"Ветер и море" - читать интересную книгу автора (Кэнхем Марша)

Глава 13

Мэтью Рутгер провел по лбу дрожащей рукой и ошеломленно сел на корточки. Человек, вытянувшийся перед ним, был мертв. Он не издал ни звука, не пошевелился и не вышел из комы, в которую впал после транспортировки с «Орла» на «Ястреб». Его звали Пирс, и он вместе со своими раздробленными конечностями станет еще одной кучкой дочиста обглоданных костей на дне залива.

Мэтт не спал всю ночь, делая все, что было в его силах, для раненых моряков с «Орла». У него не было ни лекарств, ни перевязочных материалов, кроме тех, что он мог оторвать от одежды, ни еды, а для питья была только дождевая вода, которую они собрали в складки парусов. Ему самому хотелось лечь и умереть. Он устал и потерял уверенность в себе. Его спина прошла через все мыслимые стадии боли. Ему удалось надеть одежду, снятую с человека, который больше не нуждался в земных удобствах. И хотя его собственные раны больше не кровоточили, рукава рубашки и бриджи были в кровавых пятнах, оставленных дюжиной оторванных конечностей. Его лицо было бледным, кожа обтягивала скулы, в глазах отражалась боль, разделенная с каждым из окружавших его людей.

Мэтью со вздохом накрыл лицо Пирса обрывком паруса. Дождь прекратился, и сквозь облака старалось прорваться солнце, но воздух был настолько наполнен влагой и москитами, что казалось, один ад просто заменили на другой.

– Эй, вы!

Мэтт взглянул вверх и растерянно моргнул. Корсары поставили вокруг пленных барьер из обломков и остатков шпангоутов, соорудив загон, который предназначался для коз и овец и в котором остался их запах.

– Вы, с полосатой спиной! Взгляните-ка сюда! Мэтт посмотрел в ту сторону, откуда раздался крик, и узнал лохматого корсара, который накануне вел Адриана к вантам. Рутгер решил, что его мозг сыграл с ним злую шутку, когда увидел стоящую позади Донна высокую фигуру, но затем обрел дар речи и неуверенно поднялся на ноги.

– Адриан!

– Мне сказали, янки, что вы молили о помощи. – Донн сплюнул. – Что ж, получайте.

Мэтью обменялся приветствием с Баллантайном и тут же обратился к Донну с требованием войти в их положение.

– Этим людям необходимо укрытие. И еда. Во имя Господа, разве вы не видите, что они умирают? И умрет еще больше людей, если о них не позаботиться немедленно. Тарелка супа, немного мази от ожогов...

– Хватит скулить, янки! – зарычал Донн. – Или я пущу ваши потроха на приманку для рыб.

Он толкнул Адриана вперед и, снова сплюнув на палубу, закрыл проем в загоне и ушел. У Мэтта опустились плечи, как будто все мускулы вдруг лишились сил.

– Неужели это все люди, которые у нас остались? – прошептал Баллантайн, в ужасе осматривая загон.

– Двадцать три, – мрачно ответил Мэтт. – Шесть человек умерли в течение ночи, Пирс скончался несколько минут назад. А возможно, это произошло час назад... или два часа... Я уже ничего не знаю.

Адриан всмотрелся в своего друга. Мэтт, очевидно, был на пределе выносливости – они оба были на пределе, но ни один из них не мог позволить себе роскошь упасть без чувств.

– Можно сесть там. – Мэтт повел Адриана к перевернутому ящику. – У тебя что-нибудь пострадало, кроме головы?

– Ничего серьезного, кроме моей гордости. Можно как-нибудь избавить меня от этих веревок?

Мэтт провел по толстой веревке пальцами, в которых не было сил даже для того, чтобы сдвинуть с места тугой узел.

– Мне понадобилось бы около часа, чтобы перегрызть их, – с досадой пробурчал он.

– У меня в кармане бриджей... Вчера, еще до того, как начался весь этот кошмар, я положил туда свою бритву. Насколько я могу судить...

– Она еще там! – воскликнул Мэтт и достал тонкое складное лезвие. Быстро оглянувшись по сторонам, чтобы проверить, не наблюдает ли за ними кто-то из охранников, он начал перерезать веревки. Занимаясь этим делом, он с любопытством рассматривал белую повязку на голове Адриана. – У тебя есть личный врач, о котором я не знаю?

– Девушка, – объяснил Адриан. – Она подштопала меня.

– Кортни? Она жива?

– К сожалению, да. А-а... – Веревка лопнула, и Адриан осторожно потер растертую, воспаленную кожу на запястьях. – Она не прожила бы долго, если бы я смог сдавить руками ее горло.

– Она здесь совсем ни при чем.

– Я не уверен в этом. Сколько человек охраняют этот загон?

– Четыре или пять. А что?

– Естественно, вооруженные?

– Как небольшая армия.

– А «Орел»? О нем что-нибудь известно?

– Ничего. Ты что, надеешься, что оттуда поступят какие-нибудь известия?

– Я не верю, что они склонят головы и будут вилять хвостами, как побитые собаки!

– Ты же не думаешь всерьез...

– Мэтт, нас везут в Триполи. Они планируют отбуксировать туда «Орел» и передать его в руки Караманли вместе с несколькими дюжинами заложников – или рабов, в J зависимости от того, в каком настроении будет его высочество. В любом случае ты понимаешь, что останется от планов коммодора Пребла быстро закончить эту войну?

– От них мало что останется, – тихо ответил Мэтт. – К сожалению, я не вижу, что ты можешь сделать, чтобы этому помешать.

– В данный момент я тоже не вижу, но мы должны что-то придумать. – Его взгляд блуждал по разбитому корпусу «Орла». Корабль стоял на якоре менее чем в пяти ярдах от «Ястреба», и Баллантайн ясно видел, что и на нижней, и на верхней палубах кипела работа. – Если бы только нам удалось найти способ связаться с ними...

Эндрю Раунтри, сержант с «Орла», смотрел через узкий промежуток воды, разделявший два корабля, с трудом подавляя желание задрать голову к разбитым переборкам и закричать. Двадцатилетний моряк был зол и чувствовал себя униженным из-за того, что его взяли в плен несколько грубых пиратов. Прошло много времени с тех пор, как он решил, что не может быть ничего лучше, чем посвятить свою жизнь службе на благо своей страны, и никогда забота о собственной безопасности не управляла его поступками. Единственное, что охлаждало его пыл сейчас, – это сознание того, что он и его товарищи остались без руководства. Их строго охраняли, били за каждое проявление неподчинения, кормили объедками и ограничивали в питье, и потому они не могли восстановить силы, которые потеряли за последние двадцать четыре часа. То, что раненых взяли в заложники, чтобы добиться повиновения американцев, было еще одним средством устрашения – возможно, самым главным, – как и строгая изоляция старших офицеров «Орла». Лейтенант Баллантайн был на борту «Ястреба», Дженнингс тоже, насколько могли судить моряки «Орла»; второго лейтенанта Фолуорта на рассвете забрали и перевели на другую сторону «Орла», и с матросами остались лишь два младших гардемарина, сам Раунтри и Ангус Макдональд, который всего на один ранг был выше рядового.

Без командиров люди растерялись, но Раунтри отказывался мириться с таким положением дел, пока оставалось в живых сто сорок шесть членов команды одного из лучших военных кораблей, плавающих по морям. У него и в мыслях не было сдаваться, и он старался придумать, как использовать своих людей. Если бы только он мог найти способ связаться с теми, кто был на «Ястребе»! Он видел, как лейтенанта Баллантайна отвязали от вантов, но тот был скорее похож на мертвого, чем на живого, однако то, что он все же двигался и дышал, вселяло некоторую надежду.

Почувствовав у себя на локте твердую руку, Эндрю оглянулся и, увидев рядом с собой шотландца Ангуса Макдональда, откинулся на переборку, и свет, который проникал сквозь пробоину в наружной обшивке корпуса судна, упал ему на лицо. Остальное помещение кладовой было погружено в темноту из-за стремления сэкономить единственный масляный фонарь, который давал больше дыма, чем света. Воздух в кладовой, битком набитой телами, был тяжелым, а наполненный до краев бочонок с нечистотами, не опорожнявшийся с момента заключения моряков под стражу, только усиливал зловоние.

– Вам нужно хоть немного поспать, дружище, – мягко пожурил шотландец Раунтри. – Вы всю ночь не спали, колотя молотком, словно за вами гнался сам дьявол. Не будет ничего хорошего, если вы свалитесь в лихорадке.

– Я не могу спать, Ангус. Бог свидетель, я устал, но каждый раз, как я закрываю глаза...

– Да, дружище, да, я понимаю, что вы испытываете. Я сто раз видел, как люди вроде вас умирали у меня на глазах.

Эндрю вздохнул. Ангус заработал ожог предплечья во время обстрела Змеиного острова, ушибы ребер и глубокую рану на щеке в сражении на берегу, легкую рану на плече во время попытки мятежа на «Орле» и вспухшие розовые рубцы на спине от порки. Во время морской битвы с «Ястребом» к этому добавился набор синяков и царапин, и – как финальный удар – роскошные густые усы, его гордость и слава, на верхней губе обгорели, когда он гасил огонь на палубе.

– Ангус, почему вы не лежите? – сочувственно спросил Раунтри.

– Потребовалось бы гораздо больше таких укусов, чтобы уложить Макдональда. Смотрите, мерзавец принес нам еду. Она не слишком приятно пахнет, но вам лучше съесть ее, чтобы не потерять силы.

– Силы для чего, Ангус? – устало вздохнул Раунтри. – Силы, чтобы восстановить наш корабль и дать возможность этим негодяям доставить его в Триполи как трофей? Паша разрисует его в желто-зеленые цвета и развесит на мачтах бумажные фонарики. Если бы только... – Он повернулся и снова посмотрел на пробоину в корпусе. – Если бы только найти какой-нибудь способ установить контакт с «Ястребом», с лейтенантом Баллантайном, например. Если бы мы могли просто поговорить с ним, дать знать о себе.

– С этими черношеими, хватающими нас за глотку каждые две секунды? С таким же успехом можно написать письмо и смотреть, как его доставит пакетбот.

– Пожалуй, вы правы, – помрачнев, согласился Раунтри. – Как вы думаете, почему они забрали от нас лейтенанта Фолуорта?

Шотландец глубоко вздохнул, выпятив широкую голую грудь, и поморщился от боли в ушибленных ребрах, которая, однако, не остановила его от смачного гэльского проклятия в адрес Фолуорта.

– Думаю, вы не сказали мне ничего такого, чего бы я уже не знал. – Некоторое время Эндрю молча глядел на него, а затем снова начал внимательно осматривать пиратский корабль.

– Свинья! – Ангус сплюнул. – Он жулик, готовый продать свою душу дьяволу, если решит, что за это сможет купить пару новых штанов и ночь с пиратской шлюхой.

Движением руки Эндрю остановил поток оскорбительных слов. Он знал, что между Ангусом и Фолуортом в прошлом не раз происходили стычки – именно из-за них такого превосходного солдата, как Мак, обычно отправляли на дежурство в вонючий трюм.

– Как я понимаю, – тихо заговорил Раунтри, – проблема в том, что все, чем мы воспользуемся, чтобы привлечь внимание наших людей на «Ястребе», будет замечено и их охранниками. Это относится к свету, крикам, к знакам, поданным руками или флажками.

– Сигналы руками, – задумчиво протянул шотландец. – Обычные сигналы – да, но что, если это будут жесты, которыми пользуется док, разговаривая с Малышом Дики?

У Эндрю расширились глаза, он медленно отвернулся от щели и посмотрел на улыбающегося Ангуса.

– Малыш Дики? – повторил он. – Ну почему мне это не пришло в голову? Где он? Он сейчас в рабочей смене?

– Нет, он здесь, вон в том углу.

Оттолкнувшись от переборки, Эндрю встал и нетерпеливым взглядом попытался отыскать в темноте маленькую сжавшуюся фигурку мальчика. Он был там, где и предполагал Ангус. Обхватив тонкими руками колени, он свернулся калачиком в углу кладовой; его глаза были закрыты, лицо покрывал слой копоти, а волосы на одной стороне головы обгорели.

Эндрю присел на корточки рядом с мальчиком – и растерялся. Дики закрыл глаза и погрузился в собственный замкнутый мир. Другие мальчики не часто общались с ним, предпочитая издеваться, насмехаться над ним и передразнивать его глухоту, и никогда не пытались его понять. Взрослые на борту «Орла» были не намного лучше. Они толкали его, если он попадался им на пути, выкручивали ему ухо или били по голове, если он неправильно понимал приказ, и только Мэтью Рутгер относился к нему по-человечески.

Эндрю протянул руку и осторожно коснулся плеча Дики.

Огромные карие глаза тут же распахнулись, и в них блеснул страх, который никто на борту не мог постичь. Эндрю поспешил поднять грязную руку, чтобы заверить мальчика в том, что бояться нечего. Дики в ответ сжался от страха.

– Нам нужна твоя помощь, – с отчаянием в голосе заговорил Эндрю. – что мне сделать, чтобы ты меня понял?

– Позвольте, я попробую. – Ангус опустился рядом с сержантом. Несмотря на шотландскую сдержанность, он обладал теплой улыбкой, которой при необходимости умело пользовался. И сейчас, скрестив на груди огромные руки, он пустил ее в дело. Испуганными глазами Дики посмотрел на Раунтри, потом на Ангуса и снова на сержанта.

– Я видел, как док много раз в разговоре с ним использовал этот жест, – тихо объяснил Макдональд. – Думаю, он означает «друг».

Эндрю сделал то же самое: с надеждой улыбнулся и скрестил руки на груди. Еще несколько мгновений Дики смотрел на мужчин, а потом медленно, нерешительно отпустил колени и ответил таким же жестом.

– Слава Богу, – прошептал Эндрю. – И что дальше? Как мы объясним ему, что он должен сделать? И даже если нам удастся переслать сообщение на «Ястреб», как мы сможем узнать ответ?

– Будем беспокоиться тогда, когда это произойдет, дружище. – Не отрывая взгляда от мальчика, Ангус вслух, скорее для самого себя, добавил: – Можешь доверять мне, парень, клянусь могилой моей матери. – Он встал и протянул одну руку, а другой указал в противоположный конец кладовой на маленький квадратик света. – Пойдем, Дики, – прошептал он, – у нас есть для тебя мужская работа, так как ты честный, смелый и единственный из нас, кто может ее выполнить. – Рука Дики слегка шевельнулась, как будто у него внезапно сжались мышцы. Заметив это, Ангус ободряюще улыбнулся и еще доброжелательнее раскрыл ладонь. – Хороший парень! – возбужденно воскликнул он, почувствовав, как маленькие холодные пальцы скользнули в его руку. – Отлично! А теперь... пойдем к окошку.

Ангус помог мальчику встать на ноги и медленно повел его мимо молчавших настороженных моряков, которые с напряженным вниманием следили за происходящим. Когда они подошли к щели в корпусе корабля, Ангус перевернул пустой ящик, чтобы мальчик, став на него, мог выглянуть в пролом. Встревоженные карие глаза осмотрели небольшой открывшийся вид – полоску деревьев, спокойные воды залива, стоящий на якоре «Ястреб» – и снова беспомощно взглянули на Ангуса.

– Каким знаком можно сказать «доктор»? – вслух поинтересовался Эндрю.

– Может, кто-нибудь из этих болтунов придумает знак для слова «доктор»? – Ангус обвел пристальным взглядом трюм.

– Что было бы логично? – пожав плечами, спросил Эндрю.

Ангус уже начал разводить руками, но на середине жеста остановился, свел руки вместе и изобразил иголку с ниткой, которыми зашивают его раненое плечо, а потом указал на дыру в борту.

Лицо у мальчика стало еще печальнее, и он, медленно кивнув, опустил голову.

– Вероятно, он думает, что мы говорим ему о том, что доктор находится на другом корабле.

– Да, но по крайней мере он понимает. – Ангус наклонился вперед и, сжав хрупкое плечо Дики, коснулся пальцем сначала его дрожащих бескровных губ, потом своих собственных... потом указал на сломанные доски. Он повторял эти движения с некоторыми несущественными изменениями, стараясь довести до мальчика смысл того, что от него хотят. Ангус снова и снова терпеливо изображал иголку с ниткой, касался пальцем губ, указывал на пробоину в борту. Его улыбка одобрения стала еще шире, а затем он победно просиял, когда Дики наконец понял их идею и сжал своей ручкой огромную ручищу Ангуса Макдонадда.

– Ей-богу, он понимает! – облегченно вздохнул Эндрю.

– Разве кто-то в этом сомневался? – восторженно улыбаясь, вопросил шотландец.

– Теперь нам нужно найти способ привлечь внимание доктора... если он еще жив и если его оставили наверху с ранеными.

– Он должен быть с ранеными, – заявил Ангус, – или я сам лично отправлю все их проклятые души гореть в адском огне!

Эндрю с тревогой выглядывал сквозь щель, пока Ангус осторожно и бесшумно удалял щепки и выламывал куски дерева, чтобы расширить дыру.

Прошло десять минут. Двадцать.

На юте «Ястреба», где держали узников, не было заметно никакого движения. Когда Эндрю показалось, что он что-то увидел, он взволнованно сжал локоть капрала, но ничего не случилось. Прошло еще десять минут напряженного ожидания, и в поле зрения попала голова, но она снова скрылась за барьером из ящиков и досок.

Сердце Эндрю успело сделать еще несколько медленных ударов, и он вцепился пальцами в локоть Макдонадда.

– Смотрите! Конечно, я могу ошибиться, но... по-моему, это лейтенант Баллантайн!

– Да, и доктор! Давай, парень, – прошептал Ангус и коснулся руки мальчика. Дики не нужно было поторапливать, в его глазах засветилось понимание, губы дрогнули в улыбке, руки неистово задвигались – к груди, ко рту, кругами и взмахами... и все время возвращались к сердцу.

– Боже правый, да это же Дики! – не веря своим глазам, прошептал Мэтью.

– Ты можешь понять, что он говорит? – нетерпеливо спросил Адриан, бдительно следя за несколькими охранниками, которые могли заметить лицо мальчика, появившееся между досками корпуса.

– Он говорит, что рад меня видеть. Он боялся, что я мертв – что все мы мертвы.

– Кто с ним?

Мэтт сделал несколько коротких резких движений руками, и после небольшой паузы с другого корабля пришел ответ.

– Их разбили на три рабочих группы примерно по пятьдесят человек в каждой. С ним Раунтри и Макдонадд...

– Ей-богу, у нас все-таки есть шанс, – пробормотал Адриан. – Есть там кто-нибудь, кто понимает мальчика?

– Думаю, они стараются. – Мэтт гордо улыбнулся. – Если нужно, он заставит их понимать!

– Хорошо. Сначала необходимо узнать, в каком они состоянии. Ты говоришь, три смены по пятьдесят человек? Когда они меняются, куда их водят, как пристально за ними следят?.. И есть ли у них хоть какое-то оружие?

Мэтью передал вопросы, но ответы пришли почти через пятнадцать минут, очевидно после долгих стараний двух моряков разобраться в жестах Дики.

– Гарпун и два ножа, – сказал Мэтт с явным разочарованием. – Отличное начало для вооруженного восстания, если ты это задумал.

– И все же это начало, – настаивал Адриан. – И честное слово, если я хорошо знаю этих людей, это начало конца для Шо и его команды!

Как раз в то время, когда Адриан Баллантайн представлял себе расправу с Гарретом Шо, капитан, вытянувшись, лежал на кровати под балдахином в капитанской каюте «Орла». Его зубы оскалились, лицо было залито потом, жилы на шее превратились в канаты, и каждый вздох, который ему удавалось сделать, был победой воли. Его нагое тело блестело от лихорадочного желания.

Час назад ее перевезли на «Орел», так как она объяснила страже, что этого требует «личное дело чрезвычайной важности». Оказавшись в капитанской каюте, она несколько минут стояла у спинки кровати, глядя на спящего Гаррета Шо, и восхищалась великолепием его мускулистой, гладкой, без волос, груди, узкой талией и бедрами, казавшимися высеченными из мрамора.

Бесшумно сбросив с себя блузку и юбку, Миранда скользнула к нему в постель. Игра началась со слабого толчка ему в пах, и затем от мягкого, дразнящего прикосновения ее грудей его плоть поднялась и затвердела.

Миранда не могла бы точно сказать, в какой момент Гаррет проснулся окончательно, она лишь почувствовала, что он отвечает ее рукам и губам с энергией, достойной мужчины. Она не стала дожидаться приглашения раздвинуть соблазнительные бедра и не пыталась сдержать дыхание, когда его тепло проникло глубоко внутрь ее тела. От единственного умелого поворота ее таза Миранда затрепетала, а потом сосредоточилась только на том, чтобы облегчить собственное внутреннее напряжение. Миранда уже очень давно не получала удовольствия, очень давно у нее не было мужчины, способного доставить ей наслаждение. Усилия Дженнингса были смехотворны, а Фолуорт думал лишь о собственном удовольствии.

Теперь настала ее очередь быть жадной. Почувствовав, как внутри ее оживает дикий зверь, который вытягивается и устремляется в невероятные глубины, Миранда вздохнула и, откинув голову, предоставила своему телу возможность управлять ее движениями. Она лишь издавала стоны и дрожала от страсти по мере того, как напряжение ее все возрастало. Обхватив Гаррета за плечи, Миранда коленями сжала ему бедра, чтобы он вошел в нее еще глубже. При каждом обжигающем толчке его плоти она испускала вздох и сдерживала исступленный восторг, управляя бешеными взрывами удовольствия, пока они не достигли единого ритма. Пять минут... десять... двадцать... Она не знала, как долго скакала на своем великолепном жеребце, но зато знала, что он стоил всех ее усилий – он дважды содрогнулся внутри ее, но не проявил признаков слабости и не торопил. Синие глаза смотрели ей в лицо, тело его блестело от напряжения, а руки сжимались и разжимались в такт движению ее бедер.

Волны становились все мощнее, и Миранда, словно в наркотическом опьянении, опустила голову, ее губы расслабились, а волосы черным облаком накрыли грудь. Отодвинув их в сторону, Гаррет большими пальцами дразнящее коснулся налившихся сосков, и Миранда снова вздрогнула, на этот раз сильнее, испугавшись того, чем уже больше не могла управлять. Гаррет потянулся вверх, терзая ртом твердые, как галька, верхушки ее грудей, а его руки, скользнув вниз, пробрались между ее бедер и поглаживали ее, доводя до сладостного сумасшествия.

Возбуждение от нахлынувших ощущений прокатилось вдоль ее тела, и Миранда несколько раз пронзительно вскрикнула. Она дрожала и корчилась, чуть ли не теряя сознание, когда Гаррет, приподнимаясь, снова погружался в нее. Они оба напряглись, его руки замерли на ее бедрах, она уперлась ему в грудь, и экстаз горячей волной разлился по телу Миранды, передался Гаррету, удвоился и превратился в исступленный восторг.

Она прижималась к нему, пока ее не начала одолевать слабость, а потом в полном изнеможении упала ему на грудь. Не в силах вытерпеть соприкосновение разгоряченных тел, Миранда со стоном откатилась в сторону, и ее волосы влажной черной паутиной остались лежать у нее на лице. Приоткрыв рот, она облизала пересохшие губы.

– Боже мой, – хрипло засмеялась она, – я уже забыла, как это бывает! Неудивительно, что девушки, как кошки, толпами бегают за тобой.

– Ни одна из них не шипела и не царапалась так очаровательно, как ты, – ухмыльнулся Шо.

– Правда? – обрадовалась Миранда. – Тогда почему ты никогда не предлагал мне навсегда остаться в твоей постели?

– Я думал, тебе нравится быть там, где ты была. А кроме того, я никогда не хотел ни одну женщину настолько сильно, чтобы скрестить меч с Дунканом Фарроу.

– А-а, значит, ты боялся ярости Дункана?

– Скажем, я здраво оценивал его характер. – Опершись на локоть, Гаррет с удовольствием рассматривал изгибы и впадины вытянувшегося рядом с ним женского тела. – Я человек терпеливый, я понимал, что надо только подождать и ты обязательно будешь принадлежать мне.

«Терпеливый, как притаившийся хищник, – подумала Миранда, чувствуя, как ее тело начинает трепетать под его взглядом, – и такой же робкий». Он не делал секрета из того, что хотел ее почти с того самого момента, как Дункан привел ее на Змеиный остров. Но между прочим, Гаррет хотел все, что имел Дункан, – его корабли, его остров, его команду, его репутацию, его дочь...

Его дочь! От этой мысли Миранда почувствовала, что ее щеки покраснели от раздражения.

– Вчера, в твоей каюте, у меня создалось впечатление, что ты дожидался не меня, а кого-то другого.

– Кортни?

– Да, Кортни, – обиженно надула губы Миранда. – Бедную маленькую Кортни. Сладкую маленькую Кортни. Храбрую маленькую Кортни. И так как ты покинул каюту вскоре после меня, могу я сказать – невинную маленькую Кортни?

– Ну-ну, какая нежная забота о дочери своего любовника. – Черные брови сошлись вместе, и губы растянулись в улыбке.

– О дочери бывшего любовника, – лукаво поправила она. – И теперь должна предупредить вас, Гаррет Шо, я не намерена больше делить тебя с ней. Если ты думаешь, что в ней есть что-то особенное, пожалуйста, попользуйся крошкой и выброси ее из своих планов. Но если ты хочешь удержать меня... – ее взгляд скользнул вниз по его телу, – а я знаю, что ты этого хочешь, тебе придется перебеситься и оставить ее в покое.

– Я тронут, что ты заботишься о моих... планах, – тихо рассмеялся Гаррет, и его рука, скользнув вверх по бедру Миранды, нежно погладила ее грудь. – Но я не только собираюсь уложить ее в свою постель, я намерен сделать ее своей женой. Однако я, к сожалению, не уверен, что она станет довольствоваться чем-то меньшим, чем доказательством моей страсти.

– Твоей... – У Миранды открылся рот, она не могла поверить своим ушам. – Ты хочешь жениться на ней? После того как мы... После того как я...

– После того как ты удостоила меня таким приятным вниманием? Одно не имеет никакого отношения к другому, милая. Ты хочешь меня и можешь меня получить. В любое время и в любом месте...

У Миранды вырвалось злобное проклятие, она отшвырнула его руку со своей груди и подвинулась к краю кровати с намерением забрать одежду и убежать из каюты, но твердая рука удержала ее за локоть. После грубой борьбы, сопровождаемой ругательствами, Миранда снова оказалась лежащей на спине, придавленная весом Шо.

– Убирайся с меня!

– Нет.

– Убирайся с меня, – она задохнулась от ярости, – сейчас же!

Шо немного сдвинулся и со смехом заглушил ее протесты поцелуем. Он зажал одной рукой оба ее запястья, а другой двинулся вниз по ее извивающемуся телу.

– Тебе по крайней мере стоило бы выслушать меня, прежде чем ты решишь отказаться от своего будущего счастья.

– Будущее счастье! – возмутилась она. – В чем оно? Быть твоей любовницей? Служить тебе по ночам, когда сладкая маленькая Кортни сдвинет ноги и надует губки? Нет, благодарю вас, Гаррет Шо! Благодарю.

– А-ах, Миранда...

– Прекрати! – взвизгнула она и неистово заерзала, стараясь избавиться от руки, упорно продолжавшей поглаживать ее между ног, но Гаррет только рассмеялся и прижался губами к ее шее.

– Я могу дать тебе все, что тебе нужно, – пробормотал он. – Все, чего ты хочешь.

– Негодяй! Мое единственное желание – убежать с этого корабля, убежать от этой ужасной войны, от этого вонючего народа, от этой отвратительной жизни!

– Мы оба этого хотим, И тебе не следует так поспешно отказываться от того, что я тебе предлагаю.

– Ты еще ничего не предложил, – огрызнулась Миранда.

Заглянув ей в глаза, он с улыбкой спросил:

– Мне начать с нескольких сотен тысяч долларов в золоте? Или ты предпочитаешь земли, которые глазом не окинешь? Драгоценные камни? Меха?

– О чем ты говоришь? – изумилась она. – Какое золото? Какие драгоценные камни?

– Я говорю о состоянии, моя испанская красавица. О фантастическом состоянии. О богатстве, которое тебе не снилось даже в самых невероятных снах.

– О Господи, – насмешливо вздохнула Миранда, – неужели ты веришь этим глупым россказням о сундуках, полных драгоценностей и золота, которые были отправлены из Франции вместе с Кортни?

– Я сказал – фантастическое, а не сказочное! Хотя я не торопился бы вообще не доверять рассказам. С девочкой на борт были доставлены сундуки, а ее дедушка был финансовым советником Людовика Шестнадцатого, так что все возможно. Вполне возможно.

Гаррет все еще не отпускал рук Миранды, хотя она перестала вырываться.

– Гаррет! – Она опустила голову, чтобы лучше видеть его лицо.

– М-м?

– Если ты говоришь не о сокровищах... – Миранда глубоко вздохнула. Его язык, блуждавший по нежному углублению ее пупка, вызывал трепет удовольствия и не позволял ей сосредоточиться. – Что это за состояние, что за фантастическое состояние, о котором ты говоришь?

– Оно в Америке.

– В Америке?

– Да, моя красавица. Спокойно лежит и ждет, чтобы его затребовали.

– Затребовали... Как? Кто?

– Кортни. Теперь, когда Дункан умер, деньги принадлежат ей. Можно сказать, это ее наследство.

– Наследство? – Янтарные глаза превратились в щелочки. – Ты прекратишь наконец? Я не могу трезво мыслить!

Гаррет хмыкнул и отодвинулся.

– Это была последняя шутка Дункана на земле – или ты не знала, что он собирался стать уважаемым человеком? Всю свою наживу от рискованных налетов он обращал в золото. Он отправлял его с кораблями в Америку в течение последних десяти лет, вернее, с тех пор, как узнал о существовании дочери. Он купил землю, построил большой дом, засеял поля хлопком... О, он даже основал небольшое предприятие. И все это под разными именами – под своим собственным, под чертовыми кодовыми именами, под кличками и паролями. Он сосредоточил свое состояние в Америке, и, насколько я смог вычислить, Корт держит ключ к нему здесь. – Он постучал пальцем по виску. – Обычное изнасилование не станет поводом отдать мне ключ, верно?

– Ты хочешь сказать, что только она одна его знает?

– Дункан мертв. Эверар мертв. Кто еще из этой семьи остался в живых?

– А как же я? Неужели он не сделал никаких распоряжений относительно меня?

– Очевидно, нет, – протянул Гаррет, отметив яркие желтые искры, вспыхнувшие в глазах Миранды. – Не забывай, ты не единственная, за кем нужно было следить. Я был его компаньоном, и все же он был готов продать и «Дикого гуся», и «Ястреб» Караманли и его армии головорезов. Это должно было стать последним прорывом через блокаду, и именно поэтому Дункан настоял, чтобы Кортни и Эверар не принимали в этом участия. Он хотел быть уверен, что они в безопасности. Ирония судьбы, ты согласна?

– Она знала?

– О его планах? Думаю, нет. – Красивое лицо Гаррета помрачнело. – Он даже не соблаговолил рассказать мне об этом, пока мы не отправились на встречу в Мокнине. Он предложил мне выбор: или я покупаю «Ястреб», или продаю свою долю Караманли за полную капитанскую часть барыша.

– Почему ты не купил оба корабля? Ты же давно хотел их иметь. Несомненно, за многие годы ты должен был получить достаточно золота, чтобы позволить себе это.

– Да, получил. Несколько небольших состояний, которые сделали бы бережливого человека счастливым на многие-многие годы. Однако... – белые зубы сверкнули в улыбке, – бережливость никогда не была в числе моих достоинств. Я слишком наслаждался радостями жизни, чтобы всерьез задумываться об экономии – или об уходе от дел. А Дункан думал и о том, и о другом.

Свесив с кровати длинные ноги, Гаррет встал и подошел к столу. Из украшенного резьбой ящичка он достал тонкую черную сигару и внимательно посмотрел на Миранду сквозь короткую вспышку огня и дыма она сердито наморщила лоб и постукивала пальцами по измятому постельному белью.

– Экономия! – насмешливо фыркнула она. – Мне везло, если он бросал мне лишнюю монету. Какая-нибудь безделушка, одно-два платья...

– Ах да, конечно, – выдыхая струю дыма, Шо с удовольствием разглядывал золотистую наготу Миранды, – это еще одно, чем мы отличались друг от друга. У меня в сердце всегда было уютное местечко для хорошенькой девушки. Драгоценные камни, золото и шелка делали ее еще красивее.

Гаррет снова подошел к кровати и вытянул покрытую татуировкой руку. Змеи на ней зашевелились от движения мышц, и он, повернув руку, разжал тонкие смуглые пальцы. На его ладони лежало кольцо: огромный квадратный изумруд размером с ноготь большого пальца был окружен крупными бриллиантами, каждый из которых мог украсить отдельное кольцо. От блеска и игры драгоценных камней у Миранды захватило дух, и, медленно встав на колени, она с раскрытым от изумления ртом взглянула сначала на кольцо, а затем на настороженное лицо Гаррета.

– Оно... потрясающее, – пробормотала Миранда.

– Оно твое, если захочешь.

– Мое? – Миранда едва не задохнулась от восторга и протянула дрожащие пальцы к драгоценности, но прежде чем она успела коснуться кольца, Гаррет снова сжал кулак.

– К сожалению, это единственная безделушка, которая имеется в моем распоряжении в данный момент, и немного позже она может понадобиться мне, чтобы убедить Кортни в моей искренности.

– Искренности? – Если бы только она могла поверить, что он и правда предлагает ей богатство и роскошь, о которых она всегда мечтала. А если он лгал, если он играл или просто проводил с ней время... – Почему ты должен в чем-то ее убеждать? Почему ты не можешь просто вытягивать ей ноготь за ногтем, пока она не расскажет тебе то, что ты хочешь узнать?

– Какая же ты бессердечная, злая ведьма, милая! – Гаррет погасил сигару.

– Не будь ребенком, Гаррет. И не говори мне, что такая мысль не приходила тебе в голову.

– Да, приходила, – усмехнулся он. – Но мне также пришло в голову, что я настолько же преуспею в вытягивании из нее нужной информации, как если бы пытался вытянуть ее из Дункана.

– Какая преданность! – скривилась она. – Но ведь мы оба знаем, насколько предан ты был ему все эти годы, разве не так, Гаррет? И не только под простынями.

– Быть может, тебя не затруднит объяснить, что ты имеешь в виду? – Лицо Гаррета приобрело угрожающее выражение.

– Ты многие годы водил его за нос – забирал себе лучшие трофеи, о которых он даже не подозревал. Я знаю, что ты захватывал корабли, когда он думал, что ты отправился за боеприпасами, и я знаю, что у тебя были связи на рынке рабов в Алжире, где ты продавал узников, которых, как ты утверждал, отпустил на свободу. И он тоже это знал. Ну-ну, не раздувайся так от злости! Какой в этом смысл? – Она незаметно подвинулась ближе к краю кровати, скользнула руками вверх по твердой, как железо, груди и сплела пальцы на затылке Шо. – Дункан мертв. Все принадлежит тебе, независимо от того, как это получилось. Независимо от того, что ты сделал, чтобы этого добиться.

– Ты намекаешь, что это я продал Дункана американцам?

Миранда почувствовала, что Гаррет застыл, его темные глаза странно блеснули, а потом в них промелькнула тень. Миранда знала, что Дункан никогда полностью не доверял Гаррету, и она знала достаточно, чтобы и самой не доверять ему, но жадность – одна лишь жадность – не толкает на предательство, это она тоже знала.

– Нет, – медленно покачала она головой. – Нет, ты не мог быть таким безрассудным. Не мог, раз оставил в живых Дэви Донна. Но любой может заинтересоваться бонами, которые так легко упали и не позволили вам вовремя прийти и спасти Дункана, чтобы сохранить «Гуся».

– Боны соскользнули, – отшвырнув сигару, прорычал Гаррет и, намотав на пальцы пряди иссиня-черных волос, зажал их в кулаке. – «Ястреб» получил пробоину в корпусе.

– Я-то вам верю, – спокойно отозвалась Миранда, сверкнув глазами. – Но есть другие, которые, возможно, не верят. Кортни ко всем на корабле пристает с вопросами, и люди могут начать думать. Она может заставить думать Донна. Можно ли допустить, чтобы это произошло?

– Если понадобится, я с Донном разберусь. – Гаррет ослабил хватку, но блестящие черные волосы из руки не выпустил.

– А с Кортни?

Его взгляд переместился к мягким красным губам, а затем к опьяняюще пышному, теплому, шелковистому телу, которое чувственно прижималось к нему. Ответ Гаррета был прост, он грубо впился в рот Миранды, а его плоть мечом вонзилась в нее, скрепляя их молчаливый союз.

Миранда торжествовала победу. Кортни Фарроу проиграла, а она выиграла! Она получит Гаррета и все, что по справедливости причиталось ей.

Вздрогнув, Миранда издала победный возглас – крик, который был таким же диким и примитивным, как и мужчина, которого она соблазняла.