"Сердце беглеца" - читать интересную книгу автора (Бейкер Мэдлин)

Глава 10

В хижине было темно, холодно и пусто. Из живых существ только сова составляла ему компанию, угнездившись на одной из балок. Когда Тайри зажег лампу, ослепленная ярком светом, сова заморгала и в ее ярко-желтых глазах загорелся огонек. Она вылетела в ночь, и Тайри долго слышал шелест ее крыльев. Хмурясь, он смотрел вслед птице. Апачи верили, что сова – скверное предзнаменование, что она предвещает смерть.

Тайри медленно вышел из хижины, расседлал серого, снял с него сбрую и пустил его в кораль, огороженный деревянными планками.

Вернувшись в дом, он опустил на пол мешок и запер дверь на засов. При каждом движении тело его пронзала боль и, опустившись на комковатый матрас, он громко и грязно выругался и с трудом лег.

Вокруг хижины гулял ветер, печально что-то нашептывая. Тайри подошел к окну и уставился в ничем не занавешенное стекло: по чернильному небу плыли черные тучи, ветер нес их с одного края долины на другой. Мысли Тайри были так же мрачны, как это предгрозовое небо. Пройдут недели, думал он, пока его правая рука заживет, но даже и тогда маловероятно, что он сможет пользоваться ею как прежде. Скорее всего она еще долго будет бесполезной, как соски на брюхе борова. Как он доживет до тех пор? У него были деньги, но едва ли ему хватит безрассудства показаться в Йеллоу-Крик, чтобы купить все необходимое для жизни. Конечно, он мог ездить верхом, но ближайший городок находился в пятидесяти милях отсюда, это было для него, пожалуй, сейчас слишком далеко.

Машинально он погладил гладко отполированную рукоять «кольта», торчавшего у него из-за пояса. Он должен отплатить пятерым, и он позаботится о том, чтобы долг был выплачен. И сполна.

Лелея мысли о мести, Тайри забылся беспокойным сном… и видел сны, мрачные сны, населенные убитыми им людьми. Перед ним возник Джоб Уэлш. Глаза его горели, как два раскаленных угля, извлеченные из адского огня. Скалясь, как и положено ожившему мертвецу, Уэлш вытащил револьвер и взвел курок. Рядом Тайри видел самого себя, уверенно улыбающегося, пока рука не потянулась за оружием. Смущенный и удивленный тем, что рука не подчиняется ему, он опустил глаза и в ужасе вскрикнул, увидев, как она скрючилась и какие кривые когти торчат из этой ни на что не похожей лапы. Господи! И левая рука высохла и сморщилась у него на глазах. Теперь беспомощный, он молча смотрел, как Уэлш, смеясь как безумный, снова и снова нажимает на курок…

Тайри проснулся в холодном поту. Повязки на его правой руке странно белели в полной теней темноте. Прежде чем сон снова потянул его в свои глубины, он долго смотрел на свою искалеченную руку.

На следующее утро Тайри проснулся в дурном настроении: все тело его болело. Мрачный как туча, он чиркнул спичкой и разжег камин, отмерил порцию кофе и поставил старый, видавший виды кофейник на огонь. Порывшись в мешке, он раскопал там кусок бекона, неуклюже работая левой рукой, нарезал его ломтями и бросил на железную сковородку с длинной ручкой. В мешке оказалось еще с полдюжины бисквитов, он съел и их, запив еду горячим черным кофе. Потом разыскал среди своих пожитков веревку и вышел проведать, как себя чувствует серый. Утро было ясное, небо синее, но Тайри, не переставая, чертыхался, пока не пустил лошадь пастись на пожелтевшей траве, которая росла вокруг хижины.

Целый день он провел на солнышке, время от времени задремывая и позволяя солнечным лучам прогреть его тело и облегчить боль. При этом он не переставал думать о Рэйчел и жалеть о том, что она так плохо к нему относится. Он нахмурился, вспомнив, как она бросала ему в лицо упрек за упреком, напоминая, скольких людей он убил, как, например, того якобы безоружного человека в Амарилло. Его противник действительно не был вооружен в обычном смысле этого слова, но зато размахивал топором с двойным лезвием, не менее смертоносным, чем шестизарядный «кольт». Рэйчел еще упоминала о беззащитной женщине. Ее звали Рита Лэйси и она была женой Тома Лэйси, одного из самых опасных головорезов на этом берегу Миссури. Тайри убил Лэйси во время перестрелки в каком-то салуне, и Рита устроила охоту на убийцу мужа. Тайри пришлось ее застрелить. Ему вовсе не нравилось убивать женщину, особенно такую привлекательную, как Рита, но какого черта? Вопрос стоял так: или его жизнь, или ее. И он вовсе не поджигал ее дома. Он сжег только притон в Эль-Пасо, где она работала.

Еще Тайри приписывали убийство мужчины, добавляя при этом, что он застрелил его в спину, исподтишка. Но, черт возьми, такого и вовсе не случалось, разве что в воспаленном мозгу того, кто сочинил эту историю и пустил гулять по свету. Конечно, он убил десятки других людей. Например, шерифа в Техасе, представителя агентства Пинкертона в Эбилине, пьяного ковбоя в Додже, шулера в Томстоуне – за то, что тот попытался подсунуть игравшим пятого туза. Этот список был длинным, но Тайри никогда не сожалел о содеянном. Он выбрал свой путь в жизни, следовал им и был обречен идти по нему до конца.

Тайри нахмурился, когда мысли снова перенесли его в настоящее. Рэйчел. Единственное, о чем он сожалел, так это о том, что покусился на ее невинность. Прекрасная, милая, молодая, она, конечно, была слишком хороша для того, чтобы служить утехой такому отпетому головорезу, как он. Впрочем, для Клинта Уэсли она была тоже слишком хороша.

Уэсли. Вспомнив о нем, Тайри сплюнул в грязь. Уэсли был неплохим малым, но Тайри знал, что если в ближайшем будущем он не расстанется со своей шерифской бляхой или не научится сноровистее обращаться с револьвером, то не доживет до собственной свадьбы – ни с Рэйчел, ни с другой женщиной. Зеленый мальчишка, который играет с оружием, ясное дело, так и напрашивается на неприятности.

День тянулся раздражающе медленно. Безделье действовало Тайри на нервы. Он постоянно помнил о своей ни на что не пригодной теперь руке, и это приводило его в бешенство. Так что настроение у него было препоганое.

Такие нехитрые действия, как приготовление пищи, бритье, мытье, одевание, забота о жеребце, даже расчесывание волос, теперь требовали вдвое больше времени и усилий, чем прежде. Ему даже не верилось, что раньше он с легкостью справлялся с этими повседневными занятиями.

Каждый раз, когда он бросал взгляд на искалеченную руку, приходила мысль о мести, и Тайри проводил долгие часы, изобретая достойную казнь тех пятерых, что изувечили его.

По мере того как силы прибывали, он отваживался на все более длинные прогулки. Иногда в компании серого жеребца. Лошадь трусила за ним по пятам, как щенок-переросток.

Он бесчисленное количество раз сыграл сам с собой в карты. У него уже почти иссякла еда, сигары и терпение, когда дверь хижины открылась и появилась Рэйчел.

– Надеюсь, вы не станете возражать, если я ненадолго составлю вам компанию, – сказала Рэйчел вместо приветствия. Она заметила, что он выглядит много лучше. Отек на лице спал, хотя кожа местами еще переливалась всеми цветами радуги. Порез на щеке не кровоточил и зарубцевался, обещая в будущем стать грубым шрамом. Рэйчел отметила, что он не брился уже несколько дней.

– Входите, – пригласил Тайри. – Присаживайтесь. Что вас привело сюда? Приехали полюбопытствовать?

– Конечно, нет. Я… я подумала, что вам, возможно, немного одиноко…

– Вот как? Подумали?

Рэйчел опустила глаза, и тень ее ресниц легла на щеки. Она боялась этого испытующего взгляда. Взяв себя в руки, Рэйчел подняла голову и рассмеялась:

– Похоже, вам следует побриться, – заметила она, преодолевая искушение протянуть руку и погладить его едва отросшую бороду.

– Думаю, вы правы, – согласился Тайри, потирая здоровой рукой черную щетину на щеках.

– А ваше жилище нуждается в хорошей уборке, – заметила Рэйчел с отвращением, бросая взгляд на грязные тарелки, пустые бутылки и сваленные кучей бумаги в углу.

– Ваша правда, – мрачно пробормотал Тайри. – И окна грязные, и одеяла хорошо бы выстирать, и пол подмести. Но самое главное, черт возьми, – мне требуется выпивка!

Смех Рэйчел прозвучал нежно и музыкально, как журчание ручья, перекатывающегося через поросшие мхом камни.

– Бедный малыш, – пропела Рэйчел, – сломал ручку и теперь не может поехать за виски.

Янтарные глаза Тайри сверкнули гневом.

– Черт побери, Рэйчел, в этом нет ничего смешного!

– Знаю, – ответила она, внезапно смутившись и посерьезнев. – Все гадают, что с вами стряслось. Ларкин и его бандиты похваляются тем, что избили вас и выгнали из города.

– Да я и не сомневался, что они не станут держать язык за зубами.

– Но… – Рэйчел улыбнулась ему, в глазах ее заплясали веселые искорки. – Они говорят, что вы покруче, чем Хикок и Коуди,[6] вместе взятые.

Тайри презрительно фыркнул.

– Но не слишком крутой для Ларкина и его головорезов, да?

– Верно. Они со свойственной им скромностью хвастаются, что одолели вас с такой же легкостью, с какой нож входит в масло.

– Они дорого за это заплатят, – спокойно сказал Тайри, но слова эти он произнес как клятву. – Черт возьми, мне очень хочется выпить.

– Хотите, чтобы я съездила в Йеллоу-Крик и привезла вам бутылку?

– Да, и патронов, а также новую кобуру и коробку самых лучших девятидюймовых сигар, какие только есть в городе.

– Вы собираетесь питаться патронами и сигарами? – сухо поинтересовалась Рэйчел.

– Если понадобится.

– Будьте серьезны. Как у вас обстоят дела с едой?

– В буфете почти пусто. Вот. – С этими словами он вложил в руку Рэйчел комок смятых банкнот. – Купите, что сочтете нужным.

– Сделаю что смогу. Тайри?

– Денег мало?

– Нет, более чем достаточно. Могу я вас кое о чем спросить?

– Валяйте.

– Почему вы стали наемным убийцей?

Тайри долго смотрел на нее, раздумывая, как ей ответить, наконец пожал плечами:

– Человек должен чем-то зарабатывать себе на жизнь.

– Уверена, что вы могли бы найти другую работу, если бы попытались.

– Конечно. Мог бы попрошайничать в салунах – на выпивку бы хватило.

– Можете вы хоть когда-нибудь быть серьезным?

– Я вполне серьезен. Посмотрите на меня, солнышко. Я полукровка. Никто не даст мне приличной работы. Кроме того, мне нравится то, чем я занимаюсь.

– Не могу понять почему. Взгляните на себя. Вы даже не можете поехать в город, потому что вас там могут или подстрелить, или арестовать. Почему бы вам не бросить этим заниматься?

– Не удастся, – ответил он, как ей показалось, с горечью. – Куда бы я ни отправился, всегда найдется кто-нибудь, кто меня раньше встречал. Какой-нибудь молодой парень, щенок, воображающий, что может со мной потягаться, и он не успокоится, пока не попытается меня переплюнуть.

– Вы когда-нибудь пытались бросить эту жизнь?

– Однажды я уехал в Калифорнию. Остриг волосы, сменил имя, отрастил бороду, но и это не помогло. Не пробыл я там и недели, как нашелся парень, который меня узнал. И дальше, не успел я оглянуться, как убил двоих ребят и снова отправился в путь. И тогда я решил: какого черта? Раз уж дела обстоят так, то по крайней мере буду хоть деньги этим зарабатывать. И пошло-поехало…

– Вы могли бы сделать новую попытку.

– Может быть.

Глаза Тайри так и сверлили Рэйчел: он пытался угадать, что скрывается за этими вопросами и внезапными паузами.

– Ну ладно. Я, пожалуй, поеду, – вдруг объявила Рэйчел. – Завтра вернусь и привезу все, что вы просили.

– Рэйчел…

– Да?

Она подняла на него глаза. Ей было так жаль его! Хотелось обнять, приласкать, почувствовать его поцелуй на своих губах. До боли в сердце не хотелось оставлять его одного в таком унылом месте, где некому было о нем позаботиться.

– Каждый раз, когда вы оказываетесь рядом, мне приходится вас за что-нибудь благодарить.

– В этом нет нужды, – быстро ответила Рэйчел и поспешила выйти, боясь, что сделает какую-нибудь глупость, например, бросится в его объятия.

Назавтра Рэйчел приехала в Йеллоу-Крик верхом ранним утром. Миссис Торнгуд кинула на нее любопытный взгляд, когда она купила коробку сигар и четыре коробки патронов.

Она как раз покупала муку, бекон, сахар, соль и консервы в банках, когда в магазин зашел Клинт. Заметив Рэйчел у прилавка, он нежно улыбнулся.

– Доброе утро, Рэйчел, – приветствовал ее Уэсли, подходя.

Он взглянул на сигары и коробки с патронами, сложенные стопкой на прилавке, потом перевел вопросительный взгляд на Рэйчел:

– Твой старик начал курить сигары?

– Нет, – ответила она, стараясь не встретиться с Клинтом глазами. – Сигары для Кандидо.

Уэсли кивнул, хотя не мог припомнить, чтобы мексиканец когда-нибудь курил что-нибудь, кроме трубки.

– На ранчо все в порядке?

– Да, все прекрасно, – поторопилась ответить Рэйчел. – Придешь в воскресенье обедать?

– Разумеется. Но есть ведь еще и суббота, а в субботу будут танцы в Грейндже.

– Похоже, там будет весело.

– Так я заеду за тобой в семь?

– Буду ждать тебя. А сейчас мне пора, – сказала Рэйчел, забирая с прилавка покупки и укладывая их в мешок. Она расплатилась с миссис Торнгуд, улыбнулась Клинту и вышла.

Уэсли смотрел ей вслед. На лице его застыло недоуменное выражение. Что-то тут не так. Но что?

Тайри заткнул тяжелый старый «кольт» за пояс штанов и вышел из хижины. Быстро оглядевшись вокруг и убедившись, что он здесь один, Тайри вытащил из-за пояса револьвер. Потом, втянув в себя воздух, взвесил его на ладони, прикидывая.

Как большинство профессионалов, Тайри умел стрелять и левой рукой, но стрелял он ею не более чем сносно. Правда, некоторые ребята, не выходившие из дома без двух револьверов, умели управляться с ними одинаково хорошо обеими руками. Но то было так – баловство. Настоящему профессионалу хватало, чтобы сделать свое дело, и одного револьвера. Ведь если ему не удавалось поразить цель с первой обоймы, следующая могла оказаться ему уже ни к чему.

Снова и снова Тайри вытаскивал из-за пояса «кольт» левой рукой, привыкая к этому ощущению, к его тяжести, стараясь держать, как полагается. Он практиковался все утро. Приятно было снова чувствовать себя вооруженным, ощущать гладкую поверхность приклада орехового дерева в своей ладони.

Он все еще тренировался, когда подъехала Рэйчел. Тайри снял рубашку, и она, не отводя глаз, смотрела на его мускулистое тело и чувствовала, как в ней поднимается желание. Он был крупным мужчиной, но двигался при этом с тигриной грацией, мускулы двигались под смуглой гладью кожи, как рябь по воде. Он обернулся и посмотрел ей в лицо. Его грудь еще местами украшали синяки, а ребра были туго забинтованы. Густая черная борода делала его похожим на пирата, но все это вместе взятое почему-то бесконечно возбуждало ее.

– Я привезла все, что вы просили, – сказала Рэйчел, краснея под его откровенным взглядом и пытаясь понять, угадал ли он ее столь неподобающие леди мысли.

– Пойду занесу все это в дом, а вы продолжайте свое занятие.

Тайри вернулся в хижину только к обеду. Войдя, он сразу заметил, что Рэйчел здесь основательно потрудилась. Единственное окно сверкало. Пол был чисто выметен. Из углов исчезла паутина. Одеяла были выстираны. На столе красовалась красная клетчатая скатерть. Он вопросительно поднял бровь, увидев, что накрыто для двоих. На постели лежала чистая рубашка, а также кусок желтого мыла и белое полотенце. На полочке стояла, ожидая его, миска с горячей водой, рядом лежала бритва. На плите дымился горшок с горячим рагу, в духовке разогревались бисквиты.

Тайри только тихонько присвистнул:

– Ничто не может сравниться с руками женщины.

– А почему бы вам не пожить здесь по-человечески? – резко спросила Рэйчел, приняв его комплимент за насмешку.

– Эй, успокойтесь, – постарался пригасить ее пыл Тайри. – Мне это нравится. Все это выглядит… славно.

Смягчившись, Рэйчел сказала:

– Обед почти готов, – и поглядела на щетину, покрывавшую щеки Тайри. – У вас есть время побриться.

– Бриться левой рукой – хлопотное и малорезультативное дело, – пробормотал Тайри, проводя рукой по щеке.

– Хотите, чтобы это сделала я?

– Вы? – хмыкнул Тайри. – Черт, не возражаю, если вы и в самом деле не против.

Он сел на один из тонконогих стульев, Рэйчел намылила ему лицо и очень осторожно принялась за бритье. Прикосновения ее были легкими, он ощущал тепло ее пальцев на щеке, и вдруг между ними внезапно возникло какое-то напряжение, хотя, казалось, ничего не изменилось и она все так же продолжала водить лезвием по его щеке. Каждое движение, каждый взгляд приобрели иной смысл, и Рэйчел оставалось только недоумевать, как же это случилось. Она остро чувствовала взгляд Тайри на своей груди, находившейся, оказывается, всего в нескольких дюймах от него, почувствовала, что его бедро легонько касается ее ноги.

А Тайри, в свою очередь, размышлял о том, как бы половчее сейчас взять ее на руки и отнести в постель. Но тут Рэйчел вытерла остатки мыльной пены с его лица и отступила на шаг, чтобы полюбоваться результатами своей работы. Заметив выражение его лица, она отступила еще на шаг, оказавшись вне пределов досягаемости.

– Неплохо, – объявила она и протянула ему ручное зеркальце, которое нашла в верхнем ящике комода. – А вы как думаете?

– Лучше, чем у цирюльника, – решил Тайри. – Возможно, я смогу пристроить вас к делу.

– Нет, благодарю. Кстати, обед готов.

Ели они молча. Быстро стемнело, мрак окутал хижину и находившихся в ней людей, отгородив их от остального мира. Убирая со стола, Рэйчел старалась не встречаться глазами с Тайри. Слава Богу, руки у нее были заняты делом и, моя и вытирая тарелки, она могла повернуться к нему спиной. Но и не видя Тайри, девушка чувствовала его взгляд.

Откинувшись на спинку стула, Тайри жевал конец своей сигары и любовался волосами Рэйчел, которые свет лампы превратил из медовых в золотые. Он восхищался грацией ее движений, тем, как она вытирала тарелки и ставила их стопкой в буфет.

Сняв передник, Рэйчел провела изящной рукой по волосам и беспокойно кашлянула.

– Уже поздно. Мне пора.

– Вы не должны ехать домой одна в такую темень.

– Со мной ничего не случится.

Тайри уже собирался возразить, когда до них донеслось пронзительное ржание возбужденного жеребца, нарушившее безмолвие ночи.

– Серый, – заметил Тайри. – Должно быть, у вашей кобылы как раз подходящий период.

Рэйчел кивнула, и они оба побежали к коралю, позади хижины.

Ярко светила луна, и они увидели, как беспокойно мечется жеребец вдоль ограды, отделявшей его от кобылы Рэйчел.

Должно быть, он топтался возле ограды уже давно: на мягкой земле отчетливо виднелись глубокие следы копыт. Когда Рэйчел и Тайри обогнули дом, жеребец как раз перелетел через шестифутовую изгородь.

– Тайри, остановите его! – закричала Рэйчел. – Я не хочу, чтобы моя кобыла родила мертвого жеребенка.

– Уже поздно! Смотрите!

Лошадка Рэйчел еще никогда не имела дела с пылающими страстью жеребцами. Слишком испуганная, чтобы обратиться в бегство, она жалась к доскам в углу кораля. Она вопросительно изогнула изящную шею, широко раскрытые глаза блестели. Серый же гарцевал перед ней взад-вперед, шея его была выгнута дугой, хвост высоко поднят. Весь он был в полной боевой готовности.

Рэйчел с трудом вдохнула.

– Ничего удивительного, что Моргана так испугалась, – пробормотала она, не сознавая, что говорит вслух.

Серый выгнал кобылу на середину загона, яростно кусая в бок, если она упиралась. Потом с громким ржанием, от которого по спине Рэйчел побежали мурашки, он взгромоздился на нее.

– Черт! – воскликнул Тайри. – Он великолепен!

Рэйчел не могла не согласиться. Жеребец и в самом деле был великолепен. Ей и прежде доводилось видеть, как жеребцы покрывали кобыл, но это зрелище показалось ей поистине захватывающим. Может быть, потому, что сейчас в нем участвовали ее кобыла и дикий, необузданный жеребец, привыкший свободно бегать и прирученный всего несколько месяцев назад.

Рэйчел облизнула губы, внезапно осознав, что рядом с ней стоит мужчина, и украдкой бросила на него взгляд. Они очень похожи со своим жеребцом, подумала она и отчаянно покраснела при этой мысли. Такой же полудикий и совершенно непредсказуемый.

Со звуком, похожим на вздох, потрясший все его тело, жеребец тряхнул массивной головой, отделился от кобылы и встал рядом с ней, опустив голову. Его бока тяжело вздымались.

– Иди сюда, ты, старый нечестивец, – нежно позвал его Тайри. И жеребец послушно последовал за ним в кораль.

– Давайте выпьем кофе, пока ваша кобыла будет приходить в себя, – предложил Тайри.

– Почему бы и нет? – отозвалась Рэйчел. – Все равно худшее уже случилось.

– Пари готов держать, что она родит прекрасного жеребенка, – убежденно заявил Тайри. – Она красивая кобылка, а серый – хороший производитель, даром что не породистый конь. Но я уверен, что в ком-то из его предков текла благородная кровь.

– Возможно, – согласилась Рэйчел, входя в хижину. – Для мустанга он слишком крупный.

В тот момент, когда Тайри закрыл за ними дверь, Рэйчел поняла, что ошиблась, вернувшись с ним сюда. Увиденное привело в боевую готовность и его. В глазах его появился голодный блеск.

– Я поставлю воду для кофе, – сказала Рэйчел с притворной непринужденностью, но Тайри покачал головой.

– Ну, если вы не хотите кофе, то я поеду. Я устала, а путь неблизкий.

Она что-то говорила и смеялась, не вполне отдавая себе отчет в том, какие именно слова слетают с ее уст.

– Вероятно, и Моргана тоже устала, – сказала Рэйчел и почувствовала, что готова откусить себе язык. – Пока, Тайри.

– Рэйчел!..

Она уже потянулась к дверной ручке, но окрик остановил ее. Рэйчел медленно повернулась к нему лицом.

– Нет, Тайри, – прошептала она. – Пожалуйста, не надо.

Но не сделала ни одного движения, чтобы уклониться от руки, потянувшейся к ее щеке. И не отстранилась, когда он наклонился поцеловать ее.

Ненавидя себя, Рэйчел позволила Тайри довести ее до постели и, не сопротивляясь, устроилась рядом с ним на жестком матрасе.

Она знала, что позже, опомнившись, будет со стыдом вспоминать, как охотно отвечала на его ласки, шептала ему на ухо слова любви. Но этот момент был еще далек.

Тайри намеренно медленно начал раздевать ее. Пользуясь своей единственной здоровой рукой, он расстегнул ее рубашку и спустил ее с плеч, потом занялся джинсами. На мгновение его пальцы задержались на ее обнаженном животе и бедрах. Рэйчел подняла на него глаза, чувствуя, как все ее тело напряглось под его обжигающим взглядом. Раздеваясь сам, Тайри продолжал смотреть на нее, ни на мгновение не отводя от нее глаз. И вот уже Рэйчел снова любовалась его обнаженным телом, широкими плечами, чуть покрытой черными волосами грудью и длинными ногами.

Рэйчел потянулась к нему, они улеглись рядом на узкой кровати, и она чувствовала, как соприкасались их обнаженные тела и в бесстыдном самозабвении гладила его покрытую шрамами спину. Взглянув правде в глаза, Рэйчел поняла, что его нагота возбуждает ее и что она находит его тело прекрасным.

Лежа рядом с Тайри и впитывая каждой клеточкой своего существа его ласкающие прикосновения, ощущая вкус его поцелуев, она чувствовала себя любимой, защищенной и до мозга костей женщиной. Он был таким сильным, таким мужественным и теперь, рядом с ним, она поняла, как необходимо иногда почувствовать себя слабой. И как восхитительно было знать, что Тайри находит ее желанной, и нежиться в его крепких руках. Как удивительно ощущать слияние их тел, будто они и рождены были только для того, чтобы вместе вкусить радость этой минуты!..

На следующее утро, когда Тайри проснулся, Рэйчел уже не было. Хижина словно осиротела.

Поднявшись с постели, Тайри оделся, поел и принялся за работу: он решил подточить напильником часть ствола «кольта», чтобы тот не цеплялся за кобуру. Затем он занялся привезенной Рэйчел кобурой: втирал в нее растительное масло, стараясь сделать мягче и придать ей такую форму, чтобы она облегала револьвер, как перчатка руку.

Добившись своего, он стал практиковаться в извлечении револьвера из кобуры. Он повторил эту операцию десять, двадцать, пятьдесят, сто раз, пока не счел, что рука его привыкла к весу оружия и движение это получается у него достаточно стремительным. Потом Тайри зарядил «кольт».

Он провел долгие часы, практикуясь в стрельбе в цель. Он стрелял в избранную мишень в разных позах и под всевозможными углами: когда солнце светило ему в спину и когда оно било прямо в лицо, стоя во весь рост, опустившись на колени, лежа распростертым на земле. Он практиковался в стрельбе при ярком свете дня, в сумерках, когда наплывающие тени делают окружающее смутным и незнакомым, и даже в темноте, пронизанной лунным светом.

Шли дни, а он не думал ни о чем, кроме «кольта»: трогал его, взвешивал, поглаживал, пока не стал воспринимать его как часть своей руки.

Но ночью, ночью… когда он вытягивался на постели, он думал только о Рэйчел, гадая, придет ли она к нему снова, вспоминая нежность и тепло ее тела и сладостный вкус ее губ. Она покинула его в предрассветный час после ночи любви, вне всякого сомнения, смущенная тем, что произошло между ними. Она не обещала вернуться. Он нехотя признался себе, что скучает по ней, но, слава Богу, некогда было особенно грустить по этому поводу. Времени хватало только на то, чтобы практиковаться в стрельбе с рассвета и дотемна, тайно надеясь при этом, что долгие часы упражнений окажутся ненужными и что, когда его рука заживет, она будет действовать так же хорошо, как прежде, хотя, конечно, это было бы чудом.

Прицеливаться и стрелять. Прицеливаться и стрелять. В лист, в камень, в бутылку, в жестянку. Прицеливаться и снова стрелять. В ветку, в белку, в горшок, подброшенный в воздух. И вспоминать, постоянно держать в памяти лицо человека, искалечившего, раздробившего его руку. Не забыть испытанные им боль и ярость.

Итак, шли дни, и каждый новый день походил на прошедший. Днем он практиковался в стрельбе, ночью мечтал о Рэйчел.

В конце концов Тайри решил, что удовлетворен своими успехами. Он считал, что достиг в стрельбе левой рукой такого же мастерства, как прежде правой. И тогда наконец снял повязку с правой руки. Он смотрел, как двигаются его пальцы, неподатливые, как засохшее дерево. Заметил, что три из них безвозвратно обезображены и что кожа на тыльной стороне руки стала белой, как рыбье брюхо, и покрыта грубыми шрамами.

Когда он убедился, что не может как прежде сжать руку в кулак, на скулах его обозначились и задвигались желваки. Глядя на свою искалеченную руку, он вспоминал лица всех, кто был к этому причастен. И тут в хижину вошла Рэйчел. Одного взгляда на его лицо, на то, как сжаты его челюсти и какой гнев выражают глаза, было достаточно, чтобы она все поняла. Рука его не зажила, как он надеялся, и ее молитвы были напрасны.

– Тайри?

Удивленный ее внезапным появлением, он медленно поднял голову.

– Мне так жаль, Тайри. Я сделала все возможное. Я… у меня такое чувство, будто это моя вина.

– Да нет, конечно, – лаконично ответил он. – Отправляйтесь домой.

– Могу я что-нибудь сделать, прежде чем уеду?

– Нет.

– Пожалуйста, разрешите мне помочь вам!

– Черт возьми, Рэйчел, мне не нужна ваша помощь, и я не нуждаюсь в вашей жалости. Убирайтесь, черт возьми, и оставьте меня в покое!

Рэйчел вспыхнула. Она остановилась, уперев руки в бока, и в ее синих глазах полыхнул огонь.

– Почему в таком случае вам не перестать себя жалеть? – спросила она сердито. – Только потому что вы не можете держать в правой руке револьвер, вы считаете, что ваша жизнь кончена!

– Револьвер! – огрызнулся Тайри. – Черт возьми, да я и чашку кофе не могу в ней удержать. Попробуйте-ка оседлать мустанга, когда у вас действует всего одна рука! Попробуйте завязать узел! Попробуйте в конце концов перетасовать колоду карт!

– Мой отец справляется со всем этим, – спокойно возразила Рэйчел. – А он потерял всю руку, до локтя.

– Вы правы, – с горечью согласился Тайри. – Я жалею себя. Вероятно, я надеялся на чудо. – Он горько рассмеялся. – Можете себе представить меня надеющимся на чудо? Пожалуй, не найдется никого, кто меньше меня заслужил его.

– Позвольте мне приготовить вам обед, – попыталась перевести разговор на другую тему Рэйчел. – Я принесла кусок ростбифа и картофельный салат.

– Вы победили. Давайте поедим.

Тайри сел за стол. Пока Рэйчел расставляла тарелки и накладывала на них еду, он мрачно смотрел на свою руку. Рэйчел нарезала мясо и разложила по тарелкам картофельный салат.

– Тайри?

– Да.

– Вы собираетесь есть или предаваться мрачным мыслям?

– Прошу прощения.

Она старалась не смотреть, как он пытается отрезать кусок ростбифа, придерживая его вилкой, и мысленно бранила себя за то, что не нарезала его более тонким ломтями, как это делала для своего отца. Ведь Тайри не мог держать в одной руке и нож и вилку. Думая только о том, чтобы ему помочь, Рэйчел потянулась через стол.

Это оказалось последней каплей. Проворчав какое-то ругательство, Тайри швырнул свою вилку об стену.

– Собираетесь меня кормить? – прошипел он. Оттолкнув стул, он вскочил и разразился потоком ругательств, столь грязных, что Рэйчел еще не доводилось слышать ничего подобного.

Наконец он умолк и подошел к окну и так застыл, глубоко засунув руки в карманы и невидящим взглядом уставившись в стекло.

– Тайри…

– Черт возьми, Рэйчел, перестаньте обращаться со мной как с ребенком!

– Тогда не ведите себя как ребенок.

– О проклятие, я не привык, чтобы меня обслуживали, не привык, чтобы кто-то что-то делал за меня. Мне это не нравится. И никогда не понравится.

– Для меня это не имеет значения.

– А для меня имеет.

– Тайри, почему вы не женились снова?

Он резко обернулся, чтобы посмотреть ей в лицо. В глазах его застыло недоумение.

– Что?

– Вы же слышали. Почему вы не женились еще раз?

– Да вы не в своем уме! Какая девушка выйдет замуж за такого, как я?

– Я бы вышла, – сказала Рэйчел, и трудно было сказать, кто был больше удивлен ее неожиданным ответом, Логан Тайри или сама Рэйчел.

Несколько секунд Тайри смотрел на нее во все глаза, слишком изумленный, чтобы заговорить. Брак! Боже милостивый!

– Не может быть, чтобы вы говорили это серьезно!

– Я говорю вполне серьезно. Уголок рта Тайри дернулся в усмешке.

– Думаете, что любовь хорошей женщины исправит такого отпетого негодяя, как я? – спросил он насмешливо.

– Не смейтесь надо мной.

– Я и не думаю. Просто не могу поверить, что вы это серьезно. Я считал, что вы меня ненавидите. Вы ведь постоянно твердили об этом.

– Твердила, но я ненавижу не вас, а ваш образ жизни.

– Но это почти одно и то же, вам не кажется?

– Нет, – тихо возразила Рэйчел. – Вовсе не одно и то же.

Тайри не нашел, что возразить, и Рэйчел не смогла скрыть улыбки. Она впервые видела его потерявшим дар речи.

Потом его лицо снова стало замкнутым и он решительно сказал:

– Поезжайте домой, Рэйчел. Если вы останетесь, вам будет больно.

– Почему? Разве вам совсем нет до меня дела?

– Это не имеет никакого отношения к нашему разговору.

– Имеет. И прямое.

– Черт возьми, Рэйчел, жизнь не так проста, как вам кажется. Завтра или послезавтра я собираюсь убить пятерых. А рано или поздно, я, возможно, застрелю Клинта Уэсли. Как вы ко мне отнесетесь тогда? Как насчет Уэсли? Я думал, вы к нему неравнодушны.

– Я тоже так думала. – Рэйчел отмела эту тему движением руки. – Тайри, возвращайтесь на ранчо и оставайтесь с нами. Вы нам нужны. Вы нужны мне.

– Черт возьми, солнышко. Я не фермер. Рэйчел потянулась к Тайри и положила руку ему на плечо. Рука была нежной, теплой и чуть дрожала.

– Вы поедете со мной домой, Тайри?

– Да вы сами понимаете, что говорите? – мягко спросил Тайри. – Вы знаете, что получите? И от чего откажетесь?

Рэйчел медленно кивнула. Она понимала, что Тайри никогда не будет таким мужем, о каком она мечтала, когда была совсем юной. Он никогда не удовлетворится жизнью в таком маленьком городишке, как Йеллоу-Крик. Никогда он полностью не примирится с оседлой жизнью. И хотя об этом было страшно подумать, Рэйчел знала: велика вероятность, что через год-другой она надоест ему и он исчезнет совсем… И все же…

Она смотрела на стоявшего перед ней человека. Лицо его было жестким, а янтарные глаза казались бездонными. Умом она понимала, что из Клинта Уэсли вышел бы гораздо лучший муж. Он был честен и всегда ровен, его любили и уважали все в округе, к тому же Клинт был работящим и честолюбивым. Он был бы прекрасным мужем, хорошим отцом, надежным главой и кормильцем семьи. Но именно Логан Тайри заставлял ее душу томиться, именно в его присутствии кровь ее начинала кипеть и именно с ним она ощущала себя до боли живой. Что поделать, этот Тайри завоевал ее сердце и душу.

– Так вы поедете со мной, Тайри? – спросила она снова.

Тайри смотрел на Рэйчел и знал, что должен отказаться. Он никогда не сделает ее счастливой, даже будь в их распоряжении миллион лет. Он никогда не сможет стать таким, каким она хотела бы его видеть, таким, какого она заслуживала. И все же он не мог противиться ясным, ярко сияющим глазам, в которых светилась любовь, он не мог лишить ее надежды. Не мог отрицать, что желает ее.

– Я приеду, – сказал он. – Но только после того, как сведу счеты с мисс Уэлш. Это вас устроит?

– Не можете ли вы забыть о них?

– Нет.

В глазах Рэйчел заблестели слезы. Она стала умолять его:

– Пожалуйста, оставьте их, Тайри, я не выдержу новых убийств!

– Я должен это сделать.

Внезапно близость, которая возникла между ними, разлетелась вдребезги, и Рэйчел убрала руку с его плеча.

– Почему вы не можете забыть? – воскликнула она, измученная его упрямством. – Оттого, что вы их убьете, ваша рука все равно не станет прежней!

В янтарных глазах Тайри полыхнул гнев. Она ясно прочла в них ненависть и неистребимую жажду мести. И внезапно Рэйчел подумала, что понимает его.

– Дело в вашей гордости, так ведь? – воскликнула она, еще не до конца веря своей догадке. – Так вот почему эти пятеро должны умереть!

– Замолчите, Рэйчел!

Но теперь уже гнев охватил и ее, и она повысила голос:

– Не замолчу! Вы хотите отомстить этим пятерым за то, что они взяли верх над великим Логаном Тайри!

Тайри не стал этого отрицать, только, не меняя каменного выражения лица, бесстрастно повторил:

– Я должен это сделать. Если вы не сможете с этим примириться, я уеду.

– Это несправедливо, и вы знаете это.

– Справедливо!

Тайри поднял свою искалеченную руку, лицо его исказилось и стало почти безобразным.

– Вы можете смотреть на то, что сотворили со мной эти ублюдки, и рассуждать о том, что справедливо, а что нет?

– Полагаю, и Аннабеллу вы тоже должны будете убить. Ведь именно она послала этих людей.

– Нет. Она велела лишь избить меня, чтобы напугать. Это действительно была ее идея. И с этим я мог бы примириться. Черт возьми, меня ведь пороли в тюрьме! Да как мастерски! Но сломать мне руку – это была идея Ларкина. И он за это заплатит!

Рэйчел потеряла весь боевой запал, она чувствовала себя опустошенной и усталой.

– Но вы приедете ко мне, когда все будет кончено?

– Вы все еще толкуете о браке? – резко спросил Тайри.

– Да.

Тайри смотрел на нее добрую минуту. Лицо его казалось непроницаемым. Черт, а может быть, и правда он мог бы измениться? Может быть, с помощью Рэйчел он смог бы осесть и стать уважаемым гражданином? Возможно, тогда кипящие в нем страсти улягутся, размышлял он. Она была такой прелестной, такой нежной! Возможно, это его последний шанс, последняя надежда на достойную жизнь. На мгновение он почувствовал искушение забыть о «рыцарях» Аннабеллы Уэлш, но он слишком хорошо знал, что не успокоится, пока те будут живы.

– Я приеду, – сказал он наконец. – Приеду, когда все будет кончено.

– Я буду ждать, – прошептала Рэйчел. И, не бросив на него и прощального взгляда, вышла из хижины.