"Пленница пустыни" - читать интересную книгу автора (Мартон Сандра)ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯПланы этажей отеля хранились в архиве городского градостроительного департамента. Кэмерон их тщательно изучил. Во второй половине дня он отправился в отель и лично все проверил. Будь он проклят, если бы поселил горстку балерин в таком месте. Он даже не был уверен, что оно заслуживает права называться отелем. Это здание было построено в стиле, который любой риэлтер, насколько понимал Кэм, назвал бы викторианским. На самом деле это была просто груда старых кирпичей. Если это место и знало лучшие времена, они давно миновали. Район также был не из лучших. Не самый плохой, но определенно не такой, чтобы его стала расхваливать Торговая палата. Одна мысль о том, что его Саломея может идти по этой улице ночью, одна… Только она не была его Саломеей. Она вообще не имела к нему никакого отношения. И если он и мог отдать ей в чем-либо должное, так это в способности постоять за себя. Здание было большим, хотя, как и многие старые дома, оно выглядело так, словно над ним надстраивали новые этажи по мере того, как рос город. Когда он зашел в него днем, то обратил внимание, что его все же поддерживают в приемлемом состоянии. Хотя разве теперь это имело для него значение? В тот момент он думал только о том, как ему проникнуть в комнату Саломеи, не входя в отель через парадный вход или через дверь ее номера. Разведав все на месте, он убедился, что пожарная лестница находится с тыльной стороны здания. Она тянулась вдоль стены как окаменевший позвоночник динозавра. Окно номера Саломеи выходило как раз на пролет этой лестницы. Идеально для вторжения. Идеально для него. Он заметил на улице какое-то движение. Протянув руку к сиденью рядом с собой, он взял бинокль. Сначала он хотел взять прибор ночного видения, но на городских улицах, и даже на этой, было достаточно света, чтобы можно было разглядеть все в обычный бинокль. Он приложил его к глазам, навел фокус и почувствовал, как сердце учащенно забилось. Да. Это была Саломея, которая быстро шла по тротуару. Эти золотистые волосы, эта гордая поступь… Да, это была она. Он смотрел, как она поднимается по лестнице ко входу в отель. Как за ней закрывается дверь. После этого он отбросил бинокль в сторону и сунул моток веревки себе под куртку. Застегнув «молнию», он вышел из машины и перебежал через улицу. Оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, что никто его не видел, он пошел по дорожке, которая вела к задней части здания. Там он шагнул в тень и посмотрел на третий этаж… Где в одном из окон в этот момент зажегся свет. Со слов частного детектива и по своим планам он знал, что это было окно ее номера. Кэм сделал глубокий вдох, забросил веревку на край лестницы и начал подниматься. Леанна закрыла за собой дверь номера. Воздух здесь был таким холодным, что от ее дыхания вверх поднимался пар. Она всегда думала, что в Техасе тепло, хотя и понимала, что это глупо. Техас был большим штатом, и в разных его местах климат мог быть разным. В это время года в Далласе было холодно. А в этом захудалом номере, казалось, было еще холоднее, чем на улице. Они с Джинни сделали все, что было в их силах, чтобы выжать побольше тепла из старомодной батареи отопления. Они подергали за ручку выключателя, опустили ее вниз, а затем подняли вверх. В конце концов Джинни стукнула по батарее ботинком, но от этого она не заработала. Стоило подождать несколько минут, и вы привыкали, хотя входить сюда каждый вечер с улицы было по-прежнему ужасно неприятно. К их удивлению, горячей воды было предостаточно. Горячая ванна отлично расслабляла мышцы после напряженного выступления, к тому же она как следует согревала. Леанна скинула с себя куртку, зашла в ванную, включила воду и стала снимать одежду. Раздевшись, она заколола волосы, а затем добавила в дымящуюся воду немного ароматического масла. Оно пахло лавандой, а не цветами. Это значило, что нет никаких причин, по которым оно должно было заставить ее думать о Кэме. Тем не менее она сделала именно это. Стала думать о нем. О том, что она чувствовала, когда он, держа ее в объятиях, шагнул в черную мраморную ванну. Леанна покачала головой. Чем скорее она уедет из этого города, тем лучше. Она закрыла дверь, положила полотенце рядом с собой и опустилась в ванну. Боже мой, да! Как чудесно было откинуться назад и позволить теплу творить чудеса. Разве могло что-либо сравниться с горячей ванной в конце бесконечного трудного дня… Разве могло что-либо сравниться с горячей ванной в компании своего возлюбленного, который стер бы само воспоминание о длинном и трудном дне прелюдией к длинной и восхитительной ночи. Она не будет думать об этом снова. Не будет убеждать себя в том, что он позвонит, как убеждала все эти недели. Что он придет за ней. Скажет, что на самом деле он любит ее и все, что он сказал ей в последний день, – неправда. Прошло немало времени, прежде чем она взглянула в лицо реальности, и теперь ей не хотелось от нее отворачиваться. Кэм за ней не придет. Он даже ей не позвонит. И в этом не было ничего плохого. Ведь он не клялся ей в вечной любви. Он ее не любил. Это она его любила… И она по-прежнему его любит. Мысль о том, что она была в городе, где он живет и работает, что стоит ей позвонить, и она услышит его голос, просто убивала ее. Один звонок. Только один. Ей не придется ничего говорить, разве только несколько слов секретарше, а затем она услышит голос Кэма и добавит это воспоминание к остальным. Внезапно ей показалось, что в воде стало холодно. Она вытащила пробку, вылезла из ванны, завернулась в очень тонкое и маленькое полотенце и открыла дверь… За которой было темно. Ее сердце лихорадочно застучало. Как это объяснить? Она помнила, что оставила единственную люстру в их номере включенной. Даже если бы лампочка перегорела, в комнату должен был литься свет из окна. Она всегда тщательно следила за тем, чтобы окно было заперто – пожарная лестница, на которую оно выходило, не внушала ей доверия, – но она никогда не задергивала тускло-коричневые шторы, пока они с Джинни не ложились спать. Их комната смотрела на кирпичную стену, и заглянуть внутрь никто не мог. Тем не менее слабый свет, проникавший в нее с аллеи, которая проходила внизу, радовал глаз. Может быть, Джинни уже вернулась? Могла ли она задернуть шторы? Могла ли перегореть лампочка в люстре? Могло ли все это случиться одновременно? – Джинни? – В шепоте Леанны были слышны как вопросительные, так и умоляющие нотки. – Джин? Это… В темноте кто-то пошевелился. Человек. Высокий. Широкоплечий. Мужчина. Объятая ужасом, Леанна сделала шаг назад. Луч света ударил ей в лицо. Она издала тонкий, пронзительный крик и вскинула руки, чтобы закрыть глаза. – Здравствуй, Саломея, – произнес знакомый голос. – Кэмерон? Вместо испуга Леанна сразу почувствовала волнение. Он здесь! Он все-таки пришел за ней. Она прошептала его имя, бросилась к нему… И замерла, когда луч света скользнул вниз по ее телу, с издевательской наглостью замер на ее груди, а затем вновь поднялся к ее липу. Многочисленные вопросы заслонили собой радость, которую она испытала, услышав его голос. Как он попал в ее номер? Почему он ждал ее в темноте? – Кажется, ты не очень рада меня видеть. Леанна резко отвернулась от холодного сияния. – Свет, – сказала она. – Я ничего не вижу. Сноп лучей от фонаря опустился на пол. Она заморгала, пытаясь привыкнуть к темноте. Теперь она видела Кэма, который в сгустившихся сумерках казался пятном ваксы, медленно приближавшимся к ней. Ее сердце забилось сильнее. Она так хотела увидеть его, и вот теперь он рядом – но что она, в сущности, знает о нем? Он спас ее жизнь и занимался с ней любовью. А потом разбил ей сердце. Если забыть об этом, то он был для нее незнакомцем. Суровым и опасным незнакомцем. Казалось, в самом воздухе витает напряжение. Теперь их разделяли считанные сантиметры. Она быстро сделала шаг назад и уперлась лопатками в стену. – Не надо, – сказала она, ненавидя себя за то, каким дрожащим голосом это было произнесено. – Что «не надо», Саломея? – Он говорил бархатистым голосом, но в нем чувствовались какие-то новые, пугавшие ее нотки. – Я по-прежнему жду, когда ты скажешь мне, как ты рада меня видеть. – Я вообще тебя не вижу. Так было уже лучше. Она дрожала от страха, но ее голос звучал уверенно. – Как ты зашел в мой номер? – Управляющему нужно что-нибудь сделать с этой пожарной лестницей, – процедил он. – А открыть этот оконный замок было проще пареной репы. Как поживаешь, крошка? Если хорошенько подумать, это глупый вопрос. Я знаю ответ. Ты была очень занята. Он говорил резким голосом, особенно выделив последнее слово. Она подумала о том времени, которое она провела в больнице, но разве это имело значение для мужчины, который сейчас стоял перед ней? Ее Кэмерон был нежным. А этому человеку не было известно значение этого слова. – Кэм. – Она с трудом сглотнула, чувствуя, что у нее в горле стоит комок. – Почему… почему ты пробрался в мою комнату? Если ты хотел увидеть меня, все, что тебе надо было сделать, это… – Почему ты решила, что я хотел тебя увидеть? – холодно спросил он. – Мы с тобой хорошо провели время, но этому пришел конец. – Фонарь упал на пол, и он схватил ее за плечи, крепко сжав их. – Я ведь ничего не путаю, нет? То, с чем мы покончили в тот день, когда нас нашли люди Асаада. Она не ответила; он сжал ее еще сильней и несколько раз тряхнул. – Отвечай мне, черт тебя побери. Разве не так все было? На глазах Леанны выступили слезы. – Почему ты это делаешь? – Потому что мне нужны ответы. – Кэм, пожалуйста, отпусти. Ты делаешь мне больно. – Ты так не говорила, когда я касался тебя в последний раз. Она резко вскрикнула от неожиданности, когда он сорвал с нее полотенце и прижал ее к стене, схватив одной рукой за горло. – Помнишь, Саломея? Его голос стал жестче. Он обхватил рукой ее грудь и провел большим пальцем по соску. Леанна сжалась, но ее тело, ее предательское тело, начало таять от его ласк, которые оно так хорошо помнило. – Не надо, – сказала она, – Кэм, прошу тебя… – Отлично. Проси меня. Именно этого я хочу от тебя сегодня, Саломея. Кэм наклонил голову, прижался к ее губам и силой раздвинул их. Ее вкус мгновенно заставил его вспомнить все. – Продолжай, черт возьми! Проси меня. Скажи мне, чего ты хочешь. Его рука скользнула вниз по ее животу и обхватила мягкие, золотистые завитки, охранявшие самые интимные тайны ее тела – тайны, известные только ему. – Этого? Ты хочешь от меня этого? Он наклонил голову и провел языком по ее соску. Она издала слабый звук, который мог означать как отчаяние, так и удовольствие. Он не знал, что это было, и ему было все равно, все равно… Нет, ему совсем не было все равно. – Саломея, – прошептал он. И все изменилось – то, как он ее держал, то, что было у него на сердце. Его рука, до этого лежавшая у нее на шее, оказалась на ее щеке. – Саломея, – повторил он и, целуя ее, с пугающей ясностью осознал, что хочет быть рядом с ней всю оставшуюся жизнь. Он любил ее. Любил ее – сердцем, разумом, душой. Это его ужасно испугало… Но еще сильнее его испугала мысль о том, что она, возможно, не любит его. – Кэмерон, – сказала она слабым голосом. – Пожалуйста. Не делай этого. То, что у нас было… что у нас было… – Что у нас было, Саломея? – Ты… ты сказал это сам. Это было только воображение. Опасность. Волнение… – И это все? Она не ответила. Вместо этого она отвела от него глаза, и он вознес хвалу небесам. Потому что Она молча смотрела на него. Затем, когда он уже почти отчаялся, она издала звук, которым был чем-то средним между рыданием и смехом. – Кэмерон, – сказала она. – Кэмерон, любимый. Весь тот гнев, все утраченные иллюзии, которые давили ему на плечи тяжким грузом большую часть жизни, разом исчезли. На душе у него стало легко. Он прижал к себе Леанну и поцеловал ее. Ее вкус был точно таким, как он мечтал, – сладким, как мед, и вкусным, как заварной крем. Ее слезы, которые текли по его рукам, были теплыми, как летний дождь. А когда она прошептала его имя, он понял, что простит ей то, что она к нему не пришла, что он простит ей все, если только она никогда больше не покинет его. – Саломея, – прошептал он. Он поднял ее в воздух, прижимаясь к ее губам, и перенес на постель. Там он бережно уложил ее, все еще не отрываясь от ее губ, раздираемый между желанием целовать ее вечно и необходимостью сорвать с себя одежду, войти в нее и снова сделать своей. Леанна погрузила свои длинные тонкие пальцы в его волосы. – Не оставляй меня, – попросила она. – Не оставляй меня больше. – Никогда, – пообещал он. Он взял ее за руки и стал целовать их, а затем начал легонько покусывать ее шею. Он испытал ни с чем не сравнимое наслаждение, ощутив, каким насыщенным стал аромат ее тела, когда он втянул в рот ее затвердевший сосок. Когда она закричала от удовольствия, Кэм сорвал с себя куртку, рубашку и крепко прижал ее к себе, громко застонав от прикосновения ее кожи к своему телу. – Скажи мне, что тебе этого недоставало, – потребовал он. – Скажи, что ты мечтала о том, как я буду это делать. – Да, – произнесла Леанна сквозь рыдания, – да, да! Я очень по тебе скучала. Я о тебе мечтала. Кэм, войди в меня. Пожалуйста, я хочу, чтобы ты в меня вошел! Мне надо тебя почувствовать. Мне надо… Она изогнулась, когда он просунул руку между ее бедер. Она была влажной и горячей, для него. Только для него, он это знал, и он не мог больше ждать, не мог ждать, он мог только расстегнуть брюки и, приподняв ее, войти глубоко в ее лоно… В темноте холодного гостиничного номера раздался ее крик. Леанна обхватила Кэма руками за шею и прижалась к его груди, при этом ее тело вздрагивало, а ногти царапали ему спину. Кэм чуть не лишился рассудка, когда первое сокращение ее нежного лона заставило его застонать от удовольствия. Он впился в ее губы, целуя, чувствуя кровь – ее или его, он не знал, и это было неважно. Произнося сквозь всхлипы его имя, Леанна откинулась назад на подушки. Кэм запрокинул голову, закричал и полетел вместе с ней. В рай. Леанна читала, что французы иногда называют оргазм Теперь она поняла ее истинный смысл. Конечно же, она умерла от удовольствия в объятиях своего возлюбленного. Прошло несколько долгих секунд. Каким-то непостижимым образом она снова сумела набрать воздух в легкие. Кэм перекатился на бок, по-прежнему крепко прижимая ее к себе. – Моя Саломея, – нежно сказал он, целуя ее в закрытые глаза. Его Саломея. Ее сердце переполняло счастье, когда она слышала это имя, истинный смысл которого знали только они двое. – Кэм, – с той же нежностью сказала она. Леанна провела пальцами по его щеке, чувствуя, как колется выросшая к концу дня щетина, а затем прижалась к его губам в долгом поцелуе. – Я так рада, что с тобой все хорошо. – Со мной все очень хорошо, – сказал он, тихо смеясь. Она улыбнулась. – Да. Да, конечно. Но я имела в виду, я так рада, что ты… ты… – Что я что, милая? – Что ты выжил, – сказал она, и ее голос сорвался. Ей это только показалось или он действительно чуть-чуть от нее отодвинулся? – Да, – сказал он, несколько раз кашлянув. – Что ж, я тоже рад. – На мгновение повисла пауза. Он снова кашлянул. – Если для тебя это было важно… если это было важно, как так получилось, что ты ни разу… ни разу… – Ни разу что? – Ни разу не позвонила, – сказал он, пытаясь не выдать голосом того, что он чувствовал себя тогда как подросток, который все потерял. Потому что без нее, черт побери, он Он оперся на локоть и посмотрел в ее потемневшее лицо. – Ты не пришла ко мне, Саломея, – сказал он глухо. – А я так хотел, чтобы ты пришла. Так тосковал. А ты не … – Я звонила, – сказала Леанна, закрыв ему рот ладонью, чтобы остановить поток обидных слов. – Каждый день. Каждую ночь. Все то время, что ты был в больнице. Кэм недоумевающе посмотрел на нее. – Звонила? – Я чуть не сошла с ума оттого, что меня не было рядом с тобой. Даже после… после того, как ты сказал, что не любишь меня… – Я лгал, любимая. Тебе и самому себе. Я бы сказал все что угодно, чтобы заставить тебя тогда остаться в той комнате. – Он нежно прильнул к ее губам. – И я боялся признать, что люблю тебя. Леанна закрыла глаза, а потом снова их открыла. – А мне казалось… я думала… – И поэтому ты не приходила ко мне все эти недели? – Я не могла прийти. – Она замолчала в нерешительности. – Я болела, Кэм. – Болела? Он сел на постели, прижав ее к себе. Она почувствовала, как от волнения его сердце забилось быстрее. – Что случилось? Почему ты мне не сообщила? – Инфекция, у меня в ноге. Я не могла тебе сообщить. То есть сначала мне было слишком плохо. А затем, когда мне стало лучше… – Она с трудом сдержала слезы. – Я ведь думала, что не нужна тебе. Он поцеловал ее, и ей показалось, что она чувствует, как из его сердца любовь льется прямо в ее сердце. – Ты была нужна мне каждую секунду, Саломея. Все эти бесчисленные недели в больнице, и все недели после этого… Я мог думать только о тебе. – Тогда… тогда почему… – У нее на глаза навернулись слезы. – Когда я узнала, что тебя выписали из больницы, я начала надеяться. Каждый раз, когда звонил телефон, каждый раз, когда приносили почту… Кто-нибудь стучал в дверь, и мое сердце всякий раз говорило: Она заплакала. Кэм нежно касался губами ее губ и щек, пока они не стали сухими и теплыми. – Саломея, – нежно сказал он, – моя любимая Саломея. Я не мог прийти к тебе, детка. Да, ты была моей златовласой танцовщицей, моей Саломеей. Любовью всей моей жизни. – Он нервно рассмеялся. – Была только одна проблема, милая. Я не знал твоего имени. Леанна отодвинулась назад и изумленно посмотрела на него. – Что? – Твоего настоящего имени. Я его не знал. Вот почему я к тебе не пришел. Я не мог тебя найти. Я полетел в Дубай. Нанял частного детектива. Сделал все, что мне только пришло в голову, – он усмехнулся, – и в том числе чуть не свел своих братьев с ума. – Его улыбка растаяла. – А затем, когда я уже оставил всякую надежду, мой отец уговорил меня пойти на концерт в… – В «Мюзик-холл»! Я знала, что ты там был! Я это чувствовала. Ах, Кэм… Кэм целовал ее долго и с наслаждением. – Извини, если я напугал тебя сегодня. – Ты меня сильно взволновал. Когда я поняла, что это ты… – Саломея. Я хотел сказать, Леанна… – Нет. Она поцеловала его, а на ее губах заиграла лукавая усмешка. – Саломея, – прошептала она. – Мне это нравится гораздо больше. Кэм опрокинул ее на спину и замер над ней. – Я больше никогда тебя не оставлю. Наградой за эти слова ему стал еще один поцелуй. – А я тебе и не позволю. – Просто мне надо держать тебя в таком месте, где ты все время будешь у меня перед глазами. Его взор затуманился. Он наклонился к ней и поцеловал ее в шею. – В постели, со мной. – Ммм. – Какие-то возражения? – Ммм, – снова произнесла Леанна и слегка пошевелила бедрами. – Ну конечно, – сказал он хриплым голосом. – Мне в голову приходит еще один способ. – Да? – Саломея, моя любимая танцовщица, ты станешь моей женой? Леанна ответила ему на это долгим и нежным поцелуем. |
||
|