"Тем тяжелее будет падение" - читать интересную книгу автора (Март Михаил)

Глава V

В кабинете полковника Саранцева продолжалась рутинная работа, которая эффектно выглядит в кино и серо и безлико в жизни. Докладывала Ксения Задорина.

– В деле Ушакова есть некоторые подвижки. Ребята из центрального округа нашли интересный офис на улице Герцена. Им удалось разговорить охранников.

Фирма занимается посреднической деятельностью. Один из кабинетов фирма сдает в аренду некоему Никите Алексеевичу Котельникову как частному лицу. Так вот, в ночь убийства семьи Ушакова и уголовников Грачкина и Котова в офис приехал Никита Котельников с каким-то приятелем. Котельников прошел с другом в свой кабинет, а дальше начались чудеса. В четвертом часу ночи Котельников вновь объявился, но не спустился со второго этажа, а вошел с улицы. По его требованию охранники поднялись в его офис и увидели там выпиленную решетку. Котельников ничего не объяснил, потребовал снять изуродованную решетку с окна. Им пришлось подчиниться.

На следующий день приезжает машина с грузчиками и освобождает кабинет.

Котельников отказывается от дальнейшей аренды помещения. Интересен и другой факт. Охранники уверяют, будто Никита Котельников появлялся в офисе крайне редко. Однако его отец, губернатор Котельников, часто приезжал в офис и проводил в нем не менее часа, после чего уходил.

Есть еще один интересный факт. По описанию Никита в тот вечер был одет в костюм песочного цвета. И из показаний Виктора Крапивникова, отравленного свидетеля, мы знаем, что один из преследователей взломщиков тоже носил светло-бежевый костюм. Из этого мы можем сделать предварительный вывод, что Никита Котельников причастен к трагедии той злополучной ночи. Прямых доказательств у нас нет. Никита Котельников получил хорошее образование за границей, но живет праздной жизнью и ничем определенным не занимается.

Несколько раз имел конфликты с законом, но не привлекался, учитывая влияние и связи отца. Сейчас мы пытаемся установить круг его друзей и знакомых. Хочу надеяться, что Никита Котельников к делу не причастен.

Саранцев удивленно взглянул на Задорину.

– Странное резюме, Ксения Михална. Начала за здравие, кончила за упокой.

– Николай Николаич, заводить дело на сына губернатора бесперспективно. У нас нет ни одной прямой улики, а такие люди, как Котельников, не каются. Он без адвоката и шага не сделает. Нам поможет только Иннокентий Ушаков. Если сообщники Котельникова менее влиятельны, то кого-то из них мы сможем прижать к стенке и заставить дать показания против Котельникова. Я в это мало верю, но по-другому не получится. Что вы скажете о поисках мальчика и Анны Железняк?

– Ты права. Скорее всего, машина ездила в заказник Десятниково. По спидометру совпадает. Но нас на территорию не допустят. Придется обращаться за разрешением к главному областному управлению МВД. Они тоже не очень сильны в этом направлении. Боюсь, без санкции губернатора Московской области мы ничего не добьемся. Но я делаю все возможное. Попробуй по своим каналам обратиться к генеральному. Твой отец может посодействовать, но препон будет немало. То же самое, что получить санкцию на обыск дачи Президента.

– Что-то в этом роде я и ожидала услышать. – Задорина повернулась к майору Лепехину, скромно ожидавшему своей очереди в дальнем конце стола. – Как ваши дела, Василь Семеныч?

Лепехин открыл свою неизменную папку.

– В моем отчете только факты, – подчеркнул майор, словно насмехаясь над коллегами. – Начну с главного. Итальянские пистолеты «Беретта М-92» пятнадцатизарядные, калибр девять миллиметров, были заказаны охранным агентством «Факел» под руководством бывшего генерала ФСБ Корякина. Он получил десять единиц данного оружия. Вот список сотрудников Корякина, за кем оружие закреплено. Здесь и номера пистолетов. – Майор выложил список на стол, – Как нам известно, пистолет, изъятый из сумки Анны Железняк, принадлежал погибшему в реанимационном отделении отставному майору ФСБ Тропареву Сергею Владимировичу, он есть в списках команды генерала Корякина. Экспертизой установлено, что из оружия Тропарева стреляли в больнице, где скрывалась Анна Железняк. Этот факт доказывает, что Тропарев был среди пятерки налетчиков, устроивших бойню в стенах лечебного учреждения.

Мы не добились вразумительных ответов от кадровиков ФСБ. Обошлись без их помощи. Проверили всех десятерых владельцев «беретты» по их официальным адресам. Одного недосчитались, остальные живут и работают где-то на объекте.

Что касается человека, которого, как я выразился, «недосчитались», им оказался капитан ФСБ Ревенко Александр Игоревич. Мне удалось поговорить с его вдовой.

Женщину оповестили о гибели мужа на следующий день после перестрелки в больнице, но тело она получала в центральном морге. Похороны оплачивало агентство «Факел», а также вдове было выплачено единовременное пособие в двадцать тысяч долларов. Деньги немалые за отставного капитана. Я попросил ее показать мне фотографии мужа и его друзей. Две фотографии она мне дала на несколько дней. Я сделал копии и вернул ей снимки. Причину смерти ей не объяснили. В свидетельстве о смерти стоит традиционная запись: «Острая сердечная недостаточность». Гроб из морга отправили в крематорий.

Я сличил снимки трупа в больнице с фотографией погибшего офицера. Провели экспертизу и убедились, что в больнице во время перестрелки погиб капитан Ревенко. Значит, участие в налете на больницу команды генерала Корякина можно считать доказанным. Но я и на этом не успокоился. Вторая фотография, которую я взял у вдовы, групповая. – Майор положил на стол увеличенный снимок. – Она сделана лет десять назад, очевидно, в День чекиста. Все в военной форме. По центру в первом ряду сидит генерал Корякин, вокруг оперативники его отдела, двадцать два человека. Там есть и Ревенко, и Тропарев, Я поехал с этим снимком в больницу и показал его медсестрам и охраннику. Они узнали самого Корякина как командира налетчиков. Остальных не признали. Еще одного, но с сомнением, узнал охранник. Он третий слева во втором ряду. Его имя Филипп Самохвалов, подполковник контрразведки, но тоже бывший. Список имен я нашел на обратной стороне фотографии. Ревенко написал всех по имени и фамилии, но без отчества. В списках владельцев пистолета «беретта» есть имя Филиппа Самохвалова. Если верить памяти больничного секьюрити, то он также участвовал в налете. Нам остается только выяснить, на кого работает охранное агентство «Факел», которым руководит отставной генерал Корякин.

– Ну, Василь Семеныч, – вырвалось у Ксении, – утерли нам нос! Вот что я думаю по этому вопросу. Корякин – руководитель обычной охранной конторы, генерал, но бывший. Лицензии получал в МВД. Крокодил без зубов. С ним можно поговорить, даже повесткой вызвать, и явится как миленький. У него нет никакой неприкосновенности, не губернатор, слава Богу. Я думаю, его мы сможем взять в оборот.

– Не торопись, Ксюша, – охладил пыл следователя полковник. – Мы не знаем, кто за ним стоит. Этот беззубый крокодил может плавать в пруду дракона. – Подумав, Саранцев добавил:

– Трехглавого!

В кабинет заместителя главного врача постучали. Юзов своим властным голосом крикнул:

– Войдите!

На пороге стоял деревенский здоровяк в помятом костюме. Юзов растерялся.

– Вы ко мне?

– Если вы Юзов, то я к вам.

– Я Юзов, но вы-то кто?

– Егерь из Десятникова. Мне велели привезти вам путевки в заказник. Я привез.

– Сколько?

– Четыре, как указано в заявке.

– Давайте.

Здоровяк подошел к столу и, вынув из кармана конверт, положил перед врачом.

– Только учтите, у нас правила строгие. Имена и паспортные данные впишите сами. Путевки без паспортов не действительны, так что не делайте ошибок, вас попросту не пропустят. Подпись должна стоять такая же, как в паспорте. Путевки на три дня, так что желаю удачи. И не опаздывайте.

– Когда?

– С завтрашнего дня.

Здоровяк ушел так быстро, что Юзов не успел задать ни одного вопроса. Он тут же начал дозваниваться до Никиты.

Если путевка с завтрашнего дня, они даже собраться не успеют. Предстоящая поездка его не радовала, какое-то седьмое чувство подсказывало ему, что лучше никуда не ехать. Но с Никитой не договоришься. Упрямый осел!

– Кто осел? – спросил в трубку мужской голос.

– Никто. Это я так, мысли вслух. По работе. Слушай, Никита, мне путевки в Десятниково принесли. Сезон открывается завтра в десять утра.

– Отлично! А чего грустный такой? Радуйся, родственничек, на охоту едем.

Ружья уже достали. Отличные игрушки, правда, не зарегистрированные, но на это времени нет.

– А ружья тебе тоже сыщик доставал?

– Да что ты прицепился к этому сыщику?! У нас ни у кого нет охотничьих билетов, кто нам их в магазине продаст! А он дал мне адресок, где можно купить без проблем. Поехал и купил. Каждое по тысяче баксов стоит, зато классные вещи.

Я свое уже опробовал в саду. Пулей дерево срубил, будто пушкой.

– Ладно, мне нечего сказать. Белено всем с паспортами приехать. Сложная пропускная система.

– Мелочи жизни. Я уже предвкушаю удовольствие…

Юзов не стал ждать окончания фразы и положил трубку.

– Вот говнюк! – рявкнул Никита. – Совсем обнаглели, пора за них взяться серьезно!

Он подошел к окну и увидел, как в ворота въезжает машина сыщика. Странно, но сегодня он приехал один, без генерала Попова. Значит, они с отцом решили удалить лишнего халявщика. Правильно! Этот парень знает, как дела делаются.

Ушакова проводили в кабинет губернатора. Котельников ждал этой встречи с нетерпением. Он так и не ложился спать – нервы разыгрались. Первыми словами Ивана, вошедшего в кабинет, были:

– Тетрадочки нет.

Губернатор встал, чтобы выйти из-за стола, но вновь рухнул в кресло. Лицо его побелело, как брюхо трески.

– Но у Грановской ее тоже нет. Это все, чем я могу вас успокоить.

– А где же она? – возбудился Котельников.

– Могла бы быть у вас, если бы мы работали с вами напрямую, без посредников. Ничего плохого о генерале Попове сказать не могу. Старался как мог. Вопрос в том, что он сам оказался беспомощным перед непреодолимой стеной обстоятельств. Выбор, который он сделал, и погубил всю идею на корню. Попов обратился к генералу Корякину, выгнанному за ворота усадьбы Грановской.

Естественно, что честь генерала была посрамлена. Он сам точил на нее зуб, а тут к нему приходят с таким выгодным предложением. Корякин сначала согласился выдать систему безопасности и этим отомстить Грановской, но аппетит, как известно, приходит во время еды. Потом ему захотелось иметь свой компромат на Грановскую. И он просит меня достать ему из сейфа две видеокассеты. Но дальше – больше.

Его люди из охраны дали мне «зеленый коридор». А почему бы на обратном пути не включить красный свет и с легкостью не завладеть всей добычей? Об этом я ничего не знал. Попов рекомендовал Корякина, он и несет ответственность за операцию. Я сделал все так, как вы просили. В сейфе лежали деньги, почти полтора миллиона долларов. Я их взял для отвода глаз, а вместо тетради подложил муляж. Грановская до поры до времени будет уверена, что ее ограбили ради денег, а вовсе не из-за секретных документов. Все шло, как задумано, операция прошла без сбоев на высоком уровне. Но потом случилось то, что и намечал хитроумный Корякин. Охрана схватила меня и моего напарника. У нас отняли сумку с деньгами, кассетами и вашим дневником. Корякин нас пощадил и не стал убивать, но сказал, что сам распорядится вашим дневником. В итоге нас выбросили из машины на шоссе.

– Полтора миллиона это столько, сколько я заплатил за ваше оборудование. И теперь какой-то говнюк Корякин воспользовался моими деньгами, захватил деньги Грановской и имеет компромат на меня и на нее! Ограбил и развернул пушки в сторону ограбленных! – Губернатор внимательно посмотрел на Ивана. – Как вы думаете, Борис, на что способен этот прохвост? Он в действительности так хитер и коварен либо ему страшно повезло? Что он сделает с компроматом?

– Как личность он ничего из себя не представляет. Узко мыслящий субъект.

Вряд ли он сможет достойно воспользоваться полученными материалами. В политике ничего не смыслит да и опер слабый. На него всегда работали другие, а он выполнял заказ правителей чужими руками. Стопроцентный посредник. Я думаю, он начнет искать покупателей на компромат. Для этого большого ума не надо, если учесть, сколько врагов у вас и у Грановской. Взять двух таких титанов под уздцы – значит получить в свои руки и деньги, и власть. Думаю, на такую сделку пойдет даже администрация Президента.

Котельников вздрогнул.

– Черт! Документы в руках дурака хуже бомбы! Он страшнее Грановской. А если его убить?

– По логике вещей, это неплохой выход. Но нужны гарантии, что документы не попадут в другие руки, иначе убийствам не будет конца.

– Вы можете вернуть мою тетрадь и прибить этого ублюдка?

– Я не киллер, губернатор. За мокрые дела не берусь. Что касается дневника, то здесь надо подумать.

– У меня не так много денег, как у Грановской, но миллион долларов я наберу. Вас устраивает эта сумма?

– Вполне, но тем не менее я вам не дам однозначного ответа, пока не проведу тщательную разведку и не буду знать о Корякине больше, чем он сам о себе знает.

– Когда вы дадите ответ?

– Через неделю.

– А если он придет ко мне с предложением продать тетрадь?

– Соглашайтесь. На любую сумму. Но со шлитесь на то, что вам понадобится две недели, чтобы собрать деньги. Пусть он ждет. Важно, чтобы он не искал других покупателей, кроме вас. Тогда мы будем иметь гарантию, что дневник хранится у него. А мне только этого и надо.

– И опять оборудование?

– Мелочь. Корякин не живет в таких условиях, как Грановская. Трудность не в технике, а в психологии. Надо знать его психологию, а не думать о сложности замков и затворов. Такой человек, как Корякин, не положит дневник в примитивный сейф. Он может зарыть его в саду под яблоней, и я буду бессилен, как и все взломщики мира. Иногда примитив побеждает разум. Мне понадобятся ключи к его мозгам.

– Вы правы.

– Я рад, что вы согласились со мной. Я позвоню вам через несколько дней. Только не давите на Корякина. Бесполезно. Ваш дневник – его последний шанс почувствовать себя королем. Он уже не молод, и его трудно напугать.

Иван встал и вышел. Возле машины его ждал Никита.

– Привет, Борис. Мы получили путевки. Завтра в десять открываем сезон охоты, но вы должны указать на дичь.

– Я все помню. Встретимся в Десятникове. И не забудьте таможенные документы.

– У меня все готово и уплачено. Приезжайте и забирайте. Я умею держать слово.

– Значит, вопрос решен. До встречи.

Иван сел в машину и уехал, а Никита, глядя ему вслед, потирал руки. Каждый в эту минуту думал о своем.

Шикарная иномарка подъезжала к главным воротам блокпоста, огромным чугунным воротам, перед которыми стояла двухэтажная будка с наблюдательной вышкой метров пять высотой. Возле сторожевого домика прогуливались парни в камуфляжной форме с зелеными повязками и автоматами за спиной. Юзов, сидевший на переднем сиденье, покачал головой.

– Надпись на воротах забыли сделать: «Забудь надежду, всяк сюда входящий».

– Хватит тебе каркать, Аркаша! – раздраженно сказал Сеня Добровольский.

– В каждом деле нужен свой скептик, – усмехнулся сидевшим за рулем Никита.

– Охрана будь здоров, – оглядываясь по сторонам, сказал Лев Крупнов. – Забор-то из мачтового леса ставили. Сосна одна к одной, метра четыре в высоту будет.

– А ты хочешь, чтобы тебе кирпичные стены ставили или железные? – посмеялся Никита. – Нет, дружок, все делается в соответствии с экологией. Мне нравится.

– Если вспомнить об экологии, то на такой заборчик, учитывая размеры участка, полтайги вырубили, – сделал вывод Добровольский.

– Можно подумать, у нас мало леса или его оберегают! Уж лучше сюда, чем в Финляндию или Китай за бесценок. Заказник закроют, а из частокола новые Кижи построят. Тут на город материала хватит. Такое дерево не гниет.

– Ладно, специалист, готовь документы, охранник идет.

Никита опустил стекло. К машине подошел кряжистый мужичок и коротко приказал:

– Путевки, паспорта, и откройте багажник! – Отдав документы, Никита вышел и открыл багажник машины. Охранник покопался в нем, потом спросил:

– Взрывчатые вещества есть?

– Боже упаси. Только ружья, согласно путевкам.

– Хорошо, ждите в машине.

Охранник ушел с документами в здание пропускного пункта. Ждать пришлось минут десять. Вернулся охранник без документов, но с железными жетонами, на которых были выбиты номера.

– Не потеряйте эти брелоки, по ним на выезде получите ваши документы. В вашем распоряжении трое суток. Проедете прямо по дороге до шлагбаума, там вас встретит егерь.

Створки ворот стали разъезжаться в стороны.

– Ишь придумали! – восхищался Никита. – Ворота по рельсам катаются! Такие и на «КамАЗе» не прошибешь.

– Вопрос в другом: кому в голову взбредет брать эту крепость приступом? – удивился Крупнов. – Это же не Форд-Нокс, где хранится золотой запас США, а всего лишь зверинец. Просто мы без помпы жить не можем. Обожаем пыль в глаза пускать, особенно иностранцам. Кого тут только не было!

Машина въехала на территорию. Ничего необычного они не увидели. По обеим сторонам узкого ровного шоссе стеной стоял лес с высоченными деревьями. Дорога заняла минут пять, и машина уперлась в шлагбаум. Здесь не было никакой охраны, у дороги стояла изба, очень похожая на жилой дом. На крыльцо вышел неприметный старик. Не торопясь, развалистой походкой он подошел к машине и, поздоровавшись, объяснил, что на развилке через километр им нужно свернуть налево и въехать на холм, где раскинута охотничья деревушка и где их ждут.

Старик поднял шлагбаум и пропустил машину. Еще десять минут пути, и они прибыли на место. Их встретил тот самый здоровяк, что приносил путевки к Юзову в больницу.

– С приездом, господа охотники!

Здоровяк был первым человеком, кто встретил их приветливо. Вдоль дороги на расстоянии полсотни метров друг от друга выстроились типовые двухэтажные бревенчатые коттеджи. Они выглядели очень уютно, утопая в зелени и цветах ухоженных участков. Гости вышли из машины, разминая тела после долгой дороги.

– И что тут такого необычного? – удивился Никита.

– Охота, Никита Алексеевич, – ответил егерь.

– Вы меня знаете?

– А как же! Я всех вас знаю. Это моя работа. С КПП уже звонили и доложили, кто и сколько человек ко мне едет.

– Оперативно!

– Все делается для вашего удобства и блага. Мы должны создать для вас все условия, чтобы посещение заповедника осталось в вашей памяти на всю жизнь.

– Вы наш егерь?

– Точно. Зовут меня Андрей Ильич. Буду сопровождать вас во время охоты. Тут ведь тоже своего рода джунгли, но только климат другой. Когда изволите начать?

– Переоденемся, перекусим, и вперед. Где наша хибара?

– Выбирайте любую. Все свободны. Еду вам принесут, как только пожелаете. Пить не рекомендую. Реакция притупляется, а в наших местах это главное. Зазевался, и поминай как звали.

– Ладно, ты уж нас не пугай, Андрей Ильич. Ты мне вот что скажи. Тут я должен с одним человеком встретиться, но что-то я его не вижу.

– Да, я знаю. Вот видишь, у того края дороги вышка смотровая стоит, а наверху будочка? Иди туда, поднимайся наверх, он тебя ждет.

– Понял. – Котельников повернулся к друзьям. – Занимайте, мужики, первую хибару и переодевайтесь. Я сейчас присоединюсь к вам. Готовьте ружья, поедим, и вперед. У меня руки уже чешутся! – Повернувшись к егерю, он добавил:

– Принеси, браток, нам что-нибудь перекусить, но так, чтобы особо брюхо не отяжелять.

– Все будет сделано, как полагается. Останетесь довольны.

Никита направился к вышке. Подниматься пришлось высоко, этажа четыре по городским меркам. Будочка, казавшаяся скворечником снизу, на деле оказалась небольшим домиком метров шесть, с окнами во все стороны. Возле каждого окна стояла тренога, а на ней мощная подзорная труба. Вид с холма да еще и с вышки открывался на многие километры, заповедник лежал как на ладони перед глазами любого, кто сюда попадал. Сыщик стоял спиной к Котельникову и смотрел в подзорную трубу.

– Ну здравствуйте, Борис!

Ушаков оглянулся.

– С приездом. – Он посмотрел на часы, стрелки показывали десять часов пятнадцать минут. – Опаздываете.

– Контроль задержал.

Котельников подошел к окну, где стоял Иван.

– Красиво, конечно, слов нет. Но у нас на даче та же природа и те же речушки. Ничего особенного здесь нет.

– Кроме чистоты и дикости. Здесь идет своя внутренняя жизнь, где властвуют законы природы. Выживает сильнейший. Естественный отбор. Человек не вмешивается в эту жизнь.

– Чепуха! Человек всюду вмешивается. И вся живность, живущая здесь, тоже существует для удовлетворения человеческих страстей.

– Но мне кажется, вы не за зверьем сюда приехали.

– Вы правы. Я жду вашего отчета.

– Посмотрите в подзорную трубу. Она направлена туда, куда вам следует попасть.

Котельников прильнул к трубе. Он не поверил своим глазам. Выпрямившись, он достал из кармана листовку федерального розыска, внимательно посмотрел на фотографии и снова прильнул к подзорной трубе. Возле коттеджа на солнечной поляне гуляли двое, наслаждаясь свободой и девственностью природы. Красивая женщина в легком платьице собирала алые маки, так рано распустившиеся. Слабый ветерок теребил ее шикарные волосы и легкую ткань бирюзового платья. Мальчишка находился неподалеку и кормил с руки олененка. Сказочная картина, достойная кисти художника, а по мнению Никиты – ружья охотника. У него и впрямь чесались руки, теперь еще и слюнки потекли. Уж больно она ему понравилась. Такую убить, не отведав лакомого кусочка, просто грех. Никита выпрямился и достал из кармана конверт.

– Вот ваш гонорар, Борис. Вы действительно великий сыщик. Я не верил, что такие бывают. По этим бумагам вы без проблем получите все машины с таможни. Вам даже вопросов задавать не будут. Но вам понадобятся шофера для перегонки. Других сложностей не будет.

Иван взял конверт и небрежно сунул его в сумку, висевшую на плече.

– Глядя в подзорную трубу, вы решили, что они совсем рядом. Но до них не менее семи километров. Вам придется идти через лес. Воспользуйтесь компасом.

Северо-восток, на десять градусов вправо. Номер их коттеджа двести тридцать один. В лесу коттеджей немало, не сбейтесь с курса.

– А как быть с егерем? Он же пойдет с нами.

– Советую «потеряться» от него. Заставьте его собирать хворост для костра и уйдите. Он за вами не побежит. Это не входит в его обязанности. Только мусор за собой не оставляйте. В каждом коттедже найдется лопата.

– Я вас понял. Мы тоже не любим оставлять за собой следы и грязь.

– Тем лучше для вас. Прощайте.

Иван скрылся за дверью. Котельников вновь прильнул к трубе. Ему не терпелось оказаться там прямо сейчас, сию минуту. Он потер руки и отправился к своим друзьям докладывать о хороших новостях. Что теперь скажет толстяк? Фома неверующий! Обленились, избаловались, все им подавай на блюдечке с голубой каемочкой. Никита улыбался.

Тимохин уже поджидал Ушакова.

– Ну как? Произвел на подонка впечатление?

– Опасную игру ты затеял, капитан. Из людей живые приманки делаешь. Как тебя только земля держит!

– Держит, Ваня, крепко держит. Правда на моей стороне. А за сына ты не волнуйся. С ними Петруха, лучший егерь в мире.

– Им надо уходить с того места. Котельников знает точное направление.

– Вряд ли он дойдет туда. Жди в моем доме, к вечеру вернусь. С сыном вернусь.

– А с девчонкой что?

– Не твое дело. Она беглая, ее место в тюрьме. Выбрось ее из головы. Или уже запал?

– Она моего сына спасала, себя подставляла и достойна уважения.

Тимохин ухмыльнулся.

– Не переживай! Передачки ей носить будешь. Я тебе дам возможность выразить свою благодарность. Только не вздумай лезть в пекло. Без башки останешься.

Иван повернулся и пошел к одному из коттеджей.

Новоиспеченные охотники плотно позавтракали. В советчиках они не нуждались и решили выпить по стакану коньяка. Во фляги вместо воды тоже налили коньяк.

Продуктами себя не нагружали, пару яблок, лимончик на каждого и по жареному рябчику в рюкзак кинули. Выглядели они заправскими охотниками с патронташами на поясах, в резиновых сапогах и брезентовых ветровках.

Тимохин с серьезным видом похвалил их снаряжение и предложил трогаться с места. Первый день охоты посвящался разведке, изучению троп, установке флажков.

Он очень долго объяснял своим подопечным, как и что надо делать, на что обращать внимание, какие меры предосторожности соблюдать. Его никто не слушал.

Солнце взошло к зениту, и в полдень группа из пяти человек вошла в лес.

В восьми с половиной километрах от них Петро угощал гостей своими экзотическими деликатесами.

– Скажите, Петро, зачем вы гоняли нас на луг, как коров на пастбище? – спросила Анна.

– Не очень хотел, но объяснить надо. Только поймите меня правильно. Мой друг Андрей нашел тех бандитов, что гонялись за вами. Он привез их сюда. Схитрил, конечно, иногда у него это получается. Правильнее сказать, заманил убийц в наши угодья. Они находятся в охотничьем городке. Далеко от этих мест. Андрей дал им возможность взглянуть на вас в подзорную трубу, вот для чего вам пришлось выйти на открытое пространство.

У Анны кусок застрял в горле.

– Ты слышал, Иннокентий, с какими мы благородными людьми имеем дело?! Для них людей не существует! Просто куски мяса для приманки хищников! Видать, нечисть и вправду существует.

– Не обижайся, барышня! Через лес пройти невозможно. В нашем зоопарке все вольеры пусты. Зверье по лесам бродит. А к началу сезона мы их усыпляем и обратно в клетки сажаем.

– Спасибо, утешил. Но если ты сам сюда пришел, значит, найдутся и другие смельчаки.

– Найдутся – встретим. У нас не заржавеет.

– Человек с оружием опаснее зверя. Ему не обязательно подходить к тебе, чтобы убить. Мне нужно оружие.

– А ты умеешь с ним обращаться?

– Не беспокойся. У меня даже Иннокентий из «Макарова» по воронам стрелял. Нам время от времени не только рогатки попадаются.

– Хорошо, Анна. В сарае есть пистолет. Слева лежит под циновкой.

– Ага! А во дворе десяток псов с волчьими клыками бродят. И как я до сарая дойду?

– Возникнет необходимость, я псов отзову, но пока тебе беспокоиться рано.

– Петро встал. – Пойду родниковой водички принесу.

Лесник взял деревянное ведро, похожее на кадку, и вышел.

– Пистолет я могу принести, – тихо сказал Кешка, продолжая жевать моченое яблоко.

– Как?

– Очень просто. Когда ты спала, я ночью выходил на крыльцо. Взял с собой солонины. Они только с виду страшные, собаки-то. Сели вокруг меня, смотрят и рычат. Я им кусочки покидал, рычать перестали, а одна, черная, потом с моей руки ела. Гладить я ее побоялся, но зато поговорил с ними. Они умные, все понимают. Главное, резких движений не делать и не кричать на них.

Анна рассмеялась.

Отключить сигнализацию квартиры такому специалисту, как Родион Капралов, ничего не стоило. Он справился за пять минут. Открыть дверь было несложно. Не прошло и получаса, как он уже находился в квартире Семена Добровольского.

Задача, поставленная перед Родионом, была проста. Необходимо доказать следственным органам, которые здесь окажутся раньше хозяина – а в этом он не сомневался, – что один из четырех охотников подделал путевки в заповедник Десятниково. Почему на эту роль выбрали Добровольского, а не другого, объяснялось тем, что у программиста в доме имелось много дорогой и качественной копировальной техники, компьютеров и прочей аппаратуры.

Родион достал из спортивной сумки гербовую бумагу, положил ее в стол, разбросал несколько готовых бланков, поставил на подоконник банки с типографской краской, убрал в стол готовые клише, поддельную печать и ввел в компьютер соответствующую информацию. Теперь все говорило о том, что в доме можно было печатать бланки, делать штампы и печати. На видном месте Родион оставил поддельные пропуска в элитарные увеселительные заведения и диск с записью визита всей компании в квартиру Ушакова. С диском следователям придется повозиться, но, в конце концов, это их работа. Когда все было готово, Родион поставил квартиру на сигнализацию и ушел.

Часы показывали десять утра. Сейчас, в этот момент, Иван встречается с убийцами жены и дочери. Мало того, он берет от них взятку за то, чтобы те убили его сына. Страшно подумать о таком. Какие нужно иметь железные нервы! Родион поражался этому человеку, он знал, как тяжело Ивану. Они не раз ночевали в ангаре, готовя оборудование, и Родион просыпался от криков Ивана или видел его неподвижно сидящим в полной темноте, и только огонек сигареты тлел, освещая каменное лицо при каждой затяжке. Нет, железных людей не бывает. Есть люди, умеющие скрывать свое горе и держаться из последних сил. Только чего им это стоит!

Родион мчался на своей «Ниве» в Десятниково. Он не представлял себе, чем может закончиться страшная игра, но если он сможет помочь Ивану, то сделает это. Уезжая в заповедник, Ушаков не был таким самоуверенным, как в ту ночь, когда они ехали в усадьбу Грановской. Вчера вечером они ездили к Боре-Трапезнику. Иван оказался прав, вор в законе честнее генералов. Трапезник отдал им сумку с деньгами, ничего не тронув. И лишь по настоянию Ушакова старый вор согласился взять десять процентов с куша за так называемое беспокойство.

Отпраздновали победу и уехали. Только радости в глазах Ивана Родион не заметил, и сумку с деньгами он оставил Капралову со словами: «Пусть пока у тебя лежит».

Вот и закралась у Родиона мысль, что Иван не верит, что вернется с охоты. И конверт передал ему с инструкциями, что надо делать с дневником губернатора и пленками Грановской. Они даже не поехали на стоянку, где Нырок оставил машину с документами, не до того было. Иван думал только об одном – об операции в Десятникове. Они долго изучали карту заповедника и все подходы к нему. Карту достал тот мордастый капитан, иначе Иван не соглашался на ментовскую аферу. Но что такое карта? Все равно что работать вслепую. Они в этом убедились в особняке Грановской. Фортуна им улыбнулась, однако сколько трудностей встретилось на пути! Не счесть. Остались живыми, и слава Богу, но удача – дама капризная, сегодня улыбнется, завтра отвернется.

До Десятникова Родион доехал за два часа и оставил машину в лесу. От главных ворот его отделяло полкилометра, здесь он и должен был проделать брешь в ограждении. Перед ним стоял четырехметровый частокол с колючей проволокой наверху. Частокол убегал за горизонт и таял в дымке голубой границы неба и земли. Вросшие в землю бревна были забетонированы. Подойти к стене и то непросто, перед частоколом проходил глубокий ров с водой. Да, думали люди о защите. Теперь надо думать, как бесшумно преодолеть преграды, – до главного пропускного пункта полкилометра.

Родион долго разглядывал непреодолимое препятствие, затем расстегнул сумку и начал доставать инструменты.

Лес казался сказочным. Цвели ландыши, пели птицы, пару раз на них выходили олени. Олениха с пятнистым олененком даже не испугались их, похоже, ручные.

Кабаниха с поросятками пробежала через поляну. Молодь полосатенькая, а мамаша лохматая, бурая, но незлобная. Белки прыгали на плечи, но в руки не давались.

– Скажи-ка, Андрей Ильич, – заговорил Никита, – ты упорно идешь на запад. Почему бы нам не изменить направление? Однообразие надоедает.

– А куда вы хотите?

– Пойдем на север.

– На севере в пятнадцати верстах зверинцы. Сейчас хищники на воле гуляют. Далеко они не заходят, но чем ближе к северу, тем опасней. Медведь – не олень и не лось. Вынырнет из-за дерева, и ахнуть не успеешь.

– Ну да! «Татьяна – ах, медведь за ней!» Читали в детстве, но Татьян среди нас нет. Нас пятеро вооруженных мужиков. Можно и нервы себе пощекотать, а то пресно слишком, как в парке «Сокольники». Одно хорошо: пустые бутылки и обертки от чипсов под ногами не валяются.

– Отстрел медведей запрещен. Мы в своих правах ограничены. А на словах ты с ним не договоришься. Зверь по-русски не понимает. Так что на север мы не пойдем.

– Как скажешь. Пора бы отдохнуть малость, небольшой привальчик устроить.

– Это пожалуйста. Только на землю не садитесь. На гадюку напорешься, потом хлопот не оберешься. Тут на полянке пеньки есть. Сейчас выберемся.

В кустах прошмыгнула лисица, зайцев уже не считали, ежей тоже. На лесной лужайке действительно были пни, врытые, разумеется. Тут обо всем позаботились.

Но Никиту не покидало ощущение, что за ними кто-то наблюдает, будто они сами дичь, а не охотники. Хотелось пить, но водой запасся только егерь, их фляги были заполнены коньяком, а голова и без того гудела от жаркого солнца. На свежем воздухе у них разыгрался аппетит, и, удобно устроившись, они перекусили яблоками.

Как все произошло, никто толком не понял. Никита прогуливался по поляне, разглядывал цветы и в какой-то момент оказался за спиной у егеря. Что-то мелькнуло в воздухе, и егерь свалился с пня. Котельников стоял, держа ружье за ствол.

– Матерь Божья! Чем это ты его? – испуганно спросил Юзов.

– Прикладом. Так, тихонечко погладил. Башка у него крепкая, удар держит.

– Зачем? – удивился Крупное.

– Затем, что нам на северо-восток идти надо, а не с этим придурком по лесам гулять. Обыщи этого козла, мне веревка нужна! – приказал Никита Добровольскому.

У егеря веревки не нашлось, зато имелись наручники и пистолет «Вальтер».

Добровольский прочитал то, что было выгравировано на рукоятке:

– "Хозяину русского леса Тимохину от маршала Жукова". Знатный раритет, только не похоже, что маршал Жуков знал нашего егеря. Спер небось у кого-нибудь.

Он подал пистолет Котельникову.

– Странный лесник! Зачем ему наручники? Лосям копыта стягивать? – удивился Юзов.

– Главное, они есть, а зачем – неважно. – Никита завел руки здоровяка за спину и щелкнул наручниками. – Вот так надежней будет.

Пистолет он взял себе и заткнул за пояс у спины, ружье егеря выбросил в кусты.

– Раньше чем через пару часов не очухается, – констатировал доктор, разглядывая рану на голове. – Хорошо ты его приложил!

– Старался. Заберите у него воду, и пошли.

Воду взять забыли, слишком суетились. Они привыкли к выходкам Никиты, и все же он не переставал их пугать непредсказуемостью. К таком; спиной лучше не поворачиваться. Сто раз пронесет, но на сто первый все равно укусит. Никита шел первым с компасом в руках.

– Этот чертов бугай увел нас слишком далеко! – ворчал Котельников. – Надо было сразу его замочить, как только в лес вошли, ни хрена я не понимаю в этих градусах.

– Я первым пойду, – вызвался Добровольский.

– Иди, Сеня, ты у нас самый умный, надеюсь, не заблудишься.

Никита передал ему компас и дал направление. Лес сгущался, под ногами захрустели высохшие ветки. Крики птиц звучали зловеще.

– Замрите на месте! – крикнул Крупнов. Он шел последним и смотрел на деревья. – Прямо в десяти шагах на ветке дуба рысь пригрелась. Видите уши с кисточками?

– Вот сейчас я ей дам кисточки! – Юзов снял ружье с плеча, прицелился и выстрелил.

Эхо пронеслось по лесу. Грачи и вороны сорвались с макушек деревьев и взвились в небо, размахивая черными крыльями. Дым рассеялся, рысь исчезла. На земле ее тоже не оказалось.

– Мазила! – злобно проворчал Котельников. – Тебе только со скальпелем у операционного стола трупы ворошить. Стрелок хренов! Ладно, вперед.

– Нажил себе врага, Аркаша, – развеселился Крупнов. – Теперь эта киска тебя не забудет. Очки новые заказывать пора.

– Говорил вам, картечью надо патроны заряжать, а вы жаканов понапихали. Пулей из двустволки хрен попадешь, – оправдывался Юзов.

– Плохому танцору, знаешь, что мешает? – посмеивался Никита, – А патроны мы готовые покупали. На медведя, а не на кошек. Мурзиков в Москве стрелять будешь.

Они шли и шли. Медведи им не попадались.

– Любят у нас попугать! Зверинцы, слоны, жирафы! Кошка ободранная попалась, и та сбежала.

Пекло кончилось, стало прохладнее, подул свежий ветерок. Они устали, и их мучила жажда.

– Хоть бы речушка какая или ручей попался! Глотка пересохла.

– Терпи, казак, атаманом будешь! Съешь лимон, – давал рецепты сын губернатора. – Сколько же мы уже прошагали?

– А черт его знает! Отсюда еще выбраться надо…

– Не бубни, Сеня, выберемся. Пойдем на юг и все равно на дорогу выйдем.

И все же пугали их не зря. Как это случилось, сказать никто не мог. Семен Добровольский на что-то наступил и провалился сквозь землю. Остальные замерли в испуге.

Раздался рык, тут же смешавшийся с человеческим воплем. Перед ними была яма, похожая на воронку от бомбы. Все отпрянули и рухнули на землю. Семен повис в воздухе вниз головой, из ямы виднелась только нога в петле, веревка была привязана к суку дерева. Ужаснее всего было то, что яма оказалась обитаемой. В ней что-то шевелилось. Испуганные до смерти охотники не сразу решились заглянуть вниз, а когда набрались храбрости, то двоих вырвало.

Четыре матерых волка, громадных, с окровавленными клыками, раздирали подвешенную добычу. Рук уже не было, горло перегрызено, плечи обглоданы. Они рычали и прыгали вверх, врезаясь резцами в тело, и выдирали куски. От кошмарного зрелища искатели приключений потеряли дар речи. Они отползли, потом поднялись на ноги и побежали. Первым несся Никита, остальные за своим вожаком.

Минуты через две они очутились на поляне, где стояла сторожка, ее двери были не заперты. Они ворвались вовнутрь.

Сейчас коньяк их устраивал больше, чем вода. Они пили каждый из своей фляги и молчали. Никто не мог проронить ни слова.

Он не мог понять, как его, опытного, заслуженного генерала, контрразведчика, могли обвести вокруг пальца несколько сопляков. Корякин сидел на веранде и тупо смотрел на цветущие в саду вишни. Все, что ему оставалось, – взять пистолет и застрелиться. Такого позора он не перенесет. Жизнь прожита зря. Слишком легко ему давались высоты, слишком умны были заместители, исполнители работали профессионально и четко, а высокое начальство его хвалило. Он принимал награды как должное и в итоге накопил, как ему казалось, огромный опыт по отбору нужных людей и научился манипулировать ими. И вот на старости лет ему выпала великолепная возможность оправдать свое звание, защитить генеральскую честь, но над ним грубо посмеялись. Сейчас он не сомневался в том, что некий взломщик Борис вошел в сговор с Филиппом, и они сообща разработали план его уничтожения.

Как он мог поручить такое дело человеку, о котором ничего не знал!

Наверняка даже имя у него вымышленное. Но генерала, уверовавшего в собственную гениальность, противник не интересовал, и его обыграли. Денег нет, пленки пустые, дневник – подделка. А если пойти ва-банк? Где находится оригинал, он не знал, но не верил, что такие прохвосты, как Борис, отдадут дневник губернатору.

Нет, они вытянут из Котельникова все жилы, выжмут как лимон, а потом бросят в сточную канаву как отработанный материал. Но если их опередить и пойти на риск прямо сейчас? А в чем риск? Что может потерять почти покойник? Пистолет, прижатый к виску собственной рукой, от него никуда не денется. Застрелиться он успеет. А если повезет? А если не все потеряно? Уж губернатора он сможет обхитрить, тот небольшого ума, если нанял для такой работы Попова. Котельников крупная фигура в печати и по телевидению, а на самом деле слаб и беспомощен.

Думая об этом, Корякин воспрял духом. Он хватался за соломинку, но даже соломинка внушает человеку надежду, если хвататься больше не за что. Его мысли оборвал старый прислужник, единственный верный холоп, Петрович.

– Федор Иваныч, к тебе дама красивая пришла.

Корякин вздрогнул. Грановская? Только сейчас он понял, как боится ее.

– Какая еще дама? Я никого не принимаю.

– Следователь прокуратуры.

Следователей Корякин не боялся. У него выработался на них иммунитет. За свою жизнь он повидал их тысячи и умел с ними разговаривать.

– Пригласи. Пусть зайдет.

– Слушаюсь.

На веранде появилась женщина лет тридцати пяти. Петрович оказался прав, она была действительно хороша собой, но все портил подполковничий мундир. От опытного глаза генерала не ускользнуло ее волнение, похоже, она надела мундир для большей уверенности в себе.

– Следователь по особо важным делам Ксения Задорина. Могу я поговорить с вами, генерал?

– Я давно уже не генерал. Федор Иваныч меня зовут. Присаживайтесь.

Ксения села в плетеное кресло и достала из папки блокнот.

– Из уважения к вам мы не стали вызывать вас повесткой в прокуратуру, я решила сама приехать.

– Вижу, уже оценил, но, скорее всего, вы подумали, что я не явлюсь по повестке, а вам время дорого.

Ксения еще не освоилась. Вот когда она найдет нужный подход, тогда держитесь, генерал. В ближнем бою ей не было равных.

– Я скажу, что мне известно, Федор Иваныч, причем доказательно известно, и хотелось бы услышать от вас вразумительные пояснения.

– К вашим услугам, прекрасная амазонка. Весь внимание.

– Начнем с налета на больницу. Вы и трое ваших подчиненных из агентства «Факел» проникли в травматологическое отделение и устроили там стрельбу. В результате погиб один из ваших сотрудников, капитан запаса Александр Ревенко, и оперуполномоченный райотдела лейтенант Савченко. Можете объяснить, каким образом и почему это произошло?

Лицо Корякина оставалось невозмутимым. Такие мелочи его не волновали, а подлить ложечку дегтя в медовую жизнь Грановской неплохо бы. Даже с превеликим удовольствием.

– Очень хорошо помню тот случай. Мы поднялись в отделение, чтобы задать несколько вопросов госпоже Железняк. Она находилась там с ребенком. Но мы ее не застали. Дамочка сбежала по непонятным нам причинам. Мы уже собирались уходить, как в коридоре появилась милиция с оружием в руках, и они первыми открыли огонь. Ревенко и ваш опер выстрелили одновременно. Состоялась своего рода дуэль. Оба получили смертельные ранения. Но мы тем не менее не стали продолжать бойню и ушли.

– Пулей от пистолета «беретта» был убит больной из шестой палаты.

– Я хочу подчеркнуть, что мы защищались, отстреливались. Больной вышел из палаты в то время, когда по коридору летали пули. Это чистая случайность. Но я знаю, что его убил Филипп Самохвалов. Именно он стоял у правой стены, когда открылась дверь палаты. Уверяю вас, он сделал это не нарочно. Как видите, я от закона ничего не скрываю. Я сам всю жизнь отдал служению закону.

– В таком случае, может, вы мне объясните, на каком основании частное охранное агентство присвоило себе право допрашивать людей? Ведь, как вы выразились, именно с этой целью ваша команда явилась к Анне Железняк.

– Не цепляйтесь к словам, госпожа следователь. Я всю жизнь в органах, и у меня выработался определенный лексикон. Скоро и вы будете разговаривать телеграфным языком. Издержки профессии. Назовем допрос беседой. Что дальше?

– Цель беседы?

– Согласитесь, что на этот вопрос я мог бы не отвечать. Это сугубо личное дело. Но я пойду вам навстречу и скажу правду, так как не вижу в ней ничего, марающего честь офицера. Агентство «Факел» принадлежит Марине Грановской.

Надеюсь, слышали о такой. Мы все ее слуги, она отдает приказы, а мы выполняем, за что и получаем свою скромную зарплату. А предыстория такова. Когда был жив муж Марины Григорий, он питал слабость к женскому полу. Анна Железняк в то время была его любовницей. За неделю до его смерти Анна похитила у Грановского ценные бумаги на сумму двести миллионов долларов. Вы только вдумайтесь в эту цифру! Когда Григория похоронили, Анна поняла, что совершила глупость, потому что ничего не сможет сделать с этими бумагами. Она решила их продать жене своего покойного любовничка, а Марина решила вернуть собственность бесплатно.

Началась война. Анна оказалась крепким орешком, и Грановская решила унять ее пыл и дать ей время подумать. С этой целью ей подбросили наркотики в дом и навели на нее оперативников. Пришлось подбросить деньжат судье, чтобы тот вынес приговор построже. Условия простые: если Анна захочет вернуть бумаги, ее тут же освободят, но Анна решила бежать. Соответственно Грановская приказала разыскать беглянку.

– Кто именно ей подбросил наркотики?

– На это дело послали трех человек. Имя того, кто подбрасывал героин, могу назвать: все тот же Филипп Самохвалов. Он не знал, что его напарники снимают весь процесс на видеокамеру.

– Зачем?

– Если Анна согласится отдать бумаги, то ее придется вытаскивать из тюрьмы. Тогда пришлось бы пожертвовать Самохваловым, сдать пленку в следственные органы и подать документы на пересмотр дела. Девушку посадили ни за что. С учетом взяток дело закрыли бы в течение месяца, и Анну выпустили бы на свободу.

– Скажите, Федор Иваныч, вы готовы все это повторить для протокола и подписать его?

– А почему нет? Кстати, уважаемая Ксения, у вас в папке лежит диктофон и вы ведете запись. Или вы думали, я этого не замечу? – Задорина покраснела. – Я не обижаюсь. Что касается меня лично, то ко мне вы не подкопаетесь ни с какой стороны. Я координатор, а наказывают исполнителей и заказчика. Приказ подложить героин в дом Железняк отдавала Грановская, а исполнял Самохвалов. Но видеоматериалов у меня нет. Протоколы я подпишу, но этого мало. Грановская вам не по зубам. Радоваться рано. С чем пришли, с тем и уйдете. Я могу вам только посочувствовать, как и Анне Железняк. Ее все равно достанут, и Грановская перемелет бедняжку в муку. Ни я, ни вы ничего сделать не можем.

– Уверены?

– Конечно.

– Хорошо. Но давайте попытаемся. Начнем с протоколов.

Ксения открыла папку, достала диктофон, выключила его и вынула бланки. Она не ожидала от встречи с Корякиным таких результатов и торопилась побыстрее все задокументировать. Неслыханная удача!

– Итак, начнем?

Генерал злорадно улыбнулся.

Сидеть и ждать не имело смысла. Время шло, небо затягивалось тучами.

Коньяк возымел свое действие, как новокаин при зубной боли, страшная картина притупилась в памяти. Они старались не думать о плохом. Поначалу Юзов, тряся тройным подбородком, не хотел идти дальше. Но оставаться одному в пустом доме без замков казалось еще страшнее. Веским аргументом был и появившийся в руках Никиты пистолет егеря. От этого психа всего можно ждать, пальнет не задумываясь.

– Будем идти с ружьями в руках. Нам надо торопиться, пятый час. Хорошего компаса больше нет, с ним шел Сеня. Но я чую, мы уже близки к цели.

– Ружье от капкана не спасет, – пробормотал Юзов. – Ты так и не понял, что Сенька попал в капкан?

– Все! Встали и пошли! Меня тошнит от этой хибары.

Темная стена соснового бора казалась зловещей. Они передвигались как партизаны, пригнувшись с ружьями наизготове. Шли гуськом, соблюдая расстояние метра три друг от друга, озираясь по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху.

Крупнов поранил себе ногу о какую-то колючку. Пришлось сделать привал. Юзов выдернул из ноги Крупнова три толстые длинные иглы. Рана не кровоточила, но нога покраснела и опухла. Юзов наложил ему повязку из разорванной рубахи, они даже бинт с собой не прихватили, не говоря уже о йоде.

– Спустись, Аркаша, набери воды, слышишь, журчит на дне оврага.

Все подали Юзову свои фляги. С большой неохотой доктор пошел вниз. Шум ручья был отчетливо слышен, и казалось, он совсем рядом.

– Ногу жжет! – скривился Крупнов. – Ядовитая тварь! Будто пчела укусила. Ты видел, какие здоровые иголки?

– Уж лучше бы здесь пустые бутылки валялись. Ладно, недалеко осталось.

– Тяжело идти будет.

– Не останешься же ты здесь один!

– Нет, подыхать, так всем вместе. Никита засмеялся.

– А что, каратист, слабо медведя вырубить? Или только пацанов безусых укладывать можешь?

– Скажешь, медведя! Он лапу на тебя положит, и кости хрустнут.

И словно в подтверждение сказанному раздался рев. Они схватили ружья и прислушались. Когда рев слился с человеческими воплями, они поняли, откуда он исходит. Крупнов забыл о больной ноге. Они побежали вниз.

У ручья валялись фляги, из которых вытекала вода. Песок впитывал кровь, оставляя бурые пятна на поверхности. Тело Юзова они увидели не сразу. Какая-то неведомая сила тащила его за ноги в кустарник. Огромная туша хирурга оставляла глубокий след. Из кустов высунулась огромная кошачья морда. Одновременно выстрелило два ствола. Обе пули попали в цель, и морда превратилась в кровавое месиво.

Эхо откликнулось и затихло. Было слышно только прерывистое дыхание охотников.

– Кто это? – спросил Котельников, облизывая пересохшие губы.

– Похоже на тигрицу.

– А если она с самцом?

– Уходить надо.

– Уходим. Наполни флягу, без воды сдохнем.

Никита держал ружье, прижав приклад к плечу, и прикрывал Крупнова, пока тот набирал воду. Рюкзаки остались наверху, но они не стали за ними возвращаться. Перейдя ручей и миновав овраг, они осмотрелись.

– Кажется, лес редеет. Тут хоть видно, что вокруг тебя творится, – не опуская ружья, бормотал Котельников.

– Я вижу просвет среди деревьев! – обрадовался Крупнов.

– Небо почернело, сейчас ливанет.

– Ничего, мозги промоет.

Расстояние до просвета сокращалось, но двигались очень медленно. Вдруг оба замерли. Шагах в двенадцати от них шел медведь. Он остановился, посмотрел на незваных гостей, но они его не заинтересовали. Проворчав себе что-то под нос, он скрылся за деревьями.

– Кажется, пронесло, – вздохнул Крупнов.

– Пока да. А вот Аркаше с кошками не везет. Рысь от него сбежала, зато тигрица нагнала. Твари поганые! Всех перестрелять пора, а они какие-то сезоны выдумали! Пошевеливайся, Лева, я уже не могу здесь находиться.

– Нога пухнет! Ткани отмирают, я уже не чувствую того места, где меня укололо. Камень!

– Прекрати ныть! Подумай о ребятах. Им горло перегрызли, а ты хнычешь.

Лес не кончился. Они вышли на прямую, как стрела, просеку шириной метров двадцать. Котельников глянул на компас.

– Она идет на северо-восток. Как по заказу! Их радости не было предела.

В то время как Ксения хвасталась своими протоколами перед полковником Саранцевым, генерал Корякин был у губернатора. Котельников немедленно согласился его принять, чем немало удивил генерала. Впрочем, все станет понятным после двух-трех фраз. Губернатор ждал Корякина в своем кабинете. Они пожали друг другу руки и старались быть приветливыми.

– Рад с вами познакомиться, Федор Иваныч. Наслышан о вас от своего старого приятеля Попова.

– Думаю, он вам меня правильно отрекомендовал.

– Очень лестно о вас отзывался.

– Не могу сказать о нем того же, Алексей Бенедиктович. Попов – грязная лужа, которую следует обходить стороной, чтобы не запачкать хорошую обувь. Жаль, что мы не были знакомы раньше, возможно, сегодняшний день казался бы светлее и жизнь прекрасней, имей вы дело непосредственно со мной.

– У вас ведь ко мне есть какое-то деловое предложение или я ошибаюсь?

– Разумеется, иначе я не стал бы беспокоить такого занятого человека, как вы. Я знаю, как вы цените свое время.

– Слушаю вас.

– Вопрос в следующем. Вы даете задание людям, которые не способны его выполнить. Это задание выполняю я своими силами, остальные морочат вам голову и, естественно, ничего не приносят. Но это ваше личное дело, что называется. Вы промахнулись и вините в этом самого себя. Я человек деловой, серьезный и не обещаю того, чего не могу. Результат налицо. Работу сделал я сам и хочу получить соответствующее вознаграждение.

– Можно поконкретнее?

– Безусловно! – Корякин вынул из портфеля дневник губернатора, повертел его в руках и пролистал, позволяя видеть исписанные страницы издали. – Очень любопытный документ. Вы так не считаете? – Корякин видел, как напряглось лицо Котельникова, и генерал убрал тетрадь в портфель. – Это продается за десять миллионов долларов. Цена, по моему мнению, приемлемая. Судя по вашим записям, вы получаете взятки постоянно, и по моим подсчетам десять миллионов долларов – ваш доход за три-четыре месяца. Тетрадь того стоит.

– Я не хочу торговаться с вами, генерал, но вы не учитываете того, что я еще и бизнесмен. Я не храню деньги в «чулке», они работают, крутятся и делают новые деньги. У меня в бумажнике больше тысячи долларов не бывает. Я привык жить скромно, как все политики, находящиеся на виду у публики и под пристальным наблюдением журналистов и коллег, постоянно роющих друг другу яму.

– Шикарная тирада, но я из нее ничего не понял. Вы отказываетесь от товара? Я найду другого покупателя. Я решил дать вам шанс, как бывшему владельцу дневника, – Я не отказываюсь, но, чтобы набрать такую сумму, мне понадобится не меньше двух недель. Вы готовы подождать? Только не подумайте, что я блефую. Я серьезен как никогда.

– Нет, я не тороплюсь. Сумма значительная даже для вас, и две недели я могу подождать. Точнее, десять дней. По миллиону на день. Такой компромисс меня устроит.

– Хорошо. Приложу все силы.

– Тогда позвольте откланяться. Через десять дней я к вам приеду за деньгами.

– Буду рад вновь увидеть вас.

Корякин встал и вышел. Наступил самый ответственный момент. Он шел медленно, не торопясь. Если он сейчас сядет в свою машину и уедет, то можно забыть о десяти миллионах, но если… Двое крепких ребят подошли к нему у самой машины. Телохранители были вежливы, но настойчивы.

– Извините, генерал, но портфель вам придется оставить здесь.

– А если я откажусь?

– Вынуждены будем применить силу. Не хотелось бы обижать пожилого человека.

– Конечно, вы молодые, сильные. Кажется, я вас уже видел. В «девятке» работали?

– Нет, мы сибиряки.

– Компромисс исключен?

– Исключен.

– Понимаю, – Корякин протянул портфель охраннику, – но только я пока уезжать не буду. Подожду десять минут. Мне кажется, ваш хозяин захочет меня вновь увидеть.

– Как хотите. Ворота вам откроют в любую минуту.

Охранники ушли в дом. Корякин открыл дверцу машины, сел на сиденье и закурил. Сработало! Может, он рано записал себя в маразматики?! Котелок еще иногда работает, надо только приучить себя им пользоваться, хватит на чужие мозги надеяться. Они вернулись раньше, чем генерал успел докурить сигарету.

– Губернатор приглашает вас к себе.

– Видите, я оказался прав. А вы не хотели идти на компромисс. С таким хозяином вы скоро окажетесь на улице.

Корякин неторопливо вернулся в кабинет.

– Вы что-то еще хотели сказать, Котельников?

– Что это такое?! – губернатор ткнул пальцем в тетрадь.

– Хорошо сделанная копия. А вы сочли меня за сумасшедшего и решили, что я поперся в чужой огород с оригиналом в надежде встретить здесь джентльмена и радушный прием?! Нет, Котельников, я на ваш счет не имею иллюзий. Достаточно было прочитать ваш дневник, чтобы понять, что вы за фрукт.

– Где оригинал?

– Спрятан в очень надежном месте. Вам его не найти. И никто не найдет, если я того не пожелаю.

– Хорошо. Я достану деньги через десять дней.

– Только теперь я вам не верю, губернатор. Сначала деньги, потом дневник. Привезете деньги туда, куда я вам скажу, и уедете. Деньги я предварительно проверю, все до единой купюры, а потом позвоню вам на мобильник и скажу, где вы сможете забрать свою тетрадь. И никаких компромиссов, губернатор! Это мое последнее слово. Если через десять дней денег не будет, я вас уничтожу. Прощайте!

Корякин взял со стола свой портфель и ушел. На этот раз беспрепятственно.

Котельников вытер со лба пот и, подойдя к соседней комнате, распахнул дверь. За ней стоял Попов.

– Ну что скажешь, генерал? Слышал, какие он давал тебе характеристики? Хорошего дружка нашел, ничего не скажешь. Змей Горыныч! Он опасней любого змея. Теперь все. Тетрадь пропала.

– Не паникуй, Алексей Бенедиктыч! Что-нибудь придумаем.

– Только не с твоими куриными мозгами! Я все уже решил.

– Уверен, твое решение правильное.

– А ты его выполнишь! Двое суток даю. Сам лично пойдешь и пристрелишь этого пса. Ты лично!

– Боюсь, у меня…

– Заткнись! Из-за твоей бездарности мы оказались в полном дерьме! Вот ты и расхлебывай! Или ты уже не хочешь быть генеральным директором?

– А это еще возможно?

– Я пока своего слова назад не брал.

– Но где же я найду дневник?

– А его никто, нигде и никогда не найдет. Или ты не слышал, что он сказал? Он его в землю зарыл, пусть там и гниет вместе с Корякиным. И учти, никаких наемных киллеров. Сам лично его пристрелишь. Тайну дневника он унесет с собой в могилу. Это твой последний шанс, генерал. Он тебе такой же враг, как и мне. Надеюсь, у тебя рука не дрогнет.

– А ты сдержишь слово, Алексей?

– Мы теперь одной веревочкой повязаны до гробовой доски. Навек вместе.

– Хорошо, я тебе верю. Нас слишком многое связывает, здесь ты прав. Можешь и мне верить. Я убью сволочь.

Котельникову стало легче.

– Давай по стакану, и в баньку. А утром выспишься – и за работу. Ты еще молодым фору дашь!

Дверь распахнулась, и в избу ввалился Бычара. Иван, как пришел, сел у окна и сидел не шевелясь весь день. Ему проще было бы еще один сейф вскрыть, но только не мучиться в безделье, сознавая свою ненужность и беспомощность.

Появление Тимохина, растрепанного и разъяренного, его ничуть не удивило, а увидев запекшуюся на волосах кровь и наручники за его спиной, Иван тихо сказал:

– Допрыгался, неуловимый мститель.

– Надо разрубить наручники, ключей у меня нет!

– Какие там ключи, булавка сгодится.

В избе нашлась шкатулка с нитками и иголками. Наручники – не сейф, много времени не требовали.

– Благодари Бога, что жив остался, Пинкертон.

– Они не пройдут! Там столько ловушек заготовлено, мало не покажется!

– А они везучие. Разве не замечал?

Тимохин полез под кровать и достал два обреза.

– Я короткую дорогу знаю. Вездеходка здесь есть. По прямой, по просеке за сорок минут доберемся. Мы их обгоним в любом случае. – Капитан положил на стол обрез и патроны. – Бери. Пора и тебе в работу включаться. Уж больно хорошо ты их вооружил, а теперь и отцовский пистолет у них в руках. Трофейный «вальтер» сам маршал Жуков подарил отцу, говорят, самому Гиммлеру принадлежал. Тимохин снял с гвоздя два плаща, один бросил Ивану. – Гроза надвигается. Прихвати. Торопиться надо, скоро стемнеет. Они побежали к сараю за домом.

Есть люди, утверждающие, будто подлецам всегда везет. Может, это и так, но Бычара ничего об этом не знал. Сотни капканов, расставленных на пути охотников, так и не сработали, а сам Тимохин угодил в западню, благо голова оказалась крепкой. Крепкая голова – еще не признак ума. Ни тактика, ни стратегия, продуманные им, не дали результатов. Когда они с Ушаковым выгоняли из сарая вездеход на воздушной подушке, охотники достигли своей цели. Просека вывела их к коттеджу с номером двести тридцать один.

Крупнов едва передвигал ноги, кожа на лице стала сине-серого цвета, полноги онемело. Его терзало очень нехорошее предчувствие и охватило полное безразличие к происходящему. Он по инерции шел, отвечал, выполнял. Зато Никита торжествовал победу.

– Ты понял, Лева, как все просто?! Эта чертова просека выходит прямо к их жилью, и по ней же мы вернемся на дорогу к охотничьей деревне. Вот почему они поселились здесь! Я не разглядел ее в подзорную трубу, слишком волновался.

Они залегли возле калитки и наблюдали за домом, в окнах которого горел свет. Еще не стемнело, но огромные черные тучи заволокли небо, накрапывал мелкий дождик, и стало ясно, что грозы не избежать.

– Черт! До крыльца шагов десять, но по участку бегают… – он посчитал – шесть сторожевых псов.

– Я их не боюсь, – с безразличием ответил Крупнов. – Могу пойти первым.

– А если нападут?

– У меня карабин с пятью патронами, а ты прикроешь.

– Правильно. Домишки здесь все типовые, мы в таком же уже побывали. Другого выхода в хате нет, оконные рамы не открываются, а форточки с куриное яйцо. Мы им не дадим уйти.

Никита глянул на приятеля, и ему стало не по себе. Крупнов стал похож на зомби – остекленевший взгляд, мертвенное, неподвижное лицо и приоткрытый рот.

– Хорошо, Лева, иди. Я тебя подстрахую.

Крупнов встал с земли, просунул руку в штакетник, нащупал щеколду и открыл калитку. Он вошел на участок уверенно, как к себе домой. Собаки с громким лаем бросились к чужаку, но не кидались, а обступили его, образовав кольцо. Крупнов передернул затвор и открыл огонь.

Дверь дома распахнулась, и на крыльце показался здоровенный мужик с ружьем в руках. Готовый стрелять в собак, Никита заметил новую мишень. Он перевел ствол на крыльцо, поймал на мушку хозяина и пальнул. Тот ничего не успел сделать. Его отбросило назад, он ударился о перила и, перевалившись через них, упал в заросли крапивы.

На земле уже валялись четыре убитые собаки. Пятая не стала дожидаться пули и бросилась на спину убийце, шестая схватила его клыками за руку. Крупнов выронил ружье. Псы повалили его на землю. Котельников держал в руках ружье, но не стрелял. Он с интересом наблюдал за происходящим, словно смотрел чемпионат мира по хоккею. Он и не думал помогать другу – Крупнов стал обузой и требовал к себе внимания, а у Никиты были свои планы. Озверевшие собаки таскали окровавленное тело Крупнова по двору и рычали. Котельникову стало неинтересно, он прицелился и застрелил еще одного пса. Последнюю собаку ему убить не удалось, она убежала и скрылась за домом. Никита открыл калитку и бросился к крыльцу.

Анна была готова к нападению. Когда началась стрельба, Петро схватил ружье и выбежал на крыльцо, а она, спрятав Кешку за дверь, быстро сказала:

– Слушай меня внимательно. Если егеря убьют, то сюда войдет или войдут убийцы. Я их отвлеку. А ты тут же выскакивай за дверь и убегай. Спрячься где-нибудь и жди, пока не придут люди.

– А ты? Я без тебя не уйду.

– Уйдешь! Ты мне только мешать будешь. Я сама с ними справлюсь. Одной проще. Хуже будет, если они тобой загораживаться станут. Тогда конец!

Анна схватила коромысло, отошла на пару метров от двери и приготовилась.

Ждать долго не пришлось. Дверь распахнулась, и в дом ворвался Никита с ружьем в руках. Анна ударила его со всей силой. Коромысло попало по рукам и выбило, ружье. Котельников взвыл от боли и злобы. Кешка в эту минуту выскочил из дома и побежал к сараю.

Анна дралась отчаянно, и перевес был на ее стороне. То ли мужик попался слишком хлипким, то ли усталым, но он не мог одолеть женщину. Но сила еще не все. Она правильно сказала егерю, что человек с оружием страшнее зверя. Она так сильно ударила парня ногой в грудь, что он отлетел к печи и ударился о нее. Но новой атаки не получилось – в руках врага появился пистолет.

– Ну все, киска, хватит царапаться! Одно движение, и я наделаю в тебе дырок! Жаль такое роскошное тело портить. Раздевайся! Я ради твоей шикарной попки сквозь огонь и медные трубы прошел. Потом о делах поговорим, а сейчас ты меня только распалила.

Анна шелохнулась, и он выстрелил. Пуля выбила щепку из пола возле ее правой ноги.

– Не глупи! Я свое все равно получу, а ты инвалидом до гробовой доски останешься. Тебе это надо?

– Что ты хочешь, подонок?

– Пока только посмотреть, как ты снимаешь платье, лифчик, трусы, а потом мы сольемся в экстазе. Раздевайся, стерва!

Анна повиновалась. Платье упало на пол, следом трусы и лифчик. Никита потерял голову. Он подошел к ней и, прижав пистолет к ее животу, пробормотал:

– Только брыкнись, и я прострелю тебя насквозь. Ложись на пол. Я хочу на полу…

Кешка нашел пистолет под циновкой. Как им пользоваться, он видел в сотнях фильмов. В кино любят крупный план и пояснения, что такое курок, предохранитель и прочие подробности. Кешка взвел курок и побежал в дом.

Черная собака сидела возле крыльца, остальные были мертвы. Мальчик вбежал в комнату и увидел обнаженную Анну на полу, сверху лежал бандюга с пистолетом, прижатым к ее виску. Что тот пытался сделать, он не понял, но понял главное – Анна в опасности, а еще хуже, что этот гад прикасался к ней своими лапами.

Кешка вытянул руку, прицелился и нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел.

Пистолет выбило из его руки. Пуля угодила в оголенную ягодицу бандита, и он вскочил, взревев от боли. Остальное сделала Анна, жаль только, что ноги были босы, удары получились бы ощутимее. Вырвав у него пистолет, она была готова пристрелить подонка, но сдержалась.

– Теперь ему никто не поможет! – злобно произнесла она и, взглянув на Кешку, добавила:

– Отвернись. Хватит за мной подглядывать.

Кешка недовольно отвернулся и поднял с пола пистолет, из которого стрелял.

Анна накинула на себя платье без белья. Схватив Кешку за руку, она вывела его на крыльцо.

– Уходим! Хватит на нас ставить эксперименты! Толстолобые козлы! – За крыльцом послышался стон. – А с этим что будем делать?

– Петро хороший. Мне его жалко, – ответил Кешка.

Они вытащили его из крапивы. У егеря было раздроблено бедро.

– Где найти врача? – нагнулась к нему Анна.

– Идите от поляны по просеке на юг. Восемь километров, но безопасно. Выберетесь к шоссе и направо. Километр пути, и наша охотничья деревня. Там люди.

– Выдержишь?

– Крови немного потерял. Рубахой рану стяну, но встать не смогу. Идите.

Дождь усиливался, и они успели промокнуть. Подходя к калитке, они услышали тарахтение, похожее на звук мотоцикла. Шум нарастал, и Анна увидела какую-то странную машину без колес.

– Амфибия на воздушной подушке, – пояснил Кешка.

– Умный ты у меня мужик, Иннокентий! Все знаешь. А я думала, что мы стрельбой лесную нечисть потревожили.

Машина остановилась на поляне. Из нее выскочили двое мужчин и побежали к дому. Вдруг Кешка так закричал, что Анна испугалась.

– Папа! Папа! Ты меня нашел!

Ушаков и Тимохин приближались. Вот она, минута счастья! Но Анне показалось, что ее кладут на операционный стол, чтобы удалить жизненноважный орган, без которого она не сможет существовать. Кешка перестал кричать. Отец бежал рядом с тем капитаном, который его арестовал. Мальчик выскочил за калитку и бросился к отцу. Иван схватил Кешку и крепко прижал к себе. Тимохин подскочил к забору и распахнул калитку.

– Живы! – заорал он. – Значит, получилось! Едрит твою налево! Знал, что получится!

– Мудак ты, капитан, – тихо сказала Анна. – Из тебя стратег, как из говна пуля. Кешке скажи спасибо, он одному придурку задницу прострелил. Другой у сарая валяется, собаками в клочки разодранный, а дружок твой у крыльца кровью истекает. Так что радуйся. Добился своего.

– Значит, они дошли?

– А ты сомневался? Посмотри на себя в зеркало. У тебя башка с правой стороны на три размера увеличилась.

– Главное, все живы! Радуйся! – И Тимохин побежал к дому.

Анна увидела Кешкиного отца, и у нее защемило сердце. Вот он, синеглазый герой, а она так плохо выглядит сегодня!

– Познакомимся еще раз? – спросил Ушаков, держа сына на руках. – Меня зовут Иваном. А ты – Анна. Помнишь меня?

– Конечно! Хороший отец у Кешки. Он мне про тебя все уши прожужжал.

– Эй, ребята! – Они оглянулись. Тимохин махал им рукой. – Тащите Петруху в самоходку, а я с фраером разберусь.

Когда мотор затих вдали, Тимохин вернулся в дом. Котельников лежал на полу и стонал.

– Ну, герой, дал ты тут всем просраться! Я все думал, какую казнь ты заслуживаешь? Так и не решил. Сдохнуть я тебе позволю, конечно, но на прощанье должен тебя похвалить. Ты первый преступник, которому удалось меня вырубить. Я таких щенят, как ты, двумя пальцами брал и даже не засчитывал за заслугу, но ты меня удивил.

– Послушай, жирная скотина! Заткни свое хайло! Мне нужен врач, а потом отвезешь меня домой. За хлопоты получишь пару тысяч зелени…

– Миллиард! На меньшее не согласен. Тебе жить осталось лет пятьдесят. В году триста шестьдесят пять дней, умножим на пятьдесят, а потом оценим каждую минуту жизни. Сейчас ты ее не ценишь, а когда поймешь, что теряешь ее, тогда на любые условия согласишься. Тысяча долларов – одна минута. Увидишь смерть, тысяча мелочью покажется. Пора ответ держать, как баб насиловать и резать и детям позвонки ломать!

– Ты что Несешь, мужик?! Спутал меня с кем-то?

– С твоим отцом. Тоже душегуб знатный, но и он свое получит. Вставай, тварь, пошли.

– Куда? Я ранен. Мне врач нужен!

– А я и поведу тебя к врачу. Работает чисто, тебе понравится.

Тимохин выволок Никиту за калитку и потащил в лес. Метрах в сорока от опушки капитан остановился и сказал:

– Это то, что нужно. – Он осветил фонарем дерево, присел на корточки и осмотрел землю. – Здесь тебе будет очень хорошо, приятель.

Тимохин посадил Котельникова на землю, привалил к дереву, завел руки за ствол и защелкнул наручники.

– Послушай, мужик, освободи меня! Я отдам тебе все, что у меня есть, клянусь! Все отдам! Отвези меня домой. Мне страшно! Тут звери!

– Боюсь, зверям ничего, кроме костей, не достанется. Шакалы погрызут мозговые косточки. На тебе кровь невинных людей. Но она не видна. Зато видна твоя кровь. – Он осветил ноги Котельникова, и тот увидел бурую шевелящуюся массу. – Видишь? Это рыжие муравьи. Они больше обычных в пять раз. Кровь – это их любимое лакомство. К утру от тебя останутся только обглоданные кости. Ты будешь чувствовать, как они тебя жалят и жрут. Ты сможешь за этим наблюдать, пока работает сердце. Ты заслужил это удовольствие. Их армия будет расти, и вскоре они облепят тебя всего, ты сможешь сожрать тысячу штук, но меньше их не станет. Они очень упорны, трудолюбивы и не любят тухлятины. Эти твари сожрут тебя, пока твоя кровь горяча, свежи печенка и легкие. Они любят ливер. Сдыхай.

Котельников заорал. Тимохин положил фонарь на землю и ушел.

В доме, где недавно прятались Анна и Кешка, его беспокойный сон еще долго нарушали безумные вопли из леса. Над трупами собак и человека на дворе уже кружились стервятники. Их ждало истинное пиршество. Охота продолжалась.

Раненого Петра привезли в медпункт. Он потерял сознание еще в пути. А Анна так надеялась, что он отдаст распоряжение их выпустить! До утра ждать нельзя, вернется капитан, и ей крышка. Вместе с Иваном и Кешкой они вышли из медпункта под проливной дождь. Кешка прятался под полой отцовского плаща, только кончик носа выглядывал.

– Что будем делать? – спросил Иван.

– Вы как хотите, а мне надо искать лазейку. Здесь оставаться я не могу.

– Будем искать вместе, только не проявляй инициативы и не спорь.

– С мужчинами вообще лучше не спорить, – подал голос Кешка. – Она это уже поняла, па. Вообще, Анна очень умная.

– Оценил наконец-то, – пробормотала Анна. – Куда идти?

Они долго шли по направлению к главным воротам. Когда увидели прожекторы КПП, свернули в лес и выбрались к забору. Иван включил фонарь и осветил частокол.

– Хороший штакетник! – вырвалось у Анны. – Боюсь, не перепрыгну, если только Кешка не поможет.

Иван ничего не ответил, он шел вперед, пока луч фонаря не наткнулся на красный флажок, торчавший между бревнами.

– Нам сюда, – сказал Ушаков.

Анна многое повидала, но такое видела впервые. От легкого удара ногой в стене образовался ровный проем, словно открылась дверь. Затем сказка продолжалась в виде костра с шашлыками, красного вина и шофера с машиной. В Москву возвращались с песнями. Анна с Иваном сидели на заднем сиденье, Кешка между ними. Он голосил громче всех.

Тяжелые тучи закрыли все небо. Дожди шли и в Москве, и в пригороде.

Губернатор готовился отойти ко сну, когда зазвонил телефон. Он снял трубку и услышал голос генерала Попова.

– Алексей, я сделал это.

Котельников вздрогнул, вспомнив их последний разговор.

– Корякин?

– Да, он приказал долго жить. Честно тебе скажу, у меня поджилки трясутся. Тяжелую ты поставил передо мной задачку.

– Вот что, Юра, приезжай ко мне на дачу, мы все обсудим в деталях. У меня есть чем тебя успокоить. Главное – не паникуй. Все обойдется. Чисто сработал?

– Надеюсь.

– Знаешь что… Лучше не ко мне. Доедешь до пятнадцатого километра и сверни направо. Проселочная дорога выведет тебя к заброшенному монастырю. Там мы сможем поговорить спокойно, без посторонних глаз и ушей. Ты молодец! Считай, кресло генерального твое.

– Я буду там через час.

– Отлично.

Котельников положил трубку. Если все получится так, как он задумал, то головная боль, связанная с дневником, пройдет. Экономия в миллион долларов как минимум. Теперь он никому ничего не должен и от услуг сыщика можно отказаться.

Вряд ли его дневник когда-нибудь обнаружится. Корякин наверняка умел прятать документы, какой-никакой, но бывший контрразведчик.

Шел второй час ночи, когда Котельников подъехал к старым стенам монастыря.

«Волга» Попова, трудно различимая в кромешной тьме, стояла возле ворот на открытом месте. Губернатор вышел из своей машины, направился к «Волге» и сел на переднее сиденье рядом с водителем. Слабый свет от приборов освещал испуганное лицо Попова. «Безмозглый трус, – подумал Котельников, – ни на что не годится. И эта квашня руководила службой безопасности огромного края! До сих пор полстраны ходит под пятой бывших партийных номенклатурщиков. О каком прогрессе может идти речь?!»

– Ну что скис, Юра? Ты же совершил подвиг! На одну сволочь Меньше стало на земле. Стоит ли думать об этом?

– Я где-то потерял пистолет. Скорее всего, в его доме или на участке. В машине его нет, значит, он там. На рукоятке мои отпечатки. Пистолет наверняка найдут, а следом и меня.

– Это уже хуже. Тебе надо уехать из Москвы. Алиби я тебе обеспечу.

– Меня его денщик видел, Петрович. Я хотел и старика шлепнуть, но он куда-то исчез.

– Кто будет слушать старого подслеповатого маразматика, если ты предъявишь железное алиби?! Ты – генерал, орденоносец, депутат, личность, а он кто? Даже не думай об этом.

Котельников уже понял, что Попов провалил всю операцию, и самое важное – не дать ему заговорить. Если этот придурок откроет рот, жди беды. Губернатор нащупал в кармане плаща пистолет, снял его с предохранителя и осторожно вынул, прижимая к ноге.

– Приоткрой окно, Юра, душно в машине.

Попов на мгновение отвернулся. Котельников выстрелил ему в затылок.

Сверкнуло пламя, и лицо Котельникова обрызгало кровью. Голова Попова дернулась и повалилась на руль.

– Квашня!

Губернатор открыл дверцу и вышел из машины. Из темноты вспыхнули лучи фар и осветили его с трех сторон. Ослепленный, он закрыл лицо руками. Двое сильных мужчин подбежали к нему, заломили руки за спину, повалили на капот и надели наручники. Котельников сопротивлялся, кричал о депутатской неприкосновенности, но никто его не слушал. Его подняли, и он увидел троих мужчин, а чуть дальше еще несколько человек в штатском. В одном из троих Котельников узнал Корякина.

– О какой неприкосновенности может идти речь, губернатор? Вы только что на глазах двенадцати человек застрелили генерала ФСБ. У вас лицо в крови, в кармане пистолет, из ствола которого до сих пор идет дым. Все ваши телефонные разговоры с Поповым записаны и даже последняя беседа, состоявшаяся пять минут назад. У Попова диктофон в машине. Вы пойманы с поличным. Перед вами заместитель начальника уголовного розыска главного управления МВД полковник Сухотин, следователь по особо важным делам Московской городской прокуратуры, оперативники и даже понятые из местных жителей, люди беспристрастные. Вас, губернатор, жадность сгубила. А я вас предупреждал, что со мной шутки плохи. Вы моего совета не послушались и решили меня устранить физически. Но только Попов не пошел у вас на поводу и все мне рассказал… Теперь вам от суда не отвертеться.

– Это мы еще увидим! Рано торжествуете! Что же вы своего бывшего коллегу подставили?

– На нем пуленепробиваемый жилет. Мы не думали, что вы будете стрелять в голову. В машине удобней стрелять снизу.

– Бездарность! И как таких олухов генералами делали! Но я вам не по зубам. Ничего не! выйдет! Я требую адвоката!

– У вас нет документов. Посидите в одиночке до установления личности, за это время эксперты успеют сделать свое дело, а свидетели подписать протоколы. Вас будут держать в обычном подмосковном участке с клопами и мышами. И не ждите пощады. Прыгая в пропасть, вы забыли себе соломки подстелить. – Корякин повернулся к полковнику.

– Обыщите машину ублюдка. Главное – все сделать по закону, чтобы ни один стряпчий о на рушениях пасть не разевал.

– Сделаем, Федор Иваныч.

Разрешение на посещение Десятникова пришло слишком поздно, Саранцев уже получил приглашение в заказник от главного егеря в связи с чрезвычайной ситуацией. Он и Ксения Задорина выехали на место без промедления.

Все, что произошло в Десятникове, не укладывалось ни в какие рамки. Об Иннокентии Ушакове и Анне Железняк никто ничего не знал. Капитан Тимохин описал ситуацию очень просто. Да, он, конечно, виноват, что сунул нос в дело Анны и решил сам доставить ее из участка Савеловского вокзала в райотдел. Дурь в голове взыграла, понадеялся на свои силы, а Анна с пацаном сбежали, когда Тимохин вышел из машины попить кваску. Откуда он мог знать, что задняя дверца уазика должна закрываться на ключ?! Он об этом не подумал, да и ключа у него не было. Расстроился и поехал в заказник друга повидать и могилу отца навестить.

Не думал, не гадал, а там свои неприятности начались. Саранцев слушал Тимохина и морщился, Задорина злилась. Никто ему не верил, но толку что! Врет подлец и не краснеет, а что ему сделаешь? Он в отпуске.

– Как эти четверо попали на территорию заповедника? – допрашивала Задорина раненого Петра.

– По путевкам. Никто и не думал, что они поддельные, – рассказывал егерь.

– Пока они зверствовать не начали, никто ничего не подозревал. А когда проверять стали, оказалось, что путевки фальшивые и печати тоже. В лес они ушли без сопровождения, что у нас запрещено. Документов на оружие не предъявили. Я пришел к ним в коттедж, а их уж и след простыл. Ну мы начали прочесывать лес по квадратам. Я к вечеру оказался в охотничьем домике в квадрате триста двадцать один. И тут появились бандиты. Одного собаки загрызли, второй ранил меня в бедро и убежал. Сегодня на рассвете меня нашли, а потом и того, кто стрелял в меня. Но поздно. Он погиб. Мы ничего не трогали, все оставили как есть до вашего приезда. – Как нам туда добраться?

– На амфибии с воздушной подушкой. Мой помощник вас отвезет.

Странная машина ждала их возле дома. Ксения посмотрела на Тимохина и спросила:

– А кто тебе, Андрюха, размер головы увеличил? Причем только с одной стороны.

– Водочки лишку откушал, вот и упал ночью с печи. А там лавка стояла. Не повезло, одним словом.

– Да, не везет тебе в последнее время. А как вы установили личности браконьеров?

– Паспорта у них настоящие. Сын губернатора со своими дружками пожаловал на развлечение.

– Дружков его мы уже вычислили. Похоже, эта самая четверка и орудовала в доме Ушаковых.

– Боюсь, теперь они в этом не сознаются. Двое мертвых, двое исчезли. Но в этих местах по лесу не гуляют. Без егерей – смерть! Искать не имеет смысла. Шакалы даже костей после себя не оставляют. А вот ружья их я бы проверил, может, стволы засвечены. И обыск в домах провести надо. Наверняка следы есть. Они же были уверены в своей безнаказанности. Элита общества! Допрыгались!

– А тебе не кажется, Андрюша, что им в этом помогли?

– Я не ясновидящий, Ксюша. Тебе их жалко стало?

Задорина ничего не ответила и направилась к машине. До места добрались за полчаса. В дороге молчали, машина так гудела, что не было слышно даже рядом сидящего. Первый труп нашли на участке коттеджа, точнее то, что от него осталось. Стервятники сделали свое дело. Птиц пришлось отпугивать ружейными залпами. Задорина едва сдерживала подступавшую к горлу тошноту.

– Ну и как мы сможем его опознать? – спросила она, стараясь не смотреть на останки.

– Жетон у него висит на шее. Их выдают взамен документов, изъятых на пропускном пункте, – пояснил Тимохин.

– А где второй?

Второго нашли неподалеку в лесу. Тимохин заранее снял с трупа наручники.

Возле дерева сидел скелет. Белые кости, словно отполированные, блестели в лучах солнца, пробивавшегося сквозь деревья. На шейном позвонке висела веревка с жетоном, на пальце сохранился перстень.

– Человек не может превратиться в скелет за одну ночь! – вырвалось у Саранцева.

– Может. Он сел на муравьиную кучу, Коля, – пояснил Тимохин. – Этих рыжих тварей тут миллионы, прожорливые. Один раз лошадь с телегой застряла у реки. Эти твари сожрали ее за несколько часов. Когда кучер вернулся с трактором, то лошади уже не было, на земле валялся скелет. Их сюда из Южной Африки завезли. Они отлично чистят лес от падали, да, видно, перегнули палку, слишком быстро размножаются. Приходится сжигать муравейники, но пока не помогает.

– Где будем искать остальных?

– Бессмысленно.

Ксения вскрикнула. По лесу бродила медведица с медвежонком.

– Тихо. Не надо кричать. Они пройдут мимо, если мы их не тронем.

Наступила томительная пауза. Когда звери скрылись за деревьями, Задорина сказала:

– Согласна. Искать бессмысленно.

Первую ночь за последний месяц Кешка спал в своей постели, спал крепко и сладко. Анна с Иваном сидели на кухне и разговаривали до рассвета. Она рассказала ему все, что человек может знать о самом себе. То ли слишком долго молчала, то ли прониклась доверием к собрату по несчастьям. К тому же он ей нравился. Было в нем что-то такое, чего она не видела в других, а главное – в его глазах читалось сочувствие и понимание.

– Грановская не оставит тебя в покое. Речь идет не о тысячах долларов и даже не о миллионе. Но сейчас ей не до тебя. Она выгнала всю свою службу безопасности. Ее ограбили в собственном доме. Думаю, пройдет время, пока она сумеет нанять себе новых костоломов. С ее подозрительностью, недоверием и мнительностью дамочка будет крайне щепетильной и очень придирчивой. Что касается ее документов, с которыми ты не знаешь, что делать, то их надо достать. Только сделать это надо спокойно и тихо.

– Легко сказать! У бывшего таможенника, завладевшего особняком художника, охраны тоже немало, к нему не подберешься. А главное, он все ищет тайник.

– Ты говоришь, что под баней есть погреб?

– Целый коридор. Там две комнаты с запертыми стальными дверями. В одной лежат документы. Я думаю, там и картины спрятаны, которые этот таможенник ищет.

– Мне нужно побольше о нем узнать.

– Есть один журналист, Костя Нечипоренко. Он обещал мне все узнать о таможеннике, но, если помнишь, я сидела под замком и не смогла к нему попасть.

– Наверстаем. Надеюсь, он о тебе не забыл. Позвони ему, и навестим парня.

– В такую рань?

– Эти люди живут не по режиму. Сам черт не поймет, когда у них день, а когда ночь. Ведь мы тоже еще не ложились.

– Уговорил. Где телефон?

Нечипоренко тоже еще не ложился и очень обрадовался звонку Анны. Через некоторое время они входили в его квартиру. От Анны не ускользнуло разочарование журналиста, когда тот увидел ее с мужчиной.

– Извините, Константин, отвлеченный вопрос, – начал разговор Иван, разглядывая бесчисленное количество полок с канцелярскими папками. – Вы публикуете материалы на криминальную тему?

– В основном да. За них хорошо платят. К тому же это интересно. Бывает, так увлечешься, что самостоятельно целое дело раскручиваешь.

– А не побоитесь замахнуться на сильных мира сего?

– Боятся те, кому есть что терять. А у меня, кроме архивов, ничего нет, и то большую часть держу в голове. Мечтаю детективы писать, но, видно, не суждено. Терпения не хватает. Так я нашим беллетристам сюжеты продаю, недорого, конечно. С фантазией у них дело плохо обстоит, одно и то же мусолят, надоело уже.

– Я подброшу вам сенсационный материальчик в благодарность за помощь. Уверен, за него хорошо заплатят. Теперь давайте поговорим о бывшем таможеннике Сабурове Евгении Александровиче.

Нечипоренко положил на стол толстую папку.

– Немало нарыл. Парень на волоске держится. У меня есть связи в налоговой полиции. Оказывается, и там на него зуб точат.

– А вот на этом хотелось бы остановиться поподробней.

Беседа длилась три с лишним часа. Уходя, они договорились вскоре вновь встретиться.

– Я и половины не поняла из того, о чем ты его спрашивал, Иван, – сказала Анна, когда они вышли на улицу.

– Я и сам пока не все понимаю. Ты рассказывала о сыне художника. Сабуров купил у него особняк в феврале. Нам нужны копии документов.

Следующий визит нанесли Егору Поспехину, у которого Анна тоже успела побывать. На беседу с ним ушло около двух часов. Анна очень устала, а Иван был бодр и полон сил.

– Куда теперь? – спросила она, стараясь скрыть усталость.

– К Сергею, кажется, так его зовут. Позвони ему, нам нужна его помощь.

– Он под «колпаком».

– Переклейка фотографий – мелочь. Ведь паспорт он тебе сделал?

Сергей согласился на встречу. Потом Иван звонил Боре-Трапезнику. Просьба была необычной: нужно поднять на ноги ловких щипачей и пошарить в карманах работников налоговой полиции и судебных приставов, а также поискать униформу для нескольких крепких ребятишек. Трапезник знал, что с обычными просьбами Иван не обращается. Странно, что ему не потребовался танк американского производства или личный паспорт посла Великобритании.

Иван отвез Анну к себе домой и уговорил ее лечь спать, а сам поехал на встречу с Родионом Капраловым. Они ездили на платную стоянку, где Нырок оставил в машине документы, потом просматривали видеоматериал, взятый из сейфа Грановской, что тут же заставило их встретиться с Ксенией Задориной. Они больше часа просидели в скверике возле прокуратуры и что-то обсуждали. Затем поехали к Косте Нечипоренко. Последний визит Ушаков и Капралов нанесли Боре-Трапезнику.

После уточнения деталей Иван спросил:

– Можно ли, Борис Васильич, жить на свободе, а по документам сидеть в зоне?

– Без проблем, если ты хорошо платишь за эту свободу, а в случае серьезных проверок как дисциплинированный солдат вовремя появляешься и сидишь на нарах, пока проверка не кончится. Но во время следствия такое невозможно.

– Это понятно. Но как договориться с начальством колонии? С человеком со стороны они на сделку не пойдут.

– Конечно. У меня есть на примете пара серьезных авторитетов, с которыми любой начальник ИТК сядет за стол переговоров.

– Назови сумму, и я заплачу. Ударили по рукам. Прощаясь с Родионом, Иван передал ему конверт.

– По этим документам можно получить шесть отличных машин на таможне. Миша-Нырок имеет слабость к автомобилям, а ездит на «шестерке». Нехорошо получается, он нам очень помог, но даже от денег отказался. Пусть заберет машины. Нам они ни к чему, а ему радость.

– Борзыми щенками расплачиваемся?

– Зря ты так! Мы делаем ему подарок за доблестный труд. Теперь можно считать, что мы со всеми долгами разделались. Каждый получил свое.

– Надеюсь, что так. Ладно, езжай домой, Анна, небось, нервничает. Да и Кешка тоже.

– Странно, но я уже отвык от мысли, что меня кто-то где-то ждет.

– Ты человек семейный, в этом твоя жизнь. А меня никто, нигде не ждал и не ждет. И я от этого не страдаю. Вольной птице легче живется.

– В этом вопросе мы общего языка не найдем.

– Хорошая женщина твоя Анна. Видел бы ты со стороны, как она на тебя смотрит. Поверь, я оцениваю людей по глазам и редко ошибаюсь.

– Анна не моя. Такой бабе нужен настоящий мужик, а на меня ни одна женщина на улице не обращает внимания. Только натыкаются, будто я пустое место и меня не видно. Анна из их числа.

– А ты, Ваня, дурак! Боюсь, я в тебе ошибался.

Родион вышел из машины, остановившейся возле дома, где никто его не ждал.

Тяжеловесная стальная калитка открылась. Охранник увидел перед собой троих непрошеных гостей, двух мужчин и женщину. В первую секунду его смутил мундир с майорскими погонами на одном из мужчин. Он не мог понять, где служит этот человек, но догадался, что в органах, юстиции.

– Нас интересует хозяин дома! – строго заявил голубоглазый в штатском.

– А кто вы такие? – смутился здоровяк, разглядывая странную форму на женщине.

– Старший инспектор налоговой полиции Рябов, старший судебный пристав Курбатов и следователь прокуратуры Локтионова.

Все трое помахали перед носом охранника своими удостоверениями.

– Я должен связаться с хозяином.

– Это не обязательно. У нас санкция на обыск. Не осложняй себе жизнь, приятель. Проводи нас в дом к шефу.

Жизнь усложнять охраннику не хотелось, учитывая то, что он был в федеральном розыске, как и многие из его коллег, скрывавшиеся за высоким забором дачи Сабурова.

– Хорошо, идемте.

Двухэтажный каменный особняк имел деревянную надстройку. Огромный участок выглядел строительной площадкой, большая половина была перекопана, вырублены яблони, сливы и кустарник. Все выглядело так, будто кто-то собирался сравнять с землей то, что было сделано раньше.

Евгений Сабуров гостей не ждал. Он выглядел растерянным в махровом халате за скромным завтраком. Судя по мешкам под глазами и красным прожилкам на белках, Сабуров страдал от похмелья.

– Чем обязан столь представительной делегации?

– Вашей теневой деятельности, господин Сабуров.

– Покажите ваши документы.

Он долго их изучал и разглядывал лица.

– Здесь не таможня, господин Сабуров. Надеюсь, вас удовлетворили наши документы?

– Вполне. Присаживайтесь. Готов ответить на ваши вопросы.

– Вот в этом я как раз сомневаюсь, – сказала Анна, одетая в форму прокурорского следователя.

Сабуров оставался невозмутимым.

– Почему вы не указали в декларации эту дачу? – спросил Родион, на котором был мундир налоговой полиции, – Согласно купчей, вы приобрели ее в феврале, а декларацию о доходах подавали тридцатого марта.

Сабуров криво усмехнулся.

– Вы же видели, что строительство не закончено, я должен завершить стройку, а потом сделать оценку. С чего же платить налоги?

– Какая непростительная безграмотность, Евгений Александрович! – улыбнулся Капралов. – Вы купили готовый дом за сто тысяч долларов. С этой суммы вы обязаны заплатить налоги. Вот копия купчей на покупку дома.

Он выложил на стол ксерокопию документа.

– Так это Поспехин-младший вас на меня навел?

– Не совсем так. Его отец тоже не любил платить налоги. Мы хотели разобраться с художником, а выяснилось, что он умер. Нашли наследника, но Егор Поспехин сообщил, что продал дачу и предъявил купчую. Ну а вас долго искать не пришлось. Вы наш старый клиент. – Родион был очень убедителен. – К тому же вы скупили пять картин у известного коллекционера Брагина. Вы силой заставили его подписать документы и заплатили гроши. Экспертная оценка полотен составляет около миллиона долларов. По нашим сведениям, вы обманным и насильственным путем приобрели картины Флавицкого для перепродажи их на Запад. Ждете гостей из Канады. У нас есть заявление коллекционера и есть стенограмма ваших переговоров с канадским посредником. Что вы на это скажете?

– Насчет дачи я с вами согласен. Я передумал ее покупать и собирался вернуть сыну покойного художника. Вот почему я не внес ее в декларацию.

– Вы нанесли дому значительный ущерб.

– Он возмещен затратами на надстройку третьего этажа. А сад новый вырастет.

– Вы отказываетесь от дачи?

– Совершенно верно. Если Поспехин готов ее принять обратно, то вопрос можно считать закрытым.

– Попробуем его уговорить, – деловито сказала Анна.

– Я не думаю, что он откажется и найдет более выгодный вариант для перепродажи. А что касается коллекционера и картин, то купчая подписана. Сделка совершена в апреле, и я внесу картины в декларацию нынешнего года. Не вижу проблем.

– Проблемы серьезные, – продолжал Ушаков. – Первая заключается в том, что картины лишь хранились в доме коллекционера. Он давно уже подписал дарственную Русскому музею в Петербурге. К тому же они застрахованы и являются государственной собственностью. Вы заставили силой подписать купчую – и коллекционер это сделал, – но она не имеет юридической силы. Он уже дает показания, а вы обвиняетесь в хищении государственной собственности в особо крупных размерах с целью перепродажи культурных ценностей за границу. Мало того, вы подозреваетесь в убийстве художника Николая Поспехина и похищении четырех его работ с той же целью.

– Не перегибайте палку, любезные господа! Все требует доказательств.

– За тем мы сюда и пришли, – твердо заявила Анна. – Вот санкция на обыск.

Она положила бумагу на стол.

– Бог мой, ищите! Вам даже копать не придется. Могу дать вам ключи от московской квартиры.

– Благоразумно, – кивнул Родион. – А теперь откройте ворота и соберите всех охранников в одной комнате. С нами приехала команда оперативников, они проследят за порядком. Мы и о понятых позаботились.

Сабуров успокоился. Он знал, что здесь никто ничего не найдет. Три месяца тщательных поисков картин Поспехина ни к чему не привели, а они хотят с ходу решить все вопросы. Так не бывает!

На участок въехал автобус. Десять крепких мужчин в черной униформе сменили охрану хозяина, а испуганных уголовников заперли в одной из комнат. Несколько человек проводили обыск в доме, формальный, разумеется. Понятых присутствовало двое. Одного Сабуров знал – местный старик садовник, живущий на отшибе коттеджного поселка, второго он видел впервые. Борю-Трапезника мало кто знал в лицо, он не любил светиться на публике.

После формального осмотра все вышли во двор. Сабурова сопровождали двое оперативников. Знал бы он их истинные профессии! Трапезник подобрал для операции настоящих головорезов. Иван, Анна и Родион с деловым видом осматривали участок, понятые скромно стояли в стороне:

– Что за строение справа от дома? – спросила Анна.

– Обычная баня, – пожал плечами Сабуров.

– Я думаю, нам стоит на нее взглянуть.

Группа направилась к одноэтажному рубленому домику, и там начались чудеса. Опытный таможенник Сабуров не верил своим глазам. В предбаннике вскрыли несколько половых досок, под которыми находился люк. Замок с петлями оборвали ломиком. Ключей у хозяина не нашлось. Он стоял, выпучив глаза, и причитал:

– Это не мое, я ничего не знаю! Ключей у меня нет! Я тут никогда не был!

Группа спустилась в подвал и очутилась в темном коридоре с железобетонными стенами и потолком. Кто-то нашел выключатель, и коридор осветился тусклым ровным светом. Тут находилось только две двери, но они выглядели неприступными.

Одна, как корабельный трюм, закрывалась на колесо и дополнительных замков не имела. Ее быстро открыли, но кроме коллекции дорогих вин на стеллажах покрытых пылью, ничего не нашли. Комната напротив была закрыта на хитрые замки. Иван не мог продемонстрировать Сабурову свое умение работать с замками, это вызвало бы закономерное подозрение, поэтому пришлось идти в дом за «болгаркой». Через два часа дверь была открыта. В небольшой комнате хранились архивы и документы художника. Но когда Сабуров увидел знаменитые картины, на поиски которых он затратил столько времени, у него навернулись слезы.

– Собирайте материалы и делайте опись! – приказала Анна. – Понятые подпишут протокол. Сабуров не мог прийти в себя.

– Я к этому складу не имею никакого отношения…

– Успокойтесь, Евгений Александрович, – холодно начал Иван. – Вам предъявят обвинение в умышленном убийстве художника Николая Поспехина с целью завладения его картинами, которые он отказался вам продать. Переговоры вы вели в присутствии его сына и гражданина Канады, который уже арестован Интерполом и дает показания. Картины найдены в вашем доме. Факт есть факт!

– Это не мой дом!

– Хотите доказать, что вы не верблюд? – усмехнулся Родион.

Бывший таможенник был сломлен. Теперь им оставалось немногое.

– Давайте выйдем на воздух, – предложила Анна и направилась к выходу.

Иван, Родион и хозяин дачи последовали за ней.

– Я не убивал Поспехина, я знал об этом, но не убивал. Вы должны мне помочь… – повторял Сабуров, выбираясь из подвала.

– Должны? – перебил Иван.

– Это просьба. У меня есть деньги. Вы понимаете.

– О деньгах поговорим после. Всю прокуратуру не купите. Начать надо с элементарных вещей, Сабуров. Вам нужно написать чистосердечное признание и идти в прокуратуру. Напишите в двух экземплярах, один завизируют свидетели и понятые. Со вторым отправитесь к начальнику следственного отдела московской городской прокуратуры. Потом избавитесь от дачи. Напишите заявление о том, что считаете сделку недействительной, так как дом вас не устраивает. В качестве издержек выплаченная вами сумма сыну Поспехина Егору возврату не подлежит. Это избавит вас от переоформления документов. О даче придется забыть. А за полученные от нас консультации, благодаря которым вы получите срок вдвое меньше положенного, придется заплатить.

– У меня в доме сорок пять тысяч долларов.

– Негусто, конечно, но на первый раз мы вас пощадим. Нам тоже придется пойти на риск и уничтожить акт об изъятии улик. Лучше будет, если эти материалы не попадут в суд. Картины будут переданы наследнику, и, я думаю, он не станет поднимать шумиху после акта доброй воли с вашей стороны.

– Я согласен, согласен! Сколько мне дадут?

Иван серьезно произнес:

– Вынужден ответить вам традиционно: «Это решит суд!»

Формальности заняли еще два часа. За это время Анна нашла среди бумаг художника то, что уже и не надеялась получить. К вечеру автобус с представителями закона уехал.

С Егором Поспехиным Анна и Иван встретились на следующий день на кладбище у могилы художника. Анна возложила венок на могилу старого друга. Они помянули его, Анна с Егором всплакнули, и все поехали в Москву. По дороге Иван остановил машину возле ворот дома Поспехина.

– Вот ключи от твоей дачи, Егор, – Анна протянула парню ключи и папку. – А здесь документы на дом и участок. Все твое. Тот аферист, который отнял у тебя наследство отца, отказался от сделки. Деньги можешь ему не возвращать. Ты его теперь все равно не найдешь. Он тебя за версту обходить будет. Черная полоса в твоей жизни кончилась.

– Как вам это удалось?!

– Некоторые люди очень подвержены внушениям и часто осознают свои ошибки. Но это еще не все.

Они вышли из машины, и Иван открыл багажник. В нем лежали четыре объемистых рулона.

– Забирай. Это картины твоего отца. Он мечтал, что первыми их увидят наши соотечественники. Тебе и карты в руки! – улыбнулась Анна.

Егора оставили у ворот. Он не сказал даже «спасибо» от растерянности и долго смотрел вслед уезжавшей машине.

Прошло два дня, тихих и незаметных. Анна жила у Ивана и заявила, что ни в какие бега больше не кинется.

– У меня нет никого, кроме тебя и Кешки, – тихо говорила она, глядя в окно. – Если ты меня выгонишь, я уйду. Сама сдамся ментам. Мне все равно. Но рано или поздно меня найдут. Позволь мне хоть немного пожить в человеческой обстановке. Прости меня за мое нытье, но я должна была тебе это сказать.

– Все правильно. Ты не переживай, больше трех лет тебе не дадут. – Анна не видела улыбки Ивана. – Мы будем тебя ждать. Я привык ждать. Так уж судьба сложилась. Одна жена по тюрьмам моталась, теперь другую та же участь ждет.

Она резко обернулась.

– Другую? Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой?

– А ты против?

– Сумасшедший! Да я…

Она не выдержала и бросилась ему на шею. Кешка заглянул в комнату, нахмурил брови, хотел что-то сказать, но передумал. Тихо прикрыв дверь, он ушел к своему компьютеру.

– Я каждый день буду писать вам письма, – вдруг сказала она, словно ее уже арестовали.

– У нас очень много денег. Слишком много! Найдем лучшего адвоката. Не думай о плохом.

В дверь позвонили. Это был первый звонок за последние две недели. Иван не хотел открывать дверь, но Кешка его опередил. На пороге стояла очень интересная женщина в дорогой, красивой одежде.

– Отец дома?

Кешка распахнул дверь комнаты, и Анна тут же отпрянула от Ивана. Появление конкурентки в доме ее очень насторожило. Ведь только что они все решили!

– Я могу зайти? – спросила элегантная дама.

– Конечно, заходите! – услужливо пригласил Иван. – Вы же не могли не прийти. – Перехватив ее вопросительный взгляд, Иван улыбнулся. – Правильно! Ее зовут Анна, фамилия Железняк, в недалеком будущем Ушакова. – Он повернулся к Анне. – Нашу гостью зовут Ксения Михайловна Задорина, следователь по особо важным делам городской прокуратуры.

– А где же конвой? – спросила Анна.

Задорина не ответила. Иван предложил гостье сесть за стол. Анна осталась у окна. Она не думала, что все произойдет так быстро. Хотя бы денек еще, ну часок, а не сразу в омут. Сигарета дрожала в ее руках.

– Ваши пленки, Иван Игнатьевич, признаны экспертизой подлинными. Генерал Корякин подтвердил факт видеосъемки и привел в прокуратуру исполнителя Филиппа Самохвалова. Грановская выгнала на улицу всех сотрудников своей службы безопасности, и они поливают бывшую хозяйку грязью из такого брандспойта, что дознаватели едва успевают записывать показания. Что касается второй пленки, то в ней хватает фактов для возбуждения уголовного дела против самой Грановской. Я думаю, на этот раз ей никакие адвокаты уже не помогут. Падение с вершины благосостояния неизбежно, тяжелое падение. Мы отправили дело Анны Железняк на пересмотр, а материалы по ее месячному путешествию по Москве упали на глубокое дно ящика моего стола. Я не думаю, что ими кто-нибудь заинтересуется. Если только авторы приключенческой беллетристики.

– Мое дело будет пересмотрено? – удивилась Анна.

– Да, не без участия вашего будущего мужа, госпожа Железняк-Ушакова, а пока побудьте его бывшей женой. – Задорина положила паспорт Нины Лаврушиной на стол. – Удачно вклеили фотографию. Да и к имени вы уже привыкли. О результатах я вам сообщу.

– Значит, мне не надо возвращаться в лагерь?

– А Иван Игнатьич вам ничего не сказал? Его эмиссар ездил в вашу колонию.

Не знаю уж, на каких условиях они там договорились, но из колонии пришел факс, что произошла ошибка и Анна Железняк находится в тюремной больнице. Вас сняли с федерального розыска. Если решение судебных инстанций будет в вашу пользу, а я в этом не сомневаюсь, то вам придется съездить в ИТК, где вы отбывали срок, оформить досрочное освобождение и забрать свои вещи.

Анна зарыдала и упала в кресло.

– А как же убийцы? – спросил Иван.

– Они уличены на семьдесят процентов. При обыске на квартире одного из них найден диск с видеозаписью, очевидно, его сделал ваш сын. Но это уже не имеет значения. Обвиняемые погибли. Лучше не говорить об этом, иначе у меня к вам возникнет много вопросов. Они есть в отношении губернатора Котельникова – отца зачинщика убийства. Его собирались выпустить под залог, но сегодняшняя публикация в центральных газетах приостановила это решение. Вряд ли он выйдет на свободу. – Ксения достала из сумочки свернутую газету и положила перед Иваном. – Я уверена, вас это заинтересует. Некий Константин Нечипоренко публикует дневник губернатора с комментариями. Там и о Грановской немало сказано. Страшно подумать, сколько голов полетит с плеч! У меня к вам просьба, Иван Игнатьич. Постарайтесь сделать так, чтобы оригинал дневника в конечном счете попал в прокуратуру. Я знаю, вы можете это сделать. У вас все получается так, как вы задумываете.

Ксения встала, взяла сумочку и направилась к двери. Ее провожал Кешка.

Выйдя на площадку, Задорина склонилась над мальчуганом и спросила:

– Не страшно было в лесу? Там же зверей полно! – Кешка отрицательно покачал головой. – Я так и думала. У вас отличная семья, а главное – очень смелая. Рада была с тобой познакомиться, герой!

Иван раскрыл газету. На первой полосе красовались фотографии Грановской и Котельникова. Заголовок гласил: «Тем тяжелее будет падение!» Читать Иван не стал, Анне это не интересно, а он все знал, но на четвертой полосе обнаружил другую фотографию. Иван показал газету Анне. Она прочитала: «Знаменитые картины Николая Поспехина выставлены на суд зрителей в Центральном доме художника».

– Кажется, все, – улыбнулся Иван. – Пора вытереть слезы.

Он обнял Анну за плечи, и они подошли к окну. Между ними тут же втиснулся Кешка, и все трое наблюдали, как по ровной дорожке по направлению к воротам идет элегантная женщина. Наверняка она тоже улыбалась, но со спины было не видно.