Майкл Стэкпол Глаза из Серебра

ПРОЛОГ Баучег, Глого, 20 белла 1675

Малачи Кидд бесшумно вышел из тенистого переулка, схватил за горло лескарца и отступил назад. Его не беспокоило, что пленник завопит, но он мог пробормотать заклинание, и священник вонзил кинжал в согнутую дугой спину. Лезвие беспрепятственно прошло сквозь кольчугу, как будто ее и не было, и, скользнув между ребер, дошло до сердца.

Пленник напрягся, а затем обмяк, но Малачи не ослабил своей хватки. Он вогнал кинжал поглубже, потом оттащил тело подальше в переулок и осторожно положил спиной на землю. Наклонившись над убитым, он закрыл ему глаза и сложил руки крестом на груди.

Опустившись на колено рядом с телом, Малачи положил левую руку на скрещенные руки жертвы: «Дай Бог тебе вечного мира и прощения».

Он ощутил покалывание в правой руке: вдоль клинка его заговоренного кинжала – от эфеса до кончика – пробежал огонек, полоска голубого света. Смысл заговора был в том, что лезвие должно стать сверхъестественно острым и пронзать доспехи практически без помех. Была у заговора еще одна особенность (разработавший это заклинание какой-то августинец, несомненно, решил, что так будет элегантнее): на лезвии появлялся голубой огонек, который сжигал кровь, покрывшую лезвие. Огонек исчез, искра спрыгнула с кончика лезвия, и Малачи убрал кинжал в ножны, запрятанные в сапоге.

Он быстро осмотрел убитого. Это был даже не мужчина, скорее, мальчик. Моложавая внешность погибшего удивила его; он видывал лескарцев, умиравших ради осуществления планов своего императора Фернанди. Невзрачный плащ, надетый поверх лат, наводил на мысль, что это, видимо, простой новобранец, и Малачи обрадовался, заметив, что на груди плаща не вышит крест ревизора Красной Гвардии.

«Будь пленник такой важной птицей, вскоре тут появились бы красные гвардейцы, поэтому и пришлось действовать немедленно». Для Малачи война с Фернанди началась два года назад: он в Лескаре работал разведчиком по заданию короля Илбирии. Когда в Лескаре был схвачен илбирийский принц Тревелин, Малачи пришлось ради спасения принца лишиться своего прикрытия. Король Илбирии, на радостях, что ему вернули сына, в награду назначил Малачи посланником в Крайину к тасиру – союзнику Илбирии в войне с Лескаром. Малачи в должности советника служил в 137-м полку медвежьих гусар и помогал преследовать войско лескарцев при их бегстве из Крайины.

Василий Арзлов, командир гусар, и Григорий Кролик, капитан, командир батальона, где был советником Малачи, вполне терпимо относились к его рекомендациям – или вмешательству. Малачи спас батальон Кролика от засады в Сиренске и Мармоле, чем завоевал расположение Кролика.

«Поэтому он согласился по моей просьбе отправить разведчиков в лес, и в результате они попали в плен».

Малачи прокрался назад, ко входу в переулок, и там притаился. Его доспехи, за исключением шлема и гладкой походной маски, были сделаны из заговоренной ткани, которая в темноте немногим отличалась от черного льна, вследствие чего обрела растяжимость и прочность стали, но была намного легче металла, не издавала шума при движении и поглощала свет, поэтому Малачи сливался с тенью. Его доспехи были изготовлены по обряду в Королевской военной семинарии Сандвика и хорошо служили ему в тех немногих битвах, в которых он участвовал за последние три года.

«Боюсь, сегодня испытание будет посерьезнее».

Он просил Кролика отправить в городок Баучег роту, чтобы спасти взятых в плен разведчиков, но капитан заартачился. Он сказал – обойдется; двое вернувшихся разведчиков доложили, что город занят и расположен позади линий лескарцев; поэтому любые действия вызовут реакцию, которая помешает осуществить план нападения, назначенного Арзловым на следующий день.

Тогда Малачи отправился к Арзлову, но командующий армией Крайины только махнул рукой.

– Был бы ты в моем подчинении, Кидд, я сказал бы тебе – даже и думать не смей, но ты ведь не мой.

Малачи отказ воспринял как вызов, он предпочел услышать в нем некое сочувствие Арзлова по отношению к пленным разведчикам. Малачи собрал свое снаряжение и направился быстрым шагом через лес Гохази к Баучегу. В записке, оставленной для Кролика, он сообщал о своих планах и объяснял, как разместить посты, чтобы помочь разведчикам при их возвращении.

Малачи Кидд взглянул на небо определиться по луне. «Лейтенант Смаголов должен был передать записку Кролику два часа назад, так что его люди должны уже быть на месте. Значит, пора начинать».

В этом городке тюрьма располагалась на четвертом этаже правительственного здания, на площади. Малачи при всем желании не мог не заметить зарешеченных окон верхнего этажа, указывающих место расположения тюрьмы. Чего бы проще – подойти прямо к парадному входу, но по пути пришлось бы убить многих. Забраться по стене не так-то просто, и хотя он обмотал вокруг пояса бухту веревки, но у него не было крюка, чтобы зацепиться за крышу.

«Я бы взлетел, но крыльев нет, значит, если применю заговор, то сильно ослабею».

Он нахмурился на миг, и тут площадь перед ним пересекла призрачная серая тень. Тень смахивала на волка, бежавшего по газону к переулку слева, за правительственным зданием.

«Знамение святого Мартина!»

Малачи немедленно рванул за призрачным волком, доверившись знамению. Как и любой мартинист, он слышал многочисленные рассказы о том, как призрачный волк спасал заблудившихся путников или выводил группы поиска к заблудившемуся ребенку. Даже если половина этих историй была придумана, их суть сводилась к тому, что Малачи не надо бояться, – его не обнаружат, несмотря на такой рискованный подход к дому. Знамение святого Мартина его никогда не подведет, он это чувствовал сердцем.

Нырнув в переулок за правительственным зданием, Малачи улыбнулся под маской. В боковую стену была встроена лестница, переходящая на заднюю часть дома и, похоже, выходящая на крышу.

«В этом есть смысл – зачем вводить пленных через офис мэра, когда тот проводит заседание суда».

Он пробормотал короткую благодарственную молитву своему святому покровителю, быстро взобрался по лестнице и оказался на крыше здания.

Перейдя крышу, Малачи оказался перед дубовой дверью, обитой железом. Дверь вела на лестницу. Малачи потянул за ручку.

«Заперта, так и должно быть – все-таки тюрьма».

Он порылся в сумке, висевшей на портупее, вытащил ключ. Всунул его в дверной замок, затем произнес заговор. Руке стало тепло в том месте, где ключ через щель в латной рукавице коснулся ладони. Потом Малачи повернул ключ, и замок щелкнул – открыто.

Он медленно спустился по крутой лестнице в коридорчик, ведущий в комнату, в которую выходило множество зарешеченных дверей. В центре стоял длинный стол со стульями, но только один стул был занят. Плотного сложения охранник, уперевшись в грудь двойным подбородком, храпел так громко, что мог бы заглушить шум кавалерийской атаки. Справа – такая же дверь, как и с лестницы, и Малачи предположил, что это вход в другие помещения дома. Свечи, горевшие в настенных фонарях, тускло освещали комнату желтым светом.

Малачи сунул ключ в сумку и достал оттуда тонкий плетеный кожаный ремешок, в который была вплетена жила стальной проволоки. Малачи скрутил концы, сделав петли для рук; между большими пальцами остались свободными два фута ремешка. Когда он скрестил запястья, то получилась петля, и он неслышно шагнул вперед.

Удавку в виде петли он накинул на шею спящего, затем сильно потянул назад, рывком разведя руки в стороны, насколько смог. Храп перешел в испуганное бульканье. Охранник попытался подняться, но Малачи наклонился и притянул шею жертвы к спинке стула, там его и придержал. Стражник вцепился руками в трос, лицо побагровело. Он забил ногами, стул под ним сдвинулся, и умирающий рухнул на пол. Охранник сделал последнюю попытку подняться, развернуться и кинуться на напавшего, но глаза его вылезли из орбит, язык вывалился изо рта, и тело обмякло.

Только убедившись, что охранник мертв, Малачи ослабил удавку. Из легких трупа был выжат весь воздух, и тело обмякло. Илбириец свернул в кольцо свою удавку и засунул ее в сумку, затем сложил руки мертвеца на груди и снова достал ключ.

Подойдя к первой камере и произнеся заговор на отмычку, он открыл дверь. Он прошипел предупреждение на языке крайинцев: «Внимание! Друзья, выходите осторожно. Я пришел вас освободить».

Оба пленника, с нечесанными бородами, в лохмотьях, сонно протирали глаза и спотыкались, выбираясь из камеры. Оба были покрыты синяками, у одного над правым глазом запеклась кровь, но оба – не в самой плохой форме. Один из них, Виктор, улыбался почти беззубым ртом.

– Вот чудо! Малачи кивнул:

– Чудо будет, если вернемся к гусарам. Сколько тут еще народу?

Виктор почесал бороду.

– В соседней камере двое, вон в тех, напротив, – еще двое. У нас на глазах схватили Дмитрия и Зенона, но они были серьезно ранены, и их увели куда-то. Наверное, отдадут своим докторам-знахарям.

В глазах Виктора Малачи прочел неприкрытый страх. Фернанди захватил власть в Лескаре в результате мятежа, отстранившего от власти Айлифайэнистскую церковь и возведшего на престол законного короля. Фернанди сделал общество светским и открыл дорогу самым разным омерзительным видам магической практики, ранее запрещенным церковью. Согласно учению церкви, любая магия, направленная не на объект, а на самого человека, – от дьявола. Фернанди объявил доктрину церкви суеверием и вместо того, чтобы заставить врачей пользоваться магией в применении к своим инструментам и составам лекарств, позволил им заговаривать непосредственно самих пациентов.

– Успокойся, Виктор. Позор падет на тех, кто запятнал свою душу, пользуясь этой магией для заговоров, или на тех, кто согласился быть подопытным. Твоим друзьям ничего не грозит.

Он подошел к следующей двери, отпер ее.

– Вот тебе веревка, и иди вон к той лестнице. Виктор взял у него из рук веревку и прищурился:

– Откуда ты, жрец Волка, знаешь магию злодеев? Малачи улыбнулся и чуть не поднял маску, чтобы показать Виктору свое лицо.

– Когда я был разведчиком в Лескаре, мне эта магия пригодилась – помогла спасти принца Тревелина, а сейчас спасет тебя. А разве святая Юлия не была злодейкой до того, как стала ученицей нашего Господа?

– Воин – и теолог? – Крайинец покачал головой. – Никогда бы не подумал, что встречу такого человека.

– Честно говоря, Виктор, я хотел быть только священником и иметь приход в небольшом городке, – засмеялся Малачи, переходя к третьей камере и освобождая двух последних разведчиков.

Он очень рано понял, что хочет стать священником, и знал, что церковь приняла бы его с радостью. Они его подвергли испытаниям и обнаружили, к своему восторгу и к его удивлению, что у него большие способности к магии. У него был большой талант, но он особенно об этом не задумывался. Церковь же очень высоко оценила его дар, и ему был предложен выбор – вступить в Общество Святого Августина или поступить в Военную семинарию в Сандвике.

Он не хотел ни того, ни другого. Августинцы занимались магией, создавая и совершенствуя заговоры разного рода. Они отыскивали заклятья, которые позволили бы врачам создавать снадобья от болезней, и даже разработали много боевых магических приемов, которыми в совершенстве овладел Малачи. Его увлекали магия и создание заговоров, но сами августинцы его не очень интересовали.

Малачи был илбириец, то есть был воспитан Мартинистской церковью, частью Айлифайэнистской церкви, которую два столетия назад учредил в Илбирии сотник старой империи Сипиан. Согласно святому Мартину, роль воинов в церкви была по своей сути пацифистской. В этой церкви Айлиф всегда был Верховным Пастырем, а верующие – его стадом, поэтому святой Мартин воспринимал воинов как преданных волков, помогавших Верховному Пастырю охранять своих людей. Выросши в этой традиции и не получив от церкви возможности стать простым приходским священником, Малачи выбрал Сандвик. Обучаясь там, он овладевал даже самыми сложными магическими приемами с легкостью, поражавшей его учителей и радовавшей наставников.

Малачи выпустил из камеры последнего пленника.

– Теперь все на крышу. Вниз по лестнице, и тихо. Когда все вышли, Малачи втащил тело охранника в камеру, запер все двери и сам отправился на крышу. Заперев последнюю дверь, через которую они вошли с лестницы, вместе с разведчиками Крайины он спустился в переулок.

Присев рядом с Виктором, он указал на восток:

– Вам надо выбираться кружным путем, в той стороне овраг. Идите вдоль него, от высокого камня сверните на юг, пока не наткнетесь на ручей, и оттуда по ручью вернетесь в лагерь. Там вас должны ждать люди капитана Кролика.

– А ты не с нами? Малачи покачал головой.

– Не сразу. Надо найти Дмитрия и Зенона.

– Мы поможем.

– Нет, идите. Пусть Кролик узнает, что эта местность еще доступна для завтрашней атаки.

– Как скажешь, жрец Волка. Бог тебе в помощь и все его святые.

– И тебе удачи.

Малачи сложил руки крестом над сердцем и наклонил голову.

– Сохрани их, Господи, и помоги мне найти остальных.

Подняв глаза, он заметил еще одну вспышку серого света: это волк вприпрыжку бежал к небольшому зданию. Вновь прочтя заговор, чтобы усилить действие своих доспехов, Малачи медленно двинулся в обход площади в северном направлении. Он проскользнул в переулок, рядом со зданием, на которое указал волк, и тут заметил в узком окне последних двух разведчиков.

«Слишком узкое, не пролезть. Надо попробовать с тыла».

Он обогнул здание, но некто, стоявший в переулке, отодвинул задвижку фонаря, и тот осветил Малачи.

– Парада, – скомандовал человек по-лескарски. – Не двигаться. Не уйдешь.

Малачи было достаточно отсвета фонаря: он заметил на плаще, надетом поверх лат, вышитую эмблему Красной Гвардии.

«Значит, они все-таки прибыли».

Взглянув через плечо, Малачи увидел еще два силуэта у входа в переулок.

– Вы трое – против жреца Волка? Может, Фернанди и считает, что этого достаточно, но вы-то лучше знаете.

Человек с фонарем пожал плечами:

– Окажи сопротивление, и эти два крайинца будут убиты.

– Вот как! – Малачи раздумывал только миг, потом извлек меч из ножен. Держа меч за середину клинка, он протянул его человеку с фонарем. – Знаешь ведь, я не допущу, чтобы им причинили зло.

– Вот в чем слабость тех, кто позволяет несуществующим богам управлять своей жизнью. – Из-за спины Малачи слышались смешки товарищей лескарца. – Разум всегда победит суеверие.

– На твоем месте я бы возблагодарил Бога, ведь тебе повезло, – Малачи небрежно отдал честь своему противнику. – Я слышал, ваш император обещал за мою голову премию в сорок золотых солнц – за то, что я спас принца Илбирии.

Человек с фонарем не сразу понял, о чем говорит Малачи. Когда же разобрался, о чем речь, и уже мысленно представлял, как император посвящает его в рыцари за поимку ненавистного врага, Малачи слегка расслабил ладонь, державшую меч, меч скользнул, и эфес оказался в руке илбирийца. Он перебросил оружие в другую руку, прочно ухватился за рукоять, сделал выпад в сторону фонаря и нанес солдату-лескарцу удар в горло.

Раненый захлебнулся кровью и схватился за рану. Фонарь упал на землю и разбился. Малачи размахнулся мечом, кончиком его высекая искры о стены переулка, и резко парировал выпад, опустив меч вниз. Сделав разворот на левой ноге, правой он нанес удар прямо в лицо другого воина-лескарца. Захрустели кости, и жертва осела на землю.

К Малачи, державшему меч как оборонный щит, приблизился третий красный гвардеец. Нападавший что-то бормотал, и все его тело осветилось – стало темно-красным, как будто он покраснел от сапог до шлема. Он сделал выпад с нечеловеческой скоростью, и его клинок просвистел мимо оборонного щита Малачи.

Меч лескарца поразил илбирийца в грудь, но ткань доспехов Малачи сместилась и собралась сборками. Часть ткани затвердела и отклонила клинок, а остальные складки амортизировали место нанесения удара. Малачи ощутил сильный удар клинка, и боль от ушиба молнией пронзила ему грудь. От толчка он попятился и пяткой зацепился за труп воина с пронзенным горлом.

Малачи упал на спину, и никакого смещения ткани его доспехов не хватило бы, чтобы ослабить силу падения. Он лежал, а противник навис над ним кроваво-красным кошмаром. Малачи знал об умении красных гвардейцев повышать скорость во время сражения с помощью дьявольских магических приемов, но до сих пор не встречался ни с чем подобным. Гвардеец обеими руками поднял меч, намереваясь вонзить его в грудь Малачи, как кинжал.

Малачи встретился глазами с противником, и когда тот сделал выпад мечом вниз, жрец Волка толчком бросил свое тело вправо. Доспех на его груди снова собрался складками, оттолкнув лезвие влево. Лезвие прошло между грудью Малачи и его левой рукой и глубоко вонзилось в утоптанный грунт переулка.

Илбириец описал круг мечом и опустил его вниз, зацепив за бок врага. Меч ровно разрезал доспех лескарца и тело под доспехом. Кровь желтоватого оттенка хлынула гораздо быстрее, чем обычно бывает при такой ране. Солдат хрюкнул, осел на колени и свалился набок, не выпуская из рук меч.

Малачи перекатился на ноги и смотрел, как под действием заговора клинок его меча и доспехи очищаются от яркой крови.

«Враг увеличил скорость движений, и скорость его кровотечения тоже возросла по сравнению с обычной. Своей магией он приговорил себя дважды: и сначала, и в конце».

Жрец Волка услышал голоса, говорили по-лескарски; отдавались приказы красным гвардейцам оценить место, где находился илбириец. Он знал, что надо бежать, но медлил, не добившись главного – освобождения разведчиков.

«Может, увести красных гвардейцев в погоню за собой, а потом вернуться?» При этой мысли вспыхнула надежда, – но как это сделать?

Все планы рухнули, когда в центре городской площади появилось золотое сияние. Это явление немедленно привлекло внимание Малачи. Зрелище было такое, будто прямо здесь, перед правительственным зданием, восходит солнце. По мере того, как сияние разрасталось, оно затмило правительственное здание, и Малачи потянуло туда. Он увидел какие-то фигуры в этом свете, но сначала они были неотчетливыми. Чтобы лучше рассмотреть, он двинулся к выходу из переулка на площадь.

Силуэты медленно сфокусировались и стали отчетливее. Проявилась фигура обнаженного мужчины в одной только золотистой набедренной повязке со свисающими до колен длинными краями. Все тело его было из золота, торс и конечности украшены серебряными полосками, как шкура тигра.

Металлическая плоть не была неодушевленным доспехом или какой-то защитной кольчугой, как на Малачи, – казалось, металлическая облицовка нанесена на живые упругие мускулы. Мужчина сделал шаг в сторону Малачи, и разведчик заметил, что у человека двигаются все мускулы – на ногах, руках и животе, очень естественно и жизнеподобно.

Теперь жрец Волка взглянул на лицо, но его скрывал капюшон, в виде головы медведя. На спину человека была наброшена медвежья шкура, лапы ее завязывались узлом на горле, придерживая подобие плаща. Малачи не помнил точно, но ему казалось, что вначале этого плаща из медвежьей шкуры не было. Рассматривая голову и лицо человека, Малачи вдруг заметил, что из-под медвежьей головы торчат вверх бронзовые бараньи рожки.

«Что же это? Медведь – национальный символ Крайины, а рожки – атрибут доспехов Вандари. Может, это союзник пришел мне на помощь?»

В голове Малачи прозвучало: «Берегись врага».

«Что? – Пошатываясь, Малачи направился к ослепительно яркой фигуре. – Кто ты? Кто мой враг?»

Фигура не издавала ни слова.

Справа Малачи получил удар по голове от раскаленного докрасна красного гвардейца, и жрец Волка не смог даже уклониться. Клинок лескарца попал ему в лицо, между глаз. В голове Малачи вспыхнул фейерверк, и он рухнул на землю. Искры сменились тьмой, еще один удар по черепу – и Малачи Кидд ушел в небытие.