"Город костей" - читать интересную книгу автора (Уэллс Марта)

Глава 20

Илин старалась не думать о головокружительной глубине, лежавшей у ее ног, она постаралась дышать спокойно, очистить ум от всяких мыслей и думать только о катализаторе.

«Попытайся, — говорила она себе. — Ты только попытайся».

А ее мысли рвались куда-то, ломая поставленные им границы. Неужели Риатен намеренно мешал ей пользоваться своей Силой все эти годы ее обучения? А может, она сама охотно шла на это из-за страха перед грозящим безумием? «Да, да, возможно, но теперь уже с этим ничего не поделаешь». Она снова ощутила в своем мозгу голос Обитателя, который теперь уговаривал ее, даже не пытаясь угрожать. Она Хранительница, она может стать могучей, возможно, самой могучей из них. Обитатели всегда давали некоторым людям Силу. А другие люди сопротивлялись этому из ревности и зависти. Она может иметь все, что захочет, шептал ей Обитатель.

Возможно, это был тот самый, который так успешно использовал Сеула. Она подумала: «Конечно, ты лжешь. Ты убьешь меня, как убил судью Разана, как убил предсказателя будущего и всех других, стоявших на твоем пути».

«Нет, — отвечала тварь, — я договаривался по-честному. Тот, кого звали Сеулом, жил бы и сейчас, если бы не пытался предать меня». И как доказательство своих благих намерений Обитатель предложил Илин секрет изготовления боль-палок.

Илин почувствовала, как знание помимо ее воли неожиданно потекло в нее, подобно тому как это бывает во сне. Но она не сделала даже попытки запомнить эти сведения. Знание было лишь хитроумной попыткой приручить ее, и теперь она понимала, как это произошло с Древними, как их захватили врасплох таких самоуверенных и гордых своей Силой. Оружие в обмен на добродетель. Боль-палки никуда не годились в борьбе с существами, лишенными плоти, их можно было применять лишь против других людей.

И когда эта тварь произнесла слово «предательство», Илин совершенно четко поняла, что та не знает его значения. Она не считала Илин личностью. Она не могла считать убийство Илин предательством, точно так же, как сама Илин не могла рассматривать растоптанного муравья как жертву убийства. Но призрак научился пользоваться этим словом так, будто бы понимал его.

«Ты станешь наследницей Мастера-Хранителя, — соблазнял Обитатель. — Он никогда о тебе не заботился, он думал только о Сеуле».

«Я знаю это, — подумала Илин, — но ведь моя Сила всегда была так ничтожно мала».

«Может быть. Но сейчас ты можешь получить кого угодно, иметь все, что пожелаешь».

Образы были очень наглядны. Тварь воспользовалась человеческой похотью, чтобы уловить Сеула, это было ясно. «А что ты знаешь об этом, за исключением того, что мог почерпнуть из опыта наследницы?» — спросила Илин у Обитателя, испытывая отвращение и к нему, и к себе. «В лучшем случае кругом ложь. Риатен лгал мне. Сеул… О, Сеул лгал мне во всем. Даже Хет солгал мне насчет Констанса. И ты ожидаешь, что я обращусь к тебе в поисках Истины?» Взбешенная Илин попыталась вышвырнуть тварь из головы. Она почувствовала, как та сопротивляется, ощутила, как та раздувается в ее сознании, пока виски не затрещали от боли. Но эта боль стала пищей для гнева Илин, и она принялась драться еще беспощаднее, гоня тварь прочь, вышибая ее всеми силами, всеми доступными средствами. Она чувствовала — хватка твари ослабевает… А вот она и совсем исчезла. Тяжелое ощущение присутствия улетучилось, Илин снова была госпожой своих мыслей.

Останец не лгал ей. Одна-единственная чистая нота его песни привела ее туда, где было средоточие Силы. Может быть, он даже не наградил ее Силой. Может быть, он лишь разбудил в ней то, что уже было там давно.

Илин дотянулась до того места в своем сознании, куда привела ее песня Останца, и тут катализатор в ее руках ожил, его теплота обволокла мозг Илин. В нем как будто возникла карта, горящие линии которой надежно вели ее к цели. Одна была нужна для этого, другая — для того, третья…

Хет пристально наблюдал за Илин. Туча Обитателей Запада пенилась, точно готовая закипеть вода в горшке; вспыхивали искры красного света, клубился серый воздух, все опаснее прогибался барьер. Через него прорывался ледяной пар, оседая на обнаженной коже холодными каплями. Хет подумал: неужели так будет с ними до самого конца, без всякого сигнала, свидетельствующего о провале или об успехе? Просто Констанс будет все больше слабеть, а потом уж Обитатели свирепо накинутся на них.

И вдруг край платформы запылал раскаленным золотым цветом.

Хет вскочил на ноги. Сияющий край постепенно отодвигался от стены в направлении открытого пространства внутри гигантского цилиндра, все больше нависая над бездонной пустотой башни. Платформа расширялась неумолимо, за пламенной полосой оставалось свежее пространство кремового камня. Она уже выросла в ширину не менее чем на фут. Илин удивленно всплеснула пустыми руками — реликвия исчезла. Она тихо произнесла:

— Я все-таки сделала это!

Вой Обитателей усилился стократно.

Севан-денарин внезапно оказался рядом с Хетом. Старик сказал:

— Если хочешь жить, прыгай! Врата захлопываются. Эта Сила доставит вас вниз в полной сохранности, если вы будете держаться центра, подальше от стен.

Хет перевел это остальным; ему пришлось кричать изо всех сил, чтобы они услыхали его голос.

— Но как же Обитатели? — запротестовала Илин. — Если Констанс снимет заслон, разве они не последуют за нами, пока платформа полностью не преградила им путь?

Откуда-то сзади раздался голос Констанса:

— Я могу сделать так, чтобы барьер продержался, пока мы не ускользнем, но времени у нас очень мало.

Илин взглянула сначала через край вниз, потом вверх — на Обитателей.

— Прыгай, — сказал ей Севан, делая жест, значение которого нельзя было не понять.

Хет повторил его и подтолкнул Илин к самому краю.

— Давай, Илин, торопись же!

Она кивнула, набрала побольше воздуха и шагнула прямо через край.

— Пошли! — Хет схватил Севана за руку и попытался подтащить его к краю. Тот вырвался и отступил. «Он хочет остаться здесь», — подумал Хет, разгадав замысел старика.

— Я советовал бы тебе поторопиться, — сказал Констанс.

Хет обернулся.

— Иди ты первым. И присмотри, чтобы Илин выбралась благополучно.

Констанс поглядел на него, подошел к краю быстро растущей платформы и последовал за Илин.

Барьер дрожал, но держался. Обитатели Запада явно были вне себя от бешенства. Снова сверху хлынул ледяной пар, превращающийся в ледяную морось при проходе через более теплый воздух.

Севан все еще не двигался. Оставалось каких-нибудь десять футов пустого пространства; платформа вот-вот должна была сомкнуться. Хет сказал:

— Если ты не прыгнешь, то и я не стану.

Старик обернулся к нему. В его глазах не читалось ничего. Потом он двинулся к краю.

Хет не стал терять времени. Он схватил Севана за руку и потащил за собой.

Они падали, но не стремительно. Стены пролетали мимо пятнами золотистого света, однако Хет был слишком увлечен, чтобы бояться. Он взглянул вверх и увидел, что просвета больше нет, он закрыт платформой, заблокировавшей коридор сплошным золотым овалом.

Но тут холодный вихрь с воем налетел на Хета, могучая сила завертела его и швырнула к стене. Хет ухватился за один из карнизов, и рваные жесткие края камня врезались в его ладони, когда Хет повис на руках, вцепившись в камень. Он стиснул зубы, нащупал опору для ног и перевалился через край карниза. Теперь он увидел, что Севан уцепился за тот же карниз в нескольких футах от него, и поспешил вытянуть старика наверх.

Севан распростерся рядом, но прежде чем Хет успел спросить его, что случилось, новый ледяной удар ветра обрушился на них и с силой прижал к стене. Хет вытер слезящиеся глаза и взглянул вверх.

Над ним завис Обитатель Запада; его тело представляло собой смерч из пыли и воздуха, холодных и темных, а где-то в сердцевине смерча проступала бездонная тьма. Обитатель снова ринулся к ним, и из него выросло щупальце, которое должно было смести их с карниза. Хет поднырнул под него, распластался на камне, но щупальце ухватило Севана и покатило его вверх тормашками к краю пропасти. Хет бросился вперед и успел ухватиться за край одежды старика как раз в тот момент, когда ноги Севана соскользнули с карниза. Хет с трудом удерживал старика на весу. Крис пытался зацепиться за что-нибудь, его локти бессильно скользили по грубой поверхности камня, раздираемые мучительной болью. Севан помочь не мог ничем, и Хет чувствовал, что не сможет долго удерживать его. Наконец рука Севана ухватилась за край карниза, напряглась, и Хету удалось втащить его обратно на выступ.

Хет опрокинулся на спину. Обитатель все еще висел над ними, ни на секунду не оставляя их без своего зловещего внимания. «Наверняка это тот самый, что был в нашем мире, тот, что был пойман уже раз в такую же ловушку», — думал Хет. Тварь слишком ненавидела их, поэтому и поджидала по эту сторону платформы.

Бесцветным человеческим голосом, тем самым, которым он пользовался, когда маскировался под человека и стоял рядом с наследницей, Обитатель прошипел:

— Я вас поймал. Врата в ваш мир захлопнулись, когда оба Хранителя прошли через них.

Внезапно на Хета накатил приступ бешенства.

— Сам ты себя поймал в ловушку! — крикнул он твари. Пусть она получит удовольствие и убьет его, но последнее слово, если у него хватит сил, все равно останется за Хетом. — Ты тоже не сможешь ни выйти в наш мир, ни вернуться в свой!

Облако взвилось — красное, злобное.

— Месть слаще свободы, — сказал Обитатель. — А в вашей компании — вы ведь навсегда останетесь со мной, пока время будет уходить в бесконечность, — этот плен покажется мне легко переносимым. — Тварь взмыла вверх и улетела, пронзительно хохоча.

Воздух снова потеплел, и Хет понял, что его легкие болят от вдыхания ледяного пара. Волосы и одежда промокли насквозь от сгустившихся водяных паров. Кругом стояла зловещая тишина, хотя где-то в неимоверной дали слышались завывания Обитателя, похожие на стихающую бурю.

Очень тихо Севан-денарин сказал:

— У него нет желания возвращаться в свой мир. Они и к нам-то явились потому, что их мир умирал, а они в своем отчаянии еще больше подорвали его существование; тогда они и обнаружили эти коридоры, которые и привели их к нам. Они не всегда были такими, какими ты их видел сейчас. Они ведь накрепко связаны со своим миром, и его затянувшиеся смертельные судороги нанесли их душам непоправимый вред. Так что лишь самые яростные из них перенесли путешествие сюда. Есть горькая ирония в том, что их битва за порабощение нашего мира и наша борьба за их изгнание почти уничтожили ту самую Землю, из-за которой и шла эта борьба.

Возможно, это была правда, но Хет знал, что она не пробудит в его сердце ни малейшей симпатии к этим существам. Он отодвинулся от стены, все еще мокрой и холодной от дыхания Обитателя. Он никогда бы раньше не подумал, что сможет прожить тут больше трех дней, но после того, как встретил Севана, ситуация изменилась. Здесь нет времени, сказал старик, и теперь Хет стал понимать, что означают эти слова. Быть заключенным тут навеки, да еще с существом, являющим собой смесь смерти, холода и злобы, это… Он спросил Севана:

— Он правду говорит? Мы действительно в ловушке?

Севан сел и покачал головой. Большая часть покрова пыли, скрывавшего его черты, исчезла, и Хет впервые увидел, что лицо собеседника имеет цвет старинной кожи, а волосы, выбившиеся из-под головного платка, побелены временем.

— Нет, — сказал Севан, и его голос, усталый и недовольный, впервые звучал как-то по-человечески. — Эта безмозглая тварь забыла, кто я такой. А я — Строитель, будь оно все проклято!

Он перегнулся через Хета и положил ладонь на камень стены, сосредоточенно нахмурив брови. И стена распахнулась, позволив им обоим вывалиться наружу.

Илин почувствовала, что она проходит сквозь Врата. Она ощутила то мгновение, когда их власть исчезла, и она полетела сквозь атмосферу ее собственного мира. Потом последовал сильный, оглушительный удар о воду. Илин вынырнула на поверхность, кашляя и задыхаясь.

Оказалось, она находится в цистерне Останца Солончаковой равнины. Закат уже разукрасил небо над головой цветными полосами. Пустое небо. Она с восторгом смотрела на него, слабо шевеля руками, только чтобы держаться на поверхности воды. Небо простиралось над залом Источника безграничное и свободное. Никаких коридоров! «Сработало! — сказала она себе, ликуя. Все-таки сработало!»

Она подплыла к краю бассейна, намокшая одежда тянула ее вниз, и, чтобы удержаться на поверхности, Илин ухватилась за широкий каменный борт. Голова ужасно болела, руки и ноги были покрыты порезами и синяками, усталость пронизывала ее до самых потайных уголков души.

На противоположной стенке цистерны сидел Констанс. Он спокойно выудил из воды свою мантию и теперь выжимал ее. Из вестибюля прибежали несколько человек в одеждах имперских ликторов, а также Хранители Констанса в черных одеяниях, издавая вопли удивления и размахивая руками. Шискан сон Карадон со сложенными на груди руками стояла перед цистерной, невозмутимо спокойная перед лицом их чудесного возвращения.

— Вернулись? — сказала она Констансу. — А мы уже начали было беспокоиться.

— Это было необыкновенное приключение, — ответил он. — Но к концу все прошло без сучка, без задоринки.

«Ну и характерец у него», — подумала Илин. Она теперь могла представить себе, что в конце концов привыкнет общаться с ним, но знала, что удовольствия ей это все равно не доставит. Илин огляделась, посмотрела на воду, на небо над головой, все еще не осознавая, чего ей не хватает, что она ищет. А потом понимание обрушилось на нее, как удар кулаком в солнечное сплетение. Не было ни Хета, ни того Древнего.

— Их нет с нами! Хет пропал! Они не выбрались! — Она с ужасом смотрела на Констанса.

— Ну, я не стал бы биться об заклад, что это так, — ответил Констанс. Он перебрался через стенку цистерны и теперь стоял на полу зала, роняя на него блестящие капли воды. — Не говоря уж о личных талантах Хета, у него есть еще тысячелетнего возраста Древний, который именует себя Строителем. И если там имеется запасной выход, Хет его обязательно обнаружит.

Примерно то же говорил Хет о Констансе. Илин закрыла глаза и попыталась оглядеться с помощью своего внутреннего зрения. Констанс, Шискан и другие Хранители выглядели как вспышки яркого света на фоне темного ландшафта. Сопровождавшие их ликторы были менее определенны, но все же видны как вибрирующие живые души. Она отстранила их, распространяя свое Видение за пределы Останца на безграничные пространства живого/мертвого Пекла, простиравшегося вокруг. Она знала, что не сможет обнаружить Хета, но на какое-то мгновение ощутила присутствие Севан-денарина, которое не походило ни на отсветы от Хранителей, ни от других людей. Однако она не успела дотянуться до него, как присутствие Древнего исчезло.

Итак, Севан был здесь, хотя он прятался от ее поиска так же, как раньше прятался от Обитателей. После бесчисленных лет это, должно быть, стало его второй натурой. До Илин внезапно дошло, дошло с необычайной четкостью, будто она смотрела в будущее сквозь дым горящих костей, что она увидит Хета в Чаризате. Илин открыла глаза, заметно успокоившись. И только тогда поняла, что она совершила сейчас.

Илин взглянула на свои ладони, обмотанные грязным тряпьем. В этих ладонях совсем еще недавно она держала катализатор, и он исчез из них во вспышке Силы, создав барьер, который будет держать Обитателей Запада в их собственном мире, каков бы он там ни был. Навечно. Теперь она обладала способностью читать души, способностью такого масштаба, о котором большинство Хранителей и мечтать не может; она могла видеть на многие мили, она заглядывала в будущее, не совершая никаких обрядов. Это было похоже на тот раз, когда голос Останца напевал ей. Но теперь Останец молчал, он снова уснул, выполнив свое предназначение.

Констанс прав. Пробуждение Останца изменило Илин. И возможно, он был прав и в отношении многого другого, хоть ей и было противно признавать такое. Что ж, ее собственный страх, видимо, определял ее нежелание пользоваться Силой; это она готова была признать. По сравнению с остальным такое признание казалось ей легче легкого.

Илин обладала Силой, но зато ее измученное тело отказалось повиноваться. Потребовалась помощь двоих ликторов, чтобы Илин смогла выбраться из бассейна.

Хет понял, где он находится, сразу же, как только открыл глаза. Он лежал на боку, свернувшись в клубок, прижимаясь спиной к раскаленному солнцем камню. Понятия «верх», «низ», а также «север» снова обрели былое значение, в воздухе чувствовался испепеляющий жар Пекла. Мир был удивительно, больше того — великолепно правилен. Хет приподнял голову, затем сел, ощущая все свои синяки, шишки, порезы и боль в перенапряженных мышцах.

Он находился на верхнем уровне Пекла, поблизости от Останца. Солнце садилось в светлой дымке, переливающейся красными, золотыми и оранжевыми тонами. На востоке небо уже потемнело, оно было фиолетовым, индиговым, хотя звезды еще не появились. Горная порода верхнего уровня уходила вдаль волнами, над которыми вздымались редкие валуны и островерхие скалы, тронутые той же золотой краской, которая окрашивала угасающий небосвод. Севан-денарин стоял в нескольких шагах, обратив лицо к западу, и вечерний ветер слегка колебал его одежду.

Хет медленно встал на ноги, с трудом удерживаясь в вертикальном положении. Упали они, надо думать, с небольшой высоты, так как не разбились. Должно быть, хорошо знакомый со странной географией коридора Севан каким-то образом умудрился высвободить их почти у самой поверхности Земли. Глядя на этого старика, Хет думал о том, что сейчас может происходить в уме Древнего. Тот ведь провел тысячи лет в ссылке, на которую сам себя обрек, а теперь оказался в мире, который совсем не похож на тот мир, что остался у него за спиной. Хет прочистил горло.

— Ну что, стоило спасать этот мир?

Севан повернул к нему лицо, на котором лежали тени, брошенные закатом, и ответил:

— В нем есть своя красота, хотя и очень странная. Вероятно, стоило. Сказав это, Севан вдруг стал как бы проваливаться внутрь самого себя. Прежде чем Хет успел броситься к нему, от того осталась лишь кучка пыли, тут же разнесенная вечерним ветром по Пеклу.