Марлен Сьюзон Полночная разбойница

1

Англия, 1743 год

– Кошелек или жизнь! – прозвучал в полночной тишине грозный окрик одинокого разбойника, и в лунном свете блеснула вороненая сталь пистолета.

Карета, медленно тащившаяся по дороге, послушно замерла, издав жалобный скрип.

Леди Дэниела Уинслоу втайне порадовалась тому, как уверенно и жестко звучит ее голос, в котором не было и намека на женственность. Это было уже ее шестое ограбление с тех пор, как она решилась принять на себя нелегкое бремя славы Благородного Джека, легендарного рыцаря с большой дороги! И теперь она вполне могла играть эту роль с той необходимой степенью бравады и безрассудства, которые с успехом заменяли ей отвагу и уверенность в себе.

Конечно, в первый раз все было далеко не так просто! Тогда она так волновалась, что едва смогла произнести необходимые в этом случае слова. Пересохший язык никак не желал ей повиноваться, а сердце колотилось так громко, что ей было впору беспокоиться, как бы ее жертва – этот жалкий, тщедушный, трусливый человечишка, известный подкаблучник и пьяница, – не услышал бы стука и не догадался о ее страхах.

К счастью, он, кажется, был испуган еще больше, чем она. Едва она произнесла имя Благородного Джека, как этот трус тут же бросил к ее ногам свой туго набитый кошелек.

То же самое происходило и со всеми другими ее жертвами. Имя Благородного Джека действовало на них как заклятие, превращая взрослых людей в покорных, угодливых, готовых на все трусов. И никто из них никогда даже не заподозрил, что перед ними вовсе не знаменитый разбойник, наводящий ужас на всех богатеев округи, а всего лишь его не совсем удачная копия. И уж тем более никто не догадался, что перед ними женщина. Никто, до сегодняшней ночи.

Впрочем, в этом не было ничего удивительного, ведь Дэниела была очень высока для женщины – до шести футов ей не хватало каких-нибудь двух дюймов, – и голос, низкий, волнующий, всегда отличался чуть заметной хрипотцой. Помогло Дэниеле и то, что она собирала все известные сведения о Благородном Джеке. Все баллады и песни, посвященные ему, она знала наизусть. Дэниела точно скопировала костюм известного разбойника – благо это было делом нехитрым. Широкий плащ хорошо скрывал фигуру, черная шляпа с большими полями затеняла лицо, скрытое маской, перчатки скрывали изящные женские руки. И коня она подобрала себе именно такого, какой был у Джека.

Знаменитый разбойник был ее кумиром. Лихой и бесстрашный, он совершал дерзкие налеты на кареты, устраивая хитроумные ловушки сопровождающим охранникам, и всегда выходил победителем из любой схватки. Как когда-то Робин Гуд, Благородный Джек помогал беднякам и по-своему вершил справедливый суд в Йоркшире. Местные власти не могли его поймать, как ни пытались, но примерно три года назад Благородный Джек таинственным образом исчез.

И вот теперь Дэниела решила воспользоваться славой знаменитого разбойника в своих собственных целях. До сих пор ей везло, но на этот раз все вышло по-другому.

Только остановив карету, Дэниела поняла, что ошиблась.

– Черт возьми, – сердито пробормотала она, – кажется, это вовсе не Уальд Флетчер!

Дэниеле оставалось только надеяться, что сидящие в карете люди, которые скорее всего ехали в Гринмонт на бал, устроенный ее братом, принадлежали к числу его друзей. Она презирала этих пустых, напыщенных бездельников и не сочла бы за большой грех ограбить кого-либо из них. Во всяком случае, совесть ее была бы чиста – Дэниела была уверена, что всем им пошло бы только на пользу, если бы кто-нибудь взял на себя труд облегчить их кошельки.

Но кто бы ни был ее неожиданной жертвой, ему принадлежала самая красивая и дорогая карета, которую Дэниела когда-либо видела. Полированные черные бока и серебряные украшения тускло поблескивали в ярком свете луны. Сиденье кучера было также богато украшено, а герб на дверце свидетельствовал о том, что ее владелец не только богат, но и знатен.

За каретой на длинной привязи следовали две великолепные лошади под дорогими седлами. Жеребец, черный, без единого пятнышка, как и ее собственный вороной, и гнедая кобыла с гривой такого же яркого цвета, как и волосы самой Дэниелы. Такой красивой лошади девушке еще никогда не приходилось видеть в своей жизни.

Да, хозяин кареты был совсем не тем человеком, которого она ожидала. Но не идти же на попятный! Наверное, это тоже какой-нибудь богатый жирный индюк. Во всяком случае, деньги у него есть, а деньги ей сейчас нужны позарез.

Чуть качнув одним из пистолетов в сторону кучера, Дэниела грозно крикнула:

– Руки за голову!

Как показывал опыт, напуганные возницы обычно слушались беспрекословно. Но, к ее немалому удивлению, этот невысокий, коренастый, еще не старый человек, кажется, совсем ее не испугался. Более того, когда он с явной неохотой, медленно поднимал руки, Дэниеле показалось, что она разглядела на его лице насмешливую улыбку.

Казалось, он даже рад этой встрече. Неужели, подумала Дэниела, этот негодяй так ненавидит своего хозяина, что с радостью предвкушает, как его сейчас ограбят!

Слишком поздно до нее дошло, что это не единственная странность, и мгновенно противный липкий страх сжал ее сердце. Почему карета ехала так медленно? Ведь светлой лунной ночью дорогу хорошо видно. И почему такую богатую карету не сопровождают верховые? Не было даже грума! Ночью на лесной дороге одинокая богатая карета – слишком легкая добыча для разбойников, если только...

Пытаясь сдержать невольную дрожь, Дэниела, продолжая держать кучера на мушке, направила второй пистолет на окно кареты:

– Открывай, живо!

Дверца кареты распахнулась, и перед Дэниелой предстал ее единственный пассажир – высокий, богато одетый мужчина. Он сидел в небрежной расслабленной позе, чуть откинувшись назад и опустив руки в карманы своего широкого плаща.

Дэниела смотрела на него во все глаза. Нет, она не узнала этого человека, напротив, она была твердо уверена, что никогда до этой минуты его не встречала. Она никогда бы не смогла забыть это великолепное лицо, широкий лоб, твердый подбородок. В тяжелом, чуть ленивом взгляде из-под полуопущенных век читался открытый вызов.

Но окончательно лишила ее мужества насмешливая, издевательская улыбка, искривившая этот чувственный рот.

Подумать только, он имеет наглость ухмыляться, когда дуло ее пистолета направлено прямо ему в грудь!

Стараясь говорить как можно более хриплым, низким голосом, Дэниела приказала:

– Руки вверх, если не хочешь познакомиться с клыками моих железных псов! – Ей рассказывали, что именно эту фразу часто любил произносить Благородный Джек во время своих ночных рейдов.

Но, к ее ужасу, предполагаемая жертва не только не подняла покорно руки вверх, но еще и рассмеялась прямо ей в лицо.

– Ну что ж, по крайней мере это ты делаешь правильно.

Его глубокий, низкий голос лишил Дэниелу остатков самообладания. Ей внезапно стало жарко.

Что он хотел этим сказать? Его беззаботность просто бесила ее – и в то же время приводила в замешательство. Почему, черт возьми, он не принимает ее всерьез?

Но отступать было поздно, и Дэниела еще более грозно и решительно потребовала:

– Кошелек или жизнь!

– Думаю, ни то, ни другое, – произнес незнакомец спокойно, все так же не меняя позы.

Его невозмутимость совершенно ошеломила Дэниелу. Черт возьми, неужели этому глупцу не понятно, что она может в любое мгновение продырявить его шкуру!

Но нет, этот незнакомец отнюдь не выглядел глупцом. Он выглядел как самый обворожительный, самый красивый мужчина из всех, кого она встречала за свою жизнь. И самый невозмутимый... Или то была просто бравада? Дэниела, словно зачарованная, не могла отвести взгляд от густых волнистых каштановых волос, обрамлявших это мужественное лицо. До сих пор она полагала, что совершенно не восприимчива к мужским чарам. Но сейчас от незнакомого неясного волнения у нее перехватило дыхание.

Но дело есть дело, и Дэниела вновь повторила свою угрозу:

– Выкладывай деньги и ценности, не то я застрелю тебя!

Незнакомец продолжал изучать ее с неторопливой задумчивостью, и Дэниеле на мгновение показалось, что его спокойный, проницательный взгляд достает до самых глубин ее души.

Прошло несколько долгих мгновений, показавшихся Дэниеле вечностью.

– Что ж, стреляй, – спокойно произнес незнакомец, небрежно пожав плечами.

Черт бы его побрал! И что же ей теперь прикажете делать? Одна только мысль, что придется стрелять в человека, притом безоружного, вызвала у Дэниелы панику. Такого она сделать уж точно не могла. До сих пор, слава богу, обходилось без этого.

Вот только он этого знать не должен!

Делая огромные усилия, чтобы пистолет не дрожал в ее руке, Дэниела сделала последнюю попытку.

– Не советую испытывать мое терпение, – произнесла она так грубо, как только могла. – Я – Благородный Джек!

Это грозное имя обычно наводило ужас на все ее предыдущие жертвы. И она очень надеялась, что так же будет и в этот раз. Не тут-то было!

Несмотря на насмешливую улыбку, в лице незнакомца появилось жесткое циничное выражение.

– Черта с два ты Благородный Джек! – Это уверенное заявление так удивило Дэниелу, что она выпалила, забыв на этот раз изменить голос:

– Что вы имеете в виду?

Незнакомец подозрительно прищурился и, внимательно вглядываясь в нее, сказал все с той же насмешкой:

– Я имею в виду, что ты не Благородный Джек. «Интересно, почему он так в этом уверен?» – с отчаянием подумала Дэниела, понимая, что теряет контроль над ситуацией.

– Хочешь проверить? – опять понизив голос, произнесла она, делая вид, что готовится выстрелить.

– А в этом нет необходимости, – с видимым пренебрежением сказал незнакомец, свободнее откидываясь на сиденье, – потому что, клянусь, ты не только не разбойник, но даже не мужчина!

Слова незнакомца ошеломили Дэниелу. Такого она никак не ожидала. Не зная, что сказать и сделать, она продолжала растерянно смотреть на него. Рука ее дрогнула, и дуло тяжелого пистолета чуть опустилось.

В то же мгновение незнакомец рванулся вперед, его спокойствия и безмятежности как не бывало.

И прежде чем Дэниела поняла, что произошло, он ухватил ее за руку и сдернул с седла на землю, одновременно вырывая из ее рук оружие.

Все было проделано так молниеносно, что Дэниела только и успела, что удивиться. Ни разу ей не приходилось видеть, чтобы столь крупный мужчина двигался с такой быстротой и ловкостью.

– Забери-ка ее пистолеты, Ферри, – обратился он к подошедшему кучеру, только что спрыгнувшему с козел.

В тот же миг, когда ухмыляющийся Ферри взял у хозяина пистолеты, растерянное оцепенение Дэниелы сменилось отчаянным страхом, удесятерившим ее силы. Она попыталась вырваться из цепких рук незнакомца. Дэниела была крупной женщиной и далеко не слабой, но с таким противником ей было не справиться. И хотя она вырывалась и выкручивалась, как дикая кошка, ему понадобилось всего несколько мгновений, чтобы прижать ее к боку своей кареты, навалившись на нее всем телом. Несмотря на все свои усилия, она даже не смогла высвободить запястья, зажатые, как в тисках, его железной хваткой.

Благодаря своему росту Дэниела частенько смотрела на мужчин сверху вниз или, в лучшем случае, – глаза в глаза. Но только не с этим великаном. Чтобы посмотреть ему в глаза – удивительные, блестящие в лунном свете, как два голубых сапфира, – ей пришлось откинуть назад голову.

Чувства, охватившие Дэниелу в это мгновение, даже трудно описать: ужас, удивление, недоверие – ей все еще не верилось, что она попалась. Но ведь положение и в самом деле было ужасно. Ее схватили на месте преступления во время грабежа. Она хорошо знала, чем это может ей грозить. Грабителей с большой дороги ждала виселица. Никто не посмотрит на то, что она женщина... С каждым мгновением ужас все сильнее сжимал ее сердце. Холод сковал ее тело, словно тень виселицы уже нависла над ее головой, неся ей не только смерть, но и позор всей ее семье.

И она уже никогда не сможет помочь людям, которые так на нее рассчитывают. А ведь, кроме нее, им помочь некому.

Пытаясь унять дрожь, Дэниела судорожно глотнула. Только бы не заплакать! Она ни в коем случае не должна показывать ему свою слабость! Она встретит свою судьбу с достоинством и отвагой. Никто, и уж тем более этот дылда, не должен догадаться, что именно отваги-то ей сейчас и не хватает!

– Как вас зовут? – спросил незнакомец. Она дерзко взглянула прямо ему в глаза.

– Дэн... Дэниел Робертс, – с вызовом произнесла Дэниела, упрямо не желая признаваться в том, что она не мужчина. Этот ответ был почти правдой, ибо ее полное имя – Дэниела Роберта Уинслоу – было дано ей отцом в честь двух своих братьев – Дэниела и Роберта, умерших еще в детстве.

– Ложь, моя милая. Неужели ты думаешь, я не в состоянии отличить женщину от мужчины, – усмехнулся в ответ незнакомец и, отпустив ее руку, приподнял пальцем длинную прядь волос, выбившуюся из-под черного платка, которым Дэниела тщательно завязывала волосы, отправляясь на ночную охоту. Шляпа слетела еще раньше, во время драки.

Резким движением он сдернул платок с головы Дэниелы, и ее густые волосы прямыми, упругими прядями рассыпались по плечам, сверкая в серебристом свете луны.

Его насмешливый, холодный взгляд встретился с ее взглядом. Внезапно выражение его глаз изменилось. В них появилась странная задумчивость, может быть, даже удивление. Легко, едва касаясь ее головы, он провел рукой по волосам, затем по щеке, и Дэниела почувствовала, как ее охватывает жар. И, судя по тому, как сверкнули его глаза, это не осталось им незамеченным.

Неожиданно для себя она вдруг очень ясно ощутила каждый изгиб, каждую жесткую линию его сильного, крепкого тела, прижимающего ее к боку кареты. Он резко вздохнул и, как ей показалась, едва слышно выругался. Однако через мгновение его дыхание вновь сделалось ровным, и он произнес насмешливо, чуть лениво растягивая слова:

– Вот именно в таком положении я и предпочитаю видеть женщин. Тут уж никакой плащ не скроет всех прелестей женской фигуры.

Дэниела задохнулась от такой недвусмысленной наглости.

– Да как вы... как вы смеете!

Он только рассмеялся в ответ и наклонился к ней, приблизив свои губы к ее губам. Горячее дыхание почти обожгло кожу Дэниелы.

И в то же мгновение воспоминание о другой ночи и о другом мужчине вспыхнуло в ее мозгу. Ужасное воспоминание, такое яркое, что она содрогнулась от отвращения, а ее тело вновь пронзила боль. Все было как тогда – и эта тяжесть мужского тела, и этот ужас, который охватил ее в тот момент, и ощущение полной беспомощности...

Не чувствуя больше ничего, кроме панического страха, Дэниела вновь попыталась вырваться из сильных рук незнакомца. Но, как и в первый раз, сколько бы она ни брыкалась и ни царапалась, он все сильнее сжимал ее в своих медвежьих объятиях.

И тут ночную тишину прорезал жуткий, отчаянный вопль. В нем было что-то звериное, словно смертельно раненная самка выла над телом своего мертвого детеныша.

Мужчина застыл, продолжая сжимать Дэниелу в своих далеко не нежных объятиях. И только теперь, увидев ужас, отразившийся в его глазах, Дэниела внезапно пришла в себя и поняла, что кричала она сама и что теперь ее колотит дрожь, а ноги стали как ватные, так что, если бы незнакомец не держал ее так крепко, она попросту свалилась бы на землю.

– Ад и сто чертей, женщина! Я вовсе не собирался тебя зарезать! Я всего лишь хотел тебя поцеловать!

– Поцелуи ранят сильнее кинжала! – чуть хрипло прошептала Дэниела, все еще дрожа и не в силах прийти в себя.

Несколько долгих мгновений он молча изучал ее лицо, затем тихо сказал:

– Только не мои поцелуи. Не бойся. Я не причиню тебе боли.

Он наклонился и легко коснулся поцелуем ее сомкнутых губ. Чуть отстранился, внимательно посмотрел ей в глаза и, не увидев там больше страха, несколько раз нежно, едва касаясь, провел губами по ее губам. Только после этого он полностью завладел ее ртом. Это был удивительный поцелуй, нежный, бережный, ничуть не похожий на то, что ей когда-то пришлось пережить. Но не успела она прочувствовать его до конца, как он оторвался от ее губ и ласково провел кончиками пальцев по ее щеке. Дэниела закрыла глаза, желая и боясь отдаться этим новым ощущениям. Его прикосновения были легкими и осторожными, словно он ласкал испуганную лань.

Но, возможно, она и была этой испуганной ланью, дрожащей и готовой убежать от первого же резкого движения.

А затем он вновь поцеловал ее.

В его поцелуях не было ничего, что напоминало бы ей о других – жестких, грубых, жадных, вызывающих в ней одно только отвращение.

И постепенно ее страх отступил, сменившись все нарастающим возбуждением, чувством томительной истомы, и Дэниела полностью растворилась в этих новых, неизведанных ею прежде ощущениях. Последней ясной мыслью ее было удивление, что такой сильный мужчина – или вообще любой мужчина – может быть таким нежным и ласковым.

Но через какое-то время его поцелуи стали жарче, нетерпеливее, требовательнее – казалось, он ждал, что она начнет возвращать их ему. И она возвращала... Впервые в жизни ей самой захотелось поцеловать мужчину. И странный жар, охвативший ее от первого нежного прикосновения, теперь разгорался в ней все сильнее.

Он заставил ее чувствовать себя тающим на огне медом.

А когда он наконец прервал поцелуй, она вновь почувствовала, что дрожит, но это была уже совсем другая дрожь, сладкая и томная. Ее колени едва не подгибались, казалось, она так ослабла, что, если бы он ее не держал, она бы не смогла стоять.

Заметив лукавый огонек в сверкающих глазах, который он постарался спрятать за полуприкрытыми веками, Дэниела поняла, что ему прекрасно известно, какой эффект произвели на нее поцелуи. Облизав чуть припухшие губы, она прошептала (при всем своем желании она не смогла бы говорить сейчас громко):

– Кто вы?

Уже не сдерживая больше улыбки, он сказал с ласковой насмешливостью:

– А это уж вы сами постарайтесь выяснить, моя маленькая разбойница! Раз вы упорно не хотите признаваться в том, кто вы такая, я тоже не вижу причины называть себя.

– А что, если я и в самом деле Благородный Джек?

Добрая усмешка в его взгляде внезапно сменилась вспышкой такого гнева, что Дэниела тут же пожалела, что не придержала язык за зубами. И почему его так злит то, что она выдает себя за этого благородного разбойника?

– Вы позорите имя Благородного Джека! – жестко произнес он. – К тому же он никогда бы меня не ограбил!

– Ну этого вы точно не можете знать!

– Могу. Этот человек никогда не грабил ни в чем не повинных путешественников, чтобы обогащаться за их счет. Он отбирал деньги только у богатых бессердечных негодяев, грабивших своих людей, и часто отдавал деньги их же жертвам.

Возмущенная тем, что ее могли заподозрить в том, что она использовала славу и имя Благородного Джека в своих собственных корыстных целях, Дэниела в запальчивости воскликнула:

– Но ведь вы же богаты!

– Да, но это еще не преступление. И уж кем-кем, а безжалостным негодяем я никогда не был. – Внезапно в его глазах вновь сверкнул лукавый огонек. – Хотя, если честно признаться, кое-кто из моих знакомых все же мог бы назвать меня негодяем. – Но, едва зажегшись, его взгляд вновь потух, и он сурово закончил:

– Вы погубили репутацию Благородного Джека. А своими неумелыми действиями сегодня едва не погубили себя. И вообще, этот благородный разбойник, насколько я слышал, грабил, чтобы помогать другим.

– Но ведь и я тоже!

Недоверчиво-скептический взгляд незнакомца не оставлял сомнений в том, что у него на этот счет совсем другое мнение.

– Даже если и так и намерения ваши благородны, хотя я в этом очень сомневаюсь, у вас все равно нет ни умения, ни сноровки заниматься грабежами. И сегодняшняя наша встреча – лучшее тому подтверждение.

Что ж, следовало признать, что он абсолютно прав – ни умения, ни сноровки у нее действительно не было. А от одной мысли, что придется стрелять в кого-нибудь, Дэниеле и вовсе становилось плохо. Но что же ей делать, если у нее нет другой возможности раздобыть денег для ее друзей. Кто еще им поможет, если не она!

Между тем он продолжал:

– Вы только посмотрите, с какой легкостью я вас обезоружил. А когда я отказался отдать вам деньги, что вы сделали? Начали лепетать что-то беспомощное. Сразу было понятно, что вы никогда не пустите в ход свои пистолеты. Запомните, это большая ошибка – прибегать к угрозам, которых вы не в состоянии осуществить! Это верный проигрыш. – Подумать только, он укоряет ее за то, что она его не застрелила!

– Но я же не могла стрелять в безоружного! – сердито воскликнула Дэниела.

– А кто вам сказал, что я был безоружен? – И незнакомец вытащил пистолет, который прятал в складках своего плаща.

– Все время, пока мы разговаривали, я держал вас под прицелом. Если бы я только заметил, что вы собираетесь в меня выстрелить, можете быть уверены – вы бы сейчас уже были мертвы.

Не сомневаясь ни минуты, что незнакомец говорит правду, Дэниела почувствовала, как по ее спине пробежал противный холодок.

– Что ж, – продолжал он все тем же суровым тоном, – я вижу, вы наконец поняли, что это не игрушки и что сегодня ночью вы из-за своей глупости оказались на волосок от смерти. Оставьте-ка вы лучше эти игры нам, мужчинам, а сами займитесь тем, что вы умеете делать лучше, – танцевать на балах и кокетничать с кавалерами, ну, может, еще вышивать.

Дэниела едва сдержалась, чтобы не высказать этому наглецу все, что она думает по этому поводу. И дело было даже не в том, что в седле она чувствовала себя гораздо лучше и увереннее, чем в бальном зале. Но как смеет этот человек решать, чем именно ей заниматься! А что, если она любит приключения ничуть не меньше, чем иной мужчина, а то и больше!

Но она не стала спорить. В конце концов, приходилось мириться с подобной несправедливостью. Так было всю ее жизнь. Лишь втайне от всех она могла дать себе волю и, переодевшись в мужское платье, скакать верхом или разыгрывать из себя благородного разбойника. Дэниела решила перевести разговор в более безопасное русло, а заодно и узнать кое-что для себя полезное... на будущее. – Почему вы сразу не застрелили меня, когда только открыли дверцу кареты, – спросила она.

– Я просто хотел сначала выслушать вашу историю.

– Но как... откуда вы так быстро узнали... ведь вы сразу поняли, что я не Благородный Джек?

Он рассмеялся.

– Вот вы и выдали себя. Так, значит, вы признаете, что вы самозванка? – поддразнил он Дэниелу. – Дело в том, что я знал это с самого начала. Благородного Джека больше нет.

– Что? – Дэниеле показалось, что ей нанесли удар, у нее даже перехватило дыхание. Этот необыкновенный человек всегда был ее героем, более того, это был единственный мужчина, к которому она относилась с восхищением, наделяя его всеми мыслимыми и немыслимыми достоинствами.

– Вы же не хотите сказать, что он... умер? – прошептала она.

Незнакомец нахмурился, несколько удивленный ее реакцией. Можно подумать, что он сообщил ей о смерти ее любимого или брата.

– А вам-то какое до него дело? Ведь вы с ним даже незнакомы, не так ли? Кто же вы такая, черт вас возьми! И что у вас общего с этим разбойником? Если, конечно, не считать того, что вы присвоили себе его славу?

Он взялся за край ее маски, с явным намерением снять ее, и Дэниелу мгновенно охватила паника, удивившая ее саму. Страх, что он увидит ее лицо, был понятен – ведь он мог ее узнать, встретив где-нибудь в обществе. Но за этой ее реакцией крылось что-то еще, более важное для нее. Дэниела судорожно вцепилась в его запястье.

– Нет, умоляю вас, только не это! Не снимайте с меня маску!

Должно быть, эта отчаянная мольба не оставила его равнодушным. Чуть помедлив, он отнял руку.

– Почему это так важно для вас? – спросил он, нахмурившись. – Уверен, что за этим стоит не только ваше нежелание, вполне, впрочем, понятное, быть узнанной. Я прав, не так ли?

Дэниела промолчала, не в силах слова вымолвить от изумления. Откуда ему это знать? Неужели этот человек, или вообще какой-либо человек, может быть так проницателен?

– Ответьте же мне.

Легко сказать. Но разве можно объяснить это странное, почти паническое чувство, которое охватило ее при мысли, что она может лишиться единственной защиты, пусть и такой призрачной, отделяющей ее от реального мира!

– Если я скажу, вы подумаете, что я просто сошла с ума.

– Поверьте, это не так. Доверьтесь мне. Уверяю, что смогу вас понять.

Не столько слова, сколько доброе выражение его лица и взгляд, в котором она прочитала явную симпатию и неожиданное понимание, убедили Дэниелу ответить с полной откровенностью.

– Может, это звучит глупо... Но когда я надеваю маску, я чувствую себя совсем другим человеком... и мне просто страшно снять ее, стать самой собой. Я не готова к этому сейчас.

И это была чистая правда. Одеваясь в костюм Благородного Джека, Дэниела переставала быть неинтересной, неуклюжей, – обыкновенной Дэниелой Уинслоу, на которую никто не обращал внимания. Она перевоплощалась в таинственную, легендарную личность, становилась совсем другим человеком – ловким, смелым человеком, с которым считались. Может быть, в этом и заключалась особая притягательность для нее в этом маскараде – возможность расстаться хоть ненадолго с опостылевшей ей ролью не слишком счастливой, некрасивой, бесправной женщины. Ведь даже поцелуи, которые только что так потрясли ее, – они предназначались не ей, а таинственной, загадочной незнакомке в маске. Едва ли этот великолепный красавец обратил бы на нее внимание, встретившись с ней в бальном зале. Он бы ее даже не заметил или, еще того хуже, отвернулся бы с презрением или жалостью.

– Вы чувствуете себя другим человеком, – задумчиво повторил он. – Совсем не такой, какой вас знают окружающие вас люди. Человеком, имеющим власть, силу, способным вершить свой суд и восстанавливать справедливость...

Дэниела с изумлением подняла на него глаза.

– Я не ожидала, что вы все так хорошо поймете...

Он ласково коснулся ее лица, не делая больше попыток снять маску.

– Как видите, понял.

Что-то в его голосе, ставшем вдруг таким нежным, или в его заботливых интонациях заставило сердце Дэниелы вдруг сладко сжаться от несбыточной, но такой прекрасной надежды – той самой надежды, которая живет в сердце любой женщины, даже самой некрасивой.

А он вновь наклонился к ней и легко коснулся прощальным поцелуем ее губ, заставив трелевать от уже знакомой ласки.

– А теперь вам лучше исчезнуть, пока я не передумал и не снял с вас маску, – тихо сказал он, разжимая объятия.

Дэниела не стала заставлять долго себя упрашивать и, резко развернувшись, подошла к коню и вскочила в седло. Незнакомец поднял с земли ее шляпу и с учтивым поклоном протянул Дэниеле. Она поблагодарила и, надвинув шляпу низко на лоб, подобрала поводья и уже совсем собралась уезжать, как вдруг вспомнила о своих пистолетах.

– Отдайте мне мое оружие, – попросила она. Кучер, продолжавший держать пистолеты, вопросительно взглянул на хозяина, но тот отрицательно покачал головой.

– Не отдавай их ей, Ферри, – сказал он, бросив на Дэниелу насмешливый, вызывающий взгляд. – Я верну их вам только в том случае, если вы скажете, кто вы такая, и поклянетесь никогда больше не выходить на большую дорогу.

– А какое вам, собственно, дело до того, чем я занимаюсь? – довольно резко ответила Дэниела, сердясь на него за пистолеты. – Ведь я рискую своей головой, а не вашей?

Незнакомец одарил ее обворожительной улыбкой.

– Когда вы как следует обо всем подумаете и будете готовы дать мне слово и получить назад свои пистолеты, – сказал он, словно не замечая ее резкого тона, – вы сможете найти меня в Гринмонте. Я остановлюсь там на пару недель.

От этого неожиданного сообщения Дэниела на мгновение застыла. Только этого ей не хватало! Провести с ним полмесяца под одной крышей! Но в волнении, охватившем ее, был не только страх, но и совершенно непонятная и ни чем не оправданная радость.

– Я настоятельно советую вам бросить это опасное дело, – тем временем продолжал незнакомец уже совсем другим, суровым тоном.

Дэниела на мгновение задумалась, но, вспомнив, что должна во что бы то ни стало помочь тем, кто зависит от нее, тяжело вздохнула и покачала головой.

– Я не могу, – почти с отчаянием произнесла она.

– Маленькая дурочка! – воскликнул он, сердясь все больше. – Неужели вы не понимаете, что дергаете дьявола за хвост? Да ведь это прямая дорога на виселицу!

Ничего ему не ответив, Дэниела развернула коня и помчалась домой короткой дорогой через лес.