"Последнее испытание" - читать интересную книгу автора (Мэрфи Уоррен, Мюррей Уилл)Глава 18Сидя за рулем, Римо время от времени поглядывал в зеркальце заднего вида. Машину он взял напрокат в международном аэропорту Уилла Роджерса. Похоже, слежки за ним не было. Да и потом, вряд ли мастеру Синанджу удалось бы следовать за ним незаметно на всем пути из Лэнолулу. Впрочем, рисковать Римо не хотел. Больница при католическом монастыре оказалась обшарпанным зданием в викторианском стиле, которое уже лет десять нуждалось в покраске и ремонте. Римо нерешительно приблизился к черной входной двери. Вспомнит ли его сестра Мария? Жива ли она еще? Он позвонил в колокольчик и стал ждать, чувствуя, как внутри все сжимается от волнения. Чтобы избавиться от неприятного ощущения, он стал равномерно и глубоко дышать – как делал еще мальчишкой, когда мир казался особенно опасным и враждебным. Дверь приоткрылась, высунулась пожилая монахиня. – Да? – Я ищу сестру Новеллу. Монахиня подозрительно оглядела его круглыми совиными глазами. – По какому делу? – Меня зовут Римо Уильямс, – сказал он. – Я вырос в сиротском приюте, и сестра Мария Маргарита Морроу обучала и воспитывала меня. – Понимаю… Что ж, в таком случае позвольте представиться. Я и есть сестра Новелла. Входите, мистер Уильямс. Римо вошел, и в ноздри ему тут же ударил специфический запах. Смешанный запах антисептиков, свечного воска и плесени. Примерно так же пахло в здании санатория «Фолкрофт», в том крыле, где находилось больничное отделение. Но только там запах был значительно слабее, а привкус плесени отсутствовал вовсе. Он двинулся за сестрой Новеллой в гостиную со старомодным сводчатым потолком. Черные одежды монахини развевались, руки она убрала в невидимые глазу глубокие карманы. Голова и шея тонули в накрахмаленном апостольнике note 30 – точь-в-точь как когда-то у сестры Марии. – Как вы нашли нас, мистер Уильямс? – спросила сестра Новелла, усадив гостя в кресло. Римо подался вперед. – Видите ли, некоторое время я был знаком с Конрадом МакКлири. – Как он поживает? – К сожалению, умер. – О, прискорбно слышать. Сама я его не знала, но именно мистер МакКлири пристроил сестру Марию к нам в монастырь. Случилось это после пожара. Она была уже совсем старенькая, к тому же после того, как сгорел сиротский приют, у бедняжки просто не выдержало сердце. Переехав к нам, она вскоре слегла. Похоже, мистер МакКлири проявлял к ней особый интерес и несколько раз настойчиво просил нас уведомить о ее кончине. – Но сестра Мария… она еще… – Да, пока жива. Но неделю назад она приняла последнее причастие. – Поскорее бы ее увидеть! – Вынуждена предупредить, мистер Уильямс, она может вас не узнать. Лицо Римо исказилось от горя. Плечи опустились. – О нет, дело не в том, – торопливо добавила сестра Новелла. – Просто она очень плохо слышит, да и зрение совсем никудышное. Так что на многое не рассчитывайте. – Понимаю… Они прошли по коридору в другое крыло здания, где стены были оклеены обоями «в цветочек», и только тут впервые для Римо в полной мере открылось назначение этого дома – приют для престарелых и больных. Повсюду через приоткрытые двери были видны старухи. Они или лежали на кроватях, или сидели в креслах-каталках, уставившись в экраны телевизоров. Судя по их пустым бесцветным глазам, они плохо воспринимали окружающую действительность. Внезапно к горлу Римо подкатил комок, сердце его тоскливо заныло. Он глубоко вздохнул, стараясь укрепить свои силы перед тем, как встретиться с дорогим ему человеком. Они подошли к двери в дальнем конце полутемного коридора. – Позвольте я сначала загляну, – прошептала сестра Новелла. Римо кивнул. Сестра тихонько скользнула в палату. Затем осторожно притворила за собой дверь. Римо ждал, нервно потирая широкие запястья. Ему почему-то стало жарко и душно. Через несколько секунд дверь отворилась. – Можете войти. Римо шагнул в полутемную комнату. Шторы на окнах были опущены и почти не пропускали света. Обстановка состояла всего из одного предмета – дубовой кровати с высокой спинкой, украшенной резными шишечками. На кровати, укутанная в ткань, словно мумия, неподвижно лежала сестра Мария Маргарита. Римо считал, что внутренне подготовился к этой встрече, но при виде Марии Маргариты сердце у него екнуло. Прежде Римо никогда не видел сестру Марию с непокрытой головой. Он даже не знал, какого цвета у нее волосы. Теперь же она была без головного убора, и длинные седые пряди разметались по подушке. Но, несмотря ни на что, Римо тут же узнал строгие и прекрасные черты лица, которое когда-то излучало такую доброту и нежность. Да, это была сестра Мария Маргарита. Но воспитанник помнил ее совсем другой: сильной, волевой, с таящими мудрость светло-серыми глазами. Теперь лицо ее было все в морщинах и очень напоминало корень растения. Вот шевельнулась на подушке голова – похоже, сестра Мария силилась увидеть и услышать, но зрение и слух подводили ее. – Я привела к вам гостя, сестра Мария, – громко сказала сестра Новелла. Ответ походил на еле слышное бульканье: – Т-о-о… – Я сказала, к вам гость! Помутневшие от катаракты глаза уставились в темноту. – Да?.. – Его имя… Тут Римо перебил провожатую: – Позвольте, лучше я сам. Не могли бы вы оставить нас наедине? Сестра Новелла в нерешительности покачала головой. – О, я не думаю, что… – Она меня вырастила. Есть вещи, о которых я могу говорить только с ней. Без посторонних. Монахиня понимающе кивнула. – Ясно… Ладно, я буду в гостиной. Только прошу, не слишком ее утомляйте. Когда дверь в палату затворилась, Римо какое-то время молча стоял в полутьме. Казалось, сестра Мария забыла о том, что к ней пришли. Вот пробившись сквозь щель в шторах, лица ее коснулся лучик света. Римо опустился у кровати на колени, взял в свою ладонь хрупкую и прозрачную, словно восковую руку. Пульс едва прощупывался. – Сестра Мария? Голос ее походил на шелест: – Да?.. Кто это? – Не знаю, помните ли вы меня… – Ваш голос… Римо вздохнул. – Я Римо. Римо Уильямс. И тут сестра Мария Маргарита вздрогнула, и с губ ее слетел еле слышный вздох облегчения. – Да, да… Я узнала… по голосу, – прошептала она. Напряглась, пытаясь рассмотреть его лицо, затем бессильно откинулась на подушку. – О, я знала, я так и знала, что ты жив… – Сестра?.. – Я не могла в тебе ошибиться, – сказала она, слепо глядя в растрескавшийся потолок. – Я пришел спросить… о себе. – Но разве я смогу сказать тебе больше, чем уже сказал Святой Петр? Римо нахмурился. Похоже, она бредит. – Меня подбросили на порог сиротского приюта… Вы помните? Легкая улыбка тронула ее бескровные губы. – Да. И я нашла тебя там. Ты даже не плакал. Лежал в корзинке и молчал… Я уже тогда поняла – этот мальчик ни на кого не похож. Особенный… – Говорят, вы видели мужчину, который меня подбросил? – О, но это было так давно… – Знаю, но все же попытайтесь вспомнить. Как он выглядел? – Очень высокий… худощавый. Примерно того же телосложения, что и ты. Ты ведь тоже всегда был худеньким… Но все равно чувствовалось, крепкий парнишка. Сильный… Позднее я часто смотрела на тебя и думала: он похож на него… – Почему же вы ничего не сказали мне раньше? – Но я не знала его имени… Никто не знал. И почему он оставил тебя в приюте, тоже никто не знал. Должно быть, причина была веская… Ведь разве можно просто так обрекать ребенка на то, чтобы он в каждом встреченном на улице мужчине искал своего отца?.. – Да, было, было… – глухо произнес Римо. – Я часто так делал. – Мы прозвали тебя «Мальчик у окна», знаешь? Ты все время сидел у окна и ждал, когда за тобой придут и заберут домой. И был таким храбрым… и одновременно печальным. И вот теперь вырос и живешь собственной жизнью… – Так вы так ничего и не узнали про того человека? – Нет. – Черт… – тихо пробормотал Римо. – Правда, несколько лет спустя я увидела его снова. Римо побледнел. – Где?! – Видела в кино, – прошептала сестра Мария. – Постарел, но это был он, я уверена… И глаза – точь-в-точь твои. Такие же глубокие и серьезные. – В каком городе это было? – Вряд ли вспомню… То ли в Оклахома-Сити, то ли… Да, в Оклахома-Сити. – Вы с ним говорили? – Нет. Как я могла… Сестра Мария Маргарита умолкла. Дыхание ее было слабым, но ровным. Римо видел, как медленно вздымается под покрывалом ее плоская грудь. Он сжал холодную руку монахини. В голосе его прозвучала последняя надежда: – А может… вы помните что-то еще? Что-нибудь, что могло бы навести на след? – Да. Помню… Римо так и подался вперед. – Помню, как назывался фильм… – сонно произнесла Мария Маргарита. – Что ж, уже хорошо. – Бывший воспитанник ободряюще похлопал ее по руке. – Он назывался «Море – мое единственное дитя». Так себе фильм. Цветной, а мне всегда больше нравились черно-белые. Тебе тоже? – Конечно, сестра Мария. – Римо едва не заплакал от разочарования. – И еще помню, что глядела на экран и думала: как это печально, что все так обернулось… И еще подумала: а знает ли он? – Знает что? – Что ты умер. Римо словно током ударило. Он вздрогнул, а когда заговорил снова, голос его от нахлынувших чувств звучал очень глухо. – А вы… знали? – О да, и очень горевала. Но в глубине души ни секунды не верила, что ты способен на преступление. – Так оно и есть. Меня подставили. Он почувствовал, как дрогнули ее холодные пальцы, как крепко сжали его ладонь. – В глубине души я так и считала. А теперь, когда ты здесь, рядом, знаю наверняка… Потому как если б ты и впрямь стал плохим, то не был бы сейчас здесь, со мной… – Она ловила ртом воздух. – Здесь, на небесах… У Римо перехватило дыхание. Он судорожно сглотнул. – Так и знала, что ты умер истинным христианином… – прошептала Мария Маргарита. Римо снова сглотнул, но ком в горле не исчез. – А последнее время только о тебе почему-то и думала, – тихо произнесла она каким-то странным голосом, который словно и не принадлежал уже этому немощному хрупкому телу. – Ну, скажи, не странно ли это? – Я тоже часто о вас думал, – пробормотал Римо. – Вы даже не представляете, как пригодилось мне то, чему вы меня учили. – Это хорошо, Римо. Просто чудесно… – Рука с четками на запястье потянулась к нему. – А теперь ступай, побегай и поиграй. Что-то твоя сестра Мария сегодня сильно устала… Завтра поговорим. – Прощайте, сестра Мария. Я никогда вас не забуду! – Прощай, Римо. Римо поднялся. Взглянул на женщину, вырастившую его, – такую хрупкую и почти бестелесную в этом сумеречном освещении. Дыхание ее было медленным и ровным, пульс едва прощупывался. Римо задумчиво посмотрел на монахиню, затем направился к двери. И тут вдруг услышал тихий храп. Сперва он не придал этому значения, но звук усилился и заставил мужчину похолодеть. В постели что стояла у него за спиной, сестра Мария Маргарита отошла наконец в мир иной. Поддалась, откликнулась на зов смерти. * * * – Порой такое случается, – проговорила сестра Новелла. – Человек держится за жизнь, цепляется за соломинку до последнего. И вот вы – должно быть, это послужило сигналом. Теми ножницами, что перерезали тонкую нить. Римо не ответил. Он ощущал все тот же леденящий душу холод и пустоту. Но глаза его оставались сухими. – Вам не в чем упрекнуть себя, мистер Уильямс. В общем-то этот ваш визит был даже благом. Больше ей не для чего жить. Сестра Новелла отхлебнула чай. – Хорошо поговорили? – спросила она после паузы. – Я никогда ее не забуду… – прошептал Римо. – На похороны останетесь? – Наверное, не получится. – Ну, если передумаете, всегда можете приехать. Римо поднялся. Он словно бы одеревенел. – Спасибо. Я, пожалуй, пойду. Сестра Новелла проводила его до двери. – Спасибо, что приехали. Рада была познакомиться с вами, – заметила она тоном, каким обычно обсуждают только что прогремевшую грозу, а не жизнь человека, угасшую, словно свеча. Уже у порога сестра Новелла остановилась: – Она не могла смириться с потерей сиротского приюта, вот в чем ее трагедия. Римо кивнул. – Что вполне можно понять. Ведь приют был делом всей ее жизни. Она отдавала работе всю себя. И потом, она ведь и сама там выросла. Римо резко обернулся. – Что?! – Сестра Мария тоже была сиротой. Разве вы не знали? – Нет, – тихо ответил мужчина. – Кто же лучше поймет нужды и страхи сирот, нежели человек, сам выросший без родителей?.. – Полагаю, вы правы. Спасибо, что сказали. – Не за что, мистер Уильямс. Ступайте с Богом. Римо вышел на улицу, под солнце Оклахомы. Он ничего не видел и не замечал вокруг – сел в машину и кружил по городу, пока не стемнело. Утомившись от этого бесцельного занятия, он подъехал к мотелю, приютившемуся возле окружной железной дороги, в районе под названием Бриктаун. Снял номер и бросился на постель. Он вновь и вновь вспоминал все, что произошло в больничной палате. Теперь, под стук колес и вой паровозных гудков, случившееся представлялось ему нереальным. Настолько нереальным, что его можно было принять за сон. Одна только мысль не давала ему покоя: кто был тот худой высокий мужчина, оставивший его на пороге сиротского приюта много лет тому назад?.. |
|
|