"Волшебный миг" - читать интересную книгу автора (Мэтьюз Патриция)

Глава 6

Несколько дней Мередит обращалась с Купером очень холодно, соблюдая дистанцию и разговаривая с ним только по необходимости. Поначалу он сносил эту холодность добродушно, даже с некоторым снисходительным удовольствием, но по прошествии нескольких дней Мередит заметила, что терпению его приходит конец и что теперь он разговаривает с ней коротко и резко. И еще она заметила, что по вечерам он пьет все больше и больше и является к ужину если и не пьяный, то под хмельком.

Она почувствовала от этого смутное удовлетворение, а также сильное облегчение. Хотя она и рассердилась на него за то, что он был так дерзок, ей вспоминался этот поцелуй, вспоминалось крепкое сильное тело, прижавшееся к ней, и то, как внезапно все в ней отозвалось на прикосновение его губ. По ночам ей снились жаркие беспорядочные сны. Ей снилось, что его руки обнимают ее, что он пылко ее ласкает. Просыпалась она медленно, с трудом выходя из этих сновидений, и ее тело предательски требовало, чтобы эти ласки оказались реальностью.

От этого она злилась еще больше. И ее все сильнее охватывала тревога. Она боялась, что не сможет устоять, если он еще раз попробует принудить ее к поцелую.

К этому времени они уже изрядно углубились в насыщенную испарениями долину, оставив Мехико далеко позади. Однажды они натолкнулись на маленькую деревушку, и их приветливо встретили жители — большеглазые детишки и серьезные, немного меланхоличные взрослые. Они расчистили небольшие участки земли для выращивания зерна, но зеленый подлесок угрожающе наступал на эти клочки со всех сторон, и Мередит поняла, что поселяне ведут бесконечную борьбу, чтобы не дать джунглям поглотить их деревню.

К счастью, караван все еще шел по приличной дороге, соединявшей несколько довольно крупных процветающих городов, в том числе красивые города — Куэрнавака и Такско, но, миновав Такско, им придется свернуть с дороги, повернуть на запад, напрямую к джунглям у горной цепи Сьерра-Мадре. Мередит со страхом ожидала этого: им придется самим прокладывать тропу через густые заросли.

Чтобы избавиться от общества Купера, Мередит теперь предпочитала ехать в голове каравана; зачастую она уезжала так далеко вперед, что от вьючного мула, шедшего первым, ее не было видно.

Когда она проделала это в первый раз, к ней, кипя от злости, подъехал Купер.

— Вы не можете отделяться от каравана! А вдруг на нас нападут? Вы должны держаться в середине, где кто-то постоянно будет за вами присматривать.

— Я редко уезжаю так, чтобы меня совсем не было видно.

— Но в голове отряда вы более уязвимы. Я запрещаю вам уезжать на такое расстояние.

— Вы мне запрещаете? Не забывайте, что вы работаете на меня, мистер Мейо.

— Мне хватает забот и без необходимости присматривать за вами, — проворчал он. — Что за глупая женщина!

— Вы командуете рабочими, но не мной. Я не подчиняюсь вашим командам.

— Я за все отвечаю, леди! — Потом он пожал плечами и выпалил:

— В таком случае черт с вами! Если что-нибудь случится, сами будете виноваты.

— Вот именно.

Она видела себя со стороны, понимала, что противоречит самой себе и даже, наверное, говорит глупости, но вопреки логике это так разозлило Мередит, что она, пришпорив лошадь, поскакала вперед.

Кипя от злости, Купер глядел ей вслед, пока Мередит не скрылась из виду. Он не помчался за ней, вместо этого зажег сигару и сердито пыхнул дымом в рой насекомых, окруживших его голову назойливым ореолом. Мередит Лонгли — самая несносная из всех женщин, которых он имел несчастье встречать. Приветливая и милая, она вдруг становилась холодной и надменной, едва он шел на сближение с ней.

Он коротко хохотнул, хлопая ладонью по насекомым, впившимся в его шею. Он был достаточно честен с собой, чтобы признаться: она оказалась равнодушной к его ухаживаниям, и именно это приводило его в замешательство, злило. Купер не привык к тому, чтобы женщины ему отказывали. Подметив некую слабинку в характере Мередит, он решил поцеловать ее в первый же вечер, когда экспедиция отправилась в путь. Теперь он понял, что это была ошибка. Он поторопился.

Купер вздохнул. Путешествие обещало быть долгим и трудным, а когда они наконец доберутся до места раскопок, станет еще труднее. Мередит — единственная женщина на многие мили вокруг, и ему будет дьявольски тяжело держаться от нее на расстоянии.

Самое же плохое заключается в том — и он не мог этого отрицать, — что Мередит ему нравилась. Она прямая, честная, и, очевидно, в ней нет лживости и хитрости, которые он встречал у многих женщин. Раньше его не заботило, нравится или не нравится ему та женщина, за которой он ухаживает. Например, женщину вроде Рены Вольтэн он принимал такой, какова она есть, прекрасно зная, кто она, и получал от нее чисто животное наслаждение, которое она предлагала весьма охотно.

Может быть, это тоже ошибка; может быть, стоило попытаться вести себя с Мередит понапористее, сломить ее. Но это ему никогда не нравилось. Если женщина его не хочет, он не станет, черт побери, заставлять ее!

Да, конечно, некоторые женщины предпочитают именно такое обращение. Но избрать этот способ по отношению к Мередит? Ведь он привлекает ее, это безусловно, он это заметил — или ему показалось?

Мысли его обратились к Рене Вольтэн; предполагалось, что она находится где-то неподалеку, следуя за ними на безопасном расстоянии. Когда они виделись в последний раз, именно этот план она изложила Куперу.

Но теперь он уже не так в этом уверен. Узнав от Мередит, что ее карту украли в поезде, он задался вопросом, не дело ли это рук Рены. Если произошло именно так, значит, Рена вполне может быть уже где-то впереди их каравана и она прибудет на место раскопок, опередив его.

Швырнув сигару в заросли, Купер погнал лошадь вперед. Мередит уже давно исчезла из виду, однако Купер считал, что его долг — не сводить с нее глаз, насколько это возможно и несмотря на ее своенравие. Скоро все, что касается его чувств к ней, разрешится, он прекрасно это понимал.

Купер продолжал злиться всю оставшуюся часть дня, и весь вечер злость не покидала его, и он выпил больше обычного. Никогда еще за всю его жизнь ни одна женщина не задевала его так, как Мередит. Почему именно эта, а не какая-нибудь другая из всех тех, кого он знал?

Он пил и размышлял над этим вопросом, прислонившись спиной к дереву и глядя, как Мередит ходит от своей палатки к костру и обратно. К нему она не приближалась и даже не смотрела в его сторону. Он для нее не существует. Ночь была душная и сырая — по телу Купера бежали струйки пота; чем больше он пил, тем сильнее потел. На Мередит, судя по всему, жара не действует.

Перед ужином она переоделась в чистую одежду. Теперь на ней была белая блузка, обрисовывавшая крепкие груди, и темная юбка для верховой езды. Волосы она зачесала кверху и собрала в пучок; когда она наклонялась, Купер видел ее стройную белую шею.

Ему страшно хотелось поцеловать эту шею; он жаждал распустить ее волосы, погрузить пальцы в их шелк.

За ужином он съел очень мало, сразу же вернулся на прежнее место и снова выпил. Ужин кончился, костер догорал, и тьма опустилась на лагерь.

Купер по-прежнему сидел, прислонясь к дереву. Голова его невольно повернулась в сторону палатки Мередит, освещенной изнутри слабым светом фонаря. Он смотрел, затаив дыхание, как движется ее тень между боковой стеной палатки и источником света. По движениям этой тени он понял, что девушка раздевается. Конечно, это было неосторожно с ее стороны. Он не видел ничего, кроме тени, и все же эта сцена была для него более мучительна, чем если бы он находился внутри палатки.

Он глотнул виски и закрыл глаза. Не помогло. Перед его мысленным взором возникали эротические видения, и от безудержной похоти, охватившей его, кровь сделалась густой и жаркой. Как ни старался он отогнать эти видения, они не исчезали.

Пробормотав ругательство, Купер вскочил, бутылка виски упала на землю. Оттолкнувшись от дерева, он пошел к палатке.

Мередит взяла с собой несколько длинных ночных рубашек, но здешние ночи оказались такими жаркими и влажными, что она предпочла спать нагой. Раньше она никогда этого не делала, и поначалу ей чудилось в этом что-то порочное. Но, несомненно, лучше было спать голой, чем ворочаться без сна в ночной рубашке; теперь это уже почти вошло у нее в привычку, и она делала это машинально.

Освободившись от всех своих одежд, девушка с облегчением вздохнула. Она уже было протянула руку, чтобы погасить фонарь, как вдруг похолодела, услышав, что кто-то шуршит откидной дверцей палатки.

В палатку уже входил Купер Мейо.

— Что вы здесь делаете? — Голос Мередит прозвучал резко и громко.

А Купер, едва войдя внутрь, замер при виде ее наготы. В его глазах полыхнуло желание. Палатка была слишком низкой, и он не мог выпрямиться, но, даже пригнувшись, он выглядел угрожающе.

Мередит, выйдя из оцепенения, одним дуновением задула фонарь. Потом пошарила вокруг, ища, чем прикрыться. Рука нащупала грубое одеяло, и она завернулась в него.

Уголком глаза она увидела, как его темная фигура приближается к ней. В маленькой палатке слышалось его тяжелое дыхание.

— Если вы не уйдете немедленно, я закричу!

— Очень сомневаюсь, что вы это сделаете, леди босс. — Голос его от страсти и виски звучал хрипло. — Даже если вы закричите, никто не придет на помощь. Люди только посмеются от такого кривляний гринго. По их мнению, то, чем мы собираемся заняться, — самая естественная вещь на свете.

Он опустился на колени перед ней и протянул руку к одеялу.

— Мы ничем не собираемся заниматься! — яростно воскликнула Мередит.

— Нет, собираемся. С тех пор как я впервые положил на вас глаз, Мередит, вы засели у меня в крови, как заноза. И видит Бог, пришло время что-то с этим сделать. И с вами произошло то же самое, не отрицайте.

Он схватил одеяло и сорвал его с девушки. Когда он наклонился к ней, она вскрикнула:

— Да вы омерзительно пьяны!

— Может быть, немного и пьян, — фыркнул он, — но уж не настолько, чтобы…

И он прижался к ней губами. А потом его большие руки прикоснулись к ее телу. Несмотря на силу этих рук, несмотря на его нетрезвое состояние, прикосновения оказались на удивление осторожными, а руки нежными.

Мередит почувствовала, что отзывается на его ласки.

И оттолкнула его, охваченная презрением к самой себе Она была девственна не потому, что была холодна или стыдлива. Просто родители вырастили ее в убеждении, что девственность — самое ценное достояние женщины и она должна быть отдана как награда единственному человеку в ее жизни — тому, за кого она выйдет замуж и с кем проживет всю жизнь.

Но потерять девственность в этих сырых джунглях, с таким человеком, как Купер Мейо…

Она сопротивлялась молча, хорошо понимая, что превратится в объект насмешек, если разбудит лагерь. Купер был слишком силен для нее, однако потом, когда все кончилось, ей пришлось задаться вопросом, искренне ли было это сопротивление, потому что, даже сопротивляясь, какой-то частью себя она жаждала сдаться.

Теперь он лежал на ней. Пока они боролись, его одежда каким-то образом расстегнулась, и Мередит ощутила все его возбуждение. С запозданием она поняла, что ее сопротивление только сильнее возбудило его. Она расслабилась. Ведь так или иначе, но она действительно сопротивлялась, она не подчинилась его похоти добровольно.

Можно ли требовать от нее большего?

Сделав такой вывод, она преисполнилась чувства своей правоты и прошептала сквозь стиснутые зубы:

— Я больше не стану бороться, мистер Мейо, но вы еще пожалеете об этом. Клянусь вам!

Его короткий смех звучал хрипло.

— Вы измените ваше мнение, Мередит. Вот увидите.

— Никогда! Я буду презирать вас до своего смертного часа!

Слова ее с трудом проникали в сознание Купера. В другое время они, быть может, и заставили бы его остановиться, но сейчас он был слишком охвачен похотью, чтобы обратить на них внимание. Мередит почувствовала его руки на своих бедрах.

Она закрыла глаза, отвернула лицо от его жаркого дыхания и напряглась в ожидании боли. Однако он был осторожен, и Мередит, хотя и не знала мужчин, поняла, что боль не неизбежна. Одно-другое мгновение — и неприятное ощущение исчезло. Напряжение ее прошло, и она решила терпеть, пока страсть его не утихнет.

Но Купер не торопился. Он целовал ее груди, потом нашел губы. Она упрямо отказывалась повернуть к нему голову. Тогда он положил руку ей на подбородок, пальцы его впились в ее щеку, и он силой повернул ее лицом к себе.

Губы его были теплые и невероятно мягкие. Она не хотела разжимать своих губ, но он задвигался там, внутри ее, и от этого ее охватили ощущения незнакомые, но вовсе не неприятные. Против своей воли она начала поддаваться, губы ее раскрылись.

Вдруг тело ее начало двигаться в одном ритме с его телом, и Мередит приподняла голову и ответила на его поцелуй. Купер на мгновение отнял свои губы, чтобы быстро вдохнуть воздуха, и раскатистый смех вырвался у него — торжествующий смех, почти злорадный, и какой-то частью своего сознания Мередит ужаснулась тому, что она делает.

Однако наслаждение, охватившее ее, росло, чувство невероятного удовольствия расходилось по всему телу из самых недр ее существа. Ей казалось, что она вот-вот взорвется и, освободившись от своей телесной оболочки, воспарит в неземном восторге. С губ ее сорвался гортанный стон.

В этот миг Купер лихорадочно содрогнулся, потом — еще раз.

— Ах, сердце мое! Мередит, Мередит!

Способность что-то соображать вернулась к ней — она почувствовала, что он лежит неподвижно, но нижняя часть ее тела все еще двигается. Огромным усилием воли она заставила себя остановиться. Теперь она полностью пришла в себя и, охваченная внезапным отвращением, оттолкнула Купера.

— Если вы завершили то, ради чего пришли, я бы попросила вас отодвинуться.

Купер зашевелился, и она услышала шорох — он приводил в порядок свою одежду. Схватив одеяло, Мередит натянула его на себя. Рядом она различала очертания его фигуры. Он присел на корточки.

— Я не собираюсь говорить, что я сожалею о случившемся, потому что я не сожалею. Допускаю, что я поступил… ну, импульсивно, — сказал он, и в голосе его звучала даже робость.

— Импульсивно! Вы называете насилие импульсивностью?

— Ну ладно, дорогая. Не делайте из этого драмы. Вы просто чертовски соблазнительны.

— Соблазнительна? О! — У нее перехватило дыхание. — Как вы смеете говорить так? Я никогда не поощряла вас!

Ни в малейшей степени! Напротив…

— Возможно, сознательно и не поощряли. Но вы красивы, и быть рядом с вами само по себе… — В его голосе послышалась неуверенность. — Я предполагал, что вы девственница, и мои предположения подтвердились. В следующий раз будет лучше, обещаю вам. Для женщины первый раз всегда…

— В следующий раз! — взорвалась Мередит. Она села, и одеяло соскользнуло с нее. Она поспешила прикрыться. — Никакого следующего раза не будет, понятно? Мы слишком далеко отъехали, чтобы я могла велеть вам упаковывать ваши вещички. Полагаю, вы это предусмотрели, — с горечью добавила она. — Но если вы еще раз подойдете ко мне, Купер Мейо, я вас убью. С завтрашнего дня я буду носить при себе револьвер и по ночам буду класть его рядом с собой. И если вы только сунетесь в мою палатку, я буду стрелять!