разогнать тучу над головой боевого товарища.

– Вон видите корабль? – Янг показал на трехмачтовое английское судно «Перувиэн». – Завладев им, вы решили бы свою проблему.

– Почему? – лениво поинтересовался шотландец.

– Потому что он везет в Англию два миллиона пиастров золотом.

Робертсон немного помолчал, размышляя над словами капитана, потом серьезно сказал:

– Я так и сделаю.

Что только не делает с людьми любовь! Одних она щедро наделяет силой и отвагой, других повергает в раболепие и глупость, вдохновляет на подвиг и на преступление. Поистине миром правят женщины и деньги!

К вечеру Робертсон незаметно покинул «Конгресс». Спустя полчаса шотландец появился в квартале, пользующемся весьма дурной славой. Отыскал нужный кабак, решительно толкнул тяжелую дверь под непристойной вывеской. Он знал, что здесь каждый вечер собирается компания отпетых головорезов, чтобы сыграть в кости, выпить, подраться и пострелять друг в друга.

Дюжина голов в плавающих пластах табачного дыма повернулась в сторону нежданного гостя. Голоса смолкли. Глиняная кружка с костями повисла в воздухе.

– Добрый вечер, сеньоры. Только дело особой важности заставило меня оторвать вас от столь достойного занятия.

Робертсон чуть заметно поклонился, прошел к освобожденному для гостя месту.

– Чему обязаны? – протянул чернобородый крепыш, не вынимая трубки изо рта.

Робертсон изложил свой план.

– Так сколько, ты говоришь, монет на борту «Перувиэна»?

– Два мил пиона. Деньги поровну.

Крепыш хлопнул в ладоши, заказал вынырнувшему из-за стойки бармену вина.

– Ты мне нравишься, моряк. Выпьем за успех. Меня зовут Джордж, я ирландец. А эти мальчики – мои друзья. Они все сделают в лучшем виде.

Ночь была прекрасная, океан тих и ласков. На белом песке лежали четкие тени пальм. Луна расстелила серебряный коврик на поверхности моря, упиравшийся прямо в «Перувиэн».

– Сам Господь указывает нам дорогу. Вперед!

Робертсон с четырнадцатью компаньонами столкнули лодку в темную шелковистую воду. Весла птицами пискнули в уключинах.

Капитан «Перувиэна» еще утром уехал по делам в Лиму, часть офицеров и матросов не вернулась с праздника. Оставшиеся на корабле пировали в кубрике. Тишина, мирный плеск волн о борт убаюкали вахтенных.

Тени «мальчиков» Джорджа скользили по кораблю, словно призраки. Звезды растекались по небу и падали в волны. Вдруг раздался глухой стон и ужасный хрип человека, захлебывающегося кровью. Избиение английской команды продолжалось недолго. Головорезы действительно знали свое дело. Среди них нашлось и несколько человек, в прошлом моряков, орудовавших под руководством Робертсона на вантах и реях.

Последний труп англичанина нырнул в океан. Мокрые якорные цепи поднимались и исчезали в клюзах кабестанов. Через четверть часа «Перувиэн», распустив паруса и вспенив под форштевнем воду, покидал сонный рейд Кальяо.

Прежде всего, Робертсон проверил содержимое огромных ящиков в носовом трюме. Капитан Янг говорил правду. Они доверху были набиты золотом.

Утром выяснилось, что на корабле нет запасов пресной воды. Джордж выделил двух человек и поручил им на шлюпке добраться до берега, чтобы наполнить пустые бочки. Жизненный опыт давно вытравил всякое доверие между этими людьми. Опасаясь, что «Перувиэн» уплывет без них, оба, как и все остальные, отказались выполнить приказ.

Главарь выхватил из-за пояса нож.

– На суше вы были более послушны.

– Сейчас не время выяснять отношения, Джордж, – вмешался Робертсон. – Надо как можно скорее набрать воды и уходить от берегов Южной Америки. Нас наверняка уже ищут. Предлагаю: оставить сторожить золото на корабле одного человека, а всем остальным отправиться за водой.

На том и порешили.

Несколько дней «Перувиэн» под хорошим ветром лихо рассекал волны в направлении открытого океана. Соленые брызги победным салютом влетали из-под киля. Золото под ногами кружило головы, и ошалевшие от счастья разбойники плясали на палубе.

Затерявшись в просторах Тихого океана, «Перувиэн» попал в зону мертвого штиля. Тропики пылали, полинявшие бледно-голубые паруса поникли. Густой от обильных испарений воздух отдавал жаром преисподней. Когда, разлив по поверхности золото, огромное багровое солнце утонуло в океане, команда в поисках прохлады выбралась на палубу.

Лениво влачилась душная ночь. Робертсон, пользуясь моментом, ниспосланным свыше, приказал созвать всех на баке. Бандиты, изнывающие от жары, бессонницы и безделья, не заставили себя ждать.

– Сеньоры, – начал речь капитан, – я должен вам сообщить, что теперь мы богаче многих графов и баронов.

Рев восторга перепугал рыбу за бортом.

– Теперь нам надо подумать, – продолжал Робертсон, – как разумней распорядиться нашими деньгами. Я не вижу смысла делить их, пока не высадимся на каком-нибудь берегу. Вопрос в том, куда мы поплывем?

Шайка переглянулась: действительно, где лучше потратить деньги?

– Я хочу сказать. – От толпы отделился один из матросов – Вильямс. – Нам не следует сейчас появляться в крупных портах. Глупо угодить на виселицу с полными карманами золота. Надо некоторое время переждать, пока муть, поднятая «Перувиэном», не осядет. Выберем уединенный и необитаемый островок в Южных морях. Мне довелось побывать в тех широтах вечного лета. Лучшего места не найти. Клянусь, что если и есть где рай на земле, то он там. Еды, свободы, солнца хватит на всех. Но для начала я предлагаю зайти на Таити, запастись вином и тамошними красотками, чтобы скрасить наше временное затворничество.

Вильямса единодушно поддержали.

Вершины Таити показались на горизонте легким белым облачком. На крик марсового сбежалась вся команда. Стояло утро, прекраснее которого не мог бы вообразить даже самый великий поэт. Остров в богатом убранстве тропических лесов благоухал всевозможными ароматами.

Сразу наткнулись на бухту. Разрыв в белой кайме прибоя у рифов указывал устье вливавшейся в море реки. Полоса дикой и буйной зелени отмечала весь ее путь к берегу. Океан шелестел прибрежным песком.

Прибытие «Перувиэна» совпало с пышным религиозным местным праздником. Туземцы, заметив в бухте большой корабль, тотчас столкнули в воду свои каноэ и окружили его, приветствуя моряков криками и взмахами рук. Ни у одного аборигена не было оружия. Приготовленные по приказу Робертсона гвозди, зеркальца, пуговицы пошли в обмен на бананы, кокосовые орехи и плоды хлебного дерева. Жители Таити выглядели дружелюбными, веселыми и красивыми. Один из них, в красочной набедренной повязке и огромном тюрбане на голосе, поднялся на борт и пригласил гостей в деревню.

Моряков провели по прелестнейшим тропинкам через живописные плантации бананов, сквозь ухоженные рощи кокосовых пальм, хлебных и апельсиновых деревьев. Водопады, слетающие с уступов террас, радовали глаз и давали прохладу. По дороге путников развлекали пением тропические птицы великолепной окраски.

Робертсон нанес визит Эри – правителю деревни и попросил его отправить группу соплеменников в английскую факторию за ромом. Рассыпав перед туземным князьком горсть золотых монет, шотландец в знак вечной дружбы подарил ему парадный мундир бывшего капитана «Перувиэна». Вельможа так обрадовался подарку, что тут же принялся исполнять желание щедрого европейца.

Вечером, когда бочки с ромом надежно укрепили в трюмах, моряков позвали на праздник. Для почетных гостей Эри распорядился зажарить в ямах между камнями самых жирных свиней. Таитяне, достигшие высокого искусства в проведении всякого рода увеселений, развлекали захмелевших моряков. Особенным успехом пользовались молодые танцовщицы, прикрытые лишь гирляндами цветов и куском яркой материи. Местные красавицы пользовались им столь искусно, что он одновременно служил им и предметом одежды, и средством обольщения. Заметив оживление среди гостей, туземный вельможа предложил им выбрать себе понравившихся девушек. Моряки не замедлили воспользоваться редким предложением.

Под утро они уговорили своих подруг отправиться па корабль, где для них будто бы много подарков. Падкие до всяких украшений и безделушек грации природы обрадовались и согласились. На корабле их посадили под замок, и «Перувиэн», выбрав якоря, быстро покинул гавань.

В планы Робертсона не входило отсиживаться с деньгами, пусть даже в раю. Ему не терпелось засыпать прекрасную Терезу золотом и вновь обрести ее любовь. Но это была не единственная причина, толкнувшая шотландца на преступление еще более ужасное, чем захват «Перувиэна».

Оставив Таити, Робертсон пригласил к себе в каюту Джорджа и осторожно намекнул ему, что если поделить два миллиона не на пятнадцать человек, а, скажем, на семь – именно столько потребуется для управления кораблем, – то доля оставшихся в живых возрастет вдвое. Главарь бандитов нашел математические выкладки капитана вескими и сразу все понял.

– Вы, Джордж, знаете своих людей лучше, чем я. Просейте еще пятерых и убедите их избавиться от остальных.

– Отчаянный ты парень, шотландец, – сказал Джордж. – Я не в обиде на судьбу, что она меня свела с тобой. Но что бы ты сейчас делал, если бы я отказался и рассказал все ребятам?

Робертсон высвободил из-под стола руку, в которой держал короткоствольный пистолет.

– Ты бы не успел этого сделать, Джордж.

Когда заговор созрел, Робертсон предложил просто выбросить обреченных за борт. Но Джордж воспротивился этому. Руководствуясь своеобразной разбойничьей этикой, восемь человек обезоружили, высадили в шлюпку и оставили посреди океана без пищи и воды.

Спустя некоторое время шлюпку случайно обнаружил проплывавший мимо корабль. В ней оказалось семь трупов и один истощенный, без сознания, моряк. Его удалось спасти. На Гавайских островах он без утайки рассказал о себе и о всех злодеяниях жестокого шотландца. История попала в газеты.

– Я готов понести наказание за свою вину, но пусть поймают и этого рыжего пса, втянувшего меня в скверное дело!

Расправа еще больше подорвала взаимное доверие на «Перувиэне», насторожила таитянок. Обеспокоенные за свою судьбу, они часто собирались вместе и о чем-то шептались. Робертсон, ставший за последнее время очень мнительным, заподозрил их в подготовке заговора и настоял на еще одном массовом убийстве.

– Даже если они ничего не замышляют, все равно это свидетели.

Ради женщин не стали жертвовать последней шлюпкой. Бандиты обнажили кинжалы, и началась ужасная резня. Волны равнодушно внимали воплям. Привлеченные запахом крови, появились акулы. С жадностью набросились хищники на выброшенные за борт исполосованные тела.

«Перувиэн», залитый кровью, часто меняя курс, с постоянно пьяной командой на борту, еще несколько месяцев блуждал по Южным морям.

Однажды вечером в каюту капитана резко постучали. Робертсон взвел курок и направил пистолет в сторону двери: с момента убийства женщин подозрительность к друг другу достигла предела. Всем мерещились новые заговоры.

– Входи.

Ввалился пьяный Джордж. Качка усиливала действие рома на главаря разбойников, и он с трудом преодолевал пространственные препятствия. На лице блуждала глупая улыбка.

– Убери пушку, шотландец. Еще выстрелит с перепугу.

– Стой у двери, сволочь! – сорвался капитан. – Уж не тебя ли мне бояться?

– Ладно, капитан, я по делу, – перестал улыбаться Джордж и даже слегка протрезвел. – На горизонте повылазили какие-то острова. Мои ребята считают, что дальнейшее плавание на «Перувиэне» опасно, он наверняка разыскивается. Они хотят где-нибудь здесь спрятать сундуки, сменить корабль и вернуться за золотом после.

Робертсон охотно согласился с предложением команды: оно как нельзя лучше вписывалось в разрабатываемый им новый коварный план.

Сокровища зарыли на острове Григан в Марианском архипелаге. Себе оставили только двадцать тысяч, найденные в капитанской кассе. Этой суммы и выручки от предполагаемой продажи «Перувиэна» должно было хватить до окончательного раздела главной добычи.

Избавиться от корабля решили на Филиппинах. Но продавать военное судно опасно. У покупателя обязательно возникнут вопросы. И когда «Перувиэн» достиг широты острова Bay, разыгралась следующая глава в написанном Робертсоном жутком сценарии. Шотландец, Джордж и Вильямс заперли четырех оставшихся в живых компаньонов в трюме, топорами пробили дно, спустили шлюпку и налегли на весла. Корабль быстро погружался, выдавливаемый водой воздух пузырился у борта. Из недр гибнущего судна еле слышно доносились крики и проклятия.

Робертсон рассчитал все правильно. Здешние воды, покрытые сеткой морских путей, были весьма оживлены судоходством. На следующий день бандитов подобрал корабль, идущий в Рио-де-Жанейро. Они выдали себя за жертвы кораблекрушения, заплатили за проезд и с комфортом добрались до столицы Бразилии.

Робертсон энергично принялся за поиски недорогого судна, на котором можно было вернуться за золотом. Целыми днями шотландец рыскал в порту, обхаживал судовладельцев, пока однажды не принес сообщникам радостную весть.

– Сеньоры, есть небольшой, но крепкий корабль. Как раз то, что нам надо. Деньги на бочку, я сейчас же иду составлять купчую.

Вильямс выложил свою долю из двадцати тысяч пиастров, прихваченных на Григане. Джордж замялся.

– Ну? – нетерпеливо поторопил Робертсон.

Джордж на днях проиграл деньги в карты. Хорошо изучив нрав капитана, он решил опередить назревавшие бурные события. Выхватил нож и молча бросился на шотландца. Тот еле успел увернуться. Лезвие бритвой пропороло полу куртки, а Джордж с размаху врезался в стенку. Робертсон выстрелил ему в спину.

Вильямс наклонился над бывшим главарем банды, наводившей некогда ужас на жителей Кальяо.

– Наповал.

Робертсон сунул дымящийся пистолет обратно за пояс.

– Он больше никогда не будет играть в карты. Теперь, Вильямс, наша с тобой доля выросла до миллиона.

«Миллионеры» купили билеты на пассажирский корабль и спустя два месяца высадились в Сиднее. Оставшись вдвоем с Вильямсом, шотландец отказался от мысли покупать судно. Лучше зафрахтовать его. Все время пути они зорко следили друг за другом, опасаясь, что каждый из них только и ждет удобного момента избавиться от компаньона. Вильямс находился в худшем положении: простой моряк, он не знал ни географических координат, ни названия острова, где спрятано золото.

В Австралии не удалось найти капитана, который согласился бы доставить странных пассажиров на один из Марианских островов, точное местонахождение которого они указать отказались.

–Я сам поведу корабль в водах архипелага, – говорил Робертсон.

Все это выглядело подозрительно и не внушало доверия. Примелькавшись в Сиднее, шотландец и Вильямс отправились на Тасманию. В городе Хобарт компаньоны познакомились с ушедшим на покой капитаном английского флота Томсоном, владельцем небольшого бота, на котором тот промышлял тюленей. Робертсон не стал действовать в лоб, как раньше. Сначала он и Вильямс подружились с бывшим капитаном, а потом уже попросили его совершить путешествие. Шотландец знал о денежных затруднениях нового «друга» и следом за словами выложил пять тысяч пиастров – все, что у них осталось. Наличные, как это часто бывает, произвели впечатление, и Томсон принял предложение.

Миновав Новую Гвинею, кораблик Томсона попал в шторм. С достоинством выдержал испытание, но непогода гналась по пятам.

Однажды вечером Робертсон поднял на ноги все судно. Возбужденный шотландец сообщил сбежавшемуся на палубу экипажу, что пять минут назад случилось несчастье. Он и Вильямс после ужина поднялись на свежий воздух выкурить трубку.

– Последнее время Вильямс начал заговариваться, – рассказывал Робертсон. – А сегодня произнес прощальную речь, и прежде чем я понял, что это не шутка, он обнял меня, оттолкнул и внезапно выбросился за борт.

После этого случая капитан Томсон стал весьма настороженно относиться к шотландцу, который упорно отказывался назвать цель экспедиции, хотя она была уже близка.

Погода сменила гнев на милость и теперь баловала путешественников. Море меняло цвета, превращаясь по утрам из черного в желтое, а потом в прозрачно-зеленое. Там, где океан сливался с небом, рождались и тонули сказочные острова. Солнечный свет дробился у воды на ослепительные блестки. Жмурясь от удовольствия, Робертсон любовался шедеврами природы. Мечтал, как построит роскошный дом с верандой и балкончиками на райском острове, купит много земли и поселится на жемчужном берегу с прекрасной Терезой.

– Замечательное утро, не правда ли?

Робертсон обернулся.

– А, это вы, капитан. Да, настоящее пиршество для глаз.

Землю, оставшуюся за кормой, скрыл горизонт. Прямо по курсу появилась новая суша. Томсон выбил о поручень трубку.

– Послушайте, Робертсон. Мы достигли Марианского архипелага. Не пора ли раскрыть карты?

Шотландец внимательно посмотрел на капитана, словно решая, годится ли он на роль поверенного.

– Я сам проложу дальнейший курс, Томсон.

Капитан хотел было уйти, но, помедлив, остался.

– Знаете… Робертсон. Развейте мои сомнения… Это не вы помогли Вильямсу перемахнуть через борт?

Шотландец задержал дыхание, чуть подался назад.

– Что за глупый вопрос? Какими темными путями он пришел вам в голову?

– Вильямс как-то спьяну расплакался и проговорился о каких-то сокровищах… Это правда?

Бедный Томсон! Старый моряк не знал, что Робертсон, давно превратившийся в опасного зверя, готов был пристукнуть всякого, кто встанет между ним и золотом.

Шотландец быстро оглянулся. Их с капитаном прикрывал от посторонних глаз канатный ящик. В следующее мгновение огромный бронированный кулак смел Томсона за борт. Надежды Робертсона, что оглушенный капитан сразу же пойдет ко дну, не оправдались. Вынырнув, тот громко стал звать на помощь. Матросы бросили свои дела, сбежались на крик. Кто-то собрался кинуть капитану веревку, но шотландец перехватил его руку.

– Через два дня мы будем на острове, где спрятана куча золота. Я поделюсь с вами, если вы не станете спасать своего капитана.

Среди команды не нашлось ни одного честного человека, а упоминание о сокровищах развеяло по ветру возникшие у некоторых угрызения совести.

Однако Робертсон слишком долго испытывал терпение Всемогущего и Всемилостивого. Небесные силы, наконец, решили покарать шотландца.

Капитан Томсон оказался замечательным пловцом. Благодаря попутным морским течениям его вынесло к испанскому острову Тиниан. На берегу обессиленного человека подобрали местные рыбаки и отнесли в дом губернатора.

Испанский чиновник выслушал историю Томсона. По мере рассказа один из офицеров свиты проявлял к ней все возрастающий интерес. В волнении он прервал английского капитана и спросил:

– У Робертсона на правой руке не хватает двух пальцев – большого и указательного?

Томсон кивнул.

– Верно. Вы его знали раньше?

– Еще как хорошо! Ваша светлость, я прошу послать на поиски этого разбойника именно меня, – попросил офицер. Это был дон Альваро Пачеко, тот самый офицер связи Бенавидеса, безжалостно высеченный Робертсоном в Арауко.

Испанский фрегат неустанно рыскал в архипелаге. Через два дня у острова Григан заметили небольшой бот.

Ничего не подозревавший Робертсон выполнил приказ военного корабля лечь в дрейф. Испанские солдаты быстро спрыгнули в шлюпку, и через полчаса шотландец, закованный в кандалы, предстал перед Пачеко.

– Ты узнаешь меня, шотландский пес? Сколько лет я мечтал об этой встрече! Теперь и ты узнаешь, как выглядит смерть.

Робертсон, цепляясь за жизнь, пытался соблазнить старого знакомого обещанием раскрыть местонахождение сундуков с золотом. Но ненависть испанца была настолько сильной, что он не оставил пленнику никаких надежд.

– Мне не нужно твое золото, мне нужна твоя жизнь.

Вечером Робертсона вывели на палубу размять ноги. Одна из мышц его щеки постоянно дергалась. Все было потеряно – золото, а значит, и Тереза. Ничто теперь не связывало его с жизнью. Неожиданно шотландец отбросил конвойного и прыгнул за борт. Волны равнодушно сомкнулись. Тяжелые кандалы сразу потянули на дно.

По приказу губернатора Пачеко доставил на Григан шестьсот туземцев с близлежащих островов. Они в поисках клада перепахали остров вдоль и поперек, но Робертсон умел прятать.

До сих пор многочисленным туристам, посещающим Григан, рассказывают эту историю. Наиболее впечатлительные покупают там втридорога лопаты, надеясь поймать удачу за скользкий хвост. Встречаются искатели сокровищ и «посерьезнее». С фанатическим упорством они роют землю годами. Несколько состоятельных джентльменов, развернув большую охоту за золотом, разорились.

А остров Григан продолжает хранить тайну по сей день.