"Дар тому, кто рожден летать" - читать интересную книгу автора (Бах Ричард)

ММРРрроуЧККрелчкАУМ… и праздник в Ла Гуардиа

Приходилось ли вам когда-либо, проснувшись, обнаруживать, что вы стоите на перилах огромного моста или на самом краю стоэтажного небоскреба, покачиваясь над пропастью, и удивленно спрашивать себя, что вы здесь делаете, уже буквально приготовившись прыгнуть? Сыпался ли на вас в ответ целый град причин — тут войны, там ненависть; везде собаки готовы перегрызть друг другу глотку; единственное, что ценится и играет какую-то роль — это вшивый доллар; луга превратились в мусорные свалки, реки — в потоки дряни; никто не стоит за справедливость, за добро, за вежливость; впечатление такое, что где-то произошла ошибка и вы родились не в том мире, это совсем не та Земля, на которую вы подавали заявление, и изменить все можно лишь спрыгнув с чего-нибудь высокого, в надежде, что земля, лежащая внизу, окажется дверью в иные жизни, лучшие, где вас ждет радость, возможность проверить себя и сделать что-нибудь действительно стоящее?

Ладно, задержитесь еще на минуту, прежде чем прыгнете. Потому что я хочу рассказать вам одну историю. Это история о паре столь же сумасшедших, сколь и здравомыслящих ребятах из Бедлама, которые вполне могли бы стать вашими друзьями. Которые решили, что вместо того, чтобы прыгнуть, они лучше сгребут мир в охапку и тряхнут пару раз, чтобы он стал таким, каким бы им хотелось, чтобы он стал.

Мужчина — это Джеймс Крэмер, пилот. Женщина — это Элинор Фрайди, редактор книгоиздательской компании. А с миром они проделали вот что — они открыли авиалинию.

Ист Айленд Эйруэйз появилась на свет, потому что Джим Крэмер увидел Твин Цессну Т-50, Бамбуковый Бомбардировщик 1941 года выпуска, который стоял в аэропорту на привязи, постепенно превращаясь в обломки. И ему захотелось спасти его, не дать ему погибнуть.

Ист Айленд Эйруэйз появилась на свет, потому что Элинор Фрайди хотелось, чтобы она могла добраться из Нью-Йорк-Сити в свой дом на берегу Лонг-Айленда, не будучи при этом до смерти измученной четырехчасовой ездой в автомобиле в сплошных пробках по летней жаре.

Ист Айленд Эйруэйз появилась на свет, потому что миссис Фрайди встретила мистера Крэмера, когда училась летать, и вскоре после этого он примчался к ней в дом и закричал, что он нашел Бомбардировщик, который нужно спасать, и он готов внести половину суммы, если она внесет вторую половину, и они придумают, как его использовать, чтобы он себя окупил, давай только пойдем сейчас, выключай свою плиту и пойдем сейчас же посмотрим на этот самолет, и Элинор, бьюсь об заклад, ты согласишься, что это просто великолепная штука, давай, наверное, не будем надеяться, что мы заработаем на нем много денег, но наверняка есть и другие люди, которые терпеть не могут пробок, и этих денег, от продажи билетов, по крайней мере, может быть достаточно, чтобы свести концы с концами, не оказавшись в убытке, и мы сможем спасти Бомбардировщик!

Вот так получилось, что Элинор Фрайди увидела старый Твин, скучающий на солнцепеке. И он понравился ей не меньше, чем Джиму Крэмеру, за свое величие, очарование и оригинальность. Она решила, что он великолепен. У него были все эти характерные штуковины, и стоил он семь тысяч долларов, в то время как другие Бомбардировщики продавались по четыре-пять тысяч. Но другие Бомбардировщики не нужно было спасать от хозяев, которые их не любят, к тому же семь тысяч долларов пополам — это будет всего лишь по три с половиной с каждого. Так родилась Ист Айленд Эйруэйз.

К тому времени между Нью-йоркским аэропортом Ла Гуардиа и Ист-Хэмптоном на Лонг-Айленде уже работали несколько линий воздушных такси. Ну и что.

На прочих линиях работали современные самолеты, по несколько штук на линию. Представьте себе.

Бомбардировщик нужно было полностью обследовать и, вероятнее всего, отстроить заново, и это должно было стоить недешево, на это могло уйти значительное количество денег, которые эти двое копили всю жизнь. Интересно.

Нужны были всякие бумаги, нужно было поработать, чтобы создать и зарегистрировать компанию, чтобы получить соответствующие разрешения и свидетельства, чтобы вычислить нужную сумму страховки и приобрести страховой полис. Все правильно.

И логика, и статистика, и здравый смысл без малейшей тени сомнения указывали на то, что это предприятие не принесет ни цента прибыли, скорее доллар убытков, возможно, даже много долларов убытков. Замечательно.

Мистер Крэмер был президентом и главным пилотом.

Миссис Фрайди была председателем совета директоров и финансовым директором.

Нельзя сказать, чтобы миру, в котором мы живем и который иногда загоняет нас в такие места, откуда остается только спрыгнуть, особенно понравилось это событие. Вместе с тем нельзя и сказать, чтобы оно ему особенно не понравилось. Мир отнесся к этому безразлично-холодно, как он это обычно делает, и стал с эдаким слепым любопытством закручивать гайки, чтобы поглядеть, когда Ист Айленд Эйруэйз начнет трещать по швам.

— Стоимость самолета — это был самый незначительный из наших расходов, — рассказывала миссис Фрайди, — буквально мелочь. Я покажу вам записи, если вы хотите на них посмотреть. Я их сохранила.

Крэмер вместе с одной из Лонг-Айлендских компаний пять месяцев занимался капитальным ремонтом самолета, реставрируя фюзеляж, устанавливая радиоприборы, отдирая старую обивку салона и заменяя ее новой.

— Знаете поговорку «Никогда не бросай денег на ветер»? — рассказывал он. — Так вот, мы руководствовались похожей: «Всегда бросай деньги на ветер». Мы, конечно, рассчитывали потратить некоторую сумму на то, чтобы привести Бомбардировщик в форму, но когда мы получили счет на девять тысяч долларов!.. Девять тысяч триста долларов. Это было невероятно. Мы временами просиживали в оцепенении за столом, пытаясь понять, как это… кто его знает… ну и ну… — Его голос затих, он погрузился в воспоминания, и рассказ продолжила председатель совета директоров.

— Все, буквально все предупреждали нас, что у нас недостаточно капитала, что держать лишь один самолет на авиалинии опасно, что ничего не получится. И они могли это доказать — да что там, им не нужно было этого доказывать, мы и сами это знали. Но никто из нас не зарабатывал этим предприятием себе на жизнь, это во-первых. И если бы нам пришлось вкладывать в это дело деньги, предназначенные для оплаты текущих счетов, или что-то… хотя, — хотя да, мы и в самом деле вкладывали деньги, которыми нужно было платить по счетам… но счета могли подождать, и мы как-то не голодали.

К тому моменту, как Бомбардировщик был готов, и на его хвосте красовалась надпись ЕIА, он обошелся партнерам в шестнадцать тысяч пятьсот долларов. Пополам это выходило всего лишь по восемь тысяч двести пятьдесят долларов на каждого. Но эти деньги не были выброшены на ветер, сбережения не исчезли. У Ист Айленд Эйруэйз теперь был самолет!

Первый соучредительный взнос составлял тысячу долларов, билет стоил пятьдесят долларов в один конец за перелет длиною в сто миль.

Ничего не вышло. Никто не изъявил желания принять участие в компании. Мир продолжал завинчивать гайки, с любопытством ожидая услышать треск.

— Я уверен, что многие друзья Элинор надеялись полетать на самолете бесплатно. Когда человек видит рекламное объявление, где написано, что вы устраиваете самолетные рейсы, он думает, что доход от этого дела так велик, что одним человеком больше, одним меньше — какая разница? Поначалу мы не возражали, нам просто хотелось, чтобы они знали, что мы существуем и работаем.

Треска не последовало, и это показалось необычным миру, где конкуренты, как собаки, готовы перегрызть друг другу глотки. Не так уж много авиакомпаний возят своих пассажиров бесплатно, просто чтобы те знали, что они существуют и работают.

— Дела шли очень медленно до четвертого июля, а затем вдруг народ повалил к нам валом. Мы работали исключительно по заказам; люди звонили и заказывали себе места в самолете, так набирался рейс. Эта схема прекрасно работала, поскольку мы поначалу приобрели немало друзей, так что загрузки хватало на три-четыре дня в неделю. Потом к этому добавились заказные рейсы в Нью-Ингленд, в Мейн и так далее. Словом, работы у нас было полно.

Странно. Практичный, не терпящий бессмысленности мир продолжал давить, но в ответ прозвучал лишь крошечный треск, и этот треск был подозрительно похож на то, как трещит по швам сам мир.

— Людям все казалось, что она упадет, им хотелось, чтобы ничего не вышло. Она ведь такая старая, она просто не может летать, но она летала и летала, и они уже потом не знали, что и подумать. Они были в растерянности и задавали себе вопрос: может быть, старые вещи лучше новых?

Деревянный самолет не подвержен усталости материала. И у Твин Бичей и у 310-х будут проблемы, им всем суждено оказаться на свалке, и окажутся они там благодаря износу металла. А когда лет через двадцать вам скажут, что починка этого металлического самолета обойдется в добрую сотню тысяч долларов, то оказавшийся рядом с ним Бомбардировщик усмехнется про себя и спросит своего собрата: «А тебе бы не хотелось, чтобы у тебя были лонжероны из дерева?»

— Мы смогли достаточно зарабатывать. Люди говорили: «Ха! Здорово, должно быть, вы зарабатываете кучу денег», — и я отвечал им: «Ну разумеется», — поскольку мне не хотелось вдаваться в подробности и обнародовать тот факт, что на самом деле мы не зарабатывали кучи денег, люди бы нас просто не поняли.

Так оно бывает всегда, когда нарушаешь сложившуюся систему. Каждый, кто устраивал авиарейсы, старался предложить пассажирам современные быстрые самолеты с потрясающими возможностями. Пассажиры вместе со своимбагажом набивались в них битком — вот и весь сервис. Никому и в голову не приходило эксплуатировать на линии старый самолет, никто не думал, что он смог бы протянуть больше недели.

— Постепенно в Ла-Гуардиа нас стали узнавать. Поначалу они то и дело не могли определить, что мы такое — это было постоянно: «Повторите еще раз тип своего самолета». Когда мы на скорости девяносто узлов заходили на посадку, нам удивленно говорили: «Что это Цессна так медленно ползет? Вы же можете лететь быстрее!» — а я отвечал: «Да мочь-то могу, только тогда мне не удастся выпустить шасси». Они никак не могли догадаться, что это старая-престарая Твин Цессна, нет: они думали, что это старая Цессна-310. «Нет, это старая старая-старая Твин Цессна», — говорил я, а они в ответ: «А! Ого! Вы имеете в виду аж ту!»

— Помнишь, Джимми, — вмешалась председатель совета директоров, — как мы однажды приземлялись и диспетчер спросил: «Твин Цессна, что заходит на посадку, у вас металлическая обшивка на крыльях?» А ты ему ответил: «Нет. Крылья из ткани». А парень так удивился: «Вот здорово! А они сияют!»

— Ага. А когда мы разговаривали с диспетчером и он воскликнул: «Ну! У меня дядя на таких летал во время войны», — а потом он сказал: «Ребята…» но в этот момент в наш разговор вклинился пилот лайнера, желающий знать, когда можно ожидать разрешения на взлет, и парню пришлось вернуться к реальности.

Однако деньги. Самая большая кувалда, которой мир разносит вдребезги компании, — это деньги. Под ее ударами вам суждено согнуться; если вы желаете посоревноваться, то нужно иметь хоть чуть-чуть злобного упорства и выносливости, если вы хотите оказаться на самой верхушке, нужно иметь очень много злобного упорства и выносливости. Ист Айленд Эйруэйз не пошла ни по одному их этих путей. В это первое лето авиалиния принесла доход $2148 от продажи билетов. Расходы составили $6529. Итого, получается $4381 убытка.

Это был бы явный знак беды и безнадежности для компании, если, и только если основной ее целью была бы прибыль. Но всему внешнему миру, всем этим деловым реалиям довелось только беспомощно клацнуть зубами. Потому что Ист Айленд Эйруэйз опирается не на принципы, диктуемые ей миром, а на свои собственные принципы.

— Я рассказала об этом Маури, моему юристу, — продолжила миссис Фрайди, — и он сказал мне: «Ты не собираешься — это было бы безумное вложение денег, — я надеюсь, ты не собираешься вкладывать в это деньги с целью получить прибыль?» — а потом добавил: «Смотри. Ты ведь не тратишь свои деньги в ночных клубах, и потом у каждого должно быть хобби, и если это самолет — все в порядке. Ты в своем положении просто можешь потратить деньги в свое удовольствие, и если самолет его тебе доставляет, то вперед, вот тебе мое благословение. Я тебе завидую,» — она улыбнулась спокойной, очаровательной улыбкой, от которой любой мир оказался бы на лопатках. — Прибыль, слава богу, никогда не была нашим мотивом, а радость и удовольствие — были. И в этом смысле мы добились успеха. Я и вправду люблю наш Бомбардировщик.

Радость. Когда на первом месте у вас стоит радость, а деньгам отводится второе или третье, то миру будет крайне нелегко вас укротить.

Когда уничтожение-с-помощью-денег не сработало, мир переключился на затруднения в работе. Погода. Обслуживание. Задержки рейсов.

— Я помню, как однажды я опаздывал, — рассказывал Крэмер. — Была гроза, и аэропорт Ла Гуардиа был закрыт. Все авиа-такси отменили свои рейсы в этот вечер. Я был в Рипаблик-Филд на Лонг-Айленде, а Элинор с пассажирами ждала меня в Ла Гуардиа. Я каждый час вызывал Ла Гуардиа, пытаясь уговорить диспетчера, чтобы у нас не возникло часовой задержки при посадке. Все, что у меня было, — это один сухой сырный крекер. Наконец, я таки прорвался и приземлился в Ла Гуардиа, а они там устроили праздник! Один парень сбегал и накупил холодных закусок, уложил их в коробку и притащил в аэропорт. Я вылез их кабины, а он мне: «Эй, а ростбиф хочешь?» — и протягивает мне его. Я за все это время съел только этот один сырный крекер, и я сказал: «Мы сейчас отправляемся. Самолет сейчас улетает». Они стали бегать туда-сюда с багажом, а этот импровизированный праздник продолжался и в полете. Тогда я попросил: «Потише, пожалуйста». Я грозно посмотрел на Элинор, и все утихомирились.

— Время от времени он бросал на меня грозные взгляды, — подхватила миссис Фрайди, — и я знала, которые из них были по делу. Ему приходилось мириться с изрядным шумом и суматохой в этом большом заднем салоне, и он мирился с этим, пока это не мешало вести самолет. Но если какой-нибудь пассажир по неосторожности закуривал сигарету — мы тут же получали предупреждение и тушили ее.

В конце концов жестокий и любопытный мир победил. Когда страховые взносы на воздушные такси удвоились с полутора до трех тысяч долларов, это уже было слишком. Но партнеры совсем не выглядели потерпевшими поражение.

— Не думаю, что этим летом мы будем снова совершать на Бомбардировщике регулярные рейсы, — сказал Крэмер. — Мне нужно будет поискать где-нибудь работу.

Но иногда он будет прилетать в Ла Гуардиа, наполняя воздух аэродрома тарахтением и треском, которые он издает, когда рулит по земле, и которые сходу узнают дежурные по площадке.

— Они не раз говорили мне что-то вроде того: я прилетаю вечером, а они мне: «Ты только погляди! У него огонь вырывается из выхлопных труб!» А этот треск: ММРРрроуЧККрелчкАУМ… тарахтение и все прочее, и они восхищаются: «Парень, это здорово!» Впечатление такое, что все становятся счастливыми от встречи с нашим самолетом.

— Что касается будущего? Я думаю Цессна ничего не потеряет, если мы устроим небольшую рекламу одному из действительно замечательных самолетов, построенных ими. Они тогда смогут сказать: «Вот Бамбуковый Бомбардировщик тридцатилетней давности, он только что облетел весь мир». Так что я хотел бы облететь на нем вокруг света. Потому что этот самолет заслуживает того, чтобы на нем совершили кругосветное путешествие.

Возникает странное чувство, что Крэмер когда-нибудь совершит то, что задумал, хотя авиалиния вряд ли получит на этом хоть цент прибыли, она может даже потерять деньги на этом полете.

Но такова история Ист Айленд Эйруэйз. Теперь вы можете прыгать, если хотите. Я просто подумал, что вам небезынтересно будет узнать то, что открыли двое этих людей — что альтернативой прыжку является смех и решение жить в соответствии со своими собственными ценностями, а не с теми, что навязывает нам мир. Они создали свою собственную реальность вместо того, чтобы страдать в чьей-то. По мнению Ист Айленд Эйруэйз твердая земля была создана не для того, чтобы прыгать и разбиваться об нее, а для того, чтобы над ней летать.

А это тарахтение и треск, что долетает до ваших ушей вечером — это Бамбуковый Бомбардировщик, тридцати лет от роду, выруливающий на взлет, готовый отправиться в очередное приключение. Голубое пламя вырывается из его выхлопных труб, двигатель фыркает и кудахчет, и его не особенно интересует, одобрит мир его действия или нет.