"Многоцветная Земля" - читать интересную книгу автора (Мэй Джулиан)ГЛАВА 12Что это был за вечер! Эйкен Драм растянулся на белоснежных простынях и с помощью своего серебряного ожерелья прокручивал в памяти наиболее яркие впечатления. Потрясающие экзотические напитки. Вкуснейшие блюда. Развлечения, музыка, танцы, веселая кутерьма, беготня. И все эти «экзотики» и их дамы охотно принимали участие во всех его, Эйкена Драма, затеях! Уж он им показал, на что способен! Нет, что ни говори, а он наконец нашел себе местечко по вкусу… Здесь, в Изгнании, среди тех, кто любит посмеяться и почудить не меньше, чем он сам, у него есть перспективы! Он будет расти и блистать! – Пожалуй, стану сэром Хозяином! – хихикнул Эйкен. – Повелителем в этом сумасшедшем доме, будь он проклят! И уж тогда всем покажу! К тому же буду летать! Чуть не забыл. И летать тоже! Его обнаженное тело медленно воспарило над постелью. Эйкен раскинул руки в стороны и поднялся до потолка, который лучи утреннего солнца, пробившиеся сквозь оконные занавеси, разрисовали золотисто-зелеными полосами. Спальня превратилась в аквариум, а он, Эйкен Драм, – в пловца, свободно парившего в воздухе. Сальто! Теперь в другую сторону! Пируэт! Нырок! Эйкен опустился на постель и вне себя от восторга принялся подпрыгивать на пружинах. Плавать в воздухе – чрезвычайно редкий дар даже среди весьма талантливых тану, и дамы особенно горячо приветствовали, когда он открыл, что умеет летать. Волшебное серебряное ожерелье! Эйкен соскочил с постели и подошел к окну. Рония просыпалась и приступала к будничным делам. Он видел людей, прогуливающихся или шествующих деловой походкой, высокорослых тану верхом на халикотериях, покрытых нарядными попонами, и крохотные фигурки рамапитеков, подметающих улицы, копошащихся в садах, переносящих какую-то кладь. Калейдоскоп, да и только! Мысленный сигнал прозвучал в сознании Эйкена сначала неуверенно, как бы запинаясь, потом все более отчетливо и настойчиво. Ну конечно же, это Раймо. Угрюмый лесоруб резко изменил свое отношение к Эйкену, когда вчера вечером увидел, что у его приятеля открылись метапсихические способности. Раймо перестал относиться к нему, Эйкену Драму, как к трепачу и сменил свой тон на дружеский. А почему бы и нет? Ведь у него, Раймо, есть нюх на победителя. Эйкен облачился в свой сверкающий золотом костюм, осмотрелся, убедился, что ни один тану за ним не наблюдает, и преспокойно вылетел из окна спальни. Воспарив над домом, как большое блестящее на солнце насекомое, Эйкен завис в воздухе и с помощью вновь обретенной метапсихической способности читать чужие мысли обнаружил, откуда исходит мысленное ворчание Раймо, нырнул в открытое окно приятеля и приземлился посреди комнаты с возгласом: – А вот и я! – Ну и здорово, – проворчал Раймо с завистью. – Видать, ты действительно наловчился летать. А я гожусь только на то, чтобы поднимать мебель в воздух. И в доказательство Раймо заставил кровать протанцевать по всей комнате, а столы и стулья – совершить замысловатый полет. – Каждому свое, лесоруб! У тебя свои таланты, у меня свои. Ты же сумел открыть запертый замок, когда обнаружил, что тебя заперли, там, в замке. – О дьявол! А мне это и в голову не приходило! Эйкен ухмыльнулся: – Ничего, теперь и тебе, Раймо, и мне придется о многом поразмыслить. Вчера вечером у нас, можно считать, глаза открылись. Верно говорю? Бывший лесоруб громко расхохотался, и оба приятеля принялись изображать в лицах события минувшего вечера, посмеиваясь над смущением вконец скандализованных Сьюки и Элизабет, которые немедленно удалились, когда к участникам празднества присоединились те, кто принимал участие в Охоте. Ох уж эти недотроги! Никакого чувства юмора, и к тому же фригидны. Зато как разошлась компания, когда они ушли! Веселье продолжалось до самого рассвета, и они, Эйкен и Раймо, смогли повеселиться на славу, в особенности если учесть, что их серебряные ожерелья не только не мешали им наслаждаться жизнью, а наоборот, усиливали удовольствие! Эйкен показал жестом на окно: – Давай посмотрим, как тут люди живут. Мне очень хотелось бы узнать, что поделывают в Изгнании самые обычные люди, без всяких там метапсихических способностей. Да не бойся ты, Раймо. Ничего, что ты не умеешь летать. Я могу удержать в воздухе двоих. – Нас заметят. – У меня открылась еще одна метапсихическая способность. Я могу создавать иллюзию различных вещей. Вот смотри сам! Раздался почти беззвучный хлопок, словно лопнул мыльный пузырь, и юркий человечек в сверкающем золотом костюме исчез. Откуда ни возьмись, в комнате вдруг появилась большая желтая бабочка, похожая на махаона, и села прямо на нос Раймо. – Убери лапы, кому говорят, – раздался голос Эйкена, – а не то я тебе как врежу! Бабочка исчезла, и перед лесорубом вновь оказался неугомонный любитель дурацких шуток и всяких розыгрышей. Он стоял перед Раймо, держа один палец прямо у того на носу. – Здорово, Эйкен! Ты, должно быть, основательно нализался. – Попробуй сказать это еще раз, лесоруб, и своих не узнаешь. Дай мне руку. Не дрейфь! Пошли! Две желтые бабочки вылетели из жилища тану и закружились над городом Рония. Они залетали в мастерские гончаров, ткачей, столяров, кузнецов, оружейников и стеклодувов. Они видели, как пишут картины, обтесывают камень, плетут корзины, как репетируют музыканты. Они пили нектар из цветов жасмина, благоухавших около плавательных бассейнов, в которых плескались и смеялись беременные женщины. Они влетели в школьный класс под открытым небом на радость дюжине светловолосых детишек, которые принялись указывать на них пальцем, а озадаченный учитель-тану направил опасный мысленный запрос в дом Бормола. – На пристань! – приказал Эйкен, и приятели полетели к реке. Широкие пролеты лестницы вели к пристани. На причалах кипела работа. Грузчики-рамапитеки разгружали баржи, а люди и шкипер, в большинстве случаев раздетые до пояса, чтобы спастись от утренней жары, неспешно делали свое дело или посиживали в тени, ожидая, когда кто-то закончит какую-то операцию и можно будет продолжать работу. Две бабочки сели на большую причальную тумбу и превратились в Эйкена и Раймо. Один из рабочих от неожиданности вскрикнул. Чайки в испуге взлетели с мостовой и закружились в воздухе, издавая резкие крики. Эйкен соскочил с тумбы, оставив Раймо сидеть и, вытаращив глаза, смотреть на происходящее, а сам воспарил над мостовой и, приняв немыслимую позу, повис в воздухе. Могучего сложения шкипер расхохотался и воскликнул: – Здорово! Чем не Питер Пен собственной персоной! Впрочем, лучше бы ты послал нам фею Динь-Динь! Уж мы бы с ней как-нибудь поладили! Отдыхавшие в холодке матросы с баржи заревели от восторга. Сидевший на тумбе Раймо развел руки в стороны, на его лице со светлыми глазами северянина появилась хитрая улыбка и непривычно сосредоточенное выражение. Тотчас же десятки чаек слетелись со всех сторон и облепили его. – Эй, кому говорят, Эйкен! Чем тебе не тир? Покажи, как ты умеешь стрелять, только не промахнись! Маленький человечек в сверкающем золотом костюме вытянул в сторону Раймо руку, наставив на лесоруба указательный палец: – Пах! Трах! Пах! Пах! Крохотные вспышки пламени как бы прошили рукава рубашки Раймо. Он окутался облаком дыма, в котором плавали, медленно опускаясь на землю, несколько белых перьев. Зрители засвистели и захлопали. Раймо с шумом чихнул. – Будь здоров, приятель! – пожелал ему Эйкен и продолжал: – А сейчас я покажу фокус. Он сделал несколько пасов над тумбой и громко воскликнул: – Раз! Два! Три! Раздался громкий взрыв. Тяжелый бревенчатый настил пристани обрушился под Раймо, и тот повис над водой с выражением удивления и испуга на лице. – Ну и что хорошего? – выдавил из себя бывший лесоруб. Он проплыл по воздуху к посмеивавшемуся Эйкену и, ухватив того за плечи, предложил: – Может, искупнемся? А то стало жарко. И две плававшие в воздухе фигуры принялись шутливо бороться над самой поверхностью желтых вод Роны, крутясь между множеством лихтеров, лодок и барж, словно воздушные шарики после карнавала. Зрители на пристани и причалах хлопали в ладоши, топали от восторга и ревели так громко, что рамапитеки в ужасе бросили грузы, которые они выносили с барж, и зажмурили глаза. – Хватит! Прекратите! Резкая, как удар хлыстом, команда Крейна заставила Эйкена и Раймо вернуться на набережную. Оба ощутили довольно болезненный толчок и оказались на вымощенной булыжником пристани. Четверо слуг из дома Бормола, выступив на шаг вперед, крепко схватили за руки обоих возмутителей спокойствия. Видя, что потешное зрелище подошло к концу, шкипер и рабочие вновь занялись своими делами. – Я запрограммирую мысленные ограничения на ваши основные метапсихические способности. Эти ограничения будут действовать до тех пор, пока вы не пройдете соответствующую подготовку в столице, – заявил Крейн. – Мы не потерпим никаких детских выходок. Эйкен помахал рукой Элизабет, Брайану и Сьюки, которых эскортировали по ступеням, ведущим к набережной. Стейна несли на носилках. – Будет исполнено, чиф, – ответил Раймо. – А как же еще мы можем узнать, что нам под силу, если не будем пробовать? Эйкен добавил: – Лорд Бормол сказал нам вчера, чтобы мы как следует освоили свои новые способности. Вот мы и старались их освоить! Эйкен подмигнул Сьюки, которая во все глаза смотрела на него. Крейн строго предупредил: – Отныне вы будете осваивать свои новые способности только в контролируемом окружении. Лорд Бормол не заслуживает того, чтобы вы отплатили ему за гостеприимство, разрушив принадлежащую ему пристань. Маленький человечек в шутовском сверкающем золотом костюме пожал плечами: – Вы просто не представляете, как я силен. Хотите, я восстановлю сейчас разрушенную пристань? Глаза Крейна, прозрачно-синие в солнечном свете, сузились: – Вы думаете, что это вам по силам? Очень интересно. Все же я полагаю, нам следует немного подождать, Эйкен Драм. Для всех будет безопаснее, если вы какое-то время побудете на привязи. В сознание Эйкена осторожно, словно крадучись, проникло мысленное послание от Элизабет: – Какие еще невероятные способности таятся в твоей бедовой голове, Эйкен? Позволь мне взглянуть. Элизабет осторожно вошла в сознание Эйкена и почти сразу наткнулась на поспешно возведенный им барьер. – Прекрати немедленно, Элизабет! – громко завопил Эйкен. – Прекрати, или я убью тебя! Элизабет печально посмотрела на него: – Неужели ты и на это способен? – Не знаю, – засмеялся Эйкен и, криво улыбнувшись, добавил: – Может быть, и неспособен, золотко. Но я не потерплю, чтобы в моем мозгу копались даже в шутку. Я не Стейн и не Сьюки! – Наша лодка ждет в конце причала, – объявил Крейн. – Нам нужно двигаться дальше. – Но едва все двинулись на посадку, как он послал остро сфокусированный сигнал Элизабет, приглашая ее к конфиденциальной беседе. – Вы видели, как он проделал все? – Примитивно, но эффектно. И неожиданно, даже для меня. Вас это заботит? – Скорее пугает. – Насколько надежно управление с помощью ожерелья? – Оно адекватно, пока он не использует в полной мере свой потенциал. В дальнейшем серебряного ожерелья может оказаться недостаточно. Наших воспитателей ждет нелегкая задача. Не исключая принятие решения о ликвидации. Разумеется, такое решение принимаю не я. – Он способен причинить немало хлопот, хотя его метапсихические способности еще не раскрылись полностью. Очень редкий тип человека, весьма необычный для Галактического Содружества: бродячий клоун. – Увы! Среди тану такой тип вообще неизвестен. Предсказание: парень перевернет Мурию. Сомнение: переживет ли Мурия встречу с ним? – Поединок раба с рабовладельцами. Человек, опасный для поработителей. – Ах, Элизабет! – Вы отрицаете? Смех. Манипуляторы! Десоциализация и ресоциализация отправившихся в Изгнание, рассчитанные весьма тонко. Пример: обстановка в Надвратном замке рождает у вновь прибывших чувство неуверенности и беспокойство. Затем их встречает теплый дружеский прием у Бормола. Урок подкрепляется. Грубое деление на хороших и плохих, наказание и вознаграждение, террор и облегчение. Столь же грубое воздействие на разум. Эйкен + Раймо + (Сьюки?) уже ваши. – А как еще предотвратить распад? Некоторые типы, например Эйкен, очень опасны. – Они больше похожи на вас, чем вы сами? – Вы очень тонко все понимаете, Элизабет. Вы ангел, парящий в вышине над жалкими презренными преступными типами. – ! – Ах, Элизабет! Мы узнаем друг друга все лучше и лучше. Шкипер, который приветствовал их на борту необычной лодки (плыть предстояло вниз по течению), был одет в мятые брюки цвета хаки и грязную пропотевшую рубаху. Из-за поясного ремня вываливалось огромное брюхо. Закрученные седоватые усы и бородка обрамляли белозубую улыбку на лице, словно высеченном из черного дерева. Шкипер приветствовал Крейна небрежным жестом, приложив один палец к козырьку форменной фуражки, какие носили в XX веке американские военные моряки. – Добро пожаловать на борт, милорд, и вы, леди и джентльмены! Шкипер Длинный Джон всегда к вашим услугам. Располагайтесь на любой скамейке, какая вам больше по вкусу, но лучший вид открывается, когда смотришь вперед. Пристегните себя ремнями. Путешественники взошли на борт странного судна, с некоторой опаской расселись на пневматических подушках и принялись разбирать сложную систему ремней, которые шкипер помогал им пристегивать. – Что, река очень бурная, капитан? – поинтересовалась Сьюки. Она сидела рядом со Стейном и то и дело бросала беспокойные взгляды на спавшего гиганта, которого служители опутывали ремнями безопасности. – Вам не о чем беспокоиться, мисс. Я плаваю по Роне шестнадцать лет и ни разу не терял своего судна, – Длинный Джон приподнял крышку на подлокотнике кресла и извлек из углубления пакет. – На всякий случай, мисс, если вас станет вдруг мутить. – Судно вам, возможно, и не приходилось терять, – вмешался в разговор неугомонный Эйкен, – а как насчет пассажиров? – Послушай, парень, ты чересчур возбужден. Если тебя одолевают дурные мысли, лорд Крейн запрограммирует твое ожерелье на успокаивающее действие. Все сели? Мы остановимся на ленч около полудня на плантации Фелигомпо. Там те из вас, у кого будет желание, смогут подзаправиться. К вечеру мы прибудем в Дараск. Это южнее будущего Авиньона. Может быть, помните, – у того места, где мост. Желаю приятного плаванья! Дружески помахав пассажирам рукой, шкипер прошел вперед. Слуги из дома Бормола, которые несли Стейна, сошли на берег. Матросы на пристани принялись разворачивать какую-то пленку и встали у причальных тумб, готовые по команде сбросить канаты. Пассажиры наблюдали за приготовлениями к отплытию с интересом, к которому, однако, примешивалось беспокойство. Как и большинство других лодок, стоявших у причалов, их лодка имела метров четырнадцать в длину от острого, словно нож, носа до плавно закругленной кормы. Она приходилась дальней родственницей плотам и складным лодкам, на которых плавали в более светлых водах спортсмены и исследователи в эпоху Галактического Содружества. Корпус лодки, на котором по бортам красовалось ее имя – «Мойо», представлял собой толстую надутую воздухом пленку с рифленой поверхностью и похожими на подушки кранцами, развешанными через равные промежутки вдоль борта. Похоже, что для транспортировки вверх по течению из низовьев реки воздух выпускали, корпус скатывали, а остальные детали разбирали и доставляли по суше. Герметичные крышки люков на носу и корме закрывали доступ к грузовым трюмам. Пассажиры располагались на палубе в центральной части лодки, на которой с одного борта на другой были установлены полудуги. Поверх этого каркаса матросы быстро натянули прозрачную темную пленку, напоминавшую декамоль. Когда последняя секция была закреплена и герметизирована, внутри лодки заработала воздуходувка, обеспечивая вентиляцию для пассажиров и жесткость судна. Сьюки повернулась к сидевшей рядом Элизабет: – Мне не понравилось, как говорил капитан. Какое еще испытание нам предстоит пройти? – Во всяком случае, плаванье обещает быть интересным. Брайан, что вам вообще известно о реке Роне? – В наше время вся Рона была перерезана дамбами, плотинами и обводными каналами, – ответил антрополог. – Здесь, в плиоцене, перепад высот, по-видимому, гораздо больше, чем в наше время, поэтому на отдельных участках могли возникать стремнины. Примерно в ста пятидесяти километрах к югу отсюда, в районе будущего Авиньона, мы, по всей видимости, окажемся в глубоком и узком ущелье. В XXII веке Рона была перегорожена там плотиной Донзер-Мондрагон, одной из величайших плотин в Европе. Что мы увидим там сейчас… Думаю, ничего плохого с нами не случится, ведь шкипер совершает регулярные рейсы по Роне. А впрочем… Эйкен отрывисто засмеялся: – Мудрое замечание. Итак, хотим мы того или нет, нам предстоит принять участие в увлекательных соревнованиях. Позади пассажирского отделения поднялась телескопическая мачта. Когда она развернулась во всю свою четырехметровую высоту, верхняя секция раскрылась и оттуда выпал, разворачиваясь, скатанный в рулон парус. В развернутом виде он очень напоминал переносные киноэкраны, которыми люди пользовались в старину – в XX веке. Парус наполнился ветром, и лодка забилась у причала, словно живое существо. Матросы на пристани сбросили с тумб причальные тросы, и мелкая вибрация палубы известила пассажиров о работе небольшого вспомогательного движка. «Мойо», искусно лавируя между других судов и суденышек, начала выбираться на стрежень. Брайан решил, что высокая маневренность лодки свидетельствует о наличии нескольких рулей. Берег быстро удалялся. Когда течение подхватило лодку, Рония, обнесенная крепостной стеной, скрылась за кормой с поразительной быстротой. Оценить скорость было нелегко, так как лодка плыла метрах в двухстах от обоих берегов, но, по оценке Брайана, мутный поток развивал скорость не меньше двадцати узлов. Воображение антрополога живо представило, что произойдет, когда весь этот чудовищный объем воды окажется стиснутым в ущелье между скалами, и такая картина отнюдь не прибавила ему спокойствия. Раймо, сидевший рядом с Брайаном, решил утешиться по-своему. Он достал серебряную фляжку и не вполне искренне предложил Брайану хлебнуть из нее. – Это пойло гонят тану. На «Хадсон Бэй» не тянет, но пить можно. – Спасибо, может быть, потом, – улыбнулся Брайан. Раймо что-то пробурчал себе под нос и сделал основательный глоток. Радостное возбуждение от утреннего приключения прошло, и бывший лесоруб погрузился в невеселые размышления. Брайан пытался отвлечь Раймо расспросами о празднестве в доме Бормола, но тот ограничивался односложными ответами, явно не расположенный к беседе. – Жаль, что тебя там не было, – пробурчал Раймо и замолчал. Почти час путешественники плыли без каких-либо происшествий по широкой реке. Берега были крутыми. По левому берегу шли поросшие лесом отроги Альп, по правому – сразу за сырыми заливными лугами вздымались засушливые плоскогорья. Время от времени Крейн указывал места, где находились плантации, но из-за плотно стоявших деревьев разглядеть поселения не представлялось возможным. Иногда на мелководье попадались небольшие лодки, а один раз обогнали длинную тяжелогруженную баржу. Корпус судна имел обтекаемые очертания, и только небольшой выступ обозначал ходовую рубку. Шкипер баржи приветствовал путешественников протяжным гудком, на который Длинный Джон ответил синкопированным сигналом. Между тем река плавно повернула и теперь текла между узким мысом и скалистыми островами. Негромкое пощелкивание и постукивание возвестило о том, что парус убран, скатан в плотный рулон и что телескопическая мачта опущена в свое гнездо. Но скорость лодки от этого не уменьшилась, и мыс миновали все в том же стремительном темпе. Брайан прикинул, что скорость теперь достигала тридцати узлов и более. И тут он почувствовал, что через воду герметичному корпусу лодки, сиденьям, всем его костям и особенно черепу передаются мощные колебания. Когда лодка вынырнула из-за крутого поворота, колебания усилились и превратились в рев. Стены ущелья с обеих сторон сузились. Сьюки вскрикнула. Издал какой-то возглас от неожиданности и Раймо. Прямо по курсу Рона мчала свои воды под уклон с перепадом высот один к пяти, вскипая пенными бурунами на порогах, торчавших со дна. Лодка на мгновение нырнула, и чудовищный поток воды цвета охры скрыл ее из виду. Но затем «Мойо» вынырнула на поверхность и закружилась среди огромных волн и гранитных валунов, переваливаясь с борта на борт и совершая головокружительные повороты. Грохот стоял невыносимый. Рот Раймо был широко открыт, но его вопли заглушала разбушевавшаяся Рона. Впереди показалось что-то большое и темное. Лодка развернулась почти на шестьдесят градусов вправо и, когда путешественники благополучно миновали высокую скалу, нырнула в извилистый проход между нагромождениями огромных валунов. В воздухе стояло облако брызг, и казалось невероятным, что шкипер мог видеть, куда они плывут. Но лодка продолжала уверенно лавировать между камнями, лишь изредка наталкиваясь на них пневматическими кранцами. Передышка наступила, когда они достигли глубокой расщелины, по которой река текла, не встречая на своем пути никаких препятствий. Но не успели путешественники передохнуть, как голос Длинного Джона предупредил: – Последнее препятствие, ребята! Только тут Брайан осознал, что они стремительно несутся по узкому проходу между ощерившихся наподобие острых клыков обломков гранитных утесов, о которые желтые воды реки разбивались в мелкие брызги, непроницаемым пологом скрывавшие страшную картину разбушевавшейся стихии. Временами гибель казалась неизбежной. Путешественники в ужасе вцепились в подлокотники своих кресел и, оцепенев, ждали своего конца. «Мойо» мчалась прямо на какие-то высоченные скалы, кренясь с борта на борт и с кормы на нос. С разгона лодка влетела в облако пены, но вместо того, чтобы столкнуться со скалой и затонуть, начала подниматься все выше и выше на какой-то невидимой приливной волне. Наконец мощный удар возвестил о том, что лодка ударилась бортом о скалу. Видимость упала до нулевой. Лодку развернуло на триста шестьдесят градусов и понесло по воздуху. Приводнение сопровождалось сильнейшим ударом, отозвавшимся во всем теле. Вода снова сомкнулась над лодкой. Но та опять вынырнула на поверхность и поплыла уже совершенно спокойно по широкому потоку воды, текущему среди невысоких стен. Позади из узкого прохода между скал, который путешественники только что миновали, с высоты примерно тридцати метров изливался в тихую заводь мощный поток с гривой пены. – Можете отстегнуть ремни безопасности, – сказал шкипер. – Утром больше дешевых острых ощущений не будет. Вот после ленча нас ждет настоящее испытание. Он прошел в пассажирское отделение и внимательно осмотрел пленку, покрывавшую лодку сверху. – Нигде ни капли! – Поздравляю, – прошептал Брайан, расстегивая трясущимися руками пряжки ремней. – Вам помочь? – спросил, склонясь над ним, Длинный Джон. Освободившись от ремней, Брайан неуверенно встал на ноги. Все пассажиры, включая Крейна и Элизабет, неподвижно сидели в креслах с закрытыми глазами и, казалось, спали. Уперев кулаки в бока, шкипер окинул пассажиров взглядом и покачал головой: – И так каждый раз! Эти чувствительные тану не выдерживают прохождения через Камеронов шлюз, так как большинство из них боятся воды. И они отключаются. Если же люди, получившие ожерелья, также проявляют слабость, тану программируют, чтобы и люди отключались. А каково мне? Представляете? Сплошное разочарование, ведь каждому артисту нужны зрители. – Я вас понимаю, – кивнул Брайан. – Мне редко приходится видеть людей вроде вас, без ожерелья и всего прочего, которые выдерживают проход через пороги, не впадая в транс. Эта леди без ожерелья, – шкипер указал на Элизабет, – должно быть, просто в обмороке. – Вряд ли, – усомнился Брайан. – Она обладает активными метапсихическими способностями и, смею думать, приказала себе успокоиться и уснула от чрезмерного возбуждения, как и Крейн. – Но ведь вы бодрствовали все время и все видели? Мне кажется, вам и раньше приходилось бывать в переделках на воде. Брайан пожал плечами: – Я спортсмен-любитель. Плавал в Северном море, Ла-Манше, Средиземном море. Ничего особенного. Длинный Джон хлопнул его по плечу. Глаза шкипера блеснули, и он дружески улыбнулся Брайану: – Вот что я тебе скажу, парень. Пойдем-ка со мной на нос, и я покажу, как управлять этой посудиной, прежде чем мы достигнем Фелигомпо. Может, тебе понравится. Как знать? Здесь, в Изгнании, есть немало работ и похуже шкиперской. – Я с удовольствием побуду с вами в ходовой рубке, – согласился Брайан, – но вряд ли смогу стать вашим сменщиком. Он печально улыбнулся: – У тану, кажется, есть какие-то другие планы относительно меня. |
||
|