"Мороз по коже" - читать интересную книгу автора (Март Михаил)

Глава I

Шел первый час ночи. Столица погрузилась в сон. Улицы словно вымерли, к тому же шел дождь, мелкий, противный. Одно радовало: июль выдался жарким и влага раскаленному за день асфальту и зеленой травке не повредит.

Виктор вел машину осторожно, ему не хотелось рисковать. В ресторане он не сдержался и выпил коньячку, а если учесть его везучесть, то садиться за руль после рюмки ему категорически запрещалось. Не то чтобы он часто пил, а уж так ему на роду написано. Стоит выпить стакан пива, как тут же его тормозят гибэдэдэшники. Трезвого – никогда. Трижды лишали прав. Правда, тут следует сделать сноску – их возвращали на следующий день. Не за красивые глазки, конечно, а благодаря папочке, служившему в милиции не рядовым сотрудником, а в министерстве. Отец у Витеньки человек строгий, но чего не сделаешь ради единственного сыночка, лишенного матери в раннем детстве.

Они неплохо провели сегодняшний вечер – обмывали важное событие. Но ребята как разумные люди приехали в ресторан общественным транспортом, только Виктор не мог обходиться без машины, и ему пришлось развозить подгулявшую компанию по домам. Шансов нарваться на патруль ГИБДД, даже с учетом сплошной невезухи, слишком мало – ночь, дождь, суббота. И все же осторожность не помешает.

Первой отвозили Настю. Она единственная женщина среди ребят и к тому же начальница. Настя сидела рядом с водителем. На заднем сиденье устроились Макар и Гаррик. Макар видел уже десятый сон, он принял лишку и отрубился, как только они сели в машину. До того как заснуть, Макар еще хорохорился и пытался веселить компанию пошлыми анекдотами.

Настя указала на автобусную остановку.

– Притормози здесь, Витек. Дальше я дойду. Тут рядом.

– Может, до дома?

– Нет смысла крутить по дворам. Тебе еще ребят развозить. Гаррик рядом живет, тут без проблем, а Макара везти к черту на кулички, да еще до квартиры тащить. Езжай.

– Отпускать молодую, красивую женщину ночью?

– Не беспокойся, я умею за себя постоять. А для вас я не женщина, а ваш руководитель. Так что можешь не таращиться на мои коленки. Безнадежно.

– Вот она, ложка дегтя в бочке меда.

Настя ухмыльнулась и вышла из машины. Она не успела сделать и десяти шагов, как застыла на месте. Сумочка! Она оставила ее в машине! Высокая, стройная, с длинными ногами, в короткой юбочке, на высоких каблуках и одна среди ночи. Ну кто проедет мимо? Первая машина тут же остановилась.

– Что скажете, очаровательная леди? – спросил водитель, открывая дверцу.

– Тут недалеко, нужно догнать белую «девятку». Сотня за десять минут.

– Садитесь, – с некоторым разочарованием произнес владелец «Жигулей».

Настя села и коротко сказала:

– Прямо, второй поворот направо, потом на перекрестке налево. Они едут медленно, мы их догоним.

Машина резко сорвалась с места.

Водитель, немолодой человек с открытым и доброжелательным лицом, весело рассмеялся, и смех его звучал заразительно.

– Кажется, я попал в другой мир, похожий на книжную историю в жанре триллера. Ночь, обольстительная красотка на дороге, погоня. Интересно.

– Разочарую вас. Просто мои друзья подвезли меня к дому, а я забыла в машине сумочку с ключами. Скучная бытовая история, и никаких триллеров.

– Не разочаровывайте меня. Вы еще не знаете, что такое скука, быт и тоска. И не дай Бог вам узнать. А я не против приключений. В жизни необходимы встряски.

– Возможно, но только не повседневные… Вот здесь налево. Мы их скоро догоним. Через пару кварталов они должны остановиться. Там живет один из пассажиров «девятки», он должен выйти.

Не прошло и трех минут, как они увидели стоявшую у обочины машину.

– Вот они! Метров триста осталось! – воскликнула Настя.

– Как жаль, романтического приключения не получилось.

Их машину обогнал «джип», несшийся на огромной скорости. Иномарка едва не задела скромный «жигуленок».

Оказалось, водитель накаркал. С этой минуты все и началось.

Настя видела, как Гаррик вышел из машины и начал, слегка покачиваясь, переходить дорогу. Шел человек – и вдруг его не стало. «Джип» с такой силой ударил Гаррика, что его подбросило метра на три и кинуло вперед еще на несколько метров. Он упал на середину дороги, застыв в неестественной позе.

«Джип» резко затормозил. Из «девятки» выскочил Виктор и, размахивая руками, бросился к «джипу». Ему навстречу вышли трое. Оставив дверцы «джипа» открытыми, люди в кожанках недолго думали. Из-под полы курток появились короткоствольные автоматы. Возмущенного владельца «девятки» встретил шквальный огонь, открытый из автоматического оружия. Пули буквально разорвали его в клочья. Убийцы, не останавливаясь, перевели стволы автоматов на припаркованный автомобиль и продолжали осыпать его градом пуль.

Водитель «Жигулей» затормозил метрах в тридцати и как завороженный наблюдал за происходившим.

– Идиот! – крикнула Настя. – Ну что ты встал? Люди гибнут!

Она хотела выскочить из машины, но он крепко схватил ее за колено.

– Сиди, дура, убьют. Он словно очнулся ото сна. Дорога была очень узкой, и на разворот ушло бы много времени. Реакция у шофера оказалась неплохой. Он включил скорость и рванул вперед.

– Пригнись! – крикнул он и вдавил педаль газа в пол.

Мотор взревел. Водитель включил дальний свет. Люди в кожанках отскочили в сторону. Машина пролетела мимо «джипа», сорвав открытую дверцу с петель. Тут уж было не до деликатностей, да и места для маневра не хватало.

Вслед за пролетевшими «Жигулями» послали пару коротких очередей, но они не достигли цели.

– У них патроны в рожках закончились? – крикнул шофер. – Только бы уйти!

Машина резко свернула в переулок справа. Настя никуда уходить не собиралась. В момент виража она открыла дверцу и выпрыгнула прямо на мостовую.

Упала она удачно, откатилась к обочине и замерла на газоне. Сзади послышался визг тормозов. Настя лежала, распластавшись на траве, слившись с темнотой.

«Джип» преследовал умчавшийся «жигуленок» со свидетелями. Все, что Насте удалось, это запомнить номер. Через минуту все кругом стихло.

Она попыталась встать. Вид у нее был соответствующий, к тому же несколько ссадин кровоточили, она подвернула ногу, одну туфлю потеряла, у второй отлетел каблук. Асфальт оставался теплым, и она пошла в обратном направлении босиком.

Нога опухала, и ступать на нее было больно, но она не думала о боли. Ей понадобилось не меньше пяти минут, чтобы вернуться на место преступления.

Во всех окнах близлежащих домов горел свет, но на улицу люди выходить опасались. Наверняка милицию уже вызвали. Настя, на ее счастье, не успела подойти к машине. Она находилась в полутора десятках метров, когда взорвался бензобак. Столб огня рванулся вверх. Несколько горевших обломков разлетелись в стороны.

Настя остановилась и тупо уставилась на истерзанный труп Виктора. Почему она согласилась с его идеей развезти всех по домам? Могли бы и на такси разъехаться, люди не бедные. Как глупо и бездарно можно погибнуть ни за что и ни про что!

Тишину нарушил вой сирены. Вряд ли эта спокойная узкая улочка видела такой ажиотаж и выдерживала столь плотный натиск спецмашин и подразделений. Через полчаса здесь работали пожарные, «скорая помощь», автоинспекция и уголовный розыск. Настю препроводили в милицейскую «ГАЗель», где с нее сняли первые показания. Молодой оперативник показался ей совсем мальчишкой. Он представился как оперуполномоченный Михаил Павлович Горелов. Миленький, рыженький, и Насте захотелось называть его Мишуткой.

– Мы уже отправили данные в управление. Есть надежда, что «джип» задержат, если только он не спрятался в какой-нибудь подворотне, – тараторил Горелов. – Очень хорошо, Анастасия Викторовна, что вы запомнили номера. Преступников мы найдем. Никуда они от нас не денутся. Людей к жизни мы вернуть не сможем. Нет еще такой профессии. Извините меня, я понимаю ваше состояние, но обязан выполнять свою работу. Погибли ваши друзья. Назовите их имена.

Настя вздохнула. Она знала об оперативной работе ничуть не меньше, чем этот мальчуган, и понимала, что ей придется тысячу раз пересказывать одну и ту же историю разным лицам в погонах и в штатском. С этим придется смириться, и ничего тут не поделаешь.

– Водителя сгоревшей «девятки» зовут Виктор Георгиевич Платонов. Тридцать семь лет. Работает в частном сыскном бюро «Альтернатива».

– Вы хотели сказать – «работал». Извините. Адреса вы потом дадите. Как звали других?

– "Джип" сбил Гаррика. Гарри Теодорович Маргисян. Сорок лет. Живет здесь, в доме напротив. И он тоже является сотрудником детективного бюро. Третьего, погибшего в машине, зовут Марк… Точнее, Макар Дмитриевич Науменко. Место работы то же самое.

– Позвольте полюбопытствовать, а вы часом не из детективов будете?

– Анастасия Викторовна Ковальская. Тридцать два года, руководитель сыскного бюро «Альтернатива».

– Понятно. Вот почему вы запомнили марку машины, цвет, номер и то, что у нее сорвана правая передняя дверь. Надеюсь на сотрудничество. Вы все же человек грамотный в наших вопросах.

Такого Настя услышать не надеялась. Обычно милиция относилась к их конторе с издевкой, особенно те, кто по сути своей был службистом и ничего собой не представлял. А этот о сотрудничестве заговорил…

Дверца машины открылась, и в проеме появилась фигура мужчины средних лет в погонах майора милиции. Настя поморщилась. Начальство объявилось, начинай все по-новому. Однако она ошиблась. Майор в машину заходить не стал и на Настю даже не взглянул. Он покрутил в воздухе целлофановым пакетом, набитым пустыми гильзами.

– Вот глянь, Палыч, шестьдесят девять штук.

– Есть еще что-нибудь?

– Дождь.

– Машину загасили?

– Пена стечет, и я на нее гляну.

– Лады.

Майор исчез, захлопнув дверцу. «А этот желторотик не просто так! – подумала Настя. – Ишь как его – Палыч. Значит, кумекает кое-что».

– У меня сумка осталась в машине. Там ключи, а главное, документы. Теперь с ума сойдешь, пока восстановишь все.

– Империя бюрократии. Но и тут мы бессильны. Скажите мне, Анастасия Викторовна, это случайность или речь идет о разборке? Сами понимаете, если иномарка такого класса совершает наезд, да еще в ночные часы, то лучший выход – побыстрее смыться. А они вышли и Устроили бойню на весь квартал. Как-то мне это не совсем понятно.

– Попытаюсь вам объяснить. Эти ребята не любят свидетелей. Очень не любят.

Значит, что-то натворили более серьезное. Но об этом вы из сводок происшествий утром узнаете. Убийство происходило у меня на глазах. Машина, где я сидела, остановилась метрах в тридцати. Шофера я не знаю. Я поймала первую встречную и назвала этот адрес, чтобы догнать ребят и забрать забытую сумку. Как стрельба закончилась, водитель рванул вперед. Это он сорвал дверцу у «джипа». Когда он свернул в переулок, я выскочила на ходу. Вот поэтому у меня такой вид. «Джип» погнался за «Жигулями». А это говорит о том, что убийцам не нужны свидетели.

Иначе они скрылись бы сразу либо после побоища. Ан нет, они погнались за случайным свидетелем.

– Какая модель «Жигулей»?

– Голубая «пятерка». Номер не знаю, не обратила внимания.

– А вы смелая женщина, прыгаете из машины на ходу.

– И коня остановлю на скаку. Дело не в этом. Я должна была оставаться здесь, а не удирать. Если кто-то из ребят остался в живых, то им понадобилась бы помощь.

Горелов все время делал какие-то пометки в блокноте.

– Так вы уверены, что попали в западню случайно и это не целенаправленные убийства? Значит, у вас нет врагов и у ваших друзей тоже?

– Исключено.

– А какое дело вы распутывали в последний раз?

– Самое банальное. Искали шестнадцатилетнюю девчонку, сбежавшую из дому от родителей с каким-то типом.

– Нашли?

– Нашли. Вернули домой, получили гонорар и сегодня обмывали.

– А сбежавший кавалер на вас зуб не точил?

– Слишком молод. От армии скрывался. Ну его за ухо и в военкомат. Так что мститель из него никудышний. Мои ребята также врагов не имели. Один ушел из милиции по состоянию здоровья. Второй – юрист. Какие у них враги? Я говорю о врагах, готовых стрелять по живым мишеням, а мы имеем дело с отщепенцами, головорезами, отморозками.

– Вы их внешность не запомнили?

– Расстояние было слишком большим. Этот тип, который меня вез, затормозил, как только увидел, что дело запахло паленым. Одно могу сказать, бандиты выглядели крепкими и рослыми, и возраст не превышал тридцати. Тот, что вышел с водительского места, был бритоголовым, другие двое в кепках. Фоторобот составить не смогу, но если увижу, то узнаю. У всех была какая-то общая специфическая черта, но сейчас вряд ли соображу. Я еще от шока не оправилась.

– Понимаю, мы еще не раз увидимся. Если их сейчас не перехватят, то искать этих ублюдков придется долго.

Все дверцы машины открылись одновременно. На место водителя запрыгнул сержант, а в салон вошли майор и парень в штатском.

– Еще один труп, Палыч, – сказал майор. – Поехали, Коля.

– Где? – спросил Горелов.

– В трех кварталах отсюда. Сейчас увидим.

– Значит, догнали, – тихо обронила Настя. Горелов бросил на девушку короткий взгляд.

– Думаете, тот тип на «Жигулях»?

– Уверена.

Она не ошиблась. «Жигули» остались без носа, с такой силой они врезались в дом. Весь кузов был изрешечен пулями, стекла выбиты.

– Это он? – спросил Горелов.

– Да, романтик, жаждущий приключений.

Майор дал свою оценку происшествию.

– Все пули легли ему в затылок. Полагаю, стреляли на ходу. Приблизились на короткое расстояние и дали несколько очередей. Тут гильз нет. Придется их искать по дороге. Вызвали ребят из МЧС. Своими силами мы труп из машины не вытащим, она превратилась в гармошку. Удирал он от них со скоростью не менее сотни, а то и побольше.

У молодого человека в штатском что-то заурчало на груди. Он полез во внутренний карман пиджака и достал рацию.

– Слушаю, шестой.

Вместе с техническим хрипом зазвучал мужской голос:

– На девятом километре Симферопольского шоссе расстреляна патрульная машина. Двое убитых. Туда уже выехала бригада из Подольска. Похоже, тот же почерк.

– Вас понял, конец связи. – Он убрал рацию в карман и вопросительно взглянул на Горелова. – Что будем делать, Палыч?

– Тут нам все ясно, за нас закончат, а мы пойдем по горячему следу. – Он достал из кармана визитную карточку и протянул ее Насте. – Это мои телефоны.

Утром приходите в райотдел, надо все запротоколировать. Если что-то важное, то звоните мне в любое время, а сейчас езжайте домой, выпейте чего-нибудь и ложитесь спать.

Настя взяла визитку.

– Я хочу поехать с вами. В машине ведь есть место.

– Не возражаю.

Они вернулись к милицейской «ГАЗели». Включать сирену не требовалось, улицы и без того пустовали, а город тихо и мирно спал.

По дороге пришло сообщение из ГИБДД, что номерной регистрационный знак, установленный на «джипе», был снят с автомобиля «Волга», зарегистрированного в городе Видном год назад. Владелец «Волги» давно уже получил новые номерные знаки.

– Еще одна ниточка уплыла, – с грустью заметил майор.

– Другая добавилась, – тихо сказала Настя.

– Это какая же? – заинтересовался Горелов.

– А та, что эти подонки имеют базу на юге Подмосковья. Ночью можно возвращаться только домой. Представим себе, что банда выполнила какое-то черное дело в Москве и сматывалась из города. Уж очень они торопились и слишком заботились о том, чтобы нигде не осталось свидетелей. Уходили по Симферопольскому шоссе. Куда? В Подольск, прославленный своим криминалитетом, или Чехов, Каширу, Серпухов, Тулу. Тут могут быть только догадки. Номер они сняли с машины год назад, в Видном, а Видное на юге. Там хорошая развязка – Каширское, Варшавское и то же Симферопольское шоссе. Вряд ли это можно считать совпадением. Я хорошо знаю все эти направления. У меня дача в тех местах.

– Убедительное заключение, Анастасия Викторовна, но не утешительное.

По-вашему, речь идет о гастролерах. Такую публику очень трудно вычислить, а уж тем более выловить.

– Боюсь, нас ждет очередной висяк, Палыч, – добавил парень в штатском.

– Ладно, Вова, поживем – увидим.

На место преступления бригаду Горелова и Настю пропустили после распоряжения старшего. Майор Куроедов сам подошел к столичным.

– Мне уже доложили о происшествии в Москве. Наши посты были готовы к встрече вооруженных бандитов. А эти двое возвращались со смены. Рация выключена. Застряли здесь. Очевидно, что-то с мотором случилось. Сержант расстрелян у машины. Капот открыт. Вероятно, с движком возился. А лейтенант вышел на дорогу. Возможно, хотел остановить попутку жезлом, чтобы их взяли на буксир, а может, заметил что-то неладное.

Майор, стоявший рядом с Гореловым, кивал, потом сказал:

– Разрешите осмотреть место?

– Смотри. Только что тут увидишь! Темень. Осветили фарами, что смогли.

Майор показал на Горелова.

– Наш бригадир, оперуполномоченный Палыч… то есть Горелов.

Куроедов с некоторым удивлением посмотрел на молодого невзрачного паренька в штатском. Майор умышленно не представил его по званию и быстро отошел.

– Извините, товарищ майор, а что же посты? Ясно, что убийцы проехали дальше. И куда же они делись? «Джип» с оторванной дверцей невозможно не заметить.

– Пост ГИБДД в четырех километрах по трассе. Там они не показывались.

Усиленный наряд. Проскочить невозможно. В километре отсюда есть перемычка, по которой можно проехать до Варшавки. Но она тоже упирается в пост. И там люди предупреждены. Они смогли свернуть влево, объехать шоссе через Покров, на мост и в Подольск. Но у Подольска их также ждали. Могли и не ехать на Подольск, а рвануть к Каширскому шоссе, к станции Ленинские Горки. Там есть где попетлять.

Через Федюково на Видное или вовсе загнать машину в лес. На этом месте все следы обрываются. Посты молчат.

– Насчет леса вы правы. Вот только искать далеко не следует. – Горелов старался говорить как можно вежливее, чувствуя амбициозность майора. – Мне кажется, как рассветет, есть смысл осмотреться, порыскать по лесу. Найдем «джип», значит, еще что-нибудь найдется. В чудеса и исчезновения вы, как и я, не верите. И еще – надо опросить посты. Может быть, проезжала другая машина, где находились трое или больше молодых людей в возрасте около тридцати лет.

Возможно, они переждут ночь в лесу, а потом угонят другую машину или доберутся до электрички. У них есть общая примета, все они в кожаных куртках и с бритыми головами. Это должно что-то символизировать. Кто напялит на себя кожу, когда ночью плюс двадцать?!

Куроедов подумал и подозвал к себе лейтенанта из группы, занимавшейся машиной.

– Ну что там, Петя?

– Контакт отошел от катушки зажигания, а на первый взгляд не заметно. В темноте тем более. Так что ваша версия с поломкой подтверждается.

– Какая там версия! На кой черт им здесь останавливаться, когда смена кончилась?! Пиво пить? Так бутылки бы остались. Вот что, Петя, бери машину и еще одного парня, и прокатитесь до Ленинской. Если они бросили «джип» и решили продолжить дорогу на электричке, то это ближайшая станция. К Щербинке они не пойдут, там постов полно. Значит, двинут к Павелецкой ветке. Может, вы их и нагоните. Двенадцать километров пехом – путь неблизкий. Их трое. Бритые, в кожанках. Не найдете, устройте засаду на станции. Первая электричка пойдет через три часа. И держи меня в курсе дела.

– Понял, Сергей Иваныч.

– Езжай и не тяни резину.

Не успел он отойти, как вернулся майор. В ладони он держал несколько гильз.

– Вот, вдоль всей дороги разбросаны. Они стреляли на ходу, не останавливаясь, прямо из машины.

– Метко стреляют, – нахмурился Куроедов. – Шпана так не сможет. Серьезный противник, обученный, имеющий практику и сноровку.

Майор подлил масла в огонь.

– Судя по ранам, ваш постовой с жезлом убит с близкого расстояния, а он вышел чуть ли не на середину шоссе. А это значит, что машина обходила его слева и огонь они открыли сразу. Но от «джипа» до обочины, где стояла патрульная машина, метров десять будет. Темно. С учетом скорости, на которой мог мчаться «джип», они проскочили это место секунды за четыре. У шофера руки заняты рулем.

Значит, стреляли только двое. Две короткие очереди, не больше. Да и по гильзам это понятно. Конечно, я не все нашел с фонариком в руках, что-то отскочило в салон «джипа», но в любом случае меткость поразительная.

– Извини, Олег Иванович, но мы не можем утверждать точно, что стреляли на ходу. В Москве они остановились, подошли к машине и жарили по ней, пока та в решето не превратилась.

Майор обиделся.

– Нет, Палыч, гильзы в Москве в одной кучке собрались, а здесь на полсотни метров раскиданы. В машине всего шесть дырок. Остальные в лес улетели. Так в упор не стреляют. Следы от тормозного пути отсутствуют. Их моросящий дождик за час не смоет.

Куроедов ухмыльнулся, глядя на спорщиков.

– Ладно, ребята, вы тут базарьте, а у меня своих дел хватает.

И он отправился к подъехавшей «скорой помощи».

– И нам пора возвращаться, – сказал Горелов. – Тут все ясно. Поехали, ребята. – Он взглянул на Настю. – Мы вас довезем до дома.

Девушка кивнула. Она чувствовала себя разбитой и усталой.

В управление позвонили в девять утра. Майор Марецкий только принял смену и собирался выпить кофе, как дежурный по городу отправил его бригаду на место происшествия. Так началось сегодняшнее воскресенье. У преступников нет выходных дней, и майор особо не надеялся, что смена пройдет тихо и безоблачно. Убийство произошло в одной из московских квартир в тихом переулочке старого района столицы. Это был шестиэтажный дом в глухом дворе Чистопрудного бульвара.

Оперативников встретил участковый лейтенант Дубинин, прибывший первым на место происшествия и сумевший организовать порядок, что позволило следственной бригаде работать с большой отдачей.

Квартира на четвертом этаже была обычной коммуналкой, шестеро жильцов на четыре комнаты. В одной из них, огромной, с большим окном, на полу лежали два трупа – женщина лет шестидесяти и мужчина годков на пять постарше, у дверей собака с простреленной головой. Трупы хозяев лежали возле накрытого стола. Их застали во время чаепития. В живых остались лишь кошки. Их было так много, что считать не имело смысла. Марецкий допустил в комнату только врача и эксперта.

Остальные ждали в коридоре.

Первым обстановку доложил участковый:. – У нас тут рядом опорный пункт.

Мне позвонил дежурный из отделения и сказал, чтобы я проверил этот адрес. Ему звонил какой-то тип, и что-то бормотал об убийстве. Я тут же пришел и вот встретил его, – он кивнул на стоявшего рядом рослого парня с горбатым носом. Заглянул в комнату и увидел трупы. Доложил дежурному, а он сообщил вам на Петровку – И что вы успели сделать, лейтенант, пока мы сюда ехали?

– Квартира обычная, четыре семьи, но толку мало. Со свидетелями дело туго обстоит. Две комнаты заперты, – он указал на одну из дверей. – Тут живет один парень, двадцать семь лет, Никита Говорков, точнее, только числится. Живет у жены, разведенки с двумя детьми. У нее трехкомнатная квартира в районе Конькова. Здесь он очень редко появляется. Хороший парень, кончил институт, теперь бизнесом занимается. В комнате рядом живут муж с женой, но они все лето находятся на даче. В комнате напротив обитают двое стариков. Дед совсем глухой, ему уже под девяносто, а старушка бойкая, Надежда Митрофановна. Ей за восемьдесят, но она на себе всю квартиру держит, полы моет, раковины. С убитой они не очень ладили. О соседях все. О жертве могу сказать следующее. Вера Максимовна Коптева, шестьдесят три года. Жила одна, если не считать ее питомцев. Здесь ее все кошатницей называют. Уж сколько у нее кошек, никто сосчитать не может. Больше десятка, да еще две собаки. Она инвалид, но работала уборщицей в ресторане. В основном за объедки и кости для своих питомцев. Такую ораву животных кормить чем-то надо. Ну а на уборку квартиры сил не хватало. Вот они и конфликтовали с соседкой.

– Жила одна, а кто же с ней рядом лежит с простреленной головой? – удивился, Марецкий.

– Пусть вам лучше об этом расскажет наш единственный свидетель, чтобы не играть в испорченный телефон.

Лейтенант вновь кивнул на горбоносого. Тот выпрямился.

– Вообще-то я шофер, Илья Сафаров, работаю при Московской Патриархии. Еще вчера вечером диспетчер мне дал задание приехать по этому адресу, где должен находиться отец Никодим, и отвезти его в епископат Московского Патриарха, где его должен принять кто-то из епископов. Я приехал к половине девятого, поднялся на этаж. Дверь квартиры была приоткрыта. Звонить я не стал, а сразу зашел.

Постучал в первую же дверь от входа, мне не ответили. Заглянул и чуть сознание не потерял от увиденной картины. В коридоре висит телефон, я тут же позвонил в милицию. А через сорок минут пришел участковый. Вот, собственно, и все.

– Оперативно работаете, – пробурчал майор.

– Моей вины в этом нет, – покачал головой участковый. – Сами знаете, звонишь в милицию, тебя соединяют с ближайшим отделением. У нас и так недокомплект.

Патрульные группы на выезде, а их всего две. Дежурный позвонил мне. У нас в районе убийства редкость, а ложных вызовов хоть отбавляй. Однако я не мешкал и тут же пришел.

– Ладно, лейтенант, не обижайся. Пройдись по квартирам, поговори с соседями… Секундочку.

Марецкий заглянул в комнату, где работали эксперты.

– Ну что, Виктор Николаич? – обратился он к полному пожилому мужчине в белом халате.

– Тебе с деталями?

– Время?

– Примерно полночь, плюс-минус полчаса.

Марецкий вновь повернулся к участковому.

– Не бывает так, чтобы никто ничего не видел. Двор глухой, лампочки над подъездами небитые, значит, света тут хватало. Пошустри. Может, кто чего видел около полуночи.

– Понял, товарищ майор.

Как только участковый ушел, Марецкий обратился к своему помощнику в штатском, стоявшему рядом с диктофоном в руках.

– Давай, Борис, езжай с водителем в епископат и выясни, к кому на прием должен был прибыть отец Никодим, и все соответствующие подробности. Тут что-то не так. Работали грамотные стрелки, но кому надо убивать священника и кошатницу, мне не ясно. Это же не раздел собственности и территорий. Тухлое дело. Езжай.

Дав всем задание, майор постучал в соседнюю дверь. Ждать пришлось долго.

Потом щелкнул замок, и створка приоткрылась. С внутренней стороны двери торчал ключ.

– Вы Надежда Митрофановна?

– А ты кто?

– Старший оперуполномоченный майор Марецкий Степан Яковлевич. – Он предъявил удостоверение.

Невысокая худенькая старушка распахнула дверь и пропустила представителя закона в комнату.

Обстановка более чем скромная. На кровати лежав старик и, по всей вероятности, спал. Стол, два стула и шкаф с кроватью, вот и все их богатство. На стене несколько фотографий в рамках.

– Вы всегда запираетесь? – спросил майор.

– А то как иначе. У нас входная дверь всегда нараспашку. Я запру, а Верка опять откроет. Ее кошки и собаки целый день шастают то туда то сюда. Не квартира, а проходной двор. А говорить с ней бесполезно, чокнутая баба.

– Вы знаете о том, что произошло?

– Слыхала. Парень какой-то по телефону звонил. На всю квартиру кричал: «Убили-убили-убили!».

– Вы утром не заходили к соседям в комнату?

– Это еще зачем? Я вообще к ней не захожу. Вонища как в коровнике.

– Вы знаете мужчину, который к ней пришел? Тут лицо старушки изменилось и стало мягче, но до улыбки не дотянуло.

– А как же, отец Никодим. Он заходил к нам, окрестил меня и Андрюшу. Дед-то совсем плохой уже.

– Что вы о нем знаете?

– Так он же Веркин родной брат. Живет где-то возле Тулы. У него свой приход. Сюда приезжает редко. Вот на тысячелетие Крещения Руси был. Святой человек. Умница! А говорит как!

– Говорил. Его и сестру убили. Вы слышали выстрелы вчера в полночь?

На глаза старушки навернулись слезы. Кажется, она только теперь поняла, что произошло.

– У кого же рука поднялась на божьего человека? Ох, варвары! Прямо фашисты какие-то!

– Может, глянете? Бывает так, разгульные бандиты в поисках наживы шныряли и, завидев приоткрытую дверь, воспользовались случаем.

– А мне и глядеть не надо. Брать у Верки нечего, окромя ее кошек. Воры по коммуналкам не ходют. Милиции в центре много, а брать нечего. Вот у меня золовка в Жулебино живет, так там и железные двери не спасли. Начисто все выгребли.

– Неужели вы так ничего и не слышали?! Тут ведь не стены, а штукатурка, а слух у вас неплохой. Старуха покачала головой.

– Нет, спать легла рано, в двенадцатом часу. Перед тем, как ложиться, слышала мужской голос в коридоре. Я выглянула в щелку, так то Никишка с Веркой в коридоре разговаривали.

– Кто такой Никишка?

– Сосед, комната напротив, но он здесь не живет. Иногда приходит, как с зазнобой своей поругается. Дня два водку попьет не вылезая из комнаты, через пару дней начинает ей названивать, прощения просить и опять исчезает. Ну та его прощает. А куда она денется с мальцом на руках! Никишка парень видный и зарабатывает неплохо.

– Но сейчас его нет?

– Пришел, взял, что нужно, и ушел. Да, вот что помню. Легла спать, только задремала, как у Верки псы разлаялись, дворняги безмозглые. Она же всех в дом тащит. Я бы, конечно, пошла бы к ней с претензией, но поскольку отец Никодим приехал, сдержалась. Правда, она сама собакам всыпала. Слышала, как они заскулили.

– Долго лаяли?

– С минуту, не более того.

– А где живет Никита Говорков, вы знаете?

– Нет, милок. Он парень замкнутый, много болтать не любит. О том, с кем живет, и то узнали от его нынешней жены. Приезжала она как-то сюда с дитем. Ладная девица, вот только курит.

– Ну хорошо, Надежда Митрофановна, если еще чего вспомните, то позвоните мне.

Марецкий положил на стол визитную карточку. Выйдя в коридор, он застал врача, положившего телефонную трубку на рычаг.

– Я вызвал труповозку, Степан. Отвезем на вскрытие, там все и узнаем в деталях.

– А что навскидку?

– Стреляли из револьверов с расстояния двух метров, но не ближе. Ожогов и следов пороха нет. По два ранения и по контрольному выстрелу в голову.

Сработано чисто. На клыках собаки есть кровь. Думаю, она успела убийцу цапнуть за ногу.

– Почему именно за ногу?

– Если убийца стрелял с вытянутой руки, то рост у него не менее метра восьмидесяти. А такой пес просто не допрыгнул бы до его локтя. Значит, стреляли сверху, когда тот вцепился ему в ногу. И рана у него между ушами.

В коридор вышел эксперт.

– А ты что скажешь, Алик?

– Виктор Николаич прав. Стреляли из револьверов. Гильз нигде нет. В комнату вошли в тот момент, когда хозяева чаевничали, сидя мирно за столом.

Теперь прикинем. Три пули ушло на собак, две на хозяйку и четыре на мужчину.

Судя по содержимому его чемодана, мужчина – священник. Все церковное облачение он привез с собой, а в дороге ехал в штатском. Волосы в косичку заплел, чтобы под кепку спрятать, ну а бороду брить не решился. Но об этом позже. Сначала об убийцах. В револьвере шесть или семь патронов, а выпустили девять. Значит, стреляли как минимум с двух стволов. Порог затоптан не одним человеком. Обувь грубая, сорок третий размер и сорок пятый. Фасон один, как их теперь называют, «говнодавы». Вчера весь день шел дождь, так что грязи наволокли много. На ограбление не похоже. В комнату они не проходили. Сделали свое дело и ушли.

– А что ты там про бороду бормотал? – спросил Марецкий.

– В вещах священника найден билет «Серпухов-Москва» и всякая мелочь. В чемодане праздничная ряса, золотой нагрудный крест и церковный орден. Понятно, что в таком облачении в поезде не поедешь. Но зачем ему понадобилось выряжаться в колхозника, не ясно. Роба, кирзовые сапоги, кепка. Вот я и подумал, что волосы он сплел в косичку и спрятал под кепку, ну а бородой сегодня никого не удивишь. Может, бежал из монастыря?

– Нет, Алик, он готовился к приему у епископа. И потом, он не монах, а приходской священник. Бежать ему никуда не надо, он может тихо уйти сам.

Монастырь тут ни при чем. Другое дело, что он не хотел привлекать к себе внимание. Сейчас многие вдруг стали верующими, любят свечки в храмах. Но при самой искренней скромности наряжаться в колхозный камуфляж – дело странное.

В квартиру вернулся участковый.

– Товарищ майор, нашелся один свидетель. Правда, не очень надежный, но других нет.

– И кто же это такой?

– Лешка-мазила, как его тут называют, а вообще, Алексей Кудрин, художник, но спившийся. Начал пить лет семь назад, как жена его бросила. Сейчас сошелся с одной бабенкой. Официанткой работает. Вот она его и кормит, непонятого гения.

Говорят, мужик не без способностей, даже когда-то архитектурный институт закончил, но потом сошел на нет. Сорок два года. Поговорите с ним, пока он трезвый.

– Пошли.

Они спустились на первый этаж. Коммуналка выглядела ничуть не лучше той, где было совершено преступление, только в зеркальном отражении, так как располагалась по другую сторону лестничной клетки.

Хозяин одной из комнат выглядел действительно человеком потрепанным, но с остатком интеллекта в глазах.

– Вот, Алексей, человек с Петровки, 38. По пустякам людей не беспокоит – представил майора участковый. – Расскажи ему, что знаешь.

Не вставая с табуретки, хозяин указал на старый диван.

– Присаживайтесь, господин майор. Выпивку не предлагаю, так как по кино знаю ваш ответ: «На службе не пью». Давайте сразу к делу, а то у меня трубы горят и пора принять лекарство.

– У меня к вам немного вопросов, так что не стесняйтесь и начинайте.

– Я лучше постесняюсь. Лейтенант мне сказал, будто Веру убили. Золотой человек. Последнее отдавала, чтобы других накормить. Любая живая тварь у нее находила ласку и приют. Так вот, господин с Петровки, 38, дело было так. Вчера моя кобра не работала. Она через день пашет по двенадцать часов. А стало быть, когда она дома, то я в свой лягушатник привести никого не могу. А вчера на рынок ездили, так даже усугубить не успел. Часов в одиннадцать вечера она отрубилась. Встает рано. А тут мне Гришка и постучал в окошко. Где-то ему сотня обломилась, и он отоварился «беленькой». Я вышел во двор. Мы устроились в палисаднике в беседке. Тихо, темно, никто не мешает, а мы тоже люди нешумливые.

Сидим, усугубляем, вдруг во двор въезжает «джип». Ну прямо автобус, а не машина. К кому бы это? У нас тут новых русских отродясь не было. Остановился этот танк возле моего подъезда. Вышли из него двое. Шофер остался на месте.

Крепкие ребята, но, очевидно, склонные к простуде.

– Это с чего же вы сделали такое заключение? – перебил его Марецкий.

– Дождик – дождиком, но кожаные куртки ниже пояса не по погоде. Рослые мужики, в кепках, а стриженые. Точнее, это не кепки в нашем понимании, а бейсболки. Лиц я их не видел. Фонарь светил над подъездом, а огромные козырьки отбрасывали тень на лица. Судя по движениям, им от двадцати до тридцати. Вот морду шофера я запомнил. Он свет включал, когда те вышли, и что-то искал в бардачке. Ребята в доме минут пятнадцать были, не больше, как раз между дозами.

А Гришка разливает четко, по нему часы проверить можно. Минуты через две с верхних этажей раздался собачий лай. Ясное дело, от Верки. Только обычно они лают, когда она им кости приносит, а так – странно. Но мы не придали этому значения. Минут через пять мужики вышли, спокойно, не торопясь, сели в машину и уехали. Будто почту развозили.

– Туда они поднимались две минуты, а возвращались целых пятнадцать. Ту, как вы выражаетесь, почту они передали минуты за две, прямо от дверей.

Майор повернулся к участковому.

– Послушайте, лейтенант, сделайте эксперимент. Засеките по секундомеру время от обочины у подъезда и проделайте маршрут туда и обратно, а потом возвращайтесь.

Лейтенант кивнул и вышел.

– Скажите, Алексей, а вы могли бы мне описать этого шофера?

– А я это сделал, когда участковый за вами наверх ходил.

– Как? Не понял.

Художник встал из-за стола и взял с телевизора лист бумаги. На нем было изображено лицо мужчины лет тридцати. Рисунок не оставлял сомнений, что его сделал профессионал.

– Как вы сами думаете, похож?

– За схожесть ручаюсь, за технику нет. Рука дрожит. Вам это сгодится.

– Премного благодарен.

– А может, и не сгодится. Если вы утверждаете, что ребята выполнили работу за две минуты, то, значит, они должны были выйти минут на семь раньше.

– К сожалению, меня это тоже смущает. Я верю своему эксперту. Он работает в милиции восемнадцать лет. По его мнению, убийцы даже не проходили в комнату.

Они стреляли с порога. Но есть еще одна деталь. Если один из псов укусил налетчика, то у него должна быть порвана штанина, или он хромал, или…

– Нет-нет. Как вошли, так и вышли. Правда, до машины расстояние в пять шагов, может, я и не заметил. Но никакой нервозности они не проявляли.

– Что за модель «джипа»?

Художник усмехнулся и мотнул головой.

– Вот тут я полный профан. Цвет темно-синий, это точно, а вот модель, марка – понятия не имею.

– А вы нарисуйте. Специалисты разберутся.

– Идея правильная. А вы говорили, что я мог начать похмеляться! Уже не вышло бы. У меня чутье.

Он взял из ящика стола лист плотной бумаги и за пару минут изобразил автомобиль. Подавая рисунок Марецкому, он сказал:

– На этом все. Больше вам из меня ничего не выжать. Все соки выпили. Рад бы, но нечем.

– Спасибо, вы и так много сделали.

– Служу отечеству и закону, а главное, не перевариваю бритоголовых в коже и на «джипах».

Марецкий забрал рисунки и вышел, столкнувшись с участковым в дверях. Вниз по лестнице спускались эксперты.

– Что скажешь, лейтенант?

– Пять минут тридцать две секунды неторопливым шагом. Можно быстрее, но медленнее нельзя. Это с учетом, что я заходил в комнату.

– Ладно, выводы потом делать будем.

– Я поеду с труповозкой, Степан, – сказал врач. – Их уже загрузили. А к вечеру приеду в управление.

– Хорошо, Виктор Николаич. – Марецкий похлопал по плечу участкового. – Спасибо, лейтенант. А теперь обойди все квартиры еще раз. Может быть, ребята в кожаном приезжали к кому-то другому. Такие вещи требуют очень четкой проверки, а то мы уйдем в другую сторону и заблудимся. И еще. Найди мне этого соседа, Никиту Говоркова, из-под земли достань. Друзей опроси, он ведь был вчера вечером здесь. И время совпадает. Только поаккуратней. Не спугни парня. Его же никто не подозревает, но не исключено, что и он что-то видел.

– Постараюсь, товарищ майор. Марецкий и эксперт Кораблев сели в оперативную машину и отправились на Петровку.

– И что ты по этому поводу думаешь, Алик? Опыт у тебя большой.

Кораблев разглядывал рисунки, сделанные художником.

– Здорово рисует.

– А главное, быстро.

– Видно, что мастер, характер ухватывает. Вот что, Степа, ты на Петровке человек новый, а я в управлении почти всех знаю. В нашем экспертном отделе есть один толковый мужик, подполковник Сорокин Валерий Михалыч, свой парень. Правда, он рвется на пенсию, но его не отпускают. Он живая ходячая энциклопедия, память феноменальная. Валера работает в розыске тридцать шесть лет. Все, кто прошел дактилоскопию и оставил свои пальчики и фотки в архиве, все они без исключения проходили через руки Сорокина, и он заложил их в свой компьютер, то есть в собственную черепную коробку. Сейчас приедем и прямо к нему. Я видел его утром на проходной.

– Идея хорошая. Только мне кажется, что эти ребята в коже тут ни при чем.

Сам подумай, кто мог заказать периферийного приходского священника или его сестру-кошатницу? Тут бытовухой пахнет.

– Согласен. А мое мнение не в счет? Я убежден, что работали профессионалы.

– Сейчас каждый может косить под профессионала, стоит только телевизор один вечер посмотреть или детектив прочитать. Дети и те знают про контрольный выстрел в голову.

– А ты не очень внимательно меня слушал. Контрольный выстрел делается в упор или с метрового расстояния. А тут стреляли с трех метров прицельно и попали туда, куда надо. Стоя, за которым чаевничали брат и сестра, стоит у окна, метрах в четырех от двери. А убийцы дальше порога не проходили. Это точно. Я тебе отчет составлю и прочти его внимательно.

– Я доверяю тебе, Альберт Леонидович, но сомнения – неотъемлемая часть моей профессии. Может быть, дело не стоит выеденного яйца, но, согласись, убили не бизнесмена и не авторитета, а совершенно незаметных людей. Может, они что-нибудь напутали. Согласен, факты – вещь упрямая, но я, пожалуй, впервые за свою практику просто растерян. Ты понимаешь, здесь пропущено какое-то звено. Очень важное звено, которое мы просмотрели.

– Скорее всего, мы до него не добрались. Не переживай. Перед нами проявилась только картинка. Мы как зрители способны ее критиковать, но, чтобы понять творца, нужна предыстория, причина, идея, замыслы, соотношения. А для этого нужно познакомиться с автором. Что от нас и требуется.

– Философ ты, Алик, а у меня башка пухнет.

Вернувшись в управление, они нашли подполковника Сорокина в лаборатории. Подполковник носил усы и бородку, что для милицейских чинов вещь уникальная. Форму он не надевал уже несколько лет и вообще больше смахивал на пожилого профессора-астронома, чем на сыщика.

– Вот, Валера, познакомься. Это Степан Марецкий. В управлении человек новый, но уже откупорил пару серьезных дел. Что называется, сыщик от Бога.

Сорокин взглянул на майора, и Степану показалось, что тот его сфотографировал и заложил в свой компьютер. Не взгляд, а фотовспышка.

– Рад свежему пополнению, – улыбнулся Сорокин. – Ну, выкладывайте, какие проблемы?

Марецкий молча подал подполковнику рисунок. Тот очень внимательно рассмотрел его и кивнул.

– Хорошо схвачено. Особенно взгляд.

– Валерий Михалыч, нас интересует – кто он? – неторопливо спросил Марецкий.

– Одно могу сказать, лицо это мне знакомо. Даже наверняка. Но, чтобы ответить на ваш вопрос, я должен знать, в какой ячейке его искать. Профиль его работы.

– Водила у киллеров. Из серии бритоголовых.

– Этого мало. Водила еще не мокрушник. Ладно, я подумаю. Но мне нужно время.

– Переснять вам копию нашего рисунка?

– Нет необходимости. Все, что нужно, я запомнил. А вы не торопитесь с федеральным розыском. Отдайте лучше этот рисунок психологам. Пусть они над ним поколдуют. Для них это лицо будет хорошим материалом.

Пожав друг другу руки, они разошлись. Возле кабинета Марецкого его уже поджидал капитан Сухоруков.

– Ну что, Боря, побывал в святая святых?

– Там покой и тишина. Не то что наше заведение. Майор открыл ключом кабинет, и они зашли.

– Рассказывай, капитан. Патриарха видел?

– У него своя приемная в другом месте, а тут люди рангом пониже будут. Я был на приеме у епископа Питирима, викария Тульской епархии, то есть у наместника. Отец Никодим действительно был записан к нему на прием. В книге регистрации сказано: «В связи с особыми обстоятельствами». По-другому священника не приняли бы. Он шел к высшим инстанциям через голову архимандрита, непосредственного руководителя Тульской епархии. Так не делается. У них, как я понял, субординация соблюдается строго, и только в особых случаях можно попасть сразу к архирею. Именно такой случай и зафиксирован. Отец Никодим был в почете. Так что для его преподобия протоиерея храма Всех Святых, что стоит на Кинской пустоши, сделали исключение. Но точных причин его приезда никто не знает. Отец Никодим приехал в пятницу вечером. Его зарегистрировали и предложили ночлег, типа наших гостиниц при епископате, но он отказался и сказал, что навестит свою сестру. Прием ему назначили на сегодня. Большего мне узнать не удалось.

– Да-а-а, – протянул Марецкий, – проще разобраться в банковской бухгалтерии, чем в святых делах.

– Адресок я его взял, но меня попросили прийти в понедельник опять к ним и побеседовать с епископом Иоанном. Это викарий Московской епархии и председатель отдела по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями. Как мне сказали, церковь не может оставаться в стороне, когда истребляют ее сынов и духовников. Придется ждать завтрашнего дня.

– А нам ничего другого и не остается. В погоню пускаться не за кем. Поздновато. Вот что, Боря, постарайся мне как-нибудь разыскать соседа Веры Коптевой. Я уже просил об этом участкового, но у него свои возможности, а у нас свои. И попроси, чтобы мне принесли сводки происшествий за последние сутки.

– Хорошо, Степан Яковлевич.

Сухоруков ушел. Марецкий подошел к окну и, уставившись на улицу, решил, что сегодня ожидается жара. То ли так принято, то ли в книжках так пишут, но почему-то самые сложные преступления происходят ночью и обязательно в дождливую погоду. Чепуха какая-то…

Далеко не для всех солнечный, ясный воскресный день оказался радостным и приятным. Однако все выглядело, как всегда. Человеческое горе и радость не влияют на окружающую среду, вот только люди в соответствии со своим настроением смотрят на жизнь по-разному. Кто-то радуется солнышку, а кто-то задергивает занавески на окнах.

Подполковник милиции Платонов так и сделал. Он опустил жалюзи, и комната окунулась в полумрак. Вернувшись к своему излюбленному креслу, он прихватил по дороге штоф с водкой и пару стаканов. О закуске он забыл, сам редко закусывал, а о даме, сидевшей в соседнем кресле, не подумал.

Разлив водку по стаканам, он выпил залпом и глянул на свою гостью.

Красивая, элегантная молодая женщина. Она всегда ему нравилась своей прямотой, целеустремленностью и сложным характером. Сейчас он ее ненавидел. Может, он и не прав. Скорее всего, что он не прав, но ничего тут не поделаешь.

Георгий Платонов рано остался вдовцом с маленьким сыном на руках. На второй брак он не решился и воспитывал сына один. Недавно Витьке стукнуло тридцать семь, а отцу пятьдесят девять. Они родились в один день, но с разницей в двадцать два года. Витька вырос хорошим парнем, честным, открытым, но болезненным. Сколько отец обивал пороги больниц, счету нет. Витька пошел по стопам отца, окончил юридический и работал в милиции. До майора дослужился.

Через год-два папашу переплюнуть собирался, но врачи его все-таки забраковали.

С оперативной работы сняли, а идти в канцелярию он сам отказался. Вот тогда ему и подвернулась Настя с ее бзик-идеей создать частное сыскное агентство.

Платонов-старший помог зарегистрировать новую контору. Сын был доволен. Вначале немного раздражало, что руководит сыскным бюро женщина, да еще моложе своих сыщиков, но вскоре ребята поняли, что лучшего организатора им не найти, и Настя стала пользоваться большим авторитетом.

Платонов-старший с его колоссальным опытом понял сразу, что мужикам именно такой начальник и нужен. Ну и что, подумаешь – женщина, зато хватка какая и характер железный! У такой не разгуляешься, быстро в тиски зажмет. Но как бы все хорошо ни начиналось, финал оказался трагическим. Все ребята погибли, и сын Щатонова в их числе, а девчонка осталась живой и здоровой. Винить ли ее за это?

Нет, конечно. Горю уже не поможешь.

– Ты уверена, что эти подонки в коже не охотились за вами?

Настя кивнула.

– Уверена. У них была не одна возможность уничтожить нас раньше в более удобном месте. Мы мотались по темным переулкам и стояли на светофорах. И налет был совершен после того, как я вышла из машины. Хотели бы убрать, так убрали бы всех вместе. Взорвали бы машину. С оружием, как я понимаю, у них проблем нет. А потом, за нами никто не следил. Улицы пусты ночью, и хвост мы заметили бы раньше. Это банда отморозков. Мне показалось, что они возвращались с какой-то разборки. Слишком злые и наглые. Надо проверить сводки происшествий. Уверена, они уже где-то наследили.

– Момент упущен. Нам их найти, как иголку в стоге сена, а тебя они вычислить могут.

– Никто меня не видел. Был момент, когда мы проскочили мимо, но вряд ли они сумели разглядеть в темноте, сколько человек в машине. Да еще скорость, с которой мы промчались…

– Ладно, Настя. Спасибо, что пришла. Сейчас мне лучше остаться одному. Так, ребят в судебный морг отправили?

– Да. О похоронах я позабочусь сама.

В ответ подполковник только поморщился и махнул рукой. Она боялась, что он заплачет, а мужики не прощают женщинам, если те застают их в момент слабости. Девушка встала и тихо вышла из комнаты.

Господина Данцевича Илью Михайловича называли Дантистом. То ли по схожести с фамилией к нему приклеилась эта кличка, то ли за крутой нрав и беспощадность. Самая любимая фраза Данцевича звучала просто и банально: «Я всю эту нечистоту вырву с корнем!» Дантист, да и только. Чем занимался господин Данцевич, никто не знал. Официально он числился среди бизнесменов средней руки. Ни в чем не нуждался, а в свободное время писал статьи, рефераты, очерки, которые издавались подпольно, под разными псевдонимами и большим тиражом. О содержании его философских опусов мы поговорим позднее, а сейчас о главном.

Домашний адрес Дантиста знали единицы. Только те, кому он доверял и от кого в какой-то степени зависел. Таких людей было слишком мало, по пальцам пересчитать можно. А тех, кто знал прошлое господина Данцевича и с кем он поддерживал связь, осталось только трое. Один из троих и пришел к нему сегодня днем. По предварительной договоренности, разумеется. Иначе к нему не попадешь.

Охрана у бизнесмена имелась не хуже, чем у Президента страны.

Илья Михайлович принял гостя у себя на даче. После фильтрации через охрану его провели на открытую веранду, где хозяин баловался чайком со свежей земляникой. И гость и хозяин были приблизительно одного возраста, обоим чуть больше сорока, и оба люди видные, с хорошей внешностью, крепким телосложением и мужественными лицами. Приятно посмотреть. А вот послушать их разговор нам еще предстоит, и вряд ли он оставит столь же хорошее впечатление, как и внешность.

– Ты меня удивляешь, Алеша, – вставая с места, начал хозяин и протянул гостю руку-После суточного дежурства, да еще в такую даль?! Надеюсь, ничего страшного не произошло?

– А это тебе судить, Илья. Ты прав. Я устал и долго задерживаться у тебя не стану. Ситуация, с моей точки зрения, такова, что нужно срочно предпринимать какие-то меры, и вот поэтому я здесь. А события сложились следующим образом. Трое ребят в кожаных куртках совершили этой ночью несколько дурных поступков. Думаю, эти поступки объединят в одно дело. Ведь, кроме меня, в милиции много грамотных ребят работает. А тут все ясно, как на белом листе бумаги. Около полуночи они убивают священника из Тульской области, а через час расстреливают из автоматов случайную машину на улице города. Далее следуют в южном направлении и продолжают упражняться в стрельбе, уничтожив патруль из двух человек на Симферопольском шоссе. Потом они исчезают. Чего они еще там натворят по пути, мне не известно.

Лицо Дантиста стало строгим. Он слушал приятеля внимательно, покручивая пальцами ус.

– Ты решил, что это меня касается?

– Я ничего не решил. Я докладываю обстановку. Решать тебе придется. Мое дело – сторона. Тут есть один нюансик. По делу проходят два свидетеля. Мальчики в коже их проморгали. Одна женщина видела, как головорезы расстреливали машину в упор. И она их запомнила. Убили ее коллег. Зовут ее Анастасия Викторовна Ковальская, директор сыскного бюро «Альтернатива». Серьезная дамочка. Судя по ее заявлениям, она смотрит на вещи профессионально. Второй свидетель – спившийся художник с очень хорошей зрительной памятью. Он живет в том же подъезде, что и сестра священника, где произошло убийство. Его зовут Алексей Кудрин. Эти свидетели могут сыграть не последнюю роль в опознании преступников, если, конечно, их найдут.

– Я тебя понял, работали не мои люди. Мои ребята имеют свои принципы и четкие установки. Они борются за идею.

– Будь иначе, Илья, моей ноги в твоем доме не было бы. Нас с тобой не только окопы связывают. Мне нравится твоя позиция, и я ее принимаю. Но история с кровавыми событиями этой ночи хоть косвенно, а касается тебя и твоей деятельности. Я это понял, когда узнал, откуда приехали молодчики в Москву. Делай выводы сам. Обидно будет, если какие-то бандюки и тебя подведут под черту. На Петровке умеют копать.

– Кому дали дело?

– Предварительно им занимается майор Марецкий. Он человек новый в управлении. Ничего о нем не знаю, но переведен он из райотдела по личному распоряжению министра. Значит, стоит того. Кто занимается уличной бойней, не знаю. Прокуратура подключится не раньше понедельника. Я выйду на дежурство только в среду и до этого ничего знать не буду. На данный момент меня больше всего беспокоят свидетели. Разберись с этим и скажи там своим коллегам, чтобы они к нам в Москву всякую шваль не присылали. Только лицо организации позорят.

– Не углубляйся в детали, Леша. Я разберусь. Гость встал.

– После дежурства встретимся. А на сегодня все. Я едва на ногах стою.

– Мои ребята тебя отвезут.

– Этого еще не хватало. Нет уж, я сам, на электричке доберусь. Мне не хватало только в «мерседесах» светиться. И так до тебя добирался на перекладных.

– Ты прав. Кристально чистая личность должна светиться ореолом, а не разъезжать на бандитских автомобилях.

Гость ничего не ответил и направился по выложенной плиткой дорожке к воротам. Дантист взял мобильный телефон.

В шестом часу вечера майор Марецкий получил результаты экспертов и медицинское заключение. В его кабинете собрались все, кто участвовал в разработке операции. Капитан Сухоруков рассуждал вслух, а Марецкий и остальные слушали. Марецкий вообще любил слушать, это помогало ему находить ошибки и проблемы. Он на слух определял фальшь, но стоило ему начать самому рассуждать, как его заносило в сторону.

– У нас есть несколько неприятных моментов. Первое. Согласно сводкам, похожие бандиты в коже на «джипе-шевроле» расстреляли трех человек на Симоновской улице. Первоначально они сбили пешехода, а потом, как стало ясно, убрали свидетелей. Во время стрельбы их видел водитель проезжавшей «девятки» и женщина, сидевшая рядом в той же машине. Бандиты нагнали их. Женщина непонятным образом спаслась, а шофера прошили насквозь из «Калашникова». Дальше их след обнаружился на Симферопольском шоссе…

Капитан рассказывал все, что было в сводках, полученных от дежурного по городу.

– Что меня смущает, – продолжал капитан, – так это орудие убийства и их поведение. Стреляли в квартире на Чистых прудах, как мы теперь знаем, из револьверов системы «Наган». Интеллигентно вошли, уложили двух человек и собаку тихо, без шума, спокойно вышли и уехали. Стреляют ребята отменно. И вдруг из классных убийц они превращаются в зверей и поливают из автоматов почем зря! Это с их-то мастерством! У меня лично нет оснований увязывать эти преступления в один пучок.

– Плохо смотришь, Борис, – сказал эксперт Кораблев. – Оружие для уличных боев – это одно, а для маленькой комнатушки – другое. Автоматы лежат в машине на случай преследования, а на ювелирную работу они выходят с револьверами. Наган – очень надежное оружие. Гильз не оставляет, семь патронов в барабане. Осечки, свойственные пистолетам, исключены, и ствол для глушителя нарезать просто. Можно еще поспорить, если бы в эту ночь в Москве проходила какая-то разборка. А тут все спокойно. И что мы имеем? Черный «джип-шевроле» на Чистых прудах, трое бритых в коже и тот же «джип», и те же описания преступников на окраине города через полчаса. А еще через полчаса тот же «джип» на Симферопольском шоссе.

– Минутку, – остановил спор Марецкий, – сейчас нет смысла гадать. Кто занимается убийством в городе?

Сухоруков глянул в свой блокнот.

– Старший лейтенант Горелов из райотдела. Я им уже звонил, но все на выезде.

– Надо договориться с руководством и вызвать этого лейтенанта к нам. Стоит выслушать человека, непосредственно занятого делом, а не строить собственные догадки и предположения. Сейчас куда полезней подумать о причинах, по которым каким-то бандажам понадобилось покушаться на жизнь периферийного приходского священника. А эту задачу мы сможем решить там, откуда он приехал. Обратите внимание на важный момент. Документов у отца Никодима мы не нашли, но знаем, что он приехал на поезде из Серпухова. Бандиты рвались из Москвы в южном направлении и к тому же шоссе, по которому нетрудно добраться до Серпухова.

Капитан Сухоруков даже обиделся.

– Ну зачем же ты так, Степан Яковлевич! Я же в епископат ездил и завтра туда собираюсь. Об отце Никодиме мне все известно и без его документов. В миру он Иван Максимович Коптев. Имеет приход в пригороде Егорьевска, что лежит на границе Тульской и Калужской областей. Расстояние до Калуги, Тулы и Серпухова приблизительно одинаково, но приписан город к Тульской области. У старика свой дом на окраине, жена и сын двадцати шести лет. По стопам отца пошел. Отслужил армию и в монастырь подался.

– Ну вот, уже что-то. Придется кому-то из нас ехать на родину к батюшке и копать там по-живому. – Марецкий глянул на капитана, – И вот еще что, Боря. Завтра свяжись с УВД Московской области, и пусть нам пришлют представителя из той бригады, что занимается делом на Симферопольском шоссе.

– Опять обижаешь, Степан Яковлевич. Уже связался. Дело ведет УВД Подольска. Завтра в тринадцать часов приедет майор… – он опять заглянул в блокнот, – майор Куроедов.

– В тринадцать часов… Черт, как мы не любим шевелиться. Сегодня все должны уже быть здесь.

– А почему не мы там? – усмехнулся майор Кораблев. – Только из-за того, что мы на Петровке сидим? Сегодня воскресенье, между прочим. А преступников мы все равно не догоним.

– Ладно. Воскресенье так воскресенье. Все свободны до девяти утра. И не забывайте, что завтра уже понедельник.

Разбудили ее поздно вечером. Как они вошли в квартиру, она не слышала.

Настя проснулась в тот момент, когда ей заклеивали рот липкой лентой. Их было четверо. Даже с ее ловкостью и изворотливостью трудно сопротивляться здоровым мужикам из положения лежа, да еще в полусонном состоянии.

Она очень устала за сегодняшний день. Милицейские протоколы, посещение родственников убитых ребят, за которых, как она считала, несет ответственность, слезы, морг, опознание. Все сразу свалилось ей на голову. Девушка выдохлась, вернулась домой, приняла душ и рухнула в постель. Ей казалось, что она заснула пять минут назад. Проснулась и…

– Смотри, а она голенькая! – прохрипел один из налетчиков. – Хороши ножки, может, сначала трахнем ее?

– Заткнись, салага! Притащи ее плащ из коридора. Не таскать же голую бабу по городу.

Она сопротивлялась, как могла, но две пары рук прижали ее к кровати с такой силой, что она не могла шелохнуться. Заклеенный рот не позволял ей кричать. Все, на что Настя была способна, так это запомнить их лица. Они ее не убьют. Она им нужна живая, и ее собираются куда-то везти. А вот там, когда они выяснят все, что хотят, ее сбросят в Яузу с камнем на шее. Господи! Как не хочется умирать…

Ее подняли на ноги, надели на обнаженное тело плащ, застегнули пуговицы и повели к выходу, крепко держа под руки. Один шел впереди, двое взяли ее в клещи, и еще один шел за спиной. Настя едва передвигала ноги. Она не испытывала страха, просто еще не могла отойти от шока, парализовавшего ее до кончиков ногтей.

Они вышли на лестничную площадку, и ее повели вниз, не вызывая лифта. Она знала, что к подъезду невозможно подогнать машину. Они выходят на улицу, а там огороженный газон с деревьями, разделяющий дом от проезжей части узкой дорожкой метров пятнадцать. Да и машину поставить негде. Тут своих хватает. Значит, им придется пройти не меньше пятнадцати метров. Вот почему пленницу не стали связывать по рукам и ногам.

Через окна подъезда виднелось звездное небо. Темно. А это говорит о том, что стрелки часов перевалили за десять вечера. Надежда на прохожих стала улетучиваться. Разве что встретишь кого-то, выгуливающего собаку? Но это же не выход.

Настя никогда не теряла надежды. Даже если бы ее поставили к стенке и взвели затворы винтовок, она сочла бы, что ее пугают, а патроны холостые. Выстрел, дым, и ничего более не произойдет. Однако инстинкт самосохранения и дерзкая отвага никогда не позволяли ей бездействовать.

Ее вывели на улицу. Сначала вышел первый, осмотрелся и дал знак остальным.

Как она и думала, кругом ни души. Они прошли по аллейке к пешеходному тротуару и свернули налево. Припаркованные машины стояли нос к носу. Они сделали не более двадцати шагов, потом первый оторвался и направился к водительской дверце «вольво». Настя тут же глянула на номер машины и запомнила его. Скорее всего, она сделала это машинально. Ее подвели к задней дверце, но тут произошла заминка. Она увидела, как по их стороне улицы медленно ползет милицейская машина. Они наверняка захотят пропустить патрульную группу мимо, а потом приступить к дальнейшим действиям. Тот, что стоял слева от нее, открыл заднюю дверцу Настя подпрыгнула, зная, что ее держат под руки, выбросила нога вперед и с силой ударила ногами по дверце машины. Та захлопнулась. В ответ огромный кулак ударил ее по лицу. Голова откинулась назад, и она едва не потеряла сознание. Удар получился скользящим и чуть не оторвал ей ухо. Мужики расцепили руки, и Настя упала на тротуар. Патрульная машина подбиралась все ближе и ближе. За «вольво» милиция не смогла бы заметить лежавшую на асфальте женщину.

Она замерла, а ее похитители начали мирно переговариваться через крышу машины, делая вид, что решают, в какой ресторан им поехать. У них это неплохо получилось, и выглядели они достаточно респектабельно. Вряд ли патруль остановится. Настя тихонько начала отползать к газону. Они не смотрели вниз, будучи уверенными, что жертва не скоро придет в себя.

Наконец-то патрульная машина проехала мимо со скоростью километров десять в час. Все обошлось. Разговаривавшие между собой мужчины не привлекли внимания милиции. Можно сказать, повезло не похитителям, а стражам порядка, потому что оружия у бандитов хватало и они применили бы его не задумываясь.

Когда опасность миновала, один из похитителей глянул вниз, но ничего, кроме пыльного асфальта, не увидел.

– Где она? – крикнул он.

Осмотревшись, они увидели несшуюся по улице женщину, у которой, как флаг на ветру, развевались фалды плаща.

– За ней!

Тут уже было не до машины. Все четверо рванулись вперед. У них была цель, и они не думали, а девушке приходилось соображать, куда и как бежать. Туфли на каблуках, в которые ее вырядили, остались где-то на дороге, и она неслась босиком. У Насти было только одно преимущество – она находилась в своем районе и хорошо ориентировалась, но соревноваться в беге с длинноногими парнями было бы слишком рискованно. Она свернула к домам и побежала дворами. Выскакивать на середину улицы значило получить пулю в спину. Ей оставалось только петлять. В подъезд не забежишь. Теперь на каждой двери стоит кодовый замок, да и подъезд – это не что иное, как ловушка. Настя не оглядывалась, она чувствовала их на расстоянии и понимала, что находится в поле зрения. От одной мысли, что ее вот-вот схватят, пробегал мороз по коже, и это прибавляло ей сил и энергии. Но если они поймут, что теряют цель, то непременно начнут упражняться в меткости.

Только бы не напороться на стекло и не подвернуть лодыжку, остальное можно стерпеть.

Выстрела она не слышала, но, пробегая по дорожке вдоль дома, услышала, как перед ее носом что-то просвистело, а из окна первого этажа посыпались стекла. Настя ускорила темп. Она выскочила к стройке. Ее занесло в лужу, потом в цемент, песок. Мысль спрятаться в строящемся доме была отметена сразу. У них хватит времени до утра найти ее в каменном мешке. Нужно выбираться поближе к людям, остановить машину или…

Она свернула влево, пробежала еще пару десятков метров и выскочила на освещенную площадь. Сотни киосков, огней, лотков, всего чего угодно, но только не людей. Вся надежда возлагалась на светившуюся букву "М". Где, как не в метро, можно затеряться и исчезнуть.

Настя запахнула плащ, все пуговицы которого оказались оторванными. Девушка ринулась в переход. Она, как Вихрь, влетела в вестибюль станции и, не снижая скорости, проскочила мимо контролера. Бедная старушка не Успела моргнуть, как метеор в черном плаще пролетел перед глазами и скрылся за горбом эскалатора. Не успела она прийти в себя, как в метро ворвались еще четверо и с той же скоростью проскочили в том же направлении.

Находясь на нижних ступеньках эскалатора, Настя оглянулась. Наверху одна за одной возникали темные фигуры преследователей. Их разделяло ничтожное расстояние, еще минута, и ей конец.

Если бутерброд падает, то обязательно маслом вниз. Платформа была пуста. Двери поезда захлопнулись, и он тронулся с места. На табло светилось «23:45». Настя взвыла так громко и протяжно, будто голодный волк. Она, как отставшая пассажирка, помчалась вслед за уходившим поездом. Платформа кончилась, узкий черный проход для рабочих, светофор, она сбежала по железным ступеням к рельсам, перепрыгнула на шпалы и задыхаясь побежала по черному тоннелю. Вряд ли она соображала в этот момент, что делает. Главное, не упасть и не замкнуть своим телом рельсы, тогда он нее останутся только угли.

Четверо мужчин оказались на платформе.

– Она не могла уехать! Я слышал, как поезд уходил, а она была еще внизу.

– Сейчас интервал в пять минут. Конечная станция. В ту сторону она сесть не могла. Выгнали бы.

Разговаривали двое рослых, двое других молчали.

– Глянь-ка, – сказал один из них, показывая на мраморные вымытые плиты пола. – Это, по-твоему, что? Следы аборигена? Следы цемента. Девочка-то у нас меченая.

– И куда они нас приведут?

Преследователи дошли до служебного прохода в тоннель, дальше уже ничего не было видно, черная дыра проглатывала свет.

– Так, эта сумасшедшая баба решила пробежаться до следующей станции.

– Или затаилась где-то рядом. Не совсем же она дура. Ведь от поезда не увернешься, либо током пришибет.

– Рассуждать потом будем. Дрозд и Кувалда садятся в электричку и едут на следующую станцию. Там и будете ее встречать. Девке сегодня везет. Ее звезда. Может, она и проскочит. Хватит, нянчиться с ней не будем. Уничтожить!

– Кормилец будет недоволен.

– Я сам с ним разберусь. Фанера, ты пойдешь следом за ней.

– Ты чего? Я не самоубийца.

– Сейчас подойдет поезд. Ребята уедут, следующий прибудет через пять-семь минут. За это время осмотришься и вернешься. Она может сидеть где-нибудь рядом под лестницей. Я остаюсь здесь. И без пререканий. Все! Вопрос решен.

Из противоположного тоннеля вынырнула электричка.

Нет, Настя не сидела под лестницей. Она продолжала бежать, понимая, что следом за ней идут поезда, и они будут идти в течение полутора часов.

Это только глядя в окошко вагона кажется, что фонари висят один за одним, а в действительности интервал между тусклыми лампочками достаточно велик. Она уже слышала характерный шум за спиной, рельсы загудели. Какую же глупую ошибку она совершила! Тоннель делал поворот, и она его проскочила. Надо было остановиться на прямой, тогда машинист увидел бы ее и успел затормозить, а теперь? Теперь он выскочит из-за поворота и глазом моргнуть не успеет, как стальная махина разрежет ее на кусочки.

Шум поезда приближался. Настя рванула вперед что было сил, плащ слетел с ее плеч, но она даже не заметила этого, сердце вырывалось из груди, а впереди был новый поворот, дорога извивалась, словно тропинка в лесу. В спину ударили мощные фары грохотавшего чудовища.

Машинист ничего не понял. Бежавшая впереди обнаженная женщина могла быть только галлюцинацией. Такое и во сне не приснится. Он зажмурил глаза и тряхнул головой… Минуты разделились на секунды, а секунды… Ниша! Слева от рельс в трубе тоннеля находилась аркообразная ниша, незначительное углубление и решетка. Подыхать, так с музыкой! Настя на полном ходу сделала невероятный прыжок в сторону и влетела в арку. Сильный удар лицом о решетку, и ее тело словно примагнитилось к железу, а руки вцепились мертвой хваткой в перегородку.

Она выглядела как распластавшаяся на стене лягушка. Машинист открыл глаза. Ничего. Светившиеся рельсы и бетонная дуга шахты. Он облегченно вздохнул. Пора завязывать с водочкой и с похмелья на смену не выходить. Тут белой горячкой попахивает.

Электричка проскочила, а Настя еще долго не могла разжать руки. Когда все конечности онемели, девушка сползла по решетке вниз и села. Нет, дальше она не пойдет. Уж лучше так сдохнуть. Она согнулась, обхватила руками колени и долго смотрела не бесчисленное количество кабелей. Черные удавы не имели конца и тянулись вдоль всех стен.

Можно попытаться выйти, когда кончится движение. Надо только дождаться момента. А потом? Не имеет значения, лишь бы земля оказалась под ногами. Только теперь она увидела свои ноги. Пальцы были склеены цементом, кожа потрескалась и кровоточила. В нескольких местах были глубокие раны и кровь смешалась с грязью.

Но это ее не беспокоило. Издержки производства. Сейчас перед ней стояла единственная задача – выжить. Она подняла глаза и увидела, что решетка не сплошная, а имеет врезную дверь. Что за решеткой, она видеть не могла, боковая часть не освещалась. Возможно, здесь проходила перемычка между двумя колеями дороги.

Вновь загудели рельсы. Настя свернулась в клубочек и замерла. Электричка проскочила быстро со страшным грохотом, и вскоре вновь повисла тишина.

Настя приподнялась и осмотрела решетчатую дверь. Щеколда находилась с внутренней стороны, и на ней висел замок. Девушка вцепилась в решетку и начала ее трясти, кричать, выплескивая всю свою злобу, больше похожую на отчаяние. Ее порыв длился недолго, слишком мало сил оставалось для эмоций.

Застыв, она заметила, что замок открылся. Скорее всего, он вообще был просто прикрыт. Она просунула руку и сбросила замок на пол. Щеколда поддалась не сразу, либо проржавела, либо у Насти иссякли силы. Она стиснула зубы и напряглась. Своего она добилась, дверь была открыта. Настя вошла, прижалась к стене и начала углубляться в черноту. Теперь она передвигалась медленно и сразу почувствовала холод. И чем дальше она шла, тем холоднее ей становилось. По коже пробежали мурашки. Она старалась не думать об этом, все можно стерпеть ради свободы и безопасности. Мнимой свободы и мнимой безопасности. Если ее подцепили на крючок профессионалы, значит, все ее дальнейшее существование превращается в мираж. Остается только гадать на ромашке: «Выживу-не выживу».

Настя славилась крутым нравом и сильным характером. Ее коллеги, ныне покойные, прозвали ее крепким орешком. Может, так оно и было, но при этом она оставалась женщиной, в чем-то наивной, в чем-то сентиментальной, и даже нередко плакала от обиды. Правда, никто и никогда не видел ее слез.

Холод усиливался, превращаясь в ветер. Она почувствовала, что поток воздуха достиг апогея. Дуло сверху. Настя подняла голову. На потолке бледным пятном вырисовывалась ниша. Глаза уже привыкли к темноте. Напрягая зрение, она уловила нечто, напоминавшее выступ, – то ли крюк, то ли лестницу. Настя догадалась, что попала под вентиляционную шахту, а это не что иное, как выход.

Только как дотянуться до этого крюка?! Высота около трех метров, может, меньше, может, больше, но в любом случае не допрыгнуть.

Девушка ощупала стену. Гладкий бетон. Нет, ничего не выйдет, надо идти дальше. Теперь ветер дул ей в спину. Впереди появился свет. Она не ошиблась.

Тоннель служил перемычкой между рельсовыми колеями. И что толку? Выйти опять на рельсы и идти в обратном направлении? Пока она шла, не было ни одной электрички. Значит, движение поездов уже закончилось. В какой-то момент она споткнулась и упала, ударившись коленями о бетонный пол. Бедные ее ноги, на них живого места не осталось, да еще пальцы скованы цементом.

Настя ощупала пол, и ее рука ухватилась за стальной трос. Он проходил от одной стены к другой и был стянут болтами. Для чего он служил, девушка не знала, но ей в голову пришла неплохая идея. Трос легко отцепился от болтов, так как крепился на защелкивавшихся карабинах. Она намотала его на руку через локоть и поняла, что длина стальной нити толщиной в палец составляла не менее трех метров. Настя пошла назад. Она вернулась к вентиляционной шахте. Ее глаза настолько привыкли к темноте, что она уже отчетливо различала выступ в воздушке над головой. Теперь ее задачей стало зацепить трос за этот выступ.

Первая попытка оказалась неудачной, если не сказать печальной. Она подкинула трос вверх, он ударился о потолок и рухнул вниз, ударив ее карабином по плечу. Одно радовало, что не по голове. Попыток было немало, ушли не минуты, а часы, но упрямая беглянка не успокаивалась. Дважды трос цеплялся за железку, но соскакивал. Наконец он перелетел через железный прут и повис. Она подпрыгнула, схватила конец и зацепила карабин. Трос превратился в кольцевую удавку, но уменьшился в два раза.

Тут самое время передохнуть, но стоило ей остановиться, как холодный ветер пробирал ее до костей. Настя продолжала действовать. Она подпрыгнула еще раз и вцепилась в стальной шнур. На то, чтобы подтянуться и добраться до шахты по скользкой маслянистой поверхности троса, ушло еще не менее получаса. Когда она схватилась за перекладину, ее счастью не было предела. Это была обычная скоба, вбитая в стену. Их здесь хватало, и они убегали вверх, одна за другой на расстоянии полуметра. Теперь все выглядело просто. Настя карабкалась вверх, как матрос по веревочной лестнице, не реагируя на усиливавшийся ветер. Трос она прихватила с собой, и он болтался на ее плече. Восхождение казалось бесконечным. Она не останавливалась, пройдя мимо двух шахт в стене, похожих на трубы, но диаметром в полтора метра. Эти зияющие чернотой глазницы ее не интересовали. Она, как цветок, тянулась к свету на пике вершины, и достигла ее.

К сожалению, торжествовать победу не приходилось. Четырехугольный склеп имел четыре окна, но каждое из них было прикрыто мощными приваренными решетками, с которыми не совладали бы даже те, кто имел бы специальные инструменты.

На глазах у Насти навернулись слезы. Она видела сквозь железные пластины улицу, залитую огнями. Жизнь в городе замерла, и только редкие машины сновали по дороге на бешеных скоростях. Люди спешили домой, чтобы залезть в теплую постель и заснуть крепким сном. Настю ждала совсем другая перспектива.

Она встала на холодную ржавую скобу и начала спускаться. На глубине метров восьми находилась первая ниша. Не так просто было перейти со скобы в круглую дыру, где некуда поставить ногу. Пришлось нырять рыбкой, и Насте повезло, если не считать очередных ссадин, полученных при падении.

Отдышавшись, девушка встала на ноги и, согнувшись, как перочинный ножик, двинулась вперед. Стояла кромешная тьма, и она даже не могла держаться за стену, так как коридор был круглым. И опять удар, на этот раз головой.

Труба раздваивалась и расходилась в разные стороны. Настя свернула влево, прошла еще несколько метров, и ее руки уперлись прямо в дверь. Это была стальная створка с рычагом вместо ручки. Она навалилась на него всем телом, и он поддался. Дверь открылась. В лицо ударил свет. После долгого пребывания в темноте он показался ей ярким. Настя переступила порог и очутилась в коридоре, где вдоль стен, пола и потолка тянулись трубы. Некоторые подтекали, от других шел пар. По диаметру они также различались. Вдоль стен и потолка тянулись небольшие, а по полу огромные, как срубленные вековые дубы. Лампочки в стеклянных колпаках были развешаны под потолком на большом расстоянии друг от друга. Настя запрыгнула на одну из труб и едва не обожгла себе ноги. Другая труба была холоднее, и Настя воспользовалась ею как тропинкой.

В коридоре стояла невыносимая духота, сырой, спертый воздух с запахом плесени и гнили вызвал протест в легких девушки, и она закашлялась. Ей хотелось как можно быстрее выбраться из душегубки. Балансируя на скользкой трубе, Настя пошла вперед, если, конечно, знать, где находится начало, а где конец.

Коридор казался бесконечным. С левой стороны появилась ниша. Настя глянула в нее и едва удержалась на ногах. Кто-то устроил здесь жилье, и эти кто-то были мертвы. На полу лежали тряпки, посередине стоял ящик с электроплиткой, подсоединенный прямо к проводке голыми проводами, валялся черствый хлеб, шприцы, склянки, обожженные алюминиевые ложки и четыре полуразложившихся трупа подростков. Им было не больше тринадцати-четырнадцати лет. Три мальчика и одна девочка. Судя по засученным рукавам, они кололи себе всякую дрянь. Последняя доза оказалась для них смертельной. Дышать в этом месте вообще не представлялось возможным, и Настя, соскочив с трубы в лужу, побежала прочь от кошмарного зрелища. Вода доходила до щиколоток и текла как речушка в одном направлений. Еще одна ниша. Здесь имелась стальная лестница и люк в потолке, крышка которого была откинута в сторону. Через отверстие стекала потоком вонючая жижа.

Настя поднялась наверх, обливаясь зловонным душем. Она знала, что ей нужно идти вверх, и ничто уже не могло остановить ее. Темень, холод, вонища. Ничего нового ее не ожидало, пока она не наткнулась на следующую лестницу. Это был колодец.

Тяжелую чугунную крышку Настя открывала спиной, стоя на врезавшихся в пятки жестких прутьях и уперев руки в противоположную стену. Последние силы были отданы тому, чтобы сдвинуть тяжелейший чугунный блин с места. Пахнуло свежим воздухом. Еще немного, и она выбралась на улицу.

Уже рассвело. Хорошо, что люк выходил не на проезжую часть, а во двор.

Настя присела на корточки и осмотрелась. Вокруг стояли старые разношерстные дома, этого места она не знала, хотя понимала, что далеко от своего района не ушла. Недолго думая, Настя встала и добежала до подъезда восьмиэтажного здания.

Кодовый замок успели сломать, и дверь не запиралась. Она вбежала в парадное и остановилась. За дверью имелась глубокая ниша, где висел пожарный кран, точнее, то, что от него осталось. Стекло выбили и свинтили все, что могли.

Настя не знала, что ей делать. Если она постучится в какую-нибудь квартиру, то испугает разбуженных хозяев до смерти. Мало того что она была голой, грязной, в кровавых ссадинах, так от нее еще и воняло на версту таким ароматом, что задохнуться можно.

Долгожданная свобода не дала ей облегчения. По городу в таком виде тоже не пойдешь. Менты ее даже в отделение не возьмут, а прямиком в психбольницу отправят. Хоть бы какой-нибудь мешок найти, сделать в нем три дырки для головы и рук. Пусть она будет выглядеть пугалом, но хоть не тронут.

Вдруг она услышала, как возле подъезда затормозила машина. Настя прильнула к стеклу. Из иномарки вышла нафуфыренная девица, что-то сказала шоферу и направилась к подъезду, где пряталась беглянка. Этих птичек Настя хорошо знала.

Валютная шлюшка возвращалась домой после ночной смены. Машина тут же отъехала.

Настя заняла выжидательную позицию. Счет шел на секунды, и на раздумья не хватало времени. Дверь хлопнула. Аромат дорогих духов, и вошла фигуристая девица в короткой юбочке. Ей не повезло. Настя ударила незнакомке в челюсть.

Напомаженные губки покрылись кровью. Рабочий фасад был испорчен. Последовал удар в солнечное сплетение, что заставило красотку согнуться пополам. Настя сложила руки вместе и со всей силы обрушила двойной кулак на рыжий загривок.

Так «ночная бабочка» и не дошла до дома, оставшись посреди лестничной клетки в бессознательном состоянии.

Настя нагнулась, приподняла левую бесчувственную руку и глянула на циферблат золотых часиков. Стрелки показывали половину шестого. Она знала, что свободолюбивые девочки обычно живут одни. Им нужен простор и комфорт. Настя открыла отскочившую в сторону сумочку. При такой профессии без паспорта ходить нельзя. Менты обожают стричь купоны с проституток, и документы необходимо носить с собой.

Настя не ошиблась. Полный комплект косметики, двести долларов, несколько рублевых сотен, сигареты, зажигалка, ключи и паспорт, из которого следовало, что милашка живет в тридцать пятой квартире. Настя взвалила невинную жертву на себя и пошла наверх. И опять ей не повезло. Тридцать пятая квартира находилась на пятом этаже. Эта стерва, думала Настя, небось всю жизнь мечтала, чтобы ее носили на руках. Мечта сбылась. А она, дура, вместо того чтобы сесть в лифт, подняться на последний этаж и спускаться вниз, поперлась пешком вверх. Дурная голова ногам покоя не дает.

Ключи из сумочки к замку подошли, и Настя внесла хозяйку в квартиру.

Теперь от милой красотки пахло смесью французских духов с помоями. Хозяйку сбросили на кровать, а потом связали мужским галстуком, очевидно, забытым клиентом. Рот ей заклеили.

Обстановка квартиры соответствовала вкусам дамочек свободной профессии.

Основное место занимала кровать и огромное трюмо. Настя отправилась в ванную и очень долго оттирала свое тело от налипшей к нему ночной истории. Затем она надушилась, наложила тон на лицо, примерила паричок, который ее вполне устроил, и подобрала подходящие темные очки из огромной кучи, сваленной в вазе. Тело пришлось прикрыть водолазкой и долго искать длинную юбку. Безрезультатно.

Колготок в доме не держали, это не сексуально, пришлось использовать то, что есть. Туфли немного жали, но терпимо.

Теперь со стороны Настя выглядела тем же товаром, что валялся на кровати.

Сборы отняли у нее более полутора часов. Перед уходом она подошла к кровати и глянула на свою жертву. Та уже давно пришла в себя и с ужасом наблюдала за непонятными событиями. Настя достала из сумочки двести рублей и паспорт. Открыв его, она сказала:

– Итак, Мария Аркадьевна, я ухожу. Дверь останется незапертой, потому что ключи я с собой не беру. Твои вещи, взятые мною напрокат, и двести рублей, необходимых мне на такси, ты получишь завтра же. За разбитую губу прости, но обстоятельства были выше меня. Не обижайся, все к тебе вернется, и, возможно, с компенсацией. Отдыхай.

Через пять минут на улицу вышла яркая блондинка в черных очках и чулках со стрелкой, в короткой юбочке и облегающей водолазке типа «лапша» с высоким воротом. От нее за версту несло французскими духами. Вот только куда ей теперь деваться? У Насти в городе был только один настоящий друг, проверенный делом и временем. Она была на него немного обижена, и они де виделись больше полугода, но, когда человек попадает в беду, тут не до старых обид.

Настя вышла на улицу и подняла руку. Возле нее остановились сразу две машины. Настя выбрала иномарку.

За последний год жизнь Вадима Журавлева претерпела множество изменений. Он даже прибавил в весе на пять килограммов. Удивляться тут нечему, если человек вел активную жизнь и крутился белкой в колесе, а после этого превратился в вальяжного, джентльмена и целый день сиднем просиживал в офисе.

Вообще, о Журавлеве можно говорить долго. За свои тридцать восемь лет он скопил материалов для автобиографии столько, что мог бы бросить все и заняться многотомным изданием собственных мемуаров. Жизнь кидала его по всем углам, а он не пытался тормозить на виражах. Неисправимый романтик, искатель приключений и мечтатель. Его авантюрный характер не давал ему покоя. Достаточно одного примера. Молодой, талантливый, везучий, обладающий острым умом и находчивостью человек с отличием закончил юрфак и пять лет проработал следователем городской прокуратуры. Его ожидала блестящая карьера, но он уходит из органов и переквалифицируется в вора-надомника. Следующие пять лет он занимается аферами и чистками квартир. Причем делает это с не меньшим талантом и успехом, чем и тогда, когда, сидя в кресле следователя, ловил таких же жуликов. За пять лет ни одной погрешности и ни одного провала.

Поздняя первая любовь отрывает его от грязных дел, и он превращается в борца за справедливость, но путем рискованных авантюр, в которых не остается места для закона и норм, прописанных в Уголовном кодексе. Этакий Робин Гуд на современный манер. Риск, приключения, вечные гонки и хождение по лезвию бритвы.

По сути дела, его можно назвать везунком. Он всегда выкручивался из самых сложных ситуаций, но сам же в них и попадал. Если во дворе найдется хоть одна грязная лужа, то он обязательно в нее попадет. Уж так ему на роду написано.

Наконец он решил остепениться и взяться за ум. Ему хватило силы воли организовать легальный бизнес, и Вадим быстро начал подниматься вверх. С его талантом, чутьем и опытом не составило особого труда выстроить свое дело правильно. В период хаотичного капитализма хорошим комбинаторам не может не везти, и все было бы неплохо, вот только тоска заела. Дни стали однообразными и пустыми. Преодоление препятствий осталось позади, и он успокоился. Однако его охватило опустошение и безразличие. Хотелось все бросить и начать заново. А все дело в том, что Журавлев был равнодушен к деньгам. Преумножать капитал – главная задача бизнесмена, а ему от скуки скулы сводило. Тяжело жить человеку, которому ничего не надо. Занимаясь автомобильным рынком, Вадим ездил на «жигулях» четвертой модели. И не потому, что ему не нравились «мерседесы», а просто он уже привык к этим машинам, и они его устраивали. К ресторанам, тусовкам и роскоши он относился равнодушно. Ходить по горам, прыгать с парашютом, нырять с аквалангом – это другое дело. Но у руководителя частного предприятия слишком короткий отпуск, и для души и любимых дел оставалось слишком мало времени.

Его разбудил длинный и настойчивый звонок в дверь. Сначала он решил, что это происходит во сне, но; звонок повторился. Вадим открыл глаза и взглянул на часы. Пятнадцать минут восьмого. Только сумасшедший мог прийти в такое время.

Правда, других друзей у него и не было. Среди главных психов значился Женька Метелкин, журналист, умевший делать из мухи слона, из пустышки сенсацию, неугомонный фантазер, вечно получавший подзатыльники за то, что совал нос не в свои: дела, он отплевывался в свободное время от исков, предъявленных ему через суд за клевету и оскорбление личности. Короче говоря, свой парень с теми же отклонениями, но менее везучий.

Вадим встал, накинул халат, сунул ноги в тапочки и отправился в холл.

Смотреть в глазок или спрашивать «кто там?» он не привык и открывал дверь сразу. Так случилось и на этот раз.

То, что он увидел на пороге, разбудило его окончательно. Женщин у него хватало, и он не пользовался девочками по вызову, а на пороге стояла именно такая особа, очевидно, из дорогих. Высокая блондинка в темных очках, короткой юбочке, из-под которой торчали две изумительные длинные, стройные ножки в черных чулках и почему-то белых туфлях на шпильках.

– Вам, видимо, этажом выше, мадам. Там живет Гиви.

– Нет, дорогуша, я попала туда, куда надо.

Он хотел захлопнуть дверь, но красотка сняла очки, и Вадим увидел знакомые глаза. Затем она стащила с головы парик, и он ее узнал.

– Настя! Черт подери, ты вернулась к старой профессии?! Быть такого не может!

– Вот-вот, терпеть не могу мужчин, которые слишком много обо мне знают. И что, мы на пороге стоять будем?

– Нет, конечно, заходи, – он посторонился. – Только у меня не убрано.

– А я как раз из того самого места, не подлежащего уборке. Меня смутить нечем.

Девушка вошла в квартиру и прямиком направилась в кухню. Хозяин послушно поплелся за ней и остановился у порога, наблюдая, как гостья шарит по шкафам в поисках кофе.

– Ты мне нужен, Дик. Кажется, мне по-крупному не повезло.

– Догадываюсь, иначе ты не появилась бы здесь в такую рань и в таком прикиде. Около года о тебе ничего не слышал.

– Я тут ни при чем. Это вы с Метелкиным отказались со мной работать.

Женского натиска испугались. А нам есть что вспомнить, мы неплохо вели дела. Я всегда знала, что лучше вас никого не найду. Вот и влипла. Моих компаньонов убили. Троих отличных ребят расстреляли в Упор, как куропаток.

Настя нашла кофе и поставила чайник н плиту.

– Есть какие-нибудь концы? – спросил Журавлев.

– Ничего. Отморозки. Заезжие. Концов не найдешь. Но хозяева их в Москве сидят. Я видела убийц. Суток не прошло, как за мной пришли. Выкрутилась.

– Кто ведет следствие?

– Паренек один из райотдела, милашка с веснушками, но он тут ни при чем.

Ведро с дыркой, и просачивается оно где-то наверху. Уж больно оперативно сработано. Кому-то в руки попала сводка с моими показаниями. В ментуру мне вход запрещен. Сдадут в два счета. Впрочем, все, что надо, я им уже сказала.

Обойдутся без меня. А вот те, кому я мешаю, так просто не успокоятся. Таких свидетелей живыми не оставляют.

– Все понятно. Разумеется, ты отсиживаться не собираешься. Хочешь упредить удар.

– Поможешь? – она с какой-то собачьей надеждой посмотрела на него, вот только не заскулила.

– Кофе убежит.

Вадим вернулся в спальню и очень долго одевался. Настя свалилась как снег на голову, и он был не готов к встрече. Отказать ей Вадим не мог, но и как помочь – не имел представления. Ситуация понятна без лишних подробностей, вот только выхода из нее он не видел. Лапки кверху поднимать рановато, но с чего начинать? Она же сама полезет на рожон. Такую сорвиголову одну оставлять нельзя.

Журавлев вернулся в кухню. Настя пила кофе, вторая чашка, полная дымящегося напитка, стояла по другую сторону стола. Он сел, и они молча допили кофе.

– Ну что скажешь, Дик? Мне поблагодарить тебя за кофе и проваливать или ты предложишь другой вариант?

– Сейчас поедем к Метелкину. Две головы хорошо, а третья не помешает. Тут думать надо. С ходу не решишь. Главное, под перекрестный огонь не попасть.

– Готова поиграть в терпеливость и временно стать пай-девочкой.

– Свежо предание, но верится с трудом.

– А ты поверь. Знаю, о чем думаешь: «Баба взбалмошная, неуправляемая, сама потонет и нас за собой потащит». Я постараюсь этого не допустить.

– Разве я похож на шкурника?

– Нет, извини. Просто я слишком взвинчена, и у меня была тяжелая ночь.

Через час они находились на квартире Женьки Метелкина, который публиковался под более звучным псевдонимом «Евгений Метлицкий». Они застали его в момент сбора вещей. Точнее, он бросал всякий хлам в рюкзак. Его квартира напоминала нечто среднее между библиотекой и фотолабораторией, а посреди комнаты стояла раскладушка. Денег на кровать не хватало, хотя он копил и откладывал заначки, но они уходили через суд к истцам. Зарабатывал он неплохо, но и моральный ущерб стоил недешево. Теперь все стали юридически грамотными, на кривой козе не объедешь.

– И где ты выкопал эту красотку? – удивился Метелкин. – Шехерезада среди повес! Ну расскажи-ка нам, чудо в перьях, как это ты снизошла до такого отребья, как мы? Я ведь не поверю в то, что ты соскучилась и появилась вчера вечером в квартире Дика, а после бурной ночи вы решили вспомнить обо мне.

– Насчет бурной ночи ты не ошибся, – тихо и вкрадчиво произнесла Настя.

Она села на скрипучий стул и рассказала свою историю.

– Значит, так, ребята, – громогласно начал Метелкин, – дело серьезное. Пусть Настя пока поживет у меня. А ты, Дик, смотайся к ней домой, осмотрись и заодно прихвати ей какие-нибудь вещички, в которых на улицу выйти можно. Првдется Дику одному поколупаться дня три. Именно на этот срок я вынужден уехать из Москвы.

Недалеко от Тулы есть городок Егорьевск. Там моего старого кореша убили.

Отличный журналист. Очерки писал как Бог, фототехникой владел, а главное, работал без скандалов. Интеллигент по крови. Ни с кем в конфликт не вступал. И надо же, какая-то сволочь его замочила. А что, ребята, вы тут особенно грудь вперед не выпячивайте, я вернусь, и мы развяжем этот узел. – Немного помолчав, Метелкин глянул на Настю и настороженно спросил:

– А где твой сын?

– У матери в деревне. Лето же.

– А если…

– Нет, – успокоила его Настя. – О матери и о деревне никто ничего не знает.

У меня и фамилия другая, по мужу. Тут сам черт не докопается.

– Сколько ему?

– Тринадцать осенью будет.

– Взрослый мужик. Ну ладно, ребята. Короче, мне пора, электрички на Тулу нечасто ходят. Ждите. А ты, Дик, пошарь по квартире. Может, что и обронили эти ребята у Настены. Она ведь наверняка брыкалась. И как только им удалось с тобой совладать? Их же всего четверо было.

– Фактор внезапности их спас, – сказал Вадим. – Она же спала.

– Все равно, странно как-то. Метелкин подмигнул, бросил на раскладушку ключи и вышел из квартиры.

В кабинете майора Марецкого народу собралось больше, чем он мог вместить.

Кому-то пришлось стоять. Своим, конечно, гостей постарались усадить на стулья, их подтаскивали из других кабинетов. Вообще, «Петровка» только звучит громко и важно, а заглянешь вовнутрь -обычная общага, муравейник.

Среди собравшихся были следователь прокуратуры майор Куроедов из Подольского УВД и старший лейтенант Горелов из райотдела Южного округа.

Обстановку докладывал Куроедов, солидный, крупный мужчина, румяный, с блестящей лысиной и видом фельдмаршала. Очевидно, он таковым себя и ощущал, но только в родных пенатах. Однако Марецкий разрешил ему докладывать сидя.

– Вы меня извините, но я начну не с начала, а с конца, если позволите.

События на шоссе, о которых вы уже все знаете из отчета, не были последними. Я расскажу о них, а потом предоставлю документы экспертов. Не буду отвлекаться.

«Джип-шевроле» был брошен возле развилки, там, где погибли двое наших сотрудников из ГИБДЦ. Мы решили проверить прилегающие к шоссе дороги и отправили две машины. К сожалению, только две, те, что имелись под рукой. Двое наших ребят поехали по направлению к Каширскому шоссе, где неподалеку расположена Павелецкая железная дорога, станция Ленинские Горки. Еще двое сотрудников поехали по перемычке между трассой и старым Варшавским шоссе, где проходит Курская ветка, а рядом расположена станция Щербинка. Конечно, мы не надеялись найти преступников. Кому придет в голову идти открыто по шоссе, после того что они натворили…

– Минуточу, майор, – перебил его Марецкий, – ми ничего не знаем о «джипе». В сводках ничего об этом не говорилось.

– Я вас понял. «Джип-шевроле» был найден утром в двух километрах от происшествия, и не на трассе, а в кювете. Съехать в лес там невозможно – слишком крутой спуск. Так они его просто скатили. В машине найдена всякая мелочь, но автоматов не обнаружено. Об этом я чуть позже скажу. Так вот, спустя минут пятнадцать-двадцать по рации поступило сообщение от лейтенанта Арбузова, командира патруля, который отправился с сержантом Макаровым в сторону Щербинки.

Майор поднял с пола пухлый, видавший виды портфель и достал из него папку.

Сообщение майор читал по бумаге:

– "Третий", говорит «седьмой», в трех километрах от бензоколонки у развилки Варшавки стоит на дороге парень в кожаной куртке и голосует. Нас он не раскусил, мы едем без мигалок и маяков. Будем задерживать". Больше они на связь не выходили. Следом отправились еще четыре человека на машинах. Когда они добрались до места, то обнаружили два трупа, и то не сразу. Их еще искать пришлось. Лейтенант и сержант были расстреляны в упор из револьверов. По мнению экспертов, пули калибра 7,62 от патронов, используемых в наганах. Материалы экспертизы я привез. Стреляли с разных сторон. Вероятно, сообщники притаились тут же в кювете. Им требовалась машина, вот почему они не ушли с дороги в лес. Убив патрульных, бандиты скинули их в кювет, сели в милицейскую машину и уехали. Ребята даже оружие не успели вытащить. Им стреляли в затылок, по одному выстрелу на каждого, но револьверы разные. На одной из пуль, извлеченной из головы лейтенанта, есть характерные царапины. Возможно, не очень точно подогнали глушитель к стволу. В данном случае автоматы не использовались. Мы их до сих пор ищем по лесу. Нет сомнения, что они от них избавились. В «джипе», как я уже говорил, ничего стоящего не нашлось.

Вновь майор взял свой портфель и извлек из него два целлофановых пакета с мелкими вещами.

– Это то, что обнаружено в бардачке и найдено на полу машины.

– Отпечатки взяли? – спросил майор Кораблев, ответственный за экспертизу.

– Конечно.

– А что именно нашли на полу? – поинтересовался Марецкий.

Куроедов достал из пакета ключ и зажигалку.

– Зажигалка одноразовая, таких в каждом киоске море. А ключ интересный, от внутреннего дверного замка. Таких, по мнению нашего эксперта, уже много десятилетий не делают. Во всяком случае, в Москве такими не пользуются. Уверен в этом.

– Позвольте? – Марецкий протянул руку.

Длинный, потемневший от времени ключ с примитивной головкой, громоздкий, неудобный и без связки. Непонятно, почему его носили отдельно. Скорее всего, им редко пользовались. Мысль Марецкого буксовала. Что-то этот ключ ему напоминал, но с чем его связать, он сообразить не мог.

– С вашего позволения, я оставлю его временно у себя. В какую-то минуту, но он прожжет мне карман. Сейчас не соображу.

Куроедов пожал плечами.

– Как я понял, дело передано вам и объединено в одно производство, так что я не могу вам возражать.

Марецкий глянул на своего эксперта. Кораблев только этого и ждал.

– Что скажешь, Альберт Леонидович?

– Все совпадает. У наших пуль есть такие же характерные царапины. Только я думаю, они не от глушителя, а от небрежно спиленного ствола. Наган – оружие громоздкое, а с глушителем и подавно. Не исключено, что стволы укоротили, а потом на них сделали нарезку под глушитель. Стружка могла попасть в ствол и, что называется, прикипеть, отсюда щербинки на пулях. Очень незначительные, но они есть и совпадают.

– Хорошо, кажется, все высказались. У каждого свой участок работы, я никого не задерживаю. Следователь прокуратуры добавил:

– Мне хотелось бы побеседовать с майором Куроедовым более подробно, чтобы лишний раз не вызывать его из Подольска, а потом поговорить с экспертами.

Все стали расходиться, на месте остался только старший лейтенант Горелов.

– У вас есть ко мне какие-то вопросы, Михаил Палыч? – спросил Марецкий.

– Извините, Степан Яковлевич, я, конечно, человек не такой опытный, как вы, но дело в том, что я привык доводить начатое дело до конца. А так получается, что вы у нас дело забрали, а нас побоку.

Марецкий вздохнул.

– О вашем опыте я уже наслышан, Палыч. И о том, как вас уважают в райотделе. Никто вас от работы не отстраняет. Я выслушал сейчас ваш доклад, и у меня не возникло ни одного вопроса. Все четко, грамотно, лаконично и предельно ясно.

– А что мне теперь делать?

– Хотел я отправить вас к свидетельнице, но боюсь, этот хлеб мне придется у вас отобрать. Ее зовут Анастасия Викторовна Совальская, частный детектив.

Дело в том, что я знаю эту женщину лично. Мы не раз ударялись лбами на перекрестках.

– Могу в это поверить. Она человек неординарный. Да и профессию себе выбрала неженскую. С ее внешними данными на подиум выходить под аплодисменты и вспышки камер, а она в грязи копается.

– Это ты верно заметил, Палыч, – небрежно переходя на «ты», улыбнулся Марецкий.

Затрещал зуммер селектора. Майор нажал кнопку. Голос дежурного по городу едва не разодрал мембрану динамика.

– Майор Марецкий с группой на выезд! На Чистопрудном бульваре убийство.

– Понял.

Марецкий выдвинул ящик стола и достал пистолет. Горелов продолжал сидеть, словно каменное изваяние.

– Чего ты ждешь, Палыч? Поехали.

Еще по дороге на Чистопрудный бульвар Марецкий догадался, что могло произойти в доме, где он был днем раньше. Во дворе у подъезда оперативную группу поджидал участковый лейтенант Дубинин.

– Не думал, что мы так скоро встретимся, лейтенант, – с грустью в глазах произнес Марецкий, пожимая руку участковому-Ну, докладывай.

Марецкий кивнул экспертам, и те направились в подъезд.

– Не люблю я в испорченный телефон играть, товарищ майор.

– Это я помню. У тебя, как всегда, свидетель в рукаве припасен?

– Вон он в беседке сидит. Гриша Зацепин.

– Ага, это тот, который разливает водку по часам. Слышал о таком. Идем пообщаемся.

Майор кивнул Горелову, который стоял чуть в стороне и старался оставаться незамеченным.

– Смелей, Палыч. Запрягся в телегу, так тащи.

Они прошли сквозь дворовый скверик к обветшавшей беседке, где сидел неказистый мужичок и курил, делая затяжки одну за одной. Спившийся интеллигент – дал ему оценку Марецкий, входя в беседку.

– Здравствуйте, Григорий. Я майор Марецкий из уголовного розыска. Это оперуполномоченный Горелов, а участкового вам представлять не надо. Что произошло и что вы видели?

Мужчина встал, но майор положил ему руку на плечо, усадил на место и сам сел рядом. На скамейке стояли три пустые бутылки из-под пива и одна недопитая.

– Если б я сам знал, что произошло! Вчера днем я выспался, а в пятом часу пришел ко мне один знакомый, попросил починить телевизор. Я пошел повозился с его машиной и сделал. Он мне две сотни отвалил. В общем-то я не люблю пить в одиночку без общения. Ну я зашел к Лехе. Кобра его вчера работала. Мы выпили бутылочку, но, как это обычно бывает, одной не хватило. Я пошел за второй.

Возвращаюсь, а Лидка уже дома. Ну Леха сказал мне через окно, мол, что она устала и скоро спать ляжет. Дал знак, мол, подожди в беседке. Ну я и ждал, а он так и не вышел. Бутылку я допил один и пошел спать. А сегодня утром купил пиво, посидел дома, а к часу пошел к Лехе. В это время Лидка обычно уходит на барахолку. Прихожу, звоню. Не открывают. Я вышел во двор и постучал в окно.

Тихо. Еще стучу, знаю, что Леха из дому не выходит, кроме как во двор. Ну я приподнялся на приступочек и заглянул в окно, а там такой кошмар. Леха на полу лежит весь в кровище, а Лидка в постели. Вся кровать кровью залита.

Марецкий глянул на участкового.

– Сделай милость, лейтенант, сходи в квартиру художника. Врача зовут Виктор Николаевич. Уточни у него ориентировочно время смерти.

Участковый кивнул и ретировался.

– Скажите, Григорий, в какое время вы сидели вчера в беседке и ждали Алексея Кудрина?

– За второй бутылкой я ушел часов в восемь. До метро идти минут пять.

Купил сигарет, бутылец в ларьке и вернулся. Меня не было минут пятнадцать. За это время Лидка пришла. Сидел до двенадцати, но он так и не вышел.

– У вас часов на руке нет, как вы определили время? – подал голос Горелов.

– Так ведь лето. Все окна открыты, а двор, как колодец, здесь каждый шорох слышен. Новости по НТВ кончились, и я ушел около полуночи. Я понял так, что он уже не выйдет. Свет в окне не зажигали. У меня мысль мелькнула, может, Лидка сама ему пузырь купила, вот он и завалился спать с ней вместе, а про меня забыл. Правда, такого никогда не случалось раньше. Алексей человек слова: сказал – сделал.

– А теперь о главном. Вы с Алексеем видели «джип» и чужаков в коже позапрошлой ночью. Вчера вы ждали его. Как я думаю, частенько поглядывали на подъезд. За то время, что вы его ждали, вам ничего подозрительного не показалось?

– Мне очень трудно судить. Я ведь в соседнем дворе живу и местных жильцов не знаю. Чужой он или свой, кто его знает.

Тут опять голос подал Горелов.

– Знать не обязательно. Тут есть определенный ход событий. Если человек зашел в подъезд и не вышел, то он здесь живет. Убийцы, как правило, на месте преступления не задерживаются. Приехал, сделал свое дело и уноси ноги.

– Да-да, вы правы. Вчера такое было. Приехали «Жигули», модель не знаю, но не «восьмерка» и не «девятка», не новая машина… Светлая, либо белая, либо кремовая. Из нее вышли двое мужчин в спортивных костюмах, кроссовках, бейсболках. Они заходили в подъезд. Минут семь-восемь их не было, потом вышли и уехали. Часов в десять это происходило. И еще один случай, и тоже двое, но только они были без машины, со спортивными сумками на плечах. Одеты нормально, джинсы, футболки. И в том, и в другом случае люди молодые, не больше тридцати.

Те, что пешком пришли, минут на пятнадцать пораньше появились. И тоже не больше десяти минут в доме находились. Вообще-то ничего подозрительного не происходило. Стрельба доносилась с верхних этажей. Какой-то боевик по ящику показывали. Надо сказать, что по вечерам во дворе шумно, но весь гвалт слышен из окон, а здесь тихо.

– Никто из них не похож на тех из «джипа»?

– Если только возрастом, а так люди разные. Я бы даже сказал, что из разных прослоек общества. Иногда человека можно охарактеризовать по походке. Нет, я не думаю, что их что-то могло связывать.

Марецкий нахмурился.

– А вас никто из них не видел?

– Нет, конечно. Я сидел тихо. И когда мы за «джипом» с Лешей наблюдали, нас видеть не могли.

– В том-то все и дело, – задумчиво произнес Марецкий.

Вернулся участковый.

– По мнению врача, они погибли вчера между девятью и десятью вечера.

– Все совпадает.

– Вот что я вам еще хотел сказать, товарищ майор, – продолжил участковый. – Вы мне дали вчера задание найти соседа убитой Веры Максимовны Коптевой и ее брата священника. Я говорю о Никите Говоркове. Его видели около полуночи в квартире.

– Да-да, я помню.

– Я нашел женщину, с которой он живет. Звонил ей. Она сказала, что Никита ушел позавчера днем и домой до сих пор не возвращался. Сказал, что у него дела.

У нее сегодня день рождения, а он даже не позвонил. У него бывают заскоки, но не до такой степени. Я разговаривал с ней вчера вечером и звонил сегодня в час дня. Говорков так и не появлялся.

– Я тебя понял, лейтенант. Информация важная, требующая осмысления. Ладно, пойдем посмотрим, что в доме творится. Идите, я вас догоню.

Горелов и участковый направились к подъезду.

– Скажите, Григорий, у вас есть такое местечко, куда бы вы могли уехать на месячишко?

– Нет. Приятель зовет на рыбалку, но это не больше чем дня на три. А зачем мне уезжать?

– Алексей Кудрин был свидетелем, причем с хорошей памятью. Он никому ничего плохого не сделал, а его убили. Всех, кто видел парней в коже, устраняют. Но противник очень хорошо информирован о том, как ведется следствие.

О вас все равно узнают, найдут и уничтожат. Уезжайте, тихо, быстро и незаметно.

Даже мне не надо знать, где вы будете находиться. Я вас не буду оформлять как свидетеля и протоколировать ваши показания. Мы не виделись и не разговаривали. – Марецкий подал собеседнику свою визитную карточку-Позвоните мне недели через две, не раньше. И прошу вас, не теряйте времени. Тут все оперативно происходит.

Алексей описал преступников, а на следующий день поплатился за это жизнью.

– Я вас понял.

Григорий взял визитную карточку и ушел. Марецкий смотрел ему вслед, будто отправлял его на верную смерть. Сообразит, мужик неглупый. Вся его жизнь и пьянка на лице отражались, а так он человек с достоинством. Брюки глаженые, ботинки чищеные.

Марецкий вздохнул и направился в дом.

– По моему мнению, – отчитывался майор Кораблев, – Алексей сам открыл дверь убийцам. Мало того, он провел их в комнату. Жена, очевидно, спала. Хозяин шел впереди, убийца за его спиной. Как только они вошли в комнату, убийца схватил его за волосы, откинул ему голову назад и полоснул опасной бритвой по горлу.

Рана очень глубокая, чуть ли голову парню не срезали. А потом занялись женой.

Она, как спала лицом к стене, так и осталась. Даже не дернулась. Удар нанесли очень острым колющим предметом прямо в висок, почти насквозь. Вот почему было тихо и никто ничего не слышал.

Марецкий глянул на врача. Тот пожал плечами.

– Все правильно.

– Время, Алик?

– Я уже сказал. От девяти до десяти.

– В десять уже темно, – пробормотал Горелов, стоявший у порога, – а свет в комнате не зажигали. Значит, еще светло было. Темнеть начинает в половине десятого, в это время люди и свет зажигают.

– Ты прав, Палыч, – кивнул Марецкий.

Врач и эксперт оглянулись на лейтенанта. Странное какое-то обращение начальника к подчиненному. Что еще за «Палыч»? Но лицо Горелова оставалось непроницаемым.

– Наследили?

– Конечно. Художник потерял очень много крови. Это подтверждает мое предположение, что убийц было двое. Оба вляпались в кровавую лужу. Отпечатки кроссовок есть, – продолжал Кораблев, – но на лестничной клетке чисто. Я зашел в ванную. Аккуратные гады. Обувь помыли перед тем, как уходить. В остальном сработано чисто. Дверные ручки и те протерли.

– А как же соседи? Ничего не видели? – с удивлением спросил Марецкий.

Участковый пояснил:

– Первые этажи пустуют. Людей потихоньку выселяют, а новых не прописывают.

Готовят помещения к продаже фирмам для офисов. В этой квартире только Алексей жил со своей сожительницей.

– Понял.

Горелов указал на дверную ручку.

– Степан Яковлевич, вы сегодня на совещании заинтересовались ключом, оброненным убийцами в «джипе». Тогда майор из Подольска сказал, что такие замки давно не делают. Гляньте на этот ключ. Люди, живущие в коммуналках, редко меняют старые замки на новые. Дому лет семьдесят, а замок на двери ни разу не меняли.

– Черт! Как же я сразу не сообразил! – воскликнул майор. – Вот где собака зарыта! За мной, Палыч!

Марецкий выскочил на лестничную клетку и бегом ринулся наверх. Лейтенант последовал за ним. Пулей влетев на четвертый этаж, он начал звонить в дверь.

Долго звонил. Ему открыла испуганная старушка.

– Это я, Надежда Митрофановна, майор из МУРа. Не пугайтесь.

Он отстранил старушку, и они с Гореловым вошли в кваржиру.

Старый ключ лежал у Марецкого в кармане. Он подошел к одной из дверей, достал ключ и сунул его в скважину. Поворот, и раздался щелчок. Дверь приоткрылась.

Предположения Марецкого подтвердились. Никита Говорков лежал на полу с черной дыркой во лбу от выстрела в упор.

– Чертова дюжина, – прохрипел Марецкий.

– Что? – переспросил Горелов.

– Тринадцатый за двое суток. Этот парень был дома, когда пришли убийцы, и он их видел. Вот почему они задержались в доме и на грязную работу у них ушло пятнадцать минут.

– Выводы делать, конечно, рано, Степан Яковлевич, но здесь, как в плохом оркестре, все время какой-то инструмент врет и режет слух. По моему мнению, работают две группировки. И выводы Григория о непохожести вполне обоснованны. Что вы об этом думаете?

– Причин, по которым убили священника, я не знаю. Сегодня капитан Сухоруков поехал в епископат. Может быть, там на что-нибудь прольют свет. С остальными жертвами более или менее понятно – они становились помехами на пути.

Бандиты в кожаных куртках не киллеры, а стопроцентные боевики, вот почему они не смогли сработать тихо и ушли с фейерверком под фанфары. За это им достанется от хозяев. Теперь заказчики всполошились. Гастролеры уехали, и в ближайшее время им в Москву нос совать нельзя. Пришлось доверить уборку более грамотным людям. Другой формации. Эти знают, как делаются такие дела.

– Это не дела, товарищ майор, а утечка информации. Как бандиты могли узнать о существовании свидетеля?

– Я уже об этом думал, Палыч. Враг сидит в нашем доме, за одним столом с нами и знает все детали. А это значит, что девяносто процентов работы уходят кошке под хвост. Тебя я подозревать не могу. Ты вчера еще ничего не знал о художнике. Куроедова из Подольска мне тоже обвинить не в чем. Значит, агент сидит на Петровке, а это самое страшное.

– Может, он и на совещании был сегодня? – с опаской спросил Горелов.

– Может, сейчас я ничего не исключаю.

– Тогда он знает и о моей свидетельнице. Об Анастасии Викторовне Ковальской.

Марецкий вздрогнул.

– Черт!… Вот что, Палыч, ты останешься здесь за меня, а мне следует поторопиться. Вечером встретимся в управлении. Действуй.

Степан пробкой выскочил из квартиры.

В дверь позвонили. Журавлев затих. Сумка была набита битком, и он уже собирался уходить, когда звонок застал его врасплох. Он тихо подошел к двери и прильнул к глазку. На лестничной площадке стоял Степан Марецкий.

Они знали друг друга еще со школы, вместе учились в юридическом, но на каком-то этапе их дорожки разошлись. Вадим открыл дверь и сказал:

– Заходи быстро и тихо.

Марецкий растерялся.

Вадим взял его за руку, втащил в квартиру и прикрыл дверь.

– С Настей все в порядке? – придя в себя, спросил майор.

– Пока да, что дальше будет, не знаю. Значит, и тебя втянули в это дело? Отлично.

– Ты тоже, как я вижу, не остался в стороне.

– А кто, кроме меня и Женьки, ей поможет? Ты что ли? Опоздал, браток. Всего на сутки.

– Значит, на нее покушались? Как и когда?

– Э нет, Степа, так дело не пойдет. Сначала ты мне все выложишь, по цепочке, а уж потом я выскажусь. Знаю я тебя, хитреца.

– Тебе рассказать могу. Ты к нашей конторе никакого отношения не имеешь.

– И даже не страдаю на сей счет.

– Короче говоря, за двое суток убито тринадцать человек. Настя должна быть четырнадцатой.

– А если не короче, а длиннее.

Марецкий подумал и выложил все, что знал. Теперь думал Журавлев.

– Завелся у вас в управлении деятель и очень хорошо стучит. Займись им в первую очередь, Степа. Бандюков ты уже не догонишь, а работать по секрету всему свету нет смысла.

Журавлев рассказал о Настиных приключениях.

– Так вот что получается. Свидетелей знали уже с той минуты, как они появились. А теперь думай. Твоя бригада тут ни при чем. Они ничего о Насте вчера не знали. Группа Горелова ничего не знала о художнике. А это значит, что на бандитов работает высокое начальство. Все сводки поступают к дежурному по городу, а потом начальникам управлений и отделов. Там и корни зла искать надо.

Поскольку я все равно в это дерьмо влез, предлагаю тебе союз. Ты будешь меня информировать об операции, а я начну собственную разработку дела. Но от меня информация уже не уйдет к твоему начальству, а значит, я смогу развязывать самые опасные узлы и информировать тебя одного о результатах.

– Мысль неплохая, но ты не имеешь никаких полномочий и даже оружием пользоваться не имеешь права.

– Насчет полномочий я не ограничен. Я – народ! А ты связан присягой, уставом и дисциплиной. Что касается оружия, тебе известно, что я отродясь им не пользовался. Мое оружие – голова. Так что нет смысла нам останавливать свое внимание на мелочах. Расскажи-ка мне лучше, из каких мест приехал священник?

– Кинская пустошь Тульской области. Это где-то неподалеку от Егорьевска. Мелкий городишко на границе с Калужской областью.

– Хорошо. Теперь давай попробуем связать несколько ниточек. Вот какая любопытная штука получается. Господа бандиты в кожаном рвались на юг, возможно в Тульскую область, и, очевидно, они не москвичи, а приехали с родины отца Никодима. Ведь здесь в Москве никто не знал о готовящемся приезде священника. К тому же есть предположение, будто он не хотел привлекать к себе внимание и ехал инкогнито, стараясь оставаться незаметным. Направлялся с челобитной к самому епискому, нарушая субординацию. А почему не предположить, что ему вслед отправили цепных псов? Ведь там его исчезновение было замечено сразу. Службы в церкви идут ежедневно, а в субботу и воскресенье тем более. Значит, отец Никодим знал что-то такое, чего не должны знать другие. А где искать защиты? У Священного Синода; Там он надеялся найти поддержку. Не в милиции же!

– Очень похоже на правду.

– Я бы сам не догадался. Мысль родилась спонтанно. А знаешь почему? Потому что Метелкин сегодня рано утром уехал в Егорьевск. Там убит его друг журналист.

А что такое репортер? Человек, сующий нос, куда не следует. Можно было бы и не думать об этом, но Егорьевск слишком крошечная точка на карте, чтобы считать это случайным совпадением. В Егорьевске собака зарыта. Ты тут шебурши, а я там покопаю, но о своих догадках помалкивай. Убили священника случайно. Напутали что-то. Ведь «уборкой» в столице после гастролеров занимаются здешние, а не тульские. Значит, связь между ними крепкая и надежная. Никто так просто за чужими грязь убирать не станет, да еще следить и себя риску подвергать.

– Ты, пожалуй, прав. А где Настя?

– В надежном месте. Я тут за ее барахлишком пришел и на разведку заодно.

Печенкой чувствую, идет за домом слежка. Ее здесь ждут. Крупную рыбу мы, конечно, не поймаем, а мелочовку взять можно. Вызывай, Степа, людей. Только никаких ОМОНов, бронежилетов и касок. Человек тридцать в штатском. Со двора две выездные арки. Их надо блокировать в первую очередь. Во дворе больше трех десятков машин. В одной из них могут сидеть стрелки. Девять подъездов. По два человека в каждый. Пешком, чтобы ни одного лестничного пролета не пропустить, и на чердак. Снайпер – лучший способ убрать клиента возле его дома, особенно если ты не знаешь, когда клиент вернется. Сработаешь как надо, непременно чего-нибудь выловишь. На безрыбье и рак рыба.

Марецкий взял телефонную трубку, но Вадим нажал на рычаг.

– Ты чего, Степа? Его уже давно прослушивают. – Он достал из кармана сотовый телефон и подал майору. – Вот с этого лучше. И не звони на Петровку, а обратись в свой бывший райотдел. Там тебя знают и тебе не откажут. Я помню, как ты умеешь организовывать облавы. Действуй.

Команды отдавать Марецкий умел. Разговор по телефону длился не больше минуты. Потом он спросил Журавлева, какой номер его мобильного телефона, и сообщил его тому, с кем разговаривал.

– Они будут здесь через полчаса, как ты просил, в штатском. Как только блокируют арки, перезвонят. Просят уточнить дислокацию.

– Нет ничего проще. Я наблюдал из окна, стоя за занавеской. Подойди сюда.

Они подошли к окну, встали с краю, и Вадим слегка отодвинул штору.

– Первое – это машины. Те, что загорожены другими автомобилями, нас не интересуют. Киллерам нужен обзор и удобство для быстрого выезда. Значит, их останется половина из тех, что требуют особого внимания Второе – дом напротив, шагов сто. Если «кукушка» выбрала себе гнездо, то в подъезде напротив. Скорее всего, чердак. С учетом расстояния нас интересуют три подъезда. Всего их семь.

По два крайних можно отбросить. Из них нашего окна не видно. Теперь что касается подъезда, где мы находимся. Я его уже проверил. Чисто. Но те, что рядом, справа и слева, необходимо профильтровать. Если они отказались от снайпера, то используют стандартный метод «подъездника». Других вариантов у них нет.

– Резонно. Нам нужны номера подъездов.

– В таком случае нам стоит прогуляться по двору.

– Пошли.

Они вышли из дома и, не торопясь, размахивая руками, как подвыпившие приятели, описали круг по двору.

– Ты обратил внимание, Степа, что все подъезды закрыты на кодовые замки, а тот, что находится напротив Настиных окон, открыт настежь и под дверь вбита колодка, словно кто-то мебель разгружает. Давай-ка проверим эту нору.

– Не возражаю. Но мне почему-то кажется, что мы напрасно заварили эту кашу. Вечно я иду у тебя на поводу. Ты действуешь на меня, как удав на кролика.

– Все понятно, Степан. Во-первых, ты моложе меня на целых три с половиной месяца. Во-вторых, это я тебя с курса на курс за уши вытаскивал, писал за тебя рефераты и курсовые. В школе картина выглядела так же. Ты и до генерала дослужишься, а тем же Степой и останешься. Тут, брат мой, воспитание с зародыша сказывается, а погоны и должности ни при чем.

Они зашли в подъезд и начали медленно подниматься. Этаж за этажом, все выше и выше, пока не добрались до последней площадки. Рядом с лифтовой шахтой находилась железная лестница, ведущая к чердачному люку.

– Похоже, Дик, ты был прав. Пыли на железе нет, тут не раз поднимались.

Замок на люке тоже отсутствует, и щеколда открыта.

– Учти, Степа, на чердаке темно. Стоит нам откинуть крышку люка вверх, как мы впустим туда свет, и сами окажемся подсвеченными, как черные мишени в тире на белой простыне.

– Согласен. Но почему я должен подставлять ребят вместо себя? Они без касок и бронежилетов. А пистолет у меня такой же, как у них.

– Отвечу тебе следующим возражением. У нас нет уверенности в том, что только этот люк открыт. Он может выскочить на крышу через слуховое окно, перебежать к следующему, нырнуть в темноту и выйти через другой люк. А посему надо дождаться ребят, чтобы они перекрыли все подъезды дома. Не забывай, он увидит нас первым.

– Снайпер не озирается по сторонам. Стрелять из винтовки с близкого расстояния не станет, а пистолет он с собой не таскает. У него деликатная работа, элитная, И он до обрезов не опускается.

– Я тебя предупредил.

– А я вырос из коротких штанишек кролика, господин удав.

– Тогда вперед.

Они начали подниматься по лестнице и у люка задержались.

– Так. Я откидываю крышку и врываюсь первым, – уже приказывал Марецкий.

– Только шума наделаешь. Не отвлекай человека, все надо делать быстро, но тихо. Пропусти меня вперед, я покажу как.

– Ты без оружия.

– Тем более. Пока он на меня среагирует, я уже буду там, а все шишки на тебя посыпятся. Вот ты и отстреливайся. Моя задача обойти его и отрезать отход, а твоя – его отвлекать.

– Если там вообще кто-то есть.

– Сейчас проверим.

Приключения начались с открытия люка. Первым запрыгнул вовнутрь Вадим. Он тут же откатился в сторону и очутился в темном углу. Следом ворвался Степан и отскочил в противоположную сторону, захлопывая за собой люк ногой. Вся эта акробатика походила на детскую забаву, когда ребятня играет в войну. На чердаке стояла мертвая тишина и никого не было.

Журавлев встал на ноги. Марецкий выхватил пистолет и приподнялся.

– Иди по своему краю, а я по своему, – тихо сказал Журавлев.

– Тут никого нет.

– Глянь на слуховое окно, – прошептал Вадим.

Марецкий лишний раз убедился, что чутье его приятеля никогда не обманывает. Яркий солнечный свет врывался на чердак сквозь узкое окошко. Прямо у выхода на крышу стояла тренога, которой обычно пользуются кинооператоры, но вместо кинокамеры к штативу была прикреплена винтовка с оптическим прицелом.

Однако стрелка они не увидели.

– Он здесь, – пробормотал майор, – иначе мы слышали бы шаги по крыше.

– Идем вперед, он наверняка двигается в сторону следующего люка.

Внезапно в кармане Вадима зазвонил телефон. И в ту же секунду сверкнуло пламя и хлопнул выстрел. Журавлев бросился на пол, а Марецкий ответил двойным залпом. Никто никого не видел. Пуля чиркнула о бетонную опору, и посыпались искры.

Журавлев достал мобильник, продолжающий наигрывать мелодию. У стрелка хороший слух, и он едва не снес Вадиму голову. Так что на месте оставаться нельзя. Перекатываясь по полу, Вадим говорил:

– Ребята! Длинный шестиэтажный дом во дворе. Блокируйте все подъезды.

Преступник на крыше. Оставьте людей у выезда. Возможно, он не один, а с шофером.

Снова раздались выстрелы. Пули свистели над головой Журавлева. Вадим отбросил телефон. Марецкий отвечал на огонь, выжидая, пока мелькнет вспышка. Но противник после выстрела тут же отскакивал в сторону.

Журавлев встал на ноги, пригнулся и побежал вперед. Только бы не врезаться лбом в каменную колонну. Он пролетел мимо освещенного участка, сбив плечом штатив с винтовкой, и тут же растянулся на полу. Хорошо, что не побежал дальше.

Метрах в трех от него находилась кирпичная стена, делящая дом на секции. Но ни он ни Марецкий об этом не знали, а снайпер неплохо изучил место дислокации, и ему ничего не оставалось делать, как выскакивать через окно на крышу. Он пробежал совсем рядом от распластавшегося на полу Вадима и, вскочив на ящик, подставленный под штатив, буквально вынырнул на крышу.

Марецкий не стал стрелять. У него была только одна обойма, из которой он уже выпустил пять патронов впустую. Степан бросился в погоню. Когда он выскочил на крышу, то беглец уже подбежал к следующему слуховому окну. Стрелять, кричать он не стал. Он, как гончий пес, продолжал погоню, загоняя добычу в тупик. Когда он запрыгнул в окно, то увидел метрах в десяти открытый люк, из которого пробивался свет. Он бросился к нему.

Главного ему увидеть не пришлось. Майор отставал от стрелка на два лестничных пролета, он слышал топот его ног, потом раздался выстрел и посыпались стекла. Еще мгновенье, и Степан очутился на месте трагедии. На лестнице лежал его сотрудник с простреленной грудью. Тут же суетились еще двое в штатском. Стрелок исчез, а оконная рама была выбита.

– Где он? – крикнул майор.

– Там, – кивнул на окно один из оперативников.

Степан перегнулся через подоконник и глянул вниз. На асфальте в луже крови лежал человек. В ту же секунду с места сорвалась «Нива», стоявшая в первом ряду. Машина разогналась и на полной скорости свернула в арку под домом. Выезд был перегорожен автобусом. Но вместо того чтобы затормозить, водитель «Нивы» еще больше вдавил педаль газа и на высокой скорости врезался в борт автобуса.

Удар получился сильнейший, огромная машина едва не перевернулась. Ее отбросило на несколько метров к тротуару, и автобус задел троих прохожих. Правда, без особых последствий. «Нива» превратилась в гармошку.

Марецкий отпрянул от окна. Сверху прихрамывая спускался Вадим.

– Как это случилось? – спросил майор у оперативника, который вызвал по рации «скорую помощь».

– Сами понять не можем. Он как вихрь летел вниз по ступеням. Увидел нас и пальнул сквозь перила, не глядя. Он даже не останавливался, а с нижней ступени прыгнул вперед в окно, словно с трамплина нырял. Понял, что сквозь нас не проскочит. Псих, да и только.

Раненого оперативника подняли на руки, и все пошли вниз.

– Парню-то небось и двадцати пяти нет, – сказал Марецкий, разглядывая лежавшего на асфальте парня. – Мальчишка совсем.

– И не он один, – добавил подходивший к ним милиционер в сержантских погонах…

– Ты кто? – спросил Марецкий, – Почему в форме?

– Шофер автобуса. Я из машины не выходил. Его дружок тоже камикадзе. Мог бы затормозить, а он со всего маху по борту.

– Жив?

– Вряд ли. Ребят из МЧС уже вызвали. Распиливать «Ниву» придется. Совсем пацан еще.

В соседнюю арку въехала машина «скорой помощи».

– Глупо получилось, – махнул рукой Марецкий.

– Терпением вас Бог не наградил, товарищ майор, – сказал Вадим. – И я тоже хорош. Давно по чердакам не лазил. Шило в заднице заиграло.

– Ладно тебе причитать. Тебе уходить надо, нечего тут светиться. У тебя физиономия слишком запоминающаяся. Я тут сам разберусь.

На том и порешили.

Еще на проходной Марецкому передали, что его требуют к генералу Черногорову. Ох уж этот всеведущий и всезнающий руководитель! И часа не прошло, как он уже все знает. Ни с чем не считается, без всяких условностей сразу на ковер, через голову непосредственного начальника.

Марецкий шел к нему второй раз. Впервые он видел Черногорова, когда его перевели на Петровку из райотдела. Тогда Марецкому очень понравился этот волевой, строгий, требовательный, бескомпромиссный человек с крутым нравом.

Ковровые дорожки, дубовые двери, приемная и обширный кабинет. Черногоров бил сразу в лоб.

– Как могло случиться, майор, что такой опытный опер, как ты, завалил элементарное дело?

– Напоролся на фанатов. Ловушка не могла не сработать. Здание и двор оцепили. Стрелок выбросился с четвертого этажа в окно, а водила разбил себя и машину о стену. Все равно живыми они не дались бы в руки.

– Почему ты вызвал ОМОН со стороны? У нас своих людей мало?

– Я с ними работал семь лет, люди проверенные. У меня к ним претензий нет.

Тут я сам поскользнулся, а ребята свою задачу выполнили четко.

Генерал немного успокоился и кивнул майору на стул.

– Садись, Марецкий.

Степан подошел к столу и присел.

– Пятнадцать трупов за двое суток. Может быть, ты не потянешь такой состав, паров не хватит, а?

– За пару дней не вытяну, Виктор Николаич. Сроками душить не надо. Если я найду конец клубочка, то размотаю быстро. Группировка одна. Найдешь зацепку и коси их сноповязкой, но законспирировались надежно.

– И как ты думаешь искать концы?

– Методом исключения. Уверен, это не просто отморозки разгулялись по буфету. У них свои цели и задачи, и вряд ли они бушуют почем зря. Стечение обстоятельств. Им попались под руку лишние свидетели, и они их убирают с дороги. А если кто-то очень боится свидетелей, значит, часто бывает на виду. Ну что они прицепились к девчонке? Все, что видела, она уже рассказала. Черт с ней. Ушли они с фейерверком, но чисто. Следов не оставили. Ищи ветра в поле.

Нет, не хотят. Занялись зачисткой. Почему? Причина только одна – свидетель может увидеть их второй раз и узнать. Тут есть над чем подумать.

– Пусть прокуратура думает. Твое дело искать. Следователь – мужик грамотный. Я его знаю, не одно дело распугал. Правда, мыслями своими не очень любит делиться. Его так и прозвали: «Человек в футляре». Подберешь к нему ключи, он принесет тебе пользу, а нет, так все лавры в прокуратуру уйдут.

– Лавры надо заработать. Не в них дело. Мне бы зацепиться за что-нибудь. А пока передо мной голый горизонт, усеянный трупами.

– Ладно, майор, иди и работай. О выходных и о сне забудь. Понадобятся люди, я тебе дам их. Много не обещаю, но тройку толковых ребят получишь.

– Спасибо, но не сейчас. Мне надо определиться с фронтом работы, понять направления, взять след, а потом и о людях подумать.

– Все. Ступай. И без самодеятельности.

Марецкий покинул кабинет генерала с некоторым облегчением. Не так страшен черт, как его малюют. Пожалел его Черногоров, не стал ногой на горло наступать, знает, что нельзя сыскаря бить, когда тот след ищет. Это то же, что гончей по носу стегать перед охотой.

Марецкий доверил ключи своему новому помощнику, и Горелов уже поджидал его в кабинете.

– Не все получается? – спросил лейтенант, как только Марецкий вошел в тесную комнатушку.

– И ты, Брут?

– Ну зачем же так, Степан Яковлевич?

– А ты где наслушался страшилок?

– Ваш друг из райотдела звонил, капитан Ильин, вот что он сказал. По отпечаткам ребята нигде не проходят. Шофер еще жив. Его в реанимацию отправили.

Тяжелая черепно-мозговая травма и с десяток переломов. Гарантий никаких. И еще одна штука, очень забавная. У того стрелка, что в окно выпрыгнул, и у водилы есть татуировки на левом плече – пасть с клыками и надпись: «Белые волки». Судя по всему, татуировки старые, года четыре-пять. Похоже, ребята не первый день друг друга знают. Пять лет – срок немалый. Я попросил капитана сделать фотографии бандитов и наколок. Может, кто и опознает их.

– Правильно соображаешь, Палыч.

– Обычно. Завтра привезут.

– Не сомневаюсь. Ильин – парень оперативный. В дверь постучали, и на пороге появился подполковник Сорокин.

Марецкий встал, следом поднялся Горелов.

– Валерий Михалыч! Рад такому гостю.

– Стараемся, Степан Яковлевич. Что называется, чем можем…

– Заходите, присаживайтесь.

Сорокин устроился на стуле и положил перед собой обычную папку с тесемками.

– Вы мне намедни рисунок показывали. Короче говоря, озадачили. Долго мучился. Так просто в архив не полезешь. Голову сломать можно. Утонешь в бумагах, Сначала надо все в черепушке своей пролистать, а потом к нужному ящику идти. С возрастом туго стало. На пенсию пора.

– Не скромничайте, Валерий Михалыч. Ведь вы же не с пустыми руками сюда пришли.

– Оно конечно. Ладно, а то я и впрямь стал занудой к старости. Нашелся ваш шофер в наших архивах. Зовут его Леонид Борисович Липатов. Тридцать два года, старший лейтенант запаса. Списали из армии по ранению еще в первую чеченскую кампанию. Вернулся в Москву. Хромает на левую ногу. Пулей раздроблено бедро. На работу устроиться не смог. Пил, а потом сорвался. Раздобыл пистолет, а может, с собой привез. В Чечне с оружием проблем не было. Пришел на Черкизовский вещевой рынок и открыл пальбу. Чеченцев он там не нашел. Уложил наповал двух азербайджанцев и троих ранил. Парня скрутили. Пока милиция подоспела, его успели хорошенько помять. Медики признали Липатова вменяемым, и он получил четырнадцать лет строгача. Отбывал срок в ИТК под Барнаулом. Там опять разбушевался и кончил двух авторитетов, как ныне говорят, кавказской национальности, а потом бежал. Находится в федеральном розыске. Теперь что касается слухов. По некоторым данным, Липатову помогли бежать зеки, вроде как в благодарность. Авторитеты в колонии слишком нагло себя вели, но перечить им никто не решался. По другим сплетням, Липатова вытащили с другой стороны колючки. Тут можно только гадать, но сам он не смог бы уйти, без помощи – нереально. – Сорокин придвинул папку поближе к Марецкому-Тут некоторые подробности, которые вас могут заинтересовать. Есть любопытные места. Ведь у Липатова в Москве остались жена и пятилетняя дочь. Со дня побега прошел год, но, поданным наблюдателей, Липатов в семье не объявлялся. Как сквозь землю провалился.

– Однако объявился.

– Если он продолжал сеять смерть вокруг себя, то его обнаружили бы раньше.

За год с лишним о нем никто ничего не слышал. Это с его-то широкой натурой и размахом! Уж если он гремит, так гремит. Тут справочка прилагается от военных.

В Чечне он тоже не сидел сложа руки – два ордена и медаль, отчаянный парень.

– Нет предела благодарности, Валерий Михалыч. Подполковник встал.

– Извинитет пожалуйста, Валерий Михалыч, – подал голое Горелов. – Вы что-нибудь слышали о «Белых волках»? Что-то вроде банды или группировки. Им не меньше пяти-шести лет.

– Странное название для современных бандюков. Даже ничего похожего не слышал.

– Они имеют татуировку на левом плече с волчьей пастью и надписью «Белые волки».

– Если бы слышал или видел, то помнил бы, но уверен, что не знаю. Попробую покопать. За оперативность не ручаюсь, а на заметку принял.

Когда Сорокин вышел, Горелов добавил:

– Звонил майор Куроедов из Подольска. Доложил по поводу «джипа», за рулем которого сидел Липатов. Номера перебиты, но им все же удалось найти хозяина.

Машина угнана в Москве год назад. Все данные и отчет экспертов он уже выслал.

– Хорошо. Вот что, Палыч. Тут вырисовывается странная картинка. Дождемся доклада Сухорукова, застрявшего в епископате, сведем некоторые ниточки и поедешь в Егорьевск. Есть такой городок в Тульской области. Поедешь нелегально.

Знать об этом будем только ты и я. Туда уехал уже один журналист, толковый парень, но уж очень любит лезть на рожон. Его бы подстраховать не грех, да и самому особо высовываться незачем – нос прищемят. Есть у меня подозрение, будто ниточки из Москвы туда тянутся. Отец Никодим ведь из тех мест. Он и будет твоей основной задачей, остальное по обстоятельствам. Там на днях убили репортера, вот Евгений Метелкин и поехал на разборки. Проверь, что к чему.

– Задача понятна. Только и тут дел невпроворот.

– Думаю, в Егорьевске ты быстро вопросы решишь. Так что командировка будет недолгой.

– Так всегда думаешь, видя перед собой брод. Заходишь, а там трясина.