"Река желания" - читать интересную книгу автора (Поллок Марта)

7

На солнце набежало облако, подул ветерок.

Мэгги вспоминала отца, глядя на валуны, омываемые волнами. Кто бы мог подумать, что мужчина в самом расцвете сил внезапно упадет замертво в разгар обсуждения нового фильма со своим участием. Никто даже и не подозревал, что у Бенджамена Спрингфилда слабое сердце.

Его смерть стала неожиданным и невыразимо тяжелым ударом для Мэрилин и Мэгги.

Лишь через несколько месяцев они смирились с неоспоримой истиной: отец умер, а жизнь продолжается…

И все-таки ее мать, как сказал Валентино, одинока.

Но она окружена мужчинами, следовательно, ее женское тщеславие удовлетворено.

Полная чушь, тут же возразила себе Мэгги.

Смешно даже думать об этом. И Саймон, и Генри – давние друзья отца, не более того. Никакого романа между ними и Мэрилин Спрингфилд нет и быть не может. И нет ничего особенного в том, что Саймон вызвался помогать ей, а Генри писал в ее домике для гостей свой очередной бестселлер.

Никакой свадьбы не будет… если ее не подготовить. Похоже, настало время самой браться за дело, хватит строить предположения и мучиться сомнениями. Вперед, в клуб! – скомандовала себе молодая женщина.

Помещения клуба в местечке Вермхолл выглядели стильными и уютными, полными света и воздуха. Здание, расположенное неподалеку от железнодорожной станции, когда-то служило ремонтным цехом депо, и архитектор умышленно подчеркнул это, позволив членам клуба предаваться ностальгическим воспоминаниям.

На двутавровых балках под высоким стеклянным потолком висели цепи и блоки, узкие металлические лестницы вели в бильярдную и в курительную. Униформа официантов напоминала форму железнодорожных кондукторов. У входной двери висел бронзовый станционный колокол. Меню состояло из блюд, популярных в середине позапрошлого века в привокзальных ресторанах.

Кроме того, на свете есть немало чудаков, любящих прошлое. В Вермхолле когда-то проживал некий Лесли Фергюссон, владевший большой кондитерской фабрикой на юге страны. Он коллекционировал паровозы! Его наследники сделали клубу замечательный подарок – в центре главной гостиной, в которой за накрытым кружевной скатертью столиком сейчас расположилась Мэгги, стоял паровичок, предназначенный для узкоколейки.

Он напоминал большую заводную игрушку. Трудно было даже представить, что крохотный локомотив таскал когда-то за собой вагоны с углем, платформы с лесом.

Глядя на паровичок, Мэгги чувствовала себя такой же – маленькой, но очень сильной. Убедить мать выйти замуж за Генри не представлялось ей сложной задачей. Ведь Мэрилин и так была на полпути к счастью!

Но первым гостем в клубе оказалась вовсе не Мэрилин Спрингфилд. Мистер Натчбулл, инженер-мостостроитель, быстрым шагом пересек гостиную, едва не споткнувшись о рельсы, и, поздоровавшись, вопросительно посмотрел на Мэгги.

– Ты уже знаешь?

– Что? – В душе молодой женщины зародилось смутное беспокойство. – Мистер Натчбулл, с моей матерью все в порядке? – медленно произнесла Мэгги.

– Ты имеешь в виду здоровье? О нет, не волнуйся, с ней все в полном порядке. Она прекрасно себя чувствует.

– Я не уверена, что способна четко сформулировать вопрос, – покачала головой молодая женщина. – Но мать кажется мне совсем другой, не такой, как раньше. Она сильно изменилась.

– Дай ей шанс, – вздохнул Джонатан. – У нее большие планы.

И в этот момент в гостиной появилась сама Мэрилин Спрингфилд. Она выглядела прекрасно. Но почему на ней такое строгое платье и совершенно отсутствуют украшения?

– Джонатан! Вы все-таки пришли проститься со мной. Какой вы молодец!.. Мэгги, здравствуй!

Удивительно, но простая фраза прозвучала для Мэгги почти как намек на некие тайные обстоятельства. Как это, проститься? Мама вновь уезжает по издательским делам?

– Ты отправляешься в деловую поездку с Маккуилланом? – спросила она с изумлением. – Если все ограничится городом, то возьми ключи и живи в моей квартире, пока не сделаешь все, что нужно. Что толку кататься туда-сюда.

Несколько минут Мэрилин задумчиво смотрела на дочь. Потом глубоко вздохнула и произнесла:

– Наверное, надо было как-то тебя подготовить. Но у меня ничего не получается. Извини. А поэтому полный вперед без тени сомнения, как и советовали мне Генри и Валентино.

Я хочу проститься с тобой… навсегда… Я ухожу в монастырь! Как Коломбина в романе Генри.

Если бы вдруг паровоз, стоящий на рельсах в центре гостиной, окутался клубами пара и внезапно сорвался с места, издав пронзительный гудок, Мэгги удивилась бы меньше.

Услышанное выбило у нее почву из-под ног.

Вернее, молодая женщина привстала со стула от невероятного известия, а когда решила вновь сесть, то промахнулась.

Два клубных официанта бросились к ней на помощь, и только Мэрилин Спрингфилд сохранила полное спокойствие. Строгое черное платье подчеркивало ее отрешенность и равнодушие к мирской суете.

Мэгги, потирая ушибленный локоть, вновь потрясение уставилась на мать. Еще каких-то полчаса назад она думала, что было бы неплохо поспособствовать тому, чтобы Мэрилин завела серьезные любовные отношения с Генри Фанквортом… Пусть даже обыкновенную интрижку, растерянно возразила себе молодая женщина. Тем более что, похоже, у них все шло или к одному, или к другому…

Но монастырь!..

И объявить об этом таким образом!.. Как снег на голову! Но, вероятно, для самой Мэрилин решение вовсе не было столь скоропалительным. Видимо, она сознательно хранила молчание до поры до времени: ей хотелось убедиться в серьезности своих намерений.

Ну что же, если это нужно матери, пусть так и будет. Не конец же света наступает. Или все-таки конец? Безусловно, Мэрилин Спрингфилд одинока. Если она надеется обрести счастье в монастыре, а не в новом браке, то никто не имеет права вставать ей поперек дороги.

– Не могу сказать, мама, что я в восторге.

Но не сомневаюсь, что постепенно привыкну к этой мысли, – печально сказала наконец Мэгги.

Мэрилин протянула руку и чуть ли не до боли сжала пальцы дочери.

– Теперь я понимаю, почему мистер Натчбулл, и мистер Фанкворт, и Валентино ничего не сказали мне, – продолжила молодая женщина. – Нет, Валентино даже обманул меня.

Он говорил о возможной свадьбе, мама!

– Они знали, что это станет для тебя потрясением, – ласково улыбнулась Мэрилин. – И обещали спокойно поговорить с тобой, если тебе захочется что-нибудь с ними потом обсудить…

– Разумеется, – кивнула Мэгги. – Так вот почему Валентино так поспешно уехал, не захотел ничего объяснять на ходу. Это потрясение для меня, да, и огромное. Но мне нравится твое решение. И я уверена, что быстро свыкнусь с тем, что оно единственно верное и бесповоротное.

– Прости, милая Мэгги, но ты все не правильно поняла. Я ухожу в монастырь, чтобы справиться с искушением любить Генри Фанкворта!

– Искушение? Любить? – Ошеломленная Мэгги с трудом сглотнула. – Мама, объясни толком, что происходит! Похоже, все все понимают, кроме меня! Все знают сюжет этого умопомрачительного романа, одна я, дура, его не читала!

– Ты не права, дорогая. Никто не читал последнего романа мистера Фанкворта. Никто! Но Саймон уже начал печать тираж, и скоро весь мир ахнет. Великий роман и целиком посвящен описанию любви мистера Фанкворта… ко мне.

Мэрилин неуверенно улыбнулась и громко произнесла:

– А вот я ухожу в монастырь…

Затем посмотрела на дочь, готовую упасть на этот раз уже со стула, и добавила еле слышно:

– Исключительно в рекламных целях, дорогая…

Только годы, годы и годы хорошего воспитания, – а Мэрилин Спрингфилд чуть ли не с младенчества прививала дочери правила хорошего тона, – позволили той усидеть на месте.

Ее матери, настоящей леди, вдруг ни с того ни с сего пришло в голову выйти замуж за известного всему миру писателя! Потом она выражала симпатию книготорговцу! Вероятно, оказывала знаки внимания и известному инженеру-мостостроителю. И это все ее мать!

Мало того! Теперь она – подумать только! – уходит в монастырь… в рекламных целях. Чтобы объявить об этом своей дочери, она выбирает клуб, своего рода незыблемый бастион высшего общества всей округи, куда, как мухи на мед, слетаются разного рода репортеры.

– Мама, ради бога, скажи, что толкнуло тебя на такой необъяснимый шаг?

– Любовь, милая Мэгги, только любовь!

Пожалуйста, попытайся меня понять, дорогая. – Мэрилин глубоко вздохнула и продолжала говорить так громко, что под высоким потолком раздалось эхо. – Я все еще тоскую по твоему отцу. И всегда буду тосковать. Но его давно уже нет с нами, и я чувствую себя одинокой… Я без ума влюбилась в мистера Фанкворта. И знаешь когда? Всего-навсего позавчера! – И уже еле слышно она добавила:

– Раньше я просто спала с ним. Представляешь, какой ужас?

Мэгги предпочла не услышать сказанных матерью последних фраз.

– То, что ты чувствуешь себя одинокой, вполне можно понять, – перебила она Мэрилин. – Мне неясно другое. Почему ты думаешь, будто этот Фанкворт и есть то самое спасительное лекарство от одиночества? Он за все время, что я его вижу, не произнес в твой адрес ни одного ласкового слова!

Мэрилин на это ничего не ответила, и ее дочь со вздохом продолжила:

– Надеюсь, ты еще нигде, кроме этого клуба, не объявляла о своем решении уйти… ну, в монастырь?

– Конечно, объявила, – спокойно произнесла ее мать. – Ведь это часть рекламной кампании по продаже огромного тиража романа моего дорогого Генри. Ты что, хочешь, чтобы произведение, написанное в домике, где ты провела ночь любви с Валентино, кануло в небытие? Или тебе не нравится, что я полюбила человека, которого ты сватала мне в мужья по одной-единственной причине: писатель нравился тебе самой, а теперь ты увлеклась его сыном?

Отвечай, милая Мэгги, только откровенно!

В словах матери слышалось нечто, похожее на обиду. Уже обнадеживающе! Если дело обстоит именно так, то еще не поздно все исправить. Достаточно только тихонечко подтолкнуть мать в нужном направлении, и здравый смысл к ней непременно вернется.

Тут главное – найти правильный подход.

И получить поддержку от друзей Мэрилин. Что очень и очень трудно. Хороши друзья, ведь это их рук дело, все это сумасшествие!

Мэгги была так расстроена происходящим, что даже не обратила внимания на слова матери о ночи любви в гостевом домике.

– Значит, Джонатан и Саймон в курсе твоих планов… – задумчиво протянула молодая женщина. – Кстати, я никогда не поверю, что они от чистого сердца одобрили твой выбор: поставить на кон свое доброе имя.

– Они хотят, чтобы я была счастлива, мечтательно улыбнулась Мэрилин. – Это их право, их выбор.

– А я, выходит, не хочу? – с упреком спросила Мэгги, в упор глядя на мать.

– Ну что ты, дорогая. – Мэрилин потупилась и принялась разглядывать стоящую перед ней чашку с чаем. – Разумеется, известие для тебя слишком неожиданное и тебе трудно понять, почему я решила так поступить.

Неожиданное! Можно было бы употребить словцо и покрепче, раздраженно подумала Мэгги, а вслух сказала:

– Если бы я хоть немного верила, что подобный поступок сделает тебя счастливой, то смирилась бы. Но способствовать продаже нового романа мистера Фанкворта такой ценой – это, на мой взгляд, слишком!

– А чего бы ты хотела? Чтобы я стала женой Генри? А почему не любовницей?

– Мама, не говори так! Я ничего плохого тебя не желала и не желаю!

– Мэгги, милая, но я давно, наверное уже несколько лет, любовница Генри Фанкворта.

Я преклоняюсь перед его творчеством и без ума от Генри, как от мужчины. Ты меня просто не слышишь. Ты без суда и следствия выносишь мне приговор. Боже, какие же у тебя старомодные взгляды на нравственность!

Мэрилин перевела дыхание и спокойно продолжила:

– Доченька, посмотри на мир, встряхнись, опомнись! Какое слово мы употребляем – «любовница»! Этим словом, как каленым железом, жрецы общественной морали клеймили бедную Коломбину. Политики, судейские, журналисты – все! И чего они добились?.. Правильно, простые люди вступились за нее и спасли. Послушай свою мать. Может быть, я его любила, потом разлюбила, потом полюбила опять. Но спала-то я с ним постоянно!.. Или у тебя в кармане лежит рецепт счастья, где о сексе и речи нет?

Мэгги тяжело вздохнула. Господи, как окончить этот нелепый разговор!

– Кто еще знает об этом твоем решении, мама?.. Нет, я вовсе не собираюсь проводить опрос общественного мнения или что-нибудь в этом духе. Но мне необходимо четко представлять общую картину, прежде чем делать какие-либо выводы.

– Ну, Харриетт в курсе.

– Ясное дело!

– Естественно, я не могла от нее ничего скрыть, она ведь мне родная сестра. Но почему ты никак не отреагировала на мои слова о тебе и Валентино? Мэгги, неужели ты любишь этого человека?

– Конечно! – вдруг заподозрив неладное, резко ответила молодая женщина.

– Мэгги Спрингфилд, не будь смешной! За что же ты его любишь?

– За… за… Да ни за что! Просто люблю!

– Ты ответила сейчас на все свои вопросы.

Короче, я ухожу в монастырь, так как великий писатель современности не отвечает мне взаимностью в той мере, в какой мне этого хочется! А за что я его люблю, и сама не знаю.

И потом, разве я когда-нибудь спрашивала, кто тебе и кто ты тем мужчинам, с которыми ты проводишь или могла бы проводить ночи?

Нет! Вот и ты меня не спрашивай. И пойми: мы с тобой совершенно одинаковые женщины, доченька. Прощай, Мэгги! Прощайте все!

Передавай привет Валентино!

И добавила шепотом:

– Мэгги, жди меня здесь, я скоро вернусь!

Затем Мэрилин Спрингфилд медленно поднялась из-за стоика, величественно прошествовала через гостиную к двери, во всем подражая книжной Коломбине. Как-никак художники-иллюстраторы прославили облик этого персонажа бестселлера. Вспыхнули фотовспышки, несколько человек бросились к выходу.

– О да, я забыла о Валентино, – пробормотала Мэгги, не обратившая никакого внимания на последние слова матери. – Могу представить, что он думает о моей маме и обо мне!

Но, может быть, и он, и даже я тоже представляем собой пешки в сложной игре прославленного писателя и его избранницы?

Голова у молодой женщины шла кругом.

Подскочивший официант почтительно сообщил, что ее просят подойти к телефону.

Знакомый голос Валентино – легок на помине! – звучал в трубке глухо и нечетко:

– Мэгги, мой корабль в море. Извини, это мой последний разговор с тобой: мы входим в зону радиомолчания. Все в порядке? Ничего не случилось?

Она крепко сжала телефонную трубку и заплакала навзрыд, успев выкрикнуть:

– Ничего не в порядке! Мне плохо, забери меня отсюда! Все сошли с ума!

– Успокойся, милая. Идет плановая работа, все выполняют, очевидно, порученные ими инструкции. Нам не хотелось делать официального объявления о помолвке до тех пор, пока мы не поговорили с тобой, Мэгги. Но не успели… Я не успел. Прости. Я предпочел целоваться с тобой, а не обсуждать поведение моего отца и твоей матери. И не делай, пожалуйста, поспешных выводов, вроде тех что я специально утаил новость, потому что боялся твоей реакции. Только представь себе: мой отец описал в своем романе все наши любовные истории – мою, твою, Мэрилин, мистера Спрингфилда! И про Джонатана с Саймоном не забыл. Прекрасный рекламный ход – уход в монастырь твоей матери! Ты не находишь?

– Валентино! Ты любишь меня? – прокричала она в телефонную трубку.

– Подожди, успокойся. Ничего не предпринимай, пока я не вернусь!

– Ты любишь меня или нет?! Отвечай!

В трубке что-то щелкнуло, связь оборвалась.

Когда Мэгги вернулась в клубную гостиную, за столиком ее уже поджидала Мэрилин.

Не садясь, она посмотрела на мать и задумчиво произнесла:

– Интересно, а что нас ждет теперь, когда ты наконец открыла мне тайну? Завтра в утренней газете появится соответствующая заметка с твоей фотографией и все такое прочее, да?

Мэрилин даже не улыбнулась. И очень ласково ответила:

– Ты еще не знаешь главного: я уже помолвлена с Генри Фанквортом. Представь себе, кольца нам подарили Томми с Эйбом – они нашли их в саду! Очевидно, колечки туда подбросил какой-нибудь ангел. Детишки были так рады!

Молодая женщина прижала пальцы к вискам. В голове будто засела ручная граната, готовая вот-вот разорваться. Совсем недавно идея поженить мать и Генри Фанкворта казалась ей блестящей. А теперь, когда она практически готова была осуществиться, Мэгги вдруг обуял ужас. Похоже, в том, в чем она видела перст судьбы, крылась роковая ошибка, чреватая многими отнюдь не приятными последствиями не только для двух взрослых людей, но и для их близких.

– Мама, – как можно спокойнее произнесла Мэгги, – давай отложим этот разговор на потом. Пойми, мне трудно переварить столько новостей сразу.

– Понимаю, – кивнула Мэрилин.

– А сейчас извини меня.

С этими словами Мэгги, слегка пошатываясь, покинула гостиную клуба.

По-прежнему ярко светило солнце на безоблачном небе. Но утреннее радостное предвкушение лета безвозвратно исчезло. И, несмотря на свежий воздух, дышалось с трудом.